Текст книги "Научное наследие Женевской лингвистической школы"

С. Карцевский разрабатывал вопрос о градации мотивированности. Рассмотрение проблемы произвольности во внутриязыковом плане явилось дополнением и развитием учения Соссюра об ограничении произвольности.

Учение Женевской школы о мотивированности языкового знака приобретает актуальность в связи с изучением языка как средства воздействия, в частности в языке рекламы. Развитие принципа ограничения произвольности, сформулированного Соссюром и получившего развитие в Женевской школе, нуждается в дальнейшей разработке.

Мировую известность принесла С. Карцевскому его теория асимметричного дуализма лингвистического знака. При разработке своей теории он опирался на учение Соссюра о подвижном характере отношений между двумя сторонами знака и на развитие Балли принципа ограничения произвольности.

Учение Карцевского об асимметрическом дуализме лингвистического знака – яркое подтверждение положения Соссюра, которое он неоднократно подчеркивал: что язык ни в коей мере не правомерно рассматривать как простую номенклатуру знаков. Теория асимметрического дуализма лингвистического знака Карцевского, исходящая из положения о сложном, противоречивом характере отношений между двумя сторонами знака, позволяет развить функциональный подход к соотношению формы и содержания в языке.

В современной лингвистике асимметрический характер отношений между двумя сторонами лингвистического знака трактуется как неизоморфность плана выражения и плана содержания.

Своеобразие в соотношении двух сторон знака заключается не только в отсутствии одно-однозначного, постоянного соответствия означаемого означаемому, но и в факте неконгруэнтной членимости означающего и означаемого на элементы[132]132
  Эта особенность языковых знаков была определена А. Мартине как принцип двойного членения элементов языка.


[Закрыть].

Конкретные лингвистические исследования [Jakobson 1932; Скаличка 1967; Gak 1974 и др.] показывают плодотворность применения понятия асимметрического дуализма лингвистического знака для объяснения системного характера языка и его функционирования. Формально-содержательная асимметрия в языке не представляет собой конгломерат разрозненных, изолированных явлений; она отражается в категориях, которые могут быть установлены и исследованы в единицах разных языковых уровней. К списку наиболее изученных категорий (синонимия, полисемия, омонимия) за последнее время были добавлены нейтрализация и синкретизм, которые в сфере формально-содержательной асимметрии еще недостаточно четко локализованы. Проблема исследования формально-содержательной асимметрии является одной из важных проблем современного языкознания.

В Женевской школе получил развитие принцип линейности языкового знака, который был разработан Соссюром еще меньше, чем первый – произвольность. В отличие от Соссюра, который связывал принцип линейности только с означающим, Балли распространил это действие и на означаемое. Его учение о линейности двух сторон знака основано на изоморфизме между планом выражения и планом содержания (моносемия, в его терминологии).

Балли описал различные случаи нарушения линейности, которые он объединял термином «дистаксия». К явлениям дистаксии он относил и тропы, что привело к сближению принципов ограничения произвольности и линейности.

Балли показал, что градация дистаксии может быть использована в качестве типологической характеристики при сравнении языков в их синхронном состоянии. Его можно также считать одним из предтечей компонентного семантического анализа, семантического согласования, а также метода словарных дефиниций.

Применительно к дихотомиям Соссюра, получившим развитие в Женевской школе, целесообразно использовать термин «диада», поскольку дихотомия предполагает противопоставление, оппозицию, а диада – диалектическое соотношение, взаимообусловленность, а не разделение двух сторон одного объекта. Примером может служить дихотомия синхронии; и диахронии, дополненная динамическим аспектом синхронии; речи, так же как и языку, присущи социальные черты. Более того, женевские лингвисты показали отсутствие жестких границ не только между двумя сторонами одной дихотомии, но и между смежными дихотомиями. Ярким примером может служить учение Сеше о лингвистике организованной речи, включающее в себя релевантные черты языка и речи, синхронии и диахронии. А учение Балли о «кумуляции» демонстрирует смежный характер относительной произвольности и линейности.

Еще одну характерную и объединяющую черту, присущую Женевской школе, можно назвать «асимметрией». Собственно говоря, «асимметрия» является следствием замены в методологическом плане дихотомий на диады, обусловленной, как будет показано ниже, функциональной направленностью лингвистических исследований. Это привело к еще одному отличию от учения Соссюра, в котором преобладает «симметрия» в силу центрального положения лингвистики языка и неразработанности лингвистики речи. Примерами «асимметрии» служат, в первую очередь, учение Карцевского о противоречивом, подвижном характере отношений между двумя сторонами знака, учение женевских лингвистов о мотивированности, дистаксия Балли, теория транспозиции и ноология Прието.

Линейный характер знака лежит в основе синтагматического членения. Определение синтагмы Соссюром основано на «отношениях, имеющих протяженность». В отличие от Соссюра, Балли и Карцевский при определении синтагмы исходили из принципа бинарности. Понимание синтагмы как сочетания определяемого и определяющего членов сближается, в определенной мере, с учением о словосочетании, которое разрабатывалось независимо от Женевской школы в отечественном языкознании.

Женевские лингвисты считали синтагму знаком, означаемое и означающее которого формируются путем комбинации. Средствами комбинации служат знаки особой природы – порядок расположения членов синтагмы, просодические средства, акцентуация и др. (катены, по терминологии Фрея).

Понятие синтагмы получило развитие как в зарубежной (Н. Трубецкой, Ф. Микуш, А. Мартине, М. Мамудян), так и в отечественной лингвистике (Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, А. А. Реформатский, Н. Ю. Шведова и др.).

В Женевской школе получил развитие вопрос единиц языка и речи, поставленный, но не разработанный до конца Соссюром. Фрею принадлежит приоритет введения в научный оборот термина «монема». Стремясь уточнить определение значения в его соотношении с соссюровским понятием значимости, женевские лингвисты связывали значение с речью, рассматривая его как актуализацию значимости. Понятие значимости было распространено и на синтаксические отношения.

Соссюр выделил как достаточно самостоятельные сферы внутреннюю и внешнюю лингвистику. Задачей внутренней лингвистики является изучение языка как системы знаков, тогда как внешняя лингвистика занимается изучением тех отношений, которые связывают язык с духовной и материальной культурой, а также бытом общества, которому он принадлежит. Соссюр не отрицал, как иногда полагают, важности и значимости изучения проблематики, относящейся к внешней лингвистике.

В Женевской школе получили развитие следующие вопросы внешней лингвистики, восходящие к учению Соссюра: соотношение языка и мышления и вопросы нормы и языковой политики.

В отличие от таких лингвистов, как Л. Вайсгербер, Балли и Сеше не проводили жесткой связи между языком и мировосприятием его носителей, рассматривая связь языка и мышления в аспекте соотношения индивида и общества, основываясь на восходящем к Соссюру понимании языка как социального продукта, правила актуализации которого носят императивный характер.

Проблематика роли языка в формировании мышления, познания объективной действительности, национально-культурного своеобразия языков, получившая развитие в Женевской школе, в настоящее время оформилась в различные направления исследований этнокультурной специфики речевой деятельности: этнолингвистика, этносемантика, изучение национального менталитета, языкового сознания и картины мира языковой личности. При этом широко используются междисциплинарные подходы, а также когнитивный, коммуникативный и дискурсивный.

В соответствии с социологической концепцией языка норма определялась в Женевской школе как императивное принуждение. Вопросы языковой политики, регулирования функционированием языка они справедливо связывали с повышением лингвистической грамотности и общей культуры носителей языка.

Проблематика самостоятельных направлений исследований лингвистов Женевской школы обусловлена, с одной стороны, их индивидуальными научными интересами, а с другой, – ходом развития лингвистики и смежных наук.

В лингвистической концепции Балли центральное место занимает изучение роли аффективного фактора в языке, которое для него имело, по существу, программный характер. Учение Балли об аффективности можно рассматривать как существенное дополнение доктрины Соссюра, не включающей такой важный компонент, как использование языка в разных сферах общения с определенными экспрессивными и прагматическими целями. Учение Балли следует также рассматривать как компонент лингвистики речи, намеченной Соссюром.

Балли подошел к проблеме соотношения в языке интеллектуального и аффективного с социологической точки зрения. Такой подход для того времени был принципиально новым. В этом отношении Женевская школа находилась в оппозиции к эстетической школе, базирующейся на понимании языка как продукта индивидуального творчества.

Изучение аффективности привело Балли, с одной стороны, к созданию стилистики как самостоятельной лингвистической дисциплины, а с другой, – были заложены основы лингвопрагматики.

Балли впервые поставил вопрос о стилях как системных образованиях. Для начала ХХ в. такой подход был совершенно новым. Он заложил основы функциональной дифференциации языковых стилей, включил в область изучения стилистики все уровни языка, разработал методы стилистических исследований. Стилистическая теория Балли сыграла роль генератора и мощного стимула дальнейших стилистических исследований. А проблематика языка как средства воздействия стала предметом исследования не только лингвистов, но и философов, психологов, социологов, политологов, специалистов по рекламе.

Женевские лингвисты внесли значительный вклад в разработку синтаксической теории. Хотя имеются различия в понимании и определении ими синтаксических явлений, общим для их концепции является функциональный подход к синтаксическому строю языка.

При разработке своей синтаксической теории Сеше основывался на достижениях логики и психологии, в том числе детской, своего времени, а также на учении Соссюра о языке и речи, синтагматических и парадигматических отношениях в системе языка. Своеобразие синтаксического учения Сеше в сочетании генетического подхода с синхронным. Он полагал, что три типа отношений – сочинение, главный / дополнительный член, логический субъект / логический предикат, установленные им в онтогенезе синтаксиса, являются универсальными. Задачу своей синтаксической теории Сеше видел в том, чтобы выявить и описать грамматические способы выражения этих отношений.

Части речи определялись Сеше как корреляты соответствующих психических представлений. Тем самым был заложен когнитивный подход к проблеме частей речи, который активно разрабатывается в современной лингвистике. Сеше установил отсутствие жестких границ между частями речи и различными типами синтаксических отношений – сочинением, соположением, подчинением. Он не ограничивался формальной структурой предложения, но исследовал и его коммуникативный аспект. Это опровергает иногда встречающееся представление о Сеше как о представителе логического направления в синтаксисе.

Стремление Сеше изучить содержание синтаксических форм, когнитивный аспект предложения в дальнейшем получило развитие в семантическом синтаксисе. В его синтаксических работах содержатся также идеи предварительного программирования речевого высказывания, операции, которая в настоящее время признается большинством исследователей.

Грамматическое учение А. Сеше пользовалось значительным влиянием в Швейцарии благодаря получившему широкое распространение разработанному им «конструктивному методу». За ее пределами, прежде всего во Франции, многие синтаксисты от Л. Теньера до Ж. Антуана, включая Г. Гийома, признавали, что они многим обязаны автору «Очерков логической структуры предложения».

В общей теории высказывания Ш. Балли можно выделить два аспекта, оказавшие заметное влияние на лингвистические исследования: 1) отношение между модусом и диктумом и 2) отношение между темой и ремой (повод и тема, в его терминологии).

Понятия модуса и диктума восходят к грамматике Пор-Рояля. Однако имеется существенное различие между формулировкой Балли и этой грамматикой. Балли говорил о «сообщении мысли», а грамматика – о «выражении мысли». Согласно Балли, любая мысль разлагается на активный, субъективный элемент и на пассивное представление, или объективный элемент. Сходный бинарный операционный подход обнаруживается у многих современных философов языка, например, в теории речевых актов Серля.

Балли не ограничивался, говоря современным языком, анализом поверхностных структур, но и приближался к анализу глубинных структур. Не случайно понятия модуса и диктума нашли применение в понятийном аппарате трансформационной грамматики. Они оказались продуктивными для многих других направлений исследований: изучение номинативного аспекта высказывания, сложной фразы, наклонений глагола, синтаксиса разговорной речи, функциональной структуры диалога.

Теория высказывания Балли сохраняет актуальность также в связи с изучением коммуникативного аспекта предложения. Ему, наряду с лингвистами Пражской школы, принадлежит приоритет в разработке учения об актуальном членении предложения, получившего интенсивное развитие в нашей стране. Современная французская теория высказывания в значительной мере продолжает направление, начатое Балли (О. Дюкро, Д. Менгено, А. Кюльоли).

Синтагматический синтаксис А. Фрея сформировался не только под воздействием теории Соссюра, но и под влиянием дескриптивизма Блумфилда и учения о синтаксических функциях Ельмслева. Но в отличие от Блумфилда и его последователей Фрей развивал функциональный подход к синтаксису. Он ставил перед синтаксисом три задачи: 1) установить, с какими единицами он имеет дело, 2) выяснить, каким образом эти единицы сочетаются между собой, образуя сложные выражения, 3) изучить регулярные отношения, которые могут существовать между различными выражениями и классами выражений.

Синтагматические отношения Фрей называл «тактическими» и противопоствавлял их «нетактическим» (ассоциативным или парадигматическим). Он ставил перед собой задачу разработать методы синтагматического анализа, основываясь на произвольном и линейном свойствах языкового знака как двусторонней единицы. Представляет интерес и актуальность идеи Фрея об использовании типов рекуррентности синтагматических структур, установленных статистическим методом на обширном корпусе, в качестве основы сопоставительных типологических исследований. Таким образом, учение Фрея о синтагматическом синтаксисе может служить стимулом для дальнейших исследований как в области теории, так и практики синтагматики.

Лингвистов Женевской школы по праву считают основоположниками теории транспозиции как функционального свойства языковых единиц, проявляющихся в речи. Транспозиция – проявление асимметрии в языке, теоретически обоснованное С. Карцевским. Это средство придать знаку новую синтагматическую функцию.

Функциональная теория транспозиции Женевской школы во многом предваряет развитие структуральной и трансформационной грамматик во Франции, Швейцарии, в других странах, а также генеративной грамматики в США. Она нашла также применение для исследований словообразования, синтаксической синонимии, семантического синтаксиса, теории тропов и др.

Л. Прието развил семиологические идеи Соссюра. Основные положения его семиологической концепции восходят к соссюровскому учению о билатеральности знака и языке и речи. Он также использовал некоторые семиологические установки своих современников – Э. Бюиссенса, Л. Ельмслева, А. Мартине, Р. Барта, Ж. Пиаже.

Прието расширил понятия «означаемого» и «означающего» Соссюра, определяя означаемое как план сообщений, которые можно сделать посредством определенного сигнала, а означающее – как класс сигналов, имеющих одно и то же означаемое.

Подобно Соссюру, Прието включал в предмет семиологии изучение не только языковых, но и неязыковых систем знаков. Он предложил классификацию нелингвистических кодов, показал их отличие от языковых, исследовал такие семиологические системы, как письменность и искусство.

Прието поставил в теоретическом плане вопрос о «третьем членении» – возможности выделения единиц плана содержания по аналогии с единицами плана выражения (фонемами). В то же время он выступал против «жесткого» изоморфизма плана выражения и плана содержания, свойственного концепции Ельмслева.

Прието развил понятие коннотации Ельмслева, распространив его на нелингвистическые знаковые системы. Он также наметил принципы уникального направления исследований, лишь вскользь упомянутого Соссюром, – диахроническую семиологию.

Для современной когнитивной лингвистики представляет интерес рассмотрение Прието вопроса о концептуализации и категоризации реальной действительности, который он связывал с «означиванием».

Мировую известность Прието принесла «ноология» – функциональная теория означаемого. Предметом ноологии является рассмотрение высказывания как процесса семиозиса. А. А. Уфимцева называет Прието, наряду с Бюиссенсом, основоположником знаковой теории дискурса. В рамках ноологии получило развитие учение о вариативных способах представления содержания в высказывании в процессе актуализации с помощью как языковых, так и неязыковых кодов. Проблематика вариативных способов описания стала предметом изучения когнитивной лингвистики.

Для когнитивной лингвистики представляет также интерес рассмотрение Прието языка в тесной связи с различными формами культуры, познавательной деятельности человека, разграничения знаний о языке и знаний о мире.

В лингвистической литературе совершенно недостаточно внимания уделялось постановке и развитию в Женевской школе проблематики языка и общества и особенно вопроса о связи теории языка с общественной языковой практикой. Между тем в теории и практике лингвистических исследований женевские языковеды исходили из общественного характера науки о языке, ее тесной связи с практикой преподавания и важнейшей роли языка как орудия культуры. Уместно напомнить, что сам Соссюр был блестящим педагогом.

Основываясь на тесной связи языка и мышления, представители Женевской школы подчеркивали роль языка как средства познания объективной действительности: язык – вместилище и хранилище результатов познавательной и созидательной, материальной и духовной деятельности человека и общества.

Определяя язык как важнейшее средство овладения материальной и духовной культурой человечества, Ш. Балли и А. Сеше стремились установить, какие теоретические и практические проблемы вытекают из тесной связи языка и мышления для образования и воспитания в области обучения родному языку. В этом отношении женевские лингвисты сближаются с лучшими представителями отечественного языкознания, уделявшими много внимания укреплению связей науки о языке и практики. Это видоизменяет все еще встречающееся мнение, что представители Женевской школы понимали лингвистику лишь как науку о языке «в самом себе и для себя».

В своих работах женевские лингвисты проводили мысль о важной роли языка как средства приобщения широких народных масс к национальной и мировой культуре. В этом отношении их можно сблизить с представителями Пражской лингвистической школы. Из двух путей повышения языковой культуры (традиционного – путь пуризма и второго – путь науки), представители Женевской школы считали верным только второй.

Первым в отечественном языкознании обратил внимание на функциональную направленность Женевской школы Р. А. Будагов [Будагов 1954: 29]. В зарубежном языкознании о функционализме Женевской школы писали Э. Косериу и П. Гиро.

В понятие «функциональный» каждая лингвистическая школа и направление вкладывают свой смысл и содержание в соответствии со своими методологическими установками. Традиционная грамматика связывает понятие функции с внутрисистемными отношениями лингвистических единиц. Функцией называют роль лингвистической единицы (фонемы, морфемы, слова, словосочетания) в грамматическом оформлении высказывания. В глоссематике «функция» означает всякое отношение между лингвистическими единицами. В генеративной грамматике функция понимается как частный случай реляции – грамматическое отношение между элементами структуры.

В Пражской школе термины «функция», «функциональный» понимаются шире применительно к языку и его функционированию. «Функциональный» означает «служащий какой-либо цели, имеющий определенное назначение», например, «функциональная разновидность речи».

Представители французской функциональной лингвистики (А. Мартине, М. Мамудян. М. Росси и др.) «употребляют слово “функциональный” в трактовке пражцев, выдвигая на первый план коммуникативную функцию языка. Они видят задачу лингвистики в рассмотрении языка “в действии” в процессе общения» [Веденина 1980: 9]. Отличительной чертой французского функционализма является связь с языковой практикой, и в первую очередь с преподаванием языков [Там же: 35].

Функционализм Женевской школы, являющийся важным объединяющим началом, можно определить в широком смысле как изучение механизма использования языка – семиотической системы – в практике человеческого общения. Для функционализма этой школы характерно стремление вскрыть функционирование языковых форм, их вариативность, асимметрию формы и содержания, различие ядерных и периферийных явлений, взаимодействие разных уровней языка. Его отличительная особенность в том, что он характеризуется двухсторонней направленностью: распространяется как на исследование проблем внутренней, так и внешней лингвистики.

Функционализм Женевской школы близок Пражской школе и французской функциональной лингвистике. С последней его роднит еще связь лингвистических исследований с языковой практикой и с преподаванием языков.

Отличие женевского функционализма от пражского в том, что в последнем понятие «функции» является базовым (функция слов, предложений, морфем, фонем). В Женевской школе «функция» не выделяется в качестве терминологического понятия. У них функциональность соотносится с функционированием языковой системы в коммуникации, речи. Именно под углом такого функционирования развивались и положения учения Соссюра, что в итоге привело к разработке лингвистики речи.

Женевскую и Пражскую школы следует считать родоначальниками функционализма в лингвистике.

В 30 – 40-е гг. ХХ в. эти школы были ведущими центрами мировой лингвистической науки. Важную роль в распространении идей функционализма сыграл I Международный лингвистический конгресс (Гаага, 1928), синтезировавший положения двух школ, приверженных «Курсу» Соссюра, – Женевской и Пражской, и положившей тем самым начало структурно-функциональному направлению исследований, наиболее знакчительным достижением которого стала фонология. В Конгрессе приняли участие лингвисты из Европы, США, Канады и Японии. Среди его участников были также Ш. Балли и А. Сеше. Они установили много научных контактов, прежде всего с представителями Пражского лингвистического кружка. Его основатель В. Матезиус так отзывался об этом историческом моменте: «На этом конгрессе группа участников, одни из которых принадлежали к Женевской школе, а другие – к Пражскому лингвистическому кружку, разработали общую программу структурной и функциональной лингвистики, главной составляющей которой была фонология».

Ярко выраженная функциональная направленность Женевской школы дает основание рассматривать эту школу, наряду с Пражской, одним из направлений функциональной лингвистики.

Наряду с функционализмом существует целый инвариант идей, объединяющих начал, общих черт и положений, позволяющих сохранить за Женевской школой закрепившееся в истории языкознания название школы. Женевских лингвистов объединяет стремление развить основные положения учения Соссюра, результатом которого стало формирование лингвистической концепции, включающее динамический подход к статическому состоянию языка, социальный характер речи, мотивированность знака в речи, распространение принципа линейности на обе стороны знака, асимметрия формы и содержания, общность взглядов на проблематику внешней лингвистики.

Объединяющий инвариант обнаруживается и в исследованиях, обусловленных индивидуальными научными интересами. Во-первых, то, что можно назвать взаимодополнительностью, рассмотрение одного и того же объекта с разных сторон. Так, Сеше, так же как и Соссюр, рассматривал интеллектуальную сторону языка, а Балли – аффективную. Как свидетельствует их переписка, они проявляли живой интерес к исследованиям друг друга. Примером изучения разных сторон одного явления, дополняющих друг друга, что позволяет представить это явление в наиболее полном виде, может служить транспозиция. Балли развивал преимущественно формальную сторону явления транспозиции, Сеше – семантическую, Фрей – функциональную, Карцевский – семиологическую. А их синтаксические учения объединяет коммуникативный подход к предложению. Наконец, еще одним объединяющим началом является связь теории с общественной языковой практикой.

Женевская школа положила начало целому ряду направлений исследований в лингвистике ХХ и XXI вв.: стилистике, лингвопрагматике, коммуникативному и функциональному синтаксису, транспозиции, дискурсу, этнолингвистике и лингвокультурологии, сопоставительно-типологическим исследованиям, теории и практике идеографии, функциональной семантике и фразеологии. Впервые были сформулированы научные понятия фонемы, монемы, транспозиции, функционального стиля. В нашей стране получила развитие такая проблематика, восходящая к Женевской школе, как функциональная стилистика, номинативный аспект высказывания, актуальное членение, синтагматика, транспозиция, фразеология.

Научное наследие Женевской школы сохраняет свою актуальность для современной лингвистики. В трудах ее представителей можно обнаружить немало плодотворных высказываний и идей, которые могут послужить отправной точкой для формулирования новой проблематики и новых подходов к решению актуальных задач науки о языке.