Текст книги "Великие русские полководцы"

Скоро о выдумке старика узнали все береговые наблюдатели (позаботился Кузнецов). Попробовали – понравилось. А всего через несколько дней нарком ВМФ уже держал в руках карту минных постановок в фарватере. Успех траления был обеспечен.

Трудно сосчитать все военные операции флота, за подготовку которых лично отвечал нарком Кузнецов. О том, какую гигантскую работу ему пришлось проделать, недвусмысленно говорят итоги Великой Отечественной. За четыре года силы ВМФ потопили более 1300 кораблей и судов противника, а морская авиация уничтожила около пяти с половиной тысяч вражеских самолетов. Военные транспорты высадили в тылы врага свыше 110 оперативных и тактических десантов. Общий объем грузов, доставленных фронту по морским коммуникациям, историки оценивают в сотни миллионов тонн; вместимость потопленных подлодками немецких транспортов – в 3,5 миллиона тонн.

Первой послевоенной осенью 1945 г. Николай Герасимович Кузнецов вылетел в Москву. Его с нетерпением ждали в Ставке – предстояло совместно обсудить перспективы развития океанского флота. Глядя через стекло иллюминатора, Кузнецов думал о своем, мысленно прокручивая киноленту истории морской войны. Успехи подводников, операции крейсеров и эсминцев, удачные и не очень, закономерная гибель немецкого «Тирпица»… Когда объявили посадку, Кузнецов открыл рабочий блокнот и записал единственное слово: «Авианосцы!»

Как и многие военачальники того времени, адмирал Кузнецов не избежал сталинских репрессий. Пострадал, хотя не в такой степени, как некоторые из его коллег. Слишком решительно он встал на защиту оклеветанных советских флагманов – своих друзей Алафузова, Степанова, Галлера. Кузнецов не побоялся опубликовать в прессе статью-опровержение, где написал тщательно скрываемую правительством правду: парашютная торпеда, в рассекречивании которой обвинили его товарищей, – уже давно ни для кого не секрет.

После публикации Кузнецова, резко понизив в чине, услали служить в Хабаровск. Бывшему наркому пришлось заново проходить прежние этапы боевого пути. К концу 40-х он во второй раз оказался на должности командующего Тихоокеанским флотом. В Москву его вернули лишь в 1951 г., предложив должность министра ВМФ.

Вторая опала связана с попыткой возложить на него виновность за взрыв на линкоре «Новороссийск» (хотя в это время он находился в отпуске по болезни). В результате 17 февраля 1956 г. он был понижен в звании до вице-адмирала и уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».

В 1974 г. Николая Герасимовича Кузнецова, одного из трех Адмиралов Флота СССР, не стало.

Владимир Трибуц

1900—1977

Трибуц Владимир Филиппович – адмирал (1943), доктор исторических наук (1970). Участник Гражданской войны. В Великую Отечественную войну командовал Балтийским флотом (1939—1947). В 1947—1948 гг. заместитель главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам.

По окончании начальной школы на Бассейной улице в Петербурге у Володи Трибуца выбор оказался небольшим: идти работать в частную мастерскую или в подмастерья на завод. Но как хотелось учиться дальше! Семья Трибуцев была слишком бедна, чтобы отправить Володю в гимназию. Остановили выбор на более скромном образовании, и осенью 1911 г. Владимир поступает в Петровское высшее начальное четырехклассное училище.

Сидеть за партой пришлось только три года: когда Трибуцу стукнуло четырнадцать, началась Первая мировая война. О том, какой затяжной она окажется, сколько миллионов жизней унесет, в тот момент мало кто думал – начало боевых действий было встречено с патриотическим подъемом. Под трехрядку плясали новобранцы, больше стало офицеров, появились лазареты, и даже великих княгинь теперь можно было увидеть в роли сестер милосердия. Нетрудно понять, какие чувства испытывал Володя, провожая взглядом военные эшелоны, – все мальчишки его возраста рвались на передовую.

22 августа 1914 г. приказом начальника Петроградской военно-фельдшерской школы Владимира Трибуца зачисляют ее воспитанником. Школа готовила помощников лекарей, которых так не хватало на фронте. Жизнь школяров была подготовкой к настоящей службе: те же строй, форма, занятия на плацу. Обучали не спеша. Война была в самом разгаре, в стране сменилась власть, а воспитанники продолжали совершенствовать лекарское искусство в стенах школы. Летом 1917 г. правительство Керенского решило устроить для будущих фельдшеров своеобразную практику – с маршевой ротой Волынского полка Трибуц направляется на фронт, в Галицию.

Наступление в Галиции закончилось полным провалом, и молодые лекари вернулись в Петроград – продолжать курс обучения. Диплом фельдшера Трибуц получил в мятежные дни Октябрьской революции. А 14 декабря 1917 г. Владимира Трибуца направляют младшим лекарским помощником в Петроградский Николаевский госпиталь. Именно здесь Трибуц впервые по-настоящему ощутил дыхание революции, поняв: он на стороне большевиков.

Первая мировая принимала все более крутой оборот. Особенно сложная обстановка сложилась под Псковом и Нарвой. 21 февраля 1918 г. Совнарком принял подписанный Лениным декрет-воззвание, в котором защита советского режима от германских войск объявлялась священным долгом каждого гражданина. Через день, вечером 23 февраля красноармейский отряд, в который Трибуца взяли лекпомом, спешно выехал из Петрограда в район Нарвы.

А в это время по приказу Ленина покидали отданный немцам Ревель корабли Балтийского флота. Так началась крупная стратегическая операция советского Балтфлота, известная историкам как «Ледовый поход». Боевые корабли шли напролом через тяжелые паковые льды Финского залива. Сложность перехода объяснялась и значительным некомплектом личного состава. Советское командование один за другим формировало отряды балтийских моряков, которые пополнялись красногвардейцами-путиловцами. Свежие силы тут же бросали в рукопашный бой, на защиту Нарвы.

Так 2 марта 1918 г. Владимир Трибуц оказался зачисленным в Северный летучий отряд моряков под командованием мичмана Сергея Павлова. К этому времени отряд, состоявший из 400 матросов, уже имел серьезные боевые заслуги. На нарвское направление он прибыл с Урала, где революционные моряки в пух и прах разбили банды Дутова. Под самой Нарвой североморцы влились в ряды моряков-балтийцев П. Дыбенко.

Пять часов продолжалась ожесточенная схватка неподалеку от станции Аувере – первый настоящий бой матроса Трибуца. Под дружным натиском моряков беспорядочно рассыпавшаяся немецкая колонна одну за другой оставляла высоты Синимяэ. Вскоре немцы подтянули подкрепления. Отряд Дыбенко оказался под мощным перекрестным огнем врага. Идти врукопашную на вражескую артиллерию без поддержки своих орудий было немыслимым. Революционные моряки отступили…

Май 1918 г. После заключения унизительного мира с Германией в Совнаркоме поняли: первая задача молодой республики – создать регулярный Красный флот, способный встать на ее защиту. Вместе с группой военных моряков Владимир Трибуц получает назначение в Астрахань, где рождалась Волго-Каспийская флотилия.

Осенью на Каспии стало неспокойно: бесчинствовали суда белых, разоряя прибрежные поселки, то и дело в Астрахани вспыхивали антибольшевистские восстания. В эти нелегкие дни командующий флотом, эстонский коммунист Сергей Сакс, задумывает нанести удар по морскому форпосту белогвардейцев – совершить набег из Астрахани на бухту Старо-Теречная. Молодого лекпома Владимира Трибуца прикомандировали к вооруженному пароходу «Вега», участнику операции. Кроме «Веги» в первый поход вышли еще два советских судна – «Володарский» и флагманский корабль «Макаров-1». Итоги похода превзошли ожидания. Краснофлотцам удалось взять в плен шесть вражеских транспортов. А через несколько дней, 9 ноября, новый налет астраханской эскадры на Старо-Теречную. На этот раз «Веге» пришлось держать бой с превосходящими силами противника. Серьезно повредив один из вражеских кораблей, эскадра сумела вернуться домой невредимой. В амбулатории отряда, куда Трибуц понес сдавать запас неиспользованных бинтов, его встретили флотской прибауткой: «Три вещи не отдают: ружье, жену и бритву. А бинты что? Бинты могут потребоваться для другого похода».

Вскоре так и случилось. Колчак и Деникин, конечной целью которых была Москва, планировали соединиться в Астрахани. С востока на город наступала казачья армия колчаковского генерала Толстова, с запада – кавалерия деникинца Драценко. 30 июня пал Царицын, и теперь лишь узкая полоска земли вдоль охраняемого железнодорожного полотна соединяла Астрахань с территорией Советской России. И снова, по призыву главкома Кирова, астраханские моряки – костяк обороны города – сражаются на суше. Все лето 1918 г. отряд, в котором воевал Трибуц, держал рубежи в районе Лагани, в плавнях и песках. Обороняя Астрахань, каспийцы не сделали ни шагу назад.

Тихо текла жизнь в морском госпитале, куда в сентябре 1919 г. вернулся Владимир Трибуц. Здесь же, в госпитале, работали его отец и сестра Таисия – санитаркой в зубном кабинете. Но вкусив хоть раз радость боевых побед, невозможно сидеть сложа руки. Военный корабль – вот где место настоящего моряка. 25 марта 1920 г. Трибуц получает назначение на эскадренный миноносец «Деятельный». С легендарным Иваном Исаковым, командиром «Деятельного», лекарскому помощнику Трибуцу довелось познакомиться только через несколько дней – по возвращении на корабль катера – постановщика мин (в то время Исаков принимал личное участие во всех минных постановках «Деятельного»). Худенький, крутолобый, с огромными глазами, не больше двадцати лет от роду – таким в первый раз увидел Трибуц будущего адмирала. Руки командира были все в ссадинах, перевязаны бинтами. Первым делом Трибуц сменил окровавленные повязки…

Позже судьба не раз сводила Исакова и Трибуца. Может быть. поэтому, имея перед глазами бесподобный пример морской чести, Трибуц быстро освоил науку побеждать, сумел многого достичь. А пока боевым кораблям Волго-Каспийской флотилии предстояло отправиться в Баку, чтобы поддержать Советскую власть в «нефтяной» столице (постоянно ощущавшийся дефицит горючего был бичом новой России). 1 апреля 1920 г. тройка эсминцев вышла из Астрахани, держа курс на Петровск (ныне Махачкала). В город вошли без боя. Только вчера отгремели здесь последние залпы, откатилась белогвардейская волна. «Деятельный» был оставлен «старшим» в Петровске: на эсминец возложили всю ответственность за охрану водного района. Но о какой охране может идти речь, когда все корабельные запасы угля выметены подчистую? Выход пришел сам собой. На мели заметили какое-то судно. Подошли ближе. На камнях прочно сидел миноносец «Москвитянин» с полными трюмами угля. Сначала уголь сгребали сверху, потом добывали из-под воды, стоя в ней по пояс, грузили топливо на уходившие в гавань шлюпки. Поднимавшиеся буруны воды окатывали с головы до ног, ветер пронизывал до костей. Трибуц работал наравне со всеми. После изнуряющей битвы за уголь почувствовал озноб. Простуда? Нет. Сам же и поставил себе диагноз: сыпной тиф…

18 ноября 1920 г. Трибуц прибыл на канонерскую лодку «Ленин». На новом месте лекпом освоился очень быстро: помогло пристрастие к футболу. Состоявшийся в тот же день матч с футбольной командой береговой базы «ленинцы» свели вничью. Один гол забил Трибуц. А через месяц лодка «Ленин» вышла из Баку, держа курс на Энзели. Кораблю предстояло пройти в район Ленкорани, где к тому времени прочно обосновалась крупная группировка местных антисоветских сил. С десятью тысячами воинов Джемал-паши единственная в этом районе кавалерийская дивизия сама бы не справилась. Точные удары с моря помогли ей. Стоя на палубе, Трибуц наблюдал, как падавшие снаряды взметали в воздух песчаные столбы, а враги разбегались кто куда…

То, о чем Трибуцу мечталось с самого начала флотской службы, начало сбываться в октябре 1926 г. В эти дни он, один из десяти лучших выпускников Военно-Морского училища имени М. В. Фрунзе, вместе с первым командирским званием получил назначение помощником вахтенного начальника на линейный корабль «Парижская Коммуна».

22 ноября 1929 г. «Парижская Коммуна» и крейсер «Профинтерн», оставив позади кронштадтский рейд, взяли курс на Севастополь. Время для далекого перехода было выбрано неудачно: море сильно штормило, а когда корабли вошли в район Бискайского залива, волнение превысило 10 баллов. На линкоре накатившая волна сорвала спасательный вельбот, принайтовленный на шлюпбалках, и отбросила его к третьей башне. Перекатываясь по ходившей от сильной качки палубе, вельбот угрожал снести вентиляционные трубы. Укротить разбушевавшийся «спасатель» вызвалось несколько добровольцев. Среди них – Трибуц. Добравшись до башни, начали быстро рубить борта вельбота пожарными топорами. Но тут новая огромная волна обрушилась на линкор. Корабль резко завалился на бок. Трибуц почувствовал – еще мгновение, и он окажется за бортом. От падения в бушующее море спасли стойки, за которые очень своевременно ухватился помощник вахтенного… О событиях того опасного путешествия Трибуцу еще долго напоминал маузер с дарственной серебряной пластинкой – так Реввоенсовет решил наградить отважного моряка за проявленное мужество.

Но, чтобы самому стоять на командирском мостике большого военного корабля, квалификации Трибуцу по-прежнему не хватало. И Владимир Филиппович опять садится за учебники. В апреле 1932 г. для выпускника Военно-морской академии В. Ф. Трибуца началась последняя в его жизни стажировка – старшим помощником командира линкора «Марат». А в 1935 г. первый и единственный в жизни Трибуца «собственный» линкор «Яков Свердлов» порадовал своего командира, заняв первое место среди кораблей Балтфлота по результатам учений.

Поздним январским вечером 1938 г. Трибуц приехал в Кремль. Волновался как никогда. Оно и понятно: ожидание в приемной «вождя всех времен и народов» затянулось, причина вызова по-прежнему неизвестна. Вдруг дверь отворилась, Трибуца пригласили в кабинет. Личная беседа Сталина с молодым начштаба Балтийского флота походила на допрос с пристрастием. Вождя интересовало абсолютно все: от боевой мощи флота сопредельных держав и оценки отдельных классов кораблей до подробностей личной жизни морского офицера. Расстались спокойно. Было видно, разговором Сталин остался доволен. А в апреле 1939 г. флагману 2-го ранга Владимиру Филипповичу Трибуцу доверили самый высокий пост – командующего Краснознаменным Балтийским флотом.

В ночь на 22 июня 1941 г. «эмка» с сидевшим в ней вице-адмиралом неслась по таллиннскому шоссе в сторону Палдиски, к флагманскому командному пункту Балтфлота. Трибуц спешил. Что же там случилось? Нет худшей беды, чем неопределенность! «Только что перехвачена радиограмма «SOS» с парохода «Гайсма», – такими словами встретил командующего оперативный дежурный пункта капитан-лейтенант Овечкин. Оказалось, что пароход «Гайсма», шедший с очередным грузом леса в Германию, был обстрелян и торпедирован потенциальным получателем неподалеку от шведского острова Готланд. Трибуц понял: это только начало. Требовалось немедленно связаться с Москвой. На другом конце провода взволнованный голос наркома подтвердил: да, это война, немецкие самолеты вовсю бомбят Севастополь.

26 июня фашисты захватили Шауляй, танки врага вышли к Даугаве. В тот же день комфлота был поставлен перед фактом: на помощь Лиепае сухопутные войска подойти не успеют, город приказано оставить. Значит, следующий массированный удар немцев придется на Ригу, размышлял Трибуц. К тому времени Рижский залив уже успел превратиться в арену борьбы. Возглавлял оборону залива контр-адмирал В. П. Дрозд, командир отряда легких сил и прекрасный моряк, прошедший боевую школу в Испании. Рижская флотилия была достаточно многочисленна: флагманский крейсер «Киров», шесть эсминцев, соединение подлодок Героя Советского Союза Н. Египко, более двадцати вспомогательных судов и транспортов. По убеждению Дрозда, такая эскадра смогла бы долго удерживать вход в залив, но при одном условии – надежных тылах.

Прибыв в Ригу 27 июня со свежей информационной сводкой в руках, Трибуц развеял все иллюзии местного командования относительно возможной помощи с суши. Итак, корабли должны уйти из залива. А уйти было непросто: Ирбенский пролив весь заминирован, другой, Муху-Вяйн, слишком мелководен. Первый вариант – прямиком через минные поля – был отброшен Трибуцем сразу. Оставался Муху-Вяйн. Но в самом удобном для перехода месте на дне пролива еще со времен Первой мировой войны лежал затопленный немецкий транспорт «Циммер» обойти который было невозможно, разве что перепрыгнуть. Решение Трибуца было смелым: углубить канал и провести корабли впритирку к «Циммеру». Необходимая для начала работ информация имелась. Еще до войны специалисты-гидрографы долгое время работали в Рижском заливе, изучали фарватеры, делали промеры, которые теперь пришлись очень кстати.

По приказу Трибуца гидрографические суда с жесткими тралами начали углублять фарватер пролива Муху-Вяйн. На помощь им из Палдиски подошла целая армада земснарядов и вывозивших ил барж с метким прозвищем «грязнухи». С работой управились в один день. В глубоких сумерках первые корабли покидали Рижский залив…

Таллинн, куда прибыла рижская эскадра и где собрался весь Балтийский флот, недолго служил оплотом советской власти в Прибалтике. Силы 10-го стрелкового корпуса 8-й армии и морских отрядов, оборонявших город, таяли на глазах. Для командующего обороной адмирала Трибуца было очевидно: натиска пяти немецких дивизий, стоявших у стен города, Таллинну не выдержать. Предстояло второе и последнее вынужденное отступление Балтийского флота.

Владимир Филиппович и его помощники понимали всю сложность прорыва кораблей в советский Кронштадт. Эскадре предстояло совершить переход почти в две сотни миль по узкому Финскому заливу, оба берега которого находились в руках противника. Не подлежало сомнению, что фашисты будут атаковать эскадру всеми возможными средствами: от торпедных залпов подлодок до массированных налетов бомбардировщиков. Действовать нужно было очень скрытно и организованно.

План эвакуации таллиннского гарнизона, задуманный Трибуцем, был выполнен. Во второй половине дня 27 августа защитники города начали энергичную атаку по всей линии обороны. После того как враг был отброшен на пару километров, подали голос орудия береговой батареи, не давая немцам перейти в контрнаступление. Ночью, незаметно оторвавшись от противника, сухопутные части в спешном порядке стали грузиться на корабли. А к утру 28 августа эскадра с 23-тысячным гарнизоном, вооружением и техникой на борту уже была готова выйти в море. Все произошло так быстро, что немцы ничего не заподозрили.

На рассвете все суда выстроились на Таллиннском рейде. Адмирал Трибуц поднялся на капитанский мостик крейсера «Киров». Моросил дождь. Море штормило. Как досадно! Ведь при сильной волне тральщикам, которые должны идти впереди конвоев, не справиться со своей задачей, а потому вся эскадра, выйдя в море, рискует подорваться на минах. Приходилось ждать. Только после полудня снялся с якоря и взял курс на Кронштадт первый конвой.

И вот уже весь караван в открытом море. Что за зрелище! Процессия кораблей растянулась почти на тридцать километров; над лесом мачт —195 вымпелов. Из таллиннского порта первыми вышли конвои транспортов. Но впереди минные поля, и отряд легких сил во главе с пятью тральщиками и флагманским крейсером «Киров» быстро обгоняет остальные суда.

Вскоре случилось неизбежное: эскадру заметили с воздуха. Фашистские бомбардировщики шли девятками, строго выдерживая строй, курсом на «Киров». На пути авиации стала плотная завеса заградительного огня зениток флагманского крейсера. Немецкие самолеты отворачивали от «Кирова» и сбрасывали бомбы на тихоходные, почти безоружные транспорты конвоев. Появились первые жертвы – ледокол «Вольдемарс», судно «Вирония»… Все это время Трибуц не покидал командного мостика «Кирова». То и дело по рации передавались приказы вице-адмирала: «Взять на буксир поврежденный транспорт!», «Принять на борт команду тонущего корабля!»

Возле мыса Юминда по эскадре ударил огонь немецкой береговой батареи. Но настоящая угроза флагманскому крейсеру пришла из-под воды. Неожиданно в правом параване «Кирова» показался рогатый шар с блестящей поверхностью. Плавающая мина! В мгновение ока Трибуц оказался на правом крыле мостика. Быстрый взгляд за борт: затраленная мина медленно приближалась к борту «Кирова». Другого выхода, кроме как отсечь ее вместе с параваном, не было. По приказу Трибуца сразу же приступили к делу.

На палубе появился матрос П. Кашуба. В одной его руке была маска, в другой электросварочный аппарат. Кашубу усадили на крохотную беседку и стали спускать за борт, вниз, к паравану. Дали ток. Вспыхнула огненная дуга, каскадом посыпались искры. Минуты казались бесконечно долгими, а мина была уже совсем рядом. Наконец раздался треск рвущегося паравана, и страшный спутник отстал от крейсера…

На караван опустилась ночь. Все больше судов эскадры становилось жертвами плавающих мин, обнаруживать которые при неверном лунном свете стало во сто крат труднее. И Трибуц принимает решение: всем кораблям и транспортам стать на якорь у острова Вайндло.

Эх, знай адмирал о том, что в ночь стоянки эскадра подошла к самой границе минных заграждений, последний день пути сложился бы для нее иначе. В темноте корабли могли покрыть огромное расстояние и к рассвету оказались бы в районе островов Лавенсаари – Сескар, там, где их могла защитить от ударов с воздуха советская авиация. Но в ситуации полной неопределенности решение Трибуца остановиться на ночевку было единственно верным, ведь рисковать всем флотом, не зная расположения минных рубежей, – полнейшее безрассудство.

Ровно в 7 утра эскадра подверглась первой атаке немецких бомбардировщиков. С этой минуты авиабомбы падали вниз почти непрерывно: самолеты шли группами, отбомбившиеся уходили, на смену им тут же появлялись новые. От бомбежки особенно пострадали транспортные суда. Из 67 транспортов, вышедших из Таллинна, места назначения достигли лишь 33. Боевой же флот (128 кораблей) прибыл в Кронштадт в почти полном составе. Неимоверными усилиями моряков ядро Балтфлота было сохранено…

Операцию по переводу флота из Таллинна в Кронштадт, начатую 27 августа 1941 г. по приказу командующего вице-адмирала Трибуца, историки оценивают неоднозначно. Одни называют ее «обычным бегством», другие – «одной из славных страниц летописи флота». Ни одно, ни другое, пожалуй, неверно. Но если бы корабли своевременно не ушли из Таллинна, их – дело нехитрое – пришлось бы сжечь, а весь таллиннский гарнизон был бы оставлен на заклание врагу. Этого Трибуц допустить не мог, слишком хорошо помнил он печальный опыт Лиепаи. Об отступлении там начали думать лишь тогда, когда враг окончательно заблокировал город. Морякам пришлось взорвать пять подводных лодок и поставленный на ремонт эсминец «Ленин». Кроме того, флот потерял 15 тысяч тонн горючего, 3000 глубинных бомб, 146 торпед и несметное количество мин, которые остались лежать на лиепайских складах. Ошибка не должна была повториться.

Осенью 1941 г. войска фельдмаршала фон Лееба закрепились на подступах к Ленинграду – в Петергофе, Стрельне, Шлиссельбурге. Основные бои разворачивались на суше. То, что переживал в эти дни Балтфлот, емко уместилось в приказе, полученном Трибуцем от командующего Ленинградским фронтом Г. К. Жукова: «Корабли поставить на Неву. Всей артиллерией поддерживать 42-ю армию. Зенитки – на прямую наводку и бить по танкам. Половину моряков – в окопы!»

Очень скоро под прицельным огнем фашистских орудий оказалась жизненно важная для города коммуникация Ленинград – Кронштадт. Из-за непрерывного обстрела безнаказанно пройти морем от Кронштадта до Лавенсаари – передовой базы балтийских торпедных катеров и подлодок – умудрялись немногие советские корабли. Предстояло защитить их от ударов противника. Но как? «Хорошо бы сделать корабли невидимыми», – решает Трибуц. Услугами катеров-дымзавесчиков периодически пользовались и раньше. Теперь же по приказу командующего флотом был создан целый дивизион этих судов, который возглавил старший лейтенант Н. Амелько. Вызвав Амелько к себе, Трибуц лично давал молодому лейтенанту последние наставления.

Всю осень нес опасную конвойную службу батальон дымзавесчиков. Связь с удаленными базами не прервалась и зимой 41-го: корабли проходили по пробитому ледоколами узкому фарватеру. Однако маневрировать при постановке завес катерам стало труднее. И тогда Амелько предложил использовать вместо них аэросани. Идея получила одобрение Трибуца. Кроме сопровождения судов дивизиону Амелько (теперь уже аэросанному) доводилось выполнять самые неожиданные задания. Обстреливая Кронштадт, немцы держали прицел на одиноко возвышавшийся купол старинного собора. Задымить высоченный собор – дело нелегкое. Но дымзавесчикам удалось спрятать от глаз врага и этот ориентир.

1943 г. стал переломным. Еще в 1942 г. советские подлодки тремя эшелонами прорвались в Балтийское море, уничтожив и повредив более 60 вражеских транспортов и ряд боевых кораблей. В 1943 г. боевую эстафету перехватила торпедоносная авиация, на счету которой уже числилось 52 потопленных немецких судна. Новый командующий Ленинградским фронтом генерал Л. А. Говоров поставил Трибуца в известность: в Ставке готовят крупное наступление. Первейшая задача Балтфлота – перебросить армейские соединения с техникой на Ораниенбаумский плацдарм, откуда будет наноситься главный удар по врагу.

По приказу Трибуца собрали все, что было на плаву: буксиры, баржи, даже маленькие «речные трамваи», до войны курсировавшие по Неве. 5 ноября 1943 г. пошли первые конвои. Суда грузились в Ленинграде или у Лисьего Носа, за ночь в темноте доходили до Ораниенбаума, быстро разгружались на маленьком пятачке и спешили вернуться назад до рассвета. Только за первые 15 суток без единой потери было переброшено 30 тысяч бойцов, танки, бронемашины, орудия, минометы, тысячи тонн боезапаса.

14 января 1944 г. ровно в 9.35 утра в воинские части, на ленинградские форты, корабли, береговые батареи понеслась команда: «Огонь!» Больше часа гремела канонада – громыхали полевые пушки, дружными залпами взрывался форт Красная Горка, его поддерживали сотни морских орудий. Глобальное наступление началось. Трибуц – в это время он находился на артиллерийском наблюдательном пункте – то и дело получал донесения: «Пошли танки! Просьба поддержать», «Нужна помощь: ударьте по дотам в районе…» Следуя отрывистым приказам склонившегося над картой адмирала, морские артиллеристы выполняли одну заявку за другой. Только по каждой цели Петергофа и Стрельны, откуда враг дольше всего не хотел уходить, было выпущено от 40 до 70 крупнокалиберных снарядов. На следующий день в наступление перешли войска с Пулковских высот. Поддержать их мощным огнем с моря было для Трибуца священным долгом. Адмирал знал: там, в Пулково, среди войск наступающей 42-й армии – гвардейцы стрелкового корпуса генерала Симонюка, герои обороны Ханко.

В первые же дни наступательных боев Трибуц перебрался на командный пункт генерала Говорова. Работать рука об руку с командующим Ленинградским фронтом было привычно. В одной связке Говоров и Трибуц оказались еще в январе 1943 г., когда всего за семь дней одновременными ударами с моря и суши по группировке гитлеровских армий «Север» было прорвано кольцо ленинградской блокады. А ровно через год, 27 января 1944 г., адмирал Трибуц, стоя на палубе крейсера «Киров» в окружении моряков, слушал гром победного салюта. Знаменитый Северный вал немцев рухнул окончательно.

Но острова продолжали огрызаться вражеским огнем. Очистить их от противника мог только хорошо подготовленный морской десант. У командующего Кронштадтским морским оборонительным районом Ю. Ф. Ралля на этот счет была своя идея – операцию по захвату очередного острова начинать с высадки демонстративного отряда в южной его части, в то время как основные силы десанта высадятся на севере под прикрытием дымзавесчиков. Ралль предложил, Трибуц, не чуждый военной хитрости, согласился. Задуманное удалось: без колоссальных потерь, поначалу казавшихся неизбежными, десант отбил у фашистов Пиисаари, а затем и другие острова Бьеркского архипелага.

Летом 1944 г. Трибуц переносит свой командный пункт на мыс полуострова Пулениеми. Именно оттуда должна была начаться операция по захвату ключевых позиций в Выборгском заливе. На этот раз флот взаимодействовал с 59-й армией под командованием генерал-лейтенанта И. Т. Коровникова. Три главных острова – «ворота» в залив – было решено атаковать одновременно. Для прикрытия десанта Трибуц выделил специальный отряд торпедных катеров под командованием капитана И. Зайдулина.

И вот час «икс» пробил. В защитном комбинезоне, с биноклем на груди, командующий флотом ничем не отличался от своих моряков-десантников. Адмирал расположился за огромным валуном. Рядом с ним карты и телефоны. А в это время катера и тендеры с бойцами уже подходили к островам. Издалека были видны столбы черного дыма над Тейкарсаари – это постаралась авиация генерала Самохина, сбросившая на остров не один десяток бомб. Но Тейкарсаари, на который финны перебросили подкрепления, не сдавался. Предложив помощь Коровникову, Трибуц получил категоричный отказ: «Ваши суда-малютки с нашими танками топором пойдут на дно». «Не пойдут!» – упорствовал Трибуц и оказался прав. К вечеру танки прорвали оборону противника, остров оказался в руках советских десантников.

Два последних военных года принесли Трибуцу новые победы. Форсирована Нарва, освобождены Таллинн и Палдиски, отвоеваны острова Моонзундского архипелага. А затем пошла чужая земля: Кенигсберг, Борнхольм… Наконец шквал победы докатился до Берлина.

В мае 1947 г. вице-адмирал Трибуц получает новое назначение – заместителем главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам. Не прошло и года, как его отозвали в Москву в распоряжение главкома ВМФ. В 1957 г. после нескольких лет службы в Главном штабе ВМФ Трибуца направляют на руководящую работу в Главную инспекцию Министерства обороны, где до самого увольнения в запас (1961) он служил под непосредственным руководством Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. После выхода в отставку Трибуц находит себе интересную работу – руководителем одного из секторов Всесоюзного института научной и технической информации. А через два года вышла первая из четырех документальных книг адмирала Трибуца – «Подводники Балтики атакуют».