Текст книги "Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой"

Сегодня же берут все, так же, как и все шалят с налогами, но у этой игры есть свои незыблемые правила. Расслабляться нельзя, можно попасть в жернова ржавого, и тем ещё более опасного, государственного механизма, который нуждается в свежей «крови» зазевавшихся жертв, словно в смазке для деталей.

Единичные разоблачения – это как бы и дань народу, и своеобразный естественный отбор в чиновничьей и предпринимательской среде, тест на профпригодность, но много чаще – просто примитивное сведение счётов. Попался – значит, слаб и нерадив, проиграл – непригоден для службы, иди отдыхай, причём иногда – на тюремные нары. Кстати, большинство чиновников, выкинутых с госслужбы, не могут показать себя ни в бизнесе, ни в другом масштабном деле…

Сравнительно безопасны, на мой взгляд, только должности в верхнем неприкосновенном эшелоне российской власти. Там практикуются «в наказание» только переводы по горизонтали, без уменьшения статуса. Зачем плодить недовольных рядом с собой? У каждого из «наказанных» остаётся во власти рука друзей и родственников, которые будут чувствовать себя весьма неуютно и, чего доброго, готовить заговор. Судьба Берии, Хрущёва, предположительно Сталина, Брежнева и многих высших руководителей послебрежневской чехарды не стимулирует фактические наказания приближенных к трону, особенно когда переизбрать и переждать вождя практически невозможно. Да и охрана на самом верху, по слухам, в основном чеченская и не менее боеспособная, чем латышские стрелки при Ленине или швейцарская гвардия при папе римском в Ватикане.

Итак, выходные пролетели под магией возврата в жизнерадостный строй экстремальных туристов. И вновь будни, правда, расцвеченные живописью сибирских, и не только, мэтров на стенах кабинета и всего офиса. Но любоваться некогда, зашёл Анатолий. С первого взгляда видно, что новость от возврата взятки ошарашила его и он не справился с рулевым управлением своих эмоций. Выяснилось, что он практически не спал.

Для того чтобы после выходных втянуться в тему и направить мысли в конструктивное русло, я попросил рассказать его действия с момента получения перечисленных нами на его имя денег в городе N.

Деньги, как выяснилось, пришли в банк города N через считаные минуты после их перечисления в аналогичном банке нашего города. Но в банке произошёл сбой, наличные деньги следовало ждать несколько часов, зато чек на предъявителя можно было получить сразу же. Воспользоваться чеком может любой человек и в любое удобное время, хоть сразу же, хоть через несколько лет. Чеки и выглядят более интеллигентно, чем деньги, и считать не нужно – цифра крупно написана типографским способом.

При вечерней встрече чек благополучно перекочевал к адресату, а через двое суток, как мы уже знаем, вновь оказался в руках Анатолия. Все предположения о мотивах возврата, которые крутились в голове в выходные дни, казались мне расплывчатыми и неубедительными. Хотя каждый мог иметь место.

Но сейчас мы впервые заговорили о чеках. Почему после выходных вырвался этот, вроде бы ничего не значащий, технический вопрос к Анатолию? И здесь неуловимо, как будто из картины В. Бочанцева с изображением монахов, вдохновенно пишущих на века иконы, блеснула разгадка. Всё дело в чеках?

Да, но получить их может абсолютно любой предъявитель.

– Нужен ли получателю паспорт? – спрашиваю Анатолия.

Выясняется, что нужен обязательно.

– А ты получил, разумеется, тоже по паспорту?

– Да, – подтвердил Анатолий.

Всё ясно. Если ты сам или кто-то захочет доказать взятку, то по чеку это хоть и нелегко, но при желании можно сделать. В банке зафиксировано на долгие годы, кто получил чек, а кто – деньги.

Разумеется, получателем денег будет не сам адресат, а кто-то из доверенных подчинённых, друзей или жена. Выяснить, что получатель – подставное лицо, при следственном давлении несложно. Истинного хозяина денег выдадут. Вот тебе и полный аналог наличности. Для дачи взяток он категорически не подходит. Причина наверняка в этом. Надо было обсудить эту форму подношения.

– Звони и договаривайся о новой встрече. При этом скажи, что «документы» будут в ином виде.

Сказ про Кота Котофеича

И вновь Анатолий собирается в дорогу. Поездки на машине уже набили оскомину. Бороться с сотнями километров по нашим дорогам – занятие не из приятных. На поезде, в отдельном купе, намного комфортнее. Можно и отдохнуть, и почитать, и поработать. Всё же подтягиваемся мы к Европе, и у нас появились одноместные купе, да ещё и с персональным туалетом. Фантастика.

Но вскоре после того как поезд тронулся, Анатолий понял, что попал в одноместную мышеловку. В ней не только спать и читать, но и находиться опасно. Окно замуровано и не открывается. Наверное, чтобы не охлаждать улицу, но вентиляция, не говоря о кондиционировании, не работает совершенно, а на улице лето и духота. В вип-купе духота вдвойне. Окна приоткрываются только в коридоре. В нём и спасался Анатолий почти всё время, а если и был в купе, то недолго и с открытыми дверями. Вот такая Европа, как, собственно, и во всём экономическом и политическом механизме. Вроде бы всё как у людей, но только работает по-нашенски.

Так же «по-европейски» у нас организованы и борьба с коррупцией, и партии, и налоговая и выборная системы.

Но как бы то ни было, Анатолий вновь в городе N. Более– менее отоспался в гостинице и пошёл по первому адресу, понёс деньги в храм, курируемый большим чиновником. Невиданное дело! Деньги, уже не в ценных бумагах, а в родных российских купюрах, также не взяли. Разговаривала с ним лично помощница чиновника, которая курирует восстановление храма, причём нарочито при свидетелях, как бы опасаясь чего-то. Опять странно. Может, в России всё поменялось за последние несколько месяцев? Коррупцию победили, а мы не знаем, не читаем газет? А может быть, наше дело заходит слишком далеко? Второе, конечно, более вероятно. Для нас, напуганных беспределом, о котором день и ночь трубят СМИ, портя, как и предсказаниями конца света, истощённые нервы россиян, непринятие «помощи» – страшный симптом.

С волнением Анатолий стал ждать вечерней, надо думать, завершающей встречи. Не буду томить читателя, сразу скажу, что и второй – главный в этой истории – оппонент от денег отказался. Но! При этом он проинформировал, что наше предложение начислить налоги по аналогам, а также история болезни и, как следствие, весьма ограниченная ответственность Анатолия приняты во внимание.

Взамен он попросил передать Дрицу большой привет и просьбу – познакомить его поближе с несколькими влиятельными людьми из высокой администрации и силовых ведомств. Анатолий же был приглашён на осеннюю рыбалку.

По-видимому, слишком много высоких знакомств продемонстрировал Дриц, ещё больше с немалой долей блефа было обозначено на московском уровне. Поэтому статус фирмы показался и главному оппоненту, надо полагать, не по зубам.

Немаловажно и то, что судебная перспектива дела, благодаря грамотному и оперативному подбору фирм-аналогов, оказалась в нашу пользу.

Закончилось все как в сказке, где лисонька так «приукрасила» силу пугливого кота, что звери при виде его чуть не умирали от страха, как, собственно, и сам Котофеич. Ура! Наши доводы и расстановка войск победили.

Чужая душа – потемки

Поведение нашего нового «друга» вдруг неожиданно подтвердило старую истину, которая в наше рациональное время уже стала превращаться в миф о непредсказуемости русского характера. Видимо, из-за этой непредсказуемости на Западе боятся и даже ненавидят Россию многие века и страстно мечтают, чтобы стала она поменьше и послабже.

Не зря Фёдор Тютчев внушил царю Александру III мысль, которая стала крылатой и пророческой на века, о том, что у России нет друзей, кроме её армии и флота. Эту мысль, к сожалению, сегодня можно продолжить от международного до внутреннего употребления.

У большинства россиян сегодня, по-моему, также нет друзей; в лучшем случае у кого-то есть семьи, у кого-то – «друзья» по выпивке и застольям.

В общем, следующий шаг налогового босса стал для нас полной неожиданностью. В акте всё же загорелась обжигающая душу страшная цифра недоимки и штрафов, равная десяткам миллионов рублей. Где уж тут до логически ожидаемых двух миллионов, не интересных для силовых структур. Не очень интересна для силовиков в нашем случае, пожалуй, и цифра до пяти миллионов рублей. Это меньше десяти процентов уплаченных нами налогов. Десять процентов – пороговая цифра. При меньшей доле недоплат уголовные дела, как правило, не заводят.

Вот уж действительно, всё как в поговорке: «снег на голову». Правда, по ощущениям, снег не простой, а с градом.

Кстати, довелось мне в жизни один раз ощутить всю прелесть ледяной летней бомбардировки, причём в буквальном смысле слова.

Помнится, после третьего курса родного политехнического института на заводской практике в Новосибирске поехали мы в долгожданный выходной в Академгородок на Обское водохранилище. День был по-настоящему знойный, и мы, радостные, что добрались до воды после часового переезда и недели труда в горячем цехе «Сибсельмаша», с огромным наслаждением бросили свои спортивные двадцатилетние тела в воду и поплыли от берега, слегка бравируя друг перед другом и скоростью, и дальностью заплыва.

Когда минут через тридцать – сорок мы возвращались, и до берега было уже не очень далеко, весь мир потемнел и, как писал Роберт Рождественский, «все в дело шло, всё становилось тучей». Вдруг эта самая туча разразилась градом, который не просто летел вниз, а получал ещё и мощное боковое ускорение от сильного ветра. Так что плыть нам пришлось, беспрестанно ныряя в воду, спасая свои беззащитные головы, которые тем не менее успевали бомбардироваться ледяными камнями.

Вскоре стал слышен страшный визг и плач с дикого пляжа, где негде было спрятаться. Выскочив на берег, мы похватали одежду, закрыли ею головы и с бешеной скоростью побежали в гору, к электричке.

Очумевший от града, от боли и бега в гору, я, как назло, обронил обувку на самых рельсах, замешкался и, задыхаясь, выпрыгнул уже под страшный гудок наезжающего поезда.

Может быть, в нашем роду кому-то суждено было погибнуть от поезда – не тогда, так в другое время, а именно через четверть века? Об этой трагедии расскажу позже, не между делом. А в ту далёкую пору ситуация, выраженная поговоркой «как снег на голову», закончилась хоть и небезобидно, но вполне благополучно.

Тюрьма… за консультации

Дай Бог, чтобы и сегодняшняя ситуация, с абсолютно неожиданной, обжигающей и бьющей по голове цифрой, не переросла в болезненный град неприятностей. Не оказаться бы по случаю под колёсами бездушного и страшного своей железной силой карательного механизма, который, в отличие от поезда, не издаёт предупредительных сигналов, а подкрадывается исподволь, как хищный зверь.

Следующий удар, как и «град», не заставил себя долго ждать. Не раньше и не позже, именно в этот день зашёл самый интеллигентный и педантичный бывший долгожитель властных структур соседней области, который несколько дней назад вышел из СИЗО под залог в пять миллионов рублей, отбыв там одиннадцать самых несладких месяцев своей немолодой жизни. В Иркутск он приехал проведать свою девяностолетнюю мать и зашёл ко мне.

Из его рассказа я понял, что в тюрьме из него, к счастью, не выбивали нужные показания ни люди в погонах, ни подсаженные сокамерники. Более того, я сделал собственный вывод, что подсадные сокамерники имели задание помочь ему прежде всего как можно легче адаптироваться в тюремной камере. Спрашивается, откуда такое непонятное милосердие и забота? Может быть, к заслуженному и уже немолодому, в районе 65 лет, человеку у тюремного начальства и прочих силовиков, стоящих за этим «звёздным» для некоторых погон делом, проснулись христианские чувства? Вряд ли. Скорей всего, для показателей и для сумм предстоящих взяток важно довести дело обязательно до логического конца и как можно скорей. Повышение по службе ждать не любит. А обострение болезней, очень даже вероятное при жутком тюремном стрессе, и особенно летальный исход могут затянуть дело или, ещё хуже, поставить точку задолго до суда совершенно не в нужном месте.

Наверное, по этой же причине трёхместная камера была ещё и с маленьким персональным двориком, дающим возможность часа полтора каждый день всем троим накручивать круги лёгким бегом. И делать почти полноценную зарядку, причём главный старожил выступал как бы его персональным тренером, демонстрируя, как вместо тренажёров использовать тюремные решётки и другие нехитрые приспособления. Невольно представляю картину бега. Впереди два маститых тюремных долгожителя (срок в тюрьме не лимитируется, может быть и более десяти лет, пока тянется дело), а за ними рафинированный интеллигент – мой товарищ, хотя на маленьком круге, кто первый, а кто последний, трудно представить.

Года два назад они с женой в составе компании человек из двадцати пяти, отмечавшей мой юбилей в Израиле, ездили по святым местам. Помню, как гид – очень эрудированная евреечка, часто слегка спорящая с нашими батюшками, – утверждала, что у всех паломников обязательно происходят серьёзные перемены к лучшему. И действительно, один из гостей вскоре занял пост главы важного комитета в Государственной Думе, другой получил портфель министра. Правда, у остальных явных изменений не припомню! Но, наверное, как есть закон сохранения материи и энергии, так есть и закон постоянства Божьих милостей. Только порадовались за одних друзей-товарищей, как вдруг – гром среди ясного неба с задержанием третьего. Причём по странной для слуха статье, связанной не с получением взятки, а с пособничеством в её получении, а именно с консультацией, кажется, по телефону, данной из Москвы, где он работал последнее время, собеседнику, который находился далеко за Уралом. Как выяснилось, за телефонные советы полагается немалый срок, да ещё и мерой пресечения для всех участников дела избрали тюрьму.

И хотя был в «номере» у него и микродворик, и холодильник, и телевизор, и жене разрешалось, по-моему, ежедневно передавать горячую пищу и книги, совет моего приятеля был сверхлаконичен: делайте всё, чтобы быть подальше от депрессивных каменных мешков – тюремных камер. Они страшным пленом отгораживают тебя вдруг от любимых людей, от солнца и звёзд, от дождя, ветра, голубого неба, от дорогих сердцу улочек, от картин и музыки, от лесов и полей, от колосьев и трав – от всего главного, чем, собственно, и ценна человеческая жизнь, что единственное вспоминается при встрече с Господом, как это представлял, например, Иван Бунин:

 
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным Коленам припав.
 

Любую ситуацию, в том числе и нашу, он призвал гасить как можно раньше, не дай Бог попадать в поле зрения малопредсказуемых силовиков с их разнообразными, но всегда корыстными мотивами поведения. Основные из них: деньги, должности, звания – в общем-то, очевидны.

Правда, для силовиков особенно престижно подбираться с компроматом и статьями УК как можно ближе к самому высокому региональному начальству. Если получится состряпать дело на главу региона, то, скорей всего, сверху придёт команда «отбой». Но компромат, а то и готовое уголовное дело, резко снижает строптивость «региональных князей». С такими поводьями, накинутыми на влиятельных и сильных хозяев регионов, центру, конечно, спокойнее.

В свою очередь, у губернаторов в связке с силовиками, как правило, есть компромат по грубым нарушениям в финансово-хозяйственной деятельности на большинство мэров городов и районов. Его наличие также резко снижает строптивость народных избранников от городов и районов, которые формально как бы независимы от региональной власти. При нашей незрелой демократии, обширных территориях и невысоких заработных платах на многих должностях наличие «предуголовных» материалов таким своеобразным манером выстраивает вертикаль власти и позволяет управлять территориями.

Чем закончится дело «телефонного консультанта» – пока не ясно, но не так давно суд первой инстанции оглушил всех решением, принятым вразрез с требованием прокуратуры, которая запросила срок с отбыванием наказания условно. Суд же отмерил и больший срок, и, что самое неожиданное, не условно, а в лагере строгого режима, да ещё и с выплатой предполагаемой наживы в размере многих миллионов рублей. Все участники процесса так и ахнули. Непосредственной получательнице взяток присудили и лет побольше, и миллионов погуще – аж за сто.

Но чем же объяснить нестыковку решения суда с решением прокуратуры и неожиданную суровость? Одно из объяснений адвокатов в том, что как раз недавно президент призвал за взятки карать беспощадно и реальными сроками. Жаль, что на «своих», типа министра обороны Сердюкова, эта норма не распространяется!

Моя версия, что вторая инстанция обязательно смягчит приговор и сделает его условным, оправдалась. При этом ох немалую сумму, по-видимому, вытряхнули и ещё с бедолаги, взятого снова под стражу в зале суда вместе со всеми его «подельниками». Отдашь за свободу и последнюю рубашку и с сумой останешься. Тем более что в растерянности были даже и начальники системы областных лагерей ГУИНа. Дело в том, что они, по утверждённым в Москве правилам, не могут поместить нашего друга, например, в образцово-показательную колонию строгого режима – она только для рецидивистов. А для тех, кто по первому разу, положена колония с молодыми бандитами, но там царит форменный беспредел. Не случайно это единственная колония, куда никто не ездит даже с концертами.

Ожидание, как и отсидка, стоит недёшево. Только услуги хорошего местного адвоката обходятся в несколько сотен тысяч рублей в месяц, московские асы ценятся тысяч в пятьсот, а то и в миллионы рублей. А уж когда начинается растянутый на месяцы неспешный суд, «абонентская плата» взмывает вверх с удивительной крутизной.

Благо, хоть адвокатом по делу был его старый друг, к тому же очень хорошо зарабатывающий на хозяйственных спорах, и сомнений в его честности не возникало. Сколько денег отдано нужным людям, а сколько сверх гонорара оседает у других жуликоватых адвокатов – не узнать никому и никогда. Всё на их совести! Свобода и здоровье стоят дорого! Причём тем дороже, чем богаче бедолага. Обычно в таких делах сумма затрат в разы больше одного миллиона долларов, нередко улетающего в выборных марафонах претендентов в местные депутаты.

Степень профессионализма адвоката определяется в первую очередь его связями в мире правосудия и силовиков, а уже потом знаниями и опытом.

Но как бы то ни было, ни одного решения наш друг не принимал без консультации со своим законоведом. Явно неверный совет серьёзно подорвёт репутацию адвоката, а поэтому исключён. Уже с самой минуты ареста подследственный, наученный горьким опытом ранее арестованных по делу, отказывался отвечать на любой вопрос без своего защитника.

По важным, то есть по подконтрольным высокому начальству, делам арестовывают нередко вечером, лучше в пятницу или перед длинными праздниками. В это время адвоката и найти труднее, и пускать к подзащитному не обязательно. А значит, повышается шанс вырвать у подследственного неосторожные слова. Его близкую приятельницу, арестованную по тому же делу, обещали отпустить домой сразу же, если всё чистосердечно расскажет. Что она и сделала, как только попала в неведомый и жутковатый мир лязгающих засовов. Все безадвокатские показания в дальнейшем использовали против неё, а отпустить хотя бы до суда никто не подумал. Вот и сидела обманутая женщина в СИЗО больше полутора лет.

Старинное выражение «честь имею» – не пустой звук лишь для очень немногих носителей погон. Большинство, правда, и не претендует на обладание честью.

Самое тяжёлое в этой ситуации то, я полагаю, что адвокаты, как и силовики, и обвинители, материально заинтересованы в затягивании срока следствия и судов. Богатые клиенты, как известно, на дороге не валяются, а деньги шелестят бешеные. Причём тем большие, чем «сложней спасти» тонущего клиента из вязкой трясины правосудия.

Кто такой адвокат? Конечно же, главный союзник подследственного. Но классическими примерами поведения союзников, преследующих, прежде всего, свои корыстные цели, пестрит история. Например, союзники СССР в годы Второй мировой войны, Англия и Америка, конечно же, оказывали нам огромную помощь, но не открывали второй фронт. Помогали ровно в той мере, чтобы вытряхнуть из нас как можно больше людских и материальных ресурсов, чтобы мы не победили быстро, а измотали и обескровили себя, а заодно и Германию.

Так же – со своими интересами – и наши мирные «союзники» адвокаты, и, что особенно страшно, и коммерциализировавшиеся хирурги, и наши, и заграничные, порой назначающие операции безнадёжным пациентам и берущие при этом за срочность крупные взятки, помимо и без того высоченных цен на услуги.

Каждый, имеющий деньги, готов отдать львиную долю врачам за здоровье и силовикам за свободу. Да ещё нужно уметь их правильно и дать, и взять. Думаю, что у нас в России эта «работа» на должном уровне. Во всяком случае, на жилищные условия и на транспорт, нередко включающий и снегоходы, и яхты, при скромной зарплате не жалуется никто из высоких блюстителей порядка. Правда, под суд и в специальные лагеря попадают и они.

Так что пословица «от сумы и от тюрьмы…» актуальна для всех, кроме самой высокой свиты. Всё дело в стечении обстоятельств и в расположении звёзд.

После «дружелюбного этапа» адаптации в тюрьме наш друг всё же нарвался на провокации. Сокамерники исподволь начали склонять его к принятию помощи по передаче ему сотового телефона. Или ещё чище – предложили организовать на воле разборку со свидетелем, который лживо, под диктовку следствия, оговаривал бедного сидельца. Прими он эту помощь, и ещё одно преступление с его стороны было бы зафиксировано. Но новым «друзьям» он ничего не отвечал без консультации с адвокатом. Последний, конечно же, запретил опасную игру с телефоном, а тем более с организацией уголовно наказуемой разборки на воле. Хотя представляю, как чесались руки разобраться с лжесвидетелем, который оставался во время следствия на воле и, спасая себя, валил остальных.

Хорошо хоть, что со сменой руководства тюрьмы сузился профиль деятельности сокамерников. Ранее, как стало известно из тюремных преданий, они специализировались ещё и на выколачивании, в буквальном смысле слова, денежных переводов с воли, профессионально владея техникой нанесения ударов, вплоть до отключающих сознание, обёрнутым в ткань предметом. Били в область шеи или по рёбрам. Их «мастерство» ещё и в том, что не оставалось следов. Выбитые подсадными переводы, как нетрудно предположить, наверняка делились по-братски с режиссёрами их перемещений. Благо магазином можно пользоваться и в тюрьме…

После всех тюремных перипетий и страшноватых слухов о своих новых «друзьях», представляю, какую несусветную радость испытал наш бедный сиделец, выйдя на свет Божий из опасных для здоровья, да и для жизни, каменных, навевающих смертную скуку стен тюрьмы. Не знаю, и дай Бог никогда не знать, соизмерима ли эта радость с выходом лежачего жизнелюба из больничной палаты, описанном в моём стихотворении:

 
Какое счастье испытал
Мой друг, покинув плен палаты!
Он с острым приступом попал,
Ржавеют, жаль, здоровья латы.
 
 
Но рано, рано, братцы, нам
Искать в таблетках исцеленье
Или метаться по церквям,
К мощам кидаясь в утешенье.
 

Во всяком случае, думаю, что ещё очень долго, а может быть, и всегда наш друг будет острей других воспринимать празднество бурлящей вокруг него вольной, солнечной – пусть иногда и дождливой, пусть даже с градом и грозой, пусть с морозом! – очень разнообразной и раздольной жизни.

Мне кажется, что вырвавшийся из заточения человек, если он, конечно, не сломлен и сохранил здоровье, никогда не впадает в депрессию, радуясь каждому дню свободы.

Можно сказать, наверное, что тюрьма ещё и мощнейшее лекарство от депрессии. Но, как и всякое сильное лекарство, подходит оно далеко не всем, и передозировка его, конечно, опасна.

Такие вот мысли родились в голове после беседы с гостем, зашедшим в приподнятом настроении поздороваться и попить чай после почти годовой разлуки. Всё бы ничего, общаться было крайне занимательно, но, увы, эти рассказы звучали на фоне чрезвычайно опасных цифр, предъявленных не кому-нибудь, а нам самим в качестве налоговой недоимки. Сегодня же вся беседа воспринималась как курс молодого бойца перед решающим боем, который может закончиться пленом.

В общем, опять очень нелёгкий день обрушился на нас, давя всем своим грузом и повышая давление. Наверное, так и должно быть: если есть груз, то, по закону Ньютона, должно быть и противодействие в виде встречного давления.

Кстати, один очень опытный, почти слепой массажист, много лет проработавший в больнице, утверждает, что разумное повышение давления от стресса, примерно до 160, максимум до 170 единиц, периодически необходимо. Это хорошая гимнастика для сосудов наряду с физкультурой. Наверное, он прав. Известно, что тепличные растения слишком чувствительны к непогоде. Не очень жизнестойки и тепличные дети. Так, например, у маленьких детей в Финляндии аллергии и даже астмы на порядок чаще, чем у российских соседей. Причина оказалась в стерильности родильного дома и жилья в первые месяцы жизни. Организм не учится болеть, а заодно бороться с бактериями и вырабатывать иммунитет.

Ну что ж, будем закаляться и мы. Во всяком случае, острая ситуация серьёзно напрягает нервную систему текущими бедами, и становится не до безысходного тютчевско-фетовского поиска ускользающего смысла жизни, неуловимого не просто как дым, а как тень от дыма, да ещё и ночью при луне (у Тютчева):

 
Как дымный столп светлеет в вышине! —
Как тень внизу скользит, неуловима!..
«Вот наша жизнь, – промолвила ты мне, —
Не светлый дым, блестящий при луне,
А эта тень, бегущая от дыма…»