Текст книги "На новые земли. Немецкие колонисты и их судьба в Юго-Восточной Европе, России, Северной и Южной Америке"

Глава 10. Начало конца. Этапы уничтожения немецких колоний в России

10.1. Антинемецкая истерия

Антинемецкие настроения начали формироваться в российском обществе с середины XIX века, когда в кругах интеллигенции и политиков началась дискуссия по статусу немецкого населения Остзейских губерний и эффективности колониальной политики царского правительства. Начиная с 70-х годов 19-го века, эта дискуссия стала принимать все более агрессивные и ультранационалистические формы обвинений и неприязни к российским немцам. Завершение в 1871 году процесса образования единого немецкого государства и создание Германской империи, которая отныне могла стать соперником России в Европе в продвижении ее экономических и политических интересов, усилили в ведущейся дискуссии позиции панславизма, который прививал в сознание российского общества ненависть ко всему немецкому. Хозяйственные успехи колонистов в промышленности и сельском хозяйстве вызывали зависть и раздражение, а в росте населения и числа немецких колоний сторонники панславизма видели угрожающую опасность для России в будущем. В своих выступлениях и публикациях российские националисты навязывали обществу мысль, что немецкие колонисты являются «пятой колонной» Германского рейха, которая способна без оружия и кровопролития захватить Россию, поработить ее экономически и духовно путем расширения своего землепользования и промышленного производства. Один из лидеров панславизма А. Велицин требовал в своих выступлениях, чтобы «они уходили туда, откуда пришли» и запрета расширять колонистское землепользование и прав покупки немцами новых земельных наделов.

Взошедший на российский престол Александр III, после убийства террористами-народовольцами в марте 1881 года императора Александра II, проводил внутри страны политику сворачивания либеральных реформ своего отца, а во внешней политике осуществлял поворот от традиционного сотрудничества с Германией к союзу с Францией. Александр III, находясь под влиянием славянофилов и разделяя их убеждения, включил установки идеологии национализма в практическую плоскость государственной политики. Он издал 26 марта 1887 года закон об иностранцах, в котором ограничивались возможности приобретения и аренды земли в западных областях России для переселенцев, не имеющих российского гражданства. Опасения в отказе или значительном ухудшении условий договоров аренды земли явились тогда, в 1890 году, одной из причин массовой эмиграции немецких колонистов в Южную Америку. В апреле 1892 года был принят второй закон об иностранцах, который еще больше ограничивал их в правах по приобретению земли, которую они теперь могли получить только по наследству либо приняв российское гражданство и православную веру. Необходимо отметить, что поводом для принятия законов об иностранцах были в определенной степени аналогичные действия Пруссии, в ходе которых в 1885 – 1886 годах были выселены за пределы королевства порядка 35000 русских и австрийских граждан и около 10000 евреев. Эта политика, инициированная Бисмарком, подверглась критике со стороны оппозиции и была осуждена 16 января 1886 года решением Рейхстага.

Грозным набатом, оповестившим о начале конца немецкой колониальной жизни, стала Первая мировая война, которая со всей очевидностью показала, что российские немцы были, как подтвердит дальнейшая история до и после Второй мировой войны, заложниками и разменной монетой в политических отношениях между Россией и Германией. Начавшаяся 28 июня 1914 года Первая мировая война принесла не только неисчислимые беды, разрушения и смерть в ходе сражений на фронтах, но и вызвала у населения воющих стран, наряду с проявлением здоровых патриотических чувств, рост националистических и шовинистических настроений. Тот факт, что главным врагом России являлись Германия и Австро-Венгрия, усиливали в обществе антинемецкие настроения, которые превращались в антинемецкую истерию. И это несмотря на участие немцев в сражениях на фронте, заявления многих известных представителей российских немцев о преданности России, а также многочисленные примеры сбора и выделения ими средств на нужды армии и тыла. Антинемецкая истерия и развернутая борьба с немецким засильем очень скоро привели к запрету немецкой речи, переименованию населенных пунктов, оскорблениям, охотой и повсеместному разоблачению «немецких шпионов». Особенно усилились антинемецкие настроения после назначения главноначальствующим Москвы и Московского военного округа князя Юсупова, который пытался за счет изгнания «немецкого засилья» прослыть защитником интересов простого народа. Результатом его деятельности стала поддержка и подстрекательство хулиганствующих масс к грабежам, поджогам немецких фирм и магазинов и многочисленных бесчинств. Вскоре российские немцы были «назначены виновными» за неудачи на фронте и отступлении российских войск весной 1915 года.

Достигнув своего апогея, раздутая до предела антинемецкая истерия вылилась 27 и 28 мая в грандиозный погром в Москве, в котором участвовали разъярённые и ожесточенные толпы людей численностью более 100 тысяч человек. В итоге трёхдневных беспорядков были убиты 5 человек немецкого происхождения, их них 4 женщины. Всего пострадали 489 российских подданных, из них 60 человек с чисто русскими фамилиями и 113 германских и австрийских подданных. Было разгромлено 732 объекта: различные магазины, склады, конторы, частные квартиры и фирмы, в том числе выполнявшие военные заказы.

Незначительное число жертв вызвано быстрым перерастанием погрома в массовый грабеж, масштабы экономического ущерба которого оцениваются от 40 до 50 млн рублей, что сегодня составляет около 60 млрд рублей и выделяет его из всех прежних погромов в истории России.

Акции, направленные против немецкого населения, прошли в Астрахани, Екатеринославле, Одессе, Нижнем Новгороде и ряде других городов России. Нередко возникали противоправные действия против немецких колонистов на селе, в ходе которых происходили грабежи их собственности, поджоги домов и хозяйственных построек.

Массированная обработка населения проводилась и в печати, многочисленные издания возникших «патриотических» обществ в Петербурге и Москве постоянно публиковали различные «аналитические» материалы, вскрывающие и пугающие читателей масштабами и последствиями «немецкого засилья». Публиковались списки «вражеских» германских фирм, обосновывался запрет их деятельности, а население подспудно подталкивалось к агрессивным действиям. Так, в Москве общество «За Россию» издало даже специальный справочник «Германские и австрийские фирмы в Москве на 1914 год», в котором были приведены домашние адреса, телефоны и местоположения подмосковных дач хозяев и руководителей фирм.

Аналогичные публикации, хоть и в меньших масштабах, имели место и в периферийной печати на окраинах российской империи. Встречались случаи, когда одно и то же издание, которое еще вчера очень положительно оценивало деятельность немецких колонистов, радикально меняло позицию и начинало осуждать «немецкое засилье». Приведем краткое содержание нескольких публикаций, появившихся в разное время в «Памятных книжках Екатеринославской губернии».

В «Памятной книжке» за 1889 год приводится издание Екатеринославского статистического комитета, который начинается с исторического очерка о Екатеринославской губернии. В его первых строках отмечается очень важная роль немцев в иностранной колонизации губернии, приводится история их заселения, освоения земель и основания немецких колоний Хортица, Нейендорф, Кронсталь и других. В издании «Памятной книжки» и адресного календаря за 1900 год на странице 34, читаем: «Особенно значительныя заслуги дълу степного лъсоразведенiя оказалъ менонитъ И. И. Корнисъ. Изъ за своихь религиозных убъжденiй Корнисъ въ 1806 году бъжалъ въ Россiю изъ Пруссiи, будучи 16-лътнимь юношей. Начавъ здъсь со службы пастуха, онъ впослъдствiи нажилъ состоянiе и купилъ хуторъ на ръкъ Молочной, Бердянскаго уъзда, Тавричесой губернiи. Вь 1830 году Корнисъ приступилъ къ разведенiю лъса въ степи и, благодоря его любви къ дълу, энергiи и трудолюбiю, его посадки начали расти успъшно. Всъмь и каждому Корнисъ твердилъ: „стоитъ человъку захотътъ, чтобы деревья росли въ степи и они будутъ рости“; а его свъжий молодой лъсокъ наглядно потдверждалъ это. Энергичный Корнисъ, убъжденный въ пользъ лъса, не ограничивался словами, – онь снабжалъ нуждающихся саженцами, постоянно руководилъ работами своихъ сосъдей-менонитовъ и, благодоря его трудамъ, при всъех окрестныхъ менонитскихъ колонияхъ были разведены лъса, а потомъ – постепенно и при другихъ нъемецкихъ колонияхъ». «Въ 1840 году Министръ Государственныхъ Имуществъ Кисилевъ, обозръвая нъмецкiя колонiи, былъ пораженъ свъжимъ видомъ и роскошнымъ ростомъ искусственныхъ лъесов».

Как видим, публикация объективно оценивает роль и труд немецких колонистов в одном из направлений их деятельности, направленной на лесоразведение, облагораживание и улучшение ландшафтных условий степных районов одной из российских губерний.

Теперь обратимся к изданию этого же Екатеринославского адрес-календаря за 1915 год, в котором после списка промышленных заведений, содержащего 65 различных заводов, фабрик, мельниц и других предприятий, принадлежащих владельцам с немецкой фамилией, приводится следующий текст, приведенный нами в сокращенном виде:

«Нъмецкое торгово-промышденное засилие. Издавна укръпилось въ Россiи нъмецкое торгово-промышленное засилье, не давая развиться отечественной промышленности. Цълая армiя германскихъ посредниковъ заслонила отъ русскаго потребителя промышленность союзныхъ и дружественныхъ намъ странъ. Пока сохранялась хоть видимость добрососъдскихь отношений съ нынъшними нашими врагами, можно было еще терпъть это высасывающую ея средства. Но нынъшняя великая война открыла намь глаза. Мы съ ужасомъ увидъли, какъ сами въками на русскiя деньги и средства создавали благополучiе и военную мощь Германии».

Затем, после перечисления многочисленных обвинений в предательстве и шпионаже, выдвигаются задачи, направленные на избавление от немецкого промышленного и торгового засилья, среди которых есть схожие с актуальной для сегодняшней России политикой импортозамещения. Так, ставилась задача выяснить «какого рода материалы и иэдълiя поставлялись изъ Германiи и Австрiи» и исследовать вопрос «какiе изъ этихъ материаловъ производятся или могутъ производиться у насъ в Россiи съ точнымъ указаниемъ мъстонахожденiя подобнаго рода предприятiя и учрежденiя».

Сравнивая публикации за 1889 и 1915 год, несложно заметить резко изменившееся отношение к немцам – от признания и положительной оценки их вклада в развитие региона до огульного обвинения в предательстве, призывов и планов борьбы против «немецкого засилья». Отрицательная оценка немецкого капитала и российских немцев в экономике страны во многом была связана с ухудшением отношений между Россией и Германией в ходе Первой мировой войны, но возникла неслучайно. Антинемецкую истерию поддерживала и использовала для укрепления своих пошатнувшихся позиций российская власть, которая превратила борьбу с «немецким засильем» в основное направление своей внутренней политики в годы войны. Таким образом, проводя политику борьбы с немецким засильем в экономике, российское правительство пыталось:

– снять с себя ответственность за возникшие неудачи на фронте и погасить растущее напряжение внутриполитической ситуации;

– привлечь на свою сторону среднюю и мелкую буржуазию, которая таким образом избавлялась от конкуренции с иностранным и внутренним немецким промышленным капиталом;

– ослабить остроту земельного вопроса за счет ликвидации землепользования немецких колонистов, при этом не затрагивая интересы русских помещиков.

В рамках политики «борьбы с немецким засильем» на государственном уровне был принят целый ряд законов и правительственных актов, дискриминирующих немцев России. Так, со 2 февраля по 13 декабря 1915 года были приняты три так называемых «ликвидационных закона»: 1. «О прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских или германских выходцев в приграничных местностях»; 2. «О землевладении и землепользовании некоторых разрядов состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских или германских выходцев»; 3. «О некоторых изменениях и дополнениях узаконений от 2 февраля 1915 года о землевладении и землепользовании подданных воюющих с Россией держав, а также австрийских, венгерских или германских выходцев».

Первоначально ограничения касались лиц, являвшихся подданными других государств, затем они включили в себя и немецких граждан России, которые также лишались своих земельных владений и права землепользования в пределах приграничной территории. Она была установлена 150-верстной полосой вдоль границы с Германией и Австро-Венгрией и 100-верстной полосой по границе с Финляндией, побережью Черного, Азовского, Каспийского морей, включая Крымский полуостров и Закавказье.

Вскоре возникли многочисленные и явно негативные последствия в экономике, отразившиеся на социальной и политической стабильности. В результате развала и ликвидации высокоэффективных колонистских хозяйств, сокращения посевных площадей и урожайности сельскохозяйственных культур резко ухудшилось положение в снабжении армии продовольствием. Последнее не на шутку встревожило и вынудило местные власти Новороссии приостановить действие ликвидационных законов до конца 1916 года. Против дискриминации российских немцев по национальному признаку и в защиту подлинных интересов России выступили известные в стране политические и общественные деятели, ряд депутатов Государственной думы. Все это, однако, не остановило царские власти, принявшие в 1916 году еще ряд актов, направленных против своих немецких граждан, включая и утвержденное Николаем II положение «Об особом Комитете по борьбе с немецким засильем». Таким образом, в России был создан специальный и единый орган власти, которому предписывалось отслеживать и контролировать положение дел с «внутренней немецкой угрозой», направлять и координировать деятельность всех государственных органов и общественных организаций в борьбе с «внутренним врагом». Подготовленные этим комитетом новые указы распространили действие «ликвидационного» законодательства на семьи офицеров и добровольцев, сражавшихся на фронте и отмеченных боевыми наградами, которые ранее исключались из дискриминационных списков. Вскоре, начиная с 8 сентября 1916 года, ликвидационные законы начали действовать в Харьковской и в отдельных уездах Тобольской и Томской губерний, а с 6 февраля 1917 года они были распространены на всю территорию Российской империи.

Следующим дискриминационным актом против немецкого населения России стало утвержденное Николаем II «Положение Совета Министров о воспрещении преподавания на немецком языке», действие которого распространялось на колонистские школы и все другие, высшие и средние учебные заведения, независимо от их расположения.

Венцом длинного перечня различных практических действий царской власти против своих граждан немецкой национальности в годы Первой мировой войны после «ликвидационных законов» стала депортация немцев из западной прифронтовой территории и ряда других регионов России. Надо отметить, что депортировали не только немцев и австрийцев, но и поляков, венгров, турок, крымских татар, евреев, которых царские власти также считали лицами «неблагонадежных» национальностей. Депортация немецкого населения с прифронтовых территорий проводилась военным командованием и формально не была санкционирована правительством. Началась депортация неблагонадежных российских граждан в сентябре – октябре 1914 года с территории Царства Польского и продолжилась в ноябре 1914 года выселением из Лифляндии, Курляндии, Риги и Сувалинской губернии, а в декабре 1914 года из всего Привислянского края. С середины лета следующего года решением Особого совещания при ставке Верховного главнокомандующего от 23 июня 1915 года депортации подлежало немецкое население уже на всем протяжении прифронтовой полосы, которая простиралась от Волыни на юге до побережья Балтийского моря на севере. Уже осенью 1915 года проявились многочисленные проблемы, возникшие в ходе депортации немецких колонистов. Отвлекались нужные фронту воинские подразделения, которые к тому же нередко сжигали и грабили колонии и малые города. В результате возникшего расстройства железнодорожного транспорта ухудшилось снабжение армии боеприпасами и продовольствием, возникли трудности с устройством и обеспечением большого количества депортированного населения в новых местах поселения. Однако, несмотря на озабоченность правительства и протесты части представителей власти на местах, обеспокоенных возникшими проблемами в связи с произволом военных, депортация продолжалась и в следующем 1916 году, хотя ее масштабы заметно сократились.

Особенно трагичной оказалась участь немцев Волыни, которые летом 1915 года были практически поголовно депортированы в Сибирь. При отсутствии средств они выселялись под конвоем, как осужденные. Десятки тысяч из них погибли в долгой дороге, длившейся до нескольких месяцев, и после прибытия в неустроенные, суровые, негостеприимные и непривычно холодные края. Всего с 1914 по 1916 год из западных районов было депортировано в глубину России, включая Поволжье, Центральную часть, Среднюю Азию, Сибирь и другие восточные регионы, около 200 тыс. немцев, в том числе 150 тыс. немцев Волыни.

Одним из последних действий царского правительства против российских немцев должна была стать депортация всех российских немцев, включая волжских и остальных колонистов из мест их компактного проживания в Сибирь и Среднюю Азию. Однако царская подпись на уже подготовленном указе не успела появиться.

Грянувшая Февральская революция 1917 года и последовавший за ней Октябрьский большевистский переворот свергли царскую власть, а вместе с ней сгинули и все инициаторы антинемецкой истерии, авторы и исполнители первой немецкой депортации, сами угодившие в яму, которую они рыли для других.

Что же, в конечном счете, принесла правительственная политика борьбы с «немецким засильем» для России? Отвечая на этот вопрос, начнем с оценки произошедших практических изменений в структуре землевладения страны в результате применения «ликвидационного» законодательства. В своей работе Г. Соболев, приводит данные, согласно которым на 1 января 1917 года были выявлены и подлежали изъятию чуть более 3,5 млн десятин земли у иностранных и российских подданных, выходцев из «неприятельских» стран. В это же время площади крестьянских земель составляли более 188 млн десятин, площадь частновладельческих (без крестьянских) земель равнялась 63 млн десятин, из них 42 млн десятин принадлежали помещикам, а площади государственных, церковных и ведомственных владений составляли более 154 млн десятин. Таким образом, предназначенные к отчуждению земли составили лишь 0,86 % от общей площади землевладений России, а попытка решить аграрный вопрос в России путем ликвидации немецких землевладений привела лишь к негативным последствиям и была изначально нереальной.

Затеянная властью ради спасения земель русских помещиков политика ликвидации немецкого землепользования не только не достигла намеченных целей, но и привела к совершенно противоположным результатам. Пророческим оказалось высказанное летом 1915 года предупреждение барона А. Ф. Мейндорфа, приведенное Соболевым: «Бросьте ему (русскому народу) кость немецких колоний, бросьте ему кость доброго имени русских немцев, быть может, он на этом успокоится… это опасный путь. Если вы со страха начинаете делать такие шаги, этот страх вас погубит».

Будущее показало правоту этого высказывания. Посеянная в обществе ненависть к немецкому населению России, узаконенные властью грабеж и ликвидация его собственности очень скоро привели к пожарам уже русских помещичьих имений и захвату русскими крестьянами их земель в ходе Февральской революции, а позже – к ликвидации и уничтожению самой царской власти.

Похожим образом складывалась ситуация и в других отраслях российской экономики. Надо заметить, что Германия со своей бурно развивающейся, высокотехнологичной экономикой и Россия, обладающая богатейшими запасами полезных ископаемых, земельными и людскими ресурсами, традиционно являлись друг для друга важнейшими экономическими партнерами. Тесное экономическое сотрудничество России и Германии являлось для Британии и Франции, стареющих колониальных империй, по образному выражению О. Мисько, – «ночным кошмаром». В его работе «Иностранные инвестиции и «германское засилье» в экономике России начала XX столетия: причины, борьба и последствия» изложена современная и аргументированная точка зрения на рассматриваемую проблему, которая полностью разделяется и излагается нами ниже.

Стремясь избавиться от своих «ночных кашмаров», Англия и Франция видели своей важнейшей дипломатической задачей поиск путей раскола сложившихся тесных отношений России и Германии с целью не допустить укрепления, а лучше развалить союз между ними. Важнейшим инструментом реализации этой задачи и являлась раздутая на волне русского национал-шовинизма проблема «немецкого засилья».

Между тем, согласно использованным в работе О. Мисько данным П.В.Олю, инвестиции кайзеровской Германии в России перед Первой мировой войной уступали по размерам иностранного капитала из Англии и Франции. Так, в России на долю стран Антанты приходилось 75 % или 1681085 тыс. рублей всего иностранного капитала, в то время как размер иностранного капитала Германии и Австрии составлял лишь 20 % или 449143 тыс. рублей. Этим во многом и было определено участие России в Первой мировой войне на стороне Антанты. В конечном итоге с большим шумом раздутая борьба с «немецким засильем» в промышленности закончилась, не оправдав возложенных на нее задач. К 1915 году в России была выявлена 2941 организация, которая частично или полностью принадлежала германским или австрийским подданным, а решение о ликвидации было принято лишь по 96 предприятиям. Из них, по данным В. Дякина, приведенных Мисько, 62 предприятия по разным причинам смогли избежать этой участи, судьба трех предприятий осталась неизвестной, 19 предприятий перешло в собственность новых владельцев, 6 предприятий были распроданы по частям, а остальные 6 подверглись конфискации. В итоге ликвидировано было лишь 30 предприятий, из которых 23 были промышленными, а семь относились к торговле.

Таким образом, конечные практические результаты борьбы с «враждебным германским капиталом» можно считать весьма скромными, в то время как последствия борьбы с «немецким засильем» оказались весьма пагубными для народного хозяйства. В ходе реализации ликвидационных мер в истощенной войной стране возникли проблемы с обеспечением гражданского населения и армии продовольствием и стагнация промышленного производства на предприятиях, намеченных к ликвидации. Как отмечает Мисько, произошел «невиданный рост цен продукции отечественной промышленности, прежде всего военно-промышленного комплекса и отраслей, занимавшихся снабжением армии». В подтверждение этих слов им приводятся данные российского Генштаба, согласно которым «цена выстрела для тяжелого артиллерийского орудия выросла за неполные два года в 15 раз!». Несмотря на многократный рост цен и появление многочисленных русских фабрикантов и заводчиков, наживавшихся на военных поставках, армия испытывала постоянный недостаток в снабжении боеприпасами и продовольствием. Нельзя не согласиться с общим выводом О. Мисько, признающего факт, что борьба с «немецким засильем» не способствовала оздоровлению российской экономики. Она была «организована и проплачена крупной национальной буржуазией, которая надеялась (и получила!) сверхприбыли при устранении здоровой конкуренции».

Абсолютно логичной представляется и параллель между политикой борьбы царской власти в годы Первой мировой войны с «немецким засильем» и происходящими сегодня событиями в «санкционной войне» между Россией и Западом. Справедливо замечено, что «надежда на то, что современная „санкционная война“ автоматически приведет к построению экономики импортозамещения только из-за того, что было принято такое решение, так же призрачна и неплодотворна, как и борьба с „засильем“, имевшая место в относительно недавнем нашем прошлом».