Текст книги "Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой"

Банкротство

В результате всех перипетий с налоговой проверкой на фирме повис вроде бы не интересный для милиции долг в размере чуть меньше двух миллионов рублей.

Находилась фирма к этому времени уже в другом регионе, и мы снова «по-нашенски» беззаботно думали: «Авось забудется!»

Проверка завершена, все волнения вроде бы позади. Фирма пуста. Но налоговая региона новой дислокации «пустышки» оказалась на редкость дисциплинированной. Вскоре мы получаем уведомление о предстоящем банкротстве. Думал, что за долгие годы руководства и консультирования прошёл я все «огни, воды и медные трубы», но оказалось, что нет. Банкротства, как, собственно, и повисших на предприятии долгов в моём поле зрения ни разу не было.

И вот теперь на смену налоговикам придёт доселе небывалый «зверь» с таинственным названием «арбитражный управляющий», он же «конкурсный управляющий», он же «временный управляющий», назначаемый судом.

В множественности названий уже таится что-то страшноватое и не совсем чистое. Если он захочет, может с любой степенью глубины снова копаться в делах и материалах проверки фирмы. А значит, проводить любые экспертизы, анализировать движение средств по расчётному счёту, разбираться с законностью вывода имущества. Документы налоговой проверки – в его полном распоряжении. А может временный управляющий и буквально не ударять палец о палец, но при этом получить около четырёхсот тысяч рублей стандартного гонорара и написать шаблонное заключение. В первом случае возникает опасность по выявлению питерской квартиры, да мало ли и ещё чего. Найдёт, например, подделанные задним числом документы, а это само по себе может вполне потянуть на статью о мошенничестве.

Не успев толком расстроиться (устал в последнее время от этого чувства), я с радостью узнаю парадоксальное правило назначения внешнего управляющего, никак не стыкующееся со здравым смыслом, во всяком случае в моём понимании. Оказывается, выбрать сговорчивого внешнего управляющего можем мы сами! Для этого от юристов требуется только одно качество – оперативность. Если мы обратимся в арбитражный суд раньше налоговиков, то кандидатура будет наша и мы, заплатив управляющему непонятно за что «узаконенную взятку» – те же четыреста тысяч рублей, – можем спать спокойно. Но если опередит налоговая, то управляющий будет их, и здесь уж как повернётся дело. Вдруг накопает чего не надо бы, тогда улаживать будет куда дороже. Тем более что при желании и хорошей квалификации можно обнаружить, например, состав налогового преступления.

Казалось бы, в данном случае налоговая может и не торопиться: формально фирма пустая, без средств, будет ли что найдено – огромный вопрос; а платить за услуги арбитражного управляющего придётся самой налоговой из очень ограниченных средств.

Наши юристы первыми подали документы, но пока без кандидатуры управляющего. Несколько дней на поиск у нас теперь есть. Место, как говорится, мы уже застолбили. Но я не могу привыкнуть к высокой цифре оплаты фактически ни за что.

Мир не без добрых людей, один из знакомых «бизнесменов», занимающийся скользкими делами по обналичке средств, как выяснилось, банкротит свои «однодневки» буквально на потоке. Цена вопроса – 200–250 тысяч рублей. Знакомлюсь с его почти штатной арбитражной управляющей. И хотя она показалась нам и слишком говорливой, и не очень обязательной, но ведь не на работу же берём, а на разовую операцию закрытия пустой фирмы. Отчего бы не сэкономить 150–200 тысяч рублей! И ударили по рукам.

Вскоре она высказала просьбу о переводе фирмы в Иркутск, чтобы не тратить ни время, ни деньги на поездки по сибирским некомфортным дорогам. Мне подумалось, что возвращать в Иркутск фирму, которая была ещё несколько лет назад крупным плательщиком, не очень хорошо с моральной точки зрения, да и органы теоретически могут в конце концов заинтересоваться: ведь очевидно же, что суета с переводами фирмы в различные регионы как ни крути, а связана с налогами. Но экономить так экономить, и решили беглянку для банкротства и «похорон» возвратить на место её рождения и прежней кипучей деятельности. Правда, главный юрист фирмы Денис, которому сразу же не понравилась претендентка на внешнего управляющего, робко заметил, что с переводом можем упустить время в арбитражном суде, но получил от неё успокаивающую, как таблетки от депрессии, информацию о том, что предварительно должен пройти ещё один суд – по поводу признания законности налоговой претензии, и значит, запас времени приличный.

Каково же было наше разочарование, когда мы узнали, что за неделю, пока фирма путешествовала, налоговая нас опередила, успела предложить суду своё агентство и вскоре утвердит своего управляющего. Следовательно, мы проиграли предликвидационную стадию, и возможно, что весьма крупно.

«Дешёвая» претендентка оказалось не очень грамотной и ошиблась уже на самом старте. Суд действительно должен признавать законность претензии, но это касается всех кредиторов, а отнюдь не налоговой инспекции. Кандидатка в управляющие от этой ошибки потеряла только очередной заказ, но зато у неё успела остаться наша частичная предоплата, мы же, как говорится, попали по-крупному. Кто теперь придёт по поручению налоговой, с какими планами связан, как глубоко намерен «копать»? В общем, сплошные вопросы и новое напряжение.

А здесь ещё и иркутская налоговая, и следственное управление, памятуя наше бегство, начали проявлять повышенный интерес – приятного мало. Успокаивает одно: что в любой момент можно погасить теперь уже не фантастическую, как первоначально, задолженность в два миллиона рублей, и наезд вроде бы должен прекратиться, но у нас всё бывает. Сэкономили… Кажется, теперь придётся платить как минимум в пять раз больше, чем составлял предполагаемый гонорар. Хотя шанс, что внешний управляющий окажется под стать нашей кандидатке и не сможет ничего зацепить или попросит только «позолотить ручку», сохраняется. Теперь уже торопиться с оплатой не будем, подождём, чтобы оценить уровень стараний нового «ревизора». Но фирму следует вернуть в место её предыдущей дислокации, подальше от помнящих её бегство чиновников. Закон, как ни странно, не запрещает перемещения и во время проверки.

И всё-таки, почему налоговая так быстро перехватила инициативу? Не навёл ли её ушедший из нашей команды финансист – бывший директор фирмы? Уж он-то точно знает квартирную тайну и, возможно, собирается с внешним управляющим устроить торг за молчание и спокойное банкротство. В противном случае если постараться, то можно выделить квартирный вопрос в отдельное дело, и тогда, пожалуй, прощай престижное и дорогое жильё в Питере.

Главный юрист фирмы Денис на сто процентов уверен, что высокая оперативность налоговой – проделка Анатолия. У меня же большие сомнения, всё-таки он был директором, и всё ворошить снова – вызывать огонь на себя. Может перепасть и ему. Тем более что он сам расписывался в получении средств за квартиру, а вот доказать, что они от него попали на расчётный счёт фирмы, ему будет весьма сложно. Правда, экспертиза подписанного им приходника запросто докажет, что сделан он не четыре-пять лет назад, а во время проверки. С одной стороны, такой документ ничтожен, но с другой – подпись директора Анатолия подлинная, а на документе можно написать спасительное в данном случае волшебное слово «копия». И тогда неизвестно, какой оборот примет дело.

Оперативность налоговой может быть вызвана наиглупейшей рекомендацией кандидатки в управляющие по переброске якобы мёртвой фирмы в Иркутск. Думаю, что налоговая рассудила: раз фирма перемещается в другой регион, значит, она ещё дышит, за ней стоят конкретные люди, которые к тому же суетятся, беспокоятся, явно имея какие-то «ловленные карты», а следовательно, при желании можно рассчитывать и на два миллиона рублей недоимки, и на компенсацию затрат на внешнего управляющего. В общем, кажется, выдали суетой с переводом свои страхи и грехи.

Но вскоре оказалось, что не только налоговая «печётся» о нас. Недаром говорится, что беда не приходит одна. Едва мы переварили крупный проигрыш в соревновании с налоговиками за назначение управляющим «своего» человека, как неожиданно попадаем под пресс уже с другой стороны.

Из региона, где проходила налоговая проверка, явился «посол» в ранге майора управления по борьбе с экономическими преступлениями. С первого взгляда на него было видно, что представляет он как бы две ветви силовой власти, в том числе и неформальную. Об этом свидетельствовала и спортивная фигура, и короткая стрижка, и не особенно скрываемая толстенная золотая цепь, а главное, манера говорить с акцентом на «понятия».

Начал он с того, что разъяснил ещё не высказанный мной вопрос, почему он пожаловал именно ко мне, ведь директор за проверяемый период – Анатолий. Но Анатолий и живёт не по прописке, и работает уже неизвестно где, и фирм или значительных помещений, как и средств в банке, на нём нет.

Упоминание о средствах в банке особенно резануло слух. Буквально несколько месяцев, как банковская тайна, благодаря новым правилам, введённым в 2014 году, перестала быть тайной.

О моей заинтересованности в делах им также известно, поскольку при создании фирмы я был учредителем. Кроме того, я не раз звонил одному из крупных чиновников в их регионе и просил, чтобы приняли Анатолия. Они полагают, что Анатолий – либо мой родственник и я принимаю непосредственное участие в его делах, либо весьма заинтересованный крупный кредитор.

Далее он отметил, что у них горит план по налогам и вообще по формированию бюджета, поэтому каждый миллион рублей на счету, а два – тем более. Причём Анатолий клятвенно обещал тому самому крупному чиновнику, что доначисленная сумма будет оплачена, если она не превысит двух миллионов. После чего нежданный гость поразил меня тем, что точно назвал процент наших издержек на взятку от первоначального штрафа. По его мнению, это чуть менее четырёх с половиной процентов, хотя «нормальной» является сумма до десяти процентов. Из названных процентов вытекало, что убэповец знает про благодарность проверяющему, но в размере не трёх, а только одного миллиона рублей!

Поскольку я уже давно подозревал, что деньги через Анатолия до адресата дошли не в полном объёме, то не смог удержаться, чтобы не спросить майора, известно ли ему о дополнительных издержках. Он, нисколько не лукавя и не стесняясь, сказал, что находится в доле со своим налоговым земляком.

Получилось, что два из трёх миллионов, скорей всего, присвоены Анатолием, возможно, в компании с Дрицем, хотя, может быть, и без последнего. С двумя миллионами в поездку он как раз уехал один, не позвав ни Дрица, ни даже охранника. Странно, как это обстоятельство сразу же не насторожило меня. И с меньшей суммой он никогда не ездил один. И это было настолько твёрдое правило, что я перед поездкой даже и не задал вопрос о сопровождающем. Дальнейшее известно. Это почти месячный пьяный кутёж после двухлетнего перерыва. Нежданно, по-видимому, привалило два миллиона – как тут удержаться от соблазна и не отметить крупный улов! Сознавать себя чрезвычайно умным и дерзким, наверно, приятно до опьянения… Ведь это он сам сторговался до сравнительно небольшой взятки в один миллион рублей, получив для этой цели три миллиона. При этом убеждая нас не участвовать в оплате официального долга, он, скорее всего, полагал, что экономит фирме эти два миллиона, которые твёрдо обещал заплатить в казну. В его понимании, обманул он только налоговика, которому, в общем-то, ничем не обязан, мол, грех невелик – сумму-то в половину официального штрафа тот всё-таки положил в карман, а значит, сам вор. Все по русской пословице: «Вор у вора дубинку украл».

Но сейчас обстоятельства поворачиваются по-другому. И два миллиона им украдены, и доначисления в этом же размере придётся платить. Если бы взятка была отдана в весьма немалом размере – три миллиона рублей, – то Анатолий наверняка поехал бы знакомой дорожкой к налоговику утрясать вопрос. А так – увы. Козырь силовика – не криминальные угрозы или намёки, а вполне официальная неглупая позиция, которой мы опасались с самого начала.

Они проанализировали все фирмы, имеющие к нам отношение, по мелькавшим фамилиям директоров, учредителей и адресам регистрации, адресам одних и тех же магазинов и выявили несколько фирм со сходной «схемой оптимизации» налогов, причём директором в них был Анатолий. Всё это позволяет доказать умысел или, ещё круче, организацию преступного сообщества по уходу от налогов. Не факт, конечно, что дело по этому сценарию и статье удастся без команды «фас» свыше довести до суда, но нервов помотают изрядно. Заплатить два миллиона в бюджет и пятьсот тысяч сверху, которые предъявил посол за непорядочность Анатолия, дешевле и спокойней, но главным плательщиком, по-хорошему, должен быть Анатолий. Но как поведёт он себя – большой вопрос. Может и просто запить от переживаний и окончательно сломать свою молодую, но, увы, нечестную жизнь, а может и срок получить за умышленное банкротство и умышленное сокрытие налогов. Я же могу пойти по этому делу свидетелем.

Но при заинтересованности полиции свидетель может в одночасье превращаться в обвиняемого, а уж репутация-то наверняка изрядно пострадает. Недавний пример с олигархом Евтушенковым красноречиво свидетельствует о реальности такой метаморфозы.

Ох и чувствует моё сердце, что компенсировать украденное Анатолием придётся мне, чтобы не испытывать свою судьбу и попутно его. Может быть, со временем он и отдаст этот долг, хотя не исключено, что Анатолий осознает всю серьёзность ситуации и самостоятельно возместит украденное, остановив, пока не поздно, плохо прогнозируемые полицейские действия.

Трудно было начинать бизнес, но не легче, как показывает первый опыт, и выходить из него. Полностью передоверять его ведение доморощенным директорам, очевидно, нельзя.

В предкризисное время, плавно перешедшее в кризис 2015 года, срежиссированный «друзьями» России и спровоцированный событиями на Украине, желающих приобрести хотя бы часть дела не видно.

Выход из бизнеса или ликвидация одного из крупных направлений деятельности – это отдельная непростая тема, которой, возможно, не избежать.

Глава 3
Тернии и награды

Обидные для депутатов награды

Параллельно с небыстрой налоговой проверкой тянулось рассмотрение вопроса о награждении меня орденом или медалью, причём не местного, а уже правительственного уровня. И это только добавляло остроты переживаний. Достаточно выплеснуться огромной цифре «недоплаты», пусть и предварительной, за пределы двухсторонних отношений с налоговой, как этот факт тут же начнут муссировать недоброжелатели, и тогда не только награды не получить, но и уладить вопрос по акту проверки будет много сложнее. В общем, ещё раз перекрестился, что никуда не собираюсь избираться, а значит, и некому особенно охотиться за компроматом.

Но вначале, как и положено, лет за пять до медали или ордена, была грамота губернатора. Затем высоко оценили и отметили знаком «За заслуги перед Иркутской областью» (местным «орденом») не только меценатскую и культурно-просветительскую деятельность, но и участие в не очень понятном для меня объединении Усть-Ордынского Бурятского автономного округа с Иркутской областью.

Стратегический замысел такого объединения у президентской администрации наверняка имелся. Меньше автономий – слабее деструктивные силы. Вдруг когда-нибудь Республика Бурятия заговорит об отделении. Она хотя бы находится на границе с Монголией, а вот Бурятский округ – в сердцевине российской территории.

Кстати, при Сталине у Бурятии было другое название – Бурят-Монгольская автономная республика. Аналогично и у Карелии – Карело-Финская Советская Социалистическая Республика. Вторые слова в названиях обозначали, по-моему, как бы возможный вектор развития империи с присоединением всё новых и новых территорий. Теперь же, увы, приходится заботиться об обратном. Нет у нас былой экономической, а главное, притягательной идеологической мощи. О справедливости, равенстве и братстве теперь забыли, как и забыт яркий коммунистический лозунг: «Всё для блага человека, для счастья человека».

Правда, этот лозунг начали уничижать ещё при Брежневе с помощью подмётного идеологического оружия – анекдотов. Например, такого: «Чукча – делегат съезда КПСС – вернулся из Москвы и рассказывает: «Однако, много хорошего слышал: Всё для человека! Всё для блага человека! Всё для счастья человека!!! И человека того чукча видел…»

С помощью анекдотов и разрушили немало лозунгов, и перечеркнули немало героев. Про одного только легендарного комдива Чапаева анекдотов ходило десятки, если не сотни. Интересно всё же, кто так целенаправленно разрабатывал это идеологическое оружие? Убеждён, что анекдоты – не плод народного творчества.

Сейчас поток политических анекдотов не то чтобы совсем иссяк, но переместился из сферы живого общения в виртуальную: так в Интернете любой шаг Путина или Медведева сопровождается анекдотами-комментариями, но их идеологический градус намного ниже, а той изюминки, что была свойственна антисоветским аналогам, практически не стало. Например, фраза: «Медведев уверен, что открытие Америки в 1492 году Колумбом было спецпроектом ЦРУ» – наводит на мысль, что данную статью расходов в ЦРУ или в другом «дружественном» ведомстве подсократили, и анекдоты стали скучнее. Место остроумных разрушителей, сделавших своё дело, заняли бесчисленные смехачи, у которых задача уже попроще – не борьба с идеологией, которая напрочь отсутствует, а элементарное отупление народа через самую примитивную «ржачку». Если за распространение «запрещённых» анекдотов могли и в тюрьму посадить, то сегодняшняя телевизионная диверсия по уничтожению остатков народного духа осуществляется совершенно открыто. Противостоять этому процессу можно только настоящим искусством, и в первую очередь русской поэзией.

Кроме денег в культурно-просветительскую деятельность, в отличие от многих меценатов, я вкладывал ещё и душу, сам выступая на музыкально-поэтических встречах, открывая мемориальные доски и художественные выставки. Раньше рядом со мной почти всегда был друг, родственник и сподвижник Геннадий Гайда. Его духовный вклад в копилку общих дел неоценим. Но сам он, увы, рано ушёл из жизни, не успев получить какого– либо знака официального признания его неоспоримых заслуг на культурном олимпе родного города.

А началось всё с того, что я собрал и выпустил книгу любимых стихов «На троне из туч», причём многие стихи я знал наизусть. Вскоре состоялась смелая, я бы даже сказал, чересчур смелая презентация сборника на сцене Иркутской областной филармонии.

Выручил в этом сверхсамоуверенном шаге всё тот же Гайда. Он – опытный и профессиональный организатор множества поэтических вечеров – не постеснялся выйти со мной на сцену и мастерски прочесть немало стихов из презентуемой книги, а главное, настоял на музыкальной составляющей вечера, найдя юного виртуозного балалаечника и пригласив известного гитариста.

Снисходительно он отнёсся и к моей мелодекламации под гитару поэзии Вертинского, которым я страстно болел в ту пору. Слуха у меня, правда, маловато не только для пения, но и для данного жанра, но я компенсировал этот недостаток, как говорил Леонид Утёсов, сердцем, и выступление состоялось. Первое отделение я закончил эффектно – жутковатой поэмой «Ленора» автора XVII века Готфрида Бюргера, без света, при свечах и… со второго отделения никто из слушателей не ушёл. Они были буквально заворожены бешеной скачкой героя баллады и его любимой между загробным и этим миром:

 
…И свистнул бич, и, гоп-гоп-гоп,
Уже гремит лихой галоп.
И конь, как буря, дышит,
Вкруг дым и пламень пышет.
И справа, слева, сквозь кусты,
Гей, гоп! неуловимо
Летят луга, поля, мосты,
Гремя, несутся мимо.
«Луна ярка, не бойся тьмы,
Домчимся раньше мёртвых мы.
Дорога мне знакома,
Мы скоро будем дома».
 

По завершении мероприятия было море цветов, а потом мы, уставшие, но счастливые, снимали с Геной напряжение в собственном ресторане.

Так и хочется сказать, что, утонув в море цветов, назавтра я проснулся знаменитым. Но аншлаг обеспечили многочисленные приятели и приятельницы, а также сотрудники фирмы и городские ветераны. Можно, наверное, не добавлять, что подавляющее большинство билетов было распространено бесплатно. Понравилось почти всем.

Правда, спустя лет десять одна строгая (во всяком случае, по отношению ко мне) ценительница искусства поблагодарила меня «теперь уже за профессиональное» выступление; а потом напомнила: «Бедная сцена филармонии вынуждена была когда– то терпеть твою подачу Вертинского».

Скептических ухмылок в то первое выступление промелькнуло всего несколько, и относились они явно к плохому владению микрофоном. На большинство зрителей произвело впечатление, что предприниматель знает такое огромное количество душевных стихов, да ещё и ни разу не сбился за весь вечер.

До этого я выходил на сцену в начальной школе с не очень удачной песней «Юный барабанщик», но, как и её герой, тоже «допеть до конца не успел». Барабанщик сражён был пулей, а я – хлопком отборочной комиссии. Причём отбор был не в театральную студию. Потом, ближе к старшим классам, доводилось мне, правда, участвовать в школьных конкурсах чтецов. В общем, багаж невелик.

Так что выход на театральную сцену – поступок был очень смелый, а логика его была арифметической и не очень уместной в данном случае. Нравится друзьям и подругам, почему же не понравится, когда их будет целый зал? Ведь стихи точно добротные – душевная классика от Серебряного века (правда, в ту пору почему-то без А. Ахматовой) до Н. Заболоцкого, Е. Евтушенко, А. Кушнера, С. Куняева и других.

Но самый главный результат нашего «триумфа» – выступление понравилось нам самим. Хотя утром перед презентацией я почти жалел, что сам себе подарил стресс, всё-таки сцена не скамейка и не стол с друзьями. И с утра меня, как перед серьёзным институтским экзаменом, даже подташнивало слегка.

Вдохновлённые успехом, мы с Геной приняли судьбоносное решение: продолжить презентацию книги в различных коллективах – от вузов и школ до лагерей с заключёнными.

С этого смелого шага, пожалуй, и началось моё восхождение на культурный олимп, пусть и местного значения. Многочисленные музыкально-поэтические встречи распалили страсть к собственному сочинительству, крепко схватившую меня на добрый десяток лет и породившую не один сборник из более чем четырёх сотен стихотворений. В каждое стихотворение выплеснута частица моего внутреннего мира и моей эпохи.

Кстати, название сборника моих любимых стихов и поэм предложила пятилетняя в ту пору дочь. Нередко я декламировал вслух, а её живой «компьютер» возьми да и выбери из копилочки запомненных стихов, строф и отдельных строк этот, приобретший во главе книги всеобъемлющий смысл, образ Николая Заболоцкого: «На троне из туч».

Эту удивительную находку дочери, присвоившей сборнику точное философское название, я не мог не отметить посвящённым ей стихотворением. Вот отрывок из него:

 
…Ребёнок придумал название книги.
Я дочь в сад поэзии издавна брал.
Отбросил я поиск, как будто вериги:
«На троне из туч», – нежный голос сказал…
 
 
Каких бы высот мы, гордясь, ни достигли,
Какой ни надели б к финалу наряд,
Над бездной на троны нас всех рассадили,
С них в землю летим мы нежданно, как град.
 

В ту пору мы давали каждый месяц два-три концерта, а иногда четыре-пять. Обычно разбавлял насыщенные поэзией встречи замечательный гитарист Александр Сага.

К каждому выступлению Геннадий Гайда относился, как к бою на фронте русского языка и культуры. Ещё лет десять назад он был твёрдо уверен, что третья мировая война уже в самом разгаре и вершится она на главном фронте – духовном. Иногда мне приходилось смягчать его бойцовскую ярость в адрес бездействующей во всём, что касается культуры, власти и сдерживать «наезды» на равнодушие народа, к коим часто несправедливо относилась и публика, которая уже вырвалась из разрушительной рутины, придя хотя бы на встречу с нами.

Поэт

Г. Гайде

I

 
Почуяв ужас третьей мировой,
Без санкции Кремля вступил он в бой.
Поэт узрел, как мастерски при Буше
Жмёт доллар Русь, уничтожая души.
Экранов полчища нацелены в детей,
И вся страна, как будто без властей,
Шлёт деньги тем, кто думает о нас
Всей жуткой мощью смертоносных баз.
 

II

 
Поэт не прячет ни души, ни тела,
За русский слог он в бой вступает смело
И словом, как суворовским штыком,
Умело бьёт. Аж бес скрипит клыком.
Или грозой, без плоти, без болезней,
Взрывает зал и оживляет песней.
Взвод ангелов для нас его сберёг,
Чтоб в глушь сердец он достучаться мог.
И воскресал от Слова в каждом Бог.
 

Но его напористость с лихвой компенсировалась глубиной и художественностью речи, а также потрясающим умением читать стихи. Приходилось и мне подтягиваться. Вскоре мне аплодировали, пожалуй, не хуже, чем ему. Уроки, преподанные Геннадием по ходу выступления, шли явно впрок, даже по его строгой шкале оценок. Ни одно выступление не обходилось без «разбора полётов» – находил у меня либо оговорки по тексту, либо неправильно произнесённое слово. Всё это он подмечал и педантично записывал, а я внимал, как провинившийся студент. Не без его активного участия начал я плодотворную работу не только на поэтическом поприще, но и с иркутской живописью. Вместе мы болели идеей воссоздания памятника Александру III. Вместе занимались поиском скульптора для осуществления задумки по украшению города первым после революции памятником, сооружённым на частные деньги. Это всем известный памятник Александру Вампилову. Десятки мемориальных досок купцам и писателям, помощь храмам – это тоже плод нашего сотрудничества. Геннадий был вторым человеком после деда Андрея Фёдоровича Миронова, кто не давал дремать правому полушарию, заставляя его плодотворно трудиться в сфере образов и эмоций.

Признание

Славил рыцарь честь и шпагу…

Геннадий Гайда

 
Как рыцарь славил честь и шпагу,
Он слово русское берёг,
Как будто в детстве дал присягу
И словоблудию бумагу
Не сдал в пожизненный оброк.
 
 
Он громкой славы не стяжал,
Не в моде ныне честь и лира.
Но словом острым, как кинжал,
Пронзал он пошлость, и дрожал
Слуга сбесившегося мира.
 
 
Я поначалу сам гонцом
Врывался в царские палаты.
Был легковерным я юнцом,
Но он духовным стал отцом,
Мне отковав кинжал и латы.
 

Но вернёмся к объединению Усть-Ордынского автономного округа и Иркутской области.

Наша миссия была в работе с населением посредством великого русского поэтического Слова. Кроме этого несколько раз за Словом следовало и наше угощение, в основном пиццами и пивом собственного производства. Характерно, что у бурят в сёлах культура существенно выше, чем у нас. Несколько раз концерт затягивался из-за ответов на вопросы. И мы призывали тех, кто устал, пойти покурить и выпить пивка. Народу выходило немного – и, что интересно, никто не прикасался ни к еде, ни к пиву, пока не подтягивались к столам все оставшиеся. В русских сёлах наоборот – многие норовили покинуть зал пораньше, чтобы приложиться к пиву, не дожидаясь остальных односельчан. И поэзию слушал бурятский народ внимательней, и слёзы наворачивались у многих на глаза, когда звучало, например, блистательное стихотворение Юрия Кузнецова «Отцу»:

 
Что на могиле мне твоей сказать?
Что не имел ты права умирать?
 
 
Оставил нас одних на целом свете,
Взгляни на мать – она сплошной рубец.
 
 
Такая рана – видит даже ветер!
На эту боль нет старости, отец.
 
 
На вдовьем ложе памятью скорбя,
Она детей просила у тебя.
 
 
Подобно вспышкам на далёких тучах,
Дарила миру призраков летучих —
Сестёр и братьев, выросших в мозгу…
Кому об этом рассказать смогу?
 
 
Мне у могилы не просить участья.
Чего мне ждать?..
Летит за годом год.
– Отец! – кричу. – Ты не принёс нам счастья!..
Мать в ужасе мне закрывает рот.
 

Интересно, что в вузах с большим интересом внимают поэтическому слову не филологи и уже тем более не журналисты, а медики, где, кстати, тоже немало молодёжи восточных кровей.

Далее мы узнали и другие национальные особенности. У бурят практически нет брошенных детей и беспризорников. Чтят они и национальные праздники, у многих на этот случай есть и соответствующие одеяния. А у кого из наших людей есть русская национальная одежда? Только у актёров в запасниках. Таится ещё, слава Богу, бурятский национальный дух и в их родном языке. Именно оттуда он и выплёскивается наружу, сберегая традиции. Жаль только, что на глазах тает количество носителей языка. Боюсь, что с объединением процесс угасания их культурной самобытности и языка пойдёт ещё активнее.

Совсем недавно, лет через пять после объединения, были мы снова в Усть-Орде, и… народ на выступление собрался очень плохо. Может быть, потому, что клуб на ремонте, а может, как вещал Горбачёв, «процесс пошёл». Он, правда, не уточнял – куда пошёл. Оказалось, к культурно-национальной деградации:

 
Мы с вожделением грызём,
Как в басне, корни у культуры.
Могуч был дуб, но мы дожмём —
Крылов писал свинью с натуры.
Поэтов русских наизусть
Учили в годы коммунизма,
А нынче, вынув душу, Русь
Хоронят слуги глобализма.
Несут покойную, и вдруг
Дурак плясать на гроб взобрался.
Все в пляс пошли – за кругом круг…
В живых один из ста остался.
 

Неслучайно немалая часть бурятской интеллигенции не ожидала ничего хорошего от объединения и была категорически против. Столица Бурятии Улан-Удэ накануне объединения буквально бурлила. Убеждать интеллигенцию было даже рискованно. Один православный батюшка за усердие в этом вопросе, с подачи влиятельных местных чиновников, поплатился даже саном, который ему, правда, вернули через несколько лет, но моральные и карьерные издержки оказались немалые.

Этот батюшка был, пожалуй, самый эрудированный и боевой среди своих собратьев. Он множество раз бывал в Чечне и, по слухам, должен был стать главным священником Российской армии. Но не защитило его высокое светское начальство, включая губернатора Иркутской области и одного могущественного министра российского уровня, которые, собственно, и просили оказать всемерную помощь в объединительном процессе. Обжёгшись на капризе церкви по поводу уже согласованной кандидатуры, не стали вводить в армии и эту должность.

Моё участие в выполнении правительственного задания было намного скромнее. В столицу Бурятии нас не послали, и всё обошлось без преследований, и, даже наоборот, вместе с просветительской и меценатской деятельностью было отмечено, как я уже говорил, высокой наградой – знаком «За заслуги перед Иркутской областью».

Вручённая мне награда имеет ещё и денежный эквивалент в виде заметной ежемесячной доплаты к пенсии. Это, что ни говори, подчёркивает её значимость, близкую к высшей местной награде – к званию почётного гражданина.