Текст книги "(Не) понимание долга"

8

Офис на 11 этаже Asia Tower в столице.

– Пришла информация по Талызину.

– И что?

– Родился в 1984 году. Учился в обычной средней школе, которую окончил с медалью. Затем сразу же поступил в Санкт-петербургский государственный университет, на юридический факультет. Университет окончил с отличием, хотя дважды его пытались исключить за непосещаемость. После университета начал работать юристом в одной из частных компаний, его должны были призвать в армию. В это время ему поступило предложение поступить на службу в прокуратуру. По имеющейся информацию поступил на службу, не желая служить в армии – работа в прокуратуре предоставляла отсрочку. В связи с реформами в России был переведён в Следственный комитет РФ. Его характеристики неоднозначны. Большинство признаёт его образованность, ум, инициативность и напористость. При этом все указывают на полное отсутствие чувства субординации, что приводило к многочисленным конфликтам с руководством. Физически не переносит ограничений и запретов со стороны, упрям. Практически не способен работать в коллективе, индивидуалист. Несмотря на это, он хорошо продвигался по карьерной лестнице, через 4 года с момента начала службы он стал заместителем начальника отдела. Занимался расследованием наиболее сложных уголовных дел различной направленности: убийств, экономических и коррупционных преступлений. В период службы злоупотреблял спиртным, что и послужило причиной его увольнения. Учитывая заслуги, ему дали уволиться по собственному желанию. После увольнения сдал экзамен на адвоката, практикует уже пять лет. В основном занимается разделами имущества, разводами, спорами о детях, имущественных спорах и т. д., иногда берётся за защиту по уголовным делам.

– Как специалист?

– Хороший, даже лучше, чем хороший. После увольнения ему неоднократно предлагали вернуться на государственную службу. Он отказался.

– Зачем Тхай алкоголик?

– После увольнения Талызин практически не пьёт.

– Семья?

– Женат, двое детей. В связях на стороне не замечен.

– Ты думаешь, что он что-то нашёл?

– Не думаю, но допускаю. Люди, которые длительное время с ним работали, сказали, что у Талызина своеобразный образ мышления. Он всегда внимателен к деталям и хороший аналитик.

– Возможно ли его перекупить?

– Нет. Во всяком случае, за деньги. Он установил для себя какие-то старомодные нормы морали о порядочности и соблюдает их.

– Повторяю вопрос, может ли Талызин обнаружить что-то, что поспособствует освобождению Юонг Пака, при условии, что в течение двух лет мы ничего сделать не смогли?

– Если честно, не знаю.

– Может быть, оказать ему помощь?

– Не думаю. Я рекомендовал бы подождать.

– Что остальные специалисты?

– Трое, о которых я ранее говорил, предоставили Тхай отчёт об отсутствии оснований для оправдания генерала. Специалист из Великобритании свой отчёт практически подготовил. Мы залезли к нему в компьютер – его выводы мало чем отличаются. Остался Талызин – он последний.

– Держите руку на пульсе.

– Хорошо, господин Куанг.

9

Офис на 9 этаже Asia Tower в столице.

– Кто из специалистов ещё не предоставил отчёт?

– Талызин и Джонсон из Англии. Последний просил о встрече на следующей неделе.

– Думаешь, кто-нибудь из них даст необходимый результат? Остальные восемь получили от нас деньги, но ничего стоящего сделать не могли?

– Госпожа Тхай, возможно, они ничего и не делали.

– Возможно.

– Талызин также активно требует от нас информации?

– Запросы на электронную почту поступают регулярно. Не все они понятны, как по объёму запрашиваемой информации, так и по целям её получения. Мы стараемся оперативно предоставлять ему всё необходимое.

– Думаешь, он что-то нашёл?

– Не знаю. Я по собственной инициативе отправил людей проверить его электронную почту и компьютер. Там пусто. Вероятно, он пользуется техникой, которая нам не известна. Осторожный он очень. На месяц ставили его телефон на прослушку, но по телефону он никогда не разговаривает о делах.

– Кто-нибудь из конкурентов выходил на него?

– Думаю, что нет.

– Ладно, будем ждать, продолжайте работать.

Десять негритят

1

В детстве мне очень нравились книги Агаты Кристи. Процесс разгадывания загадок, который она описывала, повествуя о приключениях Эркюля Пуаро и миссис Марпл, восхищал мне безумно. Запомнился мне и стишок:

 
Десять негритят отправились обедать,
Один поперхнулся, их осталось девять.
 
 
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
 
 
Восемь негритят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
 
 
Семь негритят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя – и осталось шесть их.
 
 
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
 
 
Пять негритят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
 
 
Четыре негритёнка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
 
 
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоём остались.
 
 
Двое негритят легли на солнцепёке,
Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.
 
 
Последний негритёнок поглядел устало,
Он пошёл повесился, и никого не стало.
 

Предстоящая работа напомнила мне стишок и книгу Агаты Кристи, хотя была абсолютно противоположной по сути. У меня было пять «негритят», один из которых был причастен к тому, что невиновный человек был осуждён за убийство. Никого из них я не знал и мне мало что было известно о каждом из них. Все заинтересованы в той или иной мере в устранении Юонг Пака, каждый располагает необходимыми средствами. Сделал это кто-то один, в глубокой тайне, так как никому из остальных «конкурентов» ничего не известно. Действительно, загадка в стиле Агаты Кристи, шестой же «негритёнок» в тюрьме.

В течение десяти дней в мой адрес из различных источников стала поступать информация, объём которой был велик. Самой доступной, как я понял, оказалась информация по президенту и его окружению. И Самсонов, и Коллинз и Тхай просто завалили меня материалами.

Проблема с этим первым «негритёнком» была в том, что сам президент точно не был исполнителем замысла (если последний имел место быть). Всё могло быть сделано по его указанию, а могло быть инициативой одного из приближённых к нему. В последнем случае, ситуация усложнялась. Итак, и президент, и его окружение располагали необходимыми ресурсами: полномочия, люди, деньги и т. д. На причастность к инсценировке убийства указывало и наличие сотрудника спецслужб, фигурировавшей в качестве свидетеля Ли Ён.

Для начала я решил обратиться к рабочему графику встреч генерала Юонг Пака – посмотреть с кем из представителей власти он в те дни общался. Как я уже указывал из показаний Ким Ю следовало, что 26 июля 2017 года в 09 часов у генерала была встреча в парламенте. Из графика следовало, что он должен был встретиться с заместителем председателя комиссии по защите прав и свобод. Тхай в ответе на мой запрос указала, что между ними должен был состояться разговор о незаконной деятельности властей по арестам и задержаниям сторонников и членов партии «Достижение общих целей». Коллинз же сообщил (из его письма следовало, что он разговаривал с секретарём комиссии), что разговор состоялся, доводы Юонг Пака были отвергнуты. Мало того, генералу указали на недопустимость незаконной деятельности представителей партии, а также реализацию его властных амбиций. Разговор был тяжёлый, часто шёл на повышенных тонах. Юонг Пак, уходя, дверьми не хлопал, но со слов очевидцев был близок к этому (Коллинз просто умница).

В 14 часов генерал должен был встретиться с премьер-министром в «Лагуне». В 13 часов 53 минуты он был у ресторана со своим водителем. Со слов Ким Ю встреча состоялась и длилась до 15 часов. Обслуживающий персонал пояснил, что и генерал, и премьер-министр находились в индивидуальной кабинке, закрытой для обзора. Но многим было слышно, как сначала премьер-министр, а затем и Юонг Пак говорили на повышенных тонах. Тема разговора известна не была, Тхай предположила, что она была аналогичной – для генерала остро стоял вопрос об освобождении своих сподвижников. Я склонялся к тому же. Опять удивил Коллинз: официант, с которым он разговаривал, рассказал, что в короткие промежутки времени, когда он приносил блюда и напитки, он слышал, как премьер-министр говорил Юонг Паку, чтобы последний снял свою кандидатуру на выборах президента, расформировал свою партию. В противном случае «сядут все, а генералу придётся сидеть и наблюдать на это в сторонке». По мнению Тхай, генералу просто угрожали. Коллинз придерживался того же мнения. Я был согласен, но меня удивило, что лично генералу никто не угрожал. Ему предлагалось быть сторонним наблюдателем, смотреть на то, как его дело разрушается. Премьер-министр был тонким психологом – угрожать самому генералу бесполезно. У него остро развито чувство ответственности за своих подчинённых. В итоге разговор закончился так же, как и предыдущий в парламенте.

В 15 часов 30 минут у Юонг Пака должна была состояться встреча с министром обороны. Интересные факты, конечно же, раскопал Коллинз. Министр и генерал были старыми знакомцами. Именно он был тем командиром полка, который назначил генерала командиром роты, когда тот начинал службу. Источники Коллинза говорили о том, что они были если не друзьями, то хорошими приятелями. Тхай это подтвердила, пояснив, что министр их не поддерживал, но ранее никогда никаких активных действий против Юонг Пака и его движения не предпринимал. Скорее всего, ему поступил прямой приказ надавить на генерала. Встреча состоялась, что подтвердил водитель, но закончилась раньше запланированного. Точное содержание разговора установить не удалось. Но со слов секретаря министра (опять вездесущий Коллинз) известно, что Юонг Пак предъявлял претензии по поводу действий правительства. Секретарь дословно воспроизвела слова Юонг Пака: «Почему сторонников партии?! Почему никто не трогает меня?!». Министр ответил ему: «Мученики и герои никому не нужны. С ними проблем больше. Думай, всё будет продолжаться, пока ты не отступишься или не поумнеешь». На эти слова генерал ответил: «А если не поумнею?». Ответ был следующий: «Будем хватать и садить, пока всех интересных нам не пересадим. Остальные ничего сделать не смогут. И вообще, зря ты взялся за политику, с твоей прямолинейностью оставался бы в армии. Честность твоя, конечно, многое портит. Но и с ней в армии можно жить, в отличие от политики. Такой политик – бельмо на глазу». Юонг Пак отреагировал: «Из армии я не сам ушёл, меня выперли. В том числе, и ты приложил к этому руку». Министр ответил: «Что-то с тобой всё равно необходимо было делать. Всё. Разговор окончен. Срок тебе до завтрашнего утра. Если ответ нас не устроит – мы продолжим свою работу. Её мы умеем делать отлично. Людей и тюрем хватит».

Юонг Пак ответил: «Как я откажусь?! 10 лет я и мои сторонники отстаиваем свои взгляды. Люди, население, народ, в том числе и твой, верят мне. Как я могу отказаться и предать их?! Как я могу украсть у людей надежду?! Это трусость и низость!». Министр: «Это тебе выбирать. Либо ты даёшь им нормальную жизнь, либо надеяться они будут в тюрьме и долго. Мешать надеяться им никто не будет. Всё». После этого Юонг Пак ушёл.

Эти слова секретарь услышал из-за того, что завершение разговора проходило уже при открытой двери – Юонг Пак стоял в дверях, собираясь уходить. Оба разговаривали на повышенных тонах.

По мнению Коллинза, разговор шёл о том, чтобы генерал отказался от участия в выборах. В ином случае репрессии в отношении его соратников продолжались бы. Самого Юонг Пака трогать никто не собирался, так как политический узник слишком опасен. Особенно такой, которого поддерживают достаточно большая часть населения. Юонг Пак никогда не рисковал, очевидных поводов для вмешательства правоохранительных органов не давал. Вероятно, встреча досрочно завершилась из-за того, что тема разговора была исчерпана. Обсуждать им было уже нечего. Генералу обозначили условия: аресты и задержания его сторонников прекратятся только в том случае, если он откажется от участия в выборах.

Если же смотреть шире – Юонг Паку предложили совершить политическое самоубийство. В случае отказа от участия в выборах, он предал бы своих сторонников, признался в собственном бессилии. Часть людей восприняли бы его действия как предательство, отказ от собственных взглядов и убеждений. Это посеяло бы разброд между сторонниками партии, превратило бы их в ничто. Для их противников – это победа, так как когда одна сторона начинает выяснять отношения между собой, другая – выигрывает.

В такой ситуации у Юонг Пака были следующие варианты. Публично призвать к защите интересов партии (а шире, страны), что привело бы к столкновениям с военными, человеческим жертвам, а, возможно, и гражданской войне. Либо он мог публично отказаться от своих идей. Это могло привести к возмущениям его сторонников, но целью был бы он. Через пару месяцев всё бы успокоилось, если бы не нашлось человека, который мог бы его заменить. Как нам уже известно, выбор он сделать не успел – обвинение в убийстве перечеркнуло всё.

Интересной оказалась информация о действиях правительства по стягиванию сил армии и полиции в крупные города. У партии «Достижение общих целей» было 8 крупных представительств в восьми городах. В пять из них уже 20 июля 2017 года ввели по 1 батальону солдат, в последующие 2 дня аналогичным образом военизировали остальные три. Во всех указанных населённых пунктах были усилены силы полиции. Под охрану были поставлены административные здания правительственных учреждений, осуществлялось усиленное патрулирование улиц. В данных городах располагались наиболее крупные представительства партии Юонг Пака, здесь он имел наибольшую поддержку. Рядом с каждым из них был поставлен пост, охраняемый взводом солдат, располагающими несколькими единицами бронетехники. Выглядело всё это как подготовка к серьёзным столкновениям. Удивительно, что всё это делалось открыто. Движение войск освещалось в печати, места их расположения и последующие перемещения также были открыты для общественности. Мало того, 21 июля 2017 года в печати появилось обращение президента к иностранным державам, в котором он указал на то, что перемещения войск и бронетехники связано с решением внутренних проблем, которые никоим образом не касаются безопасности соседних государств, и не должны касаться иностранных партнёров. Всё совершаемое – внутреннее дело страны и постороннего вмешательства никто терпеть не будет.

Одновременно в печати, в основном в правительственных СМИ и жёлтой прессе, появились многочисленные статьи по поводу наполеоновских устремлений Юонг Пака, его желании захватить власть. Во многих из них указывалось на военное прошлое генерала, озвучивались откровенные намёки на то, что он хочет установить в стране военную диктатуру, положить конец демократическим свободам. В массы были выкинуты многочисленные выдумки про Юонг Пака: он и агент иностранных разведок, и гомосексуалист, и алкоголик, обвинения в коррупции и т. д. О семье генерала ничего не писали, но выдумок про наличие у него многочисленных любовниц, а то и просто гаремов, мелькали часто.

С одной стороны, всё выглядело как акт устрашения сторонников Юонг Пака. И его самого. Ни у одного представительства оппозиционных партий никаких постов не выставляли, их сторонников не арестовывали. Ни одну из оппозиционных партий не поливали грязью в печати, о них вообще не писали. Оппозиция также не реагировала. Юонг Пак был оставлен один на один с властью.

По сути, это была война. И в ней, впервые в своей карьере, Юонг Пак проигрывал. Ну как проигрывал, он вообще не участвовал в этой войне. Выглядело это даже несколько смешно: со стороны правительства осуществляются многочисленные и затратные действия по дискредитации генерала, устранению его сторонников. Он же как будто к этому вообще не причастен, как будто является сторонним наблюдателем. Он молчит, в печати ни одного его слова по поводу действий властей. Война идёт, но как будто не с ним, идёт наступление, но как будто не на него, войска уничтожаются, но опять же вроде как не его войска. Союзников у него нет, он их не ищет. Никто в его защиту не выступает.

Читать представленные материалы было занятно, но они ни на шаг не продвинули меня к цели. Причастность власти к осуждению генерала не опровергалась и не подтверждалась. Подозрение оставалось подозрением. Свет на происходящее могла пролить Ли Ён, но о ней по-прежнему ничего известно не было.

У меня же сложилось мнение, пока ничем не подтверждённое, что власти не были причастны к инсценировке убийства – слишком сложная и ненужная комбинация при средствах, которые они уже привлекли для подавления оппозиции. Кроме того, Юонг Пак не стал бы молчать, так как в этом случае опасаться за своих сторонников ему уже не было необходимости. Слова Юонг Пака в свою защиту уже ничего не изменили бы – и так было понятно, что президент использует все возможности, чтобы не допустить участия в выборах генерала и его партии.

2

Не менее интересной оказалась информация о действиях оппозиционных партий. Из них я выделил две: крайне правая, консервативная партия, ратующая за восстановление королевской власти, свергнутой 23 года назад; левая, коммунистическая. Обе были малочисленны, пользовались поддержкой отдельных слоёв населения, имели своих представителей в парламенте.

Сторонниками консервативной партии являлись люди в возрасте, представители старой элиты, наследная аристократия. Большинство из них были богатыми либо достаточно обеспеченными людьми, людьми со связями в высших кругах, но практически не имеющими поддержки среди малообеспеченных слоёв населения. Их политическая программа была нацелена на средний класс, за поддержку которого боролись не только они. Проблемой партии являлось то, что у неё практически не было поддержки в армии, так как за годы, прошедшие с момента свержения монарха, обновили состав вооружённых сил. В армии практически не осталось «старой аристократии». Сам монарх 23 года пребывал за рубежом, на Родину не приезжал. Я бы назвал данную партию компанией людей, ностальгирующих по монархии, но активных и результативных действий не предпринимающих. Их реакция на происходящие события со сторонниками партии Юонг Пака выразились в одном – бездействии: ни одного публичного выступления по данному вопросу, как на телевидении, так и в печати.

Со слов Коллинза, в связи с давлением власти на партию Юонг Пака, партией монархистов было созвано организационное собрание, на котором было принято решение – не вмешиваться, так как всё происходящее их не касается. Заинтересованы ли были они в устранении Юонг Пака? Конечно, были. Генерал пошатнул их позиции среди финансистов и промышленников, забрал себе часть среднего класса. Политические цели Юонг Пака были во многом интересны монархистам, но восстановления монархии он не хотел, а кроме того, много собирался сделать для бедных. Это консервативной партии было неинтересно. То есть мотив для устранения генерала был. Были ли возможности? Конечно, были, так как были деньги. Была ли возможность организовать инсценировку убийства? А вот это вряд ли. Если обратиться к конкретной ситуации, то состав лиц, участвовавших в инсценировке, явно не входил в сферу интересов консервативной партии: ни инспектор Ли, ни Чон Ин никак не были связаны с монархистами, как впрочем и с коммунистами, их связи с ними не подтвердили ни Коллинз, ни Самсонов. Ли Ён, которая (я был уверен) была сотрудником спецслужб, вряд ли могла входить в их круг. Таким образом, я смело отмёл участие данной политической партии в устранении генерала.

Коммунисты тоже не слишком подходили на роль главного злодея. Партия образовалась после революции, к которой ни социалисты, ни коммунисты не имели никакого отношения. Реальной силой за 23 года они так и не стали. Да, они были многочисленнее, чем те же монархисты, но у них была большая проблема – отсутствие денег. У них не было средств для активного продвижения своих идей. Если консервативную партию поддерживали финансисты «из аристократов», то коммунистов не поддерживал никто. Также они не имели поддержки в армии и силовых ведомствах. В правительстве за 23 года у них был лишь один представитель, и то в одном из проходных министерств. Партия явно была слабой, не представляла серьёзного беспокойства президенту. О данной партии я бы сказал, что она была, потому что должна была быть. Какой же 21 век без коммунистов? Отношение к Юонг Паку и его политическому движению у коммунистов было одно – острое неприятие. Особенно это проявилось после обнародования генералом планов реформ, чётко направленных на интересы малообеспеченных. От коммунистов побежали. Да, они в печати указывали на то, что Юонг Пак обманывает людей, привлекает их на свою сторону, чтобы потом бросить. Но, во-первых, люди всегда хорошо верят красивой сказки, во-вторых, коммунисты сами ничего не могли предложить. Если с консервативной партией у Юонг Пака был стабильный нейтралитет, то с коммунистами длительная, но вялотекущая война. Вялотекущая, потому что генерал на них внимания не обращал, а у коммунистов не было сил активно сопротивляться.

На аресты сторонников Юонг Пака коммунисты внешне не прореагировали. На собранном по данному вопросу совещании приняли решение – не вмешиваться. Хотя многие высказывались за то, чтобы одобрить действия президента. Их можно было понять, политического оппонента устраняют, а им даже никаких усилий прикладывать нет необходимости. Понятно, что мотив для устранения генерала был. Были ли возможности? Вероятно, были.

Подводя итог, можно отметить, что обе партии были серыми, бесцветными, неинтересными. Перспектив у них не было. Даже лидеры занимали свои посты лишь в силу сложившихся традиций, а не их личных качеств. Для себя я исключил обе партии из числа подозреваемых, так как при устранении Юонг Пака ни консерваторы, ни коммунисты ничего бы не получили. На победу в президентских выборах им нечего было и надеяться, в парламенте они получили бы (может быть) на несколько мест больше, что некритично.

И последнее: президент, его окружение, коммунисты и монархисты вряд ли были причастны к инсценировке убийства, так как если бы их причастность была известна генералу, он бы не стал молчать. Юонг Пак никогда не молчал, если его имя или имена его друзей и соратников безосновательно и бездоказательно порочили Его личное дело, отзывы о нём свидетельствовали, что он защищался всегда, защищался яростно, уверенно и последовательно. Он – боец. И если удастся раскрыть причину его молчания – пазл будет собран, я пойму, кто подставил его.