Текст книги "Тело призрака"
Автор книги: Владимир Сверкунов
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Вопреки опасению Ленина, доктор не стал ругать его за самовольную отлучку. Более того, когда они приехали в особняк, Тимофей Николаевич по-отечески обнял Ильича, поцеловал в лоб и мягко спросил:
– Устали?
Ленин, почувствовав теплоту и заботу, чуть не заплакал. По крайней мере, глаза его увлажнились, и он стал горячо объяснять:
– Сам не понимаю, как такое произошло? Меня будто звал какой-то голос: «Сева, уходи!»
– Сева? – переспросил шрамоносец.
– Да, именно так, – Сева, – подтвердил Ильич.
– А вам знакомо это имя? – поинтересовался доктор.
– Боюсь, что нет. Вероятно, здесь есть какое-то созвучие с именами Иисус и Иосия? – предположил Ленин.
– Даже не думайте! – отсек Тимофей Николаевич. – Они древнееврейского происхождения, а Сева или Всеволод – славянского.
– Тогда я ничего не понимаю, – сдался Владимир Ильич.
– Не волнуйтесь, – успокоил доктор. – Возможно, мы столкнулись с рецидивом болезни. Что-то не так соединилось в подсознании, и возник некий фантом, который вас встревожил. Честно говоря, я уже полагал, что лечение успешно завершено. Но теперь придется провести еще один сеанс коррекции головного мозга. И сделаем мы это прямо сейчас, пока образовавшаяся ложная связь активна и ее будет легче обнаружить. А отдохнете потом!
Через несколько минут снова загудела «стиральная машина», опять голова Ленина оказалась опутанной разноцветными проводами с мигающими шариками. И вновь пациент, введенный в аппаратный гипноз, должен был отвечать на вопросы шрамоносца.
– Кто такой Сева? – спросил тот.
– Сева – это я, – тихим голосом отозвался Ильич.
– Вы уверены? – продолжил допрос доктор, глядя на экран компьютера, где на одном из схематически изображенных полушарий возникла окрашенная алым цветом небольшая зона. Шрамоносец мышкой выделил всю проблемную область и нажал три клавиши на компьютерной клавиатуре. После этого «стиральная машина» резко ускорила обороты.
– Не совсем, – сказал, наконец, Ленин.
Постепенно красная зона стала закрашиваться серым.
– Тогда кто же вы? – с нажимом спросил Тимофей Николаевич.
– Владимир Ильич Ленин, тысяча восемьсот семидесятого года рождения, великоросс, – отчеканил пациент.
Серый цвет на экране компьютера сменился зеленым, и шрамоносец удовлетворенно потер лоб. Внезапно проявившаяся связь была успешно разорвана, но значит ли это, что подобных рецидивов впредь не будет? Такой гарантии Тимофей Николаевич дать не мог.
Он скептически относился к сравнению человеческого мозга с компьютером. И дело даже не в масштабах мыслительного «материала»: в голове человека, как известно, сосредоточено во много раз большей нейронов, чем ячеек памяти – кластеров в самой раскрученной электронно-вычислительной машине. Но главное, мозг жил по иным, только ему известным законам. Увы, тайна их уже много веков оставалась нераскрытой.
Шрамоносец вспомнил удивительный случай: о нем совсем недавно раструбили средства массовой информации. Во время медосмотра в одном из парижских государственных учреждений обнаружилось, что у весьма успешного чиновника вообще отсутствовал головной мозг! А между тем, он идеально справлялся со своими обязанностями, был прекрасным семьянином: двое его детей отличались хорошим воспитанием, которому в полном смысле безмозглый родитель постоянно уделял внимание. К сожалению, Тимофею Николаевичу не удалось получить хоть какие-то подробности исследований уникального человека: французские коллеги засекретили все материалы, касающиеся этого дела. Но он предположил, что в данном случае функции головного мозга смог взять на себя спинной, тоже недостаточно изученный.
Такая удивительная приспособляемость человеческого мыслительного аппарата и восхищала, и пугала его. Шрамоносец предполагал, что, в отличие от компьютера, мозг постоянно создавал многочисленные копии мыслей, связей, состояний человека и «прятал» их в местах, известных только ему одному. И почему бы этой информации не оказаться, скажем, где-нибудь в костном мозге берцовой кости?!
Конечно, существовал еще один вариант: человеческое тело могло оказаться просто приемником какого-то удаленного сверхмозга, и тогда, действительно, человек в буквальном смысле с пустой головой ничем не отличался бы от других: за него думали там, наверху. Но если принять такую гипотезу за реально существующий процесс, то надо вообще отказаться от любых исследований мыслительных способностей людей. А в его случае – просто выбросить на металлолом всю груду аппаратуры, громоздившейся в лаборатории.
Эти мысли не давали ему покоя и в то время, когда Ленин, которого он проводил в комнату, спал, восстанавливая силы после бессонной и тревожной ночи, и потом, когда пациент спустился вниз, заметно отдохнувший. Он, как оказалось, ничего не помнил о произошедших несколькими часами ранее событиях. Вместе с доктором они прогулялись по дорожкам парка, почти не разговаривая, и когда возвращались в дом, встретили приехавших соратников. Их еще утром вызвал шрамоносец.
На сей раз совещание носило почти экстренный характер. Стало понятно, что Ленин «засветился» непосредственно рядом с местом проживания, что было недопустимо: нежданные и любопытные гости могли нагрянуть в любой момент. Предложение священника поселить Ленина в Новоиерусалимском монастыре поддержки не получило: тот оказался бы еще больше на виду, чем здесь, в затерянном особняке.
Брата отца Андрея, как впоследствии узнал Ленин, звали Петром Сергеевичем. Он, в прошлом капитан дальнего плавания, высказал более приемлемую идею: обосноваться на его даче, где, правда, придется топить печку, чтобы создать для воскресшего вождя более или менее комфортные условия. Решили установить дежурство: кроме Тимофея Николаевича, с Лениным должен был постоянно находиться один из оставшихся девяти, поскольку Ивана Ивановича как лидера исключили из списка помощников-очередников, а еще одному из двенадцати – ученому предстояло выполнить сложное и ответственное задание.
Переселение назначили на предстоящую ночь. Важно было не только перевезти Ленина на новое место, но и забрать с собой всю аппаратуру. Она, во-первых, могла еще пригодиться, а, во-вторых, неизбежно приоткрыла бы тайну того, что происходило в особняке, тем, кто надумал бы нагрянуть сюда с обыском.
Микроавтобус, на котором приехали не поместившиеся в машину Ивана Ивановича гости, пришелся весьма кстати. В багажное отделение втиснули «стиральную машину», а в проходах между сидениями поставили ящики с аппаратурой. Поэтому пассажирам пришлось проявить чудеса эквилибристики, прежде чем они смогли занять свои места. Впрочем, для Ленина сделали исключение – его посадили рядом с водителем – сухощавым мужчиной небольшого роста и с белесыми бровями.
Дорога петляла среди леса, и Владимир Ильич с восхищением смотрел, как шофер ловко вписывается в многочисленные повороты.
– Вы поразительно сноровисто ведете машину! – сказал он.
– Здесь нет ничего удивительного, ведь я много лет был профессиональным гонщиком, – произнес польщенный похвалой водитель. – Да и машины теперь другие, не то, что «Роллс-ройсы» двадцатых годов. – Он подмигнул и добавил: – Кстати, хочу представиться: Филипп Петрович.
– Очень приятно, – ответил Ленин и вдруг вспомнил, что забыл в особняке вещь, подаренную Тимофеем Николаевичем. Это была изящная миниатюрная расческа из слоновой кости, предназначенная специально для бороды и усов. Перед отъездом он тщательно привел в порядок растительность на лице, а расческу оставил на подоконнике, наблюдая, как идет погрузка, и волнуясь по поводу того, что будет с ним на новом месте.
Немного подумав, Владимир Ильич решил никого не беспокоить такой чепухой, как ненароком оставленная вещица. «Найду, чем расчесаться», – вздохнул он про себя и продолжил разговор с шофером.
14.Когда Сивцов появился в кабинете филиала банка на Красной Пресне, то мысленно присвистнул: «Ого, если на периферии такая роскошь, то каким должен быть кабинет самого главного банкира?!»
Тот уже стоял перед ним. Невысокий рыжий человечек, он всем своим видом показывал, как сильно уважает силовые органы, и особенно прокуратуру. Анатолий еще не успел открыть рта, как пригласивший его присесть банкир сказал:
– Я подобрал все материалы, которые могут представлять для вас интерес. Наш погибший работник Кулагин курировал кредитные операции, а в последнее время мы стали выдавать довольно солидные займы. И в большинстве своем они были целевыми: например, на закупку оборудования, приобретение недвижимости, строительство.
– Вот о последнем хотелось бы услышать более подробную информацию, – вклинился Сивцов.
– Вы правы, это самая сложная сфера кредитования, – согласился рыжий человечек. – Существуют сметы, и по ним можно проверить, насколько правомерно использовались заемные средства. Но в строительстве, как правило, меняются цены, происходят замены одних материалов на другие, вносятся коррективы в проектную документацию. Да и приписок, скажу вам откровенно, немало. Поэтому строительные фирмы, которые являются нашими клиентами, мы контролируем особенно тщательно.
– Все, что вы мне сообщили, очень интересно и полезно, – прервал собеседника Анатолий. – Давайте, конкретизируем все эти выводы по отношению к одной, отдельно взятой компании. Она называется «Кэпитал Констракшн». Вам известна такая?
– Конечно, я же подготовился к нашему разговору, – безо всякой обиды произнес банкир. – Эта фирма взяла у нас кредит на реконструкцию здания на Ильинке, где будет четырехзвездочная гостиница. Заем довольно значительный – около 20 миллионов долларов.
– А ваш умерший работник проверял там состояние дел? – заинтересовался следователь.
– Этого я вам сказать не могу, – начал объяснять собеседник. – Понимаете, я в основном занимаюсь вопросами стратегии банка, а конкретные дела ведут специалисты. Только в крайнем случае, если обнаруживают какие-то серьезные нарушения, они ставят в известность руководство. Но я вызвал заместителя начальника кредитного отдела, каковым являлся наш погибший сотрудник, и думаю, он владеет информацией, если что-то в этом деле не так.
Он вызвал подчиненного, а Сивцов подумал, что банкир хочет контролировать все, что происходит в его учреждении, и поэтому ни за что не отпустит следователя, как говорится, в свободное плавание.
Заместителем оказался довольно молодой человек огромного роста – он был бы более уместен на баскетбольной площадке, чем на банковском поле.
– Вам известно что-нибудь о проверке компании «Кэпитал Констракшн», – прямо спросил его Сивцов.
– Знаю, что ею занимался лично мой шеф, – коротко ответил «баскетболист».
– Он давал какие-либо поручения по этому поводу сотрудникам отдела? – продолжал следователь.
– Он попросил выборку всех операций фирмы, и ему ее подготовили, – спокойно произнес сотрудник банка. Потом немного подумал и добавил: – Ему не было необходимости загружать кого-либо аналитической работой. Экономист высочайшего класса, он в сложных ситуациях предпочитал все делать сам.
– А вы думаете, что ситуация была сложной? – попытался поймать его на слове Анатолий.
– Я ничего не думаю, – равнодушно отозвался собеседник. – Просто всегда существовали дела, которые шеф брал на себя, а мы объясняли это тем, что они – непростые, и многим из нас не по зубам.
– А чем заканчивались проверки? – не унимался Сивцов.
– Когда как, – уклончиво ответил «баскетболист». – Если клиенту удавалось доказать, что сверхнормативные затраты оправданы, мы оформляли протокол и снимали свои претензии.
– А если не удавалось? – почти рявкнул следователь.
Но собеседник даже ухом не повел, а спокойно пояснил:
– Тогда вопрос рассматривался на кредитном бюро, и на клиента могли навесить штрафные санкции.
Анатолий помолчал, почесал подбородок, а потом выпалил:
– Бывали случаи, когда вам предлагали взятки?
Но и такой вопрос не вывел из равновесия «баскетболиста», который в силу своей врожденной флегматичности был бы, наверное, хорош на спортивной площадке только при исполнении штрафных бросков, когда не надо суетиться с мячом. Но его начальник не смог скрыть своего неудовольствия по поводу прозвучавшего вопроса. Чувствовалось, что только усилием воли он заставил себя молчать.
А его подчиненный так же спокойно, как на предыдущие вопросы, дал ответ:
– Случаи, конечно, бывали, но лучше работать в банке, чем оказаться на улице. А это вполне возможно, если начнешь хитрить.
– И ваш шеф придерживался такого же мнения? – спросил Сивцов.
– В наше время никто ни за кого не может поручиться, – с чувством собственного достоинства произнес сотрудник банка. – Но если вы хотите прямого ответа, то я не замечал за шефом какого-либо криминала. К тому же, как вы знаете, о мертвых говорят либо хорошо, либо – ничего. Вот и я помолчу.
Судя по всему вытянуть дополнительную информацию из молодого человека уже было невозможно. Единственное, чем он мог быть еще полезен, – подготовить выборку операций компании «Кэпитал Констракшн», такую же, как в свое время для начальника. Однако Анатолий не совсем понимал, как ему удастся разобраться во всех этих платежах – вписываются они в смету или нет?
Просьба следователя была подкреплена устным распоряжением главы банка, который, отпустив подчиненного, сказал:
– Кстати, еще один ваш сотрудник напросился на встречу, но я ее назначил после вас, все-таки и чин у вас повыше, да и дело поважнее.
– Я знаю, – не удивился Сивцов. – Антон Корицкий хочет отследить у вас одну операцию.
– Слава Богу, что хоть в вашем ведомстве есть какая-то согласованность, – подыграл банкир. – Кстати, это имеет отношение к расследованию?
– Пока нет, но все может быть, – уклончиво заметил Анатолий и попросил: – Если он уже здесь, пригласите, пожалуйста.
Глава банка связался с секретаршей и попросил ее направить ожидавшего в приемной Корицкого в кабинет.
Антон сделал большие глаза, увидев за столом Сивцова.
– Здравствуйте, – сказал он и, обращаясь к рыжему человечку, добавил: – Все дороги ведут в ваш банк!
Тот парировал:
– Лучше, если бы вы приходили по другому поводу. Но давайте к делу: какой именно платеж вас интересует?
– К сожалению, я не располагаю платежным поручением, поскольку фирма, получившая деньги, исчезла с горизонта, – стал объяснять Корицкий. – У меня есть только выписка с номером счета, открытом в вашем банке. Вот она, – и Антон протянул банкиру небольшой листик бумаги.
– Это можно узнать за две минуты, – сказал тот, вызвал секретаршу и передал ей выписку.
На какое-то время они остались в бездействии. Сивцов, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу, коротко объяснил и банкиру, и Корицкому, что с удовольствием останется, пока не выяснится, кто платил, да заодно и принесут выборку, которую пообещал сделать в течение получаса сотрудник, отвечавший на вопросы следователя.
Оставшееся время они провели, смакуя настоящий, сваренный из отборных размолотых зерен кофе: его в изящных фарфоровых чашках поставила перед ними секретарша.
Вскоре она же принесла карточку счета клиента, которым интересовался Корицкий. На ней было написано «ЗАО «Кэпитал Констракшн».
– Ну что, Антон, встретились?! – взволнованно сказал Анатолий. – Разумеется, надо проверить по выборке, конечный ли это платеж, но, судя по всему, мы будем с тобой копать в одном месте.
Банкир ничего не понял из его слов, но, тем не менее, не стал расспрашивать: в конце концов, он оказал услугу следствию, а, стало быть, выполнил свой гражданский долг.
Вскоре следователи, вооружившиеся еще одной бумагой, уже стояли у дверей банка. По дороге в прокуратуру Сивцов твердо спросил младшего товарища:
– Антон, тебе не кажется странным, что пожар в банке случился, когда мы подобрались к нему с двух сторон?
– Какие-то подозрения есть, – уклончиво ответил Корицкий.
– О моем интересе знал только этот рыжий банкир, но вряд ли он стал бы поджигать свою кормушку, – убежденно заявил Анатолий. – А у тебя не могло быть утечки?
Корицкого будто подожгли изнутри, а потом огонь вырвался наружу и охватил щеки, уши и даже нос. Он попытался что-то промямлить, но Сивцов, опытный сыщик, сразу понял все.
– Что случилось, Антон, кто тебя расколол? – настойчиво и сурово потребовал он ответа.
– Друг отца, он только хотел быть в курсе, – сбивчиво начал объяснять Корицкий. – Я не предполагал, что это может быть так серьезно. Тем более, что дело переквалифицировали…
– Кто он? – голос Анатолия прозвучал, как предвещавший взрыв вой фугаса.
– Он коммунист, – только и смог проговорить Корицкий.
15.Публика собралась настолько разношерстная, что казалось – приехал цирк, вывел толпу на улицу и смешался с ней. Здесь были молодые люди с раскрашенными гуашью лицами, похожие на клоунов, и добропорядочные граждане при галстуках, выглядывавших из вырезов пальто, пожилые тетки с пустыми кастрюлями и поварешками, предназначенными для барабанного боя, и чопорные леди с макияжем и тщательно уложенными прическами.
Таким неоднородным составом и отличалось движение антиглобалистов во всем мире, а здесь, на площади Революции наблюдавшие могли найти этому еще одно подтверждение.
На сей раз к встрече с народом Ленина готовили намного серьезнее. Несколько дней на даче велись жаркие дискуссии, и в них, как признавали все двенадцать добровольных оппонентов Ленина, он был на высоте. Ильич без особых усилий парировал самые каверзные вопросы, которые могли быть заданы ему на митинге.
Тщательно подготовился и Ганченко, перечитав множество материалов, рассказывающих о новой для человечества силе. Антиглобалисты устраивали многолюдные демонстрации: одна из них, в итальянском городе Генуя, собрала около 300 тысяч человек. В ответ на водометы и слезоточивый газ, применяемые полицией, та получила град летящих камней и бутылок с зажигательной смесью. Резиновым дубинкам стражей порядка демонстранты противопоставляли бейсбольные биты. В этих сражениях лилась кровь: отмечались раненые с обеих враждующих сторон, а однажды дело дошло даже до смерти одного из активистов движения. Его убили выстрелом из снайперской винтовки.
Самые радикальные антиглобалисты вели себя, как на войне, разбивая витрины шикарных магазинов, банков и офисов и полагая, что тем самым сокрушают главные символы и даже основы несправедливой глобализации, под благовидными предлогами сосредоточившей основные финансовые потоки в руках небольшого числа транснациональных корпораций.
В России до такого пока не дошло, хотя движение антиглобалистов набрало силу. Но если в развитых странах их соратники выступали чаще всего против собственных правительств, то русские нашли другую цель – США, видя в этой сверхдержаве угрозу всему человечеству и, в частности, их стране: ее ждало расчленение на части и превращение каждой в колонию.
С такими тезисами склонен был согласиться и Ганченко, и ему понравилась идея Ленина, либо его окружения примкнуть к российским антиглобалистам.
Он пришел на площадь Революции часа на полтора раньше начала митинга, и, заняв место рядом с Историческим музеем, который еще недавно носил имя Ленина, стал наблюдать, как неподалеку от него сооружается трибуна, подсоединяются провода к усилителю и массивным параллелепипедам динамиков, чтобы голос протеста против существующего мирового порядка услышало как можно больше людей. Площадь постепенно заполнялась и, наконец, обрела тот странноватый облик, когда не знаешь, что дальше произойдет: цирковое преставление или партийный съезд?
Краем глаза он заметил осторожно прибирающихся сквозь толпу моряка Виктора и еще одного мужчину, одетого в такую же «аляску», только не синего, а серого цвета. Ганченко понял, что это был Михаил, также получивший встряску после встречи с Ильичом.
Евгений помахал им рукой, и вскоре оба бывших алкоголика стояли рядом с ним. Как раз в это время на трибуне началось движение, и взявший в руку микрофон еще совсем не старый человек с немного раскосыми глазами сказал:
– Мы собрались здесь твердо заявить свое «нет» мировому порядку, который нам хотят навязать! Всем нам, всему человечеству угрожает глобализация, с подачи Соединенных Штатов Америки опутывающая весь земной шар.
Транснациональные корпорации добрались до России, предлагая кормовой фураж «Макдоналдса», бытовой ширпотреб и разного рода стадные увеселения в расползшихся по стране, как раковые метастазы, ночных клубах и казино, имеющих заокеанских хозяев. В мире все унифицируется: одежда, обувь, язык, газеты и телевидение. Теряет самобытность культура, она поражена примитивизмом и бесовской вседозволенностью. И самое главное, люди перестают быть личностями, превращаясь в зомби, живущие только инстинктами общества потребления. Это неминуемо вызывает протест здравомыслящих людей, которые выступают под знаменем антиглобализма. Над нами расправляются, нас пытаются приручить и задобрить. Но мы не сдадимся, слишком многое поставлено на карту мира!
После этих слов раздались аплодисменты, крики, свист. Над толпой взлетел воздушный шар, раскрашенный, как глобус, но то место, где располагается Северная Америка, было перечеркнуто двумя жирными красными линиями.
Оратор, одобрительно посмотрев на слушателей, продолжил:
– Последние 200 лет часть так называемого «золотого» человечества во главе с США форсировано развивается и процветает за счет все более истощающихся природных ресурсов других государств. Оптимисты говорят, что их хватит еще на пятьдесят лет, а пессимисты уменьшают цифру вдвое. Но в любом случае, этот период даже меньше срока жизни одного поколения.
Как сломать чудовищный механизм, называемый глобализмом? Разбивать витрины кичащихся своей роскошью магазинов? Громить рестораны? Переворачивать сверхдорогие автомобили? Нет! Так мы ничего не добьемся, кроме того, что вызовем раздражение в обществе, которому уже навязали наш образ как отъявленных хулиганов и саботажников. Да и, как вы знаете, в олигархическом мире все застраховано, и ни одна из транснациональных корпораций не потерпит никаких убытков.
Но мы не только протестуем, – мы знаем, что делать! Сегодня известный ученый Николай Николаевич Колмогоров познакомит вас с программой, разработанной нашим движением.
Микрофон взял высокий мужчина академического вида с гладко зачесанными назад волосами и тонкими очками в золотистой оправе. Он сказал:
– Спасибо лидеру нашего движения Ивану Михайловичу Носову за его яркую речь и данную мне возможность выступить.
В толпе закричали: «Громче!»
Ученый придвинул микрофон ближе к губам и продолжил:
– Мы выдвигаем свой собственный проект развития человечества. Его главная идея – разумное самоограничение в материальном производстве и потреблении. Вот почему нужно перейти от конкуренции к сотрудничеству. Ведь сейчас неплохая сама по себе идея состязательности доведена до абсурда, когда на первое место ставится борьба за достижение успеха любой ценой. О том, к чему это приводит, уже говорил Иван Михайлович.
Мы в качестве альтернативы предлагаем перейти к плановой системе производства, которая будет удовлетворять потребности населения той или иной конкретной страны. Хотя мы не исключаем возможностей проявления инициативы. Это можно сравнить с соревнованием коллективов на одном производстве, имеющих общую цель – его совершенствование.
Публика откровенно заскучала, слова оратора многим показались до боли знакомыми по прошлым временам.
– Так, может нам и соцсоревнование возродить, – прокричал стоявший неподалеку от трибуны молодой человек в джинсах и дутой куртке и вдогонку уточнил: – В мировом масштабе.
– А почему бы и нет! – воскликнул Колмогоров. – Если человечество устраивает Олимпийские игры в спорте, то почему не организовать их в промышленности, сельском хозяйстве, в медицине, наконец?! Однако позвольте мне перейти ко второму пункту программы. В управлении обществом нужно ввести этические нормы, также основанные на самоограничении. Например, надо убрать из средств массовой информации рекламу как таковую, поскольку она является средством разжигания потребительских инстинктов.
К этому тезису публика отнеслась более доброжелательно. Кто-то даже поднял вверх заранее заготовленный плакат с надписью «Долой рекламу!»
– Общество сотрудничества позволит нам снизить нагрузку на биосферу, поскольку будет исключено избыточное потребление, – чуть более воодушевленно произнес оратор. – Другими словами, мы перестанем попусту транжирить ресурсы.
Последняя мысль тоже не вызвала неудовольствия собравшихся. Ганченко же такой план показался детским и утопическим. «Попробуй-ка, заставь воротил бизнеса сотрудничать друг с другом!» – подумал он, все время держа в поле зрения пространство вокруг трибуны – ему было важно не упустить появления человека, ради которого сюда пришел.
И все же он не заметил, откуда именно появился невысокий коренастый мужчина в черной куртке и кепке, тот уже стоял с тыльной стороны помоста, будто находился там с самого начала. Евгений сделал знак своим новым знакомым, и они начали потихоньку протискиваться к самой трибуне.
Ученый, между тем, закончил свою речь, заметив напоследок, что такая программа поможет достичь религиозные, особенно христианские идеалы.
Он передал микрофон Носову, и почти в то же мгновение на трибуне оказался человек в кепке: его лидер сразу узнал.
Раздались сдержанные аплодисменты. Криков и других проявлений одобрения не наблюдалось, поэтому Иван Михайлович почти без промедления начал говорить, глядя в бумажку, которая, впрочем, была совершенно чистой.
– Слова просит, – медленно произнес он, словно сам не веря в то, что скажет, – Владимир Ильич Ленин, он же – Спаситель.
Толпа выглядела ошарашенной. Большинство из собравшихся на площади людей, конечно, слышали о событиях, связанных с исчезновением вождя из Мавзолея, а затем чудесном воскрешении Ленина, которого к тому же поспешили объявить Иисусом Христом. Они никак не предполагали, что увидят его на светском митинге, не имеющем отношения к религиозным обрядам.
– Вы удивляетесь, почему я здесь? – мягко спросил Ильич, держа смятую кепку в левой, а микрофон – в правой руке. – Эта площадь называлась Воскресенской, а я обещал, что буду там, где воскресение! Есть еще одно хорошее слово: возрождение. И все, кто сюда пришел, искренне хотят расцвета для всего человечества.
Из всех присутствующих только Ганченко, да двое бывших пьяниц не были растеряны. Евгений достал из сумки фотокамеру с длинным объективом и пулеметно нащелкал несколько десятков кадров, ловя в фокус лицо вождя.
– Вы правильно определили врага, – продолжил Ленин, и его голос все больше твердел. – Это дьявол, олицетворяющий алчность и страсть к наживе. Почитайте Откровение Иоанна Богослова, моего ученика, и вы поймете, что Сатана и есть великий дракон и древний змей, обольщающий всю вселенную с самого сотворения мира. Но если кто-нибудь обратил внимание, там есть упоминание еще об одном животном – звере, которому дракон дал силу свою, и престол свой, и великую власть. Речь идет о так называемом обществе потребления, угрожающем всем людям, живущим на Земле. Говорится там и еще об одном звере, последовавшем за первым. Кто он? Послушайте: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание». Второй зверь – своего рода преемник первого, он плоть от плоти общества потребления. И имя ему – транснациональные корпорации, которые стремятся всех прикрепить к своим гипермаркетам, вводя магнитные и электронные карточки, всевозможные дисконты и льготы, только с одной целью: заполучить в свои дьявольские объятия как можно больше покупателей и тем самым установить свою власть. И об этом тоже здесь говорилось!
Речь Ленина текла плавно, она будто накрывала всех теплой нежной пеленой, возвращая в детство и заставляя вспоминать, как мама заботливо подтыкала одеяло со всех сторон и рассказывала чудесные сказки, казавшиеся самой главной в жизни правдой. Под влияние его слов попал и Ганченко, забывший о той цели, что привела его сюда.
– И, наконец, хочу открыть вам глаза на Вавилонскую блудницу, – на той же волне продолжил Ильич. – Ключом будут слова: «И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает». Это случится после того, как ее повергнем. Блудница – реклама, бесстыдно соблазняющая людей. И я доволен, что в вашей программе есть стремление обратить ее в прах.
Такие слова явно пришлись по душе антиглобалистам. Опять над толпой взвился плакат «Долой рекламу!» Ленин внимательно посмотрел на публику, словно отыскивая там того, с кем можно было бы пойти на битву, и вновь обратился к собравшимся:
– Вы спросите, можно ли вообще противостоять этой дьявольщине? Звери скорее погубят планету, чем отдадут свою власть! Да, мы имеем дело со страшным и коварным врагом. И теми методами, которыми вы пытаетесь ему противодействовать, ничего не добьетесь. Ваша умная программа не дает ответа на самый главный вопрос: что делать?
– Да, Спаситель, что делать? – как эхом, откликнулся кто-то в толпе.
– У любого зверя есть уязвимое место, – многозначительно произнес Ленин. – Обратите внимание на название «общество потребления». Оно не отвечает сути явления. Правильнее сказать – общество, заставляющее потреблять! И делать это бездумно, без оглядки на действительные нужды людей, со множеством излишеств. А ведь любому человеку не так уж много надо! Чтобы его любили, чтобы на столе стояла простая еда, чтобы было во что одеться, чтобы работа приносила удовлетворение. И все! Еще одно дьявольское изобретение – мода. Она, как и упомянутая блудница, заставляет людей гоняться за призрачной новизной, будь то костюм с измененной формой лацканов, автомобиль с такой мощностью, что никогда не пригодится, диски безголосого певца, которому «нарисовали» на компьютере тенорок, а потом вложили кучу денег, чтобы убедить всех в том, что он – гений. В погоне за этими и другими ненужными безделушками люди теряют свои души – то главное, что дал им Бог! Они тешат свое тщеславие, отдаваясь во власть ненасытного дьявола!
Но теперь представьте себе, что огромное количество народа вдруг отказывается от всех этих излишеств и начинает жить простой жизнью с настоящими, а не сфабрикованными радостями. Зверь, для которого безудержное потребление людей – его собственная еда, взвоет от голода и неизбежно умрет, если на путь самоограничения встанут сотни миллионов людей!
– Это аллегория! – закричал осмелевший вдруг молодой человек с лицом, раскрашенным разными оттенками ядовито-зеленого цвета.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
