Текст книги "Аллегро"

– Застанем, – бурчит продюсер, с завистью поглядывая на ребят. Молодые, сильные, удачливые, всё у них ещё впереди, всё ещё состоится. Вспомнят наверное когда-нибудь Сэма Вайнштока добрым словом. – Заодно посмотрим на ту базу. – Говорит он. – Там огромный спортивный центр, в рекламе я где-то видел. Кошмарное дело. С большим уклоном в экстрим. Вроде «Диснейленда», только для взрослых. «Сломай башка» по-русски. Это сейчас модно. И кемпинги, конечно, и дансинги, и казино, и бары, и девочки. Всё есть.

Смирнов досадливо морщится.

– Только бы Ульяшов мой, без меня там… чего не натворил.

– Ах, да! – странным образом под наушниками услыхав, вскидывается Венька. Вынимает наушник из уха, перестаёт судорожно дёргаться и головой мотать… – Не беспокойся, старик! Я забыл тебе сказать… – Наушник, как паралитический, продолжает сам по себе громко шипеть высокими, и глухо бухать нижними частотами. – Прикинь, я сегодня психолога твоего утром толкаю, – весело говорит он и Саньке, и Сэму, главное, Саньке. – Мол, кончай, говорю, ночевать, товарищ, вставай пришёл. А он мычит, говорит, не может: зарядку ещё не делал, зубы не чистил, не завтракал, форму не гладил, и вообще… Сечёшь, да? – толкает Саньку. – Я укатался! Говорю, какую форму, дядя? У нас машина! мы с Сёмой! нам надо! мы едем… А он спрашивает: «С каким ещё Сёмой? Кто такой, из какой роты?» Представляете, как оторвался мужик? Я говорю, ну, вы даёте, товарищ психолог. А он мне: «Передайте, говорит, вашему Сёме, если он наш, я ему полностью доверяю, и полностью делегирую. Но если что не так, семь суток губы. Как с куста!» – Венька заливисто хохочет, хлопая Сёму по колену. – Так что, Сёма, смотри, старайся, не то полковник тебя накажет…

Водитель, швед, тоже с улыбкой, вглядывается порой в зеркало заднего вида… Ну эти русские, весёлые ребята, ничего не понимая из разговора, думает он, хотя, странные. В такую даль, и втроём… Наверное денег без счёта… У них там вообще, говорят, деньгами… эээ… домашних кур даже кормят… Удивительное дело! А курицы не едят… А петухи? Не понятно! Когда ему, водителю, в баре кто-то из своих, местных, это сказал, он не поверил: это не возможно, – как это? – это же бумага! Но ему заметили: «Да! Но у них, у русских, именно так». Теперь, поглядывая в зеркало, он ждал момента, чтобы уточнить, а если поросятам дать – у его маминой мамы своя свиноферма, – лучше будет – нет? И русскими деньгами только кормить, или можно разными? Момента ждал…

И в гостинице, в номере, после «странного» звонка, не всё так было просто. Если самой Натали со шведскими пьяницами – ни «ме», которые, ни «бе», всё было абсолютно ясно и понятно, то телефону – нет. Верунчик не успевает в ванной комнате под душ встать, как тот же самый нахальный звонок: «То-рео-дор-р-р…», вновь принялся громко вызванивать. Это, мы помним, происходит в Стокгольме, в гостинице… Звонит телефон, бренчит, надрывается. Теперь уже Натали, «как лань лесная…», грациозно выбралась из-под одеяла… Тоже нагая. И тоже – ух, ты! – умереть не встать! Во, у наших девчонок фигуры! Ё моё! Класс! На тысячу бакс… эээ баллов. Улёт!!

И с другой стороны условного провода, в Москве, в той же самой оркестровке, странные непонятки тоже не кончились. Всё та же заинтересованная группа музыкантов оркестра, с интересом наблюдает за попытками своего товарища выполнить приказ: провести международные переговоры, установить контакт.

– А-а-а… м-м-м… – дождавшись ответа, вновь замычал Тимофеев, но уже довольно уверенно замычал, на взгляд коллег, с напором. – Гёрл, май нейм из… это… – с трудом ворочая языком сложные буквосочетания, с трудом отыскивая аналоги. – О! Ни хрена себе! – жалуется вдруг своей «аудитории» русскими словами. – Она вроде обматерила меня. За что? – снова осторожно приникает ухом к телефону, слушает, и вновь с удивлением отстраняется. – О, ещё раз…

– Дай-ка я послушаю, – тянется рукой Трушкин. – Может, она не англичанка? Может, наша?

– Ага, армянка она! Ваша! – отодвигая Лёвину руку, грубо поддевает Кобзев. – Не мешай человеку разговаривать.

У Трушкина шерсть на загривке в стойку встала, мгновенно потемнели глаза… Вновь похоже запахло дракой.

– Нет-нет, – торопливо вклинивается старшина, видя, что Трушкин всерьёз собирается обидеться на Кобзева. – Я вот чего понять не могу: как телефон товарища подполковника у этой женщины оказался, которая материться?

Действительно вопрос. Хороший. Главное, неожиданный.

Что не говорите, а Костя Саныч клёвый старшина, мужик, в смысле, нет нет, да и разведёт ситуацию, ввернёт правильное слово, сейчас вопрос. Действительно странно…

– Действительно, – соглашается дирижёр. – Как это?

– Украли их, – вновь принимаясь за своё, восклицает Генка Мальцев. – Как пить дать, их украли. Я говорю. Зуб… это…

Ум-м-м…

Возникла пауза.

Теперь эта идея не кажется такой уж бредовой.

– Тимофеев, Кобзев, вам приказ, – находится подполковник. – Обязательно сегодня дозвониться, выяснить что там и почему… Понятно?

– Так точно, – отзываются назначенные.

– Я на связи, – предупреждает дирижёр. – Мне доложить первому.

– Есть, первому, – эхом дублируют приказание Кобзев с Тимофеевым. Хотя остальным присутствующим совсем не понятно, Кобзев-то тут при чём, он ведь в английском ни гу-гу… Но, приказ есть приказ. Его не обсуждают.

– Всё, перерыв, – строгим взглядом окинув подчинённых, заявляет дирижёр и поворачивается к двери. – Я в штаб. – Конкретизирует направление.

– Ор-ркестр-р-р… – рычит старшина Хайченко.

– Вольно! – Не глядя отмахивается подполковник.

– Вольно! – Дублирует старшина…

Как известно, любая дорога, сколь долгой она не была, когда-нибудь да заканчивается. Так и случилось. Закончилась она и для микроавтобуса марки «Мерседес», вернее для наших «поисковиков».

Будто на крыльях – так быстро! – пролетев развёрнутое рукотворное шоссейное пространство, свернули с просторной и широченной автострады на не менее широкую, и не менее шикарную, въехали – томимые ожиданием! – на большую площадку со множеством флагов на высоких флагштоках, выстроившихся по обеим сторонам от внешне величественно-помпезного фасада главного здания спортивно-сказочного городка. Не сразу и с трудом, но нашли всё же свободное место в плотной шеренге других авто, припарковались. Что именно туда приехали, сомнений не было. Архитектура зданий – вверх террасой, их необычная форма, яркий цвет, мачты и тросы фуникулёров, спортивная одежда жаждущих спортивных развлчений, большое количество туристических автобусов, минивэнов, разных легковых и просто спортивных машин, определяли вид и характер предполагаемого спортивного отдыха. Чистый воздух! Горы и экстрим!

В этом убеждал неохватный глазу гористый рельеф, заботливо укрытый хвойно-лиственными деревьями, с разломами и впадинами, свободно расплывшийся во все стороны к горизонту и далеко за него. Где-то в глубине комплекса прятались бесчисленные спортивные трассы, тропы, и прочие туристические прелести. Глаз привлекали два ярко раскрашенных воздушных шара, из-за отдалённости не более детского надувного, с крошечными гондолами под ними, медленно передвигавшихся над верхушками деревьев. Ещё дальше, если приглядеться внимательнее, можно было заметить верхнюю половину колеса обозрения, или что-то похожее на него; несколько ниточек с гирляндой игрушечных разноцветных кабинок фуникулёров, связывающих разные стороны огромного пространства; два лыжных трамплина на середине одной из сопок… Причудливую роспись монорельсовой дороги, тоже похожей на игрушечную из-за отдалённости… Всё остальное – заманчивое и интересное, – пряталось там внизу, под кронами деревьев. И воздух над всем этим… О, воздух! Чистый-чистый… Гористый… Нет, лесной… Точнее смешанный… Прозрачно терпкий на вкус, до звона в ушах освежающий и пьянящий…

Выйдя из машины, ребята растерялись… Стало понятно: зря ехали. Найти здесь человека не то что затруднительно, вообще невозможно. Если уж в трёх соснах, говорят, люди теряются, то уж здесь-то… на сотнях квадратных километров…

Отказаться от задуманного? Венька тоскливо, но испытующе смотрел на Смирнова, Смирнов, пряча глаза, растерянно оглядывался… Не долго длилась та заминка, не больше нескольких секунд…

К ним уже спешила большущая фигура Микки-Мауса, встречающая гостей. Таких живых фигур здесь было много, разных и сказочных…

– Увелкам, джентльмен, – забавно переваливаясь, пропела фигура…

– Монинь, монинь…

Торопились и несколько улыбчивых молодых людей в одинаковой спортивной одежде, с рациями в руках, охрана похоже, или инструкторы… Судя по улыбкам на лицах, скорее инструкторы…

– Увелкам, джелемен! Вуд ви лайк… – подходя к оглядывающимся по сторонам Веньке и Смирнову, радушно поинтересовался первый…

Семён Маркович, как более мудрый и опытный, был ещё в автобусе, не торопился выходить. Кто-кто, а уж он-то отлично знал, что зря приехали, но не противился, понимал – «молодые!» – не поверят. И вот, пожалуйста! Время и деньги потратят, и только…

– Сразу не соглашайтесь, – со знанием дела крикнул он по-русски своим спутникам. – Спросите сколько стоит. Обдерут капиталисты.

– О! Что я слышу! Неужели опять русские! Земляки? – дежурная улыбка шведского инструктора неожиданно сменилась неподдельным удивлением и радостью русским гостям.

– Да, из России. А вы? – в свою очередь удивился Санька Смирнов.

В несколько минут выяснилось, что они тоже из России, из Нижнего Новгорода, что работают инструкторами на разных трассах, еврики здесь вахтовым методом заколачивают, что все «хлебные» места здесь давно «забиты», но если нужно – вопрос в цене. Они всё здесь знают, и всё могут. Устроят. У них всё схвачено.

Осторожный Сёма не спешил раскрывать цель приезда. Знал, ни дома, ни тем более за границей, открывать людям душу, тем более встречным-поперечным, категорически нельзя, в неё плюнуть могут.

– Нет-нет, мы просто спросить… – остановил Семён Маркович намечающиеся уже было бизнес-переговоры. Разговорчивость инструкторов настораживала.

– Если вы прокатиться к нам пришли, земляки, на маунтинбайк, или ещё чего, нет проблем, с вас троих, по-свойски – полтора билета: один детский, один взрослый. – Отвлекая – не клюнули?» – натянуто улыбался первый. – Без обид!

– Спасибо! Мы тут одну девушку ищем, она сюда поехала, говорят.

Инструкторы неожиданно скисли, насторожились, коротко переглянулись.

– Если вы Лолку ищете, из Одинцово, мы тут ни при делах, мы ни причём, – извиняющимся тоном заторопился первый. – Мы и не знали, что она малолетка. Она уже дня четыре как с французом уехала. – Улыбок у них уже не было. Парни мялись, глаза прятали. Венька, Смирнов и Семён Маркович молча переваривали услышанное. За кого их приняли? Последняя информация никак не вязалась с целью их приезда, была непонятной.

– «Бой» такой накачанный, – пояснял второй, заглядывая в глаза Семёна Марковича, правильно угадав в нём старшего. – Сопляк, в общем, рыжий, но при бабках!

– Она, между прочим, у меня пятьдесят баксов на косметику заняла, и не вернула. – Пожаловался первый.

Вот оно в чём дело! Их приняли за следователей или специальных агентов… Понятно! Что сказать – обидно, досадно! Получается, где бы «наши» не находились, пусть в Швеции, в Куала Лумпуру, в занюханом Закидонске или в Нью Йорке, в любой части света, а всё одно, рыльце у всех в пушку. Так уж перестройка всех погано замесила. Как грязью из-под колёс проезжающей машины… Кто может и не хотел, а поддался-попался ей… На крючке вот теперь… Дела! Встреча превращалась в банальный фарс. Приехавшие произвели не тот эффект на земляков, какой хотели, наткнулись на «слабое звено»…

– Нет-нет, нам совсем другая нужна, – переглянувшись с товарищами, возразил Венька. – Мы Гейл Маккинли ищем. Она вчера приехала, или сегодня утром. Красивая такая, глаза голубые, веснушки и ямочки на щеках. Не видели?

Инструкторы оживились…

– Ямочки, и глаза голубые? – с готовностью переспросил первый. – Такая метр шестьдесят восемь? Стройная! Секси!! В светлых шортах и майке с орлом?

– Да-да! Вы её видели? – обрадовался Санька Смирнов. – Она здесь?

– Были такие! Точно были!

– Я её инструктировал, – вмешался третий инструктор, тоже молодой, тоже качок, тоже коротко стриженый, как и остальные его земляки – тоже круглолицый. – На нашем маршруте они… За четыре часа заплачено, укатили уже. Где-то час назад.

– Куда? – дёрнулся Смирнов. – Куда она уехала?

– Да туда, – инструктор махнул за спину. – На трассу.

– Она здесь! Она здесь! Нашли! Бежим! – заплясал Санька, заторопился, дёргая то Веньку за руку, то Сэма, Земляки, «шведские» инструкторы, смотрели удивлённо.

– Так не пешком же! – заметил первый.

– Инвентарь возьмите! – особо голосом нажимая, разъяснил второй. – Без него на трассу нельзя!

– Какой инвентарь? – насторожился Семён Маркович. Где инвентарь, там деньги… Затраты!

– Велосипеды, – уточнил третий инструктор.

– О! Отличненько! – обрадовано кивнул головой крупный Венька. – А я думал, как дураки, пешком. Это здорово! А где мы их найдем?

– Кого? – не понял первый. – Велосипеды?

– Нашу девушку! – пояснил Венька.

– А-а-а, девушку! На трассе, – ответил третий. – Мы хоть сейчас можем выяснить, где они. «Мишка, сонная Россия, ты где?» – спросил он в чёрную коробку в своей руке. – Ответь.

Сонная Россия немедленно ответила. На русском языке ответила, как и сам запрос.

– Я здесь! Слушаю! Чё такое? – внеуставным тоном спросил голос.

– Ты не видишь там тридцать восьмой, и тридцать девятые номера? – строго деловым тоном потребовал инструктор.

– Да, – через секунду обиженным тоном, на обращение «сонная Россия», наверное, доложил голос из коробки. – Они ниже меня, в кафе, по-моему, сейчас сидят, я их в бинокль вижу, завтракают. А что? Сгонять к ним, посмотреть?

– У них всё в порядке? – вновь строго спросил инструктор.

– По-моему, абгемахт, – всё так же обиженно-насторожённо ответила трубка. – По крайней мере, колёса не прокалывали, не падали. Я б знал. А что? Слетать? Я щас!

– Нет, не надо. Отбой, – отмахнулся инструктор и повернулся к москвичам. – Слыхали? На трассе ещё ваша знакомая. Так что? Выдавать технику, берёте?

– А мотоциклов у вас нет? – нетерпеливо переступая, спросил Санька.

Инструкторы как по команде усмехнулись.

– Ну, ты, мастер! – заметил первый. – Ты на велосипеде сначала попробуй! Мотоциклы!

Семён Маркович уловил иронию, за ней скрытый для себя элемент опасности.

– Лучше бы, конечно, пешком, – вздохнул он. – Ну уж тогда велосипеды, чем мотоциклы.

– Сто пятьдесят евриков с вас, земляки, можно «кэш», и вперёд.

– Плати, Сёма, – приказал Венька, и повернулся к инструкторам. – Где ваша техника?

– Может, все-таки лучше пешком? – понимая бесполезность своего вопроса, Семён Маркович всё же повторил его.

– Что ты! Времени нет, – отрезал Санька.

Внешне хмурясь, внутренне протестуя, Сёма заплатил. Получил квитанцию.

Почти бегом – Санька торопил – пробежали к месту получения инвентаря и положенной экипировки. Под присмотром инструкторов, в основном с их помощью, быстренько натянули на себя яркие специальные майки с номерами и логотипом комплекса, на руки велосипедные перчатки, на головы напялили обязательные шлемы, приладили очки, ещё сколько-то драгоценных секунд потратили на то, чтобы распутать на Семёне Марковиче наколенники с налокотниками, поменять их местами, приладить на спину всё тот же неразлучный с Сёмой рюкзачок, разобрали горные велосипеды.

– Предупреждаю, земляки, – напутствовал инструктор. – Трассы не простые… Перед вами три маршрута…

– Да-да, понятно, – перебивая, ёрничал Венька, он уже чувствовал спортивный азарт, уже «в седле» был. – Как в сказке: направо пойдёшь…

Остальные русские инструкторы, помогая, с лёгкой иронией наблюдали за торопливой экипировкой земляков-чудаков.

– Ага, велосипед потеряешь, – усмехнулся первый инструктор, силой удерживая рвущийся вперёд Саньки Смирнова велосипед. – Налево…

Венька опять перебил.

– Знаем-знаем: налево сказку говорит, там чудеса, там леший бродит, русалка… Кстати, русалки-то хоть у вас, там, на маршруте, приличные есть, нет?

– Полно москали! На каждом повороте, только успевай…

Семёну Марковичу прозвище показалось обидным, куда они смотрят, у них что, глаз нет?

– Я не москаль, – с трудом перебрасывая ногу через велосипедное седло, с нажимом в голосе заметил он. – Сиденье высокое. – Указал. – Я австралиец!

– Это заметно… – услышал адекватный ответ.

– А шо такое, шо такое!?

– Сёма, ты не «шокай давай», задерживаешь. Поехали! – нервничал Санька, наблюдая умышленные затяжки времени старым евреем. – Поехали-поехали… Потом разберёмся! Поехали, ну!

– Мы и за русалками вашими успеем. Лишь бы девки красивые были, – поправляя очки, веселился Венька. – С листа все ваши фишки на трассе прочтём. Спасибо, земляки! Отпускайте. Стартуем.

Их выпустили…

Прощально вильнув рулями, «гонщики», торопливо нажали на педали…

– Эй! – запоздало крикнул третий инструктор, видя, что рванули они разными тропами. – Куда?

Троица их не слышала.

– Или каскадеры, или самоубийцы… – высказался третий инструктор.

– Ага, день жестянщика, – усмехнулся первый. – Передай по связи: пусть готовят носилки и запчасти.

«Ол-ле, ол-ле, ол-ле, Россия, вперёд!»

Да, именно туда, вперёд, устремились наши друзья-товарищи: Санька Смирнов, Венька и Сэм Вайншток, и именно «ол-ле…»

Если читатель подумал, что о самой красавице Гейл мы как-то забыли, выпустили её из вида, или упустили, он ошибается. Наоборот. Мы о ней помним, более того, видим её, знаем что делает, чем сейчас дышит, чем занимается. Просто нюанс последних дней жизни военных музыкантов заставил пристально наблюдать именно за ними, особенно, может быть за Санькой Смирновым и другими. Это и не удивительно, если учесть, кто они вообще, и что в данный «исторический» момент с ними произошло. Не часто такое случается, если не сказать никогда, из рокеров – в солдаты, из казармы – в посольство, из оркестрового класса – в Стокгольм, и вообще… Размеренная их прежде жизнь – половинными нотами в такте на четыре четверти, вдруг, сменила характер на тридцать вторые, а теперь уже и на все шестьдесят четвёртые ноты… А это большая разница, огромная. Темп другой, характер, дыхание, ощущения, оценки… Попробуйте с «lento», мгновенно перейти на «vivace», или «prestissimo», – узнаете! Офонареть – грубо сказать, если без подготовки!! А они точно не готовились! Точно не собрались!

Но, выравниваются уже. Справляются с темпом. Достаёт техники, догоняют…

К тому же, Гейл не только жила в другой стране, в другом социальном статусе, других моральных и материальных ценностях, но и в другом жизненном темпо-ритме, в других красках, в других эмоциональных ощущениях, но… В ней самой, что-то, по возвращении из России, непонятное в душе всё же произошло. Пусть и неосознанное ещё, мы говорили об этом, внесло уже разлад в её жизнь, в её планы, даже в планы Стива Гладстона-младшего, жениха Гейл. Он возможно первым угадал изменения, вернее, их намётки. И это напугало его. Он боялся задать прямой вопрос, боялся ответа, поэтому выбрал верную для себя тактику – быть рядом. Не всё время, конечно, а часто, по крайней мере гораздо чаще, чем раньше. Благо возможности Интернета позволяли хоть непрерывно, хоть время от времени находиться в рабочих процессах.

Послеполуденное летнее солнце, спрятавшееся за высокими перистыми облаками, как за белёсым небрежным мазком кисти художника на ярко-голубом полотне холста, не слепило, как могло бы, а позволяло отчётливо видеть мельчайшие полутона красок леса, как вблизи, так и на расстоянии, глубокую цветовую палитру подлеска, зелень травы, воздушные шары, слабую дымку возле горизонта, резкие штрихи птиц парящих в вышине.

Сидя на открытой террасе маленького кафе, украшенного цветами, искусственным водопадом, баровой стойкой, чудесным меню, предлагавшим на выбор три европейские кухни и две азиатские, всё это рядом с трассой, почти в середине маршрута, оставив велосипеды в специальной «гребёнке», Гейл и Стив отдыхали. Стив вытянув ноги, откинувшись на спинку кресла, закинув руки за голову, закрыв под солнцезащитными очками глаза, как гурман, втягивал носом воздух, мысленно пытался препарировать его на составные элементы: озона по его подсчётам было избыточно. Его бы «консервировать» и продавать в центре Нью Йорка, лениво размышлял Стив, чутко вместе с тем прислушиваясь к состоянию своей спутницы, неплохой бы бизнес получился. Гейл потягивала через трубочку безалкогольный коктейль, время от времени отвлекаясь на испуганные или восторженные звуки, изредка доносившиеся с тех или иных невидимых участков спортивных трасс. Стив находился в умиротворённом состоянии, на лице Гейл играла рассеянная улыбка.

Несколько десятков столиков за их спинами были заняты. В основном парами, в основном в возрасте. Туристы. Большинство с кинокамерами, фотоаппаратами, почти все в модных спортивных очках, модной спортивной одежде… Были и молодые люди… Студенты. В дальнем углу террасы, соединив два столика, они не громко и весело разговаривали на многоязычной студенческой жаргонной смеси, чему-то смеялись… Остальные разговаривали не громко, с достоинством. Гейл, кроме привычных европейских, различила даже китайскую речь. Интуристы. Люди наслаждались покоем, чистым воздухом, успокаивающими красками леса.

– Невероятно чудесно! Правда, Стив? – чуть поворачиваясь, произнесла Гейл.

Стив с удовольствием отвлёкся на её голос. Голос снова был прежним, каким он его знал тогда, раньше, до её поездки в Россию. Звучали те же нежные, ласковые, мечтательные, любимые его обертоны.

– Да, почти Альпы! – не шевелясь, боясь разрушить очарование, откликнулся он. – Так бы и сидел здесь, с тобой, закрыв глаза, впитывая тишину!

Девушка светло вздохнула.

– Закончится мой контракт, обязательно поеду в Японию. Хочу!

– Почему в Японию? – через паузу, спросил он. В их планах такого не было. Он не помнил.

– Хочу понять механизм самопознания… – ответила девушка.

– Ну, дорогая, для этого потребуется целая жизнь, и нужно быть японкой, или азиаткой. – Не столько споря, сколько провоцируя, мрачно отозвался Стив.

– Значит, выйду замуж за японца… – легко ответила Гейл, и рассмеялась. – Шучу! О! – отвлекая Стива от дальнейших размышлений, воскликнула она. – Смотри, Стив! Наверх. Видишь, трое? В ярких майках…

– Ну, и что? – удивился молодой человек, не тому, что кого-то там трое, а мелькнувшей в голосе девушки отстранённости, той, недавней.

– Мы с тобой спускались по первому маршруту, – пояснила Гейл. – А они сразу по трём…

А Венька со Смирновым и Сэмом и не могли по одному маршруту ехать. Не солдаты, извините, цепочкой, затылки друг у друга разглядывать. Александр Смирнов вообще на такую тему ни секунды не размышлял. Когда от него отцепились инструкторы, он во всю силу крутанул педали, переднее колесо само и выбрало тропу. Венька, тот всегда первым привык быть и на авансцене, и в… везде, непроизвольно дёрнулся чуть левее. Хорошо понимая, – обязан обогнать друга, должен. Из молодецкого азарта и дружеского расположения. Он первым должен принести хорошую весточку Саньке, найти Гейл. Что касается Сэма, Сёмы, то и тут не так сложно. Пожилой продюсер вообще никуда не спешил. Да, совсем. Не «мальчик», извините, «сломя голову» пускаться в погоню. Он хорошо помнил иронию в голосе первого инструктора относительно мотоциклов. За этим точно скрывалось предупреждение. Для Сёмы предупреждение. И Сёма это услышал, Сёма раскусил. Поэтому, стартанул вяло, неторопливо, намеренно пропуская мелькнувшие впереди себя спины молодых, азартных парней. Давая понять, уж он-то профи, его конёк на финишной прямой… вильнул передним колесом левее. И кажется не прогадал, не подвело чутьё мудрого… продюсера. Тропа была прямой, практически пологой. Сёма, в тайне радуясь своей интуиции, слегка нажал на педали…

Саньке Смирнову нажимать на педали особо и не пришлось. Его старт был таким мощным, что если б на лыжах так пришлось, с трамплина, он бы вообще неизвестно куда залетел, как тот дельтаплан. Здесь же пришлось непрерывно тормозить, сворачивать, уклоняться от веток, нырять в кустарник, держа в поле зрения извилистую тропу, мелким серпантином уходящую вниз по склону. В ушах свистел ветер, по лицу иной раз, по плечам, локтям, коленям, били увесистые ветки – хорошо, очки и шлем спасали, гасили удары. А колени, локти и плечи он кажется не чувствовал. В сильном возбуждении и тревоге, Санька ужасно торопился, намеренно торопился. Быстрее колёс велосипеда был, гораздо быстрее. За спиной он никого не слышал – при таком-то старте! – но с удивлением заметил мелькающую несколько левее и почему-то уже впереди себя яркую Венькину майку. Как это? Его обогнали?! Не может быть! Раз за разом, Санька нажимал на педали…

Но бесполезно. Как не старался, Венькина майка, дразня, то впереди порой терялась, то наоборот, вроде отставала. Но совсем обогнать её было сложно, порой, казалось невозможно: тропа Санькина не позволяла, ужасно запутанно петляла, как специально. То, вязкая, то травянистая, то щебёночно-гравийная, порой завалена большими камнями, то с водой поперёк. Тогда Смирнову приходилось соскакивать с седла, перебираться через преграды, перетаскивая на себе велосипед. Санька вымазался, взмок, к тому же, непрестанно сползали очки. Не на нос, в сторону. При экипировке не обратил внимания на важную деталь, не подогнал. Тропу порой Санька видел одним только глазом, судорожно поправлял очки, готовый уже сбросить их… Но, очередноё хлёсткий удар веток, восстанавливал их необходимость.

Примерно в таком же азартном состоянии летел и Венька. Но без тревоги, наоборот, ему порой хотелось хулиганить и петь, особенно, когда он вместе с велосипедом подлетал на трамплинистой кочке. Сердце на миг замирало, потом с утроенной энергией вырабатывало положенный в таких случаях адреналин. Маршрут у него, в отличие от Санькиного, был другой. Более уклонистый, с разгонами. За поворотом трасса маунтинбайка могла, например, пойти немного вверх, потом резко «ухнуться» вниз, потом, гася скорость, вильнуть влево-вправо, и снова полого вниз, с разгоном. Изредка попадались и коряги, редко брёвна поперёк трассы, ещё реже завалы из камней, песчаных ловушек не было вовсе, не было и мелких ручьёв. Другой маршрут, другие особенности. Но Веня тоже взмок. Необычность, возбуждение и азарт гнали его вперёд. Этому же способствовала и майка Сэма – Сёмы! – уверенно уменьшающаяся впереди и слева, с удивлением заставляли пускаться в погоня. Если уж спортивные возможности друга Саньки он понимал, не говоря уж про свои, постоянно видел его почти сзади себя и справа, это было нормально, то Сёмины успехи его по меньшей мере удивляли. Надо же!! Семён успешно катился уже пятьюдесятью метрами ниже. Ни-иже!!

Пологий вначале спуск, так радостно воспринятый Сёмой, продюсером, сменился вдруг резким нырком вниз. Переднее колесо неожиданно ушло вниз, клюнуло, Семён едва руль не выпустил, за этим и он сам «нырнул», чуть язык не откусил, ухнулся вниз вместе с остальным инвентарём, – седлом и задним колесом. В ушах мгновенно возник сплошной свист, как от взлетающего самолёта. Идиллическая картина мягких и нежных придорожных кустов, слилась в непонятного цвета грязную мазню, от чего Сёма, Семён, в ужасе похолодел, судорожно вцепился в руль… Не понимая уже что делает, рулил, забыв про тормоза, боясь только одного – потерять равновесие… Трасса для него была на удивление прямой, без препятствий, но резко шла вниз…

Стив и Гейл между тем безмятежно продолжали наслаждаться отдыхом. Правда, краем глаза Гейл не выпускала уже спускающихся велосипедистов, их весёлые яркие майки то и дело штрихами прочерчивали зелёное полотно леса и редкого кустарника. Они ещё были вверху. В начале длинного маршрута маунтинбайка. Гейл это знала, так как они только что, со Стивом спустились по одному из них. Гейл и четверти его не выдержала, устала, Стив предложил передохнуть и вот, они здесь… Отдыхают. Вместе с тем, Гейл неожиданно для себя замечает метрах в ста ниже террасы, в отдалении, две человеческие фигуры. Идут взявшись за руки. Большая и маленькая. Или сёстры, или, нет, скорее всего – мать с дочерью. Ничего в этом особенного пожалуй и не было бы, но шли они довольно необычно: нервно и суматошно. Пригибаясь и вроде прячась. Взрослая фигура торопливо вела за собой маленькую… Фигурки часто оглядывались. Главной необычностью было то, что они бежали вверх по склону, пешком, устало и тревожно, оглядывались… почти пересекали трассу. Гейл это удивило. Она удивилась ещё больше, когда вслед за ними, в той же точке, явно преследуя, возникли три мужские взрослые фигуры одетые в чёрное. Полусогнутые и торопливые. Ниндзя какие-то!! Мать и дочь, заметив их, попытались бежать быстрее… Это им давалось с трудом. Расстояние медленно сокращалось. Быстро нарастая, тревога в душе Гейл полностью охватила девушку.

– Стив, там, кажется, что-то нехорошее… – тревожно воскликнула она, указывая рукой. – Вон там! Там! Смотри.

Сняв тёмные очки, вглядываясь, Стив нейтрально отметил:

– Да… Или шутка, или… Ничего особенного. Не понятно… – напрочь отметая возможный драматический вариант. – Этого не может быть!

– Я звоню в полицию, – вскакивая, решительно заявила Гейл. Она-то угадывала драматизм развивающегося события.

– Секунду! – остановил её Стив. Он заметил приближающегося к «тёмной» группе быстрого велосипедиста сверху. На его взгляд, в сюжете закручивалось что-то интригующее… – О! – воскликнул он…

Именно в тот момент, когда люди в чёрном начали пересекать третий маршрут, а Стив воскликнул «о!», Семен Маркович, не ведая препятствий, пулей выскочив из-за кустов, с диким воем въехал прямо в них, врубился. Трое в чёрном, как кегли в кегельбане, мгновенно сломались, свалились. Велосипед пушинкой взмыл вверх, кувырком перелетел через кучу-малу, зайцем заскакал чуть дальше и, свалившись, беспомощно замер, задрав вверх переднее колесо. Семён Маркович этого не видел, он ласточкой, правильнее сказать в той же загогулистой позе сидящего велосипедиста, пролетел гораздо дальше «инвентаря»… Машинально закрыв руками лицо, пропахал локтями и грудью зелёную траву, замер. Отключился. Всего лишь на пару-тройку секунд, не более. Что, говорят, после такого принудительного приземления – нормальное явление, обычное. Но пришёл он в себя не от того, что его за шиворот, грубо оторвали от земли и поставили на ноги, а от того, что коротко и больно ткнули чем-то увесистым в солнечное сплетение, большим и тяжёлым, кулаком наверное, ещё и по шее добавили… Последнее Семёна Марковича вообще оскорбило. Уткнувшись носом в траву, он и на этот раз не долго лежал, – расслышал русские выкрики и знакомые голоса. Боясь получить удар в лицо, осторожно выглянул из-под локтя, разглядел Веньку и Саньку Смирнова, своих товарищей. Друзья, спасая Сёму, наступая, устрашающе крутили над головами велосипедами, как дубинами… разгоняли троицу в чёрном.