Текст книги "Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал"

То, что оба командира, один капитан по-простому, а второй вообще майор из оперативного отдела штаба фронта, меня не сильно волновало, если хотим выжить, стоит действовать сообща, иначе всё, шансов не будет. Да и поторопиться следует. У меня через три дня каникулы заканчиваются, нужно вернуться обратно. Уроки пропускать я не хотел. Вот так шагая, на ходу доставая из чехла винтовку и заряжая её, чехол я на вещмешке закрепил, продолжил инструктаж:

– В лесу будьте внимательны. Особо внимание на ветви деревьев. Вокруг заимок или охотничьих домиков обычно они срублены или спилены. Топят хворостом или сухостоем. Если заметите такие следы, сразу дайте знать, значит, поблизости есть укрытие. Если родник где найдёте, тоже сообщите.

Вот так раздав указания, я и шёл вперёд. Когда мы дошли до кустов, а ветерок был на нас, собаки пока вели себя как обычно, добычи тут не было, поэтому мы шли в ста метрах от берега по льду. Нам нужна добыча, и лучше, чтобы ночная охота удалась. Когда оба пса заворчали, явно кого-то унюхав, я указал рукой капитану куда светить, ну и тот посветил, винтовка уже была готова, два запасных патрона для быстрого перезаряжания были у меня зажаты в зубах капсюлями наружу. Как только столбик света потянулся к кустам, я сразу же выстрелил на отсвет глаз и быстро перезарядил. Но стрелять больше не стал.

– Всё, второй заяц ушёл.

Псы после выстрела сорвались с места и убежали к опушке, а я, сняв вещмешок, стал готовиться. Майор стал рубить во льду лунку – нужна будет вода. Делал это моим большим ножом, а я приготовил второй для разделки. То, что попал, я нисколько не сомневался, несмотря на скепсис обоих моих напарников. Когда Волк приволок солидную заячью тушку, скепсис пропал, а я стал ловко разделывать добычу. Заверну потом всё в свои запасные портянки, байковые, тёплые. У меня такие же были в валенках. Кстати, вода на одежде уже давно замерзла, и я успел ножом её сгрести, да и с валенок тоже счистил.

Работал я быстро, ведь все пассажиры были легко одеты и быстро замёрзнут. Даже напарники мои часто менялись, пока рубили лёд, чтобы согреться. Когда я закончил, то майор остался, он омывал тушку, замораживая её, потом в одну из портянок завернул, я убрал остальное в другую. Это голову и лапы. Шкуру и внутренности бросил.

– Зачем тебе это? – спросил моряк, когда мы отправились дальше, майор нас чуть позже догонит, у него не менее ответственная работа, тушку должен покрывать толстый слой льда, чтобы та дольше сохранилась.

– Тушка нам, но и собак я чем-то кормить должен.

– Понятно.

Потом мы взяли ещё двух упитанных зайцев. Хм, они тут крупнее, чем полевые. Дальше тянуть было нельзя, и, соединившись общей группой, мы стали углубляться в лес. Пока мы вдоль берега шли, осматривая кустарник, я пытался найти просветы, какое-нибудь напоминание тропок, что выходили к озеру, мало ли какая заимка скрыта на берегу, но ничего такого не нашёл. Придётся дальше искать. Шли мы с капитаном вдвоём впереди. Остальные за нами, отстав метров на сто. Все три тушки были у них, несли вместе с остальными грузами. У некоторых было по два мешка, слишком много их было на всех, но забрали всё. Охранник так вообще три тащил. К счастью нам повезло, мы успели уйти от озера километра на три, когда я заметил, что на одном из деревьев не хватает веток, их именно спилили. Указав на это напарнику, велел сообщить остальным, чтобы ждали тут, и с собаками стал наворачивать круги. Домик я нашёл быстро. Осторожно подкрался, похоже, пуст, разгрёб снег от двери и, откинув щеколду, прошёл внутрь, подсвечивая фонариком. Убежище неплохое от бури, но оно оказалось мало, на нарах уместится человек шесть, не больше, однако был очаг, и, что самое главное, очаг имел возможность приготовления на нём пищи. Сбоку к домику был пристроен навес, под ним не такая и солидная стопка хвороста. Дров не было.

Закончив осмотр, я бегом добежал до основной группы, Росляков даже с облегчением вздохнул, подозревая, что я утёк, меня долго не было. Это он зря так думает, своих я не бросаю, так ему и сказал, после чего, описав находку, повёл всех к ней. Ничего другого всё равно не было, будем устраиваться тут. Раненых, военврача и все наши запасы разместили в домике, дальше я велел ставить лесной охотничий зимний шалаш.

– Мы все внутри всё равно не поместимся, даже на земляном полу и под нарами, поэтому будем ставить лесной славянский чум. Вон, товарищ капитан-лейтенант знает, что это такое, хотя и не пользовался им. Никто не знает, как его собирать? Плохо, у меня опыт есть, ставил уже пару раз, прошлой зимой, там много хитростей, которые нужно учесть, придётся помогать, а у меня были другие планы.

– Какие? – выходя из охотничьего домика, спросил Росляков.

– Пробежаться до села и добыть всё нам необходимое. Взял бы четверых, ну или пятерых крепких командиров, чтобы унести всё могли, и к вечеру вернулись бы. Вон, светать начинает. А дорогу обратно я даже в пургу найду, можете не сомневаться.

Планшет Росляков давно у штурмана себе забрал, вот и сейчас, достав его и подсвечивая фонариком, нахмурившись, изучал карту.

– Тут ближе деревня, зачем именно село?

– Вряд ли в деревне немцы есть, а брать я решил у них, не своих же сограждан обирать. Тем более будут искать вокруг деревни, а село дальше. Пурга скроет наши следы при отходе.

– Продумал, молодец. Значит, вот что, на словах опишешь капитан-лейтенанту Алфёрову, как надо строить этот твой славянский чум, бери людей и сразу выходи. Без припасов и зимних вещей мы действительно не выживем в лесу. Поторопись.

– Понял.

– Нужно что с собой из оружия?

– Нет. Моей винтовки хватит, а там трофеев добудем. Нужны крепкие мужики, что выдержат дальнюю дорогу и смогут унести добычу. Сами видите, по лесу ходить непросто.

– Да уж, видим.

Свой большой нож я отдал, оставил разделочный и обеденный, вещмешок полностью разгрузил, мелочовка осталась и запас патронов, после чего, опросив пятерых командиров, среди них и борт-стрелок затесался, но без пулемёта, им оборону лагеря усилили, дал вводную и, свистнув собак, направился в сторону села. Напрямую шёл, всё равно снегопад все следы скроет. Где оно находилось, я знал, ориентироваться по лесу мне труда не составляло. Все командиры имели при себе пустые сидоры и вещмешки, тоже их разгрузили в домике. Кстати, тот из органов все свои мешки велел в заимку убрать, ему пошли навстречу, и те были убраны под нары. Места хватило.

Я не знаю, как оставшиеся при минимуме средств будут рубить лапник, топоров-то нет, видимо только ломать и резать ножами, но работа им предстоит адова. Лишь попросил не демаскировать наше убежище. Ельник находился в полукилометре от заимки, вот туда группа командиров за лапником и направилась, именно из него и будут сделаны стены чума, а капитан искал длинные жерди для основы. Человек десять в чуме уместятся, мы большой собирались строить. Я лишь попросил лапник рубить на деревьях осмотрительно, то есть по веточке с дерева, не обдирать до голых стволов. Иначе так сверху можно рассмотреть следы их деятельности, что и наведёт на наш лагерь.

Когда мы уходили, один интендант, с тремя шпалами в петлицах шинели, единственный среди группы, по его словам – отличный повар, и получивший эту должность, на очаге протапливаемой заимки готовил завтрак. Одного из зайцев варил, крупу и горох я ему выдал, на завтрак всем остававшимся должно хватить, жаль, в три приёма готовить придётся из-за малочисленности утвари. Один котелок на три литра и кружка. Мелочь, но хоть что-то для согрева. А так пока рубят лапник, заодно хвороста наносят, не знаю, сколько буря будет длиться, но запас нужно иметь обязательно. Я об этом не раз повторил перед уходом. Пирожки я взял с собой, разделил пополам, и нам на шестерых как раз хватило, мелочь, но хоть что-то, подкрепились.

Окончательно рассвело, когда мы отошли от лагеря километра на два. Я тут же скинул вещмешок, тулуп и, положив сверху на них винтовку, быстро по стволу высокого дерева забрался на самую верхушку, и оттуда, используя свой бинокль, осмотрелся. То, что он у меня есть, командиры знали. Бинокли не у одного меня были, их аж семь штук обнаружилось в вещах командиров, два так морские, я от зависти чуть слюной не подавился, очень хочу. Однако и мой трофейный был не плох, хотя и восьмикратник. Лёгкий, если сравнивать с морскими. Осмотревшись, я скривился и спустился вниз.

– Есть что интересное? – спросил один из командиров в звании полковника.

Он был старшим в этой группе из пяти командиров, что были со мной, реально здоровый такой мужик, мне кажется, он на своих плечах и быка унёс бы. Вот и подбирал он себе помощников под стать, не понятно, как сюда тщедушный борт-стрелок затесался. Думаю, его взяли из-за младшего звания, сержант всего, можно гонять туда-сюда.

– Пусто, – одеваясь и собираясь, ответил я. – Вдали видел столбы из труб деревни и села, но больше ничего. Видимо партизанских лагерей поблизости нет. Кстати, наш столбик дыма я тоже рассмотрел отчётливо. Как бы по нему наш лагерь не обнаружили. Нужно подумать, как побыстрее свалить отсюда. Ладно, идём дальше.

Вот мы и пошли, ближе к обеду были на месте, всё же шли по снегу, лыж не имели, скорость движения аховая, но и так неплохо, за пять часов пройти восемь километров. Повезло часть пути сократить по льду реки. Когда мы добрались до опушки, то, осмотревшись, я сказал:

– Значит так, собак и винтовку оставляю и иду в село. По виду я от местных мало чем отличаюсь, пообщаюсь, поговорю, наверняка тут чужих хватает, село большое, разузнаю, что нужно, и вернусь.

– А если узнают? – поинтересовался полковник. – Лицо у тебя приметное. Сколько раз в газетах фото мелькало.

– Хм, точно. Тогда шарф до носа подтяну и подкашливать буду, как будто простудился.

– Хм, хорошая идея.

Оставив всё с командирами, я чуть было не спалился на мелочи, хорошо мне один из майоров подсказал. На моей ушанке звёздочка красноармейская была. Достал её и убрал в карман, после чего, ещё раз проверившись (собак я привязал к дереву, чтобы за мной не рванули) и чуть в стороне выйдя на лестную дорогу, укатанную санями, направился к селу.

Собак не стал брать по той причине, что сельские вой поднимут, это привлечёт ко мне ненужное внимание. Сам временный лагерь на опушке был организован чуть в глубине. Это чтобы командиры там могли двигаться и отогреваться, огонь разводить запрещалось, а один посменно всегда будет наблюдать за селом, чтобы заметить мой сигнал или моё появление.

На въезде был пост, полицай скучал в белом деревенском полушубке и треухе. Остановил даже, узнал, из какой я деревни, и пропустил. Я сказал, что к бабе Мане, внук, поди в селе немало таких баб Мань, к кому именно – полицай уточнять не стал, и я понял, что он не местный. А вот дальше пришлось действовать споро, надеясь на свой подвешенный язык. Приметив стороне у колодца трёх кумушек, что общались между собой, подошёл к ним.

– Здравствуйте, красавицы. Не подскажете, где тут старший полицейский живёт? У меня к нему сообщение из соседей деревни.

– Почему же не сказать, там в центре самый большой дом, в нём раньше председатель сельсовета жил. Вот именно там он и проживает, третий день уже пьют, день рождения старосты отмечают, ироды. Староста тоже у него.

– Да. А люди они хорошие?

Вот тут на меня и посыпалась разная информация, и, лишь когда с неба стали падать крупные хлопья снега, предвестник наступающей бури, они заторопились по домам, а я направился к нужному дому. Где тот находится – мне описали подробно. Информацию о приспешниках немцев я собирал не зря. Мне было известно, что немало полицаев и старост вступили в свои должности по приказу наших. То есть фактически внедрённые агенты, и вот так случайно уничтожить своего не хотелось. Однако как и староста, так и начальник полиции были ещё теми тварями, крови на руках имели немеряно, поэтому сомнений не было, на наших они никак работать не могут. Собаки, как я и думал, во дворе не было. Втихую сработаю, тем более если третий день квасят, то шансы немалые. Как я и предполагал, за свою безопасность уроды беспокоились. Поэтому трезвый часовой на участке имелся, несмотря на немецкий гарнизон в селе и то, что дом находился в центре. Курил на крыльце. Рядом стояла прислонённая к перилам винтовка. Обычная винтовка Мосина.

Ничего сложного изобретать я не стал. Спокойно открыл калитку и направился к крыльцу под заинтересованным взглядом часового. Тот за оружием не потянулся и так продолжил курить. Когда я подошёл, то он спросил, от кого я, так ему и сказал, мол, сведения имею от полиции из соседней деревни, партизан заметили. Это позволило мне приблизиться вплотную и, выхватив револьвер, к счастью тот ни за что не зацепился, и, приставив дуло к груди полицая, спустить курок. Хлопок прозвучал негромко, в доме шумели куда громче, музыка играла, так что думаю, его не слышали.

Полицай был здоровяком, поэтому открыв сени и осмотрев их, я ухватил его за ворот тулупа, и, с трудом подтягивая тело раз за разом, затащил в сени. Сюда же убрал и винтовку. Убитого я уже проверил. Выстрел точно в сердце, готов с гарантией. В сенях, используя фонарик, осмотрел его. Подсумки сразу снял, в карманах мелочовка. Но короткоствола больше не было. Заперев сени изнутри, я доснарядил револьвер, выбив стрелянную гильзу. После чего, подкравшись к двери в саму хату из сеней, чуть приоткрыв, заглянул.

Шум музыки сразу стал громче, не наше играло, что-то немецкое. У стола, а освещала всё керосиновая лампа, снаружи с пургой стемнело, суетилась женщина разбитного вида. По словам местных жительниц, полюбовница начальника полиции, он неместный был, вместе с ней приехал. Та ещё тварь, в селе её не любили. Из другой комнаты, большого зала, как я понял, воплями потребовали закусок, и она, закончив красиво раскладывать нарезанное сало на тарелке, заспешила к ним. Это позволило мне скользнуть на кухню. Хорошо, не успела заметить, что через щель в двери начало поддувать и холод поступать, иначе спалился бы я. На вешалке висело множество телогреек, тулупов, полушубоков, и даже пара командирских шинелей со споротыми знаками различий. Я даже заробел немного, а ну как полицаев много и патронов на всех мне просто не хватит. Тут же была стойка с оружием. Три карабина Мосина, немецкий карабин и две винтовки Мосина. Короткоствола не было, я не нашёл. Плохо, второй мне бы пригодился. Надо было у командиров взять. Ладно, пора действовать.

Убрав руку с револьвером за спину, я просто прошёл через открытую дверь в зал, где и гуляли предатели. Там как раз музыка закончилась, видимо пластинка к концу подошла. Быстро осмотревшись в дверях, только вздохнул с облегчением. Кроме хозяйки, что суетилась около здорового мужика, сидевшего во главе стола, настоящего борова, было ещё восемь мужиков, но только трое из них в сознании и ещё проявляли осмысленность, остальные спали прямо за столом. И правда, давно гуляют. Духан в хате ещё тот стоял.

– Ты ещё кто? – невнятно спросил начальник полиции, а думаю, этот боров им и являлся, хотя и был обряжен в гражданскую одежду.

Отвечать я не стал и действовал сразу. Быстро прогрохотало четыре выстрела, надеюсь, из-за шума пурги, ведь снаружи началась буря, звуки выстрелов никто не услышит. Всех, кто был в сознании, включая бабу старшего полицая, я убил. Но не самого борова, ему я прострелил плечо, и тот упал под стол, – он мне нужен живым. Ещё двое зашевелились от выстрелов, остальные так и были в отрубе. Подойдя, я просто выстрелил очнувшимся в затылки. Дальше обыскав и перезарядившись, нашёл верёвку и связал старшего полицая, крепко и хорошо связал. Но тот ранения практически не чувствовал из-за больщого количества выпитого. После этого взяв небольшую подушечку, по очереди клал её на головы тех, кто ещё спал, и стрелял через неё. Живых мне не нужно. Осмотрел и другие комнаты, ещё двоих обнаружил, один как раз шевелиться начал, вполне осмысленно доставая ТТ. Больше не будет, подушка и револьвер самое то, для незаметной и тихой ликвидации этой нечисти.

Дальше осмотрев и обыскав все помещения дома, даже погреб, я остался доволен увиденным и уже собрался выйти, чтобы осмотреть хозпостройки, вроде, когда с полицаем во дворе общался, слышал лошадиное похрапывание, но не успел, раздался стук в дверь сеней. С момента уничтожения последнего пособника нацистов прошло минут десять, вполне возможно, прислали помощь, окружив дом. К счастью, я ошибся. Это был сменщик часового, вот и его встретил, внезапно распахнув дверь и дважды выстрелив в упор. Потом пробежался до калитки, тревогу никто не поднимал, и это тело затащил в сени. Кстати, обоих часовых я раздел, пусть в крови тулупы испачканы, но они куда лучше шинелек, тут всё же не юг. Потом попробуй сними с окоченевших тел.

Дальше найдя навесной замок, я запер дом, оставив лампы внутри гореть, но задвинув все занавески, чтобы заглянуть внутрь было нельзя. Дом заперт, внутри гуляют, всё как обычно. Хозпостройки я внимательно смотрел, даже в погреб спускался. После этого, покинув участок через огород и выбравшись на соседнюю улицу, огородами, перелезая через ограды, ушёл на окраину села и, выбравшись в поле, по нему быстрым шагом, проваливаясь в снег, где по колено, а где и до средины бёдер, добрался до опушки. Пришлось поискать, пока не нашёл хорошо так продрогших командиров. Начал я с наблюдателя и вместе с ним дошёл до лагеря. Всё-таки разожгли костёр. Но это и понятно, иначе совсем бы околели. Что они в своих сапогах и шинельках с морозом сделать могут, вон у двоих вместо нормальных зимних шапок фуражки. Постоянно уши трёт, чтобы не отморозить. Это летуну хорошо, в его тёплом комбинезоне и шлемофоне, да и унты на ногах.

– Есть, – кивнул я на вопросительный взгляд полковника, что грел руки над языками костра, он был одним из обладателей фуражек. – Уничтожено одиннадцать приспешников немцев и полюбовница старшего полицая, также замеченная в репрессиях к местному населению. Вещи приглянувшиеся отбирала. Там гулянка была, третий день отмечают день рождения старосты, так что незаметно для сельчан уничтожить их было не трудно. А старшего полицая даже в плен взял, связав. Нужно допросить его, чтобы выяснить обстановку в округе, уж он её точно знать должен. Трёхдневной давности. Дом в центе, внутри большие запасы продовольствия. В сарае трое саней, но в конюшне почему-то два коня. Один крупный, мне кажется, бывший артиллерийский конь, там у него клеймо было. Он и двое саней утянет. В общем, грузим все в трое саней, собираем оружие и продовольствие, одежду, там много, на всех хватит, и возвращаемся. Я тропинку протоптал напрямую помимо всех постов прямо к дому. А когда уходить будем, по-тихому пост на въезде снимем, ещё оружие добудем. Кстати, стол в доме полон, заодно подкрепимся. Там чего только нет. Я себе бутерброд с салом уже сделал, поел. Кстати, помимо тех двух карабинов с подсумками, что принёс, и бутербродов взял, с бутылкой первача. Сперва поешьте, а то почти сутки не ели, ну и согрейтесь, потом и двинем.

Когда я снял вещмешок и, достав свёрток с бутербродами, развернул его, командиры на еду почти что накинулись. Взял я ровно пять штук, хорошо нарезав сверху сала, ну и для согрева по глотку прямо из горлышка бутыли сделали, но не больше, не хватало ещё запьянеть. Пока ели, в подробностях описал, что и как было, изрядно впечатлив слушателей. Двое вооружились карабинами, что я принёс, один стрелку достался, хоть какое-то дальнобойное оружие, после чего гуськом мы двинули по моим следам обратно. Не все, борт-стрелок остался на месте, направился с собаками и забитым до отказа трофеями моим вещмешком к дороге, он нас там будет ждать. С собаками идти в село нельзя, я уже говорил. Местные псы хай поднимут.

Добрались мы благополучно, я отпер замок и вместе со всеми прошёл в хату. Командиры сразу направились к столу, что им бутерброды, только силы поддержать. Их даже не смущали трупы под ногами и кровь на полу. Когда мы насытились, то, распределив обязанности и работу, принялись за дело. Двое, тут и полковник был, что имели опыт, стали допрашивать начальника полиции, очень к нему много вопросов имелось.

Меня заинтересовала странная фраза первого часового, когда я сообщил, что прибыл якобы с посланием о поведении партизан. Мол, они их тут всех повывели, какие ещё партизаны? Вот это из полицая и выбивали. Ещё один человек осматривал дом и сносил на кухню кипы одежды и одеяла, обувь, в основном валенки, ведь все в сапогах, валенки только у меня были, а мы с одним из капитанов направились в хозпостройки. Тот стал помогать мне запрягать лошадей. Мы вывели сани во двор, и сразу началась погрузка. К тому коню-тяжеловесу я действительно прицепил двое саней. Пришлось подумать, как это сделать, но я справился. Из погреба мы доставали мешки с картошкой, они так и хранились, капусту и другие запасы, пару мешков с крупой и горохом, лук в мешках, накрывали всё это одеждой, одеяла сворачивали в рулоны, чтобы места меньше занимали. Все командиры уже скинули свои шинели, но не выбрасывали, в сани сложили, ходили в тулупах и деревенских треухах, вооружившись винтовками и карабинами. В шкафу неожиданно нашли пулемёт, танковый, ДТ, к нему один запасной диск, ящик патронов. Всё это тоже забрали. Спиртное, как же без него, для сугрева нужно, я это тоже понимал. Нас лишь раз прервали. Позвали чай пить, ещё раз согрелись.

Когда полковник с помощником, что вели допрос, выдохлись, я их сменил. И задавал уже интересующие меня вопросы. Боров к этому моменту уже был сломлен, протрезвел, так что отвечал, нехотя, но правду. Партизан в лесу действительно не было, с помощью внедрения и создания ложного партизанского отряда были уничтожены все. Их тут два было. Так что помощи можно не ждать, нужно самим выбираться. Этим я и занялся. Мне нужны были машины, обязательно немецкие, и боров охотно пояснил: там дальше была ферма одного немецкого полковника, что получил её в собственность за боевые заслуги, то есть он уже получил документы на эту землю и бывшую советскую животноводческую ферму. Как поместье использовал бывшее здание санатория, что был на его земле. Там есть машины, три советских грузовика и один немецкий. В селе в комендатуре тоже грузовик был и два мотоцикла. Комендатура меня не заинтересовала, а вот ферма вполне, тем более охранял её десяток полицаев и пять немецких солдат из нестроевых. Полицаи были подчинёнными борова, и тот там не раз бывал, он очень подробно описал, где посты, какие там строения с обстановкой внутри. В общем как источник информации он оказался хорош.

Дальше просто… Когда мы закончили с добычей трофеев, командиры тут ушлые не хуже меня, то, что в санях не уместилось, в вещмешки и за спину их. Там личные вещи, таких сидоров и вещмешков мы восемь нашли в доме, два дырявые были, но всё рано забрали все. Даже обе керосиновые лампы и бидон с керосином. Для освещения.

После этого ликвидировав борова, покинули дом, оставив там свечу тлеть в окружении разлитого керосина, и направились к выезду. Дом полыхнул, когда мы уже по-тихому уничтожили пост из двух полицаев, а их в селе сотня насчитывалась, и, сняв с них всё ценное, отправились дальше. Трупы чуть дальше утащили, чтобы не сразу нашли. Надеюсь, их снегом занесёт. Сами шли пешком, так как места в санях просто не было. Причём изредка помогали лошадям, груз действительно был тяжёлый. Потом подхватив борт-стрелка и моих лаек, мы направились в лагерь. Не по прямой, там не везде с санями пройти можно, два глубоких оврага по пути, а ушли с дороги на замёрзшую реку, вес саней лёд держал, хотя и похрустывал. Мы так три километра быстрым шагом прошли, а потом свернули в лес. Ещё четыре километра, и в полночь мы были на месте. Там разобрали трофеи и начали пережидать вьюгу. Лошадей я убрал под навес, мы сложили хворост в стороне, сделали из снега кирпичную стену, и получился под навесом вполне приличный сарай. Вход застелили одним из одеял. Лошади не жаловались, вполне тепло. Успели до того, как после сильного снегопада началась настоящая буря с завыванием ветра. Сам я и собаки с лошадьми ночевали, изредка покидая убежище, чтобы сходить в избу за нашей долей пищи. Благо утвари мы добыли достаточно, включая пару чайников и десятилитровый казан. Вот в нём на всех и варили. А лошади держались за счёт сена с саней. Так и переждали вьюгу. Серьёзная она была, если бы не укрытия и не запасы, мы бы её не пережили.

Три дня стояла такая вьюга, что выходить наружу было опасно. За дровами, а чтобы протопить всё, требовалось много веток, ходили вдвоём, обвязавшись верёвкой, чтобы не заблудиться. К счастью наши притащили много веток, да ещё топоры мы привезли, и даже ствол упавшего дерева. Вот его в основном и рубили на дрова, выходя наружу. Почти хватило, рубили ветви с деревьев вокруг домика, так что продержались. Вечерами я устраивал концерты. Жаль, инструментов не было, сыграл бы что, а так без музыки не совсем то. Больше на юмор налегал, всё как-то легче пережидать бурю.

За время ненастья мы с генералом уже всё обговорили, успели обдумать и принять решение. Сидеть тут до следующего лета смысла не было, партизан нет, помочь некому. Поэтому моя немного на первый взгляд бредовая идея нашла поддержку. Её доработали другие командиры, долго обсуждали, находя слабые места, и приняли как план к действию. Двигаться на санях к передовой, по моему мнению, не стоит, слишком опасно, да и мало нас. А по-наглому, совершив налёт на ферму, да так, чтобы со стороны это не сразу прочухали, за день рывок к передовой на захваченных машинах, и ночью мы переходим передовую. План, на мой взгляд, вполне рабочий, да и другие так же считали. Поэтому, когда к вечеру понедельника вьюга начала стихать, мы вшестером собрались, а у нас только шесть пар лыж было, тоже трофеи с полицаев, и, вооружившись, направились к ферме. Мы приступили к исполнению плана. Надеюсь, моряк не оплошает и выведет сани с остальными куда нужно.

Двигался я вторым, иногда приходилось менять ведущего другим лыжником, чтобы тот отдыхал, а так отмахать за ночь шестнадцать километров нам удалось не сразу. Примерно треть пути мы сэкономили, просто пробежав по льду реки. Из-за того, что после бурана все дороги были задуты, план перетерпел небольшие изменения. Вблизи до линии фронта железной дороги не было, и к передовой шла одна крупная автомагистраль, так что думаю, пока мы всю ночь двигались, немцы занимались её расчисткой, ведь они тоже в этот буран сидели на голодном пайке. В смысле транспорт встал и поступлений не было, жили на тех запасах, что успели накопить. Поэтому ночь самое то для расчистки, а днём можно уже будет отправлять колонны. К счастью недалеко от фермы и проходила такая серьёзная автомагистраль, которой мы решили воспользоваться. Добрались до фермы мы ближе к рассвету, где-то около трёх часов ночи.

Успели, пользуясь ночью, снять часового, я это сделал из своей винтовки, намотав на ствол специально приготовленное старое одеяло. Звук был приглушён, вроде небольшого хлопка. Пуля, пролетев метров сто, попала в голову часовому, стоявшему на посту, на въезде на огороженную ферму. Работники и охрана жили тут же. Сначала мы нейтрализовали полицаев, просто закидав сторожку гранатами и добив их штыками, там не я работал, командиры, потом осмотрели и пересчитали работников. Те сами вытолкнули из своей толпы двоих, активно сотрудничавших с немцами и выполнявших роль надсмотрщиков. Они последовали за полицаями – предателей командиры не жалели. Два русских парня, бывшие красноармейцы, попавшие летом в окружение, стали помогать приводить машины в порядок, они были водителями. Более того, от них мы узнали, что дороги действительно чистили, на ферме был свой трактор, из трофеев, его ещё утром забрали, тракторист из наших, русских, и он где-то на трассе занимался расчисткой. То, что дорогу до трассы он почистил, мы и так видели, на подходе ещё. Два командира остались, они присмотрят, а мы пробежали на лыжах около километра, где на берегу небольшого озера и стоял бывший санаторий, вот уже как два месяца принадлежавший немецкому армейскому чину. То есть его резиденция, можно сказать.

Захват произошёл тихо, тут на часах были немцы, те самые нестроевые, но при этом службу несли как надо. Так же я снял издалека часового, он прогуливался возле колонн с карабином на плече, а потом мы обнаружили и уничтожили троих других. Вернее, пока я с позиции двигался к зданию, четверо командиров зачистили особняк, осмотрев его. В некоторых помещениях ещё шли отделочные работы, но правое крыло было жилым. Кстати, в здании был свет, одна женщина из русской прислуги показала, где стоит генератор, и мы его запустили. Да будет свет.

– Похоже, этот немецкий полковник несколько наших музеев обворовал, – пробормотал я, шокированный увиденным.

Командиры тоже заканчивали с осмотром. Они нашли четырёх солдат, один на часах был, трое спали, пятого и денщика хозяина особняка, что жил тут, отходя от полученного ранения, не было, прислуга тоже не знала, где они. Возможно, спрятались, а возможно, куда-то уехали.

– Пусто. Всё осмотрели, – входя в большой зал, сказал полковник, это с ним мы ходили к селу и с ним действовали при захвате фермы и особняка. – Ого!

– Это да.

Тут я рассмотрел у шкафа новенькую гармонь, как будто только из магазина, и рванул к ней, восхищённо осматривая. Аккордеон был в идеальном состоянии, и я попробовал наиграть мелодию, накинув ремни. Получилось неплохо, со слухом у меня всё в порядке, но требовались тренировки, ничего, займусь и этим. Чехол от инструмента нашёлся тут же, так что я убрал его и отложил в сторону, пояснив полковнику и вошедшему так же в зал одному из командиров:

– Трофей.

Те уже знали, что это такое, какое это сладкое чувство, и стали обходить зал, с интересом осматриваясь, а взять было чего. Тут я обнаружил большой фарфоровый столовый сервиз на двенадцать персон, девяносто предметов. Женщина, что нас сопровождала, сразу же пояснила:

– Это личный подарок самого Гитлера нашему хозяину. Он им очень гордился. Не дай бог разбить хоть один предмет, насмерть запорет.

Майор, что также гулял по залу с полковником, тут же поднял винтовку, чтобы обрушить приклад на расписные тарелки как я с воплем бросился вперёд и накрыл их своим телом.

– Ты чего? – удивился тот, с трудом остановив удар.

– Знаю я вас, всё, что принадлежало Гитлеру и чего он касался, уничтожите и ничего не оставите потомкам, – вставая, сказал я сердито, но всё ещё прикрывая посуду. – Нет уж, я его сохраню и потом передам в музей, мол, геройскими ребятами захвачен столовый сервиз, принадлежавший ранее Гитлеру. Да и красивый какой, вот приедете вы ко мне в гости, а нам и выставить на стол из посуды нечего, а тут из красивых тарелок поедите. Вот супница какая расписная. Не дам бить.