Текст книги "На новые земли. Немецкие колонисты и их судьба в Юго-Восточной Европе, России, Северной и Южной Америке"

6.2. Пугачевский бунт и набеги кочевников

Грабежи, мародерство, ужас и угрозы для жизни среди всего населения колоний, расположенных вдоль Волги, прокатились во время Пугачевского восстания 1773–74 годов. Тогда Пугачев со своим войском прошел через колонии вдоль горного берега Волги, а небольшие группы его мародеров прошлись и по селениям луговой части. В своей книге Готлиб Бератц (Gottlieb Beratz) подробно анализирует точки зрения, источники и сохранившиеся воспоминания о том страшном времени в истории немецких колонистов. Он подробно описывает случаи грабежа, убийства, пожаров, конфискации имущества, лошадей, подвод, принудительного увода с собой женщин и молодых мужчин, которых заставляли примкнуть к войску Пугачева. Среди них было и незначительное число колонистов, добровольно примкнувших к Пугачеву, как правило, недовольных своим тяжелым и безысходным положением. Они надеялись таким путем сбежать из России и вернуться на родину. Особенно большой ущерб нанесли пугачевские банды колонии Сарепта, жители которой вместе со скотом смогли вовремя спастись бегством в степь. Чуть позже недалеко от этих мест, в 40 верстах от сарептинской колонии, Пугачев со своим войском был разбит, пойман, перевезен в Москву и 10 января 1775 года казнен.

Приглашая иностранных колонистов, российское правительство преследовало не только экономические цели, но и стремилось надежно защитить южные границы империи от постоянных набегов и кочевнических банд мусульманских киргизов и буддистских калмыков. Те издавна использовали выделенные колонистам степи в качестве пастбищ для своего скота и, лишенные этой возможности, неоднократно осуществляли набеги на немецкие колонии. Эти налеты оказали ужасные последствия как на судьбы многих колонистов, так и на экономическое развитие разграбленных и сожженных колоний. В этот период банды кочевников совершили набеги на 17 колоний, расположенных на правом луговом берегу Волги, после которых колонии Chassenlois, Cäsarsfeld, Keller и Leitzinger были настолько разрушены, что их не стали восстанавливать. В результате набегов до конца 1775 года погибли многие сотни жителей колоний и по приведенной в книге Бератца оценке, до 1200 молодых девушек, женщин и работоспособных мужчин были угнаны в рабство и проданы на невольничьих рынках Бухары и Хивы. Правительство вынуждено было для защиты колоний, которые подвергались опасности набегов на луговой стороне Волги, послать туда солдат, содержание которых возлагалось на колонистов. После этого, когда в марте 1775 году очередная банда кочевников наткнулась в колонии на решительный отпор гусар, набеги прекратились. Отдельным колонистам, угнанным в рабство, удалось со временем вернуться назад в свои колонии. Известно, что часть из них выкупало из рабства российское правительство, которое выделяло на эти цели с 1777 по 1784 год по 2000 рублей в год.

Часть колонистов, уставшая от беспросветной бедности, постоянной опасности от возможных грабежей и набегов, хотела переселиться в другие регионы России и даже отправляла своих депутатов в разведку на Кавказ. Другие колонисты категорически не хотели больше оставаться в колониях на Волге и тайно планировали побег. В книге Бератца приводится два случая подобного побега. В первом несколько семей голландцев, еще имевших деньги, были обмануты, ограблены и убиты русскими проводниками. Во втором случае 40 семей колонистов намеревались вернуться в Германию, но были пойманы в дороге казаками и возвращены назад в колонии.

В конечном итоге всем пришлось остаться на Волге и продолжить трудиться в надежде на лучшую участь колониста. Сегодня существует значительная литература, в которой излагаются различные аспекты истории немецких колонистов в России. При этом лучше изучены события не столь далекого прошлого. Последнее является причиной, что история начального периода невольно ограничивается констатацией общих проблем первых лет волжских колонистов. Это голод, нищета, неурожайные годы, пугачевское восстание, бандитские набеги киргизских и калмыцких кочевников. Связано это с крайне малым числом сохранившихся исторических документов о первых годах становления и развития волжских колоний.

Тут представляются особо ценными приведенные ниже архивные материалы, опубликованные в небольшой, но крайне важной и интересной работе З. Е. Гусаковой и А. С. Майровой «Саратовский край XVIII века в документах», которая содержит оригинальный текст отдельных протоколов заседаний саратовской конторы опекунства иностранных, которые мы процитируем в сокращенном виде. При этом специально сохранены характерные для того времени язык и написание, что позволяет получить более убедительное и полное представление о нелегкой судьбе колонистов в те годы на нижней Волге.

Начнем с выдержки из протокола от 3 ноября 1774 года: «… в поселенных на Дуговой стороне колониях после бывшага от злодея Пугачева разорения чинимы были таковы ж неоднократно от появившихся тамо киргис кайсаков, коими колонистов немалое число побито, в плен угнато, и имении много пограблено, и скота отогнано…». Было решено направить астраханскому губернатору просьбу направить войска для поиска угнанных людей и скота, а также просить команду для защиты колоний от набегов.

В протоколе от 4 ноября 1774 года отмечается, что: «… по мемориалу округа порутчика Монжина форштегеров пятнадцати человек, коим предоставляют, что они отведенныя им земли обрабатывая семь лет, никогда не только на пропитание свое хлеба, но и на посев семян получать не могли, а как де ныне к сему и варварские нападения киргизов присовокупились, почему они на сих местах не толко себе доставать пропитание, но и жизни своеи безопасности иметь не могут, и просят о переведении их на безопасныя места такия, от которых бы как они, так и высокия корона получить могли пользу. Приказали: …велеть… оставаться спокойными в саоих местах, обнадежа, что к защищению их от набегов киргизов довоеная команда уже отправлена…».

В протоколе от 16 ноября 1774 года отмечается, что: «…слушали борегардского порутчика Монжина, коим представляет, что в округе его многие колонисты, лишась своего скота и затем не в состоянии домоводство свое производить, ибо не имея лошади, не могут оне на зиму запасти себе дров, и что от холоду не лишились своих домов, и приискал он покупку у малороссиянина Семена Добринка десять лошадей, к хлебопашенству способных, ценою каждая в десять рублей, а потому просит о выдаче на покупку тех лошадей денег. Приказали: … выдать помянутому порутчику Монжину сто рублей…»

В протоколе от 21 ноября 1774 года отмечается, что: «…в колониях по округам подпорутчика Сивкова и Щенне… у всех колонистов на пропитание хлеба недостаточно, некоторые де и совсем оного не имеют, а паче ведомства подпорутчика Сивкова, так что он ко отвращению самого голоду и за неимением в золотовском и сосновском магазеинах муки принужден приторговать колони Елшанки у форштегера Лебрехта до трехсот четвертеи и удоволствовать тех колонеи колонистов, не имеющих хлеба, половинною порциею…».

В протоколе от 23 ноября 1774 года указывается, что: «…по Караману колонисты от разорения киргизов приведены в такое состояние, что многие из них рубах и одежды никакой не имеют, так что по нынешнему зимнему времени и за дровами ездить не в чем, в розсуждении чего просит о учинении им в прикрыти их наготы и босоты вспоможения, також и о снабжении некоторых сеном…».

В протоколе от 26 ноября 1774 года приводится: «…ведомства секунд маиора Пиля ревизовнныя списки, представляют, что разграбленныя киргисцами колонисты почти никаго одеяния не имеют и находятся в жалостном состоянии, и сверх того в селениях тех округов и строения весьма худо, так что многия жилыя дома без крыш, а наипаче в колони Хаисоли во всех домах печи разломаны, окончины выбиты, отчего и колонисты той колони перешли в колонию Тонкошуровку…».

В протоколе от 16 декабря 1774 года отмечается, что: «…колони Норки форштегера Бауера… у многих колонистов пугачевскою толпою лошади отняты, а сверх того от отказавшагося падежа и рогатая скотина пала и просит о снабжении тех колонистов другими лошадьми и скотиною…».

В протоколе от 18 декабря 1774 года приводится: «…ево Семанжа (рапорт), коим рапортует, что находяцагося в команде порутчика Монжина Донского воиска козака Копылова колони Приволнои общество доказывает, что он во время злодейского нападения чинил в тои колони грабительство и сверх того фортштегера Илгнера повесил и колониста Конрада Симона жене Анне Марии порубил голову, отчего она умерла. Приказали: оного казака с прописанием всего означенного для надлежащего изследования и учинения с ним по законам отослать в Саратовскую воеводскую канцелярию при указе…».

В протоколе от 21 декабря 1774 года приводится: «Колони Макаровки форщтегера Гикеса, коим рапортует, что колони ево из колонистов двое померли в голоду и многия от того голоду изнурены. Приказали: оному форштегеру Гикесу объявить, что сия его просьба несправедлива, потому что в то время, на которое он ссылается, выдавка им была на пропитание ис казаны мука, чего ему и подтвердить, чтоб он впредь от таковых ложных доносов воздержался под опасением штрафа…».

В протоколе от 23 декабря 1774 года отмечается, что: «Колони Раасошей форштегера Жулиен Отена, коим представляя, что колони ево у колонистов пугачевскою толпою не только все сено, но и семена вместо овса лошадям употреблены без остатку, а ныне де уже от бескормицы скотина их претерпевает голод, и просит о учинении им во оном вспоможения… и если вскоре им помощи во оном учинено не будет, то принуждены будут оную убить, дабы она с голоду помереть не могла…».

Представляется, что даже небольшая часть приведенных архивных документов с абсолютной достоверностью говорит о крайне тяжелом начальном этапе жизни немецких колонистов, полном невзгод, нищеты, голода и опасностей. Словно раздвинув пелену веков, читатель может своими глазами увидеть реальную картину начальных тяжелых и трагических лет жизни немецких колонистов на Волге. Это не описания историков, которые не могли наблюдать эти события сами, не оценки нередко политически ангажированных экспертов. Это сыромятная правда того времени, в котором немецкие переселенцы жили 250 лет тому назад.

6.3. Признание проблем

Многочисленные жалобы колонистов наконец-то обратили на себя внимание российского правительства, когда оно через 12 лет после начала колонизации попыталось получить долги, подлежащие возврату. После изучения сложившегося положения дел в колониях «неожиданно» выяснилось, что это невозможно. Экономическое состояние колоний оказалось далеко от ожидаемого правительством успеха, и стало ясно, что колонисты не только не в состоянии по истечении 10 льготных лет возвращать затраченные на них средства, но более того – продолжают нуждаться в государственной помощи и субсидиях, что ведет, естественно, к постоянному росту их долгов.

Сложившееся положение дел в колониях на Волге было рассмотрено в Сенате, который представил обстоятельный доклад Екатерине II, и она с учетом предложений Канцелярии опекунства иностранных подписала 18 апреля 1775 года именной указ «О разборе поселенных около Саратова колонистов и учинении им ссуды». В указе императрицы колонисты были разделены на две группы. Первая, к которой отнесены те, кто: «порядочным своим поведением, исправностию в сельском домостроительстве и похвальным трудолюбием в земледелии оказались достойными Высочайшего Нашего к ним благоволения», и вторая – «другие, напротив того, от лености, нерадения и развратной жизни не токмо не преуспели в обзаведении себя порядочным домостроительством, но, невзирая на все учиненные им вспомоществования и неоднократные увещания от Канцелярии опекунства Иностранных и от самого Президента, задолжав великими суммами, и ныне не имеют пропитания…» и «не предвидится уже надежды к их поправлению…».

Первым колонистам императрица объявляет свое: «Высочайшее Наше благоволение», а прочих, которых «надлежало бы, яко не исполнивших их обязательства, оставить без всякого призрения, но, по природному Нашему милосердию, не оставили Мы дать повеления, чтоб и сии снабжены были в последний раз потребным к земледелию и к пропитанию до будущей жатвы, с тем, что ежели и на будущее время оные окажутся нерадивыми и в лености обращающимися, то никакой уже ссуды делано не будет».

Для установления истинного положения дел в колониях Екатерина II потребовала «учинить разбор о способных и неспособных к хлебопашеству» и поручила Саратовской опекунской конторе собрать по каждому поселенцу «письменные одобрения от всего общества и начальников». Признанных пригодными к ведению хозяйства «назначенных к хлебопашеству снабдить единожды навсегда приличною ссудою по представленному Нам докладу от Канцелярии опекунства Иностранных, с тем, чтобы сии одобренные к хлебопашеству поселенцы престарелых и увечных содержали от общества».

Поселенцам, которые не получили одобрения от руководства и односельчан, и признанных непригодными к хлебопашеству, разрешалось после уплаты долгов беспрепятственно выехать из России. Им позволялось устраиваться на работу на промышленных предприятиях и промыслах в российских городах или поступать на военную службу, а заработанные таким образом деньги использовать для возврата казенного долга.

Указом императрицы предоставлялась пятилетняя отсрочка по наступившим к оплате долгам, сохранялось самоуправление в колониях и выборность сельских начальников, были сняты административное давление и чрезмерный контроль над деятельностью и жизнью колонистов, что восстановило частично утраченный колонистский статус поселенцев. При этом повышалась ответственность руководства и колонистов за более успешное ведение земледелия и способностей к «пропитанию» и без «надежды на казенное вспоможение».

Правительством была оказана и необходимая дополнительная экономическая помощь в развитии существующих колоний, что, соответственно, увеличивало общий долг каждого колониста перед государством. На основании проведенной Саратовской конторой опекунства тщательной ревизии каждого колонистского хозяйства устанавливался объем единовременной ссуды, которая выплачивалась в последний раз и только для способных к сельскохозяйственному труду колонистов, за счет которой было закуплено необходимое количество скота, зерна, сельскохозяйственных орудий и инструментов.

Отмечая несомненную важность принятых Указом решений по налаживанию хозяйственной жизни немецких колонистов, следует отметить, что во многом их бедственное положение было связано с нарушением важнейшего положения указа 1763 года – права свободного выбора переселенцами места поселения и рода своей деятельности. Навязанные многим переселенцам против их воли специальности и опыта работы – решение стать земледельцами на Волге привело к тому, что не всем удалось стать успешными колонистами.

Осознав теперь, что такое положение дел еще и мешает «порядочным» колонистам вести успешное сельскохозяйственное производство, власти принимают решение позволить переселенцам, которые изначально не были и не желали быть земледельцами, селиться и работать по своему усмотрению. Однако пока настало это время, потребовались никому не нужные испытания, невзгоды и неудачное хозяйствование со значительно выросшими долгами.

Понадобилось 12 долгих лет неустроенной и беспросветной жизни колонистов, включивших в себя многочисленные болезни, засушливые и неурожайные годы, разорения и грабежи во время пугачевского восстания и нападений киргизских и калмыцких банд, пока власти поняли, что необходимы решительные изменения в организации хозяйственной и социальной жизни колоний. В противном случае можно будет забыть о возврате затраченных на колонизацию средств, денежных ссуд и ожидаемых податей и земельной повинностей.

В 1778 году после многочисленных жалоб и разбирательств были ликвидированы «частные поселения» и их дирекции, которые с этого времени получили статус коронных или государственных колоний.

К концу семидесятых годов 18-го столетия возникли еще несколько колоний в Петербургской, одна – в Воронежской и шесть – в Черниговской губерниях. Последователи Екатерины II, сын Павел I, правящий после ее смерти с 1796 по 1801 год, и в особенности внук Александр I, царствующий с 1801 по 1825 год, продолжили ее колонизационную политику. Александр I после многочисленных жалоб колонистов стал с недоверием относиться к бодрым докладам колониальных чиновников, в которых вина за все возникающие проблемы и их бедственное положение перекладывалась, как правило, на колонистов. В 1801 году он направил в саратовские колонии с проверкой члена Экспедиции хозяйства, тайного советника К. И. Габлица, который после трех лет детального ознакомления с условиями жизни в колониях, их хозяйственной деятельности и существующей системой управления, представил отчет, объективно показавший основные причины бедственного положения немецких колоний. Основные выводы и рекомендации этого отчета, опубликованного В. Б. Киором в научных трудах Российского государственного гуманитарного университета, заслуживают дословного цитирования.

Приведем основные положения документа: «переселенцы с самого начала были поселены на неудобных землях; переселенцы ни к каким промыслам, кроме хлебопашества и скотоводства не склонны; местное начальство не вело систематического контроля за работой колонистов и не поощряло их к активной работе». На основе отчета тайного советника К. И. Габлица и доклада министра внутренних дел был издан указ Правительствующему сенату от 19 декабря 1802 г. «О правилах наделения поволжских колонистов землей», в котором были изложены задачи для Министерства внутренних дел и местных органов власти по изменениям в землепользовании и хозяйственной жизни колонистов, суть которых заключалась в следующих положениях:

– «Все земли, полученные колонистами от Казенной палаты до проведения отмежевания выключить из оброка, если у кого из колонистов окажется земли более чем 20 десятин на душу, то эту землю у колониста не отрезать;

– Прекратить практику, когда местная администрация выделяла на 3 десятины солончаковой земли одну десятину удобную для хлебопашества и впредь выделять для хлебопашества колонистам только удобную землю, а находящуюся между нею солонцеватую почву отдать колонистам без платежа поземельных денег;

– Леса, которые были выданы колонистам по Манифесту 22 июля 1783 г., были присвоены местной администрацией. Эти леса отдать в совершенное владение колонистов;

– За нерадивость в ведении дел, обман и «ложных переводах на российский язык бумаг, переводчика Конторы Гримма и секретаря Баженова предать суду», остальных работников, в связи с недоказанностью по разным делам их злоупотреблений, но не снятым подозрениям, от должностей освободить».

Как видно из приведенных данных отчета Габлица и текста Указа, многие немецкие колонии на Волге были размещены на неудобных землях, имела место практика специального выделения на одну часть удобной, трех частей солончаковой земли. Система управления колониями была неэффективной, администрацией присваивались колонистские леса, а отдельные ее члены были коррумпированы и в этой связи были отданы под суд либо уволены. Все эти допущенные местной властью нарушения, противоправные действия и неэффективное управление колониями во многом определили трудности и длительность периода становления волжских колоний.

6.4. Особенности образования и проблемы немецких колоний в период Александра I

В результате успешных многочисленных русско-турецких войн Россия окончательно закрепилась на берегах Черного моря. Так, по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 года Турция потеряла Крым, к России отошли Большая и Малая Кабарда, Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн с прилегающей к нему степью между Днепром и Южным Бугом. После поражения Османской империи в войне 1787–1791 годов и подписания Ясского мирного договора к России окончательно отходили Крым и Очаков, а ее границы с Турцией отодвигались до Днестра. После победы российских войск под руководством фельдмаршала Кутузова в войне 1806–1812 годов за Россией по итогам Бухарестского договора 1812 года закреплялась Бессарабия, а границы передвигались на Прут и Дунай.

В конечном итоге к России отошли обширные территории пустынных и незаселенных земель, которые необходимо было освоить, обжить и окончательно закрепить за российской империей. Существующее в России крепостное право не позволяло быстро осуществить эти планы, переселяя на эти пустоши русских крестьян. В этой связи правительством Екатерины II было признано необходимым, как и в случае с освоением земель Южного Поволжья, решить проблему колонизации завоеванных и пустынных земель путем привлечения иностранных переселенцев. Последователи Екатерины II – императоры Павел I и Александр I – продолжили начатый ею колонизационный проект. Они пригласили заселять и осваивать земли Новороссии иностранных подданных, среди которых были греки, румыны и болгары из Османской империи, но главным образом – немцы и в основном протестанты (лютеране), а также католики и представители других религиозных меньшинств из Восточной Пруссии и Данцига. Среди последних выделялась большая группа меннонитов, которые пользовались особым расположением и привилегиями со стороны российской власти. Они проявили себя самым лучшим образом и создали на выделенных им землях образцовые поселения и высокоэффективное сельскохозяйственное производство. В разделе «Экономические причины массовой эмиграции» нами уже приведены и описаны основные причины, условия поселения и порядок наделения землей меннонитов в 1788 и 1789 годах в районах Хортицы и в 1803, 1804 годах – на левом берегу реки Молочная. Это позволяет нам продолжить изложение особенностей нового этапа колонизации в общем плане, без выделения этой религиозной группы из общей массы колонистов.

Особо активное переселение немецких колонистов в Новороссию проходило в годы правления императора Александра I, которого Екатерина II с детства готовила к монаршему призванию, дала ему блестящее образование и лично воспитывала в духе просвещения. Взойдя на российский престол, Александр I в своих первых указах обещал управлять народом, продолжая политику своей бабушки Екатерины Великой и следуя законам и сердцу. Им был проведен ряд либеральных реформ по совершенствованию органов исполнительной власти, системы образования, в ходе которых были открыты Харьковский и Казанский университеты. Изданный им 4 марта 1803 года указ «О вольных хлебопашцах» устанавливал порядок освобождения крепостных крестьян и наделения их землей. Он объявил амнистию людям, которых преследовал его отец, восстановил «жалованные грамоты» городам и дворянству, снова разрешил свободный въезд и выезд из Российской империи. Продолжил он и колонизационную политику Екатерины, в которую, учитывая опыт первого этапа колонизации на Волге, внес важные изменения, изложенные в указе от 20 февраля 1804 года. Их суть заключалась в более высоких требованиях к желающим переселиться в Россию. Отныне переселяющиеся в Россию колонисты должны были являться свободными гражданами, крестьянами и ремесленниками, не имеющими долгов и получившими необходимое разрешение на выезд из страны. Предпочтение отдавалось опытным и семейным, имеющих детей переселенцам, которые были здоровыми и достаточно состоятельными. Чтобы доказать это, они должны были предъявить на границах Российской империи имущество или капитал в размере 300 гульденов.

Кроме этого, в указе определялись и более высокие требования своевременной подготовки к приему, расселению и заблаговременному отводу земель для переселенцев на местах. Более четко регламентировался процесс переселения, число переселенцев, въезжающих в течение года в Россию, – оно ограничивалось 200 семьями.

Несмотря на то, что основной целью указа 1804 года являлось создание необходимых условий и порядка заселения черноморских земель, Александром I был принят ряд мер по развитию существующих и созданию новых колоний в Санкт-Петербургской губернии, которые со временем должны были обеспечить продуктами питания Кронштадт. История и проблемы создания немецких колоний под Санкт-Петербургом в те годы на основе архивных материалов хорошо представлены в работе Е. Бахмутской, информационный материал которой был использован в ходе изложения этого вопроса.

Российское правительство столкнулось со значительными трудностями в ходе создания колонистских поселений под Санкт-Петербургом, для которых Александр I выделил участок в 20000 десятин собственной земли между Ораниенбаумом и Красной Горкой. Во-первых, основная масса немецких колонистов в это время была ориентирована на земли Юга России и не хотела переселяться под Санкт-Петербург. Во-вторых, с трудом найденные переселенцы из Германии, проживавшие уже в Польше, а после ее раздела оказавшиеся в Пруссии и согласившиеся переселиться под Санкт-Петербург, не могли получить согласия на переселение со стороны властей. В течение нескольких месяцев переселенцы самостоятельно, за свой счет, тайно добирались до российской границы в Радзивилово, где они получали деньги на питание на время дальнейшего пути (тогда их называли кормовыми) и формировались в транспортные партии, в составе которых после месячного нахождения в пути прибывали к месту назначения.

Первые проблемы между переселенцами и сопровождающими их офицерами возникли уже в дороге и были связаны со злоупотреблениями и нехваткой, по мнению переселенцев, кормовых денег. Всего в Санкт-Петербург к середине октября 1809 года прибыла 91 семья (всего 375 человек), которые были размещены в старых немецких колониях. Согласно сохранившихся в фондах Российского государственного исторического архива транспортных списков, переселенцы являлись в своем большинстве протестантами, лишь малая часть из них были католиками, уроженцами Бадена, Нижнего Эльзаса, Пруссии, Вюртемберга и ряда других германских земель. 85 % из них составляли земледельцы. Следовательно, если судить по заявленной информации о профессиональной принадлежности, можно заключить о соответствии этих переселенцев требованиям указа Александра I.

Несколько иначе обстояло дело с имущественным положением прибывших переселенцев, которое сильно различалось. Отдельные из них указывали, что имеют только постель, основная масса (около 56 %) имела еще белье, платья и другую одежду, более десятка семей владели такими ценными вещами, как ружья, пистолеты, серебряные часы. Наличный капитал имели 16 % семей, но лишь у четырех он составлял 100 и более талеров. Несколько семей привезли с собой слуг и работников. Отсутствие у большинства прибывших семей колонистов значительных денежных средств объяснялось российскими чиновниками тем, что переселенцам пришлось бросить в Пруссии все имущество.

В этом плане необходимо согласиться с Е. В. Бахмутской, что имущественные данные «не дают возможности сделать вывод о значительном улучшении качественного состава эмигрантов».

Значительно более серьезные проблемы возникли с выполнением пункта указа о своевременной и улучшенной работе по организации приема и расселения колонистов, которой собирались компенсировать значительно худшие природные условия и качество земли, чем в Новороссийском крае. На практике оказалось, что первоначально намеченные земли уже частично выделены казенным крестьянам, а оставшиеся были полностью непригодными для поселения, поскольку представляли топи и болота. После целого ряда различных, но безуспешных попыток снять проблему с наделением землей, в августе 1809 года было принято решение основать три колонии (Большая, Средняя и Нижняя) в Изварском обрезе, находившемся в плохо освоенной местности юго-западной части Царскосельского уезда. Одновременно с работами по созданию этих колоний было предусмотрено сооружение мостов и прокладка необходимых дорог. Еще для четырех колоний (Стрелькинская, Петергофская, Ораниенбаумская и Кронштадтская), были изысканы земли вдоль побережья Финского залива, которые должны внешними видами фасадов своих домов улучшить и окультурить ландшафт его береговой полосы. Строительство домов в колониях вели на подрядных условиях местные купцы и крестьяне, попытки привлечь к строительству самих колонистов оказались безуспешными. Однако они принимали участие в работах по очистке территории от леса и прокладке дорог, получая за это дополнительную плату в размере 10 рублей в месяц.

Строительные работы, в ходе которых были построены жилые дома, хозяйственные постройки, школы и молитвенные дома, оказались законченными лишь к зиме 1811 года. Каждой семье были выделены по две коровы, лошадь, телега и сельскохозяйственные орудия, после чего колонисты еще весной 1810 года приступили к сельскохозяйственным работам на выделенных им землях. Семьям, поселенным в колониях, размещенных вдоль Финского залива, было предоставлено 35 десятин земли, а в Изварских колониях земельный надел составлял 50 десятин, из которых 20 приходилась на пашню и огород, 20 на луг и 10 на лес.

Однако вскоре возникли серьезные противоречия и противостояния между колонистами и местной и центральной властью. Началось все уже в мае 1810 года, когда колонисты «Стрельни» заявили о плохом качестве выделенной им земли, не пригодном для земледелия. Конфликт удалось уладить обещаниями отвести переселенцам меньше неудобных земель. В феврале 1811 года, колонисты изварских колоний потребовали увеличения кормовых и выделения фуражных денег, предоставления второй лошади, расчистки земли под пашню, строительства дорог, новые плуги взамен старых, по их словам, сломанных в кореньях, а также саней и различного инструмента для работы. Инспекторы колоний и власти Петербурга посчитали эти требования в основном безосновательными, после чего жители Средней и Нижней колоний направили прошение на имя Александра I и императрицы Марии Федоровны. Приведем из уже упомянутой выше работы Е. Бахмутской часть оригинального текста рапорта, переданного колонистами инспектору Бунину 22 марта 1811 года: «Мы всегда были готовы работать и приниматься за все, если бы хотя бы малейшую надежду имели, что в здешних местах можно завестись хлебом, но, так как очевидно, что здесь нет ни пахотной земли, ни сенокосов, и что мы даже в пятом колене не имеем надежды найти ее и как земледельцам прилично жить плодами трудов своих, ибо здесь только болота и песчаные места, то имеем честь объявить, что мы никак здесь жить не можем».