Текст книги "Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал"

Шум наверху, лёгкий перестук топоров, возня на палубе нисколько не мешало нам с главстаршиной заниматься допросом немецких моряков. Лейтенант в этом не участвовал, сейчас главное быстро навести маскировку, и он там командовал. Мы уже вошли в тот приток, что я приметил, кстати, на немецких картах его не было, это означало, что там нас точно искать не будут. Я велел Лазареву как-то перегородить его, замаскировать, чтобы с Дона его не было видно, и тогда нас действительно до вечера не найдут. Если вообще будут искать, тут я надеялся на генералов. Вон, Аня, как мы отошли от моста, сидела в рубке с наушниками на голове и после небольшого моего инструктажа уверенно крутила настройки и слушала волну. На каких волнах должны работать оба генерала, она знала и мониторила их, слушая, не прозвучит ли наш позывной. То, что в эфире паника, я уже знал. Пока мы прятались, она вышла на немецких тыловиков и позвала меня, не понимая, о чём те так экспрессивно ругаются. Из всех немецкий знал только я. Вот я и послушал, о чём шёл разговор. Ага, генералы справились. Потапов точно, на его берегу находился аэродром, от которого ничего не осталось, а немногие выжившие немцы сообщали о полчищах русских варваров. Один аэродром уничтожен и это хорошо, но о двух других пока был молчок. Про захват генералов тоже не сообщалось, так что была надежда. Правда эти два немца переговаривались только по этой волне, а что на других – неизвестно, может, там прозвучала информация о других диверсиях, этих мангрупп.

Послушав, я оставил Аню продолжать мониторить эфир и спустился вниз, она уже вполне освоилась, поувереннее себя вела, мы в это время как раз, шурша ветвями и порыкивая дизелями, протискивались в протоку.

Главстаршина привёл в небольшую кают-компанию первого немца. Этот фриц вполне охотно сотрудничал и не запирался, честно отвечая на все вопросы. Я потом на втором проверил его честность, всё совпадало. Почему тут оказался катер, стало ясно достаточно быстро. Да и что в тех ящиках – тоже стало известно. Всё оказалось просто, а я-то думал-гадал… На берег были сгружены ящики с киноаппаратурой и высажены шесть кинематографистов. Режиссёры, операторы и всё такое. Воздухом они опасались лететь, один самолёт с аппаратурой уже разбили, и вот их разными путями, но в основном морем и по реке, и доставили к тому селу. Тем более до этого группа находилась в Крыму, где вела съёмку, и катером их доставить было предпочтительнее. А киношники из геббельсовской конторы, пропагандисты.

Торпедисты доставили груз в один конец и собирались утром возвращаться, так что вовремя мы появились, опоздай на час-другой, и увидели бы пустую пристань. Достав карту и блокнот, я вёл допрос и записывал всё, что они видели в тех портах, где были. Мало ли, нашим информация пригодится. Наведут бомбардировочную авиацию на важные терминалы или заправочные узлы. Почти до полудня время убил, но не зря, точно не зря. Один из выживших был унтером и знал достаточно, часто сопровождал командира на берегу, а наблюдательности ему могут позавидовать профессиональные разведчики. Вот только его слова проверить не получалось, два других немца подтвердить их не могли, если только косвенно, что видели с борта катера.

После плотного обеда – немцев тоже покормили по моему приказу – я вышел на палубу размяться и посмотрел, как наведена маскировка. Ну что я скажу, не идеально, конечно, но вполне неплохо, очень даже. Указав четыре места, где нужно поправить, я вернулся обратно. На шесть часов всем был дан отдых, до наступления темноты, кроме часовых и вахтенного, это чтобы выспаться после тяжёлой ночи и не менее тяжелого дня, а то не один я тут, как зомби, ходжу. Немцев я отдал приказ, охранять, они мне были нужны.

Дёрнувшись, я чуть не ударился о койку над головной, тут всего полметра было между ними, в три уровня, тесно. А капитанскую каюту занял Лазарев, как я и обещал, он стал капитаном торпедного катера и осваивался на борту. Как я понял, все моряки, что тут были, это костяк команды. Главстаршина теперь зам Лазарева. Надо будет прикинуть и подумать, где добыть моряков. С той колонной военнопленных нам просто повезло, что там вообще моряки были. Вряд ли такое везение будет и дальше. Я генералам не давал задания, если встретят моряков, направлять их к нам, не оговаривали мы это. На свои силы рассчитывал.

Вахтенный матрос, что разбудил меня, тряся за ногу, заметив при свете тусклой лампочки, что я проснулся, показал на часы. Время. Часы были у всех моряков. Трофеи я раздавал щедро. Тем, кто их добыл, тому они и принадлежат. В начале операции, остановив грузовик за несколько километров до села, велел построиться у машины и двинул такую речь:

– Товарищи краснофлотцы и красноармейцы. Дело, которое вскоре нам предстоит, опасное, однако я в вас верю. Хочу также сказать, что я как командир, беря на себя ответственность, решил возродить традиции прошлого. Если кто не знает, при абордаже чужого судна или военного корабля, это судно даётся на разграбление абордажникам. Слово «разграбление» мне не нравится, но согласно прошлым традициям, всё, что абордажник может унести в руках, это его, и капитан или другие офицеры, в данном случае красные командиры флота, претендовать не могут, если они сами лично не пристрелили того, на ком находятся эти трофеи. Поэтому закон трофея для нас священен, с немца, которого убили лично вы, можете взять себе всё, кроме оружия. Пистолетов и ножей это не касается. Если немца застрелили сразу несколько бойцов, тут делится всё поровну между стрелками, как судью для дележа, если сами справиться не можете, можно позвать другого моряка. Повторяю, с тел убитых вами, это всё ваше, с тел чужих можете снять, только чтобы передать владельцу, если он сам этого сделать не может. Заберёте себе, это мародёрство со всеми отсюда вытекающими. Я надеюсь, всё понятно сказал?

– Понятно! – хорошо тогда ответил строй.

Стоит ли говорить, что как на посту, так и на пристани, когда матросы и бойцы обыскивали тела убитых моряков, снимали они всё. Ане были честно принесены вещи четверых немецких моряков и ранец, куда она всё это может сложить. Быстро парни приняли новые правила, видимо им понравилось. Ну а кому это претит, могут отдать свои трофеи товарищам. Думаю, те не будут против. Главстаршина и Лазарев помимо того, что осваивали катер, ещё и за ними наблюдали. Крысятничества не было, а у моряков прибавилось изрядно личных вещей. Как те же наручные часы или губные гармошки, сигареты и зажигалки, хотя и не все курили.

Вот и у этого вахтенного сверкали на кисти левой руки наручные часы. Трофей. Кивнув ему, что встаю, быстро собрался, а спал я в душной коробке катера полураздетым, надел обувь и, застегнув ремень с подсумками и кобурой пистолета, взяв винтовку, что стояла между койками в углу, поспешил наверх. Как оказалось, помогать Лазареву не требовалось, местное русло Дона и он сам знал как свои пять пальцев, не раз дозорную службу нёс, пока катер не потерял. Поэтому, когда мы задним ходом, в темноте порыкивая дизелями, вышли из протоки и, развернувшись, пошли вниз по реке, то оставив всех на палубе, вахтенные вглядывались в ночь, сам я спустился вниз. Взяв в помощь двух бойцов, продолжил заново вести допрос. Повторно проходя то, о чём спрашивал днём, запоминая, что мне говорят немцы, и записывая это в блокнот. Тем более они иногда вспоминали что-то новое. Ранее чистый блокнот был исписан почти полностью, а у меня был мелкий убористый почерк. Я с ними работал, пока мы не дошли до места стоянки.

То, что всё должно быть в порядке, мы были в некоторой степени уверены. Дежурства в радиорубке были распределены между бойцами и Аней. Они нет-нет да выходили на волну, на которую была настроена радиостанция на буксире. Юра более-менее умел на ней работать, так что тревогу он мог поднять. Кстати, изредка заходя в рубку, где были слышны немецкие нешифрованные передачи, я, наконец, развеял своё сомнение – все аэродромы были уничтожены. Ай да генералы, не ожидал. Более того, немцы сообщали о многочисленных пропажах своих небольших подразделений, а также исчезло несколько колонн с военнопленными. Тела конвойных так и не были найдены. Это, может, о других колоннах, например, которую я со старшиной-разведчиком освободил или в которой генералов вели, поди разбери, но то, что обе мангруппы действуют, и вполне себе неплохо, это факт. Но и мы тоже не сидим сложа руки.

Катер захватили, мост взорвали, есть о чём сообщить. Причём есть кому. Факт, о котором стоит помянуть. Караулов, который уходил с генералом Росляковым, чуть позже после нашего расставания должен был отправить шифровку на Большую землю о наших планах. То, что мы тут безобразничать будем. Так что там должны об этом хорошо знать. Глядишь, им помощь подкинут. Нам вряд ли, к этому моменту нас тут не будет.

Опознались мы нормально, трижды мигнули фонариком в сторону стоянки, и с десятисекундной заминкой нам ответили, три быстрых мигания, одно длинное и одно короткое. Всё правильно. Если стоянка захвачена, дед, а именно он знал сигнал, сообщит без последнего, это означает, что тут чужаки. Мы в ответ на правильный отзыв дважды быстро мигнули. Это тоже обговорили, сообщая, что точно свои. Катер, урча двигателями, причалил к борту бронекатера Фадеева. Это всё прошло нормально. Я же, почти сразу перекинувшись с дедом парой слов, стал отдавать приказы:

– Всем подъем, готовимся к срочному отходу. Раненых на буксир, пусть медики ими займутся. Ящики с патронами на барже?

– Да, все успели перетаскать, – сообщил дед, обнимая меня, когда я на буксир поднялся. – Машина только с пулемётами сломалась, так мы их сняли, перенесли на баржу, поэтому ничего с берега на судно заводить не нужно.

– Отлично, сколько времени экономим. Центровку погрузки проверял?

– Да ходил с твоим прибором. Пришлось перекладывать некоторые вещи, но баржа стоит ровно.

– Совсем отлично. Всё бегом, отходим.

Пока было время, я собрал совещание командиров. Кроме меня были дед, Лазарев и Фадеев. Последние в изрядном удивлении, куда это мы несёмся сломя голову? Снова боевая операция? Зачем тогда буксир берём, который у нас за место тыла? Совсем не понятно. Да и место для тайной стоянки тут замечательное.

– Мы уходим в Азовское море, – сказал я, когда все расселись, отчего тут же воцарилась полная тишина, ну кроме топота команды над головой и рёва запущенных двигателей, прогреваемых после долгой стоянки.

– Не понимаю, мы же хотели уйти к нашим, в акваторию Волги? – проговорил Фадеев.

В отличие от него, Лазарев, что бросал на меня задумчивые взгляды, сообразил, тем более он знал, о чём говорить. Вот что он озвучил:

– Мы не сможем уйти по Дону к нашим. Река перегорожена. После подрыва моста пройти можно только через один пролёт. А между другими рухнули перекрытия и настил полотна. А там, где мы можем пройти, там не пройдёт буксир. Как я понимаю, Александр его не бросит, как и баржу. Она там тоже не протиснется. Единственный выход: Азовское море через Керченский пролив к нашим. Только зачем такая спешка?

– Я, когда со штурмовиками общался, свой позывной и фамилию с именем засветил. Иначе они бы меня не послушали, а так был шанс – и он сработал. А немцы не дураки и дважды два быстро сложат. День мы потеряли впустую, а эту ночь я терять не хочу.

– Засветил? – не понял Лазарев. – Это как плёнку засветить?..

– Правильное сравнение, – кивнул я. – Я как бы засветился перед всеми. Все обо мне слышали. Как маяк в ночи, мол, я тут. Нужно поторопиться, немцы поймут, что через мост мы не проходили, где-то тут стоим, и со временем путём умозаключений сообразят, что мы где-то в Азовском море и перекроют Керченский пролив. Хотя они его и так перекроют. До него мы дойти не успеем, перехватят, как засекут, авиацию натравят. Мы им в пропагандистских целях как кость в горле. Топить будут и тут же раструбят об этом. Но Азовское море – это не Дон, спрятаться можно много где, и осматривать им придётся огромные площади. Тем более у меня имеются некоторые планы насчёт северного побережья моря.

– А западное? Тот же Ейск, например? – поинтересовался лейтенант.

– Если бы немцы с катера там бывали, я бы и сам туда пошёл, но они туда не заходили. Красться будем только тёмными ночами, и недалеко от побережья. Но подальше от наблюдателей на берегу, чтобы не засекли. Укрываться будем в пустых бухтах под режимом маскировки. Всем всё ясно? Тогда обговорим, как будем проходить под двумя мостами и мимо Ростова. Причём пройти мы должны так, чтобы нас не заметили.

– Луну тучи закрыли, самое то для тихого прохода мимо города, – задумался Лазарев. – Вот мосты только…

– Точно.

– Один из мостов, железнодорожный, немцы его взяли целым, а вот второй как я понимаю, автомобильный понтонный. Как его проходить будем? – посмотрел лейтенант на меня.

Вопрос Лазарева был в самую тему. Охрана имелась у обоих мостов, значит, они не могут не заметить, как мы проходим. Это не мимо города, предварительно набрав скорость, дрейфовать по течению с двигателями на холостом ходу. Их так еле слышно. Тут думать надо. Один мост перед городом, можно сказать, в черте, второй за ним. Когда мы угоняли трофеи, то благополучно прошли мост, там переполох у охраны поднялся, когда в порту склад рванул. А потом, когда мы шифровку с катера у города отправляли, в километре от моста стояли. Ближе было не подойти, заметить могли.

– Проходить мы их будем, когда диверсанты уничтожат эти мосты.

– Там будут диверсанты? – оживился Фадеев.

– Конечно. Это мы и есть, – засмеялся я. – Ладно, не доходя до первого моста, встаём борт к борту вот тут, видите, делаю метку на карте, там снова соберём совещание.

– До утра всё не успеем, – сделав метку на своей карте, сообщил Лазарев.

– Я знаю, но и не надеялся, что мы так пройдём.

– А может, нагло, под видом немцев. Как у моста это сделали? Те ведь как-то опознавались?

– Немцы днём там проходили. Не наш случай. Да и сигналы не обговорили. Всадят нам в борт снаряд, и пойдём ко дну. Нам даже автоматических зениток хватит. Не-е, тихо пойдём. Если за эту ночь не успеем, у нас следующие есть.

– А группы генералов? – вдруг за всё время совещаний произнёс дед. – Они нам помочь могут?

– Могут, но вызывать их я не буду. Это всё равно, что подставить их. Сами справимся. То, что нас мало, это не та проблема, о которой стоит волноваться. Команды доберём за счёт освобождённых. Меня беспокоит то, что топлива до наших едва хватит. А если какой форс-мажор? Значит, будем добывать, как и продовольствие. Сейчас нужно уйти ближе к Ростову и укрыться. Там нас первое время меньше всего будут искать. Главное, чтобы местные жители не наткнулись. Люди разные бывают. Ладно, вон Юра сообщил уже, что все корабли готовы покинуть стоянку. Расходимся, товарищи командиры. Что нужно делать – все знают.

– Кстати, – в дверях вдруг обернулся Лазарев, – а правда, что мы скоро станем офицерами?

– Расползлось уже, – проворчал я себе под нос, но всё же утвердительно кивнул. – Зимой должны объявить и начать переоснащение армии и флота.

– Ясно. Вот же, золотопогонником буду. Кто бы подумал, – покачав головой, Лазарев следом за мичманом покинул каюту, поднимаясь по лестнице на палубу.

Команды на всех четырех кораблях были перетасованы. Ладно мои, они все со мной и остались, как раненые, так и медики. Вот остальные, включая армейцев, были распределены по оставшимся боевым кораблям. Больше всего команда на барже, двадцать два человека. Лёха тут так и командовал. Экипаж два человека на барже, остальные расчёты зениток. Основная наша огневая мощь. На обоих катерах находилось по десять моряков и командиры. Чисто перегонная команда, вести бой на них уже невозможно, людей нет. Едва-едва нацарапали по одному расчёту. Однако я собирался исправить это упущение. Будут люди.

Когда я поднимался в рубку, меня отловила Зимина, её от усталости, похоже, даже немного шатало. По-видимому, только что сняла халат и, сейчас устало поглядывая на меня, доложила, что раненые приняты, матрос прооперирован и стабилен. Остальные тоже стабильные, даже раненый артиллерист. Сейчас с ними дежурная сиделка, а остальные отдыхают. Поблагодарив врача, крепко расцеловав её, я на ступеньке стоял и, отправив отдыхать, направился в рубку. Дальше после получаса манёвров, взяв на буксир баржу, мы направились в сторону Ростова. Впереди двигался катер Фадеева, он осуществлял разведку. Кроме меня не спали Рома и Игорь, вахтенные, остальных я отправил отдыхать. Нечего им тут делать, нас троих вполне себе хватало. Кстати, Рома взял к себе в помощники Олега, нашего юнгу, моториста из него учит. Тот к знаниям тянется.

До первого моста добрались мы нормально, и вот первая неожиданность, тот был изрядно разворочен и там шли восстановительные работы. Даже сейчас, ночью. Похоже, авиация поработала. Фадеев, который подходил ближе, укрываясь прибрежным кустарником, смог рассмотреть всё достаточно подробно. Там, особо не стесняясь, пользовались огнями. Прожекторами и другим освещением. Но гасили всё, если слышался шум авиационных моторов. Видимо вокруг моста в радиусе двадцати километров находились посты противовоздушной обороны, они и сообщали. Сам мост, полотно и железные конструкции этого железнодорожного моста были настолько повреждены, что сейчас там это всё срезалось и подготавливалось для ремонта. Сварка и резаки так и работали. Фадеев при докладе добавил, что у моста стоит какое-то судно, но какое – он не понял, не различить было в темноте. Только и смог рассмотреть тёмную массу.

Когда Фадеев закончил доклад, а мы собрались в кают-компании, я выслушал и, кивнув, сообщил свои мысли:

– Похоже вчера не на один мост налёт был. Это на автомобильный штурмовиков направили, которые были способны разве что настил расковырять, но не быки, а тут, похоже, настоящие бомбардировщики поработали. Результат неплох, трёх пролётов как не бывало, четвёртый едва держится, да и бык один, как я понял, повреждён.

– Вроде да, там тоже работы велись, – кивнул мичман. – Люльки с рабочими висели, свет фонариков мелькал. Да и сам был какой-то… покорёженный, что ли? Как будто бок отбили.

Подошедший Волк положил голову мне на колено и слегка боднул лбом. Мол, чего сидишь? Гладь.

Ладно, разведку провели, теперь нужно искать место для дневной стоянки. Хорошее место.

– Командир, – сказал вдруг мичман. – С этим я могу помочь. В том месте, откуда я за мостом наблюдал, имеется подобие лагуны. Проверял, глубина походящая, больше трёх метров. Если потеснимся, то все встанем.

– Нас с моста увидят?

– Верхушки мачт если только разглядеть можно будет. Но они у нас деревьями хорошо замаскированы. А вокруг лагуны лес растёт, встанем, как стояли тут. Вольёмся, как ты говоришь, командир, в берег.

– Угу. Всё же нужно своими глазами посмотреть… Вахтенный!

На мой окрик в кают-компанию заглянул Игорь.

– Чего?

– Шлюпку малую спустить и вёсла приготовить.

– Хорошо.

Отправились изучать место мы с Лазаревым и Игорем на вёслах. Дошли быстро, тут километра полтора было, лагуна действительно отличная, грузик на верёвочке показывал, что глубина подходящая. Так что мы вернулись обратно и направились все вместе к стоянке. Сперва баржу загнали, причём так, чтобы аппарель можно на берег спустить. Правда, он тут не очень удобный. Обрывистый, глинистый, но широкий, потом буксир встал между кормой баржи и правым мысом. А к нашим бортам встали оба катера, закрывая нас от глаз с противоположного берега и поверхности Дона. Мы до утра обновляли маскировку, пока не отправились спать, удовлетворённые проделанной работой. Часовые и наблюдатели выставлены, можно и отдохнуть. Отдав несколько приказов и сообщив, когда меня разбудить и что приготовить к побудке, ушёл к себе в каюту.

– Саша, проснись, – почувствовал я, как меня трясут.

Открыв глаза и широко зевнув, увидел, что меня будить пришёл дед, сейчас он вахтенный командир.

– Что, уже двенадцать?

– Да, обед готов, Юра собрался. Мотоцикл твой спустили на берег и подняли на склон. В лесу стоит, его там часовой охраняет из бойцов с баржи. Ты куда собрался с боцманом нашим?

– Прокачусь, нужен язык из местных немцев, и при возможности изыщу людей для команды. Есть пара идей. А на мотоцикле мы станем мобильнее, – садясь на кровати, спокойно пояснил я, после чего пошёл в санузел.

Дед не уходил, пока я умывался.

– Мотоцикл – это хорошо, но пуля быстрее, поэтому не торопись и каждое дело сначала тщательно обдумывай.

– Я так и делаю, деда, ты же знаешь, – выходя из уборной, вытирая лицо полотенцем, ответил я.

– Знаю, но напомнить никогда не помешает. Это непросто командовать группой кораблей, да ещё пятью десятками людей, но ты уж постарайся.

– Деда, ты разве забыл? Я же Адмирал. Не волнуйся.

Мы вышли из каюты, я надел свой, ставший форменным чёрный технический комбинезон, пояс с подсумками и кобурой пистолета опоясывал мою талию, вот только наплечные ремни, что удерживали пояс, были от немецкой сбруи. Винтовку не взял, пусть пока в каюте, в шкафу постоит. В кают-компании народу было не так и много, все из моей команды и три девушки, медички. Мы вообще старались не демаскировать себя никак, даже дымом трубы из камбуза, поэтому завтрак и обед приготовили ещё ночью, но и тёплый он отлично пошёл. Борщ чуть подогрели с помощью лучин. Так что мы с Юрой быстро поели и, попив чаю до того, как команды кораблей начали группами собираться у нас на обед, направились на берег. Я лишь в каюту зашёл, передумал, двух автоматов мало. Винтовку лучше взять. Ещё пару гранат, а потом наверх, отдал несколько распоряжений Лазареву, который за старшего оставался, и отправился к мотоциклу, пробежав по сходням на берег. А распоряжения были обычными. Ждать нашего возвращения, себя не демаскировать. Если через двое суток не вернусь, это крайний срок, уходить к нашим. Командование переходит к Лазареву. Да обычное дело.

Юрка ждал у мотоцикла. Из всех наличных людей под моим началом он единственный был худ и мало весил, при этом я знал, чего он стоил. Остальные слишком тяжелы. После той езды со старшиной я зарёкся возить за спиной тяжелее себя. А Юра если и был тяжелее, то килограммов на пять, не более. Он был одет точно так же, разве что голова не покрытой была, на поясе подсумки с магазинами к МП, который на плече висел. В отличие от меня у него сбруя полностью была немецкой, не переделанной. Насколько я знал, ещё был «вальтер» в кармане и на поясе висел нож. Гранат не было, тот их, откровенно говоря, опасался и не носил.

– Едем? – спросил он, когда я подошёл в сопровождении деда, Лазарев умчался на баржу. Там кто-то громко звякнул металлом, аж звон пошёл, и Лазарев направился искать этого добровольца на тяжёлые работы. Наряд – это слабое утешение из того, что его ждёт. Всем же был отдан приказ соблюдать тишину, а тут какой-то криворукий нас демаскирует.

– Не едем, а толкаем. До опушки. Двинули.

Дед нам на начальном этапе помог, а дальше мы сами, а он обратно отправился. Мотоцикл действительно был лёгкий, шёл даже по мягкому лесному грунту вполне легко, под нашими с Юрой совместными силами. До опушки оказалось далеко, почти час потратили и около километра прошли, пока не оказались на месте. Тут же вилась полевая дорога, а слева вдали было видно насыпь железной дороги. Присмотревшись в бинокль, я рассмотрел патруль из двух солдат, что неторопливо шёл по колее. Ну да, партизаны хорошо работают и рвут мосты вместе с чугункой и составами с огоньком.

В прямом и переносном смысле. В моей истории партизаны так работать начали к сорок третьему, в сорок втором тише было, а тут воюют так, только дым коромыслом, настоящую рельсовую войну ведут. Насчёт местных партизан ничего не скажу, не знаю даже, есть ли они на этих недавно захваченных территориях, но в других местах немцам уже сейчас кисло.

Как только мы прислонили мотоцикл к одному из деревьев, Юра тут же снял фляжку с пояса и жадно к ней присосался. Пришлось указать:

– Юр, я тебя для чего взял? Чтобы ты носом во все стороны крутил. Ты как охранник должен видеть всё вокруг, оружие наготове держать. А ты? Всё бросил, ни на что не смотришь, воду хлещешь. Даже справляя нужду, ты должен смотреть по сторонам и оружие наготове держать. Якши?

– Понял-понял, извини, больше не повторится.

– Надеюсь. Давай, поглядывай по сторонам, а я ещё раз на карту гляну, – недовольно бурча, я достал карту из планшета и, отойдя ближе к опушке, стал изучать окрестности в бинокль.

Да, я не ошибся, мост рядом, а он железобетонный ориентир. Однако я смотрел не на насыпь с рельсами, а в сторону крыш хат небольшой деревеньки, скрытой от нас яблоневыми садами. Да, так и есть, километра три до неё. Надо будет как-то объезжать. Обе карты, взятые у фельджандармов, увезли генералы. На мою, взятую у сопровождающего колонны грузовиков, были нанесены копии кроков и меток, но я всё равно старался поглядывать, всё верно или нет. Деревню можно объехать по полевой дороге, там дальше были поля, переходящие в степь, по ним и поедем.

Фуражку я сменил на немецкий мотоциклетный шлем с очками, у Юры был такой же, мы оседлали нашего двухколёсного коня, я его уже завёл, бачок был полон, последние капли залили нормального горючего. Выехав из леса, покатили по полевой дороге чуть в сторону от деревни. Там перекрёсток. Деревню миновали нормально, пару раз деревенские попадались, но мы их не сильно заинтересовали, ну едут два малорослых худых немца в бесформенных чёрных комбинезонах куда-то по их нуждам, так и пусть едут. Проверку на местных мы выдержали, что не могло не радовать, так что я только прибавил газу и так на пятидесяти километрах в час уходил всё дальше и дальше от Дона. Уехать от деревни успели километров на семь, когда я понял, что скоро нам предстоит более серьёзная проверка. На бывших хозяевах этого средства передвижения, солдатах вермахта. И что плохо, стрелять нельзя, вблизи дорога, и там оживленное движение.

Мы ехали по дороге и приблизились к дамбе через речку. Она не охранялось, да и что тут охранять? Вот и когда мы проезжали дамбу, то слева, на небольшом песчаном пляже, увидели четырёх немцев и легковой «Опель-кадет». Одна из основных легковых машин вермахта в этой войне, рабочая лошадка, выкрашенная в серый камуфляжный цвет. Кстати, трёхдверная машина. На берегу горел костёр, похоже, обед готовят, котел только с огня сняли. Рядом два офицера, не разгляжу при движении, в каких званиях, и двое рядовых вроде, что и суетились по хозяйству, один у костра, другой готовил стол, расстелив на песке скатерть. Именно этот, как я понимаю, ординарец, а второй водитель, и рванул по берегу в нашу сторону, размахивая руками. Что ему было нужно – непонятно, но судя по веселью офицеров, они ожидали увидеть цирк. Немец не успел выбежать на дорогу, выходящую с дамбы, мы пролетели мимо, но подумав, я развернулся чуть дальше и, выехав на накатанную тропинку, похоже, это место отдыха пользуется спросом, через кустарник подкатил к пляжу. Юре я успел крикнуть, что немцы мои, пусть тылы страхует. Ординарец, сообразив, что мы сами едем к лагерю, неторопливо, в такт шагов, помахивая тряпочкой, которой пытался привлечь наше внимание, шагал обратно. Уже рядом был, в десяти метрах, когда мы подъехали.

Лица немцев всё больше вытягивались, когда они с изумлением рассматривали нас, пытаясь сообразить, кто мы такие. А когда я из расстёгнутого ворота комбинезона выхватил наган и трижды выстрелил, завалив обоих рядовых и лейтенанта, оставив гауптмана, было поздно. Заглушив двигатель, пока Юра, перехватив его, ставил на подножку, закончил дело. Держа офицера на прицеле револьвера, подошёл ближе, обходя его по кругу. Контроль был нужен только ординарцу, ну или денщику. Такое впечатление, как будто он готов вот-вот изогнуться в стиле «чего изволите?».

– Кто вы и чего вам надо? – оправившись от изумления, поинтересовался немецкий пехотный капитан.

Не отвечая ему, я пожаловался Юре:

– Три патрона к нагану осталось. Ни у кого наших таких патронов нет, даже у мичмана с лейтенантом «тэтэхи», а у остальных трофеи.

– Надо было у разведчиков больше просить.

– Они и так дали даже больше чем могли, у самих запасы не резиновые, тем более вон, сколько раз пришлось использовать это бесшумное оружие, пока работали в городе и окрестностях.

– Да кто вы такие, чёрт возьми?! – повысил голос немец. – Вы русские?

– Чего этому гаду надо? – спросил Юра, кивнув на языка.

– Что ему надо, мне глубоко начхать. Он мне нужен как источник информации. Ты поглядывай по сторонам, собери все трофеи, что брать уже хорошо знаешь и в багажник машины убери. Жратву и котелок с той похлёбкой тоже. Обратно поедем, поедим. Только крышкой накрой и поставь так, чтобы не опрокинулся и не пролился.

– Машину берём?

– А то как же. Спрячем пока, на обратном пути заберём. Мотоцикл нам сейчас предпочтительнее. Он более мобильный. Кстати, посмотри, там в машине, мы, когда ехали, водитель в машину винтовку убирал. Показалось мне или нет, что она снайперская?

– Так вот ты из-за чего к немцам свернул, я думал, действительно из-за машины и бензина… Нашёл, вот она, – выбравшись задом из машины, показал тот СВТ с оптическим прицелом. – Наша, трофейная похоже.

– Значит, не показалось. Хорошо, – сказал я и повернулся к немцу, пора провести допрос, но оказалось, Юра достал ещё не всё.

– Смотри, тут два нагана с кобурами и ТТ. Все странные, я такие и не видел.

Посмотрев на оружие, я сразу опознал эти эксклюзивные образцы.

– Видимо склад наш ломанули, подарочное оружие. Генеральское. Видишь отделка какая?

– Тут ещё ППД и ППШ, винтовка и карабин Мосина. О, я такую только на картинках видел, АВС… а в багажнике патроны… О, тут мишени есть.

– Так они решили из трофеев на пикнике пострелять, – наконец я сообразил, откуда в машине столько оружия, а главное боеприпасов. – Понюхай столы, стреляли?

– Нет, чистые, – понюхав, сообщил тот. – Не успели, наверное.

Поинтересовавшись об оружии у гауптмана, подтвердил свои догадки. Его зам достал советское оружие, то, которое смог, и они решили пострелять. Кстати, остановить нас пытались по пустяку. Лейтенант курил, а пачка закончилась, у него, как говорится, уши пухли, а остальные не курили. Вот тот и отправил солдата к нам, сигаретку стрельнуть.

– Откуда будете?.. Где службу проходите? – повторил я, заметив, что немец меня не понимает.

Русского тот не знал, ещё когда я произнёс первые слова после выстрелов, то отслеживал его реакцию, никакого понимания, кроме тревоги, я в нём не заметил. Испуг был, и сильный, чего ждать от подростков, фактически мальчишек, он не знал. Вот и переводил взгляды с меня на Юру и обратно, пытаясь немного храбриться и не терять лица. Тут я заметил, что его бьёт крупная дрожь, которую он пытается скрыть и остановить, но у него ничего не получалось.