Текст книги "Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой"

«Сваты»

Москва. Утро понедельника. Прекрасное заведение с ласковым дореволюционным названием – кафе «Булошная» в Лялином переулке. Завтракаем с молодым специалистом Дмитрием, сыном друзей – бывших иркутян, и не торопясь говорим о почти состоявшейся покупке склада в Домодедово, к приобретению которого как новичок-стажёр он тоже имел некоторое отношение.

Я рассказываю ему, что продавцы (муж с женой) очень приличные и обаятельные люди, к тому же не собственники, а представители крупного холдинга, имеющего даже свой банк. Поэтому бандитские действия, которых опасаются все, закалённые в 90-х годах, исключены.

Во время беседы с продавцами, которая проходила непосредственно на объекте, мы сосватали, правда, пока гипотетически, их не присутствующую при этом 24-летнюю дочь за моего 26-летнего старшего сына, который был со мной на объекте. Правда, к идее знакомства он, в отличие от сватов, отнёсся прохладно. Хотя их сближает не только возраст, но и увлечения. Сын несколько лет назад ходил, а их дочь сегодня ходит на тренинги по общению и красноречию. Из того, что рассказывал сын об этих интересных курсах, запомнилась система баллов, начисляемая в зависимости от количества и глубины знакомств за один вечер и особенно за сольное пение гимна в вагоне метро с объявлением своей фамилии. Я как раз по приезде в Москву встретил его после этого «бенефиса». Моральное состояние у него было, как после первого прыжка с парашютом. Вот что значит преодолеть себя!

Сегодня же ему не до знакомств, американская консалтинговая фирма не оставляет времени ни на личную жизнь, ни на хоть какую-то помощь в моём бизнесе. Главный стимул хитрой американской системы, удерживающий молодёжь в компании при почти круглосуточной работе, – скрупулёзный подбор образованных, работящих, креативных ребят, которые быстро сдруживаются и очень дорожат своей компанией и многочисленными совместными поездками на тренинги, на совещания, да и просто на выходные в Америку и по Европе…

Но здесь, за неспешным завтраком в «Булошной», почему– то всплыла в памяти невзначай оброненная «потенциальной роднёй» фраза о том, что к эксплуатации склада они отношения не имели, им поручено дирекцией только продать его. Но откуда же они тогда знают тонкости организации его работы, в частности функциональное назначение разных, в том числе и надстроенных, помещений? Обычные продавцы имеют дело с уже освобождённым объектом и никогда не вникают в логистику работы здания у предыдущих хозяев.

В чём же дело? Откуда и для чего лукавство? Случайно ли обронена фраза о неведении насчёт каких-то особенностей эксплуатации здания или когда-нибудь при неприятностях, если вдруг знакомство завяжется, потенциальные сваты скажут: «Мы вас предупреждали, что объект нам не знаком, и моральной ответственности за всплывшие проблемы не несём»?

Такие вот мысли пролетели в сознании, когда я говорил Дмитрию, что у склада очень выгодное соотношение цены и качества, поэтому сделка уже сегодня оформляется полным ходом, частичная предоплата, 15 % стоимости, уже в их банке, но – до сдачи документов на регистрацию – находится на нашем счёте. В последние дни лояльный продавец внял доводам и подозрительно скинул ещё 7–8 % и без того неплохой цены – учёл, что нам придётся менять разрешённое использование земель с производственного на складское. После сдачи пакета документов деньги превратятся в односторонний залог– предоплату и уже безвозвратно переплывут на их расчётный счёт в банке.

Правда, в последний день у продавцов неожиданно возник вопрос о дополнительном премировании риелторов в размере 300–500 тысяч рублей. Уж не специальная ли это «заморочка», чтобы отвлечь от чего-то главного? Но от чего? Крыша бежит? Мелочь. Фундамент плывёт? Сложнее, но выгода в цене покроет неожиданные затраты. Вдруг вспомнилось, что наш московский представитель Александр, проверяющий всю сделку от начала и до конца, и финансист Анатолий, специально командированный в Москву, как-то мельком обмолвились, что проезд к складу проходит по двум смежным участкам (что чревато конфликтом), но ездят по нему ещё восемь-десять фирм. Со всеми воевать собственники земли не станут – себе дороже.

Хотя стоп! А нельзя ли к этим фирмам, в отличие от покупаемого нами склада, подъехать с другой стороны? Склад расположен совсем близко к ручейку-речушке с её наверняка имеющейся охранной зоной. А они? Да и собственники ли площадей остальные пользователи чужой дорогой? Может быть, они всего лишь арендаторы, которым ничего не стоит при надобности уехать?

Пытаю по телефону помощников, есть ли у речушки водоохранная зона? Не знают. Сколько за нами складов? Кажется, всего один. Откуда же около десятка фирм?! Как вскоре выяснилось, фирмы все расположены в одном складе и, конечно же, как я и предположил, арендаторы. Кроме того, к их зданию возможен и круговой подъезд, а к нашему – нет. Значит, за сервитут – право проезда по чужой земле – воевать только нам одним. Но застроить проезд они смогут быстрей, чем суд рассмотрит наш иск по сервитуту. И к тому же нет методик определения цены сервитута. В общем, у неизвестных нам соседей будет законное оружие, чтобы принудить нас продать по бросовой цене купленный, а потом и реконструированный за немалые деньги склад.

Вот почему «сваты» бросили лживую фразу, что с эксплуатацией объекта они не знакомы. Соседей и расклад по землям они как бы не знали, и возможные тяжбы им невдомёк. Звоню Анатолию и останавливаю сдачу документов. Оказалось, что счёт шёл уже на секунды. Они стояли у окна регистрации. Цена секунд была три миллиона безвозвратного залога, а объекта – двадцать миллионов. В ту пору и возник впервые тяжелейший для меня вопрос: только ли в недостатке опыта и внимательности у финансиста проблема?

Опять не в цель

После отпуска, проведённого в Испании, прошло несколько тяжёлых перестроечных дней. Ко мне в кабинет, предварительно записавшись и просидев немного в приёмной в окружении картин, в компании секретаря, помощницы и цветного попугая, заходит менеджер по недвижимости. Из его слов следует, что мы, как всегда, тянем с приобретением объекта и уже состоялась встреча владельцев объекта с высоким гостем – хозяином самой могучей в городе сети супермаркетов «О’кей», а это дополнительное свидетельство того, что объект стоящий – в чутье и владении методиками прогноза прибыли этой сети не откажешь. Значит, действовать необходимо быстро и решительно, не затягивая торг. В очередной раз проигрывать сверхэнергичным то ли противникам и конкурентам, то ли коллегам и партнёрам– приятелям не хотелось.

Всё в бизнесе нашего провинциально-столичного города перемешалось. Каких-то лет 17–18 назад сетевой продуктовой реализацией и оптом из новоиспечённых фирм занимались практически мы одни, солидно выходили на областную администрацию и получали весьма льготные кредиты на не очень понятный сезонный кассовый разрыв и на северный завоз.

Основатели сети «О’кей» в это время были ещё в самом начале пути. Они занимали у приятелей деньги под высоченный процент и помаленьку, вначале коробками, а спустя несколько лет и контейнерами, завозили продукцию из Москвы. Сами разгружали, хранили и продавали в небольшом арендованном помещении на центральной улице города. И вот буквально на пустом месте выросла могучая оптово-розничная империя с десятками, если уже не с сотней супер– и гипермаркетов, с гектарами земли и десятками тысяч квадратных метров площадей. Чем не американская мечта!

Не особенно включились они, правда, пока в культурномеценатские проекты, но время ещё есть. Сорок пять – не возраст для здоровых и энергичных. Креативность у них во всём. Пару лет назад довелось мне быть свидетелем самого яркого для нашего города дня рождения – сорокапятилетия хозяйки сети «О’кей». Для его проведения был приглашён из Москвы организатор российского, а может быть, и международного масштаба. Мероприятие он готовил, что называется, под ключ. Сценарий, меню, место проведения, добывание самых качественных продуктов из Москвы и прибайкальских сёл. Но главной фишкой была воссозданная атмосфера 20-х годов, с НЭПом, незабвенным Остапом Ибрагимовичем и бабелевской Одессой. Все участники действа были за месяц извещены, что вход только в нарядах тех лет. Даже я, будучи консерватором, заразился этой идеей, купил лёгкий клетчатый пиджак, шляпу-котелок, трость, шарф и сигару. А главное, сочинил тост, равный небольшому юмористическому рассказу, и подарил 45 % стоимости «ну очень дорогой» картины с видом еврейских улочек Тель-Авива, при этом взял на себя обязательство передавать каждый год по дополнительному одному проценту стоимости картины, с расчётом, что всего через 55 лет 100 % картины станет собственностью именинницы. После чего она, уже как антиквариат, возвращается в мою галерею для экспонирования потомкам. До этого времени мне должен быть обеспечен беспрепятственный вход в дом для контроля условий содержания картины, особенно при отсутствии главного охранника семейного добра – её мужа, когда риск неприятностей для сохранности картины, конечно же, серьёзно возрастает…

Но соединяет нас не только общая картина и симпатии, но и наши немалые поставки алкогольной продукции и кондитерских изделий в их могучую сеть. Правда, уже не раз, как и сегодня, мы сражались за один и тот же объект. Причём последний – магазин на улице Пискунова – был нами проигран.

Поэтому нашего менеджера по недвижимости я попросил срочно договориться о встрече с владельцами двухэтажного магазина (ранее столовой), теперь уже расположенного посредине новостройки 12—16-этажных зданий. Неспешные переговоры с ними мы вели уже месяца полтора.

Первоначально нас не устраивало то, что в собственности у них было только здание, а земля в аренде. Мы выставили условие, чтобы они сами до продажи оформили землю. Имея самые серьёзные намерения, они взялись за оформление земли и пообещали не рекламировать продажу объекта в Интернете.

Вскоре земля была оформлена по достаточно быстрой, «дружественно-бескорыстной» схеме. Мы же в это время оценивали объём затрат на реконструкцию магазина и на инженерные сети. Здание бывшей столовой (700 квадратных метров) давно уже не эксплуатировалось, и не было договоров на электричество, а главное, на ещё более дорогой теперь ресурс – на воду. Последние годы, под разговоры о развитии бизнеса, кроме роста тарифов на электроэнергию, тепло и воду, ввели ещё и драконовскую плату за подключение. За подключение воды следовало заплатить около пяти миллионов, электроэнергии – около одного миллиона рублей. И это помимо стоимости прокладки и ремонта самих сетей, хотя абонентская плата наверняка включает все затраты, в том числе на обновление и амортизацию городских сетей. Антимонопольному комитету легче штрафовать нас, например, если проскочит где-то в рекламе запретное слово «вино» или, не дай Бог, появится намёк на фужер с шампанским, чем разбираться с олигархическими структурами, в чьих руках, по сути, вся экономика России.

Затраты на восстановление здания и его выкуп в сумме получились не маленькие: около 60 тысяч рублей за квадратный метр. Но и расчётная реализация представлялась существенной – тысяч 30 в месяц на квадратный метр. Из них тысячи две-три должно оставаться чистой прибыли. А значит, срок окупаемости будет отличный – примерно два-три года. К тому же включённые в сделку двадцать две сотки земли можно будет использовать под стоянку и возможное расширение.

Поэтому я и загорелся покупкой, но, наученный неприятной историей со «сватами», решил срочно встретиться с хозяевами объекта, чтобы ударить по рукам. Занимаясь литературной деятельностью, галереей и другими культурными проектами, я сам далеко не всегда стал выезжать на арендуемые и даже на покупаемые объекты.

Место действительно оказалось отличным. Вокруг будущего супермаркета достраивается настоящий иркутский «Манхэттен». Правда, «наше» здание показалось каким-то сиротливым и неприкаянным. Не приглянулась мне двухэтажная семисотметровая «избушка» в окружении современных громадин, непонятным мне показался и подъезд. А что если здесь только пешеходная зона? Как быть тогда с объёмными покупками? Как их дотаскивать до машины? Как подвозить товар нам самим?

Вскоре я собрал у себя специалистов. Все были за приобретение, но какой будет подъезд, ответить не смогли. Тогда я, с раздражением напомнив про московский склад, отправил молодого менеджера по недвижимости и Анатолия в городское управление градостроительства и архитектуры. И здесь оказалось, что здание нельзя расширять, так как по участку в соответствии с проектом будет проходить дорога. Что же тогда останется под стоянку? Следом выяснилось, что и стоянка не главное – по генеральному плану застройки дорога не только пройдёт по участку, но захватит и здание. А следовательно, покупать здание и вкладывать миллионы рублей в реконструкцию – полное безумие, так как впоследствии нас принудят продать здание или обменять, но большинство понесённых затрат в такой ситуации не компенсируются.

Как буквально в эти дни продавцам выдали свидетельство о собственности на землю, причём без всякого обременения? А главное, неужели наш финансист – контролёр сделок – не мог заподозрить неладное? Или опять не захотел?

Не слишком ли много весьма подозрительных накладок, включая прикарманивание денег на благодарности, у ближайшего помощника? Очевидно, что после всей этой цепочки дел придётся расстаться. Жизнь у него в целом устроена. Квартиру недавно он у меня досрочно выкупил, прикрыв мутное происхождение своих доходов выгодной продажей приобретённого недорого участка земли. Правда, «спроворил» он этот участок также возле моей дачи, где бесплатно жил не одно лето. Председатель, как позже выяснилось, искал меня, а подвернулся он. Погасил и ссуду 800 тысяч рублей, полученную в фирме по дружбе без всяких гарантий с его стороны. Сослался на помощь родителей. Сомнительно. Но Господь ему судья… Однако и расстаться не так просто. Не бросит ли его новость об увольнении опять в объятия злого недуга? Всё-таки за эти годы и он, и его семья с пятилетним сыном стали мне далеко небезразличны.

Настраиваю его после выхода на работу на необходимость «держать удары», как когда-то настраивал меня, молодого специалиста, директор радиозавода, назначая на должность начальника труднейшего цеха. Правда, заходить ко мне пока я попросил его помощников. Следовало выиграть время – две недели, месяц, чтобы он окончательно вышел из нездоровья. А там и новогодние каникулы, и Рождество Христово. Дай-то Бог, желаю ему в душе, чтобы избавился от скверны и встал на ноги во благо своей семьи с малолетним сынишкой. Но уже только где-нибудь в другом месте. При его проворности и склонности к авантюризму, двуличность и непреданность могут привести к огромным неприятностям. Подпишешь что– либо по невнимательности и недосчитаешься объекта или какой-то из фирм.

Кроме того, он и сам неплохо научился расписываться за меня, чем, с одной стороны, облегчает работу, когда меня, например, нет в городе. Но когда-нибудь он может ещё существенней облегчить капитал фирмы, подделав подпись, а затем прогнав объект через добросовестных покупателей.

Авантюризм и неискренность, легко переходящая в патологическую лживость, – самое опасное сочетание качеств, которые только могут быть у ближайшего окружения.

Тренинг на грани миллиона убытков

«Если бы Бога не существовало, Его следовало бы выдумать» – когда-то изрёк Вольтер. И действительно, сколько нравственных и моральных норм, ограничивающих безудержную свободу и всевластие бурных страстей, способных сжечь их носителей и окружающий мир в адовом пламени вседозволенности, дарят человечеству религии мира. Высок и психологический эффект веры в Господа, в загробную жизнь или в переселение душ. Нет, пожалуй, более действенного лекарства от депрессий, вызванных страхом смерти и потерей близких людей.

На более низком, бытийном уровне можно восклицать: «Если б у человека не было необходимости в постоянной борьбе с житейскими и с производственными проблемами, без коих жизнь пуста и неинтересна, то и их следовало бы выдумать».

Поистине бессмертные слова вложил И. Гёте в уста Фауста: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой».

Конечно, прежде всего, любовь расцвечивает яркими красками жизнь практически каждого нормального человека. Но если бы жизнь ограничивалась только этим, то она всё же была бы скучновата, как романы, где нет никакого дела, а всё повествование ограничивается отношениями любви и ненависти между партнёрами, как, например, в большинстве романов Оноре де Бальзака и других французских писателей XIX века. Поэтому для многих деятельных натур жизнь немыслима без напряжённого труда и постоянной борьбы на этом поприще. Многие обеспеченные люди, особенно предприниматели, стараются трудиться чуть ли не до последнего вздоха. Если вдруг оказывается, что в производственном коллективе продолжительное время «тишь и благодать», то он как бы теряет вектор развития, притупляется воля и находчивость руководителей.

В трудных нестандартных ситуациях видно, у кого из руководителей есть дар нестандартного креативного мышления или даже талант предпринимательства, а кто может пусть и очень квалифицированно, но действовать по раз и навсегда выработанному алгоритму. Правда, в экстремальных ситуациях нервы иногда напрягаются до предела, как ткань парусов, испытывающая в штормах неимоверное давление ветра. Если паруса выдерживают и корабль не терпит крушение, то он яростно и победно мчится вперёд. Так же и коллективы в производственном шторме должны энергично действовать, сопротивляясь обстоятельствам, тренируя нервы и развивая навыки борьбы, помня, что без систематической тренировки можно и надломиться.

Одна из таких неплановых «тренировок» недавно обрушилась на нас. В пятницу вечером, когда рабочий день для большинства сотрудников уже окончился, коммерческий директор фирмы вдруг, как бы случайно, обмолвился, что крупный арендатор, торгующий мебелью, заранее предупредивший нас согласно договору, сегодня съезжает, задолжав за три с лишним месяца около миллиона рублей арендной платы. Хотя такой ситуации за много лет работы у нас не возникало, мне казалось совершенно очевидным, какие меры следует предпринять. Спрашиваю об этом директора и с удивлением слышу, что он наивно купился на обещание арендатора погасить долг в самое ближайшее время. При этом у него был вроде бы веский аргумент, что ранее своё слово этот вполне приличный арендатор всегда держал, и оснований ему не верить нет. И действительно, арендатор был не случайным человеком и не обычным продавцом. Из общей массы коммерсантов он выделялся спокойной благожелательной манерой речи, логичной рассудительностью и интеллигентностью, хорошими манерами и элегантностью. Но особенно важно то, что мебель, которой он торговал, производилась на его собственном предприятии, за тысячу километров от Иркутска, и наш магазин у него был не единственный. О немалом масштабе деятельности свидетельствовало наличие у него сети салонов в различных городах Сибири.

Наученный за долгие годы ведения бизнеса горьким опытом предательств и необязательности не только чужих людей, но нередко своих сотрудников и друзей, я не мог разделить оптимизм директора. Безупречное поведение и обходительность арендатора имели место в условиях, когда он был кровно заинтересован в сотрудничестве. Но теперь совершенно другая ситуация. Он съезжает, не оплатив арендную плату, не дав гарантийного письма и не оставив в залог мебели. Не было никакой уверенности, что на его предприятии или на нём лично, пока длится суд (если дело дойдёт до этого), останутся какие– то материальные ценности. При хорошей ситуации магазины не закрывают.

Срочно узнаю, в какой стадии «эвакуация» его товара. Оказалось, что буквально несколько минут назад отъехал грузовичок с двумя последними мебельными гарнитурами, причём их стоимость была близка к величине задолженности. В этот момент на наших площадях мебели оставалось ещё на один рейс. Но это были недорогие столы и стулья, всего тысяч на 80–90.

У директора его магазина по секрету выясняем, что мебель вывозится в небольшой арендованный склад в 10–15 минутах езды от места продаж. Мне было совершенно очевидно, что единственный шанс получить гарантию по возврату долга – это любыми путями вернуть вывезенную мебель и оставить её в залог. С этой задачей на склад арендатора срочно выезжает наш начальник службы безопасности с несколькими охранниками, а следом отправляется по адресу и наш грузовик. На легковой машине наши представители примчались раньше, пока машина арендаторов бережно и не торопясь везла наш потенциальный залог.

Но как без лишнего шума вернуть мебель в только что покинутый ею магазин или переместить на наш склад? От продавца беглецов узнаём, что некоторые работники не получили полный расчёт и обижены на иногороднего хозяина. В данной ситуации это нам на руку и даёт шанс за материальное вознаграждение договориться либо со старшим менеджером, либо с кладовщиком о том, чтобы мебель отписали нам в залог или хотя бы не поднимали лишнего шума, когда наши представители будут её забирать.

Нехорошо, конечно, брать чужое, не согласовав с хозяином, но чистоплюйскими, полностью законными методами невозможно в наше время вернуть своё. Законы и дряблые силовые структуры в ситуации мошенничества чаще всего бессильны. Обычно к моменту решения суда у должника уже не оказывается имущества и средств, а фирма легко отправляется путешествовать в другой регион. Личной уголовной ответственности при этом не возникает. Во всяком случае, ни нам, ни кому-либо из наших знакомых не удалось привлечь к уголовной ответственности никого из должников, никому за эти злодеяния не перекрыт и выезд за рубеж. Мошенник, не признанный по закону таковым, легко открывает другую фирму, причём порой совершенно цинично с аналогичным названием, и преспокойно продолжает заниматься тем же самым или другим делом, похоронив все долги.

В беспокойные 90-е годы было немало желающих за 20–30 % возвращать чужие долги, причём эффективно работали самые что ни на есть бандитские структуры. В арсенале их средств были поджоги машин или домов, избиения, а иногда и стрельба. Сегодня, слава Богу, стрельбы нет. Многие специалисты подобного рода не смогли поделить с собратьями добычу или сферы влияния – и ушли в мир иной, хотя некоторым, более смекалистым, удалось проскочить в двухтысячные годы и успешно обзавестись официальным бизнесом. Оборотная сторона этой окрашенной теперь в более мягкие тона медали: нарастающий вал неотданных долгов и сохранение поджогов. Так, за четыре месяца 2015 года в Иркутске было сожжено 60 автомобилей.

Но вернёмся к нашей истории. Вскоре все, кто проморгал бегство арендатора с миллионным долгом, поняли, что натворили: насколько легко ещё час назад было остановить его окончательный выезд и насколько сложно, а может быть, и невозможно вовсе вернуть мебель на прежнее место, – и получили мощный удар по нервам и скачки давления. Не обошло это состояние, увы, и меня. Но подобно тому как умеренное нервное возбуждение перед экзаменом или ответственным выступлением помогает сосредоточиться и сконцентрировать внимание, так и в данном случае ускорившиеся мысли заставляли стремительно действовать. Важно было не упустить момент, пока мебель ещё не замкнута в их складе или не отправилась в соседний город.

Прежде всего поручаю своему главному специалисту по мебели переговорить с директором магазина арендаторов, выяснить, насколько она обижена материально своим шефом и не согласится ли за вознаграждение, без согласования с хозяином– должником, отдать нам вывезенную мебель в залог. Тем более что их иркутский филиал закрывается, а у нас данное направление слегка расширяется и можно разговаривать о её трудоустройстве. Директор весьма сочувственно отнеслась к нашему предложению, но, привыкшая без рассуждений выполнять указания хозяина, которого пока ещё не считает бывшим, всё же испугалась морального давления. Кроме того, на складе главной была уже не она, а кладовщик, он же бригадир грузчиков-сборщиков. Разговор с ним поручили начальнику службы безопасности, прибывшему на склад. Но здесь оказалось ещё сложней, так как бригадир трудился в Иркутске вахтовым методом, постоянно проживая в Чите, там же, где и хозяин фирмы. Так что ему в ближайшее время не грозила потеря работы, не было перед ним и долгов по заработной плате. После такой вводной разговор о залоге за вознаграждение не стали и затевать.

Начальник службы безопасности уже продумывал вариант, как, воспользовавшись численным перевесом, посадить в их прибывающую машину пару наших добрых молодцев и потребовать от водителя переезда в обратном направлении, то есть в наш магазин. Но выяснилось, что и на базе, и на складе есть тревожная кнопка, которой в данной ситуации, конечно, воспользуется бригадир.

Неужели игра проиграна – и мы, скорее всего, получили очередной миллион убытков? Ничто не действует на нервы сильнее, чем признание глупости и нерадивости как собственной, так и ближайшего окружения. Ведь всего какой-то час назад достаточно было нажать кнопку внутреннего телефона и поручить охране остановить вывоз мебели с наших площадей! Теперь же, на чужой территории, любые насильственные методы по вывозу имущества должников без решения суда и без судебных приставов попадают под статью об уголовных преступлениях (кража, грабёж и т. д.). Хотя, строго говоря, и на своей территории задерживать имущество арендаторов – дело, мягко говоря, не очень законное. Многое зависит от желания полиции и прокуратуры вникать в суть дела. Станут ли они разбираться с фактурами на мебель и устанавливать, кому она принадлежит, или посоветуют обращаться в суд? В этом вопросе многое зависит от дружбы с силовыми структурами. Уверен, что в своём городе преимущество всё же у нас. Как известно, дома и стены помогают. Но в данном случае нам не осталось ничего иного, как начать напряжённый диалог по телефону с иногородним хозяином фирмы.

Судя по всему, обеим сторонам конфликта удалось спроецировать на хозяина мебели весьма нервную обстановку, царящую в его пустеющем магазине и на складе, где высадился наш «десант», прибывший на грузовике и на легковой машине. В момент начавшегося диалога его неразгруженный грузовичок с двумя гарнитурами стоял за охраняемым шлагбаумом возле арендованного склада на территории небольшой базы и ждал своей участи. В складе оказался и ещё один гарнитур. Как убедить хозяина немедленно погасить мебелью задолженность или оставить её в залог? Полное преимущество было уже на его стороне: он мог просто вызвать охранное агентство или полицию и потребовать, чтобы наши представители покинули базу и уж тем более не препятствовали разгрузке. Это по трезвым рассуждениям. Но и за тысячу километров он чувствовал, что конфликт разгорается, и до последней черты ему всё же хотелось сохранить лицо. Будучи немолодым человеком, он понимал, что земля круглая и по возможности лучше сохранить репутацию – мало ли где в Иркутске ещё придётся арендовать площади. Кроме того, на Байкальском тракте, вблизи залива, он соорудил поместье, о котором знала моя помощница и куда в дальнейшем он, возможно, мечтал переехать и стать уважаемым иркутянином.

Пока наши руководители ведут напряжённейший диалог, я приглашаю к себе непосредственного исполнителя, ответственного за сбор арендной платы. Он, как это принято у безответственных людей, докладывает, что о задолженности знали все. Такие, как он, всегда пытаются полностью снять ответственность с себя и переложить на «всех». Но, к моему полнейшему удивлению, он информирует, что по поручению директора просил службу безопасности воспрепятствовать вывозу мебели.

Спрашивается, почему же они не среагировали, почему не оповестили о сбое директора или меня? Оказалось, что моя помощница, которая раньше отвечала за арендную плату, созвонилась по его просьбе с должником и, как он понял, обо всём договорилась. После чего, ни с кем не советуясь и никого не информируя, он самолично отменил указание, данное охране. Стоимость этой глупости может составить миллион рублей. В результате его безответственной команды мебель преспокойно уплыла в чужую гавань. В такой ситуации всегда возникает вопрос: что это – обычная глупость и безответственность исполнителя или след полученной им взятки? Но сотрудники фирм – не должностные лица и могут, с точки зрения уголовного права, сколько угодно безнаказанно продавать совесть. Понятие взятки и коррупции распространяется только на чиновников. У нас самая большая кара для сотрудников – увольнение, хотя в некоторых, теперь уже немногих, фирмах применяются и куда более крутые меры, причём почти всегда без привлечения полиции.

Недавно по случаю совершенно очевидного хищения, когда сотрудник подделал подпись и получил в кассе более трёхсот тысяч рублей, мы всё же обратились в полицию, но вскоре горько пожалели об этом. Следователь буквально задёргала всех, кто причастен к длинной цепочке рождения денежных документов. Но и это не все. Через какое-то время состоялся налёт на офис 6–7 полицейских во главе со следователем. Они искали документы, которые бы доказывали наличие в фирме «чёрной» зарплаты и второй, скрытой бухгалтерии. Из допросов сотрудников, которые имели право отказаться от дачи показаний, полицейские знали место расположения серверов и заставили наших же специалистов под наблюдением полицейского-компьютерщика скачивать на флеш-карту всю огромную текущую информацию о движении финансов и товаров, мечтая, очевидно, найти состав преступления во всех сферах деятельности. В случае неподчинения, как выяснилось, серверы могут быть изъяты, а это, если нет дублирующих архивов, катастрофа и остановка деятельности предприятия. В данной ситуации, возникшей впервые за 25 лет существования фирмы, я вдруг понял, что, по сути дела, зря мы никогда не обращали внимания на информационную безопасность, как это делается в других, более бывалых фирмах. Серверы у них устанавливаются хотя и недалеко, но за пределами офиса. Это даёт время в случае налёта заархивировать текущую информацию и запутать ту, что в сервере. Кроме того, наготове должны быть и специальные программы-вирусы, которые могут произвольно пересортировать все цифры и файлы прямо во время принудительного скачивания информации. Как говорится: «С волками жить – по-волчьи выть».