Текст книги "Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал"

– Ты же в музей хотел отдать? – сказал, улыбаясь, подошедший полковник, он до этого изучал грампластинки у электрофона.

Здоровая такая деревянная тумба, внизу был виден прикрытый обрешёткой большой динамик, чуть выше ручки настройки мощного радиоприёмника, а выше уже сам электрофон. В будущем такое оборудование назовут проигрывателями. Я пытался найти такой в Москве, но не смог, а тут стоит новенький с табличкой времени изготовления, в этом году сделан. Красивый, ореховым деревом отделан. Килограммов сорок весит, не меньше, я пробовал его приподнять, но смог лишь наклонить.

– Это потом, сначала моя семья попользуется, пока мы такой же гарнитур не приобретём, – отмахнулся я. – Кстати, а вы этот радиоприёмник будете брать?

– Взял бы, – сожалением обернувшись, сказал полковник. – Но сам знаешь, до передовой придётся на своих двоих идти, не унесёшь, тяжёл.

– Тогда я себе его заберу. Никто не против?

– Никто, – ещё шире улыбнулся полковник. – Интересно было бы посмотреть, как ты это всё унесёшь.

– А я и не собираюсь. Я для этого носильщиков нашёл.

– Это где же? – удивился тот.

– А под нами. Кто-то там прячется и сопит простуженным носом, – подойдя к едва заметному люку в полу, он так был сделан, что не сразу бросался в глаза, и, постучав по нему, крикнул. – Алярм! Гранатэн! Хенде хох.

Полковник с майором, насторожившись, тут же взяли винтовки наизготовку, но снизу закричали, чтобы мы не стреляли. Люк откинулся, и вылезли два немца в форме.

– Ого, какие здоровяки, вот они моё новое имущество и понесут, а гармонику ладно уж, сам буду носить.

– Ты поторопись, пора уходить, – осмотрев пленных, прежде чем выйти, велел полковник.

– Хорошо.

Женщина лучше знала немецкий язык, чем я, она и переводила. Делала это легко и свободно, так как за тот разгром, что мы тут учинили, ей не поздоровится, поэтому она уходила с нами, полковник разрешил, машин хватало, мест тоже. Те два водителя с фермы тоже с нами уезжали. Остальные работники из местных решили остаться.

Оказалось, проигрыватель привезли недавно, и недели не прошло. Немцы снова упаковали проигрыватель. Более того, хозяин особняка был завзятым охотником, и охотничьи санки, как и лыжи, тут были. Да и коллекция охотничьего оружия и ножей, всё это я тоже забрал. Так что приёмник мы поставили на санки, а весь столовый гарнитур несли в вещмешках оба немца, толкая санки. За полчаса управились. Однако не только у меня полные мешки трофеев, остальные тоже прибарахлились, как и женщина. Вот так мы и двинулись к ферме. Там уже всё готово было, все четыре грузовика стояли с прогретыми моторами. Поэтому мы загрузились и, покинув ферму, поехали к трассе.

Двигались не просто так, водители все переоделись в немецкую форму – взяли в особняке в помещении, где жила всё это время та охрана из пяти человек. Мы из-за неё особняк и брали. В первой машине, она открытой была, другие крытые, стояли три коровы, вроде как мы везём их на мясо в войска на передовой, так что нас пропускали без разговоров. Лишь в паре мест постоять пришлось, пока расчистят дорогу. Такое в низинах бывало, где надуло много снега. Машин было огромное количество, дорога перегружена, на это мы и рассчитывали, решив затеряться, так что проскакивали дальше без помех. Нас не останавливали. А если остановят, то в передней машине один из командиров, что неплохо владел немецким языком, в форме полковника вермахта. Эту форму мы взяли в шкафу спальни хозяина особняка. Запасной ношеный комплект там был. Отбрехался бы. Да и постов пока не было, просто дорогу уступали, деревенские в основном, но были и немецкие тыловики. Наконец место встречи. Уф-ф, к счастью сани и все наши с генералами были уже тут, как выяснилось, два часа ждали. Дождавшись просвета в плотном потоке, незаметно покидав мешки с секретным грузом в отдельную машину, в неё же и генералы с адмиралом погрузились, мы покатили дальше.

Нам удалось, удалось, чёрт возьми, добраться почти до самой передовой. Километров десять осталось. Свернули в сторону, тут расчищенная дорога была к тяжёлой гаубичной батарее, мимо которой мы проехали, и в километре от неё, явно на старой позиции, бросили машины, столкнув их в глубокий овраг. В разгрузке мне помогали, хотя те командиры, что не ходили брать ферму, явно завидовали моем хабару. Пять полных вещмешков, чехол с гармонью и ящик с проигрывателем. Его мы уже поставили на санки, тут же вязанка ружей для охоты, мой вещмешок с добычей, взятой в доме полицаев в селе, и ещё два с добычей. Оба мешка со столовым гарнитуром немцы закинули за спину, и один стал тянуть санки, а второй подталкивать. Я шёл позади них на охотничьих лыжах, мы с лайками охраняли нашу добычу. Остальные тоже ушами не хлопали. Все три коровы были загружены мешками с секретным грузом, и их вели на верёвках позади нас. Мы в центре шли, по проложенной в свежем снегу впереди идущими тропинке. Разведка впереди, оба русских водителя с нами были, и мы направились к передовой. Не успели, стемнело. Забрав моряка и убедившись, что немцев и моё новое имущество хорошо охраняют, я с ним пробежался, пользуясь темнотой, к передовой, до неё километра два осталось, мы в стороне от миномётной позиции расположились. Генералы скрупулёзно всё, что видели, наносили на карту. Нам хватило трёх часов, чтобы осмотреться и вернуться.

– Ну что? – первым делом нетерпеливо спросил Росляков, когда мы вернулись.

– Товарищ генерал, оборона тут очаговая и сплошной линии фронта нет, – доложил морячок. – Видимо у немцев не хватает людей для этого. Мы нашли глубокий овраг, он идёт через позиции немцев в сторону наших. Думаю по нему пройти. Только вот как бы не заминировали его. Мы взяли пленного – отошёл к нужнику и попал к нам в руки. Сашка допросил его, как смог. В общем, мин нет, только сигналки стоят, тронешь, и летит вверх сигнальная ракета. По ней миномётами овраг накрывают.

Я молча кивнул, всё так и было. Мы с моряком были в белых маскхалатах, сшили из простынь, взятых у полицаев, швейные принадлежности я тогда тоже взял. У нас четыре костюма было пошито, на себя я сам шил. Свой из дома в поездку не брал, вот и пришлось портным заделаться. Так что, в чём в разведку ходить, у нас было. Мы собрались, я вставил в рот пленных заранее заготовленные кляпы, и мы двинули дальше. Майор сапёрных войск нашёл на пути две сигнальные растяжки и снял их, так что мы прошли мимо немцев незаметно, на морды коров торбы нацепили, чтобы они нас не выдал.

Не зна, где позиции наших войск, но мы только по дну оврага отмахали километров восемь, а потом ещё сколько-то по полю и по лесу, в нём и остановились на отдых. Выбрались для этого на запруженную грузовиками дорогу и встали рядом с ней, по следам наши машины – водилы с ходу это определили. А перед рассветом, когда мы у костров грелись, послышался гул моторов. В сторону передовой двигалась транспортная колонна из шести «полуторок» и восьми «Захаров». Мы их остановили, начальник колонны, увидев генералов и узнав, что мы вышли из немецкого тыла, со сбитого самолёта, сразу доложил, что от линии фронта мы отмахали почти на двенадцать километров и рядом находится штаб стрелкового корпуса, подразделения которого и держали тут оборону. В общем, машины, чтобы отвезти нас, не было, все гружёные, но выделили проводника, вот он и сопроводил нас к деревне, где этот штаб располагался. Действительно недалеко, около трёх километров. Всё это время я бегал вокруг своей добычи и пленных, не сомкнув глаз, следя, чтобы ничего не повредили и всё было в сохранности. Особенно посуда, слишком хрупкий груз. Так что, когда мы добрались до деревни и, опознавшись с постами на въезде, прошли к зданию штаба, генерала уже опознали и описали, кто вышел к ним, сообщив, что в числе вышедших и моя персона имеется.

В общем, нас привели к большой избе, где квартировал генерал-майор, командир корпуса. Кстати, с Росляковым они были знакомы и поздоровались как старые приятели. Меня тоже ему представили, так что я с солидным видом подошёл и пожал ему руку, сказав, что тоже рад видеть своих. Мол, наконец-то вышли из тыла противника. И вот тут случилась беда. Даже БЕДА. Внезапно выскочивший из-за угла избы полуодетый боец, в одних галифе, валенках и исподней рубахе, с непокрытой головой, с оглоблей наперевес, со всей дури заехал ею по моим пленным, стоявшим чуть в стороне. Понять его тоже можно, вышел явно по нужде, а с той стороны видно только этих немцев, на которых я незаряженные охотничьи ружья ещё навесил, чтобы освободить санки, груз и так тяжел, чтобы они не проваливались в снег. Нас не видно было, только звук разговора и смех, а тут два вооружённых немцев стоят, вот тот, подхватив спросонья, что попалось под руки, и огрел их, вопя во всё горло о немцах, поздно заметив четыре десятка командиров, тесной толпой окружавших нас. Удар остановить никто уже не успел.

Я зажмурил глаза в ужасе, когда отчётливо расслышал хруст разбившегося фарфора. Удар пришёлся на оба вещмешка на спинах пленных. Широко открыв глаза, я посмотрел на обоих немцев, что шевелились в снегу пытаясь встать. Думаю, я сейчас глазами напоминал анимэшных героев, настолько широко открыл их. Подскочив к немцам и осмотрев почти сплющенные мешки, где слышался звон и хруст разбитой керамики, я резко развернулся к смущённому бойцу:

– Ты что сделал?!.. Убью!

Командиры, что выходили со мной из немецкого тыла, и которых я за это время откровенно задолбал с этими трофеями, уже улыбались, смеясь от всей этой ситуации, а вот мне было не до смеха – красная пелена ярости накрыла меня. Моряк успел подскочить и ударить по стволу моего автомата, и очередь ушла вверх. Автомат, это мой трофей с того пленного, что мы взяли у нужника. Так же он вырвал у меня и наган, что я почти сразу выхватил, дальше я уже перебросил его через бедро, сделав подножку, откуда только силы взялись, и, выхватив охотничий нож, рванул за бойцом. Судя по галифе, это был простой боец, не из командиров. Лыжи уже сняты были, возле санок с ящиком проигрывателя в снег воткнуты, так что бежалось легко. Мы четыре раза вокруг избы круги намотали, под откровенный ржач всех присутствующих, пока боец не ломанулся в огород, проваливаясь в снег по пояс. Плюнув в его сторону и расстроенно махнув рукой, я уже пришёл в себя, убрал нож обратно и вернулся к группе командиров.

– Оружие верни, – велел я моряку.

– Ну уж нет.

– Банда вандалов и воров, – буркнул я себе под нос и, с тоской посмотрев на вещмешки, лежавшие у ног уже вставших немцев, те на всякий случай держали руки поднятыми, посмотрел на комкора. – Товарищ генерал, а ведь это ваш боец?

– Мой ординарец, – легко согласился тот.

Зря он это сделал. Развернулись к нему спиной, я в предвкушении потёр ладони друг о друга, вызвав откровенные смешки других командиров, что это видели, и, развернувшись, приняв горестный вид, сказал:

– Раз он ваш подчинённый, то вы ответственны за все его действия. Мне был нанесён крупный ущерб, – и с печалью указав на мешки, продолжил: – В этих мешках были мои трофеи, мои личные трофеи. Там было восемь картин Айвазовского, дорогой столовый гарнир, венецианское зеркало работы мастера шестнадцатого века, подборка редких грампластинок и… скрипка Страдивари.

Командиры, а народу ещё набежало, уже откровенно потешались, да и я, честно говоря, к этому стремился, нужно поправить своё пошатнувшееся реноме, стрелять нельзя было, тем более в своего, даже под приступом ярости. Так что играл вовсю. Комкор с каждым моим словом шире улыбался, а когда я закончил, спросил:

– А разве в эти мешки всё поместится?

– Вы на несущественные мелочи не отвлекайтесь, – остановил я его. – Лучше скажите, как извиняться будете? Сразу скажу, простое извините, тут не пройдёт. Приму что-то не менее ценное вроде моих потерь. Ожидаю предложений.

Я думал меня пошлют, местные останутся виноватыми и, чтобы искупить вину, с максимально возможной скоростью отправят в Москву. План такой был. Фигу там, к генералу подошли несколько его штабных командиров и зашептали что-то на ухо, я, слегка повернув голову, пытался подслушать со своего места, но тихо говорили, не смог. Тот, слушая какого-то полковника, это оказался начальник штаба корпуса, покивал его предложению, я с подозрением посмотрел на них. А он скомандовал своему адъютанту:

– Лейтенант, доставьте трофей, что взяли неделю назад.

– Есть, – козырнул тот и убежал.

Трофей притащили быстро, точнее притолкали с десяток бойцов. К моему удивлению это оказался «кюбельваген». Лёгкий разведывательный немецкий автомобиль, сделанный на базе «фольксвагена-жука». Заднеприводная машинка. На капоте характерное запасное ребристое внедорожное колесо, брезентовый верх был поднят, все четыре дверцы заперты, на вид автомобиль был в порядке, сверкал как новенький. Похоже, он и был новым. На передних дверцах поверх немецких крестов были нанесены красные звёзды для опознавания.

– Мы знаем, Александр, что ты хороший шофёр, поэтому вот, прими этот дар в качестве извинений, – широким жестом комкор указал на трофейный автомобиль, явно введя в шоковый ступор большую часть зрителей. Да-а-а, смог тот удивить, реально смог.

– Зачем он мне? – с лёгким сожалением вздохнул я. – Всё равно отберут из-за нехватки автотранспорта. Тем более он видимо не на ходу.

Адъютант тут же сел на место водителя, загудел стартер, и машина затарахтела на высоких оборотах.

– Машина в порядке, а, чтобы не отобрали, мы выправим бумагу, что это дар, и на приборной панели закрепим дарственную табличку, – предложил начштаба корпуса, на которого я сразу посмотрел с большой симпатией.

– Тогда согласен. Да что согласен, я обеими руками за. Угодили так угодили.

Оказалось, это ещё не всё, вечером я должен устроить концерт, хороший концерт, на что я согласился. Мои спутники тоже остались, нас накормили, при этом сообщив, что уже отправили сообщение в штаб армии, а оттуда в штаб фронта, что мы вышли к своим. После концерта, который я отлично провёл, два часа смеха и музыки, гитару тут нашли, мои спутники после долгих прощаний отправились на аэродром. Сорок километров за ночь проехать нужно, там их ждал транспортный самолёт. А я остался. Обоих немцев уже давно местные особисты забрали, они же и секретный груз дальше отправили с охранником, он первым отбыл ещё до концерта, тоже с ним попрощались. Водил и женщину из прислуги того немецкого полковника они же опрашивали, что и как. Коров интенданты забрали, благодарили за них, мясо сейчас дефицит. Мои вещи были занесены в сарай, туда же закатили и машину, и всё это охранял часовой. В остальном местные военные всё сделали чётко, действительно выправили документы на машину, по которым этот дар армейцев мне нельзя забрать, потому что это подарок для личного пользования. Ну и дарственную табличку из нержавейки прикрепили на приборной панели. Может и не нержавейка, но сверкала именно как она. Местные техники из автобата это сделали, заодно машину обслужили и по широте душевной подарили мне три канистры, одну с машинным маслом и две с бензином. Машина была полностью обслужена и заправлена. Вот только я подозреваю, что канистры с неё и были, подходили по цвету, и держателей по бортам как раз три было. Вот только я ошибся, это была не разведывательная модель, а штабная. Её себе начштаба отжал, когда удалось захватить вместе с небольшой немецкой тыловой транспортной колонной, и вот мне передал, так как почти не пользовался. А машина реально в порядке, ни царапинки, июля этого года выпуска. Две тысячи километров всего накатала, можно сказать, обкатку ещё толком не прошла.

Так как я сильно торопился, то меня своим ходом отправили в сторону штаба армии. Там рядом находился крупный железнодорожный узел, что дальше шёл к уже захваченному Воронежу. Сопровождал меня адъютант комкора, следил, чтобы не было эксцессов в дороге. Лайки сидели на заднем сиденье вместе с ящиком проигрывателя, с трудом, но нам удалось лёжа его втиснуть, не повредив сиденья и слой краски. А все мешки и ружья под капотом впереди, там был багажный отсек. Не всё уместилось, поэтому два мешка я убрал на пол у задних сидений.

На станции нас уже ждали, подняли с помощью крана машину на платформу с зениткой, место свободное расчистили, я в вагоне ехал с собаками, а мои вещи в машине. Поезд был грузовым, отправляли на заводы Москвы разбитую технику, как нашу, так и немецкую, все платформы ею заставлены были. Ах да, стоит помянуть об одной новости. Пока мы в тылу выживали, под Москвой наконец начали наступательную операцию, она ещё идёт, хотя темпы и замедлились из-за растянувшихся коммуникаций и непогоды, но немцев отбросили, где на двести, а где и на триста километров. Хорошие новости, даже отличные. Так что возвращался я в Москву в единственной теплушке эшелона, с двумя десятками других пассажиров, в приподнятом настроении.

Прибыли в Москву мы глубокой ночью. С помощью зенитчиков и подоспевших железнодорожных рабочих, они и кран подогнали, мы спустили машину на землю, и я, всех поблагодарив и пожав руки, сел в машину и запустил движок. Сначала прогрел его немного, потом направился в сторону станции, там нужно было оформить доставку автомобиля, и начальник станции поставил штамп на сопроводительных документах. У нас всё серьёзно было, и даже выдал пропуск, чтобы добраться до дома. Только после этого я поехал домой. Весь город нужно было объехать, а комендантский час ещё не отменили. Фигня вопрос, где посты – мне было прекрасно известно, главное, на передвижные не напороться, они самые лютые. Хотя если и напорюсь, у меня пропуск есть. Так что, покрутившись по улицам, я добрался до дома. Своего, того, в котором жил.

К счастью, по нашей улице машины проезжали не раз, то есть колея пробита, поэтому, завывая двадцатитрёхсильным мотором, я подъехал к воротам. Дед по привычке широко расчищал всё от снега. Так что я подкатил к самим воротам. Мои спят, три часа ночи всё же, так что, выпустив наружу собак, что сразу радостно заскакали, узнали родной дом, и пока машина тихо урчала на холостых, забежал во двор. Распахнув ворота, едва не задев одной створкой передок машины, загнал её внутрь. Похоже, я кого-то разбудил, но меня это не сильно озаботило, наверняка шум машины поднял деда с бабушкой, у них слух чуткий. Ну или мама поднялась. Так и оказалось, та вышла с трофейным фонариком в руке с накинутой сверху фуфайкой и, узнав, бросилась ко мне, обняв.

– Ты где пропадал? – тут же спросила она меня. – Никто ничего не говорит, а сам давно должен был вернуться. Обещал до начала занятий в школе.

– Мам, я тут не виноват, форс-мажор. Завтра расскажу. Ты иди в дом, холодно, а я пока разгружу машину.

– А что за машина? – осветила та автомобиль. – Откуда она?

– А это моя, военные подарили трофей. Бумаги и даже дарственная табличка есть в машине. Будем пользоваться. Отобрать её у нас теперь не смогут, это подарок.

– Новостей у тебя, похоже, много.

– Завтра, мама, всё завтра. Я тоже спать хочу, вот во время завтрака и поговорим… О, дед идёт. Ну всё, иди. Мы пока машину разгрузим.

Дед, узнав нас, опустил берданку и подошёл. Мы с ним тоже обнялись. Мама ушла в дом. Волк с Баламутом устроились в сенях на своих лежанках, а мы с дедом немного поговорили, я кратко описал свои трофеи. Затем занялись переноской. Начали с самого лёгкого. Открыл капот багажного отсека, и дед вязанкой, как хворост, понёс десяток охотничьих ружей в дом. Потом их осмотрю и уберу в оружейный шкаф. Хотя все не войдут, надо что-то побольше для них прикупить. Я же забрал вещмешки и укрыл их в сарае. Потом мы сняли охотничьи лыжи, тоже в сарай убрал, и санки. На них, с трудом сняв ящик, поставили проигрыватель и укатили его к сеням квартиры деда. Занесли в мою комнату. Тут будет стоять, потом разберу ящик и всё проверю, а пока пускай отогревается. Машина осталась стоять пустой, даже канистры снял, пользоваться ими не пришлось, бака хватило. Все полные, отнёс в гараж, где висел двигатель для баркаса. Жаль, тот весь гараж перекрыл, машину не загонишь. Нужно насчёт этого что-то придумать. После этого, закрыв подарок и проверив всё, прошёл в дом. Там раздевшись и устроившись на кровати, перехватил-таки последние часы сна. Надо будет завтра баню затопить, дед отдыхает, не его смена, вот и затопит, после школы помоюсь. Разбудили меня с некоторым трудом, да и то Димка, который начал прыгать на кровати. Вот от тряски я и проснулся. Вся малышня тут собралась. Кто у ящика крутился, он в центре стоял, кто у оружейного шкафа, там стояли прислонённые к стене ружья и мешок с патронами для них. Некоторые красивые были, с инкрустацией.

Схватив стоявшую радом Наташу и потискав её до радостного смеха, я встал и стал одеваться. Дед тоже был тут, подтапливал печь в моей комнате. Мы все вместе перебрались в половину дома мамы, и там во время завтрака я в красках описал, как поменял дом в Горьком на «небольшую дачу» на берегу моря, как побывал там, оформил все в документы, и как при возвращении наш самолёт сбили, и мы оказались в тылу у немцев. Как выживали, правда пропустил момент с полицаями, как ферму и грузовики захватили, трофеи, взятые в особняке немца, тоже подробно описал, ну и как перешли линию фронта. Не обошёл вниманием и то, как потерял столовый сервиз и как командование корпусом отдарилось за это. Так что все были впечатлены моими приключениями. Мама, изучив документы на дом, убрала их в сейфовый ящик у себя в комнате. Документы на машину брать не стала, мне её ещё регистрировать нужно, это обязательно потребуется сделать в ближайшее время.

Оба вещмешка с битым фарфором были со мной, в сарай убрал, я в них не заглядывал, поэтому и предложил посмотреть бабушке, а нам нужно было идти – кому в школу, а кому и в детсад. Я сбегал и принёс оба мешка, при мне их открыли и стали осторожно осматривать, и первой же находкой оказалась целая суповая тарелка. Одна есть, так что бабушка продолжила, а мы разошлись. Так как я в последние дни филонил, то ближайшие три дня я буду водить и забирать малых из садика, вот и повёл их. По пути заглянул к участковому, его дома не было, но обещали передать, что я появился и искал его. Завёл малых в детсад, Наташу мне пришлось раздевать, а остальные раздевались сами, передал их на руки воспитателей и только после этого побежал в школу.

Следующие два дня меня никто не трогал и не искал. Это я чуть позже узнал, что просто никто не знал о моём возвращении, пока эта информация не дошла до нужных людей. Сам я эти в два дня навёрстывал то, что пропустил в обеих школах, ещё и записался на уроки баянистов, нужно осваивать новый инструмент. А может, свою музыкальную группу собрать, инструменты уже начали появляться? Шучу, конечно, но идея интересная, надо её обдумать. Проигрыватель опробовал, антенну на крышу поднял, замаскировав её. Работает, однако. Коллекция пластинок бывшего хозяина проигрывателя тоже у меня была, некоторые вполне недурственные.

За эти два дня я успел пообщаться с участковым, который внимательно выслушал мои приключения, он же мне помог с оформлением автомобиля, за день это сделали и номера получили. Оформили на меня, раз подарок на моё имя, то и оформляли на меня. Ещё он зачем-то попросил почтовый адрес участкового в Туапсе, видимо решил связаться с ним, ну и на этом всё. Таня прибегала, мы в среду вечером отмечали моё возвращение, я как раз из бани только был, к ней Лука съездила, сообщила, что я вернулся. Отцу отписался, сообщив новости. Проверил баркас и свой дом, где Таня с подружками жила. Всё было в норме, так что я вернулся к привычной жизни. Разве что по-тихому стал наводить мосты для Тани, чтобы та комнату получила в коммуналке или отдельную квартиру, последнее лучше всего. Народу из Москвы порядочно уехало, свободная жилплощадь имелась, и я уже нашёл одного чиновника, который может помочь в этом деле. Только запросил тот много. Думаю пока…

Это всё было за эти два дня, на третий, а сегодня была суббота, я планировал вечером навестить свой патронажный госпиталь и исполнить несколько новых песен, которые разучил за последние дни, да вот не успел. У переправы через реку меня сзади догнала легковушка, чёрная «эмка», которую покинул на ходу знакомый сержант НКВД. Это он меня в прошлый раз в Кремль доставлял.

– Что-то случилось? – не чинясь, поздоровался я с ним за руку, поинтересовавшись причиной его появления.

– Да, я привёз приглашение в Кремль.

– Когда нужно?

– Сейчас, – улыбнулся тот.

Осмотрев себя, я сказал:

– Ну не в школьной же одежде мне идти, переодеться нужно.

– Успеваем, – посмотрев на наручные часы, кивнул тот.

– Тогда вы ждите тут, чего вам крутиться, через эту ледовую переправу вам не проехать, по склону не подниметесь, гололёд, а я сбегаю, переоденусь и вернусь.

– Сопровождающего нужно. Кого-то из родителей или старшего родственника.

– Мама на учёбе, она на медсестру учится, дед на работе, охраняет ворота в порту. Бабушка одна в доме, но она не поедет. Забоится. Да и за младшим братом кто-то следить должен.

– Ясно. Тогда заедем за кем-нибудь из твоих родственников.

– Лады. Я быстро.

Скатившись по накатанному детворой склону и ловко удержавшись на ногах, я поднялся на противоположный склон и побежал к дому. Там, сообщив бабушке, что меня снова вызывают в Кремль, не знаю по какой причине, я переоделся в костюм, справную одежду, а бабушка в это время собирала праздничную одежду для мамы, обувь и деловой женский костюм. Вот так предупредив бабушку, что за малыми в садик я сегодня не успею, пусть их кто другой заберёт, со свёртком под мышкой побежал обратно. Заехали мы за мамой, та только недавно вернулась из дома, кормила Кирилла, я немного не успел, узнав, что нас вызывают в Кремль, отпросилась у преподавателей, переоделась тут же, и мы поехали к месту назначения. Там нас проверили, в этот раз с собой я ничего не брал, и проинструктировали, как себя вести. Мама немного трусила, так что я успокаивал её. Догадка приобрела основу, нас вызвали на моё награждение, о котором упоминалось в газетах. Сегодня проводилось крупное награждение командиров и бойцов, участвовавших в обороне Москвы, а так как я тоже её участник, вот меня и привезли. Мы сидели в шестом ряду, вместе, с интересом наблюдая, как заполняется зал.

Заметив адмирала (он проходил в зал в группе других моряков, их немного было), я толкнул маму локтём, привлекая внимание, и указал на них, сообщив, кто это. Так что, покинув место, всё равно пока ничего не начиналось, все рассаживались, добрался до адмирала. Тот меня тоже узнал, обрадовался, мы обнялись и немного отошли в сторону, обменявшись новостями. Тот в Москве уже несколько дней, рабочие вопросы решал. Я пригласил его завтра на охоту, но он с сожалением отказался, улетал обратно. Жаль, но хоть поговорили. А завтра я реально на охоту собирался, нужно пополнить запасы свежей дичи, а то уже к концу подходили. С дедом на лыжах пойдём. Машины не было, я её в ангар после регистрации отогнал, в дом, где Таня жила, и там законсервировал. Если срочно понадобится, привести её в порядок не трудно, полчаса и можно ехать, а пока пусть стоит. Вот летом у меня на неё большие планы, как в принципе и на баркас.

Из близких знакомых только адмирал был, хотя многих узнавал из газет, меня тоже, так что мы раскланивались. Вернувшись к маме, я сел рядом и спокойно, не крутясь, просидел до начала. Сначала выступил Калинин, а потом пришла и очередь Сталина, ему хлопали стоя, мы с мамой тоже. Долго вёл речь, сообщая об успехах. Атмосфера была хорошая, нам всё нравилось. Потом началось награждение. Товарищ Сталин сам награждал, лично, не передавая это дело другим. Система награждения мне была непонятна. То капитана лётчика вызовут, наградят Золотой Звездой, то простого бойца орденом Ленина, поэтому, когда вызывали меня, я не сразу отреагировал, мама толкнула, всего половина получила награды, ещё оставались люди. Я думал, буду в конце, поэтому и не отреагировал, отвлёкся. Меня выпустили из ряда, и я быстрым шагом прошёл к площадке, где стояли товарищ Сталин и несколько командиров.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – поздоровался я.

– Здравствуй, товарищ Поляков, – охотно и легко ответил тот, слегка улыбнувшись.

Тут взял речь диктор, который объявлял и сообщал о том, кого и за что награждают. К моему удивлению набралось у меня изрядно. И дорогу смерти вспомнили с уничтоженными немцами и сбитыми бомбардировщиками, и перехват диверсантов, все случаи, и охоту на офицеров в дивизии отца, даже помянули тех двух летчиков, что мне удалось перехватить на обратном пути. Странно, что обоих приписали, там всего один мой. И под конец описали, что я был пассажиром в недавно сбитом транспортном самолёте и серьёзно помогал при выходе из немецкого тыла, лично уничтожив двенадцать полицаев и одного унтера у передовой. За всё это вкупе меня наградили орденом Ленина, а также орденом Красной Звезды, это по представлению командира отцовской дивизии. Оказалось, это ещё не всё, за вклад в развитие советской музыки меня наградили Сталинской премией второй категории, а это пятьдесят тысяч рублей. Вот только после этого, сообщили, что я прибыл с мамой, и попросили её встать, чтобы все видели. Та слегка порозовела, но встала. Рассказали и про неё, мол, многодетная мать, воспитала такого замечательного сына. Она была жуть как довольная и села на место.

После этого мне дали слово, я поблагодарил правительство и товарища Сталина лично за подобное признание моих невысоких заслуг. Маму за то, что воспитала меня, такого хорошего. Однако честность взыграла, и я всё же поправил диктора, сообщив, что при возвращении из дивизии отца всё же не оба немецких лётчика мои, а всего один, второго уничтожил наш раненный в ходе схватки лётчик. Потом я перешёл к премии, сообщив, что по совести не вправе брать себе такую крупную денежную премию, когда наша страна находится в таком сложном положении, и попросил лично товарища Сталина направить эту премию на самый тяжёлый участок, где эти деньги очень нужны. Тот согласился. А так моё пожелание передать деньги в помощь стране было воспринято как должное, но свои овации я получил и шёл под шум аплодисментов обратно на своё место. В руках у меня были коробочки к наградам, висевшим на пиджаке. Тяжёлые, оттягивали слегка. Устроившись рядом с мамой, я передал документы на награды и сами коробочки ей, она положила их в сумочку и расцеловала меня.

Так просидев до конца награждения, мы всей шумной толпой направились в банкетный зал. Были тут и иностранцы, пресса, так что вспышки фотоаппаратов так и сверкали. Того, кто нас снимал при награждении, я запомнил, он был тут же. Поэтому, оставив маму у стола с бокалом шампанского в руке, я скользнул в сторону фотографов. Тот легко согласился прислать мои снимки, записал адрес, пообещав сделать это в ближайшее время. Когда я вернулся, то обнаружил беседующую маму с товарищем Сталиным, как-то легко и просто они общались, мама даже смеялась чему-то. Подозрительно. Обойдя их стороной, приблизился со спины товарища Сталина, стараясь подслушать, о чём говорят, а говорили обо мне. Тут заметив, что за всеми моим движениями со стороны пристально следит генерал Власик, явно догадываясь, что я делаю, приняв независимый вид, попросил у официанта стакан с лимонадом и, сделав пару глотков, подошёл к этой паре.