Текст книги "Великие русские полководцы"

Александр Василевский

18/30.09.1895—5.12.1977

Василевский Александр Михайлович – Маршал Советского Союза (1943), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Участник Первой мировой войны. В Великую Отечественную войну заместитель начальника, с июня 1942 г. начальник Генерального штаба. В 1942—1944 гг. координировал действия многих фронтов в крупных операциях. В 1945 г. командующий 3-м Белорусским фронтом, затем главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке при разгроме японской Квантунской армии. С 1946 г. начальник Генерального штаба. В 1949—1953 гг. министр Вооруженных Сил (военный министр) СССР; в 1953—1956 гг. 1-й заместитель министра обороны СССР. Автор книги воспоминаний «Дело всей жизни».

Александр Михайлович Василевский родился в семье священника. С детства мечтал быть агрономом или учителем, но после окончания церковно-приходской школы был определен в Кинишемское духовное училище, а потом в Костромскую духовную семинарию, из последнего класса которой ушел добровольцем в армию. Окончив в 1915 г. ускоренные курсы Алексеевского военного училища, был отправлен на фронт командовать полуротой. В мемуарах Василевский писал: «В юности очень непросто решить задачу, какой дорогой пойти… Я в конце концов стал военным. И благодарен судьбе, что вышло именно так, и, думаю, в жизни я оказался на своем месте».

В Первую мировую войну Василевский дослужился до чина штабс-капитана. Он принадлежал к тем офицерам, которых революционные события лишь сблизили с солдатами.

В боевых действиях он участвовал до ноября 1917 г., когда демобилизовался из разлагавшейся армии. В 1918—1919 гг. Василевский – инструктор Всевобуча на своей родине, затем учитель в школах сел Верховье и Подъяковлево Голунской области Новосильского уезда Тульской губернии. В апреле 1919 г. вступил в РККА. В 1920—1931 гг. командир отдельного батальона, командир 424-го полка, в 1921—1922 гг. начальник штаба 142-й бригады, в 1922—1924 гг. помощник командира и исполняющий обязанности командира 142-го полка. В 1924 г. начальник дивизионной школы младшего комсостава 48-й стрелковой дивизии. В 1926—1927 гг. учился на курсах «Выстрел». В 1924—1928 гг. командир 143-го, в 1928—1931 гг. – 144-го полка. С 1931 г. помощник начальника отдела боевой подготовки штаба Приволжского военного округа.

Обладая аналитическим умом, интересуясь военной историей и трудами специалистов по теории военного искусства, Василевский печатал свои статьи в журнале «Военный вестник». Осенью 1936 г. он был зачислен в Академию Генерального штаба, но из-за репрессий в армии не успел окончить полный курс и уже в 1937 г. был назначен на высокую административную должность.

После окончания Академии Генштаба Василевский остался в ней начальником кафедры тыла. В октябре 1937 г., после того как в ходе чисток были выбиты наиболее подготовленные кадры РККА, переведен в Генштаб. В 1937—1940 гг. начальник отделения оперативной подготовки высшего комсостава, 1939—1941 гг. – заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба. Василевский довольно поздно – в 1938 г. – вступил в ВКП(б). С августа 1941 г. начальник Оперативного управления и заместитель начальника Генерального штаба. С июня 1942 г. начальник Генерального штаба РККА. Одновременно в октябре 1942 г. Василевский стал заместителем наркома обороны СССР, которым являлся И. В. Сталин. Практически автором всех операций, которые советская пропаганда приписывала Сталину, являлся Василевский, который пользовался исключительным доверием вождя.

В 1943 г., после Сталинградской битвы, ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. Он непосредственно участвовал в планировании и разработке важнейших военных операций, решал вопросы обеспечения фронтов материально-техническими средствами и людьми и обеспечения резервов. В феврале 1945 г. Василевский был введен в Ставку Верховного Главнокомандования и назначен командующим 3-м Белорусским фронтом. В июне 1945 г. Василевский был назначен главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке, и под его руководством была спланирована и проведена операция по разгрому Квантунской армии 9 августа.

Василевский был дважды удостоен звания Героя Советского Союза и дважды награжден высшим военным орденом «Победа». В 1949—1953 гг. был военным министром СССР. С 1952 г. Василевский член ЦК КПСС. Сразу же после смерти Сталина при разделе высших постов среди верхушки партаппарата Военное министерство досталось Н. А. Булганину, а Василевский вновь стал его 1-м заместителем. После создания 15.3.1953 г. единого Министерства обороны СССР Василевский остался в нем уже простым заместителем, а в 1956 г. стал заместителем министра по вопросам военной науки и практически потерял влияние в армии. Одновременно в 1956—1957 гг. возглавлял Комитет ветеранов войны. В ноябре 1957 г. уволен в отставку. В 1958 г. он перестал быть депутатом Верховного Совета, а в 1961 г. – членом ЦК КПСС. В 1959 г. переведен на почетную, но ничего не значащую должность – в группу генеральных инспекторов Министерства обороны.

Василевский – автор мемуаров «Дело всей жизни», выдержавших семь изданий. Урна с прахом Василевского замурована в Кремлевской стене.

Почти все высокопоставленные авторы военных мемуаров тепло отзываются о Василевском и как о человеке, и как о военачальнике. Вот, например, что пишет о нем Главный маршал авиации А. Е. Голованов: «…Василевский оказался достойным преемником Б. М. Шапошникова и оказывал Верховному огромную помощь в его деятельности. Он обладал особыми способностями в умении обобщить получаемые доклады и данные с фронтов, доложить их Верховному, изложить имеющиеся предложения по дальнейшему ходу боевых действий на том или ином фронте, а также изложить точку зрения Генерального штаба, если она разнилась с предложениями, полученными от командования фронтом. Если И. С. Конев и Г. К. Жуков имеют что-то общее между собой и есть что-то общее в их характерах, то A.M. Василевский не походит ни на одного из них. Стиль работы Александра Михайловича является примером для стиля работника штаба крупного масштаба. Сталин сразу заметил эти способности Василевского и, как это он делал и со многими другими товарищами, все больше и больше общался непосредственно с ним…

Будучи образованным человеком, Василевский обладал объемным мышлением и широким кругозором, что, конечно, помогло ему в его работе… Такт общения с людьми, с командующими фронтами и другими товарищами создавал ему определенный авторитет… Скромность Василевского была его характерной чертой. Он никогда и нигде не подчеркивал своего высокого положения, а также и отношения Верховного лично к нему».

Иван Конев

1897—1973

Конев Иван Степанович – Маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Участник Гражданской войны – комиссар бронепоезда, бригады. В Великую Отечественную войну командовал армией, войсками Западного, Калининского, Северо-Западного, Степного, 2-го и 1-го Украинских фронтов. В 1945—1946 гг. главнокомандующий Центральной группой войск, в 1946—1950 гг. и 1955—1956 гг. главнокомандующий Сухопутными войсками и одновременно в 1955—1960 гг. главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран – членов Варшавского договора, в 1961—1962 гг. Группой советских войск в Германии. Награжден высшим советским военным орденом «Победа».

Иван Степанович Конев родился в деревне Лодейно Вятской губернии. Сын крестьянина. Образование получил на курсах высшего начсостава при Военной академии (1926) и в Военной академии имени М. В. Фрунзе (1934).

В 1916 г. был призван в армию, младший унтер-офицер. В 1918 г. вступил в РКП(б) и Красную Армию, военный комиссар Никольского уезда. Во время Гражданской войны комиссар бронепоезда № 102, 5-й стрелковой бригады: воевал в Сибири и на Дальнем Востоке. Участник подавления Кронштадтского восстания (1921). В 1921—1922 гг. комиссар штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики.

После Гражданской войны командовал 2-й стрелковой дивизией, корпусом. С 1937 г. депутат Верховного Совета СССР. В 1938—1940 гг. командующий 2-й отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией. С 1939 г. кандидат в члены, с 1952 г. член ЦК партии. В 1940—1941 гг. командующий войсками Забайкальского и Северо-Кавказского военных округов.

С началом Великой Отечественной войны 19-я армия под командованием Конева приняла на себя удар танковых частей группы армий «Центр» и 2 месяца удерживала врага. За успешные действия в Смоленском сражении в сентябре 1941 г. Коневу было присвоено звание генерал-полковника и он был назначен командующим Западным фронтом. В октябре 1941 г. Конев стал командующим войсками Калининского фронта, проделал большую работу по проведению контрнаступления войск под Москвой. С августа 1942 по февраль 1943 г. снова командовал войсками Западного фронта. В середине марта 1943 г. Конев был командующим Северо-Западным, а в июне Степным фронтами. В августе 1943 г. войска Степного фронта под командованием Конева освободили Харьков и успешно завершили Белгород-Харьковскую наступательную операцию. Конев блистательно провел Корсунь-Шевченковскую операцию, вошедшую в историю военного искусства как пример окружения и полного уничтожения крупной вражеской группировки.

Командуя 2-м Украинским фронтом, Конев, успешно координируя стрелковые войска, танковую армию, кавалерию, артиллерию, авиацию и инженерные войска, не дал возможности вырваться гитлеровцам из «котла».

Конев был одним из самых выдающихся командующих и постоянным конкурентом Г. К. Жукова, у которого оспаривал славу величайшего полководца. Во время штурма Берлина город должен был взять Конев, но это право было передано Жукову, хотя это и принесло значительно большие потери. По мнению большинства военных историков, Конев считается одним из самых талантливых полководцев Советской армии. Как вспоминал Главный маршал авиации А. Е. Голованов: «Конев иной раз бил палкой провинившихся. Когда я ему сказал об этом, он ответил: “Да лучше я морду ему набью, чем под трибунал отдавать, а там расстреляют!”».

В 1945—1946 гг. главнокомандующий Центральной группой войск и Верховный комиссар по Австрии. С 1946 г. главнокомандующий Сухопутными войсками и заместитель министра Вооруженных сил СССР. В 1950 г., когда И. В. Сталин начал очередную чистку среди комсостава армии и флота, Конев потерял пост главнокомандующего, но сохранил должность заместителя министра, получив почетную должность главного инспектора Советской Армии. В 1951 г. Конев был вновь понижен в должности и назначен командующим войсками Прикарпатского военного округа.

После смерти Сталина в декабре 1953 г. назначен председателем Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Кроме Конева в его состав вошли Н. М. Шверник, 1-й заместитель председателя Верховного суда СССР Е. Д. Зейдин, генерал армии К. С. Москаленко, секретарь Московского обкома партии Н. А. Михайлов, председатель Мосгорсуда Л. А. Громов, 1-й заместитель министра внутренних дел СССР К. Ф. Лунев, председатель Грузинского республиканского Совпрофа М. И. Кучава. 18—23 декабря 1953 г. возглавляемое Коневым присутствие рассмотрело дело и приговорило к смертной казни Л. П. Берию, В. Н. Меркулова, В. Г. Деканозова, Б. 3. Кобулова, С. А. Гоглидзе, П. Я. Мешика, Л. Е. Влодзимирского. При этом подавляющее большинство обвинений (например, измена родине, шпионаж, реставрация капитализма и т. д.) были полностью вымышленными.

В 1955—1956 гг. вновь занял пост главнокомандующего Сухопутными войсками. В 1955—1960 гг. 1-й заместитель министра обороны. Одновременно в мае 1955 г. – июне 1960 г. главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран – членов Варшавского договора. Конев руководил подавлением народного восстания в Венгрии (1956). В 1961—1962 гг. главнокомандующий Группой советских войск в Германии. В 1960—1961 гг. и с апреля 1962 г. – в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. По воспоминаниям Н. С. Хрущева, Конев был одним из главных лидеров (после маршала М. В. Захарова) движения «сталинистов», которые «лакируют Сталина как гениального вождя».

В 1965 г. Конев представлял СССР на похоронах У. Черчилля. Прах самого Конева погребен в Кремлевской стене. В 1990—1991 гг. все памятники маршалу Коневу, установленные в Восточной Европе, были демонтированы.

Николай Кузнецов

1904—1974

Кузнецов Николай Герасимович – Адмирал Флота Советского Союза (1955), Герой Советского Союза (1945). Участник гражданской войны в Испании (1936—1939). В 1939—1946 гг. нарком Военно-Морского Флота. В 1948 г. понижен в звании до контр-адмирала; находился на командных должностях на Тихоокеанском флоте. В 1951—1953 гг. военно-морской министр. В 1953 г. восстановлен в звании Адмирала Флота. В 1953—1956 гг. главнокомандующий Военно-Морскими Силами. В 1956 г. вновь понижен в звании до вице-адмирала. В 1988 г. восстановлен в звании Адмирала Флота СССР.

24 июля 1904 г. в лесной деревушке Медведки, что всего в двадцати верстах от Котласа, появился на свет человек звездной судьбы – Николай Герасимович Кузнецов. Для любого северянина, даже коренного, деревня Медведки – глухомань из глухоманей. Необычное свое название получила она не случайно: уж очень любили наведываться в нее медведи, «хозяева» сибирской тайги. В семье Кузнецовых дети сызмала знали цену крестьянскому хлебу. В страдную пору лишних рук не было – даже младшего Николая соседи нередко видели то на пашне, то на сенокосе. Сразу же после смерти отца, когда Николаю минуло тринадцать, мать отвезла сына в Котлас, в услужение к хозяину чайной. Здесь же, в чайной, познакомился он с Павлом Федоровичем, братом покойного отца, который решил забрать старательного и трудолюбивого паренька в свою семью в Архангельск.

Непонятное положение то ли родственника, то ли прислуги, в котором очутился Николай, переехав в дядин дом, не могло устроить мальчика. И Кузнецов решает начать жить своим умом. Первое, что предстояло сделать, – это найти какую-нибудь работу. Николай остановился на той, что раньше подвернулась, – рассыльным в Управлении работ по улучшению Архангельского порта. С этого времени мальчику не раз доводилось выходить в море. Однажды его взяли на промысел рыбаки. А когда судно попало в небольшой шторм, юный моряк не оставил своей вахты ни на минуту (на рыбацкой шхуне он числился впередсмотрящим).

После революции выбирать между белыми и красными молодой Кузнецов не спешил. Выбор за него сделала сама жизнь. В июле 1918 г. в Архангельске высадились первые иностранные войска – английские, французские, американские. Быстро сколотив боевую эскадру, они готовились к следующему удару. Очередной мишенью должен был стать Котлас, где на многочисленных складах хранились оружие и боеприпасы. Для Николая интервенция не была пустым словом. 16-летний юноша знал, что в Архангельске рекой льется кровь, большевиков отлавливают и сажают в плавучие тюрьмы, а тюрьмы – топят. В скором времени это грозило и Котласу, куда Кузнецов как всегда не преминул заглянуть по дороге в родные Медведки.

В Котласе впервые в жизни Николай увидел настоящего моряка-краснофлотца. Настоящий рыцарь без страха и упрека – куртка кожаная, скрипучая, в глазах бесшабашная удаль и абсолютная уверенность в том, что его дело правое. После беседы с моряком Кузнецов решил для себя раз и навсегда: вся его дальнейшая судьба будет связана с военным флотом. Но попасть в экипаж боевого судна (это была канонерская лодка красных) удалось лишь в конце 1919 г., когда военная волна уже откатилась далеко от Котласа.

К своей цели – стать командиром корабля – Кузнецов шел уверенно, легко перешагивая с одной ступени на другую. В 1925—1928 гг. он, один из лучших выпускников Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе, проходит офицерскую школу на крейсере «Червона Украина», сначала командиром батареи, затем вахтенным начальником. А в 1929 г. Кузнецов делает следующий шаг – поступает в Военно-морскую академию на оперативный факультет. По ее окончании Кузнецова ожидала первая, самая дорогая, по его признанию, награда – пистолет системы Коровина. На именном подарке выпускнику была выгравирована надпись: «Командиру-ударнику Н. Г. Кузнецову за успешное окончание Академии от Наморси РККА. 4.5.1932 г.».

От выдвижения в штаб Морских сил Балтики, куда рады были принять молодого, подающего надежды офицера, Кузнецов отказался. Только на корабль. Иного для себя он не мыслил. В мае 1932 г. два недавних «соседа по парте», а в будущем адмиралы Алафузов и Кузнецов выехали в Севастополь – один в штаб флота, другой старпомом на крейсер «Красный Кавказ», к которому в то время прочно приклеился ярлык «штрафного» корабля.

Незадолго до приезда Кузнецова «Красный Кавказ» попал в аварию. Ночью в море из-за нерасторопности вахтенного столкнулся с другим кораблем, свернул себе форштевень. В замене нуждались не только многочисленные корпусные детали. Реабилитировать крейсер в глазах флотских чинов должна была полная смена командования, от помощников до командира корабля. За один год вывести крейсер с плохо обученной командой в передовые – такая задача стояла перед командиром Н. Зайцем и старпомом Н. Кузнецовым. Разные это были люди. Один – способный, но уже немолодой матрос-большевик, которому после краткого курса подготовки сразу же поручили миноносец, а чуть погодя крейсер. Другой – отличный профессионал с академическим образованием. Сработались неожиданно быстро. Помог случай.

Поначалу командира крейсера матросы за глаза величали «партизаном». Не чувствуя разницы между миноносцем и большим кораблем, за все он хватался сам, как бы подчеркивая, что в помощи старпома абсолютно не нуждается. А вот в одиночку поставить крейсер на рейд не смог. И в первый, и во второй раз на глазах у всей команды проскочил штатное место стоянки. Вышло лишь с третьей попытки. Теперь командир точно знал: профессиональное мастерство – отнюдь не последнее в списке ценных качеств командира. Пожалуй, надо больше доверять молодому старпому. Через несколько месяцев «Красный Кавказ» было не узнать: смена вахты, баня, обед – все точно по графику. А до чего же расторопной стала команда! За считанные минуты тушили учебные пожары, восстанавливали нарушенное энергоснабжение. После специального курса подготовки, проведенного Кузнецовым, самый опасный бой за живучесть корабля, наверняка, окончился бы победой экипажа.

В 1933 г. Кузнецов вернулся на «Червону Украину», но уже в должности командира. Свой корабль он знал от самой достроечной стенки завода. В голову лезли старые воспоминания. Как-то крейсеру поручили сопровождать в морском походе яхту афганского короля Амануллы-хана. В ночь перед походом крейсер стал на рейд в Стамбуле – пополнить запасы топлива. Неожиданно загорелся действующий котел. За несколько часов экипажу не только удалось ликвидировать пожар, но и выполнить косметический ремонт (погорельцы королевскому эскорту не нужны!). А когда утром «Червона Украина» отсалютовала афганскому монарху, ничто в ее облике не напоминало о ночных событиях, разве что слишком подозрительно блестели свежевыкрашенные трубы котлов. Кстати, о салютах. Незадолго до вечернего спуска флага батарея крейсера, уставшая салютовать всем подряд, задолжала один выстрел стамбульскому губернатору. Тот потребовал моральной компенсации. Обижать губернатора не имело смысла. Но какой может быть салют, если флаг уже спущен? Пришлось, как это ни смешно, «отработать» забытый залп солнечным утром следующего дня.

В сентябре 1935 г. начались очередные учения флота. Руководили ими два известнейших в то время флагмана – Кожанов и Панцержанский. Оба лично наблюдали за работой боевых экипажей, стараясь определить победителя. Стоя на мостике «Червоной Украины», Панцержанский делал торопливые пометки в рабочем блокноте. Вдруг он оторвался от записей. Крейсер входил в севастопольскую бухту, и флагмана интересовало, насколько умело справится командир с этим заключительным маневром. На Севастополь уже опустилась ночь. Поставить крейсер на якорь в кромешной тьме, не задев «бочки» кормой и не повредив винты, – верх мастерства. «Главное – не подвести экипаж», – было единственной мыслью Кузнецова в тот момент. А всего через десять минут Панцержанский со словами «Браво, капитан!» жал руку лучшему командиру лучшего крейсера Черноморской флотилии.

Целых три года Кузнецов бессменно командовал «Червоной Украиной». А в 1936 г. в его жизнь неожиданно вошла далекая Испания. Выехать в зарубежную страну в качестве атташе? Еще недавно капитану 1-го ранга Кузнецову, корнями приросшему к своему крейсеру, такое не могло присниться даже в самых фантастических снах. Война с франкистами стала для Николая Кузнецова первым серьезным испытанием. Из Испании атташе, быстро выросший до главного военно-морского советника, вернулся с уникальным боевым опытом и двумя орденами – Ленина и Красного Знамени. Вряд ли кому-нибудь еще из флагманов советского флота довелось пережить подобное в мирное для страны время.

При назначении нового командующего Тихоокеанским флотом выбор пал на Н. Г. Кузнецова. Для вчерашнего капитана назначение на Дальний Восток было что гром среди ясного неба. Как же так, ведь он еще не прошел через командование эскадрой? Но командованию нужен был боевой флагман, а не обычный очередник на повышение. К тому времени Квантунская армия японцев, успев оккупировать Маньчжурию, вплотную подступила к советской границе. За Приморье особенно беспокоиться не приходилось – мощной сдерживающей силой там стала многочисленная, хорошо вооруженная Особая Краснознаменная Дальневосточная армия. А вот на море дела обстояли куда хуже. Японский флот контролировал подходы к Камчатке, перекрыл сообщение между Японским и Охотским морями, заблокировал выходы в океан. К началу 40-х он насчитывал 10 авианосцев, столько же линкоров, 35 крейсеров, больше сотни эсминцев. Где уж было тягаться с японцами Тихоокеанскому флоту, основную боевую силу которого составляли тихо доживавшие свой век эскадренные миноносцы «новики» времен Первой мировой. Ни одного линкора или хотя бы крейсера! А так называемые минные заградители и сторожевики – всего-навсего переоборудованные промысловые суда. Кузнецов был просто в отчаянии.

Пришлось командовать тем, что имелось. Опасения молодого комфлота разделял и главнокомандующий Блюхер. «Охраняйте фланги, сейчас это главное», – неоднократно твердил он Кузнецову при встречах. Комфлота понимал: Блюхер волнуется за Владивосток. Защитить столицу края от атак с моря – вполне решаемая задача, размышлял Кузнецов. Нужно немедленно усилить флот, в первую очередь морской авиацией и подводными лодками.

Это решение было весьма своевременным. Летом 1938 г. начались бои у озера Хасан. Угроза Владивостоку стала реальной. Кузнецов лично проверял боеготовность подлодок, после чего они отправлялись на боевое дежурство у выхода из залива Петра Великого. Для капитана Д. Чернова, командира подводной лодки «Л-7», выделенной в поддержку дивизиону минных заградителей, у комфлота было припасено особое задание. Субмарина должна была выйти в Охотское море, чтобы в течение десяти суток передавать метеорологические сводки для морской авиации. Выполнив приказ командующего, «Л-7» собиралась пройти через Первый Курильский пролив. Тут-то и поджидал ее японский эсминец. Упускать советскую подлодку он явно не собирался: все его пушки смотрели прямо на «Л-7». На палубе корабля зачем-то были установлены киносъемочные аппараты.

Может быть, японцы собрались заснять сцену расправы над советской субмариной для одного из своих пропагандистских фильмов? Разбираться, в чем тут дело, Чернову было недосуг. Эсминец затеял опасный маневр. Идя пересекающимся курсом, он всеми силами старался «выжать» подлодку на мель. Недолго думая, командир «Л-7» приказал дать сигнал: «Поворачиваю влево». Повернуть влево означало угодить прямо в борт эсминцу. Пока японцы, сбавив ход, размышляли о глупости русских, среди бела дня собравшихся таранить морского охотника, лодка продолжала двигаться прежним курсом. Проскочив мимо корабля в нескольких метрах от его кормы, она отправилась в открытое море, где в скором времени присоединилась к своему дивизиону. Маленькая победа «Л-7» еще раз подтвердила то, что для командующего Кузнецова было ясно и раньше: враг должен знать, что, собравшись прощупать боеготовность Тихоокеанского флота, он всякий раз получит решительный отпор.

В самый разгар двухнедельных боев у озера Хасан на помощь сухопутным войскам Блюхера пришли тральщики и сторожевики Кузнецова. Именно они составили ядро охранения конвоев, сопровождая в залив Посьет целую флотилию рыболовецких шхун и барж, мобилизованных командующим для доставки войск и боеприпасов. Нередко и самим боевым кораблям приходилось выступать в роли «рабочих лошадок». Только один тральщик «Ара» перебросил на боевую позицию не менее полутысячи солдат. Сторожевик «Гагара» в спешном порядке переоборудовали в плавучий госпиталь с операционной для тяжелораненых. А корабль с необычным названием «Пластун» стал серьезной преградой на пути японского морского десанта, безуспешно пытавшегося взять штурмом один из прибрежных островов Японского моря, где держала оборону единственная рота красноармейцев.

Инцидент у озера Хасан расставил точки над «i»: пока Тихоокеанский флот – лишь прикрытие для сухопутных армий, к самостоятельным операциям против крупных кораблей противника он по-прежнему не готов. Нужно много новых кораблей – лидеров, крейсеров, эсминцев. Но не все желаемое тотчас становится реальностью. Благодаря усилиям контр-адмирала Кузнецова Тихоокеанский флот к началу войны с Германией насчитывал 24 крупных боевых корабля – не бог весть какая угроза японцам, но большой шаг вперед по сравнению с тем, что было всего несколько лет назад.

В апреле 1939 г. на стол к Кузнецову, прибывшему в Москву на заседание Главного военного совета ВМФ, лег красный конверт из Кремля. Вскрыв его, комфлота прочел правительственный указ: «Назначить народным комиссаром…»

Великая Отечественная война началась для нового наркома гораздо раньше, чем для его страны. Трудно, почти невозможно было спорить со Сталиным, но кое-что сделать для защиты от «непредвиденного» нападения гитлеровцев все-таки удалось. Кузнецов отстоял идею иметь в составе флотов свои ВВС, убедил вождя заблаговременно вывести линкор «Октябрьская революция», а затем и отряд легких сил из приграничной Лиепаи, которая в случае чего (нарком как в воду смотрел!) неизбежно станет легкой добычей немцев.

В январе 1941 г. появились первые немецкие самолеты-разведчики, кружившие то над Ханко, то над Мурманском. На свой страх и риск Кузнецов отдал приказ: «Открывать по нарушителям огонь без всякого предупреждения». В середине марта немецкие самолеты, в открытую фотографировавшие военные объекты в Лиепае, были обстреляны береговой артиллерией. Вскоре Наркоминдел был буквально завален гневными протестами немецкой стороны. В итоге Кузнецов получил строгий выговор, а авиаторы – распоряжение сверху: «Огня не открывать, самолеты противника сажать на ближайшем аэродроме». Немцам же контрмеры Сталина были «что с гуся вода».

14 июня 1941 г. экипажи всех кораблей приняли сообщение ТАСС: «Слухи о возможной войне – провокационные». Сообщение могло обмануть кого угодно, но только не наркома ВМФ. Нападения немцев он ожидал с минуты на минуту. Через пять дней Кузнецов объявил всем флотам готовность № 2 – корабли рассредоточить, военные базы затемнить.

Субботним вечером 21 июня к наркому поступил отчет оперативного дежурного из Севастополя: все регулярные грузовые рейсы немецких судов в наши южные порты отменены, вместо этого германские транспорты становятся на рейд у берегов Болгарии и Румынии. Срочно отозванный из Берлина военно-морской атташе М. Воронцов подтвердил самые худшие опасения. Для наркома это было последней каплей. В начале двенадцатого ночи к командующим флотов и многочисленных флотилий западного направления понеслась секретная телеграмма Кузнецова: «Обеспечить готовность № 1». Официальное начало войны флот встретил во всеоружии.

В сентябре 1941 г. Ставка направила наркома Кузнецова в осажденный Ленинград. В это время Гитлер еще не потерял надежды взять город не измором, а огнем. Чтобы поддержать армию, в бой вступили комендоры всех кораблей Балтийского флота. Крейсер «Максим Горький», еще не отремонтированный после серьезных повреждений, вел огонь по Пулковским высотам. Нелегкой оказалась военная судьба этого корабля, на котором часто бывал нарком. На второй же день войны крейсер, выйдя на минные постановки к острову Хийумаа, сам подорвался на вражеской мине. Ущерб кораблю был причинен нешуточный. С полностью оторванным баком «Максим Горький» все-таки дошел до кронштадтского рейда. В Кронштадте крейсеру пришили новую носовую оконечность, «одолжив» ее у недостроенного к началу войны корабля. Командир «Горького», давний знакомый Кузнецова, как-то раз сетовал гостившему на корабле наркому: «На крейсере ни единой винтовки, все забрала пехота. А что мне дать в руки матросам, если немцы прорвут оборону?» «Никаких «если». С корабля сходить тебе не придется», – подбодрил боевого товарища Кузнецов.

В 1943 г., проиграв битву за Сталинград, Гитлер бросил все силы на блокаду главной нефтяной коммуникации русских. Для того чтобы надежно перекрыть волжскую магистраль, по которой многочисленные баржи доставляли нефть из Баку, фашистами была создана специальная эскадрилья. Каждую ночь «юнкерсы» выставляли мины на пути следования советских транспортов. И не безрезультатно. После каждого взрыва горящее «черное золото» растекалось по реке.

За спасение важной нефтяной артерии взялся сам Кузнецов. Для начала обсудил ситуацию с коллегами – наркомами морского и речного флота Ширшовым и Шашковым. После недолгого совещания в Сталинграде наркомы решили действовать совместно. «Под ружье» были поставлены все имевшиеся в наличии буксиры, которые спешно переоборудовались в тральщики. Роль тралов играли железные речные баржи. Но самым сложным оказалось организовать круглосуточное наблюдение за немецкими самолетами, точно установить, в каком месте реки была сброшена очередная порция мин. Специальных приборов для определения направления минных постановок у береговых постов не было. Выручила смекалка одного из постовых, пожилого бакенщика. Чтобы фиксировать направление, в котором двигался немецкий самолет, старик соорудил что-то наподобие огромного компаса. На земле был вычерчен круг, в центре круга – лунка, по внешней окружности вбиты деревянные колышки. При приближении вражеского самолета бакенщик ложился на землю, заменяя компасу стрелку: ноги – в лунке, лицо – на реку. Так и вращался по кругу, пока самолет не сбросит мину. А когда это случалось, тут же выдергивал из земли нужный колышек, отмечая точное место постановки.