Текст книги "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны"

До «внезапного» нападения осталось только 47 дней. 5 мая 1941. Москва

Контуры сталинского «Сценария»

Сегодня вечером в Кремле проходит торжественный прием для выпускников военных академий Красной армии. У Боровицких ворот Кремля охрана внимательно рассматривает именные приглашения, проверяет возможность наличия оружия.

А в зале Большого Кремлевского дворца уже собралось более двух тысяч человек. В первых рядах – увешанные орденами маршалы, наркомы, начальники и преподаватели академий, за ними – заслуженные красные командиры и, наконец, в последних рядах – молодежь – выпускники и слушатели академий. Атмосфера торжественная.

Ждут Сталина. Последний раз на таком приеме вождь выступал шесть лет назад, в 1935 г.

В сопровождении соратников Сталин входит в зал. Все встают. Сталин начинает свою речь. И в зале повисает тишина – Сталина всегда все очень внимательно слушают. По свидетельству современников, вождь говорил тихо и очень медленно, но при этом исключительно четко формулировал свои мысли, да еще и подчеркивал их значимость особым характерным жестом здоровой правой руки. Редкие речи Сталина всегда производили на слушателей огромное впечатление и всегда многократно цитировались в советской и зарубежной прессе. Вот и об этой речи завтра напишет газета «Правда»:

«Товарищ Сталин в своем выступлении отметил глубокие изменения, происшедшие за последние годы в Красной армии, и подчеркнул, что на основе опыта современной войны Красная армия перестроилась организационно и серьезно перевооружилась. Товарищ Сталин приветствовал командиров, окончивших военные академии, и пожелал им успехов в работе. Речь товарища Сталина, продолжавшаяся 40 минут, была выслушана с исключительным вниманием».

В сообщении «Правды» нет самого главного – за сорок минут Сталин успел сказать много больше. Он вспомнил прошлое России, коснулся настоящего и даже в какой-то мере поднял завесу над будущим!

Не заглядывая в лежащие перед ним листки с отпечатанным текстом, глухим и тихим голосом вождь вел разговор с замершим залом. В обычной своей манере он задавал вопросы и тут же сам давал на них емкие и точные ответы: «Что представляла из себя Красная армия 34 года тому назад?.. Чем стала Красная армия в настоящее время?»

Сталин отмечает достижения в перевооружении пехоты, танковых и артиллерийских войск, авиации, рассказывает об изменениях в организации Красной армии и неожиданно переходит к вопросу последних побед германской армии: «Вас спросят, где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает ? Почему у Германии оказалась лучшая армия? Это факт, что у Германии оказалась лучшая армия и по технике, и по организации. Чем это объяснить? Ленин говорил, что разбитые армии хорошо учатся. Эта мысль Ленина относится и к нациям. Разбитые нации хорошо учатся».

Свободно оперируя фактами из истории войн Англии, Франции и Германии в XIX и XX вв., вождь останавливается на факторах, определяющих, с его точки зрения, победу в войне:

«Вообще имеются две стороны в этом вопросе. Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников…

Чтобы готовиться хорошо к войне, не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.

Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну – это значит иметь в достаточном количестве надежных союзников…»

И тут Сталин переходит к еще одному важнейшему вопросу, связанному с легендой о «непобедимости германской армии»:

«Действительно ли германская армия непобедима ? Нет, в мире нет непобедимых армий! Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические.

Германская Армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные!

Наполеон I, пока он вел войну под лозунгами освобождения, встречал поддержку, имел сочувствие, имел успех.

Когда Наполеон I перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение.

Поскольку германская армия ведет войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов, такая перемена лозунга не приведет к победе».

«Примиренческая» или «Наступательная»?

Несмотря на то, что речь Сталина не стенографировалась, не транслировалась по радио и, фактически, не была опубликована, а участников торжественного приема строго предупредили, что записывать запрещается, уже на следующее утро слухи об этой речи распространились. Многие из участников приема, вернувшись в эту ночь из Кремля, по памяти записали речь вождя и, видимо, не смогли удержаться, чтобы не поделиться ее содержанием с друзьями и близкими. Но вот что интересно – разные люди комментировали речь Сталина по-разному. Некоторые называли эту речь сугубо «примиренческой»,цитировали слова Сталина, свидетельствующие о желании, действуя по дипломатическим каналам, отсрочить войну и, может быть, даже пойти на компромисс с Германией. Другие утверждали, что речь была агрессивной, «наступательной».

Создается впечатление, что в этот день, 5 мая 1941 г., Сталин произнес не одну, а две совершенно разные по смыслу речи. И это действительно так!

Дело в том, что после официальной части приема состоялся праздничный банкет или, как, шутя, выразился Сталин, – «скромный товарищеский ужин». Для руководства страны и высших военачальников столы были приготовлены в Георгиевском зале, а выпускники академий расположились в Грановитой палате и во Владимирском зале. Выпили немало. Было шумно и весело.

Но особенно оживленным выглядел Сталин, он чувствовал себя радушным хозяином и по своему обычаю провозглашал тост за тостом:

«Разрешите поднять тост за наши руководящие кадры академий, за начальников, за преподавателей, за ликвидацию отставания в деле изучения современной материальной части!»

«За здоровье артиллеристов! Артиллерия – самый важный род войск. Артиллерия – бог современной войны… За здоровье танкистов!

За здоровье авиаторов! За здоровье конников! За здоровье наших связистов, за здоровье наших славных пехотинцев!..»

Настал и черед гостей произносить тосты. Первым поднялся генерал-лейтенант Михаил Хозин и предложил тост: «За мирную сталинскую внешнюю политику!»

И тут произошло неожиданное…

Произнося этот достаточно обычный «лозунг», генерал-лейтенант Хозин никак не мог предположить, что он идет «против линии партии» – все «правильные» на тот момент «мирные лозунги» были опубликованы в газете «Правда» задолго до Первомайских праздников. Именно эти «мирные лозунги» гремели из репродукторов в день Первомайского парада на Красной площади. Но, видимо, то, что было «правильно» для газеты «Правда» и для парада на Красной площади, было «неправильно» для собравшихся сегодня в Кремле командиров Красной армии, которым уже очень скоро придется вступить в кровопролитную схватку с врагом. Генерал-лейтенант Хозин «ошибся в лозунге». Обычная выдержка изменила Сталину. Он резко встал и, вопреки всем правилам грузинского застолья, грубо прервал произносящего тост: «Этот генерал ничего не понял! Он ничего не понял!»Растерявшийся начальник академии поспешил сесть, а Сталин, «исправляя» тост незадачливого генерала, произнес вдохновенную «наступательную» речь. Вместо тоста: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.

А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, – теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом.

От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Красная армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная!» Идеи, высказанные Сталиным в его импровизированном «тосте», были гораздо более «агрессивны», чем идеи, сформулированные им в официальной речи. К пониманию причин этого различия, может быть, ближе всех подошел советник германского посольства «5 мая 1941 г. в Кремле состоялся прием для молодых выпускников шестнадцати академий Красной армии. По сообщениям, имевшимся у посольства, Сталин произнес на этом банкете речь, в которой подчеркнул превосходство германского военного потенциала над советским, чем, по мнению наших информаторов, совершенно явно хотел подготовить слушателей к необходимости компромисса с Германией.

Этому резко противоречили те сообщения, которые сделали мне уже во время войны три попавших в плен старших советских офицера, также присутствовавших на этом приеме. По их словам, генерал-лейтенант Хозин хотел произнести тост за мирную политику СССР, на что Сталин отреагировал резко отрицательно, сказав, что теперь с этим оборонительным лозунгом надо покончить, ибо он устарел. Красная армия, сказал он, должна привыкнуть к мысли, что мирная политика кончилась и наступила эра расширения фронта социализма силой. Тот, кто не признает этого – обыватель и дурак. Надо покончить, наконец, и с восхвалением германской армии.

Мне так никогда и не удалось получить достоверное объяснение различия между этими двумя сообщениями. За правильность сведений офицеров говорит тот факт, что их рассказы совпадали друг с другом, хотя у них не было никакой возможности заранее согласовать друг с другом свои показания.

Поэтому допустимо предположить, что Сталин намеренно устроил так, чтобы первое сообщение попало в руки посольства, и, тем самым, Гитлеру было бы дано доказательство его миролюбивой политики».

Одно знаменательное событие – торжественный прием в Кремле 5 мая 1941 г. – и две, совершенно различные речи, произнесенные вождем. Первая, официальная, и что бы о ней ни говорили, «примиренческая»,иначе начальник военной академии генерал-лейтенант Хозин не посмел бы произнести тост «За мирную сталинскую политику» — не дураком же он был, на самом деле! И вторая – произнесенная, правда, после множества «тостов», но явно «наступательная».Так ее поняли все сидевшие в Георгиевском зале и сумевшие услышать эту речь лучше других, тех, которые выпивали и веселились в соседних залах.

Секретарю Исполкома Коминтерна Димитрову хорошо запомнились слова Сталина о необходимости подготовки к войне: «Наша политика мира и безопасности есть в то же время политика подготовки войны… Надо готовиться к войне…»

Тяжелое впечатление произвело выступление Сталина и на адмирала Кузнецова: «Сталинское выступление не оставляло сомнений в неизбежности и близости войны».

Аналогичное чувство возникло у Чадаева: «…С торжественного заседания все расходились с озабоченными лицами и тревожным чувством на душе. Слова Сталина «дело идет к войне»глубоко запали в сердце каждого».

А маршал Жуков, даже через много лет, будет утверждать, что «наступательная»речь Сталина, произнесенная с бокалом вина в руке, послужила для Генштаба приказом на разработку одного из самых важных документов этой войны, известного как «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками».

Официальная речь Сталина на торжественном приеме и «тост» его на банкете, был ли он задуман заранее или импровизирован, неопровержимо доказывают, что вождь не только был убежден в том, что война с Германией должна разразиться в ближайшее время, но и имел уже свой, хорошо продуманный «Сценарий» этой войны.

Контуры сталинского «Сценария»

Первые контуры сталинского «Сценария» можно было различить еще месяца полтора назад, 20 марта 1941 г. В тот знаменательный день, 20 марта 1941 г., когда генерал-лейтенант Филипп Голиков сделал свой парадоксальный доклад в Кремле, и было принято решение всю поступающую в Москву агентурную информацию a priori считать фальшивками, должно было стать понятно, что сталинский «Сценарий» будет основан на грандиозном БЛЕФЕ.

Начиная с того знаменательного дня все предвоенные месяцы Сталин будет блефовать – будет делать вид, что он «не верит» никаким донесениям советской разведки, никаким «предупреждениям», никаким «признакам» приближающегося нападения. Сталин будет делать вид, что он «не верит» в нападение Гитлера даже когда на западной границе страны будут уже слышны ревущие моторы танков, даже когда вся граница уже будет объята огнем, когда вслед за бомбовыми ударами по беззащитным городам Прибалтики, Белоруссии, Украины через границу ринется лавина германских танков.

Этот невиданный, грандиозный, нераспознанный до сегодняшнего дня БЛЕФ, как нельзя лучше, отвечал всему сталинскому характеру, всей личности Великого Лицемера и Великого Лицедея – Иосифа Сталина.

В тот знаменательный день, когда вся агентурная информация, по воле Великого Лицедея, в одночасье «превратилась в фальшивки», должно было стать понятным, что нападение гитлеровской Германии для миролюбивой России будет совершенно «неожиданным». В тот знаменательный день должно было стать понятным, что сталинский «Сценарий» будет построен так и таким образом, чтобы Германия была «официально» признана агрессором, а не ожидавшая этого вероломного нападения Россия – жертвой агрессии.

В сегодняшних выступлениях Сталина на торжественном приеме в Кремле тема «опасности прослыть агрессором» прозвучала еще более настойчиво. Причем «удобное», вызывающее всеобщее сочувствие положение «жертвы» Сталин связал напрямую с важнейшим вопросом необходимости политической подготовки к войне и необходимости приобретения мощных в экономическом отношении союзников.

И уже совсем не случайно Сталин напомнил участникам торжественного приема о Наполеоне Бонапарте. Как видно, вождь, точно так же как и Гитлер, не мог в эти дни не думать о Наполеоне.

По свидетельству современников, Сталин любил историю. Он прекрасно знал историю войн, специально изучал кампанию 1812 г. и не мог не помнить слова Льва Толстого, отметившего две основных причины поражения Наполеона: «Теперь нам ясно, что было в 1812 г. году причиной гибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было с одной стороны вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе…»

Причины поражения армии Наполеона, начавшего свой Русский поход в слишком позднее для России время года, были многократно описаны военными теоретиками прошлого, детально проанализированы гитлеровскими генштабистами, и Гитлер, точно так же как Сталин, прекрасно знал об этих причинах. Ведь не напрасно же в ноябре 1940 г. он произнес свою знаменитую фразу: «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы».

И не случайно, Сталин напомнил участникам торжественного приема о Наполеоне. Для Сталина имя «Наполеон» связывалось с нашествием супостата на Русскую землю, с трагическим отступлением русской армии на первом этапе войны, с героической борьбой русского народа и, наконец, с исторической победой России над «Чудовищем».

Сталинский «Сценарий» вберет в себя весь опыт Отечественной войны 1812 г., все компоненты «противостояния Чудовищу», принесшие России историческую победу. Говорят, что плакат «Родина-мать зовет!» и песня Василия Лебедева-Кумача «Священная война», появившиеся уже в первые дни войны, были подготовлены заранее. Говорят, что задолго до «внезапного» нападения Сталин лично дал указание подготовить этот плакат и эту песню и, возможно, даже продиктовал «ключевые слова» – и для плаката, и для песий.

Будущая война русского народа против «нового Чудовища», по сталинскому «Сценарию», должна будет стать отечественной войной, такой же героической и такой же победной, какой была Отечественная война 1812 г. против Наполеона.

До «внезапного» нападения осталось только 46 дней. 6 мая 1941. Москва

«Беспрецедентный» поступок посла

По свидетельству Анастаса Микояна, на одном из последних заседаний Политбюро ЦК Сталин сообщил соратникам о том, что полпред Владимир Деканозов, находящийся в эти дни в Москве, в частном порядке встречался с германским послом фон дер Шуленбургом и имел с ним весьма интересную беседу. Граф фон дер Шуленбург действительно воспользовался тем, что Деканозов находится в Москве, а нацистская ищейка Ханс Креббс после Первомайского парада укатил в Берлин, и пригласил Деканозова на «завтрак» в свою загородную резиденцию.

Германский посол принял мужественное решение предупредить руководство Кремля о готовящемся нападении Германии и считал, что безопаснее всего это было сделать через Деканозова, якобы в частном порядке.

Поступок посла часто называют беспрецедентным в истории дипломатии, поступок посла называют предательством, но для графа Вернера фон дер Шуленбурга, патриота Германии, это никоим образом не было предательством – это было делом долга и делом чести. Многие его родственники и друзья поступали так же

Да и беспрецедентным этот поступок не был – многие германские дипломаты – противники Гитлера, неоднократно поступали так же. Все эти годы статс-секретарь фон Вайцзеккер, братья Теодор и Эрих Кордт, а также бывший посол в Италии Ульрих фон Хассель предупреждали западные государства об агрессивных планах Бесноватого. Известны откровенные беседы фон Вайцзеккера с Верховным комиссаром Лиги Наций в Данциге Карлом Буркхардтом. Известны встречи Теодора Кордта с министром иностранных дел Великобритании Галифаксом и советником Ванситартом.

Известны и случаи приглашения иностранных дипломатов на тайные «завтраки», «обеды» и «ужины» в личные резиденции высокопоставленных чиновников Третьего рейха.

Так, 9 мая 1940 г., перед Наступлением на Запад, нидерландский военный атташе полковник Гизбертус Джакобус Сас был приглашен на «обед» в частный дом, расположенный в пригороде Берлина Целендорфе и принадлежащий заместителю начальника абвера полковнику Хансу Остеру. За «обедом» полковник Остер совершенно открыто сообщил представителю иностранного государства о том, что нападение Германии на его страну начнется завтра на рассвете.

Опасаясь, что Гитлер может еще отменить нападение, которое уже не один раз откладывалось, Остер после «обеда» для проверки поехал на Банделлерштрассе в штаб-квартиру Верховного главнокомандования. Выяснив, что нападение состоится, он прямо из штаба позвонил по телефону Сасу и прокричал: «Никаких изменений! Свинья отбыла на Западный фронт». «Свиньей» бесстрашный полковник назвал, конечно, фюрера.

Граф Вернер фон дер Шуленбург, точно так же как и полковник Ханс Остер, на многое был готов ради фатерланда. В самый разгар войны, в 1943 г., 68-летний граф был готов, рискуя жизнью, перейти линию фронта и встретиться со Сталиным. Об этом фантастическом плане знали многие заговорщики «Черной Капеллы», и, в конце концов, этот план стал известен гестапо. После провала Июльского заговора Эрнст Кальтенбруннер, сменивший убитого чешскими партизанами Гейдриха на посту главы РСХА, представил Гитлеру специальное донесение, касающееся Шуленбурга и его роли в деятельности «Черной Капеллы»:

«Осенью 1943 г. Гёрделер и Тресков обсуждали возможность перебросить бывшего посла графа фон дер Шуленбурга через линию Восточного фронта. Идея, которую отстаивал генерал-майор Хеннинг фон Тресков, была примерно такова: Шуленбург – один из немногих немцев, лично знающих Сталина, а потому именно он должен вновь установить с ним контакт. Если Шуленбург придет со Сталиным к положительному результату, следует осуществить в Германии военную акцию по свержению [Гитлера]. Имело значение то обстоятельство, что Шуленбург всегда отговаривал от войны против России».

Можно только себе представить, как бесновался Гитлер, получив донесение Кальтенбруннера. Можно только себе представить, какие муки пришлось пережить престарелому графу Шуленбургу перед казнью в «Доме смерти» берлинской тюрьмы Платцензее.

Итак, в мае 1941 г. в Москве граф фон дер Шуленбург не сделат ничего из ряда вон выходящего, когда пригласил Деканозова на «завтрак».

Получив приглашение и заручившись разрешением Сталина, Деканозов поехал в Астафьево, где находилась подмосковная резиденция посла.

За завтраком в огромной столовой, обставленной антикварной мебелью, устланной дорогими коврами и увешанной картинами в золоченых рамах, произошел удивительный разговор. Седовласый немец вначале рассказал Деканозову содержание своей последней беседы с Гитлером, а затем, уведомив сталинского эмиссара о том, что он действует как частное лицо, начал разъяснять ему всю серьезность ситуации, когда слухи о предстоящем военном столкновении между Германией и Россией уже открыто муссировались в Берлине.

Владимир Деканозов был поражен откровенностью посла. Он, естественно, не мог отвечать ему такой же откровенностью. А потому и поведение, и ответы Деканозова показались участвующему в завтраке советнику Хильгеру «удручающей тупостью»: «Хотя мы с самого начала не оставили у Деканозова никаких сомнений в том, что действуем на свой собственный страх и риск, он с совершенно удручающей тупостьюснова и снова спрашивал, говорим ли мы по поручению имперского правительства. В противном случае, твердил он, он не может передать нашу точку зрения своему правительству. Он явно не мог себе представить, что мы сознательно подвергали себя огромной опасности ради попытки сохранить мир.

Казалось, он считал, что мы действуем по наущению Гитлера и пытаемся толкнуть Кремль на такой шаг, который противоречит советским интересам».

Вне зависимости от того, что «показалось» Хильгеру, Деканозов, конечно, прекрасно понял все сказанное и не сказанное Шуленбургом и, как всегда, немедленно и подробно доложил обо всем Сталину.

5 мая 1941

Сов. секретно

Особая папка

Записал Владимир Деканозов.

Он, Шуленбург, в своей беседе с Гитлером заявил также последнему, что слухи о предстоящем военном конфликте Советского Союза с Германией, которые, начиная с января этого года, так усиленно циркулируют в Берлине и в Германии вообще, конечно, затрудняют его, Шуленбурга, работу в Москве. Шуленбург спросил меня при этом, знаю ли я об этих слухах. Я ответил утвердительно. Я также спросил Шуленбурга, может ли он сказать, что такие слухи имеют место и в Москве, как они имеют место в Берлине. Шуленбург ответил отрицательно…

Я спросил Шуленбурга, откуда идут эти слухи и что же, по его мнению, конкретно нужно сделать для противостояния им. Я поинтересовался также, что ответил Гитлер Шуленбургу по поводу распространившихся в Германии слухов об обострении советско-германских отношений и о предстоящем, якобы, конфликте между Германией и Советским Союзом. Шуленбург заявил, что на вопрос об этих слухах Гитлер ему ответил, что он, Гитлер, вынужден был принять меры предосторожности на Восточной границе.

Однако, по мнению Шуленбурга, источник слухов сейчас не имеет значения. Со слухами нужно считаться как с фактом. Он не знает, что можно было бы предпринять, чтобы пресечь их. Он не думал об этом и не имеет на этот счет никаких указаний из Берлина и вообще ведет со мной этот разговор в частном порядке…

Как известно, Сталин нашел нужным сообщить о разговоре Шуленбурга с Деканозовым на очередном заседании Политбюро. И при этом, как всегда в последнее время, не забыл назвать все сказанное германским послом «дезинформацией». Как вспоминает Микоян: «…Сталин просто отмахнулся от этого важного сообщения, посчитав его очередной немецкой дезинформацией».

Но, тем не менее, вождь приказал Деканозову продолжать «частные» контакты с германским послом.