Текст книги "Все и девочка"

– Думаю, я тут вполне могу сесть. Как вы считаете? – сказал коротышка с улыбкой веселого разбойника и поддернул пальцами лацканы своего пиджака.

Я пожала плечами. Он сел. Постукал по газете пальцами и, подождав некоторое время, опять спросил:

– Полагаю, ничего не случится, если я провожу вас до дома в качестве первого свидания? Вы не будете возражать?

У меня двое маленьких детей, хотела я возразить, но энергетики на это не нашлось, и я посмотрела: кто это? Может, оригинал из МИДа и потому так себя ведет? Они ведь тоже приходят сюда курсовые писать. Нет, говорить такое не надо, молодым мужчинам это слышать неприятно. Я сдала книги, в некоей прострации оделась и пошла к дому в его сопровождении. Потом сказала – минуточку, поднялась на этаж, одела детей, спустилась обратно во двор с ними.

– Вот мои дети, – хотела резануть ему, ждала, что моя сердитость на всех дядей света повергнет его в ужас, но он, на удивление, не сбежал. Наоборот, попробовал взять за руку старшую, у нее как раз в это время не было никакого иммунитета к незнакомцам. Она спокойно дала ему руку и сказала, изобразив из себя самостоятельную:

– Мам, а можно мы пойдем на верхний дворик поиграем?

И тогда я с некоторой заторможенностью сказала себе: не могу понять этого незнакомого мужчину, может, он свалился с луны? До его монолога о себе я не буду вмещать его в свое сознание как конкретного человека.

Он поиграл некоторое приличествующее время с детьми и под благовидным предлогом, что всё-таки он торопится и ему надо идти, бросил как само собой разумеющееся: «До следующей библиотечной встречи».

А когда он ушел, мне захотелось думать о нем, но я опять сказала себе: «Хватит спешки. С двумя детьми надо двигаться очень осмотрительно и до самовысказывания не строить никаких планов. Хотя бы до следующей встречи».

Следующая встреча была мимолетной.

– Я должна срочно ехать гулять за город, с двумя подругами и двумя собаками. Вы составите мне компанию? Вас не испугает прогулка по Подмосковью?

– Ну разумеется, я провожу вас.

А вдруг он из МИДа? – опять рвануло у меня в голове. И опять я заставила себя не торопить события.

Женя и Катя – мои подруги по Хранилищу детских книг. У Жени был Вахтанг, но он нагло предал её, скурвился и мотанул за другой добычей, за чистокровной грузинкой Наной. Это Женьку взбесило. У неё отец – грузин, а мать – русская. Поэтому она, как человек характерный, решила отомстить и выйти замуж за русского, который давно ей предлагал замужество, но она всё отказывалась.

– Я требовательная, тебе тяжело со мной будет, – говаривала она ему, полушутя. – Я картошку не люблю чистить.

– Чегой-то? – отвечал он, большой, полный. – Я в армии в ночь ведро картошки на всё отделение чистил. И тебе начищу.

Такая услужливость польстила её грузинской душе, и они подали заявку. Но до конца она всё-таки не изжила своего влечения, своей обиды на «Усы» и каждый день ждала, как царица Тамара, у своего окна, а вдруг приедет он, её «Усы», на машине, как на коне, и увезет к себе. Но будучи горделивой красавицей, она не позволяла себе хандрить, а по старой доброй семейной привычке, будучи собачницей со стажем, взяв с собой овчарку Аджубея, выезжала с закадычной подругой Катей в лес на прогулку. В собачницы она затащила и Катю: «Негоже в наше время ходить по улице одной. Надо завести собаку, причем большую, какая может тебя защитить от назойливых знакомств на улице.

С такой собакой сама будешь выбирать – знакомиться тебе или нет. А так можешь стать жертвой каких-нибудь проходимцев». И они зимой гуляли вместе по Зоологической улице, где не такой большой транспорт. Они и меня подговаривали завести собаку (по характеру мне больше коккер подходит), но у меня двое детей, и это перенеслось на неопределенный срок. Разговоров про собаку было достаточно, лишь бы компания не распадалась. Женя и Катя были абитуриентками, а я окончила университет и успела настрогать двух детей. Но работали в Хранилище мы все на временной работе, ожидая своих назначений по истечению испытательного срока. В это лето нас загнали исправлять, как это водится, вселенский размах предыдущих поколений. То есть выбрасывать из подвалов журналы по детской литературе стран СЭВ, которые никто никогда не читал, но по политическим соображениям вынужден был складывать в течение 40 лет. Невыносимость такелажной работы заставила нас объединиться и устраивать свой отдых на воздухе и в компании. На отдыхе хоть по-человечески поговорить можно.

– Неужели ты не можешь кого-то пригласить? – сказали они мне.

Кандидат, наверно, случайный, но кстати, подумала я, пусть покажет себя.

На девишнике с двумя собаками он был молчалив и лоялен. А может быть проклинал такую прогулку. Не каждому собаки нравятся. И только проводив до дома и предавая сумку с вещами, спросил:

– Так и не пригласишь домой? Я всё-таки весь день сумку таскал. Хоть чаю попить.

Устыдившись своего невнимания, раз дети с бабушкой на даче до последнего теплого дня, я пригласила его. А он в лесу был тих и нем, а тут проявил себя записным ловеласом.

– Какие еще чаи? Молодые не за тем собираются, чтоб чаи распивать. Молодые взрослые по делу собираются. Разве не так? Ложимся. Как положено. Я ни от какого брака бегать не собираюсь. Я, может быть, даже искал его. Может и не первый раз. Ну и что ж? Разве у кого-то по-другому? И вообще у меня была сложная жизнь. Ты когда-нибудь слышала слово «лимита»? Ну вот я – представитель этого теперешнего сословия, трудом которого в Москве все пользуются. Потому что жилфонд в Москве давно не ремонтирован, но хорошие деньги они заплатить не хотят, а хотят небольшие деньги платить, но за прописку через пять лет – временную. Если выдержишь – дадут постоянную. Но если выдержишь. Ругань и оплёвки – всё за наш счет. А ты только улыбайся и терпи, а то быстро выскочишь из столицы нашей родины, не дождавшись постоянной прописки.

Я человек провинциальный. Но с умом и хитрецой. А иначе – никак. В детстве хотел идти в мореходку. Но потом мне объяснили, что Черное море – это лужа, которая никуда не выводит. Чтобы выйти в другой мир – надо ехать в Москву и поступать в МГИМО. Я приехал сюда и работал лимитчиком хорошо, чтобы получить положительную характеристику для поступления. И несколько лет сдавал, по наивности, пока мне один сведущий человек не сказал, что это бесполезно. Что да, в законе не указаны ограничения при поступлении, а на деле берут только своих, из дипкорпуса. И хоть ты тресни – в МГИМО ты не поступишь. Я не верил, сопротивлялся. Но толк оказался нулевой. Тогда я выработал третий путь – это сравнительно недавнее приобретение государства – покупка аппаратуры за рубежом. Раньше её практически не было, потому что лечили двумя средствами: сверло – если зубы и нож – если операция. А теперь при каждой болезни на западе создают аппаратуру, которая без сверла и операции лечит импульсами, лучами, там много всего. И если ты внедришься в эту область, не исключено, что ты можешь быть нужен этой системе. И тогда запросто будешь ездить в иностранные государства, закупать там всё для страны. А если ты нужен государству здесь, то нужен и тем фирмам, которые это всё выпускают. И есть возможность перейти на работу к ним в какой-то момент. Для этого нужно здесь устроиться, семью создать и себя зарекомендовать. Вот я сейчас этим и занимаюсь.

Ну, он не только в словах, но и в делах была мастак и не упустил своего случая. А я так растерялась, что и не знала, как поступить. Известно ведь, что женщине чужой мужчина долго не становится своим, какие уж тут удовольствия.

Узнав о подарках моего нового ухажера, Валя распереживалась. Ах, как бы я хотела отомстить им всем. За себя, за племянницу, за всех женщин на свете. Мне для этого нужно согласие старшей сестры, а она уворачивается. А племянница психует и слышать ничего не хочет. Ах, как бы я отомстила этим мужчинам за все свои обиды. Вышла бы в Новороссийске. Пошла бы на ту улицу. Прикинулась бы нищенкой. Или беженкой. Или соцработником. Постучала бы им в калитку: «Подайте, Христа ради! А не знаете, Никос здесь живет? Жил? Только в Москву отъехал ненадолго?»

Я бы собрала компромата с три короба. Я бы привезла его в Москву. Я бы вывалила всё перед наивной племянницей: и что он, и как он, и что ему верить нельзя, ни одному слову, ни одному обещанию! Его надо выпроводить из квартиры и закрыть дверь на замок!

Но вот старшая сестра не дает денег на поездку. А как бы я насладилась его ничтожеством и враньем. Припечатала бы неопровержимыми доказательствами, полюбовалась бы его реакцией. Я бы уж не отстала. Я бы уж всю душу из него вынула и посрамленного выгнала из квартиры. Руки чешутся добраться до него. Старшая упирается, но подождем.

Узнать бы всю его подноготную. А то ишь чего захотел. Тут годами и десятилетиями люди ковали свое счастье. Зарабатывали, набирали, обманывали, а он приехал – и делись с ним, потому что хочет её в жены взять? Да ты еще нечего не сказал, а скорей ребеночка сделал, чтобы, мол, знали, кто теперь хозяин в дому. А ведь родит, никуда не денется. Придется ей прописывать его и делиться. Как этого старшая сестра в толк не возьмет – не понимаю.

В библиотеке он себя за простого студента выдавал. А потом на прогулке не растерялся, нашел, что сказать, чтобы в дом войти. Чаю ему, видишь ли, захотелось, он его, видишь ли, заработал, прогуливая её. А на то время, как назло, никого дома не было. А сама Кирюшка растерялась, а он и воспользуйся. А теперь-то что делать? Теперь, если её не уговорить на медицинское вмешательство, то квартира их хваленая на Фасадной полетит вверх тормашками. А они обе этого не понимают. Дочь вглухую молчит. А мать соседка просветила:

– Вот потому и молчит, что проворонила. Гоните её к гинекологу, а то опоздаете. Не надо было дворянку воспитывать. Вот и смолчала на простой натиск варяга.

Теперь только в Новороссийск ехать, всё доподлинно узнать про него. А особенно – каков характер, что хотел, о чем мечтал, на это нажать можно, если он потребует полквартиры. Нажать там, чтоб он здесь отстал. А они не понимают, что никто из приезжих их жалеть не будет, что квартира на ниточке висит. Не понимают. Хорошо, конечно, что у них такая тетка есть, которая за всем следит. Так я им родня, я не допущу этого. Я сама её к гинекологу потащу. Что за безобразие? Я им говорю, что сделать – они не слушают. Я им говорю: «На улице останетесь».

Потом всё-таки старшая вняла и среднюю сестру сюда подключила. Сказала – да, ходили, чего-то там нашли вроде кисты и положили на операцию. Но я-то уж знаю, какая там киста. Это часто так говорят. Но я свое дело сделала, по-родственному всех построжила, а там как знаете. А всё-таки жаль, что она не дала деньги на Новороссийск. Я бы там и позагорала заодно.

– Нитютькина, – спрашивает меня каждый раз директор магазина. – Когда ты только замуж выйдешь?

– Замуж я не выйду, а назло вам буду здесь работать до конца дней своих.

– Ну это невозможно, я не выдержу! Нитютькина, уходи!

– А я весь ваш мужской корень выводить буду на чистую воду, чтобы вы нас, женщин, не третировали своим существованием!

После того, как мне запретили знакомиться «со всякими» я взбунтовалась и начала ссориться с матерью и тетками. И мать потянула меня к мировому судье нашей семьи – бабушке Дуне. Ей уже было девяносто. Она уже не ходила, но была в разуме.

А тетки талдычали – да, пять баб, но мы тебе поможем детей вытащить. И не фанфаронь – мол, отойдите, я сама буду жить, у меня отдельная комната! Не получилось – жди, терпи! А семью не отталкивай! Семья тебе всегда поможет!

– Нет, мне нужны только мои друзья, не хочу с вами, со старухами жить! Меня тогда вообще никто замуж не возьмет!

– Да какие ж мы старухи? Мы – долгожители, которыми должна гордиться нация. Вовсе мы не старухи!

А я как приехала к мировому судье, так стребовала, чтобы нас оставили одних.

– Идите в кухню! Я сама с бабушкой поговорю. – И бабушке – без промедления, время дорого, закрыв дверь:

– Бабушка! Я ни по возрасту, ни ментально с ними не совпадаю. Со всеми тремя. Вот мама – она хорошая, но служака. Всю жизнь прожила по указке своей платонической любви. Куда он её посылал, что он с нее требовал – она исполняла с двойным чувством: любя его и исполняя приказ. По-солдатски. Время было военное. Потом уже было невоенное, а оргнабор. Но это оказалось еще тяжелее. С немцами – положено – делай. Нет – иди в карцер. А оргнабор – приходят жены, он пьяный лежит, вы его простите, что он не вышел на работу. А ей план делать надо. Вот как хочешь. А еще в Сибирь – кого послать контролером? Конечно, его платоническую любовь. И ей настолько всё было некогда, что даже папу она заполучила в такой контролирующей поездке. Слава Богу, что у нее хоть я родилась. И у начальника всё-таки хватило совести благословить маму на брак, а так бы мама-служака бездетным солдатом и вышла на пенсию.

Бабушка! Это не мой путь. Я хочу любить. И аскетизм матери мне далек.

А младшая – тетка Валя так и осталась бобылкой. Она много раз по правде и в мыслях делала в жизни одно и то же: ей всегда хотелось быть в состоянии невесты – единственной избранной не только партнером, но и всем социумом, как это бывает на свадьбе. Но как свадьба кончится – она тут же выходит из семьи – мнимой или реальной и расстается с мужем. Мне это чуждо. А потом опять начинает сватовство – мнимое или реальное – не важно.

Я хочу любить один раз и навсегда. Я с ней не совпадаю. И мне она сует то же самое. Запугивала меня, что она поедет в Новороссийск и всю его подноготную узнает, а мне ничего такого не нужно. Я хочу любить и только. Никаких подноготных.

Я знаю, бабушка, тебе много по возрасту материала, но мне не к кому обратиться за советом. А они – высшим приказом троететия – хотят меня принудить жить с ними из-за моих маленьких детей. А я этого не могу. Я хочу жить одна со своими друзьями. И возможность для этого есть – нам присоединили комнату.

– Делай, делай, а партнер приложится.

– Да не приложится, если его не искать! Валя мне так ответила, что я до сих пор не могу понять – была она или нет в этом Новороссийске? Совершенно измучила меня из-за его подарка. Якобы это не духи, а подделка, полтора литра духов не бывает. И стекло не может так выглядеть, оно треснуло, и вообще духи не могут так дешево пахнуть – тебя обманули – «Ты продешевила!»

Я не хочу это слушать. Замучила так, что я не выдержала и выбросила их на помойку, а ей сказала, что ему вернула, но она опять меня замучила. У Муси была свадьба и она лихо, замотав себя платком до неузнаваемости, туда пробралась, про всех всё узнала, никому не доложилась, кто она, пила за здоровье молодоженов и ушла инкогнито. Её стихия – там, где свадьбы. Без них она не может жить. А без мужа – пожалуйста. Но это не мое. Я хочу себе мужа. И буду за это драться – в том числе и с тетками.

Ну а Рита – твоя наперсница, твоя няня, я должна её пощадить. Рита слишком жалостлива к пьянице была, не замечала его пьянства. А мне это тоже сейчас не по возрасту.

Бабушка с маленьким добрым лицом и с единственным чувством трогательного обожания своей внучки полулежала в своем кресле и слушала мой отчет о нареканиях матери и теток. Только и сказала:

– Поступай по сердцу.

Иду я домой. С одной руки ребенок, с другой руки ребенок, подхожу к подъезду – а там – одноклассник. Поперек идет. Остановился. Разговорились, да живо так. В настроении он должно быть был. Охотно начал рассказывать, как он живет теперь на новый лад:

– Теперь выдвинулись новые престижные профессии. Никто не ходит на службу. Теперь деньги зарабатывают по-другому. Я лично работаю грузчиком при мебельном магазине, который всем нужен. Дефицит огромный. Берут хорошо, заказывают, просят. Так что я – уважаемый человек. Зарплаты хватает и на «Березку», в смысле на валютный магазин.

– Вот. Как раз ты мне и нужен. У меня с мамой напряг. Она человек широкий и взяла моих девочек под собственную опеку. И я этому рада. Но извини – не круглые же сутки? У меня тоже какая-то жизнь должна быть? А она – не дает. Раз я разведена, раз у меня двое маленьких детей, раз она помогает мне в этом – ша! Никаких развлечений.

Я говорю – я и не хочу развлечений. Ну со своими университетскими друзьями, хотя бы иногда, могу я встретиться или нет? А для этого мне нужно свою комнату в порядок привести. Купить платяной шкаф, а то всё белье по кроватям лежит, еще кровать старшей дочке надо купить. А мама ни в какую. А я сказала – в моей комнате я так сделаю. И вот теперь мне в голову пришло, может, ты мне поможешь со шкафом? Извини, конечно, ну вот такое положение.

Он согласился, даже с охотой.

Ах, ах (я в лифте) как оказывается, удобно никуда не ехать, а встретить через годы одноклассника, который и шкаф привезет, и Тростянецкого, нового философа наизусть читает, и в кино с ним договорились сходить. Да, мебель теперь дефицит, дефицит.

А в ванне, стирая детское, – может мне маму удастся уговорить посидеть, а я сгоняю в кино с ним?

И он не обманул: заехал за мной на грузовой машине в день, когда у него был небольшой заказ – тогда машину можно по своему усмотрению занять. Но в магазине ни шкафов, ни кроватей не было. Купили зеркало в прихожую и две циновки с расстройства.

– Ну будет, привезем. А так, может, в кинишко сходим?

И против воли я стала ждать. Зайдет – и сходим. А его всё нет и нет. А на дворе май месяц. Всё бурлит по улицам в жилах деревьев. Вот-вот брызнет зеленью по всем улицам и переулкам. Я в «Проточном» люблю это наблюдать. А его всё нет и нет. «С чего бы это?» – думала, гуляя с детьми то на верхнем дворике, то на нижнем. А потом не выдержала и сама пошла к нему, на разведку, на Суворовский бульвар, взяв за руки младшую. Старшую намеренно оставила на бабушку – зачем мужчину пугать?

Звоню в дверь – открывает сам. Уже, думаю, хорошо. Да, это воскресенье было, правильно. Ставит чайник. Что-то рассказывает, но без энтузиазма. Вдруг приходит соседский мальчик и говорит:

– Дяденька Игорь, вас мама зовет завтракать.

Враз мне в голову бросилось: – Э! да он себя уже продал той женщине! Это он так, по старой памяти и за её глазами с одноклассницами форсил, что он сам по себе. Ну или привык так думать. Хотя на деле – он уже семейный человек и должен соблюдать ограничения. И она тактично сделала, сама с кулаками не пошла пенделя ему давать, чтоб он помнил, с кем он спит и как себя вести при посторонних. Ну, что же! Квартира коммунальная, но всё-таки теперь у них две комнаты: в одной ночует ребенок, в другой ночуют они, а в перспективе ребенок вырастет, женится и, не выезжая, – всё будет готово для следующего поколения. Скромно, но вполне разумно.

Дернув свою девчонку за руку, я сказала:

– Пошли отсюда! – не слушая его уговоров: – Ну куда же вы? Чайку бы попили, вот он уж и вскипел!

«Нет уж, я не на ярмарку невест собиралась, – сердито за дверью, торопясь домой, проговаривала про себя. – Как я же в прошлый раз не догадалась, что он уже продал себя на этой улице, а на другой еще ходит женихом? Как же это я не догадалась?»

Да, в нашем возрасте уже нельзя запросто встретиться на улице с одноклассником, а на следующий день пойти вместе как муж и жена. Жалко, но время прошло.

Зато потом ударил май. И мой намечтанный муж проездом забежал ко мне на работу. И я была рада этому, так как в этот день я надела умопомрачительную юбку, и он даже не посмел меня не поцеловать.

А на следующий день он вдруг позвонил по телефону, и мы начали сговариваться ехать на Константина Васильева, который произвел фурор на Малой Грузинке. Не все в Москве посмотрели его и писали в инстанции, чтоб показали еще, ну инстанции решили, что на ВДНХ – в павильоне «Охота и рыболовство» – ему самое место. Я срочно позвонила своей университетской подруге Лиде, взяла обеими руками двух дочерей и побежала за магазин «Пионер», где должен был останавливаться пятый трамвай.

Трамвая я не нашла, расплакалась, а мобильников тогда не было, перезвонить выехавшим из дома людям было невозможно, поэтому никто ни с кем не встретился, и день пропал совершенно зря.

Наутро он приехал ко мне на работу, и мы сцепились в споре, кто должен носить хлеб детям. Я говорила, что никакого хлеба от разведенного мужая не приму, а потом мы вошли в «Молочку», он купил, наверно для храбрости, литр фруктового кефира, который не в каждом магазине продавался даже в Москве, и, зайдя за угол – объяснился.

И мы долго, минут пять, смотрели на противоположный дом, в котором была новая технология – в стеклянном коробе лифт ездил легко и непринужденно с этажа на этаж, с этажа на этаж. И от этого было весело, и мы пошли пешком до моего дома, и у дверей я сказала:

– Сегодня я тебя пригласить не могу, мама дома, а завтра её не будет, она повезет детей на дачу. А ты – приезжай, ладно?