Текст книги "Все и девочка"

Глава 17
Дегуны

Не люблю я деревню. Здесь скучно, делать нечего, дружить не с кем. Я люблю Дегуны, где папа, который ни в чем мне не отказывает, и бабушка Марина, которая специально для меня запекает кур, уток, поджаривает ветчину, а также выпекает сладкий кекс, который мы едим кусками, не дожидаясь, когда он остынет, и приговаривает:

– Тебе не голодно? Может еще чего пожарить или сварить?

– Бабушка, а что, например?

– Ну свиных котлеток.

– Нет, бабушка, если только завтра. Но завтра – обязательно. А то меня в деревне голодом морят. Овощи какие-то придумывают, гречневую кашу с молоком. Разве это еда? А сладкое даже изо рта вынимают. Я исхитрюсь-исхитрюсь, подслежу, когда никого нет, быстро открою шкаф и сладкое – в рот. Так они сразу же подскочат и изо рта вынимают.

– Да что ты! Вот изверги!

– Да, бабушка, а ты как думала? Хорошо тебе в Дегунах-то сидеть. При Иване-то Петровиче, который с «Пятерочки»-то сумками таскает и в рот не заглядывает. А тут приходится крутиться. Я к маме жаловаться бегу, а она мне такое нарассказала, что у меня волосы дыбом.

– Ну что? Ну что? Расскажи скорее!

– Представляешь? Геронтологи говорят, что старикам всё можно. Вот что захотели – то и можно. И ругать их за это нельзя, потому что они могут умереть от обиды. И геронтологи их защищают. Что бы они ни вздумали, хоть ребенка ругать – нельзя их останавливать. Дети должны входить в их положение, иначе их накажут геронтологи.

– Да что ты? – неужели ж на стариков теперь управы нет?

– Да, бабушка, теперь так вот живи. Думаешь сладко? Я уж и не знала, как убежать из этой деревни. Но, слава Богу, папа позвонил. А они папу уважают и отдали меня к тебе. Я тут у вас хоть немножко передохну. И никого они не жалеют. Вот взять хотя бы папу. Я им говорю: «У меня хороший папа, я хочу в свободное время ездить к нему в Дегуны и кататься с ним на велосипеде до Ботанического сада. Там мы проводим с ним весь день. И друзья его там катаются. Мне всё там нравится. Папа и мороженое купит и с друзьями познакомит, то есть ни в чем мне не отказывает. Казалось бы, да? Всё хорошо? Но это не для дедушки. Он говорит:

– Такой папа один останется, раз он всё тебе делает. Где его жена?

Я говорю:

– Уехала.

– А почему – ты знаешь?

– Нет, – говорю, – не знаю.

– А вот неплохо бы тебе узнать, почему она уехала. Жила-жила и вдруг уехала?

– Меня это не касается.

– Ошибаешься! Как раз тебя-то это касается. Если папа будет всё свое время отдавать тебе, что же тогда ей останется? Ведь каждая женщина хочет своего ребенка. Почему бы ей не родить тебе братика или сестренку? У тебя есть сестра, а будет еще братик или сестренка родная. Тебя тоже мама родила, когда они с папой в браке состояли. И ничего, мама довольна. А тетя Таня уехала обиженная, брак распался.

– Нет, она не могла родить, я у папы спрашивала. Он сказал, что раньше он что-то хотел, но не знал – что. И думал, что отношения с женщиной – это то, что ему надо. А когда он встретил сенсея (это было еще при маме, но они уже развелись), папа понял, что ему ничего не надо, кроме айкидо, а по-русски – мордобоя. Два раза в неделю под присмотром сенсея. Когда он туда сходит, поборется и получит по физиономии, он уже доволен и ничего ему не надо. Ни вина, ни женщин. А любит он только меня и поэтому всё для меня делает. И хватит меня учить! И слушать больше ничего не буду!

– Ну ты молодец! Хорошо ему врезала! Я ведь, если честно, тоже никого, кроме тебя, не люблю. Ну может бы, только твоего папу и немножко Ивана Петровича.

Но это когда еще мы поедем в Дегуны. Надо созвониться, надо, чтобы деревенская бабушка села со мной в электричку, а в Дегунах меня встретили. А сейчас мы идем из магазина с продуктами. Черт, много накупили, тяжело нести. Вечно этому дедушке рыба на обед нужна. Вот неси её через поле! И я говорю бабушке:

– Раз пошла со мной в магазин, то со мной и разговаривай! Нечего всю дорогу с дедушкой разговаривать, я этого не люблю!

Бабушка – «Да-да», а сама опять с ним разговаривает. Вот и сейчас дедушка загляделся на дачников:

– Идут с электрички жадно, гурьбой, с энтузиазмом. А может, и правда будет тепло и лето еще придет?

– Нет, – говорит бабушка, – послезавтра 18 июня, считай, лето прошло. Теперь уже ничего не будет. Май был жаркий, а больше жары не будет.

– Да как же это? – говорит дедушка. – Может, Боженька еще сентябрь и октябрь нам теплый пошлет? Вот два теплых месяца приложатся, и хорошо выйдет.

Ну и всё в том же духе, что их слушать! Заладят одну тему, так с нее и не слезают. А ты иди как дурочка одна. Очень приятно. Вот бы на дачах жить. Там детей много и все кавалькадами на велосипедах ездят. До 10–12 человек. А в деревне улица пуста. Так, один-два гастарбайтера проедут – «Нет работы?» – да недостроенный магазин – вот тебе и всё. Скучно это. Скорей бы папа позвонил. Или, если не вытерплю, сама ему позвоню. Пусть забирает меня отсюда. Эх, если бы не обещала маме хорошо себя вести, сбежала бы – да и всё. Им, видишь ли, всё положено, а ты живи под ними, как хочешь.

Глава 18
Родословная

Дедушка торжественно попросил меня сесть на терраске за стол, где я любила играть цветными стеклышками в прошлое лето, когда я была еще ребенком, и строго спросил:

– Какие школы ты знаешь?

Сейчас я ученица первого класса, имею аттестацию за него, поэтому я звонким голосом начала:

– Общеобразовательную, музыкальную, воскресную. Правда, последняя находится в Жулебино.

– Хорошо, – сказал дедушка. – А с этого года начнем школу летнюю, родовую, то есть будем записывать родословные наших предков.

Говоря это, дедушка всё более и более наполнялся глубинной радостью, будто вспоминал для себя что-то очень хорошее, а может быть, даже и сладкое. Пирог, например, или целую плитку шоколада.

– Первая биография, с которой мы начнем, будет про меня, дедушку, – сказал дедушка.

Ничего себе самомненьице, подумала я про себя. Он, как бы уловив мои мысли, пояснил: «Про прапрапрадеда Венедикта, про его сына Васю, его внучку Лидку я уже написал. Несколько ранее. А теперь про меня будем писать с тобой».

Конечно не будем, подумала я. Тоже про себя. Где мой «Гарри Поттер»? Там кто-то куда-то улетает на чем-то от злого волшебника, а уж от занудного дедушки я и подавно улетела бы. Но я забыла ту заклинательную молитву, чтобы явился волшебник, а без нее я побаиваюсь дедушку, только молча сижу за столом с навернувшимися на глаза слезами. Но дедушка этого не замечает и вдохновенно продолжает мне, как неофиту, растолковывать:

– Понимаешь, это книга про страдания твоего дедушки. Страдания не простые, а моральные. В жизни очень важно читать про такие страдания, даже если это и не с тобой происходило. Для твоей будущей жизни важно.

Я про такое и вообще не слыхала, поэтому помалкивала. Какие-такие моральные страдания? Может, быстрее отпустит, если не перечить? Но дедушка опять не заметил ничего и также патетически произнес:

– Ну что ж? Если все в сборе и согласны – приступим к работе!

– Я не согласна! – выпаливаю я. – Вот новости! Дети летом не работают и не учатся! У них каникулы! Нам это в школе вечная Майя Алексеевна говорила, та, которая еще тетеньку Свету в свое время учила, а теперь учит нас. Хотя это кажется странным: столько времени прошло, а она не на пенсии? Всё это потому, что Майя Алексеевна слушает советы конгресса геронтологов для тех, кто хочет жить вечно. Там ей это обещают. И на пенсию она не собирается. Это сказала другая моя тетенька, Паша, работающая на конгрессе индивидуальным предпринимателем-фотографом. Правда, сейчас тетенька Паша временно не будет там работать для того, чтобы родить очаровательного малыша. Говорит – видела его во сне. Прехорошенький! Но к делу это не относится. А относится то, что летом ученикам начальной школы работать не положено. Правда про внутрисемейную работу Майя Алексеевна ничего не говорила. Надо будет её поспрошать. А сейчас я на всякий случай сказала дедушке (надо же как-то выкручиваться):

– Я еще не гуляла и у меня болит живот. И вообще жарко.

– Хорошо, – сказал дедушка по-солдатски, – мы сходим на пруд искупаться, потом ты примешь таблетку от живота, прогуляемся на детскую площадку и сядем писать.

Я ничего не смогла возразить дедушке. А это плохо. Значит, я уступаю человеку помимо своей воли? Я этого не хочу. Ах, надо позвонить Майе Алексеевне и проконсультироваться. А сейчас придется смолчать. Но дедушка опять не прочел в моем поведении моих мыслей, а исполнив обещанное, усадил ещё раз за стол и сказал: «Ну всё, с Богом! Начали!».

«Прабабушка Лида, вернувшись в 1973 году на свою старую работу весовщиком на железной дороге в 48 лет, долго не думая, даже бесшабашно, выскочила замуж за своего сослуживца, которого знала раньше. За уже разведенного мужчину, Алексея Ивановича Смолева. И летом стала жить в деревне, откуда он был родом. А так как у нас в малогабаритке было тесновато, то хотя бы на лето, что они уезжали, нам была помощь. И потому я принял её брак спокойно. Но потом прабабушка Лида просила меня приезжать в деревню и помогать ей по хозяйству. Чтобы она копала, а я по строительству помогал. Это мне понравилось меньше, то есть совсем не понравилось. У меня же была байдарка. Знаешь, что это такое? Это когда по маленькой речке на маленькой лодочке плывешь. А еще у меня была мечта учиться в университете, а еще – мечта найти себе партнера-собеседника, которого у меня на то время не было. Вот я и ездил на байдарке и приглядывался – кто бы мог быть моим собеседником? А первый брак у меня был неудачный, потому что разговаривать нам было не о чем, и мы развелись. И с сыном от первого брака Димой я поступал так же, как сейчас с тобой папа с мамой поступают – с одним живешь, а к другому ездишь. Ну вот, а когда я нашел жену, то мы втроем ходили в походы, и я никак не мог быть в Головково. Тебе, наверное, тоже не очень нравится сидеть в Головково? Тоже в походы хочешь? Вот и поедем в Клин, жара только скинет. Клин тебе понравится. Во всяком случае, твоей маме он нравился, когда ей было два года. Лёша любил сидеть с твоей мамой, гладил её по головке, сажал её себе на колени на кухне и разговаривал с бабушкой, которая готовила. Жалко, что ты его не застала. Ну вот, и мне пришлось всё-таки ехать в Головково, чинить крышу и как-то привыкать к этому Головково, хотя я долго не хотел. Потом здесь жили летом твоя мама и тетенька Аграфена. И каждый вечер мимо нашей изгороди гоняли гусей, больших, жирных и очень крикливых. И мама с тетенькой Глафи, еще детьми, вставали на изгородь и смотрели на них. Но боялись, чтобы гуси их не защипали. А потом, когда ты родилась, тебя привезли сюда. И тебе здесь было хорошо под яблонями, прохладно. А маме было непривычно, и она увезла тебя в город, как мы ни уговаривали её остаться, потому что в городе было задымление. Но мама нас не послушала и всё равно уехала. А когда посидела в задымлении, ей захотелось сюда. Но задымление было такое, что маленьких детей нельзя было на улицу выносить, и она сидела в комнате с закрытой форточкой и плакала, почему ей нельзя было ехать в Головково. А папа пошел в магазин и купил ей большой-пребольшой вентилятор, чтобы ей легче было сидеть с тобой».

– И это всё?

– Нет, не всё. Мама, когда была в девушках, соглашалась тут просто бывать, а тетеньку Глафи кидало в разные стороны. И пока она не стребовала с меня интеллектуального похода, ничего с ней здесь не получалось.

Один маршрут интеллектуального похода привезла из Солнечногорского музея бабушка – пойти лесами до Блоковского Шахматова. И вот мы с ней несколько раз пробовали дойти туда, А вторая идея – идти в противоположную сторону и найти церковь, которую строил человек, который строил кремлевский дворец. Весь её институт мы ходили в походы: то туда, то сюда. Тогда только она успокоилась и ездит сейчас сюда, как в родные пенаты.

– И это всё?

– Да почти, остальное я тебе в другой раз расскажу.

– А о чем там?

– Там про маму Ариши и Лёни.

– Ой, расскажи!

– Нет, в следующий раз.

Глава 19
Образцовый день рождения

Когда наконец-то мы уехали в город по моему требованию, уехали от этого противного дедушки, я полностью слилась и объединилась с мамой, всеми своими чувствами готовясь к главному событию недели – походу в театр на балет. Мне нравится, когда танцует Юля Караулова, но балет тоже нравится. И я еще успела заскочить в Дегуны к папе. Но вдруг звонит дедушка. Ну никак нас в покое оставить не может. Ведь от него же уехали! Да. Звонит и говорит, что не позднее понедельника высадит в городе интеллектуальный десант. Он (нет, это неслыханно!) поведет нас с мамой на Никольскую улицу, теперь самую перспективную тусовочную улицу после Арбата времен молодости мамы и Плешки – времен молодости папы. И мама – ну надо же! – согласилась. Ну я ей задам! Приглашает в нашу компанию кого-то, не спросив меня. А я, между прочим, – взрослая. Мне восемь лет. И прошу меня спрашивать. Что это за ответ – как хочешь? Пусть там, в своей деревне с бабушкой сидит. А здесь я не хочу.

Но раз я пропустила этот звонок, пришлось переть на эту Никольскую и по жаре там таскаться. От Василия Блаженного до палат бояр Романовых и далее до эконоваций парка «Зарядье». Но оказывается – это были цветочки. На следующий день дедушка надумал тащить нас в Подгородний. Видите ли, он сам не может оформить свои пенсионные бумаги в банке. Ему обязательно туда маму тащить. Но и тут он не успокоился. Потащил еще в квартиру выстраивать отношения с семьей тетеньки Глафи. Ведь она же теперь замужем за дяденькой Васей. Тоже мне! Нашел новость! Здесь и родовая его квартира, оказывается, и зелень лесочка, изрядно потрепанного новой транспортной развязкой.

По моим представлениям, эта квартира – моя. Здесь я была маленькая, ходила в детский садик, здесь с нами жил наш маленький карась.

Как он появился у нас? Сейчас расскажу. Дедушка Иван с папой пошли в магазин за мороженой рыбой, продавщица взвесила им рыбу и положила в сумку, и они принесли её домой и положили в таз размораживаться. А один карасик ожил, и они его спасли. Купили мне аквариум и подарили вместе с карасем. Какие чужие родословные? Здесь жили мы с мамой. И еще папа с нами жил неразведенный.

Но если бы я там осталась, я бы не встретила Ульяну в детсадике на Фасадной. Ах, Ульяна! Как мы хорошо с тобой справили день рождения в этом году! Следующий свой день рождения я буду справлять по сценарию Ульяны. Как бездарно я провела свой день рождения в том году! Сидела на участке. Мамы не было. Только папа торт привез. А у Ульяны в городе всех посадили на машины. Всех привезли и поместили на батуты. Инструктор объяснил, как падать, чтоб не сломать руку, и после его инструкции мы уже бесились там целый день. А потом был шикарный стол на сорок персон. И семилетние денди в пиджаках в галстучках, и девочки-принцессы церемонно шли к этому столу. Умереть не встать!

Оказывается, по плану дедушки мы в тот же вечер после дня рождения должны были пойти в экосквер на Решетниковское озеро, а потом спать в нашей комнате. Бедный карасик отправился к праотцам. А долго он у нас жил. Мы уже на Фасадную переехали, и мама его навещала раз в неделю покормить.

На третий день мы пошли в поход на весь день через Салослово и Перхушково. А это столько километров, что только к вечеру мы были дома. Ой, бедные мои ноженьки!

Но и это не всё. Далее шел список желательных маршрутов: короткие на утро, часа на два-три – велосерпантин за микрорайоном, например, и походы на целый день от Подгороднего до Переделкина, от Подгорднего до Внуково, от Подгороднего до Барвихи.

– И это всё мне?

– Да, но не за один день, а за месяц. А сверх того – самый упоительный маршрут: от Немчиновки до моего детского сада. После него проход в Ромашково. Мы еще с бабушкой Лидой ходили туда. Твоя мама и тетенька Глафи были маленькие. Солнце высоко. Даже не знали – дойдем или нет? Хорошо, что Дима попался на повороте на своей машине и нас подвез. Так бы, может быть, и не дошли.

Опять дедушка увлекся своей родословной! А я считаю, что родословная – это не основание терроризировать нас ею. Вот привязался! Липучка он – мой дедушка!

– А еще, – не останавливаясь, шпарил дедушка, – могилку Раисы Федоровны найти бы. Сколько она про деревенскую жизнь рассказывала. Да наверно уж не осилим.

– Дед, ты идешь по дороге – иди молча! Чего ты всё болтаешь? Это невозможно! Я убегу!

Почему я летом должна ходить по дорогам как сомнамбула да еще выслушивать какие-то глупости выжившего из ума деда?

– Мы еще Переделкина не касались! А еще Архангельское есть!

Я вообще никого не хочу видеть! Понятно тебе, дед? Хочу быть с мамой и точка! Ну, в Дегуны еще заехать к папе и его бабушке, да к Арише с Леней на Фасадную и к Ульяне, конечно. Но это всё. Больше – никого-никого!

Если еще слово скажет – изобью его!

P.S. Его, пожалуй, еще не изобьешь, не справишься. Ладно. Выкрутимся по-другому. Приеду в Головково, и там бабушку в счет дедушки изобью.

Моя история в деревне – одни слёзы. Больше не хочу. Из позитива – только ожидания папы, выманивание сюда мамы, просьбы отвезти меня, хотя бы к тетеньке Наде. Когда я подросла, я опротестовала все якобы дружбы, предлагаемые мне дедом – Светика, Руди, Колю Аульского. Никого не хочу. И на детскую площадку не хочу. А Руди-соседку терпеть не могу. А закличка тети Нади кончилась самым неожиданным образом: у них народилась Анфиса, и я оказалась не у дел. Твердым остался один адрес: Северные Дегуны.

А мама потерялась между пастором и гештальтом. Сама бы ладно, а то еще и меня втягивает в ссоры уже в родовой квартире потому что я дружить с теткиной дочерью, а брат ревнует ко мне и на стороне матери и дома не может наладить отношения со старшей сестрой и её детьми. Нет, я, конечно, с Аришей всегда дружу. Но этого мне мало.

Потерялась мама с верной своей подругой, которую я очень любила, коллегой по работе – Окси. Не знаю, кто кого подвел, но хрустальная мечта жить втроем – Окси, мама и я – на ипотечной или съемной квартире – не получилась. Словом, я в прорыве. И не могла я успокоиться до тех пор, пока мне не купили современную игрушку под названием «смартфон» и пока я не села в избе в углу с ней и не замкнулась. Нет, я выходила, конечно, в перерывах на пилатес. Приспособила для тренировки старую бельевую железку прабабушки Лиды. Я крутилась на ней, мотала из стороны в сторону свои распущенные волосы, тараща глаза в смартфон, как в камеру телевизора, желала походить на Юлечку Караулову, певичку и танцорку из телевизора, желала всероссийской славы.

Второй вариант паузы от смартфона – батут из панцирной кровати той же прабабушки Лиды. На её поручнях я делала сэлфи.

Ну не могу я в деревне находиться. Хочу в Северные Дегуны, где все бабушки и дедушки мне кланяются и дают по два мороженых в день. А тут еще идти надо за одним да благодарить. Косвенно намекают. Уехать отсюда хочу. Уехать и уехать. А вы что думаете?

Уехала-таки. Конечно, не без срывов мамы по телефону папе. Сначала в Болгарию поехали с дегунинцамии. Всей командой: папа, старший дедушка, старшая бабушка и младший дедушка с младшей бабушкой. А потом, не без компромисса с мамой, поехали к психологу на Сиваш. Нам говорили, что это болото, а это оказалось сверкающее место. Мы с мамой просто ахнули и влюбились в него на всю жизнь. Психолог Биби там живет летом у своей мамы. Биби – так его в шутку зовут, а мне нравится его имя – Борис Борисыч.

А бабушку стала щипать тетенька Паша. Посиди да посиди с её двухлетней Дусей. А с чего бы это? Ты – моя бабушка. Вот сиди и страдай в своей деревне, что меня нет.

Кто знает, какие мои пути, как моя жизнь повернется. Может, я еще и захочу вернутьсяв деревню. А бабушка соглашается, как предательница, сидеть с Дусей. А дедушка влюбился, как предатель, в какую-то Аги. И ездит к ней в Подгородний. Ну, была я там. Ничего особенного. Малявка какая-то эта Аги. Лежит в коляске и тужится от материнского молока. Я видела, да. И сучит ногами, и махает руками, будто это ей поможет переваривать. Ничего интересного, я видела. А дедушка всё её спрашивает, всё гладит по животу, улыбается на все её кривлянья. Просто отвратительно. Предатели. Раньше я сама не хотела в деревню. А теперь к предателям и вообще не поеду. Из принципа. Так и знайте!

Глава 20
На велосипедах

Лето выдалось для меня, уже окончившей первый класс, противоречивым. С одной стороны дедушка хотел так просто, не считаясь с моим развитием и даже саморазвитием, провести его со мной как с ребенком. А я уже в школе-то за зиму так социализировалась, что мне смешны его задумки – пойди полей грядку, пойдем с тобой гулять на детскую площадку. Я уже себе большие задачи ставлю. Тут и ответственность за уроки, тут и свое видение, как всё будет дальше вплоть до одиннадцатого класса. Ведь я сразу, в первый же день в школе влюбилась в одиннадцатиклассника. И долго, целый учебный год, любила его и ждала, когда он подойдет ко мне и опять возьмет за руку, как тогда, в первый день на торжественной линейке. И мы опять пойдем с ним, тогда – с Арбата в школу, а сейчас – не знаю куда, может быть, погулять по городу.

Но события этого лета, когда мы начали ездить на велосипедах с папой в Ботанический сад, привели меня к любви. Точнее сказать – поездки привели моего папу к старой знакомой, в которую он был влюблен со школы, а меня к любви к семнадцатилетнему её сыну.

И вот после многих лет (ну не менее двадцати) в это лето в Ботаническом саду они опять встретились. И папа признался ей почти сразу, что у него ничего не получается с девушками, потому что он объясняет им русским языком, что жить он с ними может, а вот детей от них рожать не может, потому что у него две дочери. Как ответственный папа он должен дочерей сначала довести до 18 лет, а потом уже думать о следующем ребенке. Но девушки ничего слышать не хотят и обрывают всяческие отношения. Поэтому папа стал побаиваться женщин. На его удивление подруга из-за этого не огорчилась, а наоборот, даже обрадовалась.

– А я ничего такого не скажу. У меня у самой два сына, и я в разводе.

– Да, я помню тебя в школе, – сказал он, несколько ободренный, – ты такая была мечтательная. И тебя ко всем мальчикам в классе почему-то ревновал учитель математики.

– И я тебя тоже помню. Ты был светлый, оптимистичный, и мне хотелось с тобой дружить.

После этого разговора они стали смотреть друг на друга долгим влюбленным взглядом, и я вдруг почувствовала, что между ними происходит что-то особенное. Может быть, любовь? И мне страшно захотелось такого же. И я тут же влюбилась в её старшего сына, семнадцатилетнего молодого человека.

А что? Я такая. Я решительная. Недаром же я по зодиаку – Телец.

Ну так вот. Мы много катались пара на пару, ели мороженое на каждой остановке, и взрослые разговаривали о том, читал ли кто-нибудь «Трое в лодке, не считая собаки»? Но к нашей прогулке подходит другая книжка того же автора – «Четверо на велосипедах».

Семнадцатилетний молодой человек лихачил на велосипеде, а девятилетний был такой же тёпа, как наши мальчики во втором классе. Им еще далеко до любви. А я просто вся горела от восторга, что полюбила семнадцатилетнего. И наверно, поэтому потеряла бдительность и влетела в какую-то тетку на дороге. Хорошо, что папа быстро подъехал и стал говорить ей громким голосом:

– Вы куда смотрите? Это же велодорожка! Как пешеход вы не имеете права здесь ходить. Ваше место – на пешеходной дорожке!

Сбитая тетка не сдавалась и перечила ему:

– Что ж, теперь каждый меня имеет право сбивать, что ли?

Но папа мой тоже по зодиаку – Телец. Он никому не уступит свою дочку. Ах, как приятно, когда тебя защищает мужчина! А папа умеет быть мужчиной.

– Вас, гражданочка, положено оштрафовать за хождение в неположенном месте.

В общем, мы благополучно покатались, и я приехала домой. Пыталась перед сном воспроизвести в голове образ молодого человека, но без привычки это оказалось не так просто. Поэтому я подождала, пока все лягут и выскочила на кухню к бабушке, чтобы вместе с ней «утоптать» эти эмоции. Я начала рассказывать ей о поездке и о том, что, возможно папа во второй раз влюбился в свою одноклассницу и возможно (не утерпела я) они скоро и поженятся.

– Ну уж и скоро! – не согласилась бабушка. – В таких делах скоро не бывает.

Это меня удивило, и я выпалила совершенно некстати:

– И я влюблена! В старшего сына папиной подруги! – сказала я с гордостью и восторгом, мол, вот какая я взрослая.

Но бабушка опять меня удивила:

– Если они поженятся, как ты говоришь, то детям замуж выходить и любить друг друга нельзя.

– Это еще почему?

А потом меня увезли в деревню. Отношения взрослых мне не известны. О своей горячей любви к семнадцатилетнему молодому человеку никому не расскажешь, и я молчу. Но нечто такое, что говорит о серьезности намерений пары, случилось. Некая тетя Таня с Уралвагонзавода жила с папой на съемной квартире в домохозяйках не меньше двух-трех лет, добиваясь статуса жены. Ко мне она относилась всегда подчеркнуто хорошо, кормила вкусным обедом, спрашивала, как мои дела и заискивающе улыбалась. Так вот. Эта тетя Таня после наших бравурных велосипедных вылазок в Ботанический сад вдруг собрала манатки и уехала на Урал. Папа не возмущался, не устраивал сцен, не останавливал её. Спокойно, по-деловому перевез свои книжные полки обратно домой, продал двуспальную кровать с ортопедическим матрасом, отдал ключи хозяевам, рассчитался с ними и вернулся в свою знаменитую восьмиметровую детскую комнату внутри дедовой квартиры. Приготовился к прыжку в новые отношения, как я понимаю.

После Ботанического сада я рассказала папе о своих чувствах к молодому человеку. Папа сказал – вряд это любовь, скорее – влюбленность. Но всё равно это очень важно для развития. И если поставить дату, а через год встретиться еще раз – это самый верный способ определить – настоящая это любовь или не настоящая. Давай так сделаем?

Я кивнула. И он записал дату. Мы поставили большую дату и подписали: «Вторая любовь Люси» И я подумала: какой папа всё-таки молодец. Он знает верный способ определения настоящей любви и знает, как эту любовь не отпускать. А то она запросто может улетучиться. Ведь я, должно быть, первую-то свою любовь потеряла потому, что не записала дату и не пришла на следующий год на торжественную линейку. Может быть, он пришел бы. А я забыла. Всё так было на той линейке торжественно, до мурашек по коже. Он взял меня за руку и повел в школу. И мы шли 20 минут с Арбата до школы, и я думала – наверно, я его люблю. Как хорошо было бы, если бы в школе мы встретились на переменке и он так же взял бы меня за руку. Но почему-то в школе он не подходил ко мне. Да и я что-то закрутилась. Все уроки впервые. Лариса Сергеевна вместо мамы и папы, дедушки и бабушки. Наверно, подрастерялась я немножко и выпустила его из головы. А любовь, оказывается, нужно удерживать. И это сегодня мне объяснил папа.

А еще он признался мне, что давно любил свою подругу, с которой мы сегодня ездили на велосипедах. Правда, это было в школе. Но тогда он ещё не знал, что любовь надо удерживать.

– А что было потом?

– Потом я признался ей в своей любви.

– И что она ответила?

– Она сказала, что нам нужно подождать.

– А чего?

– Оказалось, что она испытывает чувство и ко мне, и к учителю физики и не знает, кого она больше любит. Не исключено, – сказала она, – что тебя я люблю больше, чем учителя физики. Немножко надо потерпеть, пока я сама не разберусь.

Но я терпеть не стал, а обиделся и ушел.

– А что было потом?

– Потом, наверное, нужно спать.

– Нет, нет, расскажи, я не усну. Как же! Когда разговаривают про любовь, у меня никакого сна ни в одном глазу.

– Ну хорошо.

И папа продолжил:

– А потом мы опять встретились. Это уже было через два года, и она уже вышла замуж. Но не за меня, и не за физика. Я ей говорю: «Ты что же? Я же тебя люблю. Как ты могла? Ну хотя бы, говорю, за физика вышла. Я тебя люблю, и он любил тебя. За что же мы оба страдали?»

– Не знаю, – ответила она, – как-то мне всё сразу безразлично стало, и я не знала, что делать. А тут ослепительный молодой человек попался, катал меня на своем автомобиле и вскружил мне, наивной, голову. Наверно, это было видно сразу, что он просто играет со мной, но я была неопытна. И кончилось всё двумя детьми и разводом. А теперь, когда я тебя встретила, мне кажется, мои прежние чувства к тебе проснулись. Но ведь это же смешно – взрослой женщине с двумя детьми такое чувствовать?

– Но я всегда тебя любил, и ты можешь на меня положиться, – сказал я ей. – Неважно, сколько времени прошло. Главное, что мы опять вместе.

– О, нет-нет, я испытываю к тебе чувства, но вовсе не хочу, чтобы ты себя обязывал.

– А почему? – спросил я её.

– Знаешь, – ответила она, – любовь к мужчине – это хорошо, но у меня двое мальчишек, и я их люблю. И возможно, думаю я, это помешает мне любить мужчину. Да и ты, раз у тебя дочь, а… две дочери, неважно, что ты не живешь в семье, думаю, ты меня поймешь. Не каждая женщина тебе подойдет, если у тебя две дочери. А уж полюбить такого мужчину – еще сложнее. Поэтому я предлагаю незатейливые велосипедные прогулки. А там видно будет.

Да, меня ошарашило, что у взрослых всё бурно. То любит – то вышла замуж. А у меня – ничего?! Я тоже бурно жить хочу, а до Болгарии 365 дней. Но я всё равно дождусь этих дней.

А потом папа нашел сенсея, потому что он уже давно не жил с мамой, а если взрослые не живут друг с другом, то им некуда выбрасывать свою партнерскую энергию. И долгое время папа не знал, куда её выбрасывать, только работал на телевидении. А потом ему сказали: приходишь в спортзал и тебе бьют морду, ты сопротивляешься и бьешь морду другому. А сенсей следит, чтобы не было увечий с обеих сторон. А потом в раздевалке всем хорошо– хорошо.

И мне до Болгарии осталось 350 дней. Но я всё равно дождусь своего моря и ни в какую деревню к дедушке не поеду. Только в Северные Дегуны. Но и девушка эта растворилась, и больше мы в Ботанический сад не ездили.

– Да, – забыла сказать, – через год я посмотрю на эту дату.

– Обязательно, – сказал папа.