Текст книги "Жизнь Маяковского. Верить в революцию"

В ритме времени
Два неизвестных стихотворения Маяковского

В настоящее время, несмотря на все трудности, коллектив сотрудников Института мировой литературы имени А. М. Горького, продолжает работу по подготовке нового собрания сочинений В. В. Маяковского. Работу, в которой есть свои сложности, но есть и свои профессиональные радости, свои находки и открытия.

Публикуемое ниже (с. 298) стихотворение Маяковского показывает, что находки текстов изученного, казалось бы, «до последних йот» поэта возможны даже в центральных, вполне доступных изданиях. Новонайденное стихотворение, в общем-то, незамысловато по метрической структуре и непритязательно по содержанию. Двустрочный рифмованный заголовок и 16 строк – всего-то четыре строфы.

Стихотворение написано Маяковским к 10-летию Красной Армии и опубликовано газетой «Пионерская правда» 22 февраля 1928 года без подписи автора. Каждое из четырех четверостиший сопровождается выразительной иллюстрацией-миниатюрой, выполненной по замыслу поэта редакционным художником. Перед нами, по существу, – советский агитлубок, форма, в становлении и утверждении которой как полноценного, общественно значимого литературно-художественного жанра самое непосредственное участие принимал поэт и художник Владимир Маяковский.

Окна РОСТА, плакаты Главполитпросвета, яркие образцы новой советской рекламы, уличной и газетно-журнальной, – все это классика искусства ХХ века. Классика, уже принадлежащая вечности, а не конъюнктурным оценкам идеологических флюгеров. 1920-е годы – годы, когда сотни тысяч уже взрослых людей впервые овладевали грамотой, когда миллионные массы населения России впервые прикасались к достижениям мировой литературы и культуры, годы подлинной культурной революции. И тут советское агитационно-массовое искусство выступало не только ярким агитатором за конкретную идею, но и подлинным просветителем, своего рода «букварем-ударником», учителем культуры. Функция, кстати, – прямо противоположная нынешним комиксам, кич-искусству, гламуру и т. п., отваживающим, отучающим от чтения, от мышления, от памяти, от мук совести. А ведь сегодня эта квазилитература, квазиискусство наступают уже не только на «факультативную» беллетристику, но и на школьные пособия, детские телепрограммы.

Итак, – начало 1928 года. В конце января – первой декаде февраля Маяковский совершил лекционную поездку по городам Поволжья и Урала: Казань – Свердловск (Екатеринбург) – Пермь – Вятка. 26 января поэт прибыл в Свердловск. Обещал дать стихи в местную газету.

На первой же странице новой, еще чистой, начатой здесь, на Урале записной книжки появляются первые наброски:

 
Из снегового,
слепящего лоска,
из перепутанных
сучьев и хвои —
встает
внезапно
домами Свердловска
особенный город:
работник и воин…
 

Строки, ставшие началом известного стихотворения «Екатеринбург – Свердловск», опубликованного в газете «Уральский рабочий» 29 января 1928 г. (№ 25).

Новая записная книжка – это небольшой блокнот формата несколько большего почтовой открытки, с тиснением на обложке: «Альбом для стихов». Этот «альбом», очевидно, незадолго перед тем был куплен тут же, в каком-нибудь вокзальном или гостиничном киоске. А приведенные выше и соседние строки – вообще первые записи, появившиеся в этой записной книжке[168]168
  Эта записная книжка хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства – РГАЛИ. По каталогу «В. В. Маяковский. Описание документальных материалов. Вып. II. Рукописи. Записные книжки. Живопись. Рисунки. Афиши. Программы. Записи голоса» (М., 1965) записная книжка имеет порядковый номер № 55.


[Закрыть].

К началу 1928 года, в соответствии с начавшейся реформой административно-территориального устройства страны, Свердловск стал административным центром Урала. Здесь размещался и штаб Уральского военного округа. Начало 1928 года – это не только недавно отмеченное 10-летие Октября, но и предстоящий в феврале 10-летний юбилей Красной Армии.

Во многих стихах Маяковского того периода живет дух времени, угадывается сложная международная обстановка конца 1920-х годов… После обыска в лондонском представительстве советской торговой компании АРКОС в мае 1927 года Великобритания разорвала дипломатические отношения с СССР. В июне 1927 года на вокзале в Варшаве убит советский полпред в Польше П. Войков. (Можно по-разному оценивать саму личность Войкова, но это был полпред державы!). В декабре 1927 года в Китае разгромлено кантонское выступление рабочих, в Маньчжурии участились инциденты на КВЖД… Обо всем этом Маяковский писал в стихотворении 1927 года:

 
Раскрыл я
с тихим шорохом
глаза страниц…
И потянуло
порохом
от всех границ.
 

В этот период поэт создает целую серию стихов об обороне, о бдительности, о необходимости «держать порох сухим».

События революции, Гражданской войны на Урале ощутимо вошли и в ткань стихотворения «Екатеринбург – Свердловск». В его тексте упоминаются Колчак, Пепеляев, Гайда… Продолжая тему Гражданской войны, Маяковский на следующих страницах начатой на Урале записной книжки, сразу вслед за черновиком стихотворения «Екатеринбург – Свердловск», очевидно там же, в Свердловске, набрасывает строфы «Десятилетней песни» («Дрянь адмиральская, пан и барон…») – к предстоящему десятилетию Красной Армии. А далее – вновь «екатеринбургская» тема: черновик стихотворения «Император», о судьбе последнего русского царя Николая II Романова и его семьи…

Но военная тематика не оставляет поэта. Вскоре, может быть уже и после отъезда из Свердловска, на одной из страниц этой же записной книжки появляются заготовки еще одного юбилейного стихотворения – «Лозунги-рифмы» («Десять лет боевых прошло…»), – опубликованного «Комсомольской правдой» 23 февраля 1928 года, в день Красной Армии. А на другой странице книжки – набросок, 18 строк (одно двустишие и четыре четверостишия), еще одного «военного» стихотворения:

 
Пойду да погляжу я
офицера-буржуя.
За границей мерзкая
порода офицерская…
 

О каких-либо прижизненных публикациях последнего текста маяковедам ничего известно не было.

В 1955 году В. Земсков, анализируя тексты Маяковского в этой записной книжке (№ 55), высказал предположение, что эти 18 строк являются не вошедшей в окончательную редакцию частью стихотворения для детей «Прочти и катай в Париж и в Китай»[169]169
  Земсков В. Новые рукописи // Вечерняя Москва. 1955. № 88. 14 апреля.


[Закрыть]. С этой точкой зрения согласилась и редколлегия 13-томного Полного собрания сочинений В.В. Маяковского, где эти строки и были представлены в разделе черновых вариантов указанного стихотворения[170]170
  Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1958. Т. 10. С. 330, 372.


[Закрыть]. Надо, однако, отметить, хотя эти строки в чем-то тематически перекликаются со стихотворением «Прочти и катай…», они имеют совершенно иной, более сложный ритмический рисунок, а их лексика и образы предполагают читателя, если и юного, то явно более зрелого, старшего по возрасту. Представить эти строки, хотя бы гипотетически, в составе стихотворения «Прочти и катай…» без его существенной перестройки и каких-то связующих дополнений очень трудно. Стихи для детей о кругосветном путешествии «Прочти и катай в Париж и в Китай» (фактически, маленькая поэма – более 200 строк) были написаны Маяковским годом ранее, в начале 1927 года. Тогда же, в апреле 1927 года, сданы в отдел детской литературы Госиздата для выпуска в виде иллюстрированной детской книжки. И хотя книжка задержалась с выходом (отдельное издание увидело свет лишь в январе 1929 г.), Маяковский никаких изменений в нее не вносил.

Стихотворение же о заграничной «мерзкой породе офицерской», как оказалось, в несколько доработанном виде было опубликовано Маяковским в дни 10-летнего юбилея Красной Армии (как и два других «военных» стихотворения из записной книжки № 55 – «Десятилетняя песня» и «Лозунги-рифмы»).

Накануне Дня Красной Армии, 22 февраля 1928 года, в Москве вышел очередной номер газеты «Пионерская правда» (№ 15, газета выходила через день), целиком посвященный этому юбилею. Центральное место первой полосы этого 8-страничного номера занимало стихотворение В. Маяковского «Десятилетняя песня». А на 5-й странице газеты – еще одно, упомянутое выше, неизвестное стихотворение поэта. Рифмованный заголовок стихотворения (первые две строки черновика) Маяковским изменен. Опубликовано без указания фамилии автора текста, с иллюстрациями – в виде серии из четырех рисунков со стихотворными подписями-четверостишиями. Оно, опубликованное без указания фамилии автора, очевидно, поэтому и не привлекло внимания исследователей. Тем более что на первой полосе этого же номера газеты уже имелось стихотворение Маяковского – «Десятилетняя песня».

Приводим текст этого произведения Маяковского.

 
Невеселая страница
про военных за границей
За границей – мерзкая
Порода офицерская.
Лапа панская груба —
Бьет рабочих по зубам.
 
 
Фашист не любит дерзких
Обрядов пионерских.
«Мальчишки и девчонки,
Вверх ручонки!»
 
 
За границею попы
Всем в глаза пускают пыль.
Сам господь велел вам, братцы,
За буржуев крепче драться.
 
 
Ноги вытянув широко,
Занялися маршировкой.
Пыль ногой до неба дуй,
Маршируй, да не бунтуй[171]171
  Здесь необходим краткий текстологический комментарий:
  Заглавие в черновике (две первые строки автографа в записной книжке № 55) иное: Пойду да погляжу я / офицера-буржуя. Четвертая строка рукописи выглядит так: Бьет [рабочих] солдата по зубам. (Слово рабочих зачеркнуто). Очевидно, в конце концов, поэт при публикации вернулся к первоначальному варианту. Шестая строка рукописи: Отрядов пионерских.


[Закрыть].
 

Отдельные образы и особенности лексики стихотворения позволяют предположить, что «исходным материалом» для поэта в известной степени явились впечатления от поездки в Польшу и Чехословакию (апрель – май 1927 г.). По материалам этой поездки Маяковским ранее были уже написаны стихи «Славянский вопрос-то решается просто», «Польша», «Чугунные штаны», очерки «Немного о чехе», «Чешский пионер», «Наружность Варшавы»[172]172
  См.: Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1958. Т. 8. С. 128, 154, 157, 339, 342, 344.


[Закрыть] и др. В стихах и очерках о Польше – одно из главных, особо подчеркиваемых впечатлений Маяковского – «несметное количество военных. Откроешь глаза – сплошное козыряние. Закроешь глаза – сплошной звон шпор…» («Наружность Варшавы»). В «чешских» произведениях несколько раз упоминается Крамарж, руководитель чехословацкой Народной партии (фашистов), весьма влиятельной в те годы. Один из эпизодов очерка «Чешский пионер» (опубликованного в «Пионерской правде» 15 июня 1927 г.) – изъятие полицейским на улице в Праге у пионеров их форменных атрибутов – красного галстука, синей блузы… Ср.: в новонайденном стихотворении – лапа панская груба (пан, пани — обращение, характерное для Польши и Чехословакии), фашист не любит дерзких обрядов пионерских и т. п.[173]173
  Первая републикация этого стихотворения – в работе: Дядичев В. В ритме времени. Неизвестное стихотворение Маяковского // Литературная Россия. 1996. № 51. 20 декабря.


[Закрыть]

В 1910-е – начале 1920-х годов В. Маяковский неоднократно печатал свои произведения анонимно или под псевдонимами.

Однако данное произведение, относящееся к 1928 году, – наиболее поздняя из ныне известных анонимных авторских публикаций целого стихотворения. И это заставляет расширить пространство поиска, поставить вопрос: не публиковал ли В. Маяковский, допустим, в той же газете еще какие-либо вещи без подписи? Так что поиски продолжаются.

Однажды один из телеведущих в разговоре о поэзии Маяковского, в частности, заявил: «Очень важный день в истории – 14 апреля. Он поделил время на две эпохи, одна из которых с Маяковским и ушла. После его гибели стало понятно, что свобода слова умерла. Маяковский сам всю жизнь стоял перед выбором: пойти до конца на служение власти – искренне, до самоотречения – или все-таки остаться в оппозиции. Он выбрал гибель. Переломное время, очень похожее на наше. Только Маяковского не наблюдается. Но вся свободная пресса нынешняя – это такой коллективный Маяковский… Тогда ведь литература, хорошая, высокая литература, выполняла в России ту функцию, которую теперь выполняет публицистика… Кстати, мы часто называем отдельные выпуски просто датой – «14 апреля», «5 марта»… И подразумеваем, что зритель лучше нас знает, что произошло в этот день».

Не будем здесь обсуждать, та ли альтернатива стояла «всю жизнь» перед Маяковским… Но вот это действительно не слабо: нынешняя свободная пресса – это такой коллективный Маяковский!.. Кажется, эта самая «свободная пресса» ранее уже была названа гораздо удачнее и точнее: коллективный Распутин (тот, который Григорий).

О соотношении публицистики и поэзии, о Маяковском-публицисте в первую очередь и хочу здесь поговорить.

Полистаем сегодняшние газеты. Разные направления, разные мнения, разные интересы… Шапки, «слоганы», заголовки…

«Мы шли сквозь револьверный лай» – это беседа с пенсионером, бывшим сотрудником МИД СССР, бывшим дипкурьером.

«Пускай нам общим памятником будет…» – это как раз об упомянутом дне 5 марта 1953 года…

«Которые тут временные? Слазь!» – это о непрекращающихся кадровых «разборках» на телевидении…

«Вашим, товарищ, газом и именем дышим, греемся и живем!» – а это уже о «разборках» в газодобывающей отрасли страны…

«Нигде кроме, как в счастливом доме» – это телереклама… кошачьих концентратов.

«Ваше слово, товарищ Маузер!» – название некоего лицедейского опуса. Маузер – с большой буквы, фамилия, видите ли, такая…

Есть «прикиды» и покруче: «Отечество славлю, которое ест…» Или такое: «Я знаю – голод будет, я знаю – голод есть…»

И, конечно, активная «пиарная» эксплуатация поэта в выборных технологиях. От «детских» рисуночков «Вова – это хорошо, ну а Зюзя – плохо» до анекдотов, использующих совпадение имени-отчества нынешнего ВВП с именем-отчеством великого поэта Владимира Владимировича Маяковского…

В общем, все правильно: Вашим, товарищ Маяковский, словом и именем кормимся и живем… Кормимся, даже порой исказив, вывернув слово поэта наизнанку!

Да, слово поэта по-прежнему живет. Живет, иной раз – вопреки субъективным устремлениям его интерпретаторов и потребителей! В наше подлое «рыночное» время, когда все продается и покупается, даже само поэтическое слово воспринимается и оценивается как некое коммерческое предприятие, имущество. Порой весьма ходовое и вполне конвертируемое. Тут-то наша «свободная пресса» – вполне в русле времени. И никто не станет иметь дело со вторым сортом, с изделием, не пользующимся спросом, с товаром, не сулящим барыша. В том числе – и наши коммерсанты от журналистики, подлинные представители второй древнейшей. А ведь в конкретном словесном оформлении заказанных им идей, «свободных» и «независимых» мнений эти акулы пера в общем-то действительно свободны! И раз читатель, зритель встречает слово Маяковского («а не Милорда глупого…»), «значит – это кому-нибудь нужно?» Значит – крепко сделано! Сделано на века!

 
а я вам открыл столько
стихов шкатулок,
я – бесценных слов мот
и транжир.
 

Вспоминается, как в «романтический период» нашей катастройки, в период низвержения всех и вся, с иронией и издевкой писалось: мол, стихи Маяковского мы учили не по книгам, а «по заголовку газетной статьи, по транспаранту в цехе родного завода, по плакату в паспортном отделе милиции…» Как бы подразумевалось, что с изменением реалий нашей жизни уйдет и советский поэт Владимир Маяковский. Но – нет! –

 
…Но поэзия —
пресволочнейшая штуковина:
существует —
и ни в зуб ногой.
 

А что касается специалистов по выворачиванию Маяковского наизнанку…

Так ведь и это предвидел поэт! Не таковых ли имел он в виду, написав в январе 1930-го, незадолго до своей гибели, эпиграмму, опубликованную лишь посмертно:

 
Чтоб желуди с меня
удобней воровать,
поставил под меня
и кухню и кровать.
Потом переиздал,
подбавив собственного сала.
А дальше —
слово
товарища Крылова:
«И рылом подрывать
у дуба корни стала».
 

Но знает ли, догадывается ли нынешнее младшее поколение (если оно еще что-то читает), чьи же это «желуди»? Чье же это слово, «мастером кованное», так точно бьет в цель, так резко останавливает внимание, так сразу берет за живое?

Передо мной «Хрестоматия по литературе: 11 класс» (Серия современных учебных пособий. М., 1997). В. Маяковский представлен в пособии девятью стихотворными текстами. Почти в равной пропорции даны ранние лирические стихи дореволюционного Маяковского и стихотворения зрелого советского поэта 20-х годов (также в основном лирические). Иными словами, половина представленных текстов – из 1-го тома, половина – из остальных 12 томов последнего 13-томного Полного собрания сочинений Маяковского! Есть Маяковский-лирик, но нет Маяковского-публициста, лишь обозначен Маяковский-сатирик.

Впрочем, этот учебник – еще далеко не худший вариант «школьного Маяковского» (как и вообще школьного курса русской литературы советского периода). В иных расплодившихся с начала 1990-х годов «экспериментальных», «опытных», «продвинутых», «углубленных» и прочих учебных пособиях Маяковский как советский поэт представлен одним-двумя стихотворениями. В других случаях поэт даже не удостоился самостоятельной главы в учебнике, дан лишь в перечислительном ряду представителей различных литературных течений, литературных группировок.

Между тем перечислительные ряды имен, явлений, событий – удел не только школьных учебников. Все та же «свободная пресса» давно уже приучила нас к периодически обнародуемым «двадцаткам самых влиятельных политиков месяца, полугодия, года…», определяемых некими «экспертами» (опять же – «свободными»). Или к «десяткам музыкальных хитов недели, месяца…», определяемых – тут попроще – по раскупаемости аудиокассет, альбомов и т. п.

А уж конец века, рубеж столетий – всегда время подведения каких-то итогов, время обзоров и анализов, время составления перечней важнейших событий, различных «обойм» выдающихся деятелей, явлений, открытий столетия.

Не обошло это увлечение и литературный цех. Да и впрямь, почему бы не подвести некоторые итоги? Уже поулеглись страсти первооткрытия, «возвращения», узнавания всех ранее «замолчанных», репрессированных, запрещенных. Многие писатели русского зарубежья, например, успели обзавестись изданными уже на родине многотомными собраниями сочинений или, как минимум, весьма представительными однотомниками. В сознании отечественного читателя, зрителя в целом соединились, заняли свое место полноводные потоки и отечественной и зарубежной русской культуры ХХ века.

Не так давно некая группа экспертов-критиков обнародовала список «десяти русских прозаиков столетия». Затем – «десяти поэтов столетия». И… Маяковский в поэтической «десятке» блистательно отсутствовал! Так сказать, априори был исключен из числа «номинантов». И тут надо отдать должное нашему читателю (по-видимому, в основном – старшего поколения), как оказалось, еще не окончательно замороченному «свободной прессой». Вскоре, после потока писем, звонков, первоначальный список был объявлен «предварительным», составленным лишь для обсуждения, для начала дискуссии. В опубликованной позднее новой версии поэтической «десятки» свое место занял и Владимир Маяковский.

Такова наша свободная российская пресса, коллективный… Кто же все-таки?

Но вот передо мной еще одно любопытное издание: «100 писателей ХХ века». Перевод с немецкого (Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1995. Русское издание – Челябинск, 1999). Книга входит в задуманную и осуществляемую этим немецким издательством серию «100 биографий, украсивших ХХ век» (100 художников, 100 композиторов, 100 кинозвезд и т. д.).

Среди этих 100 писателей всей нашей планеты, «украсивших ХХ век», шесть представителей России. Маловато, конечно… Скажем, англоязычная литература представлена 32 именами, немецкоязычная – 29, французская – 14, испаноязычная – 8… Но, с другой стороны, Китаю, Индии, Японии… выделено всего по одному месту в списке… Вот он, пресловутый европоцентризм, а то и просто германская (или саксонская) спесь! Впрочем, любой подобный список был бы субъективным, со своим «центризмом».

Назовем, однако, русских писателей этого списка по алфавиту: М. Булгаков, М. Горький, В. Маяковский, В. Набоков, Б. Пастернак, А. Солженицын.

Еще раз – да, мало, очень мало. Но характерно, что нет в этом списке, например, Мандельштама, Цветаевой, Бродского, некоторых других имен, в существенной части «возвращенных» нам именно с Запада и традиционно включаемых в подобные «обоймы» нашей якобы свободной, но четко ориентированной на «общечеловеческий» Запад прессой. Нет, правда, в этом списке и Ахматовой, отмеченной в последние годы жизни рядом западноевропейских почетных наград; нет, к сожалению, даже наших «нобелиантов» И. Бунина, М. Шолохова. Хотя, наверное, отсутствие последнего имени – некая дипломатическая уступка другому российскому нобелевцу, говорят, – большому специалисту по авторству «Тихого Дона».

И еще о Маяковском. О Маяковском – советском поэте, Маяковском – публицисте.

20-е годы прошлого столетия. Советская страна «по фабрикам дымным, по землям, покрытым и снегом и жнивьем», работает, строится, расстается с тем, что мешает идти вперед. Миллионы юных и уже взрослых людей впервые овладевают грамотой, приобщаются к достижениям мировой культуры. Открываются все новые и новые школы, курсы ликвидации неграмотности, клубы, библиотеки, радиоточки. Время подлинной культурной революции, прорыва к свободе, к свету!

И тут советская пресса – газеты, журналы, книги, а также радио выступают подлинными просветителями, своего рода «букварем-ударником», учителем культуры. Функция, кстати, – во многом прямо противоположная той, которую выполняет нынешняя «свободная пресса», отваживающая, отучающая от мышления, от памяти, от мук совести.

Среди новых советских праздников – Международный юношеский день (МЮД), отмечаемый 1 сентября как день солидарности молодежи, день знаний, день борьбы за новый быт. В 1928 год в этот день по инициативе комсомола был объявлен Всесоюзный культурный поход – двухмесячник борьбы за повышение культуры быта, искоренение пьянства, ликвидацию неграмотности.

Маяковский, поэт-публицист, писатель-газетчик («в наши дни писатель тот, кто напишет марш и лозунг!»), посвятил этой теме несколько произведений – «XIV МЮД», «Всесоюзный поход», «Вперед, комсомольцы!», «Секрет молодости», опубликованных в начале сентября 1928 года в газетах «Ленинградская правда», «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». Среди них – и публикуемое ниже «Лозунг-рифмы». Появившееся в конце сентября 1928-го стихотворение, сделав свое дело, затерялось на страницах московской «Рабочей газеты» (№ 228. 30 сентября), где я его и разыскал. Сам Маяковский, отдав стихотворение для публикации в газету, уехал в те дни в Ленинград, затем отправился в двухмесячную зарубежную командировку. И ни он сам, ни его московские «ближайшие друзья», по-видимому, не отследили эту публикацию. Не попало стихотворение и в поле зрения позднейших исследователей его творчества, не вошло ни в одно Полное собрание сочинений, ни в библиографии поэта… («умри, мой стих, умри, как рядовой, как безымянные на штурмах мерли наши!»). Каких-либо автографов, предварительных или черновых набросков, относящихся к этому тексту, не сохранилось.

Это стихотворение Маяковского было воспроизведено впервые мною в 2000 году.

 
Лозунг-рифмы
 
 
За книгу!
За чистку!
В школу!
В клуб!
Из быта
пьяного и зверячьего!
Товарищ молодежь,
и вширь
и вглубь
Культурный марш разворачивай.
Довольно
грязи
встреченных ям
лбом затуманенным кланяться
Путь культуры
труден и прям,
по нем
не пройти пьянице.
Долой
и водку,
и братьев ее;
галдят
и финкой глядят они,
имя братьев —
«хулиганье».
Хулигана
и водку
из дней гони.
Зачем
безграмотному
пара глазная?
На вывеску
и то
без смысла глазеете.
Лозунг миллионов:
«Грамоту знаю!»
И влиться
в толщу
книг и газетин.
Из мусора
не вырвешь
и за уши взявши.
Кроют,
походя,
и в это, и в то.
Товарищи,
выбросьте грязь
из ваших
общежитий и ртов.
За книгой,
за газетиной,
в клуб,
Из пьяного
кабака зверячьего.
И взрослый,
и юноша,
и вширь,
и вглубь
Культурный марш разворачивай!
 

(1928 г.)

Газетные, не во всем совершенные, как и сама жизнь, иногда корявые, насыщенные просторечной лексикой перебивающиеся строки дышат теми непростыми буднями, передают ритм того горячего, яростного времени.