Текст книги "Союз Сталина. Политэкономия истории"

Польша не может, ни морально, ни политически отказаться от последнего шанса спасти мир.

Ж. Боннэ, министр иностранных дел Франции, 22.08.1939[292]292
  DDF. T. XVIII. № 235. (Обичкина Е. О. 1938–1939. Французская дипломатия от «умиротворения» к сдерживанию или политика гарантий. // Мир между войнами. Парадоксы интербеллума./ Сост. А. Музафаров, – М.: Вече, 2019. – 384 с., с. 223.)


[Закрыть]

Согласно предложенному Англией и Францией варианту политического договора, СССР должен был автоматически присоединиться к обязательствам этих стран в отношении Польши и Румынии. Москва в ответ поставила условием своих гарантий «восточным партнерам» их активное участие в отражении агрессии либо хотя бы пропуск советских войск через их территорию. В противном случае, каким образом, спрашивал маршал К. Ворошилов, СССР может войти в непосредственное соприкосновение с противником и выполнить свои обязательства?[293]293
  Доклад Шапошникова Б. М. на совещении с представителями Англии и Франции от 15 августа 1939 г. // Год кризиса, 1938–1939: Документы и материалы… Т.1. М., 1990, с. 222–224.


[Закрыть]

Британский адмирал «Дракс покинул совещательную комнату ошеломленным. Он был почти уверен, что его миссии пришел конец. «Мы… думали, – писал французский ген. Думенк, – что сможем получить поддержку России, не приводя каких-либо разумных доводов»»[294]294
  «Committee on Imperial Defence, Deputy chiefs of staff subcommittee», meeting of Aug. 16, 1939, C11506/3356/18, PRO FO 371 23072 (Карлей М…, с. 258–259)


[Закрыть]. «Своей открытостью, граничащей с простодушием, маршал просто припер нас к стенке», отмечал Думенк, нам не осталось места ни для словопрений, ни для маневра, ни для дипломатических увиливаний[295]295
  Doumenc, «Souvenirs», ff. 67–68, SHAT 7N 3185; Запись вечернего заседания военных миссий СССР, Англии и Франции, 13 августа 1939; Запись заседания военных миссий СССР, Англии и Франции, 14 августа 1939, // СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 – август 1939 г.). Документы и материалы. М, 1971, с. 555–562; 563–572; Andre Beaufre, 1940: The Fall of France, London, 1967, pp. 109–113, 118 (Карлей М…, с. 257)


[Закрыть]. «То, что предлагает русское правительство для осуществления обязательств политического договора, по мнению ген. Думенка, – сообщал французский посол в Москве в свой МИД, – соответствует интересам нашей безопасности и безопасности самой Польши»[296]296
  Год кризиса…, Документ № 561.


[Закрыть].

Что бы оказать давление на слишком «тормозивших» английских и французских коллег Советское руководство публиковало официальные статьи в прессе, выражающие точку зрения советского правительства[297]297
  Карлей М…, с. 221.


[Закрыть]. Демократ Чемберлен приходил от этих прямых обращений советской стороны к общественности в бешенство[298]298
  Chamberlain to Hilda, June 17, 1939, NC18/1/1103, Chamberlain papers (Карлей М…, с. 219)


[Закрыть].

«Нет сомнения в том, – телеграфировал 17 августа Думенк в Париж, – что СССР желает заключить военный пакт и что он не хочет, чтобы мы представили ему какой-либо документ, не имеющий конкретного значения»[299]299
  Год кризиса…, Документ № 567.


[Закрыть]. «Русские полны самых мрачных подозрений и боятся, – отмечал Галифакс, – что наша истинная цель – заманить их этими договоренностями в ловушку, а потом покинуть в трудный момент. Они страдают от острого комплекса неполноценности, и считают, что еще со времен Большой Войны западные державы относятся к России надменно и презрительно»[300]300
  Cabinet, Committee on Foreign Policy, Monday, June 26, 1939, C9315/ 356/18, PRO FO 371 23069; Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 270–271 (Карлей М…, с. 221)


[Закрыть]. Как будто на деле было иначе:

О политике правительств Англии и Франции в тот период говорили инструкции данные их представителям, в которых, в частности, предписывалось, не обсуждать вопросов о балтийских государствах, позиции Польши и Румынии[301]301
  Documents on British Foreign Policy 1919–1939. Third Series. Vol. VI Appendix V, с. 763, 764, 777. (Геллер, Некрич…).


[Закрыть]. «Вы привезли какие-нибудь четкие инструкции относительно прав прохода через Польшу?» – спрашивал посол Франции в СССР П. Наджиар. Думенк отвечал, что Даладье дал ему инструкции не идти ни на какое военное соглашение, которое бы оговаривало права Красной армии на проход через Польшу. Думенк должен был довести до сознания советского руководства, что его просят только помогать польскому правительству военными поставками и оказывать только ту помощь, о которой могут попросить поляки по ходу событий[302]302
  Записи Наджиара на своих телеграммах, Naggiar, nos. 860–863, 12 aout 1939, MAE Papicrs Naggiar/10; Doumenc, «Souvenirs», ff. 56–57, SHAT 7N 3185; L. Noel, L›Agression allemande contre la Pologne, Paris, 1946, p. 423 (Карлей М…, с. 255)


[Закрыть].

Тем временем в Лондоне заместители начальника генштаба уже теряли терпение, доказывая Чемберлену, что: «ввиду быстроты, с которой развиваются события, возможно, что этот ответ устареет раньше, чем будет написан, но мы все равно считаем, что его нужно дать… Совершенно ясно, что без своевременной и эффективной русской помощи у поляков нет никакой надежды сдерживать германский удар… Это же касается и румын, с той только разницей, что тут сроки будут еще короче. Поддержки вооружениями и снаряжением недостаточно. Если русские собираются участвовать в сопротивлении…, то эффективно они смогут действовать только на польской или румынской территориях… Без немедленной и эффективной русской помощи… чем дольше будет длиться эта война, тем меньше останется шансов для Польши или Румынии возродиться после нее в форме независимых государств и вообще в форме, напоминающей их нынешний вид»[303]303
  «Committee on Imperial Defence, Deputy chiefs of staff subcommittee», meeting of Aug. 16, 1939, C11506/3356/18, PRO FO 371 23072 (Карлей М…, с. 258–259)


[Закрыть]. Однако официальный Лондон продолжал хранить олимпийское спокойствие.

Во Франции эмоции были сильнее, министр иностранных дел Боннэ уже требовал, что «на Польшу следует оказать максимальное давление, не останавливаясь перед угрозами», чтобы преодолеть нежелание польского руководства вступать в военный союз»[304]304
  Боннэ март 1939 г. DBFP, 3^rd ser, Vol. 4, № 496, p. 473 (Демидов С. В. Англо-французские отношения накануне Второй мировой войны (1936–1939 гг.), Рязань, 2000, с. 121)


[Закрыть]. «Произойдет катастрофа, – предупреждал Боннэ, – если из-за отказа Польши сорвутся переговоры с русскими. Поляки не в том положении, чтобы отказываться от единственной помощи, которая может прийти к ним в случае нападения Германии. Это поставит английское и французское правительства почти в немыслимое положение, если мы попросим каждый свою страну идти воевать за Польшу, которая отказалась от этой помощи»[305]305
  Ширер У…, т.1, с. 569.


[Закрыть]. Но, как Лондон, так и Париж ограничились лишь формальными обращениями к Польше и Румынии.

В то время Черчилль в своих выступлениях неоднократно призывал:

«Я хочу, чтобы обе эти страны (Англия и Франция) обратились ко всем малым государствам, которых нацистская тирания хочет поглотить одно за другим, и заявили им без обиняков: «Мы не станем вам помогать, если вы сами не поможете себе. Что вы намерены предпринять? Какой вклад сделаете вы? Готовы ли вы оказать определенную услугу делу защиты Устава Лиги?»[306]306
  Вопросы войны и мира. Европа стоит перед выбором. Речь 9 мая 1938 г. // Черчилль У…., с. 575.


[Закрыть].

«На востоке Европы находится великая держава Россия, страна, которая стремится к миру; страна, которой глубочайшим образом угрожает нацистская враждебность; страна, которая в настоящий момент стоит как огромный фон и противовес всем упомянутым мною государствам Центральной Европы… какими бы близорукими глупцами мы были, если бы сейчас, когда опасность так велика, мы чинили бы ненужные препятствия присоединению великой русской массы к делу сопротивления акту нацистской агрессии»[307]307
  Вопросы войны и мира. Европа стоит перед выбором. Речь 9 мая 1938 г. // Черчилль У…, с. 576.


[Закрыть].

«Все мы надеемся, что без дальнейшей проволочки будет заключен прочный союз с Россией. Можно считать, что требование русских о том, чтобы все мы сообща противодействовали акту агрессии, направленному против прибалтийских государств, было справедливым и разумным, и я верю, что мы полностью согласимся удовлетворить это требование. Дополнительные гарантии ни на йоту не усиливают грозящую нам опасность, если сопоставить это с тем, что мы выигрываем в деле коллективной безопасности при помощи союза между Англией, Францией и Россией»[308]308
  Три напряженных месяца. Речь 28 июня 1939 г. // Черчилль У…, с. 606.


[Закрыть].

Польша ответила, что она «быть четвертым не хочет, не желая давать аргументы Гитлеру»[309]309
  Мельтюхов М. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. М., 2001, с. 189 (Шубин А. В…, с. 329)


[Закрыть]. «Для нас это принципиальный вопрос, – говорил Бек французскому послу в Варшаве Л. Ноэлю, – у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь…»[310]310
  Год кризиса…, т.1., с. 279. См. также: Colson a Doumenc, no. 2388-EMA/2-SAE, 15 aout 1939, SHAT 7N 3186; Naggiar, nos. 873–874, 15 aoOt 1939, MAE Papiers Naggiar/10; Noel a Naggiar, nos. 5–15, 18 aout 1939, ibid./9; Charles-Jean Tripier (посол Франции в Риге), 20 aout 1939, ibid.; Drax to Chatfield, Aug. 16, 17, 1939, C12064/3356/18, PRO FO 371 23073 (Карлей М…, с. 260)


[Закрыть]. «Независимо от последствий, – твердил главнокомандующий польской армией Э. Рыдз-Смигла, – ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам»[311]311
  Маршал Эдвард Рыдз-Смиглы 19 августа 1939 г. Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась Вторая мировая война, М., 1972, С. 301 (Пыхалов И…, с. 106)


[Закрыть]. Румыния, также, несмотря на уговоры союзников, категорически отказались от сотрудничества с СССР[312]312
  У. Черчилль-Миколайчику во время Московской встречи в 1944 г. (Куняев С. Ю. Русский полонез – М.: Алгоритм 2006 г. – 352 с., 157–158).


[Закрыть].

Конечно, Польша и Румыния имели свои причины отказываться от сотрудничества с СССР, но в данном случае это не играло никакой роли. История давала СССР не менее веские причины, чтобы не идти на сотрудничество с той же Польшей. «Мы не верим, что СССР согласится воевать в защиту Польши и Румынии после того ущерба, который ему нанесли эти страны, – заявляли в июле 1939 г. немецкие представители, – Это было бы также ненормально, как если бы Германия стала воевать за Польшу…»[313]313
  Референт «бюро Риббентропа» д-р Клейст – Астахову. Выдержки из дневника Астахова, 20–26 июля 1939. // ДВП, т. 22, кн. 1, с. 549.


[Закрыть].

Однако угроза войны не оставляет выбора: прошлое здесь уступает требованиям будущего. Очевидно, именно поэтому Ширер приходил к выводу, что «поляки проявили непостижимую глупость»[314]314
  Ширер У…, т.1, с. 568–569.


[Закрыть]. На деле это была не глупость, а преступление. Своим отказом Варшава стала одним из поджигателей Второй мировой войны, в который раз в истории став зажженной спичкой, брошенной в «пороховой погреб» Европы. Этот факт французский посол в России Наджиар констатировал в письме своему министру 7 августа 1939 г.: отказ Польши от сотрудничества с СССР «был бы гибельным для Польши так же как для Франции и Англии…»[315]315
  DDF. T. XVII. № 455. (Обичкина Е. О. 1938–1939. Французская дипломатия от «умиротворения» к сдерживанию или политика гарантий. // Мир между войнами. Парадоксы интербеллума./ Сост. А. Музафаров, – М.: Вече, 2019. – 384 с., с. 219.)


[Закрыть].

Несколько лет спустя ситуация повторится и Черчилль заявит по этому поводу главе польского правительства: «В своем упорстве вы не видите того, чем рискуете… Вы стремитесь развязать войну, в которой погибнет 25 млн. человек… Вы не правительство вы ослепленные люди, которые хотят уничтожить Европу… У вас нет чувства ответственности перед вашей Родиной. Вы безразличны к ее мучениям. У вас на уме только низменные собственные интересы… Ваша аргументация попросту является преступной попыткой сорвать соглашение между союзниками с помощью «либреум вето»»[316]316
  Цит. по: Куняев С. Ю.…, с.157–158.


[Закрыть].

«Почему правительства Англии и Франции в столь критический момент не оказали давления на Варшаву», – недоумевал Ширер, – или не поставили условием своих гарантий Польше принятие помощи от России? Бонне предложил этот вариант 19 августа[317]317
  Ширер У…, т.1, с. 569.


[Закрыть]. «Если мы пойдем на это без помощи России, то попадем в ловушку…, – предупреждал Ллойд Джордж палату общин, – Я не могу понять, почему перед тем, как взять на себя такое обязательство, мы не обеспечили заранее участия России… Если Россию не привлекли только из-за определенных чувств поляков…, мы должны поставить такое присутствие в качестве условия, и если поляки не готовы принять это единственное условие…, то они должны сами нести за это ответственность»[318]318
  Ллойд Джордж речь в палате общин 3 апреля 1939 г. (Ширер У…, т.1, с. 569, прим. авт.)


[Закрыть].

Ответственность ложится и на Лондон и Париж, указывал Черчилль, поскольку они не захотели использовать свой последний шанс: «Франция и Великобритания сообща, особенно если бы они поддерживали тесный контакт с Россией, – а это, безусловно, не было сделано, – могли бы в те летние дни, когда они еще пользовались авторитетом, оказать влияние на меньшие государства Европы; я считаю также, что они могли бы определить позицию Польши. Такой союз, подготовленный в пору, когда германский диктатор еще не погряз глубоко и бесповоротно в своей новой авантюре, укрепил бы, по-моему, все те силы в Германии, которые противились этому новому акту, этому новому замыслу»[319]319
  Мюнхенское соглашение. Речь 5 октября 1938 г. (Черчилль У…, с. 585)


[Закрыть].

Мировая война стала неизбежным следствием именно англо-французской позиции, приходил к выводу Папен: «Гитлер не напал бы на Польшу, если бы это грозило войной на два фронта. Но тот факт, что Великобритания дала Польше гарантии в момент, когда ее переговоры с Россией все еще находились в тупике, возродил в России старый страх перед cordon sanitaire и толкнул Сталина в объятия Гитлера»[320]320
  Папен Ф…, с. 436.


[Закрыть].

21 августа Ворошилов потребовал сделать перерыв в переговорах. В ответ на протесты англо-французской стороны маршал сказал: «СССР, не имея общих границ с Германией, сможет оказать помощь Франции, Англии, Польше и Румынии только при условии, что его войскам будет предоставлено право прохода через территории Польши и Румынии… Советская военная делегация не представляет, как генеральные штабы Англии и Франции, посылая свои миссии в СССР… могли не дать им инструкции, какую занять позицию в этом элементарном вопросе… Из этого следует, что есть все основания сомневаться в искренности их желаний серьезно и эффективно сотрудничать с Советским Союзом»[321]321
  Год кризиса…, Документ № 581.


[Закрыть].

Решимость Москвы вызвала панику в Париже, и вечером 22 августа Думенк уведомил Ворошилова, что он получил полномочия заключить военную конвенцию, предоставляющую Красной армии право прохождения через Польшу и Румынию. На настойчивый вопрос собеседника, может ли он предъявить свидетельства согласия Польши и Румынии, Думенк отвечал лишь отговорками. В таком случае, констатировал Ворошилов, «Предмета для разговора у нас сейчас нет. До тех пор, пока мы не получим ответа, все разговоры будут бесполезны»[322]322
  Год кризиса…, Документ № 591.


[Закрыть]. «Но ведь время уходит!» – воскликнул Думенк, маршал… ответил: «Бесспорно, время уходит»[323]323
  Freund M. Weltgeschichte der Gegenwart in Dokumenten. Freiburg, 1954–1956, Bd. III, S. 115 (Фест И. Гитлер. Триумф…, с. 329)


[Закрыть].

Военное сотрудничество

Переговоры о военном сотрудничестве шли параллельно и начались с взаимной информации о состоянии вооруженных сил трех держав и их стратегических планах в части, касающейся Европы. Как доносил Думенк в Париж 17 августа, «заявления советской делегации носили точный характер и содержали многочисленные цифровые данные… Одним словом, мы констатируем ярко выраженное намерение (СССР) не оставаться в стороне, а, как раз наоборот, действовать серьезно»[324]324
  Год кризиса…, Документ № 567.


[Закрыть].

СССР, в отличие от Англии и Франции, представлял нарком обороны, который заявил, что в случае конфликта с Германией, Советский Союз готов выставить 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 9–10 тыс. танков, 5 тыс. орудий и 5,5 тыс. самолетов. Одним из условий заключения договора между тремя странами он выдвинул – выставление Великобританией и Францией 86 дивизий, «решительного их наступления начиная с 16-го дня мобилизации, самого активного участия в войне Польши»[325]325
  Международная жизнь № 3, 1959, с. 139.


[Закрыть].

В ответ генерал Хейвуд заявил, что Англия предполагает выделить «16 дивизий на ранней стадии ведения войны и 16 позднее». Под нажимом Ворошилова Хейвуд был вынужден доложить о текущем состоянии британской армии: «Англия располагает пятью регулярными… и одной механизированной дивизией»[326]326
  Ширер У…, т.1, с. 566.


[Закрыть] и может выделить для войны на континенте сразу не более двух из них[327]327
  Ширер У…, т.1, с. 559.


[Закрыть][328]328
  В 1939–1940 гг. мобилизационные ресурсы Великобритании в живой силе составляли не менее 100 дивизий. (Типпельскирх К…, с. 31, 96–97; Зайончковский А. М.…, с. 870; Карлей М. Дж…, с. 65). В 1940 г. Англия пошлет на помощь Франции 12 дивизий, но после первых серьезных столкновений поспешно эвакуирует их обратно. В 1944 г. Англия и Франция откроют в Европе Второй фронт и вместе высадят на континенте всего 17 дивизий.


[Закрыть]. Говоря о боевых качествах британской армии в 1935 г., маршал Ф. Петен указывал, что она годна только для «парадного плаца»[329]329
  Карлей М. Дж…, с. 65.


[Закрыть]. Ее состояние мало улучшилось за последующие годы, поскольку Чемберлен, заняв пост премьер-министра в мае 1937 г., до 1939 г. урезал ассигнования на армию[330]330
  Post, Dilemmans of Appeasement, pp. 290–291. (Карлей М. Дж…, с. 65).


[Закрыть].

«Французская политика, – как отмечает Карлей, – была не менее «эгоистичной» и жульнической, чем британская. Французская армия тоже не планировала наступательных действий против Германии из-за своих пограничных укреплений (линии Мажино) ради предполагаемых союзников…»[331]331
  Post, Gaines Jr., Dilemmas of Appeasement: British Deterrence and Defence, 1934–1937. Ithaca, N.Y., 1993, p. 207, n. 44; Alexander Martin S., The Republic in Danger: General Maurice Gamelin and the Politics of French Defence, 1933–1940. Cambridge, England, 1992, p. 296 (Карлей М…, с. 66)


[Закрыть]. Подавляющая часть военных расходов Франции вкладывалось в линию Мажино. Де Голь в то время писал, что Франция напоминает закованного в броню рыцаря, выбросившего свой меч. Армия, подтверждал ген. Гамелен, была вообще неспособна вести наступательные действия[332]332
  Anthony Adamthwaite, «French Military Intelligence and the Coming of War, 1935–1939» в Christopher Andrews и Jeremy Noakes, eds., Intelligence and International Relations, 1900–1945, Exeter, 1987, p. 194; Douglas Porch, The French Secret Services: From the Dreyfus Affair to the Gulf War, New York, 1995, pp. 145–146 (Карлей М…, с. 66)


[Закрыть].

Неслучайно, «на прямые вопросы советской стороны о роде и степени военного сотрудничества в ходе войны французская и британская военные миссии отвечали лишь общими фразами»[333]333
  Дирксен фон Г…, с. 325.


[Закрыть]. Когда же глава английской военной миссии адмирал Дракс сообщил своему правительству запросы советской делегации, то Галифакс на заседании кабинета министров заявил, что он «не считает правильным посылать какой-либо ответ на них»[334]334
  Трухановский В. Г…, с. 291.


[Закрыть].

Переговоры о военном соглашении оказались фактически сорваны. Британская миссия, как отмечал Сталин, «так и не сказала Советскому правительству, что ей надо»[335]335
  Ширер У…, т.1, с. 572.


[Закрыть]. Маршал авиации Ч. Барнет в письме из Москвы в Лондон 16 августа признавал: политика британского правительства – «это затягивание переговоров, насколько возможно, если не удастся подписать приемлемый договор»[336]336
  Ширер У…, т. 1, с. 538.


[Закрыть]. Здесь Ширер вновь недоумевал: «Трудно понять приверженность англичан политике затягивания переговоров в Москве»[337]337
  Ширер У…, т. 1, с. 538.


[Закрыть].

В чем же крылся секрет очередной английской тайны?

Начало ответу на данный вопрос, еще до переговоров, давал О. Харви, личный секретарь Галифакса: эти переговоры в Москве были «просто уловкой… Это правительство никогда ни на что не согласится с Советской Россией»[338]338
  Harvey, Diplomatic Diaries, entry of July 1, 1939, p. 301 (Карлей М…, с. 242)


[Закрыть]. Переговоры были начаты только благодаря активному давлению общественности на правительства Англии и Франции. «Сейчас в общественном мнении Франции и Британии, – отмечал этот факт французский министр иностранных дел Ж. Бонне, – складывается такое мощное движение в защиту соглашения с СССР, и во всем мире…, среди громадного количества людей, даже самых умеренных взглядов, крепнет убежденность, что именно от этого зависят судьбы мира. В случае провала переговоров, – предупреждал в этой связи Бонне, – необходимо любой ценой возложить вину за это на Советский Союз»[339]339
  «Visite de Monsieur Souritz du 26 mai 1939…», MAE Papiers 1940, Cabinet Bonnet/16, ff. 266–268. N.B. (Карлей М…, с. 204)


[Закрыть].

Если переговоры провалятся, – подтверждал член британского кабинета Д. Саймон, – важно будет иметь общественное мнение на «нашей» стороне[340]340
  Committee on Foreign Policy, July 19, 1939, С10267/3356/18, PRO FO 371 23071; Майский в Наркоминдел. 28 июня 1939. // ДВП…, т. 22, кн. 1, с. 510. (Карлей М…, с. 227–228)


[Закрыть]. Этим и объяснялась главная причина затяжки переговоров – она заключалась в том, что втянутые в них британский и французский кабинеты не знали, как из них выйти, не запятнав себя предательством перед миром и народами своих стран. «Наши партнеры не хотят «настоящего соглашения с нами», но, – отмечал посол СССР во Франции Я. Суриц, – но боятся реакции общественности в случае провала переговоров»[341]341
  Суриц в Наркоминдел. 19 июля 1939. // ДВП…, т. 21, кн. 1, с. 544–545.


[Закрыть]. Лондону и Парижу любой ценой необходимо было обвинить в срыве переговоров Москву. В этом случае, по словам британского посла в СССР У. Сидса, если переговоры не будут успешными, «то будет невозможно обвинить в этом» британское правительство[342]342
  «Запись беседы… с… Сидсом», Потемкин, 10 мая 1939. // ДВП…, т. 21, кн. 1, с. 384–385.


[Закрыть].

Итог англо-французской дипломатии подводил член Политбюро В. Жданов: «британское и французское правительства не хотят заключать договор, основанный на взаимной ответственности и равных обязательствах; они хотят соглашения, «в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств». Англичане и французы хотят вести только разговоры о соглашении, а сами готовят почву, чтобы обвинить Советский Союз в срыве переговоров и оправдать новую сделку с агрессорами[343]343
  «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР», Жданов, Правда, 29 июня 1939. // СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 – август 1939 г.). Документы и материалы. М, 1971, с. 472–475 (Карлей М…, с. 221–222)


[Закрыть]. Здесь Жданов вплотную подошел к раскрытию очередной «Английской тайны»…

Очередная английская тайна…

Секрет очередной англо-французской тайны кроется в том, пояснял советский полпред во Франции Суриц, что Чемберлен и Даладье были готовы на все, лишь бы добиться договора с Германией и Италией: «им, конечно, невыгодно теперь же рвать с нами, ибо они тогда лишатся козыря в переговорах с Берлином. Обратятся они к нам только в том случае, если не вытанцуется соглашение с Берлином и последний предъявит требования, даже для них неприемлемые»[344]344
  Суриц в Наркоминдел, 18 октября 1938. // ДВП…, т. 21, с. 740; Литвинов Сурицу, 19 октября 1938. // ДВП…, т. 21, с. 594.


[Закрыть].

К подобным выводам приходил и советский посол в Великобритании – И. Майский: «за последние дней десять после речи Гитлера[345]345
  Речь Гитлера от 28 апреля 1939 г., в которой он фактически расторг германо-польский пакт о ненападении и англо-германское военно-морское соглашение.


[Закрыть] здесь вновь подняли головы «умиротворители»» – «Times» как раз начала в то время большую кампанию «за еще одну попытку» прийти к соглашению с Германией и Италией[346]346
  Майский в Наркоминдел, вне очереди, совершенно секретно, 9 мая 1939. // ДВП…, т. 21, кн. 1, с. 348–349. (Карлей М…, с. 191)


[Закрыть]. На этот же факт, за шесть дней до того, как Майский отослал свою депешу Молотову, указывал О. Харви, личный секретарь Галифакса, в своем дневнике: ««умиротворительство» опять поднимает свою отвратительную голову…»[347]347
  Harvey, Diplomatic Diaries, запись May 3, 1939, p. 286 (Карлей М…, с. 191)


[Закрыть].

Чемберлен, несомненно, избегает всего, что «лишало бы его возможности вновь вернуться к переговорам с Берлином и, возможно, с Римом», – подтверждал в мае посол Польши в Англии. По словам посла, недавнее выступление Чемберлена «является очередным, не знаю, которым уже по счету, предложением, обращенным к Германии, прийти к соглашению. В то же время в этом выступлении нашло также отражение его давнишнее отрицательное отношение к заключению формального союза с Советами»[348]348
  Трухановский В. Г…, с. 288.


[Закрыть]. Чемберлен оставался верен своим «принципам» и 19 мая заявлял в парламенте, что «скорее подаст в отставку, чем заключит союз с Советами»[349]349
  Чемберлен речь в парламенте 19 мая 1939 г. Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938–1939. М., 1991, с. 160.


[Закрыть].

Видный представитель консервативной партии Ч. Спенсер выдвинул тезис о том, что «Германия может путем войны получить меньше, чем путем переговоров», и передал от английской стороны Герингу меморандум с предложением о созыве нового мюнхенского совещания четырех держав без СССР и Польши. Перед вручением меморандума Спенсер счел необходимым заверить, что ведущиеся Англией переговоры с СССР «не должны пониматься как проявление какой-либо симпатии к русскому методу управления. Конечно, в Англии есть люди, выступающие за политические связи с Россией. Но ведут они себя тихо, их мало, и они не располагают влиянием»[350]350
  Безыменский Л…, с. 236.


[Закрыть].

18 мая Галифакс вызвал к себе немецкого посла Дирксена. Министр спросил, нельзя ли убедить Гитлера сделать публичное заявление, осуждающее применение силы и склонить его к мирным переговорам. Убедить не удалось, и 8 июня Галифакс на заседании палаты лордов сделал заявление, в котором указал на возможность начала переговоров, если Гитлер не будет прибегать к силе или к угрозам применения силы[351]351
  Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 226–234; Parker R. A. C., Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War. Lnd., 1993, pp. 260–262 (Карлей М…, с. 217)


[Закрыть]. На следующий день британский посол Н. Гендерсон посетил Геринга и заявил ему, что если бы Германия пожелала вступить с Англией в переговоры, то получила бы «не недружественный ответ»[352]352
  Documents on British Foreign Policy 1919–1939. Third Series. Vol. VI N 9. [12–15] Гендерсон– Галифаксу. Берлин, 9 июня 1939 г. (Геллер, Некрич….).


[Закрыть].

13 июня Гендерсон встретился со статс-секретарем министерства иностранных дел Германии Вайцзекером, который в записи об этой беседе отметил, что английский посол «явно имея поручение, говорил о готовности Лондона к переговорам с Берлином…, критически высказывался об английской политике в Москве» и «не придает никакого значения пакту с Россией». Через две недели собеседники встретились вновь. И опять Гендерсон занялся поисками «исходных моментов для новых англо-германских переговоров». «Как и 14 дней назад, – записывал Вайцзекер, – посол снова спросил, не послужило ли бы окончание переговоров Англии с Москвой стимулом для начала англо-германских переговоров… По его словам, было бы абсолютно неверно полагать, что Чемберлен ушел с тропы мира (умиротворения)»[353]353
  Беседа статс-секретаря министерства иностранных дел Германии Вайцзекера с английским послом Гендерсоном, 13 июня 1939 г. (Трухановский В. Г…, с. 288)


[Закрыть].

Для срыва переговоров с Москвой, британский посол У. Сидс 12 июля рекомендовал Галифаксу воспользоваться вопросом о «косвенной агрессии», чем вопросом о военном соглашении[354]354
  Трухановский В. Г…, с. 288–289.


[Закрыть]. Однако Германия молчала, а срыв переговоров сочли все же опасным. Стрэнг считал, что это «может вынудить Советский Союз стать на путь… компромисса с Германией». Для Англии текущие «переговоры в конечном счете вовсе не так важны, но они…, – соглашался Галифакс, – будут препятствовать Советскому Союзу «перейти в германский лагерь»[355]355
  Naggiar, nos. 449–454, 6 juin 1939, MAE Papiers Naggiar/10; Seeds, no. 139, |june 23, 1939, C8928/3356/18, PRO FO 371 23069. (Карлей М…, с. 224)


[Закрыть]. «Англо-советские переговоры обречены на провал, но прерывать их не следует, напротив, – добавлял еще один довод Чемберлен, – надо создавать видимость успеха, чтобы оказывать давление на Германию»[356]356
  Н. Чемберлен. Дневник. 30 июля 1939 г. (Язьков Е. Ф…, с. 323)


[Закрыть].

Началу новой серии переговоров с Германией положило посредничество лорда Кемсли, владельца «Sunday Times», который в конце июля встретился с Гитлером и предложил возобновить переговоры. Гитлер выдвинул свои условия. Галифакс и Чемберлен согласились их рассмотреть[357]357
  Parker R. A. C., Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War. Lnd., 1993, pp. 266–268; Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 254–258. (Карлей М…, с. 254)


[Закрыть]. Вскоре для переговоров, под видом участия в заседании китобойной комиссии, в Лондон прибыл сотрудник Геринга X. Вольтат. С ним начались консультации советника Чемберлена Г. Вильсона и министра торговли Р. Хадсона.

Результирующим документом встречи стал, предложенный Лондоном «План Вильсона», который был изложен последним 21 июля Вольтату и 3 августа немецкому послу Дирксену. «План» предполагал заключение германо-британского пакта о ненападении. Пакт разграничивал сферы интересов двух стран в Европе, при этом за Гитлером признавалась гегемония в Восточной и Юго-Восточной Европе, решение проблем Данцига и Польши, урегулировались колониальные претензии Германии и предоставление ей крупного кредита. Предусматривались также соглашения об уровнях вооружений[358]358
  ДМВМ…, т. 2, с. 142–143, 193–195 (Шубин А. В…, с. 334)


[Закрыть].

«Здесь преобладало впечатление, – сообщал в Берлин Дирксен, после встречи с Вильсоном, – что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет достигнута единственно возможная и достойная усилий цель – соглашение с Германией»[359]359
  Г. Дирксен 3 августа 1939 г. // ДМВМ…, т.2, с. 198.


[Закрыть]. Однако переговоры снова зашли в тупик. Карлей относит этот факт на благородство англичан, не желавших заключить сделку с Гитлером за счет войны с Польшей.

На самом деле, Чемберлен, после Мюнхена, под давлением общественного мнения и американского президента, просто не мог не только подписать еще одну подобную сделку, но и вообще открыто вести «умиротворительные» переговоры с Германией. Именно поэтому потребовалось посредничество Кемсли, прикрытие китобойными переговорами, для Вольтата. И именно поэтому потерпела провал миссия Хадсона, как только сведения о ней попали в прессу[360]360
  Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 244–251; Watt D. Cameron, How War Came: The Immediate Origins of the Second World War, 1938–1939, Lnd., 1990, pp. 394–403; Parker R. A. C., Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War. Lnd., 1993, pp. 164–165 (Карлей М…, с. 236–237)


[Закрыть]. Неслучайно Вильсон после предложения своего плана, по словам Дирксена, предупредил, «что, если информация об этих переговорах просочится в прессу, Чемберлену придется подать в отставку»[361]361
  Parker R. A. C., Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War. Lnd., 1993, pp. 266–268; Aster Sidney, 1939: The Making of the Second World War. L., 1973, pp. 254–258 (Карлей М…, с. 254)


[Закрыть]. Для Чемберлена проблема заключалась не в самом соглашении с Германией, а в возможности его общественного признания.

Выход из этого тупика Галифакс видел в затягивании переговоров, о чем и извещал своих коллег по кабинету: «Военные переговоры будут тянуться бесконечно, тем самым мы выиграем время и наилучшим образом выйдем из трудного положения, в которое попали»[362]362
  Здесь В. Трухановский ссылается на открытые в конце декабря 1969 г. документы английского кабинета. (Трухановский В. Г…, с. 289).


[Закрыть]. Именно этими мотивами объяснялась инструкция для британской делегации, отправляющейся в Москву, которая предписывала «вести переговоры весьма медленно»[363]363
  Инструкции для британской делегации на переговорах военных миссий СССР, Великобритании и Франции 2 августа 1939 г. // ДМВМ…, т.2, с. 168.


[Закрыть]. Тем временем работа над «планом Вильсона» не прекращалась[364]364
  Documents on British Foreign Policy 1919–1939. Third Series. Vol. VI N 354 [389–391]; N 370 [407–410. См. также: «Документы и материалы кануна Второй мировой войны». Т.11 Архив Дирксена (1938–1939 гг.) – М.: 1948. №№ 13, 24, 29.


[Закрыть].

В советском посольстве знали о переговорах с Вольтатом[365]365
  ДМВМ…, т. 2, с. 145. (Шубин А. В…, с. 334)


[Закрыть]. Полпред СССР во Франции докладывал в НКИД, «что здесь и в Лондоне далеко еще не оставлены надежды договориться с Берлином и что на соглашение с СССР смотрят не как на средство «сломать Германию», а как на средство добиться лишь лучших позиций при будущих переговорах с Германией»[366]366
  Полпред СССР во Франции – НКИД 3 августа 1939 г. (Трухановский В. Г…, с. 289–90.)


[Закрыть].

Не менее странной, чем позиция Лондона, выглядела и позиция Берлина: «Тайный примирительный зондаж Чемберлена (через Г. Вильсона) показывает, что при желании с Англией можно наладить разговоры», – считал статс-секретарь германского МИДа Вайцзекер. Но желания не было. В течение 1938–1939 г. Гитлер ни разу не ответил на предложения англичан. Почему Гитлер не принял столь выгодных предложений?

Ответ заключался в том, что Гитлер уже перешел свой Рубикон: только война могла спасти Германию от банкротства[367]367
  См. подробнее: Галин В. Тупик либерализма. Вторая мировая. // Политэкономия истории, т.5, гл. Гонка вооружений.


[Закрыть]. И перед ним стоял лишь выбор: кто будет первой жертвой? – «Мы можем выступить против России, – отвечал на этот вопрос Гитлер, – только, когда мы будем свободны на Западе»[368]368
  Речь Гитлера на совещании высшего командного состава 23 ноября 1939 г. (Некрич А…, с. 58).


[Закрыть]. Советскую Россию Гитлер считал более серьезным противником, чем Францию и Англию, и поэтому предпринимал все меры к тому, чтобы не провоцировать Москву, тем более сепаратными соглашениями с Лондоном и Парижем.

Гитлер продолжил игру с Англией только после подписания пакта Молотова – Риббентропа, 25 августа он принял британского посла Гендерсона. «Гитлер объяснял, что хочет сделать в направлении Англии такой же серьезный шаг, как и в направлении России. Он не только готов заключить договоры… гарантирующие существование Британской империи при любых обстоятельствах, насколько это будет зависеть от Германии, но и готов оказывать помощь, если таковая ей понадобится»… Если же английское правительство отвергнет «его идеи, то будет война». При этом, как отмечал начальник Генерального штаба Германии Ф. Гальдер, Гитлер заявил, что «не обидится, если Англия будет делать вид, что ведет войну»[369]369
  Гальдер дневник 28 августа 1939. (Ширер У…, т.1, с. 580–581, прим. авт.)


[Закрыть].

В последние дни и часы мира Геринг вел параллельные неофициальные переговоры через шведского бизнесмена Далеруса[370]370
  Ширер У…, т.1, с. 601.


[Закрыть], которого в Лондоне принимали Чемберлен и Галифакс. «Было очевидно, – отмечает Ширер, – что… английское правительство отнеслось к шведскому курьеру вполне серьезно»[371]371
  Ширер У…, т.1, с. 603.


[Закрыть]. Англичане предложили Гитлеру договор и урегулирование конфликта с Польшей переговорным путем: «Если достичь договоренности не удастся, то рухнут надежды на взаимопонимание…, что может привести к конфликту между нашими двумя странами и послужить началом мировой войны»[372]372
  Нота британского правительства Гитлеру (Ширер У…, т.1, с. 606)


[Закрыть].

В ответ Гитлер выдвинул свои условия, комментируя которые британский посол Гендерсон замечал: «Условия кажутся мне умеренными. Это не Мюнхен…», «немецкие предложения кажутся мне правомерными… Принятие их сделает войну неоправданной»[373]373
  Гендерсон – Галифаксу, 31 августа, 1 сентября 1939 г. (Ширер У…, т.1, с. 616, прим. авт.)


[Закрыть]. Но Польша отказалась даже обсуждать эти условия[374]374
  Кеннард – Галифаксу 30, 31 августа 1939 г. Ширер У…, т.1, с. 611.


[Закрыть], таким образом, вся ответственность за развязывание Второй мировой войны ложилась на Варшаву.

Лондон и Париж могли теперь фактически дезавуировать свои гарантии Польше, без потери собственного лица. У Гитлера же не оставалось времени на уговоры поляков: «Из-за осенних дождей наступление надо было начинать немедленно или совсем его отменить»[375]375
  Гальдер дневник, сообщение подполковника К. Зиверта, адъютанта генерала Браухича (Ширер У…, т.1, с. 622.)


[Закрыть]. Отменить было уже невозможно…

Странная война

Ранним утром 1 сентября почти шестьдесят германских дивизий вторглись в Польшу. К этому времени французские войска на германской границе насчитывали 3,3 млн. человек, 17,5 тыс. орудий и миномётов, 2850 танков, 1400 самолётов первой линии и 1600 в резерве. Кроме того, против немцев могли быть задействованы свыше тысячи английских самолётов. Им противостояли 915 тыс. германских войск, имевших 8640 орудий и миномётов, 1359 самолётов и ни одного танка. Сооружение же Западного вала (линии Зигфрида) ещё не было завершено[376]376
  Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939–1941 гг. (Документы, факты, суждения). М., 2002. С.82 (Пыхалов И…, с. 119)


[Закрыть].

«Со строго военной точки зрения мы, солдаты, ожидали наступления западных армий во время польской кампании. И мы были очень удивлены, – отмечал возглавлявший в 1939 г. Верховное командование вермахта В. Кейтель на Нюрнбергском трибунале, – тем, что не последовало никаких действий, если не считать нескольких незначительных стычек между линией Мажино и линией Зигфрида. Мы заключили из этого, что Франция и Англия не имели серьезного намерения вести войну. Весь фронт вдоль западных границ Германии был защищен только пятью дивизиями, занимавшими Западный вал. Если б франко-британские армии начали наступление, мы не могли бы оказать им сколько-нибудь серьезного сопротивления»[377]377
  Картье Р…, с. 81.


[Закрыть].

На Западном фронте Германия имела 8 кадровых и теоретически 25 резервных дивизий, которые на 3 сентября еще нужно было собрать. При этом боевая подготовка последних давала ген. К. Типпельскирху повод считать их не «полностью боеспособными»[378]378
  Типпельскирх К. История второй мировой войны. СПб., 1994. Т. 1. С. 31 (Грызун В…, с. 126)


[Закрыть]. Начальник оперативного управления штаба вермахта ген. А. Йодль вообще расценивал польскую кампанию как удачную авантюру, на Нюрнбергском процессе он заявлял: «Катастрофа не произошла только потому, что 110 дивизий, которыми располагали французы и англичане, оставались совершенно пассивными против наших 25 дивизий, стоявших на западном фронте»[379]379
  IMT. Bd. XV. S. 385 f. Фест И. Триумф…, с. 346. См. так же (Картье Р…, с. 81).


[Закрыть].

«Западные державы… упустили лёгкую победу, – подтверждал историк Второй мировой генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд, – Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии… и довольно слабым военным потенциалом… запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным»[380]380
  Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 2003. С.144–145.


[Закрыть]. «Наши запасы снаряжения, – подтверждал Йодль, – были до смешного ничтожны, и мы вылезли из беды единственно благодаря тому, что на западе не было боев»[381]381
  Картье Р…, с. 82; См. так же: IMT. Bd.XV.S. 385 f.; JacobsenN.A. Fall Gelb.S. 4 ff. Hadler F. KTB. Bd I. S. 99. (Фест И. Триумф…, с. 364).


[Закрыть].

«Флот был так же захвачен врасплох объявлением войны, – отмечал адмирал Денитц, – Вновь строящиеся суда были еще далеки от окончания; но даже если б они и были достроены, то все же германский флот составлял бы не более трети британского. В моем распоряжении было всего лишь 42 подводные лодки, годные к действию»[382]382
  Картье Р…, с. 82.


[Закрыть]. Говоря о состоянии авиации, генерал-инспектор воздушных сил Э. Мильх подчеркивал, что «в 1939, как и в 1938 гг. все требования Главного штаба на изготовление воздушных бомб были зачеркнуты лично Гитлером. Он хотел сберечь наши запасы стали и легких металлов для нужд артиллерии и постройки самолетов. В начале войны наших запасов бомб хватило бы всего на пять недель активных операций. В течение 18 дней польской кампании мы израсходовали половину запаса, хотя в деле была только часть наших бомбардировочных самолетов»[383]383
  Картье Р…, с. 82.


[Закрыть].