Текст книги "На новые земли. Немецкие колонисты и их судьба в Юго-Восточной Европе, России, Северной и Южной Америке"

Указывалось также на возможность улучшения бедствующей и безземельной части населения, которые могли бы получить земли отъезжающих меннонитов. Последний аргумент был, несомненно, учтен в ходе многократного обсуждения вопроса эмиграции меннонитов в партийных и государственных органах Украины и принятия в конце апреля 1922 года решения разрешить им выезд как «части деклассированных элементов, которую невозможно использовать в производстве».

Активная деятельность «Союза потомков голландских выходцев на Украине» в 1922, 1923 и 1924 годах позволила разработать стратегию и практические действия по эмиграции, утверждённые затем на состоявшихся семи конгрессах. Были налажены прямые контакты с зарубежными центрами, многочисленными фирмами, решены вопросы организации и финансирования эмиграции, получены разрешения представительств ряда государств на переселение в их страны, заключены многочисленные транспортные и другие контракты, связанные с эмиграцией меннонитов Украины. Расширяющиеся масштабы эмиграции сильно беспокоили советские власти на Украине, особенно в связи с эмиграционными настроениями среди колонистов лютеранской и католической веры, которые также включились в поток массовой эмиграции из страны. Вскоре было принято постановление властных органов (комиссии ВУЦИК) о принятии мер, исключающих массовую эмиграцию. Соответственно, были ликвидированы все раннее подготовленные и согласованные эмиграционные списки. Состоявшийся в феврале 1925 года по требованию властей конгресс принял резолюцию о полном отказе «Союза потомков голландских выходцев на Украине» от эмиграционной деятельности и разрыве отношений с зарубежными эмиграционными центрами, а в марте 1927 года он был окончательно ликвидирован. Отметим, что на годы его преследования пришлась рекордная эмиграция меннонитов. Так, в 1925 году выехало 3772 человека, а в 1926 году – 5940 человек. Среди них в одной из последних групп отъезжающих страну навсегда покинул Б. Янц, который был главой «Союза» и являлся последовательным, добросовестным и деятельным сторонником сохранения многовекового опыта, культуры и образа жизни меннонитов Украины.

В общем, в результате эмиграции в период с 1924 по 1927 год меннонитская община Украины сократилась с 39297 до 19277 человек. Только в Канаду с 1923 по 1926 год выехало 14 тысяч членов этого общества.

О масштабах развернувшейся массовой эмиграции меннонитов говорят и данные директора Барвенского краеведческого музея Ю. Митина, по которым в 1923 году из Украины в порты Прибалтики в четырех полностью заполненных железнодорожных составах выехало около 4 тысяч меннонитов, которые оттуда направились дальше в Канаду. А только за один день 17 июня 1924 года и лишь с одной станции Барвенково выехало 175 человек, среди которых были все семьи барвенковских предпринимателей.

Конечно, организационным структурам меннонитских общин удалось реализовать далеко не все планы по эмиграции, далеко не всем желающим удалось покинуть страну. Следует помнить, в какой политической обстановке и неблагоприятных условиях происходил в то время отъезд за границу. Поэтому с позиций сегодняшнего дня необходимо оценивать деятельность меннонитских общин и созданного ими «Союза потомков голландских выходцев на Украине» как значительное достижение, позволившее сохранить не только традиции меннонитских общин, но и в буквальном смысле жизнь десяткам тысяч их членов. Им всем пришлось бы пройти через принудительную коллективизацию и раскулачивание, голод, депортацию в Сибирь, трудовую армию, комендантский надзор и спецпоселение, пережить все ужасы репрессий, которые выпали на долю немцев, оставшихся в советской России.

Аналогичное положение складывалось и у российских немцев, переселившихся в свое время из районов Юга России, Кавказа и Поволжья в Сибирь. Несмотря на все невзгоды и трудности, жизнь сибирских, как и всех остальных российских немцев, после окончания Гражданской войны начала быстро восстанавливаться и входить в нормальное русло. Особенно активно этот процесс происходил в условиях НЭПа (новой экономической политики), объявленного советской властью. На основе сохраняющихся частных и вновь эффективно развивающихся хозяйствах к концу 1925 года получила самое широкое распространение национальная кооперация, которой были охвачены почти все немецкие крестьяне Сибири. Однако процесс восстановления сельского хозяйства был прерван политикой насильственной его коллективизации, с которой немцы Сибири и других регионов России, как правило, категорически не соглашались, что не помешало советской власти в кратчайшие сроки уже к 1 января 1932 года насильственно загнать в колхозы 93 % немецкого населения сибирских колоний. Коллективизация сопровождалась раскулачиванием, отъемом собственности у наиболее активных и зажиточных крестьян и их высылкой. Немецкие колонисты ответили на эту политику новой волной эмиграции, пик которой пришелся по данным П. Вибе и И. Черказьянова на зиму 1929 года, когда из 5500 хозяйств выехало 1477 семей, а еще 1200 ликвидировали свое имущество и приготовились к выезду. Из Омского округа к этому времени выехало 340 семей.

Еще в большей степени пострадал от эмиграции созданный в 1927 году Немецкий район на Алтае, откуда к ноябрю 1929 года выехали работники более 40 % хозяйств, еще столько же продали свое имущество, но не успели покинуть свои селения и были задержаны властями. Аналогичное положение складывалось тогда и во всех остальных немецких колониях Сибири.

Павел Полян, известный российский историк и признанный исследователь вопросов миграции и депортации народов, ссылаясь на различные источники, приводит в своей работе «Эмиграция: кто и когда в XX веке покидал Россию», следующие данные:

– между 1923 и 1926 годом в Канаду эмигрировали около 20 тысяч немцев, в основном меннонитов;

– с 1925 по 1930 год страну покинуло около 24 тысяч человек, из которых 21 тысяча переселились в Канаду, остальные в Южную Америку;

– с 1922 по 1924 год около 20 тысяч немецких семей, проживающих на Украине, подали документы на эмиграцию в Германию, из которых лишь 8 тысяч получили разрешение немецких властей въехать в страну;

– с 1918 по 1922 год (данные Министерства иностранных дел Германии) в страну въехало 3 тыс. немцев, с 1923 по 1928 год около 20 тысяч и около 6 тысяч с 1929 по 1933 год. Таким образом, всего с 1918 по 1933 год в Германию эмигрировало около 29 тысяч российских немцев.

Желающих покинуть Россию в эти годы было значительно больше, чем тех, кому удалось эмигрировать. Об этом убедительно говорят приведенные в работе И. Поляна факты о массовых «походах» к посольствам различных стран в Москве, отказавших в приеме немцев России. В 1923 году у посольства Германии добивались въезда в страну 16 тысяч человек, а в конце 1929 года с такими же требованиями обратились 18 тысяч человек в посольство Канады.

События конца 1929 года, когда в Москве собралось по разным оценкам от 1500033 до 60000 (4, глава 8) российских немцев, пытавшихся использовать, как оказалось, последнюю легальную возможность покинуть Россию, упоминаются во многих исторических источниках. Положение съехавшихся в Москву из разных регионов России немцев, большая часть которых прибыла из Сибири, было очень тяжелым в связи с отсутствием жилья, денег на питание и ноябрьскими холодами.

Однако главной проблемой людей, готовых ради достижения своей цели терпеть все невзгоды, стало решение правительства Канады отказаться от возможного приема немецких крестьян до весны следующего года, а также решение Германии о запрете их массового въезда в связи с экономическим кризисом. Возникшую ситуацию использовали советские органы власти, начавшие активные действия в борьбе с эмиграционным движением российских немцев. После безуспешных попыток с помощью агитации, уговоров и обещаний заставить отказаться собравшихся людей от планов эмиграции, были использованы репрессивные действия. Подходы к немецкому посольству были блокированы, а в ночь с 15 на 16 ноября арестованы и отправлены на допрос 500 семей с целью выявить организаторов сбора людей. Ночью 18 ноября спящие люди были подняты, погружены в машины и доставлены на вокзал, откуда составами в товарных вагонах и в ужасных условиях, без отопления и продовольствия отправлены назад в места своего проживания. Многие немцы были арестованы в Москве и по этапу направлены в Сибирь, других аресты ожидали по приезду домой. В своей книге А. Фаст приводит пример Б. Винса, который за активную роль в немецком эмиграционном движении был приговорен к 10 годам концлагеря с конфискацией имущества, а его жена с шестью детьми сослана на север. Только в Алтайском крае за участие в эмиграционном движении были арестованы в 1929 году 25, а в следующем, 1930 году, еще 118 человек. Из всех принявших участие в поездке осенью 1929 года в Москву и попытке эмигрировать из России, мало кому удалось позже пережить репрессии 1937 и 1938 годов.

Известия о трагическом положении российских немцев в Москве и их насильственном возвращении назад вызвали большую озабоченность немецкой общественности и прессы, подвергшей резкой критике позицию своего правительства, которое после этого вынуждено было занять более четкую позицию в вопросе разрешения въезда российским немцам в страну. После состоявшихся активных консультаций между немецким и советским правительством, которое также не хотело разгорающегося международного скандала, было принято решение выпустить из России еще оставшихся в Москве немцев. Так, в конце ноября и в начале декабря 1929 года 5886 немцев, среди которых 4100 были меннонитами, отправились через Германию в Канаду и Южную Америку. Это были последние российские немцы, которым удалось легально покинуть советскую Россию.

После этих событий советская власть окончательно запретила эмиграцию из страны и закрыла свои границы. Однако многие немцы Сибири продолжали отчаянные попытки покинуть страну. В надежде нелегально перейти российско-китайскую границу они бросали все свое имущество и направлялись на Амур, где рассчитывали перебраться в Китай, а дальше в Канаду и другие страны. С февраля 1927 по май 1929 года это удалось сделать 175 семьям из Омского и Славгородского округов. Еще 300 человек смогли перебраться через китайскую границу и добраться до Харбина осенью 1929 года.

Такие нелегальные и полные опасностей попытки вырваться из ненавистного режима советской власти и покинуть Россию через границу на Амуре продолжались до 1934 года. Вот как, ссылаясь на работы Loewen (а) Abram (а), Friesen (а) Abram (а) «Бегство через Амур (Die Flucht über den Amur) и Toews (а) Johna (а) B. «Бегство российских немцев меннонитов в Китай (Die Flucht russlanddeutscher Mennoniten nach China)», описывает Charlota Thausing, один из таких удавшихся нелегальных переходов китайской границы осенью 1929 года.

Образованный путем объединения четырех немецких сел Шумановка, Фрайденсфельд, Клеефельд и Нью-Йорк (Schumanovka, Freidensfeld, Kleefeld und New-York) – огромный колхоз был признан образцовым, его председатель Якоб Сименс пользовался определенным доверием органов власти. В районе Хабаровска, который находился на расстояние 800 км от селений и где он вел лесозаготовительные работы, председатель начал вести подготовку к побегу, заказав для этого сани и лошадей. После окончания подготовки, в ночь на 16 декабря, меннониты на 60 запряженных лошадьми санях, охраняемые вооруженными верховыми односельчанами, двинулись в направлении Амура. Многие сани не выдерживали трудную дорогу и ломались, их вместе с погруженным на них добром приходилось бросать в пути. Несмотря на стоящий 40-градусный мороз, 217 человек смогли обойти пограничные посты и незаметно пересечь сильно охраняемую границу. Этот нелегальный переход границы вошел в историю меннонитов как самая крупная акция по переходу границы единой и объединенной группой, которой удалось, оставив все свое нажитое имущество и добро, вырваться на свободу, чтобы на чужбине и вдали от покинутой родины начать новую жизнь.

Всех российских немцев, которым удалось покинуть Россию через китайскую границу на Амуре, ожидала нелегкая и полная борьбы за выживание жизнь в Харбине. Подавляющее большинство из них находились в Китае без всяких средств к существованию. Российским немцам приходилось проживать в переполненных неприспособленных жилищах, в которых отсутствовали всякие санитарные условия, что вскоре вызвало эпидемии тифа, скарлатины и дифтерии. За время с 1930 по 1931 год в Харбине умерло около 7,8 % всех немецких беженцев. Только активная международная поддержка меннонитских организаций, которые собирали средства в самых разных странах для питания, проживания, оплаты переезда, добивались разрешения на эмиграцию в страны Северной и Южной Америки и Канады, меннонитам удалось относительно благополучно пережить эту особую страницу своей истории.

Завершая ее изложение, еще раз отметим особую сплоченность и международную взаимопомощь меннонитов, которая позволила многим тысячам из них избежать смерти во время сталинских репрессий, депортации и трудовых лагерей. Остается лишь сожалеть, что такой международной поддержки не было у российских немцев других массовых религиозных конфессий: лютеран и католиков.

Подведем некоторые итоги и попытаемся дать количественную оценку общего числа покинувших Россию в период до конца 30-х годов прошлого века. Это непростая задача, поскольку в царской России отсутствовали нормы эмиграционного законодательства, соответственно, и статистический учет лиц, пересекающих границы империи. К тому же данные об эмиграции и в то время, да и в более поздние времена, считались секретными и не подлежали публикации. Отсутствовала соответствующая объективная статистика и в первые годы советской власти. В своей работе «Россия в 1917–1925 годах. Арифметика потерь» Сергей Шрамко следующим образом оценивает советскую статистику народонаселения: «…последние достоверные переписи и учет населения России кончаются 1913–1917 годами. После этих лет начинается полная фальсификация. Ни учет населения в 1920 году, ни перепись его в 1926-м, ни тем более „забракованная“ перепись 1937-го и затем – „принятая“ – 1939 года не являются достоверными» – и дальше относительно статистики эмиграции: «Одним из самых запутанных является вопрос о количестве лиц, покинувших страну за годы революции и Гражданской войны. Точное число беглецов неизвестно».

К тому же любые данные об эмиграции советских граждан за рубеж являлись закрытой информацией и редко становились достоянием историков и широкой общественности. Приведенная выше оценка достоверности существующей на рассматриваемый период информации говорит о невозможности дать сегодня статистически точную и обоснованную оценку общей миграции российских немцев за пределы России. Существуют лишь экспертные оценки по миграции из разных регионов России в различные, часто не согласующиеся по времени, периоды. При этом отдельные количественные показатели эмиграции с точностью до последнего знака нередко повторяются во многих разных источниках и часто без соответствующих ссылок, что в определенной степени говорит о молчаливом признании историческим сообществом их достоверности.

Используя такие существующие экспертные оценки, подведем некоторые количественные итоги 60-летнего периода общей эмиграции российских немцев из России, длившегося с 1871 по 1930 год, начиная с реформ Александра II и до окончательного закрытия внешних границ советской властью. Расчеты сведены в таблицу 7.

Таблица 7. Количественная оценка эмиграции российских немцев из России с 1870 по 1930 годы

Как видно из приведенной таблицы 7, общее число российских немцев, покинувших Россию до начала 30-х годов, после которых советская власть закрыла страну «железным занавесом» и законодательно исключила возможности любой эмиграции, составляет порядка 500000 человек. При этом основная часть эмигрантов (около 74 %) переселилась не на историческую родину в Германию, а в Северную и Южную Америку. Нередко выехавшие в Германию переселенцы через некоторое время отправлялись дальше за океан. Это было связано с целым рядом причин, основными из которых являлись:

– отсутствие в Германии свободных земель для поселения на них российских колонистов;

– высокая плотность населения в Германии и отсутствие свободного для поселения жилья;

– политика определенного противодействия со стороны немецких властей возвращению немецких колонистов, в разное время покинувших страну;

– неготовность переселяться в Германию и самих российских немцев, многие поколения которых привыкли быть хозяевами на собственной земле, имели значительные по площади землепользования, привыкли к самостоятельности и просторам России. Они не хотели начинать в Германии жизнь наемных работников в чужих крестьянских хозяйствах.

В это же время другие страны (такие как США, Бразилия, Аргентина, Канада), будучи заинтересованными в привлечение российских немцев для освоения своих огромных и еще свободных земель, предоставляли им весьма льготные и схожие с существовавшими в России на начальном этапе условиями поселения.

Всего, учитывая родившихся уже в странах эмиграции, в 1940 году в США проживало от 350000 до 400000 российских немцев; порядка 250000 в Бразилии; 200000 в Канаде; 200000 в Аргентине; 30000 в Мексике; 4500 в Парагвае и 2500 в Уругвае.

10.3. Годы массового террора, репрессий и депортаций

Всех оставшихся немцев, которые по разным причинам не смогли или не хотели уехать из России, впереди ожидали мрачные времена репрессий, голода, депортации и комендантского надзора, трудовые лагеря, оскорбления и унижения. Надежды, что с окончанием Первой мировой и Гражданской войны, голода в 1921 и 1924 годах, которые унесли жизни миллионов россиян (в том числе сотен тысяч российских немцев), сократив их численность с 2 416300 человек в 1914 году до 1 238549 в 1926 году, оказались призрачными.

В развернувшейся в большевистской партии борьбе за власть после смерти Ленина в январе 1924 года победил Сталин, которому удалось устранить своих политических оппонентов и установить режим единоличной власти. Уже зимой 1926 года, после своего повторного утверждения на посту генерального секретаря ЦК партии большевиков, он одновременно с борьбой против правых уклонистов начинает вести кампанию по форсированной индустриализации и сворачиванию НЭПа. В рамках проводившейся по стране принудительной конфискации собственности у немецких предпринимателей наравне с собственниками других национальностей были отняты фабрики и промышленные предприятия. На селе в ходе сплошной коллективизации, начатой летом 1929 года, происходило насильственное объединение крестьян в колхозы, практически полное обобществление крупного рогатого скота, лошадей, овец и даже мелкого скота и домашней утвари.

Крестьяне оказывали самое активное сопротивление коллективизации, во многих регионах страны прокатились антиколхозные восстания, которые были жестоко подавлены властями. В конечном итоге произошло резкое снижение объемов сельскохозяйственного производства, в массовом порядке забивался принадлежащий крестьянским хозяйствам скот. Советская власть, стремясь подавить сопротивление коллективизации, приняло 30 января 1930 года постановление ЦК ВКП (б) о «Мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», которое стало немедленно исполняться на местах. Только в 1930–31 годах в стране были раскулачены и высланы в отдаленные районы страны около 383 тыс. крестьянских семей или 1,8 млн человек. В республике немцев Поволжья массовое раскулачивание началось 10 февраля 1930 года, в ходе его в 1930–31 годах было выселено 4288 семей или 24202 человека, что составило 3,7 % от общей численности крестьянских хозяйств республики.

Массовые репрессии, раскулачивание и высылка владельцев зажиточных и средних крестьянских хозяйств сопровождали коллективизацию и в других регионах компактного расселения российских немцев на Украине, в Сибири, на Северном Кавказе, в Казахстане и Средней Азии. Всего около 50000 семей потомков бывших колонистов были объявлены кулаками и подверглись раскулачиванию, в ходе которого они лишились своей земли, домов, скота, имущества и были отправлены в ссылку.

Многие из раскулаченных и высланных в отдаленные районы страны крестьян, особенно их жены и дети, погибли от холода, голода и многочисленных болезней. Разрушение сложившегося уклада сельскохозяйственного производства и тысяч ранее успешно работающих крестьянских хозяйств, арест и ссылка наиболее опытных и успешных производителей сельскохозяйственной продукции, резкое сокращение поголовья скота и засуха привели к значительному снижению урожайности зерновых и других сельскохозяйственных культур. Однако, по мнению большинства исследователей, эти негативные последствия массовой коллективизации не могли стать причиной трагичного и ужасного по своим последствиям голода 1932–1933 годов в Поволжье, эпицентром которого стала Автономная Республика Немцев Поволжья (НП АССР), в которой от голодной смерти в 30-е годы умерло 56000 человек.

Приведем оценку этих событий известного российского исследователя Виктора Кондрашина, высказанную им в статье «Голод 1932–1933 годов в деревнях Поволжья»: «В 1932–1933 гг. он (голод) наступил не вследствие засухи и недорода, как это было прежде в Поволжье, и не из-за сплошной коллективизации, а в результате принудительных сталинских хлебозаготовок. Это был первый в истории поволжской деревни искусственно организованный голод» – и дальше: «Вызванный проведенными с нарушением закона и морали хлебозаготовками массовый голод, унесший десятки тысяч крестьянских жизней и подорвавший здоровье оставшихся в живых, является одним из тягчайших преступлений сталинщины».

Насильственное изъятие у крестьян всех запасов хлеба, включая семена, стало основной причиной ужасного голода 1932–1933 годов, который был организован властями и стал своего рода инструментом наказания населения за противодействие мерам по коллективизации.

Этим он отличался от не менее ужасного по последствиям голода 1921–1922 годов, унесшего в Поволжье жизнь около 100000 человек или четвертую часть населения. Голодом были охвачены и немецкие колонии в большинстве губерний на Украине, откуда осенью 1921 года был вывезен весь собранный урожай на нужды голодающего населения Поволжья. Тогда власти, хоть и не сразу, но признали наличие в стране голода и разрешили поступление зарубежной продовольственной помощи в Поволжье, которая по данным А. Германа в два раза превышала объемы отечественного продовольствия, а размеры помощи от благотворительных организаций были в 10 раз больше государственной помощи.

Не менее значительная помощь поступила и голодающим немцам Украины от различных зарубежных организаций и, прежде всего, меннонитских. Голод в немецких колониях и по стране в целом смогли тогда преодолеть принятием в стране НЭПа (новой экономической политики), которая позволила быстро увеличить производство продуктов питания во вновь разрешенном частном секторе. Однако отступление от политики «военного коммунизма» оказалось лишь временным явлением, отказ от НЭПа и новое жестокое наступление советской власти на предпринимателей в торговле, промышленности и частные крестьянские хозяйства, не замедлило сказаться на резком снижении объемов сельскохозяйственного производства. В результате многочисленных смертей от голода, эпидемий и болезней произошло значительное уменьшение численности населения Немецкой республики Поволжья, которое составило в 1934 году 433,5 тыс. человек, что было на 24,2 % меньше, чем по итогам переписи населения 1926 года.

Похожая ситуация сложилась и в других регионах страны, голодали немцы Украины, Северного Кавказа, Сибири, Казахстана и Средней Азии.

Затем с августа 1937 по ноябрь 1938 года пришло время «Большого террора», в ходе которого органами НКВД были проведены массовые репрессивные кампании, направленные в основном против представителей иностранных национальностей. Они даже получили названия: «польская», «немецкая», «латышская», «румынская» – в зависимости от национальности преследуемых лиц. Всего по национальным операциям особые тройки рассмотрели дела на 346157 человек, из них 335513 были осуждены по различным обвинениям. Из обвиненных было приговорено к расстрелу 247157 человек или 73,66 %. Среди осужденных и расстрелянных людей, несмотря на этнический аспект репрессий по национальным операциям, были представители и других национальностей, включая русских, украинцев и белорусов.

Немецкая операция НКВД началась с записки Сталина, приложенной к протоколу заседания Политбюро ЦК ВКП (б) от 20 июля 1937 года с требованием: «Всех немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях и строительствах, во всех областях всех арестовать».

Первоначально начавшаяся «немецкая операция» была направлена против немцев, имевших иностранное подданство, бывших военнопленных, политэмигрантов и перебежчиков, а также «контрреволюционного актива» немецких национальных районов, но очень скоро вся тяжесть массовых репрессий была распространена в целом на этнических российских немцев, советских граждан, против которых она и проводилась в первую очередь. Всего по ложным и сфабрикованным обвинениям об участии в шпионской, террористической и иной антисоветской деятельности во время «немецкой операции» было арестовано 65–68 тыс. человек, осуждено 55005, из которых 41898 были приговорены к расстрелу, а остальные 13107 к различным срокам заключения и ссылкам. При этом доля немцев среди осужденных составляла порядка 37,7–38,2 тыс. человек, к которым добавились еще от 2 до 2,5 тысяч немцев, осужденных по другим национальным линиям. Все они стали жертвами масштабных и жестоких репрессий, террора и преступлений сталинской власти против своего народа, которым не может быть оправдания.

Новые невиданные по несправедливости и масштабам страдания ожидали российских немцев с началом Второй мировой войны, после вероломного нападения в 1941 году нацистской Германии на Советский Союз. Согласно данным, приведенным на парламентских слушаниях в Государственной Думе России 14 февраля 2017 года, безвозвратные потери населения СССР в ходе этой захватнической, истребительной и невиданной по своей жестокости войны составили около 42 миллионов человек, из них 23 миллиона составляло мирное население. С особой жестокостью фашистские захватчики обращались с еврейским населением, которое систематически уничтожалось в концентрационных лагерях и в ходе массовых расстрелов. Фашистская Германия принесла неисчислимые бедствия, горе и смерть многим народам Европы и России, ее преступления были осуждены Нюрнбергским трибуналом, который справедливо и заслуженно покарал гитлеровское руководство III Рейха.

Однако в тот момент никто из победителей не объявил гитлеровский режим и фашистскую Германию виновными и в многочисленных убийствах и страданиях немцев стран Восточной и Юго-Восточной Европы. Пожар Второй мировой войны превратил в пепел мирную жизнь миллионов потомков немецких колонистов, мирно живущих в этих странах с другими народами, превратив их в изгоев и виновных за преступления, которые они не совершали. В Советском Союзе они несправедливо и абсолютно незаслуженно были объявлены практически вне закона, обвинены в преступлениях гитлеровского режима, к которому они даже физически не могли иметь отношения. Будучи уже сотни лет гражданами России, а затем СССР, являясь советскими немцами, они были абсолютно лояльными и законопослушными. Находясь от своей бывшей родины за тысячи километров, они никак не могли содействовать приходу Гитлера к власти в Германии и не могли быть виновными в начавшейся войне. Однако, вопреки всякому здравому смыслу, этнические немцы подверглись настоящему государственному террору, преследованиям, грубому и несправедливому унижению. Еще долгие десять лет после окончания в 1945 году Второй мировой войны они находились в местах принудительной ссылки и под комендантским надзором.

По оценкам большинства историков, во Второй мировой войне и в послевоенное время, в местах ссылки, трудовых лагерях, которые по условиям содержания не отличались от концентрационных лагерей, от непосильного труда и голода, физически была уничтожена третья часть полуторамиллионной диаспоры российских немцев.

Ответственность за эту ужасную трагедию вместе с гитлеровской Германией разделяет сталинский режим, объявивший врагом один из своих собственных народов, беззащитных российских немцев, превратив их жизнь в течение полутора десятков лет в непрерывные страдания и унижения. Сегодня уже хорошо известно: до 1941 года между Советским Союзом и гитлеровской Германией существовали довольно тесные и доверительные отношения, закрепленные договором о ненападении от 29 августа 1939 года, который известен как пакт Молотова-Риббентропа. В секретном дополнительном протоколе этого договора были закреплены сферы интересов обоих стран в Восточной Европе, согласно которым, в случае ее территориального и политического переустройства, в сферу интересов СССР должны были войти Латвия, Эстония, Финляндия, Бессарабия и восточные области Польши, а Германия получала Литву и западные районы Польши.

Этим договором было также сохранено действие соглашения, заключенного еще до советизации Прибалтики правительствами Эстонии и Латвии с Германией о предоставление балтийским немцам права на отъезд в Рейх. Более того, действие этого соглашения было распространено и на немцев Литвы. Таким образом, еще до нападения Гитлера на Советский Союз, в 1939–1940 годах из республик Прибалтики (131,2 тыс.), Бессарабии, Северной Буковины (137,2 тыс.) и бывших польских земель (137,2 тыс.) в Германию переселились в основном на оккупированную Рейхом территорию Польши порядка 406 тыс. немцев. В результате практически полностью прекратила свое существование многочисленная немецкая диаспора в западных районах Советского Союза.

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз российские немцы, как и весь советский народ, встретили с искренним возмущением, многие из них подали заявления о добровольном вступлении в ряды Красной армии. В Республике немцев Поволжья подлежащие призыву в армию по возрасту и добровольцы с недоумением, возмущением и обидой встретили отказ отправить их на фронт. Несмотря на создание в республике отрядов народного ополчения и их военной подготовки для борьбы с гитлеровскими захватчиками, сбор в созданный фонд обороны значительных средств, а также многочисленные мероприятия по антинацистской пропаганде, вскоре начались аресты по огульным обвинениям жителей автономии в шпионаже, террористических намерениях и высказывании пораженческих настроений. Уже воевавшие на фронте российские немцы, несмотря на проявленные патриотизм и героизм, к концу 1941 года были полностью отозваны из боевых частей армии и отправлены в тыл в так называемые «строительные батальоны».