Текст книги "(Не) понимание долга"

Загадки превращаются в ребусы

1

На следующий день, с утра, зайдя в свой офис и усевшись за стол, я бесцельно уставился в потолок, периодически делая по глотку кофе. Я получил массу информации, бесполезной для адвоката, но очень интересной для сыщика. Я пришёл к тому, с чего начал – говорил же, что Тхай необходим специалист другого профиля. Исходя же из того, какой объём работы выполнил Коллинз, ей был нужен журналист. Она же считает, что только адвокат может ей помочь, вернее генералу. Я оценил целеустремленность Тхай, но в случае, если Юонг Пак не виноват, она становится одним из главных подозреваемых, организовавшим его тюремное заключение. Коллинзу я поверил. В его выводах и умозаключениях были нестыковки, но первичная информация давала много поводов для размышлений.

В этой связи необходимо обдумать, в каком объёме я могу сообщать ей полученную информацию, и вправе ли вообще это делать. Сколько она будет терпеть мои немотивированные запросы? Чёрт знает. От дела генерала мне отступаться не хотелось, хотя я чувствую, что залезаю в политику, в конфликт политиков (Слава Богу, другой страны!). Из участников данного конфликта мне известна лишь жертва. Остальные, как в задачке по алгебре – х, у, z. Самый главный вопрос, что делать? Предлагать Тхай нанять частного детектива и проверить информацию Коллинза – опасно. Мне неизвестно, как она использует эти факты. Исходя из мнения Коллинза, Тхай в настоящее время ставит самоцелью не оправдание Юонг Пака, а последствия, к которым это приведёт – он снова превратится в героя и сможет отыграть свои позиции. Это ей выгодно, она снова будет на коне.

Сложным остаётся и вопрос по соблюдению кодекса этики. Получается, что я собираюсь скрывать от клиента важную информацию. Соглашение позволяет мне молчать до даты предъявления отчёта о проделанной работе. Уже последний день мая, у меня осталось четыре месяца. А что потом? В каком объёме я могу раскрывать Тхай свои открытия, не навредив при этом Юонг Паку? Я взялся работать в интересах последнего, но наняла меня Тхай. Голову можно сломать. Без помощи Тхай мне не обойтись. Только она может снабжать меня необходимой информацией.

Обдумывая всё это, я полдня прослонялся по офису, механически переставляя уже ненужные папки с документами, подшивая нужные документы в папки. И всё-таки план у меня созрел. Я направил Тхай пространное письмо, в котором просил предоставить мне достаточно большой объём информации. Сам же я решил сходить к Петровичу. Петрович – отставной опер. Петровичем он был лишь для своих – тех, кого он рассматривал как профессионалов своего дела, и людей, которых, по его мнению, мог доверять. Для остальных – Фёдор Петрович Самсонов. Когда я начал работать, он уже был мамонтом в сфере сыска. Иногда мне казалось, что он помнит Хрущёва, а то и Сталина. Сколько я его знаю, он всегда выглядел лет на 60 и за последние 10 лет не изменился: невысокого роста, где-то под 1 метр 65 см, плотный, седовласый, с бородой и усами, за которыми тщательно ухаживал. Одевается всегда аккуратно, что меня всегда поражало: даже в лесу одежда на нём всегда была чистой и отглаженной, как будто, только из прачечной. Но главное в Петровиче – это порядочность, полная отдача сыскной работе, которую он любил и любит по настоящее время, а также поразительная интуиция. Зачастую, только благодаря ему удавалось раскрыть заведомый «глухарь». При этом он всегда был внимателен к деталям. Мне нравилось с ним работать и даже после того, как я стал адвокатом, я старался с ним поддерживать связь, периодически звонил. Делал я это не только из эгоистического интереса, но и из-за того, что Петровича уважал, а его дружбу ценил. В этом деле мне нужна была именно интуиция Петровича. Я позвонил ему и договорился о встрече на следующий день, с утра. Петрович всегда вставал рано, все дела предпочитал делать до обеда. Затем я подготовил документы, которые хотел ему показать и отправился домой. Надеюсь, он сможет мне помочь.

2

Офис на 11 этаже Asia Tower в столице.

– Один из специалистов, нанятых Тхай разобраться в деле генерала, приезжал в страну.

– Когда и кто?

– Талызин, из России. Приехал три дня назад, уехал вчера.

– Что он делал в стране? С кем разговаривал?

– Приехал он по туристической путёвке. С кем разговаривал, пока не установили. Чем занимался, тоже не известно. Установили отель, где он проживал. Со слов персонала, в основном он только ночевал в номере, к нему никто не приходил.

– Это странно. Неужели он что-то нашёл?

– Не знаю.

– Узнай, что он делал и с кем разговаривал за эти три дня. И по своим каналам постарайся узнать о нём побольше.

– Понял.

3

На следующий день в 10 утра я подъехал к дому Самсонова. Фёдор Петрович проживал на окраине города в собственном доме. Жил он один, насколько мне известно, женат не был. Двое его сыновей были уже взрослыми, сами строили свою судьбу. Выглядел Самсонов всегда как исправный холостяк, дома у которого всё всегда лежит на своих местах, а одежда – с должной мерой неопрятности. Сам же он был аккуратист – документы, составителем которых он являлся, были всегда кратки, точны. Чем он занимался на пенсии, мне известно не было, но зная его деятельную натуру, я был уверен, что он нашёл применение своим силе и умениям. После того, как я стал адвокатом – «перешёл в стан врага», Петрович отношения ко мне не поменял, но в разговорах о делах стал более скромен.

Когда я подошёл к входной калитке, ведущей на участок Петровича, то увидел его сидящим в беседке. Конец мая выдался замечательным: с солнечными теплыми днями и прохладными ночами. Сегодняшний день начала июня ничем не отличался от предыдущих дней. Я подошёл к нему и поздоровался.

– Приветствую, Фёдор Петрович. – обратился я к нему.

– Привет, привет, штрейкбрехер – шутливо обратился он ко мне. Петрович стал называть меня так после получения мною статуса адвоката. Оскорблять меня он не желал, больше шутил, но, видимо, смену мной сферы деятельности не одобрял. – Как на счёт чайку?

– Конечно, от вашего чая отказаться невозможно. – ответил я. Самсонов любил чай, умел его готовить, сам смешивал различные сорта и травы, заваривал его каким-то только ему известным способом.

– Хорошо, пойдём тогда в дом, поможешь вынести посуду. О деле только после первой чашки чая? – вопросительно, но одновременно и утвердительно сказал он мне. Спорить с ним бесполезно, да и спешки не было. К старику я заезжал редко.

Мы с ним зашли в дом, и пока Петрович совершал шаманский обряд по завариванию чая, я несколько раз сходил до беседки и обратно, унеся посуду, сладости к чаю. Через 20 минут мы с ним устроились в беседке, перед каждым из нас стояла чашка с чаем.

– Как семья, как дети? – спросил он.

– Всё нормально, дети учатся, жена работает. – ответил я.

– Хм, значит не хватает заработка в новой сфере, чтобы освободить супругу от тяжёлого труда. – полусерьёзно-полушутливо сказал он.

– Фёдор Петрович, всё вы хотите меня подковырнуть. Сами знаете, что мой уход в адвокаты был не совсем добровольным.

– Конечно, знаю, – проворчал он. – Больше головой надо было думать, работой и семьёй заниматься. У тебя же голова золотая, работать с тобой было одно удовольствие.

– Петрович, давай закроем эту тему, – ответил я ему, – расскажи лучше, как у тебя дела.

– Дела у прокурора, а у меня делишки. – ответил он расхожей фразой, но продолжил. – У меня всё нормально, живу, пенсию платят, немного подрабатываю. Сыновья и коллеги иногда заходят. Старикую потихоньку.

– Рад, что у вас всё нормально. – ответил я и, учитывая, что первая чашка чая у меня опустела, перешёл к делу. – Петрович, необходима твоя помощь. У меня есть протокол допроса одного свидетеля, показаниям которого я не верю. По личности свидетеля тоже есть определённые подозрения. Посмотри, – я протянул ему протокол допроса Ли Ён – может у тебя по поводу этого допроса какие мысли возникнут.

– Это не нанесёт вреда кому-либо из наших общих знакомых? – спросил он, всегда ревностно отстаивая честь и покой своих бывших коллег.

– Нет. Дело даже не в России. Мне необходимо твоё мнение. – ответил я.

– Хорошо. Иди пока погуляй по участку, посмотри на мои достижения в сфере сельского хозяйства. – ответил он, набивая табаком трубку. Сигарет он не признавал. Спорить с Самсоновым бесполезно, поэтому я вышел из беседки, закурил и минут 10 гулял по угодьям Петровича. Надо сказать, я был удивлён: у него был достаточно большой и ухоженный огород. За домом оказалась небольшая спортивная площадка, раньше я её не видел. Видимо, Петрович держал себя в форме. Когда я вернулся обратно к беседке, Петрович сидел и дымил своей трубкой. Он махнул мне рукой, приглашая войти и давая понять, что своё мнение он уже сформировал.

– Вячеслав, совсем ты расслабился на своих адвокатских харчах. – с упрёком обратился он ко мне. – Скажи, что тебе не понравилось в этом допросе?

– Показания не соответствуют проведённому мной осмотру места происшествия. Один человек пытался в последующем обнаружить свидетеля и переговорить с ним, но Ли Ён оказалась фантомом с документами, банковской картой, автомобилем. Её саму обнаружить не удалось.

– Ты всегда грешил спешкой. Ты же следователь, работал и со свидетелями, и с подозреваемыми. Допросил ты их сотни. Почему же упускаешь самое важное? – с упрёком спросил он меня.

– Не совсем понимаю тебя, Фёдор Петрович. – ответил я. – Точнее, вообще не понимаю.

– На, читай сам ещё раз – перебросил он мне протокол допроса. – Проанализируй показания, без учёта ранее сказанного тобой, и чтобы было понятно, читай вслух. – Так, Петрович включил наставника, спорить с ним бесполезно, а результат нужен. Я взял протокол допроса и прочитал вслух:

«26 июля 2017 я шла домой от своей подруги. Мой путь проходил мимо резиденции генерала Юонг Пака. Было около 18 часов 30 минут, когда я подошла к северо-западному углу забора, окружавшего резиденцию генерала и участок, на котором она расположена. Выйдя из-за угла, я увидела, что в 20–30 метрах от меня стоит генерал Юонг Пак (он мне известен по телевизионным передачам), напротив него, на расстоянии двух-трёх метров, лицом ко мне стояла неизвестная мне девушка. В руках генерал держал пистолет. Пистолет он держал в согнутой руке, так как было видно, что локоть прижимается к животу. В какой руке Юонг Пак держал пистолет, мне видно не было. Буквально сразу прозвучал выстрел, я поняла, что выстрел произвёл генерал Юонг Пак. Рядом больше никого не было. После выстрела, девушка, стоявшая напротив генерала, вскрикнула и упала. Она больше не шевелилась. Генерал сразу же развернулся и пошёл к воротам, ведущим в резиденцию. Я к месту происшествия подходить не стала, сразу же позвонила в дежурную часть 19 Отдела полиции и сообщила о случившемся. После этого я никуда не уходила, ни с кем не общалась, дожидалась сотрудников полиции, находилась в шоке. По приезду сотрудников, я рассказала им обо всех известных мне обстоятельствах совершённого убийства. Я уверенно опознала в стрелявшем генерала Юонг Пака, лично с ним не знакома».

– Ну и что? – спросил я Самсонова после прочтения. – Очень плохие показания для стрелявшего и хорошие для правоохранительных органов: чёткие, последовательные, не имеющие двойного толкования.

– Молодец, – ответил он, – а дальше?

– Что дальше? – спросил я. – Мне её показания не нравятся.

– Вячеслав, ты либо отупел на своей адвокатской работе, либо ленишься думать. Сколько свидетелей в своей жизни ты допросил? – спросил он.

– Сотни и столько же в суде уже в качестве адвоката – ответил я.

– Ты хоть раз слышал показания свидетеля аналогичного содержания и формы изложения? – продолжал Самсонов допрос.

– Нет, поэтому они мне и не нравятся. Кроме того, как я уже говорил, они не бьются с моими заключениями по результатам проведённого мной осмотра места, где произошло убийство. – уже несколько раздражённо ответил я.

– Хорошо. – и удовлетворённо, и огорчённо одновременно отреагировал Фёдор Петрович. – Начнём с главного. Перед началом её слов поставь слова «Докладываю, что» и прочитай вслух.

– Докладываю, что 26 июля 2017 я шла… – я поражённо прервался. Меня озарило. – Это же не показания, это грамотный рапорт сотрудника правоохранительного либо иного государственного органа! Манера изложения, чёткость, краткость и одновременно содержательность! Она не сказала ничего лишнего, никаких не имеющих значение деталей! Она не гражданское лицо, а специалист, вполне возможно находящийся на государственной службе!

– Наконец-то. – с улыбкой сказал Петрович. – Теперь понятно, почему Ли Ён фантом?

– Понятно. – несколько смущённо ответил я. – Как сотрудник спецслужб, занимаясь выполнением заданий, она может быть закрытым человеком. Вот почему её не смог обнаружить К… – я проглотил фамилию журналиста (не в моих правилах раньше времени раскрывать карты даже незаинтересованному человеку), после чего продолжил. – Но почему, в протоколе допроса не указано, что она является сотрудником государственного органа? Зачем указывать в качестве места работы какую-то несуществующую, а точнее недействующую фирму? Если она выполняла задание, её могли просто засекретить как свидетеля и получить её показания, не раскрывая личности?

– Надо же, – с сарказмом отреагировал Самсонов, – голова заработала! По этому поводу думай дальше сам. Я тебе помочь не смогу, так как слишком мало информации ты мне предоставил. Раскрывать же лишнее ты мне не будешь, и правильно делаешь. Придёт время – расскажешь.

– По первому пункту мы закончили. – продолжал Петрович. – Теперь, что ты мне скажешь по поводу обстоятельств, которые указаны в этих так называемых показаниях.

– Пока ничего, но мне что-то не нравиться – ответил я.

– Не нравиться – передразнил он меня, после чего взял в правую руку со стола свою курительную трубку, встал, вышел из беседки, отошёл от неё метров на 5, остановился так, чтобы стоять ко мне лицом, и стал набивать трубку. – А теперь, что скажешь?

– Мать моя женщина! – воскликнул я. – Петрович, ты гений! Как же я сам сразу не сообразил?! Ли Ён не могла видеть, что в руках генерала был пистолет, так как он стоял к ней спиной, и в момент выстрела она не могла опознать его по той же причине.

– Согласен с твоим выводом – ответил Самсонов. – я тоже считаю, что она не могла видеть этого. Она могла видеть спину, могла даже видеть, вернее предполагать, что рука или руки (в протоколе точно не указано) согнуты в локте, но не могла видеть, что он держал в руках. Также она не говорит, что видела пистолет, когда генерал направился в резиденцию. Хотя именно в этот момент она точно могла его увидеть. Все показания твоей Ли Ён туфта. Почему следователь, который оформлял её показания, не устранил эти неточности, я не понимаю.

– Петрович, – обратился я к нему. – Ты меня сильно продвинул в моём деле. Без тебя мне бы год понадобился для этого. Спасибо тебе огромное!

– Не за что. – ответил он. – И хорошо, что ты пришёл ко мне. Я сам планировал с тобой встретиться.

– Что случилось? Нужна помощь? – ответил я. – Я всегда рад вам помочь.

– Я знаю. Но тут помощь, скорее всего, необходима тебе. – ответил он. – Вячеслав, вчера мне позвонил мой старый знакомый из Москвы и попросил предоставить всю известную мне информацию о тебе.

– Обо мне?! Зачем? Какого рода информацию?

– Об этом я хотел тебя спросить. Чем таким ты стал заниматься, что тобой интересуются правоохранительные органы, занимающиеся международными делами.

– Интерпол? – в ответ он Петрович даже не кивнул, но посмотрел так, что я понял – угадал. – И что Вы им сказали?

– Понимаешь, у меня спросили лишь общую информацию о тебе: насколько хороший специалист, чем в основном занимаешься, имеешь ли связи с криминалом, краткую биографию и личные впечатления о тебе. Удивил лишь вопрос о твоей честности.

– Петрович, что же вы ответили?

– Правду. Я рассказал то же самое, что могу сказать тебе в глаза: специалист ты отличный, с криминалом не дружишь, честен ты излишне, в некоторых ситуациях необходимо быть более гибким.

– Вам не сказали, чем вызван интерес?

– Нет. Но категорично пояснили, что данные вопросы не связаны с какими-либо претензиями к тебе. У меня сложилось впечатление, что тот, кто задавал мне вопросы, выполнял чью-то просьбу по сбору информации о тебе. При этом биография твоя ему уже была известна. Скорее всего, его интересовало личное мнение специалиста.

– Как думаете, меня ждут какие-то неприятности с нашей правоохранительной системой?

– Вряд ли. Я слишком хорошо тебя знаю и знаю человека, задававшего мне вопросы. Если бы тебя ждали серьёзные неприятности, он бы сразу меня предупредил.

– Насколько ваши связи с Интерполом крепкие?

– Что ты от меня хочешь? – вмиг насторожился Самсонов.

– Можно узнать, кто конкретно мной интересуется. И могли бы вы пробить отпечатки пальцев конкретного человека?

– По первому пункту – нет. По второму, я не думаю, что это проблема. Какого рода вопрос будет тебя интересовать?

– Фёдор Петрович, я хотел бы дать вам образцы отпечатков пальцев рук и конкретную фамилию. Меня будет интересовать, совпадают ли отпечатки, и когда они были получены.

– Вячеслав, это вообще не проблема. – ответил он. – Зачем тебе для такого дела Интерпол и я. У тебя знакомых в МВД не осталось?

– Человек, который меня интересует, жил и умер в другой стране.

– Понятно. Ладно, давай отпечатки и данные на человека – попробую тебе помочь.

– Скину на днях по электронной почте. Отпечатков у меня пока нет. – ответил я и продолжил. – Я хотел бы, чтобы этот запрос был анонимным и источник информации не вывел на меня.

– Хорошо. Это решаемо. Ещё чайку? – спросил он, ставя точку в разговоре о делах.

– Почему бы нет. – ответил я, поняв, что серьёзных разговоров сегодня уже не будет.

4

Дня два после разговора с Самсоновым, я ходил в глубокой задумчивости. Интерес Интерпола к моей персоне меня не волновал, грехов за мной как будто не было. Меня волновало, кто мной заинтересовался. Тхай? Её интерес ко мне был понятен, она меня наняла. А если кто-то другой? Если другой, то мой интерес к делу генерала вызвал ответный интерес к моей персоне. Вот только чей интерес? Другие дела, которыми я занимался, вызвать запросы через Интерпол не могли. Тхай прямо не спросишь, проверяла ли она меня через Интерпол. Если это она, то не ответит, если нет – станет задавать вопросы и может поднять ненужную волну. Во что же я такое впутался? Дело Юонг Пака интересовало меня всё больше, но интерес к моей персоне беспокоил сильнее. Всю это ситуацию следовало держать в голове – как бы не пострадать. Слава Богу, в эти дни в офис повалил народ: кто за консультацией, кто – с просьбой составить документы. Это позволило немного отвлечься.

К концу недели поступили ответы Тхай на моё электронное письмо. Её информация представляла определённый интерес. Но всё по порядку.

По моей просьбе Тхай направила в мой адрес копию личного дела Юонг Пака (конечно, с переводом). Чёрт, он действительно оказался интересной личностью. Документы содержали сведения о генерале с того момента, как он поступил на службу в армию. В личном деле было указано, что с момента вступления в должность командира взвода в 23-м пехотном полку, у него начались конфликты с командиром роты из-за несвоевременного снабжения взвода обмундированием, исключении взвода и роты из списка участвующих в учениях. По данному поводу командир роты представил порядка 15 рапортов, в которых указывал на недопустимое поведение Юонг Пака и нарушение им субординации. Конфликт кончился ничьей: на последнем рапорте имелась виза командира полка о включении роты в план учений, но сама ситуация была передана на суд чести, который в последующем пришёл к выводу о недопустимости поведения Юонг Пака. К какой-либо иной ответственности он привлечён не был. В 1996 году он был назначен командиром роты, не смотря на то, что в его личном деле имелись служебные записки командира батальона о том, что Юонг Пак – своевольный, постоянно нарушающий субординацию офицер. Начальник штаба полка также был против повышения его по должности. Почему Юонг Пака назначили на должность – непонятно.

В 1998 году на тогда ещё будущего генерала поступили две анонимки, в которых указывалось на присвоение им денежных средств из кассы полка. Юонг Пак всё отрицал, была проведена проверка, которая указанные в анонимках обстоятельства не подтвердились. В этом же году генерал взял первое место по армии по стрельбе из пистолета, а также соревновании офицеров по скорости перевода на английский язык.

За 1999 год в личном деле имелись лишь положительные характеристики и отзывы, а также рекомендация о продвижении генерала на вышестоящую должность.

За период с 2000 по 2005 год в деле имелись отметки о поощрении Юонг Пака правами командира дивизии за успешные учения.

Записи и отметки за 2005 год пестрели похвалами в отношении него, отмечались его замечательные качества как командира в ходе двадцатидневной войны. Дальше содержались сведения об окончании им Академии Генерального штаба (с отличием!). С 2006 года в личном деле регулярно появляются рапорты и докладные на Юонг Пака, в которых указывается на недопустимую критику им порядков в армии, подрыве доверия командного состава, финансовых злоупотреблениях с его стороны. Ничто из указанного не подтвердилось – доказательств не было. Сам генерал на обвинения реагировал болезненно, всё отрицал.

Личное дело генерала в чём-то было скучным, оно не содержало ничего неожиданного. Понятно одно, в армии его не любили. Одних анонимок в его деле (Тхай прислала мне их отдельным файлом) было более 100.

Далее имелась информация о деятельности генерала на политическом поприще. Из имеющихся документов следовало, что политическое движение и партия были созданы практически с нуля. Количественный состав партии увеличивался в связи с тем, что для бедных слоёв населения было предусмотрено освобождение от уплаты партийных взносов. Для богатых – наоборот, он был выше. Эдакая прогрессивная «налоговая ставка». Обратил на себя внимание тот факт, что Юонг Пак и его сподвижники редко участвовали в популистских акциях. Газетные публикации, имевшиеся в деле, касались тем конкретных и непосредственно касались планов реформирования государства.

О личной жизни Юонг Пака в деле ничего не было. Как я понял, это была закрытая тема.

Более интересной оказалась информация по поводу исследования трупов. Так, 25 июля 2017 года экспертом Чон Ином была проведена аутопсия 7 трупов: один ребёнок, четверо мужчин и две женщины; 26 июля – три трупа: двое мужчин и одна женщина (вероятно, Син Мин А), 27 июля – ребёнок и трое мужчин. Тхай предоставила мне все акты исследования, я запросил их с целью проверить версию Жени о халатной работе Чон Ина при оформлении экспертного заключения по Син Мин А.

Из актов по датам смерти каждого человека следовало, что 25 июля 2017 года ребёнок умер от асфиксии, трое мужчин от алкогольной кардиомиопатии (переизбыток алкоголя ещё никого до добра не доводил), один – остановка сердца, одна женщина от геморрагического шока (ножевое ранение в грудь), одна от кровопотери в ходе родов; 26 июля – мужчины из-за отравления углекислым газом (вероятно, был пожар), женщина – известная нам Син Мин А; 27 июля смерть ребёнка установлена не была из-за гнилостных изменений трупа (обнаружили в реке), один мужчина – остановка сердца, один – цирроз печени, один – от старости (93 года! Мне столько не прожить). Копирование данных Чон Ин мог осуществлять только с акта исследования трупа женщины, умершей 25 июля 2016 года от геморрагического шока, поэтому я решил, что предположения Жени не лишены смысла и их необходимо проверить.

Так, девушка по имени Ким Хо была обнаружена в ночь с 24 на 25 июля 2019 года на улице с ножевым ранением в области груди. Личность девушки была установлена по её документам, обнаруженным в сумочке. Акт исследования трупа был подробным, по объёму даже больше, чем экспертиза по трупу Син Мин А. Жаль, перевода не было, поэтому я заказал его Тхай, отправив ей соответствующее письмо.

Также Тхай представила мне краткую справку о Чан Уке. Понять последнего оказалось проще, чем инспектора Ли. Чан Ук – обычный карьерист. С момента поступления на службу в органы государственной безопасности постепенно и неотвратимо он продвигался по карьерной лестнице: от помощника дознавателя со званием младшего лейтенанта до начальника отдела по расследованию по особо важных дел. Звание подполковника ему было присвоено после окончания расследования дела по убийству Син Мин А. В 30 лет звание подполковника не так уж плохо. Из характеристики на Чан Ука следовало, что он толковый следователь: инициативный, умный, умеющий организовать работу следственной группы. Специализировался он на коррупционных делах. Ни в какой политической партии не состоит, ведёт закрытый образ жизни, семьи нет.

Дополнительная информация по инспектору Ли вызвала ещё больше вопросов. Делая запрос Тхай, я хотел установить наличие каких-либо связей инспектора и Юонг Пака. И связь эта нашлась. В 2014 году у инспектора Ли серьёзно заболел ребёнок – сын. Ему была необходима дорогостоящая операция. На тот момент он уже состоял в партии «Достижение общих целей», вероятно, поэтому обратился за помощью к руководству партии. По личному распоряжению Юонг Пака, были выделены необходимые денежные средства, сыну инспектора была своевременно проведена операция. Со слов Тхай, ребёнок в настоящее время абсолютно здоров. Инспектор по этому поводу даже обратился с благодарственным письмом, которое отправил в министерство здравоохранения. Этот случай указывал на то, что у инспектора Ли было больше мотивов похоронить уголовное дело в отношении генерала, чем довести его до суда. С чем же связано изъятие и сокрытие им видеозаписей с камер наблюдения резиденции Юонг Пака? Либо там было что-то ужасное, что могло опорочить его либо наоборот привести к оправданию. Странным в этой ситуации было то, что Ли не самоустранился от расследования. Хотя мог это сделать. Его поведение мне было непонятно, причин ненавидеть генерала у инспектора как будто не было.

Тхай прислала образцы пальцев рук и ладоней Син Мин А, которые я сразу же по электронной почте переправил Самсонову. Вечером он отзвонился мне и сообщил, что полученные образцы отправлены по назначению. Обещал сразу же сообщить мне о результатах. В деле генерала наступил вынужденный перерыв.