Текст книги "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны"

Гитлер вошел в зал совещаний, потрясая телеграммой, полученной из Белграда, и уже с порога, брызгая слюной, закричал: «Немедленно атаковать Югославию!»

Дело, однако, обстояло не так просто. Сосредоточение германских войск на границе с Россией уже шло полным ходом, и нападение на Югославию могло сорвать график подготовки операции «Барбаросса».

Вспоминает Кейтель: «Язаметил, что дату начала войны на Востоке переносить нельзя, так как сосредоточение войск по максимально уплотненному графику уже идет полным ходом, и мы не сможем взять оттуда никаких сил…

Именно поэтому [ответил Гитлер] он и вызвал Браухича и Гальдера: выход должен быть найден! Он, как говорится, вошел в раж…»

Гитлер действительно «вошел в раж» и, как записано в секретном протоколе штаба Верховного Командования, громогласно объявил об одном из самых роковых своих решений: «Начало операции по плану „Барбаросса“ придется отодвинуть на более поздний срок, в пределах четырех недель».

По приказу Гитлера в оперативном отделе штаба Верховного главнокомандования и в Генеральном штабе Сухопутных войск началась срочная переработка уже готового плана вторжения в Грецию и подготовка нового плана уничтожения Югославии. Эти планы должны были быть увязаны с планом «Барбаросса» и учитывать перенос принятой даты нападения на Россию с мая на июнь 1941 г.

А пока начальник оперативного отдела ОКБ майор Альфред Йодль не спит ночами, готовя военные планы, вокруг Югославии идет большая политическая игра. Эмиссары Черчилля, срочно прибывшие в Белград с целью заключить договор с новым правительством Югославии, разочарованно сообщают в Лондон: «Оказалось совершенно невозможным заставить Симовича подписать какое бы то ни было соглашение».

Переговоры о подписании Договора с Советским Союзом также продвигались медленно, но это, видимо, происходило как раз по вине Москвы. Андрей Вышинский ежедневно, а иногда и по несколько раз в день, встречался с посланником Югославии Гавриловичем, ставшим уже министром без портфеля в новом югославском правительстве. С 3 апреля 1941 г. в переговорах участвовали и специально направленные в Москву полномочные представители – Драгутин Савич и Божин Симич. Но Москва не торопилась…

И вдруг, 5 апреля 1941 г., глубокой ночью, Договор подписан. Правда, не Договор о взаимопомощи, на котором настаивала Югославия и который обязывал бы Советский Союз, в случае нападения Германии на Югославию, предпринять немедленные военные действия, а гораздо менее конкретный – Договор о дружбе и ненападении. По иронии судьбы, этот договор, так же как и протокол об участии Югославии в пакте, просуществует всего несколько часов.

После подписания Договора, Милан Гаврилович и его соратники оставались в Кремле до 7 часов утра, обсуждая со Сталиным за празднично накрытым столом размеры помощи, которую Россия сможет оказать Югославии. Их оживленная беседа еще не была окончена, когда Гитлер нанес свой обещанный жестокий удар по Белграду. Как всегда, в воскресенье, на рассвете… На этот раз фюрер действовал особенно грубо, без обычных провокаций. На этот раз ему уже, видимо, было наплевать, кого назовут агрессором.

Русский Медведь отлично соображает!

Страшную картину нападения Германии на Югославию рисует Черчилль:

«Утром 6 апреля над Белградом появились германские бомбардировщики. Летя волнами с оккупированных аэродромов в Румынии, они в течение трех дней методически сбрасывали бомбы на югославскую столицу. На бреющем полете, не опасаясь сопротивления, они беспощадно разрушали город. Эта операция получила название „Кара“. 8 апреля, когда настала, наконец, тишина, свыше 17тысяч жителей Белграда лежали мертвыми на улицах города и под развалинами».

Балканская кампания Гитлера была встречена в Москве почти с нескрываемым удовлетворением, хотя и не вызвала никакой официальной реакции. Только 7 апреля 1941 г. газета «Правда» на последней странице напечатала небольшое сообщение ТАСС из Берлина о том, что германские войска начали военные операции против Югославии и Греции. О массированной бомбардировке Белграда – мести Гитлера за «неслыханное оскорбление» – газета умолчала.

Как и рассчитывал Сталин, Балканская кампания затянулась.

Несмотря на то, что Гитлер, понимая необходимость быстрейшего окончания кампании, задействовал громадные воинские силы, греки и югославы сражались отчаянно, и победы германским войскам давались нелегко. Только 17 апреля 1941 г. последние югославские части капитулировали у Сараево, и только 27 апреля 1941 г. над древним афинским Акрополем взвился нацистский флаг.

К этому времени англичане, перебросившие вначале на помощь Греции из Египта экспедиционный корпус в 60 000 человек, уже успели эвакуировать остатки этих войск из маленьких гаваней Аттики и Пелопоннеса в Англию. Король Петр II и генерал Душан Си-мович тоже бежали в Англию – там они сформируют югославское правительство в изгнании.

В итоге «победоносной» Балканской кампании гитлеровская Германия еще раз перед всем миром продемонстрировала мощь своей военной машины и улучшила свое стратегическое положение. Но это была, конечно, пиррова победа.

«Рука Москвы» смешала карты Гитлера и отодвинула день начала операции «Барбаросса» на целых пять недель!

Теперь Гитлер вынужден будет начать Русский поход не во второй половине мая 1941 г., как он планировал, а во второй половине июня, всего на два дня раньше, чем это сделал его кумир Наполеон в 1812 г.

Гитлер хорошо понимал, чем это может ему грозить – ведь недаром еще в ноябре 1940 г. он произнес свою знаменитую фразу: «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы».

До начала операции «Барбаросса» остается уже 75 дней. 7 апреля 1941. Турция

«Пусть придут!»

Еще вчера, на импровизированном небольшом банкете по случаю подписания советско-югославского Договора о дружбе и ненападении, Сталин неожиданно получил еще одно предупреждение о приближающемся нападении Германии.

Югославский посол Милан Гаврилович рассказал Сталину, что еще месяц назад, в начале марта 1941 г., во время переговоров с югославским регентом Павлом в «Бергхофе», Гитлер счел нужным уведомить Павла о своем грандиозном плане «Барбаросса» и о том, что дни большевистской России сочтены.

Сведения о ночном разговоре Сталина с Гавриловичем немедленно стали достоянием дипломатического корпуса Москвы. Сталин тоже смог узнать о «своем разговоре» из… агентурного сообщения контрразведки! Контрразведка уже сегодня, 7 апреля 1941 г., перехватила телеграмму посла Турции в Москве Хайдара Актая, сообщавшую эти важнейшие сведения в Стамбул.

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ТУРЕЦКОГО ПОСЛА

Из тех же источников поступают сведения о том, что немцы готовятсяк нападению на Россию.Югославский посол позавчера в Кремле после подписания договора о дружбе беседовал со Сталиным и сделал ему некоторые заявления в духе тех, о которых я сообщал… Сталин выслушал его заявление с большим интересом и, дважды поблагодарив посла за информацию о сроках возможного нападения, сказал: «Мы готовы, если им угодно – пусть придут!»

Английский посол, узнав из белградских источников о том, что месяца два назад во время свидания принца Павла с Гитлером последний сказал Павлу, что собирается напасть на Советский Союз, по телеграфу из Афин попросил Идена проверить эти слухи.

Иден в своем ответе указал, что он через короля Георга навел справки у принца Павла, который подтвердил, что Гитлер ему действительно сказал о своем решении начать наступление на Россию в середине июня.

Скорее всего, что и Сталин знал о разговоре Гитлера с Павлом значительно раньше – ведь Милан Гаврилович, агент внешней разведки НКВД, несомненно, уже успел еще до встречи со Сталиным сообщить эти сведения своему начальству.

До «внезапного» нападения осталось 72 дня. 10 апреля 1941. Москва

Танки перекрашены в зеленый цвет

Еще одним источником информации о намерениях и действиях Германии в отношении России были задержанные органами госбезопасности гитлеровские шпионы. За последние четыре месяца, с декабря 1940 г., в западных областях Украины, в Белоруссии и в Прибалтийских республиках были раскрыты 67 шпионских баз абвера и задержано 1596 шпионов.

Шпионы абвера, допрошенные «с пристрастием» сталинскими следователями, сообщили немало важнейших сведений о происходящем по ту сторону Западной границы.

ИЗ СООБЩЕНИЯ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ НКГБ СССР

10 апреля 1941, № 2/ 7/2575

Данными закордонной агентуры и показаниями нарушителей границы устанавливается, что концентрация частей германской армии на границе с Советским Союзом продолжается. Одновременно идет форсированное строительство оборонных сооружений, аэродромов, стратегических железнодорожных веток, шоссейных и грунтовых дорог.

Город Сувалки. В бывших казармах 41-го пехотного полка польской армии (ул. Костюшки) и бывшей гимназии расквартирована пехота. На этой же улице в казармах бывшего 2-го полка польских уланов и на ул. 3 Мая, в казармах бывшего 3-го полка уланов – кавалерийские части. В казармах на Филипповской ул. – артиллерийская часть, во дворе 25—30 пушек. В казармах на Августовской ул. расположен военный госпиталь, во дворе грузовых машин.

Деревня Турово – расквартирован один полк пехоты.

Местечко Хотылово – в лесу расположена танковая часть, имеющая в своем составе до 100 танков. Танки этой части зимой были выкрашены в белый цвет, а теперь – в зеленый…

Огромное число шпионов, засылаемых абвером на советскую территорию, имело, как это ни странно, и положительную сторону. Допросы пойманных шпионов позволяли получить подробную информацию о каждом городе, местечке, селе, о каждом полке, о каждой танковой части, вплоть до числа танков. Показания пойманных шпионов абвера еще и еще раз подтверждали непреложный факт – Гитлер готовится к нападению!

До «внезапного» нападения осталось 69 дней. 13 апреля 1941. Москва

Кому был нужен Пакт о нейтралитете?

Сегодня, 13 апреля 1941 г., в Москве произошло одно из самых невероятных событий в истории дипломатии.

Шестидесятилетний благообразный японец, эмиссар императора Хирохито, министр иностранных дел Страны восходящего солнца, уважаемый кавалер ордена Священного сокровища первой степени, напившись, как говорится, до положения риз… пел в Кремле по-русски «Шумел камыш»!

Этот странный факт подтверждают многочисленные свидетели. И даже Вячеслав Молотов говорит: «Было, было дело…» Йосукэ Мацуока действительно был пьян и действительно пел эту знаменитую русскую песню, но у него были для этого вполне «уважительные» причины.

Прошел уже целый месяц с тех пор, как Мацуока покинул Японию и, по поручению премьер-министра принца Фумимаро Коноэ, отправился в Европу. И вот сегодня, наконец, его вояж окончен – Мацуока возвращается на родину, возвращается победителем – он выполнил миссию, возложенную на него принцем Коноэ, – подписал со Сталиным Пакт о нейтралитете.

Принц Фумимаро Коноэ был для Иосукэ Мацуока не только уважаемым главой правительства, он был его единомышленником и другом. Мацуока принадлежал к тому самому узкому кружку близких людей Коноэ, к которому принадлежал… агент советской разведки Ходзуми Одзаки и его друзья – Кинкадзу Сайондзи и Кэн Инукаи. Душой этого кружка, его политическим и нравственным главой был премьер-министр Фумимаро Коноэ, прозванный «Меланхолическим принцем», – одна из самых загадочных фигур Японии времен Второй мировой войны.

Потомок древней аристократической фамилии, фантазер, романтик и гуманист, Коноэ обладал необычным глобальным мировидением, и делом всей его жизни был некий, можно сказать, утопический геостратегический проект создания «Сферы процветания Великой Восточной Азии».

Мацуока познакомился с Коноэ много лет назад, в январе 1919 г., на Парижской мирной конференции, на которую они оба прибыли в составе делегации, возглавляемой их патроном – Ким-моти Сайондзи. С тех пор и началась их дружба.

В июле 1940 г., когда принц Коноэ вторично стал премьер-министром, он сделал Йосукэ Мацуока министром иностранных дел – Коноэ хотел иметь рядом с собой преданного человека, единомышленника, способного принять участие в осуществлении его великого геостратегического проекта. И не случайно понятие «Сфера процветания Великой Восточной Азии» впервые прозвучало 1 августа 1940 г. в декларации нового министра иностранных дел – Иосукэ Мацуока, а одним из составителей этой декларации был советник принца Коноэ и советский шпион Ходзуми Одзаки. Идея «процветания Азии», как это ни странно, вошла и в преамбулу к Трехстороннему пакту, подписанному Коноэ с Гитлером и Муссолини 27 сентября 1940 г.: «Создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в соответствующих районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания».

Вряд ли эти слова выражали сущность «нового порядка», который готовил Бесноватый фюрер для Европы и Азии, но говорят, что мечтатель принц Коноэ действительно думал о мире и желал мира.

Правда, не все в милитаристской Японии и даже не все в правительстве Коноэ думали так же. Одним из противников политики принца был военный министр генерал Хидэки Тодзио, по прозвищу «Бритва». Жестокий и честолюбивый человек, пользующийся большим влиянием в агрессивных кругах Японии, Тодзио во многом определял внешнюю политику страны. В октябре 1941 г. генерал Тодзио осуществит свою мечту и станет премьер-министром и втянет Страну восходящего солнца в Мировую войну, которая завершится страшной атомной трагедией.

Мацуока и Сталин

В марте 1941 г. Мировая война уже, фактически, была в разгаре. В эти дни гитлеровская Германия почти закончила приготовления к нападению на Россию, и в Японии знали об этом. В окружении императора Хирохито непрерывно шли тайные дискуссии по вопросу возможного участия Японии в войне. По мнению многих агрессивно настроенных политиков, будущая война открывала перед Японией весьма привлекательные перспективы. В то время как более осторожные и здравомыслящие люди, в их числе был и принц Коноэ, считали, что эта война может закончиться для Японии катастрофой.

Ситуация была достаточно сложной. Япония уже много лет вела войну в Китае, в начале 1941 г. она оккупировала Индокитай, принадлежавший разгромленной Гитлером Франции. Соблазнительным было бы прибрать к рукам и азиатские колонии Британской империи, которая, как казалось, стояла на пороге гибели. Советский Дальний Восток в этом плане был гораздо более трудным орешком – даже в том случае, если Россия вынуждена будет воевать на западе с Гитлером. Позорное поражение Квантунской армии в 1939 г. на Халхин-Голе еще не забылось! Нет, начинать войну с Россией на этом этапе явно не имело смысла.

Ну, а как же тогда обязательства по Трехстороннему пакту? Гитлер может потребовать участия Японии в войне, и тогда страна должна будет воевать одновременно на нескольких фронтах. Сможет ли Япония это выдержать?

В этой сложной ситуации Коноэ принял решение направить в Европу Йосукэ Мацуока. Задачей Мацуока было посетить Берлин и Рим и в личных беседах с союзниками – Гитлером и Муссолини – выяснить возможность неучастияЯпонии в войне против России.

Путь японского министра в Европу лежал через Москву. И в Москве Мацуока должен был выполнить еще одну, самую главную – тайную миссию. В Москве Мацуока должен был встретиться с главой большевистской России. Мацуока должен был убедить его подписать с Японией Пакт о нейтралитете, закрепив неучастие Японии в войне формальным актом и обезопасив этим страну от войны с Россией.

12 марта 1941 г. Иосукэ Мацуока покинул Токио и, проехав поездом через всю Сибирь, 23 марта прибыл в Москву.

Это был не первый визит Мацуока в Россию. В 1912-1913 гг. он даже жил в Петербурге и, занимая пост секретаря посольства, с интересом изучал русскую культуру и русский язык. Мацуока бывал в России и в последующие годы, уже после революции. В 1932 г., проездом из Токио в Женеву, где он должен был представлять Японию в Лиге Наций, он остановился в Москве и даже видел Сталина – на трибуне Мавзолея на Красной площади во время Первомайского парада.

Теперь Мацуока встретится с большевистским вождем лицом к лицу.

Охваченный волнением 24 марта 1941 г. Йосукэ Мацуока прибыл в Кремль. Сталин произвел на японского министра огромное впечатление – именно то впечатление, которое Тиран хотел произвести и всегда производил на зарубежных гостей. Беседа велась в присутствии Молотова и посла Японии генерал-лейтенанта Иосицугу Татекава и носила неформальный, даже несколько дружеский характер. Говорил, в основном, Мацуока. Он рассказывал Сталину о Тэннэ – императоре Японии Хирохито, которого японцы любят и почитают как Бога, о премьер-министре принце Коноэ, о его друзьях-соратниках и о его необычных геостратегических идеях, которые японец, объясняя Сталину, называл «моральным коммунизмом». Говорил о политике принца, ориентированной на добрососедские отношения с Россией.

Сталин слушал японца внимательно, не перебивал его и ничем не показывал, что прекрасно осведомлен об идеях Коноэ, которые доктор философии Рихард Зорге с таким талантом освещал в своих аналитических обзорах. Но японцу пока незачем было знать об этом. Да и, вообще, на этот раз в Кремле ни о чем конкретном говорено не было.

И только прощаясь и благодаря за любезный прием, Мацуока попросил разрешения Сталина, после своего возвращения из Германии, остановиться на несколько дней в Москве и провести переговоры относительно улучшения отношений между Японией и Россией.

Мацуока и Гитлер

Через два дня Мацуока был уже в Берлине, и 27 марта 1941 г., вечером, состоялась его встреча с Гитлером. На встрече кроме Риббентропа присутствовал и специально прибывший с этой целью из Токио хорошо знакомый Мацуока германский посол Отт.

В этот вечер Гитлер выглядел изнуренным и был в ужасном настроении – ведь только сегодня утром он получил телеграмму из Белграда с уведомлением о состоявшемся в Югославии перевороте. И, может быть, именно поэтому фюрер начал свой обычный многочасовый монолог с перечисления военных побед Германии – с начала войны уничтожено 60 польских, 6 норвежских, 18 голландских, 22 бельгийских и 138 французских дивизий, англичане окончательно изгнаны с Континента и так далее, и так далее…

Беседа Мацуока с Гитлером существенно отличалась от его беседы со Сталиным. И если в Кремле в основном говорил японец, а Сталин слушал, то в Рейхсканцелярии говорил Гитлер, а Мацуока вынужден был выслушивать его разглагольствования. Хвастливые речи Гитлера о военной мощи Германии не убедили умного японца. Понял он и то, что Гитлер не искренен со своими союзниками. Мацуока был отлично осведомлен о планах Германии в отношении России, а Гитлер ни словом не обмолвился о готовящейся операции «Барбаросса».

В эти дни фюрер не был заинтересован в участии Японии в войне.

Русский поход – это его Поход! Гитлер не сомневался в том, что Россия будет разгромлена в течение двух-трех месяцев, и не собирался делить с японцами ни лавры победителя, ни «шкуру Русского Медведя»! Еще 5 марта 1941 г. Гитлер подписал «Директиву № 24», предписывающую заставить Японию предпринять активные действия против Великобритании и Америки на Дальнем Востоке.

В пятом пункте «Директивы № 24» указывалось: «Японцам не следует делать никаких намеков касательно операции Барбаросса».

В свете принятого им решения, Гитлер в течение двух часов упрямо убеждал японского министра в необходимости для его страны действовать в направлении Сингапура. Учтиво выслушав Гитлера, старейший японский дипломат ничем не обнаружил своей радости, не сказал ни одного лишнего слова и не обещал ничего определенного. Но, в принципе, обе стороны поняли друг друга и, не говоря об этом, согласились – в войне с Россией Япония на данном этапе не участвует!

Из Берлина Мацуока отправился в Рим, где встретился с Муссолини, с графом Чиано и с Папой Пием XII. Затем снова Берлин – и в Москву!

«Дипломатический блицкриг»

Теперь Мацуока должен был выполнить самую трудную часть своей тайной миссии – закрепить неформальную договоренность с Гитлером формальным договором со Сталиным!

Мацуока вернулся в Москву 8 апреля 1941 г. До возвращения в Японию оставалось всего несколько дней, и он постарался использовать их с наибольшей пользой и удовольствием – Бог знает, когда ему еще придется побывать в России! Мацуока посетил несколько московских музеев, сходил во МХАТ на чеховские «Три сестры» и даже съездил на один день в милый его сердцу Петербург, который теперь стал называться «Ленинград». А еще, с разрешения Сталина, Мацуока встретился с генералом Георгием Жуковым. Любознательному японцу просто захотелось своими глазами увидеть человека, имя которого после разгрома 6-й японской армии было «так хорошо знакомо» японцам.

Дни, проведенные Йосукэ Мацуока в России, были счастливыми и интересными для него. Но основная цель его поездки все еще не была достигнута. Почти ежедневные встречи с Молотовым были безрезультатными.

И вот, наконец, в последний день своего пребывания в Москве Мацуока прибыл в Кремль засвидетельствовать перед отъездом свое почтение Сталину. Японец был настроен решительно. Сталин, со своей стороны, уже знал, чем закончились переговоры в Берлине. Рихард Зорге уже успел передать в Москву все, что сообщил ему возвратившийся в Токио Отт. Времени для дипломатической игры уже не оставалось – завтра вечером ночным Транссибирским экспрессом Мацуока уезжал в Японию, и Сталин был, так же как и японец, готов к «завершению сделки».

Инициативу взял на себя Мацуока. Без всяких хитростей и уловок, напрямик, японец заявил Сталину, что он желал бы заключить с Москвой Пакт о нейтралитете. Причем он заинтересован заключить этот пакт немедленно, осуществив «дипломатический блицкриг».

Такая ассоциация пришла на ум японцу, возвратившемуся из Германии, которая готовила России «военный блицкриг»!

ИЗ ПРОТОКОЛА БЕСЕДЫ СТАЛИНА С МАЦУОКА

Сов. секретно, 12 апреля 1941

Мацуока считает подписание «Пакта о нейтралитете» полезным и целесообразным не только для Японии, но и для СССР, и полагает, что было бы эффективным подписать такой пакт именно в данный момент. Однако его желание не увенчалось успехом. Завтра он покидает столицу СССР, хотя ему и досадно, что пакт не подписан. Тем не менее его пребывание в СССР дало ему многое…

Двукратная встреча с т. Сталиным породила в нем такое чувство, что он стал считать себя близким знакомым для т. Сталина…

На этом этапе, неожиданно, как это часто бывало во время дипломатических переговоров, которые вел Сталин, невозможное стало возможным. Великий Лицедей Сталин сделал широкий жест и, «только ради уважаемого гостя», согласился подписать Пакт о нейтралитете.

«Только ради уважаемого гостя» Сталин согласился подписать акт, который, в преддверии приближающейся смертельной схватки с Германией, нужен был ему самому, как воздух.

ПРОДОЛЖЕНИЕ БЕСЕДЫ СТАЛИНА С МАЦУОКА Тов. Сталин говорит, что все беседы, которые вел Мацуока т. Молотовым, и сегодняшняя вторая беседа с Мацуока убедили его в том, что в переговорах о пакте нет дипломатической игры и что действительно Япония хочет серьезно и честно улучшить отношения с СССР… Далее т. Сталин говорит, что он с удовольствием слушал Мацуока, который честно и прямо говорит о том, чего он хочет. С удовольствием слушал, потому что, в наше время и не только в наше время, не часто встретишь дипломата, который откровенно говорил бы, что у него на душе. Как известно, еще Талей-ран говорил при Наполеоне, что язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли. Мы, русские большевики, смотрим иначе и думаем, что и на дипломатической арене можно быть искренними и честными.

Тов. Сталин говорит, что он не хотел бы затруднять положение Мацуока, который вынужден довести до конца борьбу со своими противниками в Японии, и готов облегчить его положение, чтобы он, Мацуока, добился здесь «дипломатического блицкрига».

Итак, обе высокие договаривающиеся стороны пошли на уступки друг другу в спорном вопросе об острове Сахалин; Мацуока, с помощью Молотова через московский Центральный телеграф, добился срочного телефонного разговора с Токио и получил «добро» от принца Коноэ, и от самого Великого Тэннэ, и…

Неожиданно для всего мира, 13 марта 1941 г., в 2 часа пополудни, Пакт о нейтралитете был подписан и «дипломатический блицкриг» завершен.

«Шумел камыш»

Подписание Пакта о нейтралитете с Японией стало большой дипломатической победой Сталина. Перед самым нападением Германии на Россию он, фактически, лишил Гитлера одного из его сильнейших союзников в будущей войне!

О значении пакта свидетельствует Генри Киссинджер: «13 апреля 1941г. он [Сталин] заключил в Москве договор о ненападении [о нейтралитете], следуя, в основном, той же самой тактике в отношении роста напряженности в Азии, какую он применил в отношении Польского кризиса восемнадцатью месяцами ранее. В каждом из этих случаев он устранял для агрессора риск борьбы на два фронта и отводил войну от советской территории, подстрекая, как он считал, капиталистическую гражданскую войну в других местах.

Пакт Гитлера—Сталина дал ему двухлетнюю передышку, а договор о ненападении с Японией позволил через шесть месяцев перебросить армейские части с Дальнего Востока для участия в битве под Москвой, битве, которая решила исход войны в его пользу».

Такая важная дипломатическая победа должна была быть «отмечена», и, после подписания пакта, в Кремле, в кабинете Молотова была организована грандиозная выпивка. Иосукэ Мацуока, привыкший к миниатюрным чашечкам японской сакэ, не выдержал сталинского застолья. К концу пиршества он еле стоял на ногах и вместе со Сталиным и Молотовым даже пел «Шумел камыш».

В таком непрезентабельном виде японского министра вечером привезли на Ярославский вокзал к стоящему под парами Транссибирскому экспрессу. И тут, на перроне, на глазах иностранных дипломатов, пришедших проводить коллегу, на глазах иностранных журналистов, падких на сенсации, и произошла очередная, умело срежиссированная Сталиным «комедия».

Когда до отхода экспресса оставалось несколько минут, на перроне неожиданно появился Сталин. Он был в необычайно приподнятом настроении. Говорил громким голосом. Расхаживал по перрону под руку с Мацуока, обнимал иностранных послов, пожимал руки железнодорожным служащим, улыбался пассажирам. Как и надеялся Великий Режиссер, эффект был достигнут – об этой «комедии» писали все газеты мира, о ней оставили свои свидетельства современники и очевидцы.

Уинстон Черчилль: «Шуленбург рассказал о демонстрации единства и товарищества, устроенной Сталиным на вокзале перед отъездом Мацуока в Японию.

Поезд задержался на час из-за приветствий и церемоний, которых явно не ожидали ни японцы, ни немцы. Появились Сталин и Молотов, которые удивительно дружелюбно приветствовали Мацуока и других японцев и пожелали им счастливого пути.

Затем Сталин публично спросил о германском после. «А найдя меня, – заявил Шулленбург, – он подошел и обнял меня за плечи и сказал: «Мы должны оставаться друзьями, вы должны сейчас сделать все, все ради этой цели».

Позже Сталин обратился к германскому военному атташе, удостоверившись сперва, что он говорит именно с ним, и сказал: «Мы останемся с вами друзьями в любом случае».

«Сталин, – добавляет Шуленбург, – несомненно, обратился с эти приветствием к полковнику Кребсу и ко мне умышленно и тем самым сознательно привлек внимание большого числа присутствовавших».

Эти объятия были напрасным притворством. Сталин, несомненно, должен был знать из своих собственных источников о колоссальном развертывании германских сил вдоль всей русской границы, которое сейчас начала замечать английская разведка.

Это было всего за 10 недель до начала ужасающего наступления Гитлера на Россию. До него оставалось бы всего 5 недель, если бы не задержка, вызванная боями в Греции и в Югославии».

О том же вспоминает Хасегава – личный секретарь Йосукэ Мацуока, сопровождавший его в поездке:

«Сталин и Мацуока… которые только что подписали пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом, очевидно, охваченные волнением, обнялись „по русскому обычаю“. Это изумило иностранных дипломатов, которые собрались на платформе для проводов Мацуока. Не менее изумлены были также работники комиссариата иностранных дел, один из которых что-то шепнул Сталину на ухо.

Сказав: «Ничего!», Сталин вошел в роскошный вагон и в вагон-ресторан, предоставленный в распоряжение Мацуока, где он пожал всем руки…»

О том же пишет американский корреспондент Джон Скотт, участвовавший в проводах Мацуока: «Наверное, в третий раз обменявшись рукопожатием, они обнялись… В вагоне Сталин сказал Мацуока: „Вы азиат, и я азиат“. Он показал рукой на платформу, где стояли дипломаты, и произнес: „А они европейцы“. Оба азиата снова рассмеялись».

О том же Вячеслав Молотов: «Сталин был крупнейший тактик… Большое значение имели переговоры с японским министром иностранных дел Мацуокой.

В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуо-ку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать. Мацуока у себя потом поплатился за этот визит к нам».

Мацуока едет в Токио. Он в эйфории – на каждом полустанке он шлет приветственные телеграммы – в газету «Правда», Вячеславу Молотову и своему «новому другу» Иосифу Сталину:

«…Прошу разрешить мне заверить Вас, что я уношу с собой самые приятные воспоминания о своем временном, явившимся наиболее долгим в течение моей нынешней поездки, пребывании в Вашей великой стране, где я был удостоен сердечного приема, и где я с восторгом и пониманием увидел прогресс, достигнутый в жизни народов СССР.

Сцена нецеремонных, но сердечных, поздравлений по случаю подписания Пакта останется, без сомнения, одним из счастливейших моментов моей жизни, а любезность Вашего Превосходительства, выразившаяся в Вашем личном присутствии на вокзале при моем отъезде, всегда будет оцениваться мною, как знак подлинной доброй воли, не только по отношению ко мне одному, но также и к нашему народу.

Я могу также добавить, что девизом всей моей жизни было и будет всегда быть верным своим словам…»

Ирония судьбы

В конце апреля 1941 г. Иосукэ Мацуока прибыл в Токио.