Текст книги "(Не) понимание долга"

– Всего доброго, – ответил я, – решив ещё посидеть в кафе и выпить чашечку кофе, необходимо было обдумать разговор.

Разговор с Сергеем Ивановым был пустышкой. Ему ничего известно не было. Интересными были лишь его предположения касательного окружения Юонг Пака и его политических соперников. По мнению Иванова, никто из них не мог подставить генерала, и его выводы казались логичными. На сегодня у меня была запланирована ещё одна встреча – с журналистом. Эта братия всегда что-нибудь знает, всегда что-нибудь слышала. Этот разговор наполнит меня слухами, может бесполезными, а может – нет.

Пообедав, я около двух часов погулял по городу, а затем вернулся в отель. Приведя себя в порядок, я вызвал такси и уже в 18 часов был в японском ресторане «Суши», в котором у меня была назначена встреча с Джоном Коллинзом, журналистом одного из политических обозревателей. Перед отъездом, я прочитал несколько из них и выбрал Коллинза как наиболее информированного и несклонного перенасыщать свои статьи слухами и откровенной ложью журналиста. Об Юонг Паке он писал много, еще в 2016 году, но у меня сложилось впечатление, что написал он не всё, что знал. Кроме того, он открыто поддерживал партию генерала, как до приговора, так и после него. Часто информация журналистов – в основном слухи, облечённые в печатную форму. Но, как сказал Уинстон Черчилль: «по свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них – чистая правда». Я же придерживаюсь того мнения, что в каждых слухах есть лишь доля слухов (если перефразировать известную поговорку). Публикации Коллинза не производили на меня впечатление выдуманных.

Коллинз на встречу опоздал, появился только в 18 часов 30 минут. К этому времени я перекусил и сидел за чашкой эспрессо. Когда он зашёл в кафе и присел за мой столик, я сидел и наслаждался кофе (люблю этот напиток). Мы обменялись приветствиями и рукопожатиями.

– Вячеслав, что занесло вас в нашу дыру? – сразу спросил он, даже не предприняв попытки извиниться. – Россия слишком далеко от этого места. Я сомневаюсь, что у вас на родине даже слышали о нас, а вы хотите поговорить о такой местной достопримечательности как генерал Юонг Пак.

– Джон, если позволите вас так называть. – он кивнул. – Я занимаюсь исследованиями в области уголовного права, а если точнее пытаюсь проанализировать случаи привлечения политиков за совершение общеуголовных преступлений. – озвучил я свою легенду.

– И много случаев вы обнаружили? – заинтересованно спросил он.

– Пока только один. – честно ответил я.

– Вы юрист, я полагаю, раз занимаетесь такими проблемами? – спросил он.

– Виден настоящий журналист. – в ответ рассмеялся я. – Задавать вопросы приехал я, но пока не задал ещё ни одного. Действительно, и юрист тоже.

– Привычка. – с улыбкой ответил он. – Как бы вы хотели построить нашу беседу?

– Если вас это устроит, Джон, я бы хотел услышать от вас всё, что вы посчитаете нужным рассказать мне о генерале, а затем задать несколько вопросов, если они будут. Понимая вашу заинтересованность, обещаю ответить на ваши вопросы, если смогу.

– Ок. – он сделал глоток кофе. – Юонг Пак – человек, который сделал себя сам. Это мне в нём нравится: отличный солдат, хороший военачальник, дальновидный и сильный политик, порядочный человек. Совершённое им убийство не изменило моего отношения к нему.

– Джон, извините, – вмешался я. – Это общий фразы. Я хотел бы услышать что-то конкретное. Например, как он пришёл в политику?

– Вячеслав, а вы точно писатель, а не журналист? – ответил он. – Сразу берёте быка за рога. Хорошо, я вас понял, просто генерал моя любимая тема. Как он пришёл в политику? Он в неё не пришёл, а ворвался. Такое ощущение, что он рассматривал политическую борьбу как одну из разновидностей военных действий. До 2010 года его как политика вообще никто не рассматривал. Он ни разу не высказал своего желания заниматься политикой: участвовал в войне, служил, как это положено в мирное время, был замешан в паре скандалов из-за расходования средств министерства обороны, из которых вышел с честью, полностью опровергнув предъявленные обвинения. В армии среди рядового и младшего командного состава пользовался уважением и авторитетом. В среде высшего командования его считали выскочкой, обвиняли в заигрывании с солдатами. Несмотря на это, Юонг Пака использовали во всех военных конфликтах, так как командир он был толковый. К 2008 году в военной среде генерала начинают сторониться из-за его публичных выступлений, в которых он указывает на финансовые злоупотребления со стороны генералитета, а также отсталость армии, как в управлении, так и в обеспечении. На тот момент, как мне кажется, он о политике ещё не думал. Всё изменилось в 2009 году, когда его отправили в отставку. Он неожиданно принимает решение заняться политикой и открыто сообщает об этом в СМИ. О своих политических амбициях он ничего не сообщает, но выдвигает программу преобразований: бесплатное образование, медицинское обслуживание, национализация крупных и стратегически важных предприятий, протекционизм в области добычи полезных ископаемых. Его предложения нашли понимание среди населения. Когда он создал политическую партию, чтобы вступить в неё выстраивались в очереди. До инкриминируемого ему убийства, он последовательно и неуклонно приближался к президентскому креслу, а его партия – к парламентскому большинству.

Пока он это все говорил, я задумался над тем, какие формулировки он использует: он единственный, кто по поводу убийства сказал «инкриминируемого ему убийства», а не совершенного им убийства. То есть, он не был уверен в том, что генерал виновен. Почему? Поэтому я решил прервать его и позадавать вопросы поближе к теме, которая меня интересовала.

– Джон, простите, что перебиваю. – сказал я. – Вы сообщаете то, что в принципе мне известно. Не могли бы рассказать о преступлении, за которое генерала посадили в тюрьму на 10 лет.

– Хорошо. – спокойно отреагировал он. – Убийство… Убийство… не всё чисто с этим так называемым убийством.

– Почему?

– Потому что Юонг Паку незачем было кого-то убивать, а если бы у него была причина для убийства и желание его совершить, желающих сделать это за него было множество. Он же офицер, в его партии были практически все отставники и ветераны армии и полиции. Специалистов по убийству в его распоряжении было множество. Зачем ему самому так глупо подставляться?

– У вас есть какие-то факты?

– Фактов нет, но есть размышления. – ответил он. – Я их даже печатать не стал, так как это именно размышления, доказательств их достоверности и правильности, у меня нет.

– Что же это за размышления? – спросил я.

– Вячеслав, давайте выпьем. – ответил он, подозвал официанта, заказал бутылку виски, дождался, когда её принесут, налил нам (то есть себе и мне), отсалютовал мне своим стаканом, залпом выпил, и только после этого продолжил. – Я не юрист, но мне кажется это убийство таким глупым, что я не верю, что его совершил генерал. Я внимательно изучил всю доступную мне информацию о расследовании уголовного дела. А её было много, так как власти из этого тайны делать не стали и через собственные СМИ порционно впрыскивали информацию о расследовании в общество. Мне непонятны три вопроса, не получив ответы на которые, я не поверю в виновность генерала.

– Что же это за вопросы? – заинтересованно спросил я.

– Вопрос первый – и он влил в себя ещё одну порцию виски (я воздержался). – Как генерал, приехав в свою резиденцию около 17 часов, а об этом времени нам сообщил его водитель, угадал, что Син Мин А окажется на месте убийства, если телефонных звонков он не осуществлял, а доказательств того, что она заходила в резиденцию нет? И как Син Мин А узнала о том, что он там окажется? При этом в 18 часов 30 минут у Юонг Пака была запланирована встреча с Тхай. Об этом мне стало известно из графика генерала на 26 июля 2017 года. Встречу он не отменял. Любое обоюдное действие предполагает необходимость пересечения конкретных людей в конкретном месте, что подразумевает осведомлённость обоих о времени и месте встречи. Доказательств того, что Син Мин А и Юонг Пак договаривались о встрече нет. Доказательств того, что Син Мин А входила в резиденцию нет. Водитель слышал лишь один звонок в дверь – и звонил инспектор Ли. Как вам такой вопрос?

– Вопрос хороший. – ответил я. – Но, например, если исходить из того, что они были знакомы, у Син Мин А были ключи от входных дверей резиденции, она вошла туда в обход водителя, переговорила с генералом, у них возник скандал, затем они вышли на улицу, где Юонг Пак и выстрелил в неё.

– Вячеслав, вы же юрист. – несколько агрессивно отреагировал он на мои слова. – «Исходя из того, что они знакомы» – передразнил он меня и продолжил. – А где доказательства, что они знакомы? Я, наверное, переговорил со всеми сокурсниками Син Мин А., ни один не сообщил о том, что она была знакома с генералом либо хотя бы говорила о нём. В партии генерала она не состояла, я узнал об этом через своего знакомого, который занимается учётом членов партии. Я поднял графики генерала начиная с января 2017 года: они до того плотные (встречи, выступления, работа с документами и т. п.), что он с семьёй общался лишь один день в неделю, по субботам он выезжал к жене и детям в загородную резиденцию. Всё это время его сопровождал водитель или телохранители. Когда, где и главное, как они могли познакомиться?! – последнюю фразу он практически выкрикнул.

– Я вас понял, Джон. – несколько успокаивающе скал я ему. – Вопрос, заданный вами, действительно хороший. А какой второй?

– Второй? – вопросом на вопрос ответил он и налив себе ещё полстакана выпив, продолжил, – Второй вопрос следующий: как Ли Ён могла увидеть с места, на которое она указала, что стрелял именно генерал? Расстояние между ними составляло около 100 метров. В 18 часов 30 минут, у нас уже начинает темнеть, если вы не знаете. У меня хорошее зрение, я через четыре дня после убийства специально пришёл к резиденции генерала именно в то время, которое указывает Ли Ён, ни черта не разглядеть с её места, кто стрелял – далеко. Почему в протоколе допроса указано, что она находилась от генерала в 20–30 метрах? Если любому очевидно, что расстояние между ними было больше. И кто она вообще такая? Я проверил место жительства, которое она указала. Ли Ён там никогда не проживала. Квартира, которую она указала, пустовала. Соседи Ли Ён в доме её ни разу не видели. Место работы, указанное ею – фикция. Фирма, в которой она согласно протоколу допроса работала, существует лишь на бумаге. Я не смог найти даже её учредителя, не говоря уже о директоре. А искал я хорошо. У меня есть связи и в налоговой, и в министерстве юстиции. Но это не помогло. После этого я пытался найти Ли Ён, но она испарилась. У неё есть кредитные карты, которые используются (спасибо связям в банковской сфере), у неё есть автомобиль, который передвигается по стране (спасибо продажности наших полицейских), а Ли Ён нет. Осенью 2017 года я неделю колесил по маршруту, который она проделал по стране, и который смог отследить по её кредитным картам. Я показывал её фото во всех магазинах и кафе, где она расплачивалась, гостиницах, которых она проживала. Её никто не опознал. Она просто исчезла. Тогда через знакомого в телефонной компании, я достал статистику соединений её мобильного. Так вот, в то время, когда она жила в одной гостинице и расплачивалась картой в магазинах в одной части страны, с её телефона разговаривали совсем в другой. Она является владельцем и карты, и номера телефона, но умеет существовать одновременно в двух разных местах. Деньги на карту поступали весь 2017 год регулярно, якобы от фирмы, где она работала. Но фирма не существует и единственный счёт, который у неё имеется, практически пустует с момента регистрации в министерстве юстиции. Как вам такой расклад?

– Вы единственный, кто занимался поисками Ли Ён? – спросил я. – Может ещё кто-либо из ваших коллег предпринимал меры в этом направлении и достиг результата?

– Её искали, но никто не нашёл. – получил я ответ. – Вячеслав, если бы её нашли, никто из журналистов этого бы не утаил. Интервью с ней было бы бомбой. Очевидец преступления рассказывает о своих впечатлениях! Нет. Её никто не нашёл.

– Это действительно интересно, чертовски интересно. – ответил я. – А вы сообщали о своих открытиях в полицию? Ведь на тот момент генерал не был осуждён, это могло помочь ему.

– Конечно. – ответил он. – Я рассказал о своих открытиях инспектору Ли. Мы с ним оба состоим в партии «Достижение общих целей», даже немного знакомы. На тот момент дело находилось уже у Чан Ука, но Ли меня внимательно выслушал. Как мне показалось, он удивился моим открытиям, но сказал, что он сам лично видел Ли Ён, допрашивал её. А по поводу банковской карты, телефона и несуществующей фирмы-работодателя сказал, что сейчас так живёт вся страна, не желая платить налоги и взятки чиновникам. Я пытался его убедить проверить мою информацию, но он сказал, что не видит в этом смысла, правда, обещал передать мою информацию Чан Уку. Сделал он это или нет, я не знаю, но в суде по поводу Ли Ён ничего не прозвучало, сторона обвинения не настаивали на её допросе в судебном заседании, сторона защиты не смогла добиться обязательного её допроса.

– Джон, вы задавали вопрос инспектору Ли по поводу несоответствия расстояния между Ли Ён и местом, где было совершено убийство?

– Да. Он ответил мне, что это субъективное заблуждение свидетеля, которое не влияет на виновность либо невиновность генерала.

– А вопрос по поводу самой Ли Ён?

– Тоже самое. Инспектор Ли сказал, что независимо от того, где она действительно проживает и какими номерами телефонов и банковскими карточками пользуется, это не влияет на достоверность её показаний, так как он сам разговаривал с ней, сам вёл допрос и сомнений в правдивости её слов у него не возникло.

– А инспектор Ли мог быть заинтересован в том, чтобы генерал Юонг Пак был осуждён?

– Уверен, что нет. Насколько мне известно, знакомы они не были. Когда Ли начинал свою карьеру, генерал был уже практически в отставке. Но Ли безоговорочно поддерживал политические идеи Юонг Пака, состоял в его партии, был активным сторонником. Я уверен, что, если бы у инспектора Ли были сомнения в доказательствах виновности генерала, он бы отразил это в уголовном деле.

– То есть вы доверяете выводам инспектора?

– Да. Я считаю, что он профессионал своего дела и порядочный человек, при этом он некоррумпирован.

– Если вы получили от него ответы на два ваших вопроса, почему всё ещё сомневаетесь в виновности генерала и не согласны с вынесенным приговором?

– Потому что инспектор Ли не смог ответить мне на третий вопрос.

– И какой же?

– А вопрос был следующий: зачем он изъял и уничтожил видеозаписи с камер наблюдения в резиденции генерала? – говоря это, Коллинз чуть не упал со стула, на котором сидел. Пока мы с ним разговаривали, он практически один опустошил бутылку виски и буквально пару минут назад в ходе беседы заказал ещё одну.

– Что?! – вопрос, который задал журналист, ввёл меня в состояние ступора. – Я видел рапорт инспектора, в котором он указывает на свою оплошность и сообщает о том, что он забыл изъять видеозаписи с камер наблюдения? С чего вы взяли, что он эти видеозаписи получил? И почему считаете, что он их скрыл, уничтожил? И что было на этих видеозаписях? Вы уверены в том, что говорите?

– Ха! – вскрикнул он, видимо виски завершало превращение человека в овощ и мне следовало поторопиться в расспросах. – Ещё как уверен. Я уже говорил, что через четыре дня после убийства я сам осмотрел место происшествия, пытался воспроизвести обстоятельства произошедшего. Когда я этим занимался из ворот резиденции вышел один из охранников, в обязанности которого входил контроль за исправностью видеокамер. Я разговорился с ним, я это умею, иначе плохой бы я был журналист. Вот он мне и рассказал о том, что 27 июля в 08 утра, когда он пришёл на работу, то обнаружил, что работа всех видеокамер приостановлена. Мало того, его уже ждал инспектор Ли, который потребовал предоставить доступ к видеозаписям за 26 июля 2017 года. После того, как он это сделал, Ли закрылся в серверной и сделал копии записей на диски, которые забрал с собой. Оригиналы записей он стёр. Правдивость слов охранника подтверждается и тем, что когда на следующий день я пришёл к нему домой (мы договаривались о встрече у него дома), чтобы на видеокамеру записать его рассказ, я его не обнаружил. Он съехал в неизвестном направлении, и найти я его не смог. Соседи сказали, что он в спешке уезжал ночью, даже всю мебель не вывез, оставшуюся подарил хозяину одной из квартир. Ему он также сказал, что уезжает надолго – в эту квартиру не вернётся, так как ему подвернулась хорошая работёнка.

– Джон, а если охранник вас обманул?

– Не обманул, я уверен в правдивости его слов. Зачем ему тогда было уезжать. Но даже не это меня убедило. Когда я задал инспектору первые два вопроса и получил на них ответы, я спросил его о том, куда он дел видеозаписи камер резиденции генерала и что на них было. Ли был ошеломлён моим вопросом, стал спрашивать, откуда мне это известно. Он говорил «известно»! Он не спрашивал, почему я пришёл к такому выводу! Он был просто в замешательстве. – Коллинз практически кричал.

– Спокойно, спокойно, Джон. – старался я его успокоить, на нас стали обращать внимание другие посетители. – А если охранник вас обманул, пытался втюхать вам сенсацию? Вы же ему денег заплатили, наверное?

– Да, заплатил. Но я уверен, что он говорил правду.

– Почему же? Из-за того, что он уехал? Он мог уехать из-за того, что понял, что переборщил с ложью, боялся, что его будут допрашивать. В такой ситуации ему пришлось бы либо настаивать на своей версии и его ждала очная ставка с инспектором Ли, либо отпираться. В последнем случае он выглядел бы очень некрасиво. Об этом вы не думали?

– Думал и не согласен с вашими выводами. Точно также меня убеждал инспектор Ли. Вячеслав, вы когда-нибудь делали что-то на основании интуиции? В ситуации, когда фактов для выводов не хватает, а голос внутри говорит о том, что так должно быть? Так вот внутренний голос говорит мне о том, что я прав. Я уверен в том, что инспектор Ли забрал видеозаписи!

– Почему вы думаете, что он их уничтожил?

– Я в этом не уверен, это моё предположение.

– Джон, а вы не задумывались о том, что Ли забрал видеозаписи (если он это сделал) из-за того, что на них как раз и было прекрасно видно, как совершалось преступление? Может быть, это выглядело настолько неприглядно, что он решил скрыть это от общественности?

– Не знаю. Это вполне возможно. Но я считаю, что это маловероятно.

– Охранник говорил вам, видел ли он то, что было на видеозаписях?

– Нет. Он сказал, что лишь рассказал инспектору как пользоваться аппаратурой. После чего тот попросил его выйти из серверной. Через полчаса он впустил его обратно, а сам ушёл, предупредив о необходимости хранить в тайне произошедшее.

– Почему вы уверены, что какие-то видеозаписи убийства вообще были? Ни вы, ни охранник их не видели? Инспектор мог ничего и не обнаружить?

– Я просто в этом уверен. Я верю тому, что сказал мне охранник. Если бы он не сказал мне что-то важное, он бы не пропал.

– Хорошо, я понял. Почему вы решили, что инспектор Ли удалил записи с камер, ведь в этом не было необходимости, так как, согласно его рапорту, перезапись производилась автоматически? И почему вы решили, что Ли располагает копиями записей за 26 июля 2017 года?

– Вячеслав, со слов охранника, прежде чем выйти из серверной он показал инспектору, как пользоваться аппаратурой. – тут его качнуло, судя по всему, беседа подходила к концу. – Мало того, в серверной всегда хранились упаковки с чистыми дисками. Когда инспектор ушёл, охранник обнаружил отсутствие двух дисков.

– А вы предпринимали ещё какие-либо меры, чтобы получить ответы на свои вопросы?

– Кроме перечисленного мною, нет. В январе 2018 года, незадолго до вынесения приговора генералу, меня вызвал редактор и сказал мне, что если я не перестану заниматься делом Юонг Пака, то буду уволен, так как я забросил все остальные темы, количество публикаций резко упало. Я принял это предупреждение, как должное. А потом генерала осудили, и я понял, что всё бесполезно.

– Джон, спасибо большое за нашу беседу. Вы первый, кто смог аргументировано обосновать свои сомнения по поводу виновности генерала. Лишь последний вопрос: если не генерал, то кто совершил убийство, и кто мог его подставить?

– Ммм… – говорить Коллинзу стало всё труднее, но он мне нужен был именно в таком состоянии, правду говорят дети, пьяные и люди в гневе. Коллинз был как раз в таком состоянии. – Я бы поставил на то, что если генерала подставили, то это сделала Тхай.

– Что? – Коллинзу опять удалось ввести меня в ступор.

– Да, Тхай. – он икнул, а затем рассмеялся.

– Джон, вы первый, кто в качестве претендента на главного злодея, указывает Тхай. Она-то вам чем не понравилась, она же главный помощник генерала.

– Вячеслав, она единственно возможный претендент, который, по моему мнению, способен на то, чтобы подставить генерала, и которому это необходимо было сделать. Смотрите сами, на момент убийства, около 300 человек – сторонников генерала были задержаны или арестованы. В отношении них были инициированы уголовные дела о финансовых махинациях, подлогах, подкупах. Это была верхушка партии, люди, которые пользовались поддержкой населения, пользовались авторитетом. Президент и его сторонники одним ударом обезглавили партию, и Юонг Пак мало чтобы мог сделать на выборах. Победы ему было не видать! Единственный для него вариант – открытое и, соответственно, незаконное противоборство с привлечением оружия. Ему необходимо было организовать восстание, мятеж. Это опять же спровоцировало бы введение чрезвычайного положения в стране и кровавую баню. Кто бы победил, не знаю. Я знаю генерала, он бы на это не пошёл. Он из тех аккуратистов, которые верят в необходимость стратегии и тактики при совершении любых действий. Его действия всегда продуманны, имеют несколько целей, с минимум жертв. Он бы не пошёл на военный конфликт, гражданскую войну, мятеж или что-то подобное. В указанной ситуации, он, по моему мнению, отступил бы. Юонг Пак отступил бы, но не Тхай. Эта леди с железным характером и стальными нервами, наоборот, из тех, кто не против крови, если это необходимо. Понимаете, если бы генерал после арестов своих сторонников кинул клич, в стране начался бы хаос. Он этого не сделал. А Тхай этого хотела, этакая Жанна д'Арк. Но авторитета для того, чтобы кинуть такой клич, у неё не было, да и сейчас нет. Устранение генерала открыло бы для неё новые возможности, особенно в том случае, если бы ей удалось спровоцировать мятеж – в ходе войны гибнут не только противники, но и ненужные друзья и сторонники. В такой ситуации Тхай необходимо было устранить генерала от руководства партии. Обвинение в убийстве – не такой уж плохой способ. Я не понимаю, почему она после задержания генерала не объявила войну правительству. Вероятно, что-то пошло не так. Я думал, она более решительная.

– Джон, ваше предположение фантастично. – отреагировал я на его слова. – Вы сами себя и опровергли. Тхай не предприняла никаких действий после ареста генерала, что исключает её участие в так называемом убийстве, которое он якобы совершил.

– Ха-ха. – ответил он мне. – Оно не фантастично. Тхай ничего не смогла сделать, потому что ей не позволили это сделать. С момент задержания генерала в течение 8-10 дней он была изолирована ото всех в своей квартире и находилась под охраной.

– Почему вы так решили? – спросил я.

– Потому что после вынесения решения суда об аресте генерала, я решил с ней встретиться. После длительных поисков я нашёл её дома. Но когда я пришёл к её квартире, у входа стояли двое молодчиков. Которые своим внешним видом переубедили меня в необходимости встречи с ней. А затем, уже в середине августа 2017 года, я поговорил с соседями Тхай, которые рассказали мне, что в июле Тхай находилась под арестом около недели. Кто её охранял, они не знали, но утверждали, что Тхай в эти дни никуда не уходила, а двое охранников у её дверей менялись каждые 12 часов. Это мне подтвердил и парковщик у дома Тхай, который пояснил, что каждые 12 часов к дому Тхай приезжали четыре человека, двое из которых поднимались к ней, один дежурил у парковки и черного хода, один в фойе. Так что Тхай просто вывели из игры. – тут он рассмеялся. – Представляю, как она бесилась.

– Вы узнали, кто её охранял?

– Нет. Это точно были не представители властей. Какая-то частная контора, но чтобы её установить, надо было бы иметь знакомых среди охранников. Я же приходил только один раз и из тех двоих, кого я видел, мне никто не был знаком. Каких-то знаков об их принадлежности на одежде не было. Я не смог узнать, кто они.

– Джон, вы рассказали мне столько интересного, что у меня возникает вопрос, почему вы не опубликовали всё это? Почему не предали гласности? Неужели жилка журналиста, зуд писательства не заставил сделать это?

– Заставить не заставил, но пытался. Вячеслав, я дитя своей страны и знаю, где расположена черта, за которую выходить не просто опасно, а смертельно. Тема, которую я бы поднял в печати, обеспечила бы меня деревянным костюмом. И это в лучшем случае. В худшем – я сгнил бы в тюрьме или на каторге.

– Почему же вы сообщили мне всё это?

– Потому что вы иностранец. Если вы опубликуете всё, что я сообщил без ссылки на меня, я не пострадаю.

– Если я буду что-то публиковать, я должен быть уверен в том, что всё рассказанное вами – правда.

– Можете быть уверены – правда, правда, до последнего словечка.

– Хорошо. У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие ваши слова?

– Нет. Большая часть информации получена мною по неофициальным каналам, за исключением моих поездок, общения с людьми и т. п.

– У вас зафиксированы фамилии, имена людей, с которыми вы общались?

– Да. Конечно же. – тут Коллинз опрокинул на себя стакан с виски. – Но я передам их вам или кому-нибудь ещё если буду уверен, что это принесёт результат.

– Я понял вас.

Последующие 20 минут я посвятил тому, чтобы вызвать такси и отправить Коллинза домой. Он активно сопротивлялся, в итоге покорился и в полубессознательном состоянии отбыл в сторону дома. Я же, оплатив счёт, решил пешком прогуляться до отеля и обдумать услышанное. А подумать действительно было над чем. Если всё, что мне рассказал Коллинз, правда, то дело становилось всё более интересным. Журналист оказался толковым парнем, но то, что он раскопал, суду не предъявишь. В суд он не пойдёт, иначе ему придётся признаться в неофициальных связях с органами власти и признать факт незаконного получения информации. Значит, его информацию необходимо перепроверить. Но как? Делать это необходимо аккуратно, раскрывать Коллинза нельзя, непорядочно это будет. В идеале встретиться бы с инспектором Ли и в лоб спросить его о записях с камер. Но тогда он поймёт, откуда у меня информация – крайним опять окажется Коллинз. Блеф с инспектором тоже не пройдёт, слишком мало информации для блефа. Эх, знать бы фамилию и имя охранника, тогда можно было бы попробовать сослаться на него. С какого бы конца подступиться к решению этой проблемы? Что же было на видеозаписях – подтверждение вины генерала или опровержение? А может, вообще ничего не было, и всё это фантазии Коллинза?

Что делать по поводу информации о Ли Ён? Как её реализовать? Не будь я юристом, я просто наваял бы статейку и выбросил в интернет. Но передо мной стоит другая задача, я должен свои выводы строить на доказательствах, полученных законным путём. Мне необходимы доказательства, которые можно предъявить суду. Для этого меня наняла Тхай, полученные от неё деньги необходимо отработать.

Дойдя до гостиницы, я принял душ и сразу лёг спать. Утро вечера мудренее. Следующий день я провёл, бесцельно гуляя по столице. Ночью же сел в самолёт и через 10 часов был дома. Для себя я решил пересмотреть свой план по работе над делом генерала.