Текст книги "Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой"

Вместе с потерей друзей исчезло и желание вкладывать деньги в немецкий, на первый взгляд, очень простой бизнес по приобретению и сдаче в аренду недвижимости.

Вскоре я понял, что надёжней всего приобрести объект, который арендует какая-либо сетевая компания (сеть быстрого питания, магазинов и т. д.). С такой компанией реально заключение договора сразу же на длительный срок, причём по испанским законам арендная плата гарантируется во всё время действия договора. Сложность может возникнуть только при ликвидации компании. Но, увы, времени на поиски такого, не очень простого варианта у меня особенно не было, и пришлось приобрести обычное жильё, правда, в городке на самом берегу моря. И вскоре я столкнулся с европейскими жуликами, в том числе и с адвокатской конторой, которые тупо на каком-то этапе перестали платить за аренду. Пока шёл суд, полгода-год они спокойно пользовались объектами, а затем сбегали или закрывали контору, не сделав ещё и ремонт, предусмотренный договором. Но это примитивные, скучные и, к сожалению, типичные для кризисной Испании истории. Наши жульничают куда изобретательнее и интереснее.

Совместный бизнес и проданная дружба

Одним из самых психологически сложных является совместный бизнес двоих, а ещё хуже, троих и более человек; даже если это близкие друзья, родственники или супруги. У них часто появляются разногласия, нередко переходящие в острую форму, и соблазн пригласить для разборок третейского судью. К выбору последнего следует подходить особенно осторожно. Это должен быть обязательно очень надёжный и порядочный человек, далёкий от преступного мира. В противном случае обращение к авторитетным людям может закончиться значимой долей привлечённых «друзей» в вашем бизнесе. Причём эта доля может иметь тенденцию к увеличению и перейти в полную потерю контроля над недавно ещё своим предприятием. Оно может полностью оказаться в руках «спасителей».

Известно также немало случаев и заказных убийств партнёров. Наследникам же часто невозможно разобраться во всех перипетиях и договорённостях. Не хватает им, как правило, связей и сил для восстановления справедливости. Связи и авторитет по наследству не передаются. Не любят пока ещё в России брачные контракты, подробные договора между партнёрами и завещания. Но и они не гарантируют полной защиты от неприятностей. Прав Есенин: «Если тронуть страсти в человеке, то, конечно, правды не найдёшь». Не счесть ситуаций, когда у каждого партнёра своя правда.

Первый раз в детстве мы с друзьями страстно ссорились из– за… бутылочных пробок. Была такая игра, когда метали шайбу в кон. Взрослые старались попасть в кон денег (мелочи), а мы, лет так в десять – двенадцать, – в кон бутылочных пробок. Игра захватывала, и пробки для нас, пацанов, добытые в тяжёлой, азартной, страстной борьбе, начинали блестеть, как золото в Калифорнии, толкая подчас к их воровству и дракам.

Так же тяжело было нам лет в четырнадцать разделить шишки и орехи в первой самостоятельной таёжной поездке. Любой делёж казался несправедливым. Одни доказывали, что больше добыли, другие – что больше очистили или чаще готовили хворост, еду и мыли посуду. В результате бурной ссоры разделили всё-таки поровну и помирились. Но осадок от ссоры остался навсегда.

В шестнадцать и в двадцать лет, в геологических партиях, опять же казалось, что нагрузка распределена несправедливо. Каждая бытовая мелочь, как, например, принос воды, топка печи, уборка и т. д., вызывала ругань. Быстро устав от изнурительной борьбы за справедливость, каждый стал стараться тянуть работу на себя, и зажили намного легче.

Возвращаясь к бизнесу, вспоминаю, что очень сложные отношения с партнёрами были и у меня. Так, с Давидом мы имели по 50 % в совместном предприятии, далёком по профилю от основного. Знакомы были несколько десятков лет, чуть ли не с института. Друзьями, правда, не были ранее, но относились друг к другу с симпатией и уважением. Он выгодно отличался от окружающих своей деликатностью, изысканной вежливостью, спокойствием, рассудительностью, в общем, всем тем, что принято называть воспитанностью. Имел математический склад ума, в детстве – немалые успехи в олимпиадах и занимательной математике. Был с юности по профилю деятельности и образованию близок к ЭВМ.

К тому же я хорошо знал его отца, который кроме основной должности руководителя отдела являлся как бы негласным чиновником по особым поручениям при директоре завода. Он имел в городе много нужных знакомств, как и подобает состоявшемуся человеку еврейской национальности. Был обаятелен, обходителен, умел договариваться. Всегда, как он говорил, «посыпал дорогу перед собой» – коробочками конфет, шоколадками, а то и бутылочками хорошего вина и коньячка.

У его сына, моего партнёра, больших навыков завязывания знакомств и поддержания внешних контактов я не замечал. Он горячо любил свою семью, был замкнут на ней, глубоко почитал родителей.

Вот с таким багажом личных качеств, где-то году на третьем деятельности моей фирмы, он после долгих колебаний перешёл работать ко мне с государственного предприятия и не ошибся. Во-первых, на месте его завода теперь очередной торгово-развлекательный центр и рынки. Во-вторых, за 20 лет Давид полностью адаптировался к рыночной среде и превратился в успешного респектабельного предпринимателя, пересевшего с «Жигулей» вначале на «Волгу», а потом и на джип не хуже, чем у меня.

В первые дни, когда Давид перешёл ко мне, я взял его с собой на очень непростые переговоры. Для какой-то из организаций Иркутской области мы закупили по их заявке секцию апельсинов к Новому году, получив от них небольшую часть предоплаты, процентов десять. И вот поставка к Новому году на грани срыва. В основном из-за того, что заказчик сам перепутал какой-то реквизит в документах и переделывал его по ходу движения, что несколько задержало секцию. Из-за этого дорога немного сбилась с графика, а сроки и без того были предельными.

Но поскольку большая часть фруктов шла на новогодние подарки детям, то покупатель заявил, что после 28 декабря они им не нужны вовсе, скомплектуют другие подарки. Пусть дороже, зато в срок: «Дорого яичко ко Христову дню». Понять их желание сделать приятное коллективу и детям можно. И как производственник я понимал их правду. Но была и другая правда. Реквизиты перепутали они – цена минимум один день задержки. Плюс ещё день-два на совести дороги. При чём здесь мы? А главное, секция шла на север области, кажется, в Усть-Кут. Срок хранения и перевозки и так предельный. Пока секция вернётся назад в Иркутск, пройдут ещё дни, качество продукта, и без того, как выяснилось, пограничное, станет неудовлетворительным вовсе. А это тонн 100–120. Около десяти миллионов рублей (330 тысяч долларов). Бешеные убытки фирмы – вот вторая правда.

Разговор поэтому получился очень напряжённый, где-то грубый, на высоченных тонах с обеих сторон. Было ясно, что больше с этой организацией мы не партнёры. Но всё же оппоненту стало страшно, что наши беды с огромными убытками весомей его бед. Да и кто знает, что за сила таится за частными предпринимательскими деньгами. Он привык иметь дело с государственными средствами. И… дрогнул, согласился оплатить секцию в положенный срок. Это была победа, но с привкусом хрипоты. Когда мы вышли, Давид с нескрываемым ужасом спросил, часто ли приходится так беседовать. Я сказал, что нет, очень редко. И это была правда. Апельсины, кстати, пришли почти в срок и попали в подарки.

Вскоре я доверил Давиду самостоятельную операцию по закупке нескольких вагонов растительного масла, кажется, под Ростовом. Он провёл переговоры, дотошно подготовил и подписал договоры, перечислил деньги. И вылетел на отгрузку. На месте оказалось, что договор трещит по швам. Масла уже нет, организация на грани разорения. Деньги стремительно обесцениваются ежемесячной и даже ежечасной инфляцией. В общем, ситуация аховая. Причём, как и в случае с апельсинами, у поставщика была своя правда. Деньги из-за сбоя в работе банка или из-за хитрости пришли на счёт поставщика на неделю позже обещанного. И товар отпустили за наличку другим покупателям. Наша правда была, во-первых, в том, что деньги проболтались уже в их банках, а не у нас, и они обязаны были добиваться их оперативного зачисления. Во-вторых, за задержку платежа в договоре предусмотрены всего лишь скромные пени, а не срыв поставок. В общем, налицо было две правды. Давид хорошо запомнил тренинг с апельсинами и полностью воспроизвёл его и по аргументам, и по тональности, и, честно говоря, по замаскированной угрозе.

В результате через несколько дней он получил другой равноценный товар. По-моему, сгущённое молоко и халву. Отгрузил два вагона и вернулся победителем, принявшим боевое крещение. Хорошо это или нет, но обучаемость Давида оказалась поразительной. У него произошла как бы психологическая ломка – и рафинированный интеллигент чуть ли не за одну командировку и «тренинг» превратился в рыночного бойца.

Правда, на каком-то этапе я и сам пострадал от его новых, так быстро усвоенных не без моей помощи, качеств. Но тогда до этого было ещё более десяти лет. А пока мы тесно дружили семьями, вместе ездили отдыхать и на природу, и за границу.

Через несколько лет совместной работы Давид предложил попробовать наши силы в строительстве дома. У него от коллеги по заводу каким-то хитрым образом остался участок земли в центре города. У меня были средства на проектирование и начало строительства, и я решил рискнуть. Риск действительно был. Ни он, ни я строительством никогда не занимались. Но из специалистов в этой области у меня в фирме был небольшой отдел, занятый ремонтными работами. Руководитель отдела, военный строитель, как оказалось, имел большой опыт капитального строительства. Он и стал на долгие годы техническим директором нашего предприятия.

Выбрать надёжного подрядчика было, как говорится, делом техники. А вот многочисленные согласования и споры с городской администрацией, водоканалом, электросетями, архитектурой, стройнадзором и т. д. и т. п. – оказались чем-то средним между занимательной математикой, сизифовым трудом и египетской работой.

Здесь Давид выказал недюжинные способности, прежде всего своим прилежанием и привычкой к системному труду. Трудолюбия ему было действительно не занимать, особенно при работе на себя. По наиболее трудным и конфликтным вопросам он подключал меня. У меня уже тогда работало более тысячи сотрудников, чьи голоса были важны во время избирательных кампаний, сильны были наши позиции и на продовольственном рынке города, а кроме того, появились друзья– приятели, близкие к городскому и областному руководству. Как только стали прорисовываться контуры дома, финансировать стройку стали сами дольщики. На случай плохого финансирования дольщиками в число учредителей мы пригласили и директора мясокомбината – моего отца. Часть квартир на стадии строительства можно было предложить комбинату. Но необходимость в этом отпала, оплачено ими было только две квартиры, и Давид предложил сократить до двух число учредителей. Я бесспорно согласился.

На следующем объекте, имея на руках все разрешительные документы, пришлось выдержать настоящую войну с жильцами. Как всегда, им не хотелось получить под окнами стройку, потеряв тихие пустыри и просторные места для выгула собак. Среди жильцов были весьма уважаемые в городе люди: известный поэт, директор предприятия, заслуженный мастер спорта по боксу, ныне известный тренер, и др. Именно последний и возглавил протестную группу. Переговоры с ними успеха не принесли. Жильцы при подходе техники и попытке установить забор собирались, как по тревоге, и не давали проезда. Давид в этот решающий момент попросил помощи. Были мобилизованы все машины (около пятидесяти единиц) и все мужчины фирмы, из них было организовано живое оцепление, прорвать его жильцы не смогли. Забор со всеми необходимыми согласованиями администрации был победно водружён на законное место, и стройка закипела. Но и жильцам всё же было что праздновать. Из шести блок-секций на встрече противоборствующих сторон у мэра города две блок-секции были исключены из плана. Это, с учётом перекладки инженерных сетей, угрожало серьёзно подкосить экономику объекта. Мэр – сам строитель – прекрасно понимал убытки от своего решения и пообещал в компенсацию любую (!) площадку в городе. Нет, как говорится, худа без добра.

Недолго думая, Давид высказал мне, а я – мэру предложение о площадке на самом берегу Ангары. Она была одна из самых лучших в Иркутске. Думаю, мэр очень пожалел о словах «любая площадка», вскоре поставив себя отказом в неудобную ситуацию. Но уж слишком хотелось нам построить что-нибудь, чего ещё не было в Иркутске, причём в месте, которое хорошо обозревается с обоих берегов Ангары, а также с моста. Да и выгода от участка на берегу тоже немалая. Это понимали не только мы. Претенденты были и повесомей, среди них один из проворных заместителей мэра. И всё-таки ценой немалых усилий, не без помощи друзей-переговорщиков, площадка досталась нам. Но Центр сохранения наследия дал разрешение только на пятиэтажный квартал. Давид оперативно развернул строительство, найдя прямого дольщика в лице одного из банков.

Первая блок-секция была построена быстро, но радости и красоты особой в ней не было. Тогда я решил всё же убедить свою приятельницу – директора Центра сохранения культурного наследия – в целесообразности высотного здания на берегу Ангары, и она дрогнула. Ещё раз провели панорамное исследование, чтобы понять, как повлияет высотка на вид города, не закроет ли она важнейшие виды на храмы с противоположного берега и моста. Оказалось, что панорама города – тоже объект охраны. Исследование показало – не закроет. Но всё же взять на себя ответственность за фактически первое высотное здание в центре Иркутска, да ещё на самом берегу Ангары, начальница ЦСН не могла и порекомендовала согласовать вопрос в Москве. Проект выполняла мастерская главного архитектора города. Он тоже горел желанием украсить город достойным зданием, и по моей просьбе они с Давидом вылетели в столицу.

Добиться положительного решения оказалось не так уж сложно. Мы знали, что главный специалист по памятникам в Москве поддерживает оригинальные проекты высотного строительства. И вскоре проект был переделан и представлен на согласование. В центре застройки квартала, похожего на океанский лайнер, красовалась пятнадцатиэтажная блок-секция. На тот момент это было самое высокое и, думаю, самое красивое здание в городе. Во всяком случае, когда Москва в новостях показывала Иркутск, не раз красовался наш дом как визитная карточка города, его достопримечательность. В квартале на берегу получилось более десяти тысяч квадратных метров престижного жилья и офисов. Все наши хлопоты с выбиванием участка, с согласованиями этажности и в Иркутске, и в Москве, небезопасные разборки с арендаторами земли, у которых была своя правда в судах, а главное, «по понятиям», окупились сторицей. Кроме большого морального удовлетворения была и немалая прибыль. Но большие деньги – большие соблазны. Редко кто выдерживает такое искушение.

И вот я почти случайно узнаю, что Давид собирается сдать в аренду общие торговые площади и уже вовсю ведёт переговоры с моими конкурентами. Дальше – больше, обнаруживается, что втайне от меня создано ещё одно, одноимённое нашему с ним предприятие, где в учредителях меня, естественно, нет. Выяснилось также, что немало квартир куплено по ходу строительства по невысоким ценам на родственников Давида. Расчёта эффективности и дивидендов, хотя бы в виде непроданных площадей, увидеть тоже не удалось, хотя в штате предприятия были и бухгалтерия, и очень опытная экономист-строитель. Стало совершенно очевидно, что всё было нацелено на то, чтобы совершенно запутать второго учредителя, то есть меня, и оставить практически без дивидендов. Пришлось проводить целое расследование. Я отправил молодого финансиста нашей компании и старшего сына (в ту пору он был как раз на каникулах, а учился в Лондонской школе экономики и политических наук), чтобы они по документам и в натуре восстановили картину эффективности и ещё непроданных площадей хотя бы на текущее время. К счастью, не всё ещё удалось партнёру запутать до конца, продать и переоформить на родственников, спохватился я, хоть и поздно, но не совсем.

При дележе выявленных дивидендов разгорелся нешуточный конфликт. Правда Давида была в том, что он день и ночь, не щадя здоровья, занимается стройкой и серьёзно минимизирует затраты.

И действительно! На предыдущем объекте он так минимизировал затраты, искусно применяя свои навыки в занимательной математике, где дважды два равно пяти, что друживший с ним подрядчик Лев Иванович после возведения объекта оказался практически разорён. Я на этом объекте по улице Красногвардейской на дивиденды особенно не претендовал, оставив их полностью на его усмотрение, так как земля была получена, кажется, без моего участия. Правда, живое кольцо из машин и людей при установке забора выставлял я. У мэра за количество блок-секций, которое, к слову сказать, впоследствии было Давидом потихонечку восстановлено, сражались тоже вместе. Налоговую оптимизацию также производили с помощью моей фирмы. Прикрывал я и от зоркого взгляда одного преступного авторитета, который буквально по телевизору узнал о стройке в центре города, ведущейся каким-то Давидом с фамилией, не известной своими связями с властью или с другими сильными людьми иркутского небосклона.

Что касается дивидендов по стройке на берегу Ангары, мой резон был в том, что за своё усердие он получает приличную зарплату в размере, который сам считал нужным установить. Я никогда не был против. Но все эти старания дали бы мизерный эффект на периферии города. Наша сверхприбыль обусловлена прежде всего географией площадки – центр города, берег Ангары – и предложенной мной высокой этажностью. И это, в первую очередь, заслуга авторитета моей фирмы в глазах мэра и ЦСН. Вместе с членами семей в фирме несколько тысяч избирателей, а кроме того, широко известна моя спонсорская деятельность. Пришлось напомнить и о том, что все налоговые риски и оптимизация налогов осторожным партнёром перекладывались на мою фирму. Это серьёзно портило показатели и увеличивало мои налоги и штрафы. Благодаря моим специалистам и друзьям выиграны арбитражные процессы, а главное, разборки «по понятиям» с весьма агрессивными арендаторами части земли и т. д. Технический директор предприятия – также мой человек. Методик оценки весомости наших вкладов в конечный результат нет, а потому разделить дивиденды следует по-честному, то есть поровну, как и предусмотрено учредительным договором и всеми понятиями, а уж тем более не создавать втайне от меня одноимённые предприятия, выкупать квартиры и всячески запутывать экономику.

Вместо того чтобы внять доводам, мой друг, становящийся бывшим, втайне договаривается о продаже своего пая одной из самых агрессивных фирм города, с которой у меня как раз был конфликт.

Благо что этот подлый аргумент прозвучал в нашем споре. Это, по всем понятиям, был полный перебор, почти равный использованию оружия. Последствия его «смелого» шага могли быть страшными и для меня, и для него, причём неизвестно, для кого опаснее.

Поскольку информацию о серьёзном денежном раздоре между нами Давид выплеснул наружу, мои противники могли решиться на тяжкое злодеяние против любого из нас, рассчитывая, что подозреваемым в преступлении будет второй участник острейшей размолвки. Я объясняю ему, со всей его прямолинейной математикой и логикой, очевидную для меня истину: вероятность преступления против него, вплоть до «заказа», как раз выше, так как его известность в городе намного меньше, а значит, и меньше шума, нет у него и влиятельных друзей, способных на мщение, не сиживал он никогда с хозяевами этой братской фирмы за столом с хлебом-солью, а значит, не будет приходить во сне. Но я был бы всё равно морально сломлен подозрениями и подписал бы под давлением нужные агрессивной фирме земельные бумаги.

Всё это я понял моментально и смог растолковать Давиду, с каким огнём он начал смертельно опасную игру. С ним чуть не случился приступ. Он понял, куда завёл дело. И принялся немедленно звонить, отменять своё предложение о продаже доли и заявлять, что это было минутное настроение и что конфликт, в общем-то, исчерпан.

Не знаю, в каком состоянии он пришёл домой после нашего разговора, но мои отношения с ним и его близкими, которыми я очень дорожил на протяжении многих и многих лет, испортились раз и навсегда. Я ли был тому виной?

Назавтра мы разделили поровну дивидендные площади. Но, увы, только выявленные; какая это была часть от целого, мне, пожалуй, никогда не узнать. Знает он и его помощница, получившая квартиру так же непонятно на каких условиях, может быть, за молчание. Какого-то серьёзного аудита я не провёл, в том числе щадя здоровье своего недавно ещё близкого товарища. Позже я узнал, что инфаркт он всё-таки перенёс. К счастью, не очень тяжёлый. Но и это, как случайно выяснилось лет через семь после окончания стройки, ничему не научило. Один из прилегающих к общей земле участков, где должен быть общий, как мы планировали, объект, он втайне от меня оформил на своего человека. Станут ли и без того весьма небедные наследники Давида намного счастливей и успешней – покажет время. Храни их всех Господь!