Текст книги "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны"

После «внезапного» нападения прошло 17 часов 45 минут. 22 июня 1941. 9 ч вечера. Лондон

Первые плоды «политической победы»

Инициированные Сталиным отклики Коммунистических партий мира на «внезапное» нападение Германии появятся в газетах только завтра. Но уже сегодня вечером Сталин получил первое доказательство успеха своего коварного Сценария. Уже сегодня Сталин получил первое свидетельство своей огромной политической победы.

Набатом на весь мир в 9 часов вечера прозвучала по радио речь Уинстона Черчилля. В этот час испытаний речь Черчилля была особенно важна, потому что Черчилль, один из выдающихся политических деятелей того времени, был широко известен своим неприятием коммунизма и своей давней ненавистью к большевикам.

А сегодня он в своей ставшей исторической речи сказал, фактически, все то, что Сталин желал и надеялся услышать. Все то, ради чего был задуман «Сценарий». Все то, ради чего Сталин БЛЕФОВАЛ последние полгода, проводя этот «Сценарий» в жизнь. Все то, ради чего сотни тысяч советских солдат и мирных граждан уже заплатили своей жизнью. А сколько миллионов еще заплатят?

Черчилль готовил свою речь весь этот первый день войны. Каждое слово в ней было обдумано, взвешено и, вместе с тем, она, как это ни удивительно, во многом повторяла речь Молотова.

И, наверное, самым важным в этой речи было то, что Черчилль клеймил Германию как агрессора, напавшего на Россию «внезапно» и вероломно без объявления войны.

Черчилль обвинил Германию в нарушении всех подписанных ею договоров и в попрании всех международных норм. Черчилль назвал Гитлера «исчадием зла», ненасытным в своей жажде крови, обличил нацистский режим, единственная суть которого – это жадность и расовое господство. Черчилль, видимо, хорошо знал изуверскую суть нацизма! Знал о том, что нацисты уже сегодня, в июне 1941 г., еще до леденящих душу зверств, учиненных на территории Советской России, превзошли все виды низости и жестокости.

ИЗ РЕЧИ УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ

« Четвертый поворотный момент»

Выступление по радио в связи с германским нападением на СССР

22 июня, 1941г.

Я воспользовался случаем выступить перед вами, потому что мы достигли одного из ПОВОРОТНЫХ МОМЕНТОВ ВОЙНЫ.

Один из этих напряженных поворотных моментов настал год тому назад, когда Франция пала под ударами германского молота и когда нам одним пришлось встретить бурю. Второй поворотный момент настал, когда королевский воздушный флот прогнал налетчиков-гуннов из дневного неба и тем самым отвратил нацистское вторжение на наш остров в то время, когда мы были еще плохо вооружены и плохо подготовлены. Третий поворотный момент настал, когда президент и конгресс Соединенных Штатов приняли Закон о ленд-лизе, позволивший отдать почти два миллиарда фунтов стерлингов богатств Нового Света делу защиты наших и их свобод.

Таковы были эти три поворотных момента.

Теперь наступил четвертый. Сегодня, в 4 часа утра, Гитлер вторгся в Россию. При этом обычные для него формы коварства были соблюдены со всей скрупулезной точностью. Между обеими странами был торжественно подписан остававшийся в силе договор о ненападении.

Германия не заявила ни одной жалобы по поводу того, что этот договор о ненападении между Германией и СССР не выполняется.

Прикрываясь договором, Германия производила концентрацию огромных армий на линии, простирающейся от Балтийского до Черного моря. А в это время воздушные эскадры и бронетанковые дивизии Германии постепенно и методично занимали свои позиции.

Внезапно, без объявления войны, даже без предъявления ультиматума, на русские города посыпались германские бомбы, германские войска нарушили границу; а спустя час, германский посол, который еще накануне вечером изливался перед русскими в уверениях дружбы и говорил чуть ли не о союзе, посетил русского министра иностранных дел, чтобы заявить ему о наличии состояния войны между Германией и Россией.

Таким образом, было повторено, в еще гораздо большем масштабе, такое же преступление против всякой формы подписанного договора и международных норм взаимодоверия, свидетелями которому мы были в Норвегии, Голландии и Бельгии, – преступление, которому сообщник Гитлера, шакал Муссолини, так добросовестно подражал по отношению к Греции. Все это не явилось неожиданностью для меня…

Гитлер – это исчадие зла, ненасытное в своей жажде крови и разбоя… Единственная суть и принцип нацистского режима – это жадность и расовое господство. В своей деловитой жестокости, свирепой агрессии он превзошел все виды человеческой низости.

На протяжении последних двадцати пяти лет никто не был таким упорным противником коммунизма, как я. Я не откажусь ни от одного слова, которое я когда-либо говорил о нем. Но все это бледнеет перед тем зрелищем, которое раскрывается перед нами теперь. Прошлое с его преступлениями, ошибками и трагедиями отступает в сторону. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые отцы их возделывали с незапамятных времен. Я вижу их, стоящих на страже своих домов, где молятся их матери и жены, – ибо бывают времена, когда все молятся, – о безопасности своих любимых, о возвращении своих кормильцев, своих воинов, своих защитников. Я вижу десять тысяч деревень России, где средства к существованию с таким трудом выжимались из земли, где еще существуют первобытные человеческие радости, где девушки смеются, а дети играют.

Я вижу, как на все это надвигается в чудовищном натиске нацистская военная машина, с ее щеголеватыми прусскими офицерами, которые звенят шпорами и щелкают каблуками, с ее ловкими специалистами, имеющими свежий опыт устрашения и связывания по рукам и ногам десятки стран. Я вижу также тупые, вымуштрованные, покорные, жестокие массы гуннской солдатни, тянущейся подобно стае ползущей саранчи. Я вижу полет германских бомбардировщиков и истребителей, с их ранами, еще не зажившими от ударов британского бича: они наслаждаются жертвой, которая кажется им более доступной и менее опасной.

Позади всего этого пламени, позади всей этой бури я вижу небольшую группу злодеев, которые замышляют, организуют и обрушивают слепящие ужасы на Человечество…

А теперь я должен объявить решение правительства Его Величества. Мы твердо решили уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. От этой цели нас не отвратит ничто. Мы никогда не вступим в переговоры, мы никогда не станем договариваться с Гитлером или с кем-либо из его шайки.

Мы будем биться с ним на суше, мы будем биться с ним на море, мы будем биться с ним в воздухе, до тех пор, пока, с Божьей помощью, мы не избавим Землю от его тени и не избавим народы земли от его ярма. Всякий человек или государство, которые борются против нацизма, получат от нас помощь. Всякий человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши враги…

Такова наша политика, такова наша декларация. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу любую помощь, какую только сможем оказать. Мы призовем всех наших друзей и союзников во всех частях земного шара последовать по этому же пути и придерживаться его так же, как и мы, честно и неуклонно до конца.

Мы предложили правительству Советской России любую техническую и экономическую помощь, какая в наших силах и может оказаться полезной ей. Мы будем бомбить Германию днем, равно как и ночью, все с большей силой, сбрасывая на нее из месяца в месяц все большее количество бомб и заставляя немецкий народ с каждым месяцем отведывать и проглатывать все более тяжелую дозу тех бедствий, на которые немцы обрекли Человечество…

Это не классовая война, но война, в которой участвует вся Британская империя и Британское Содружество наций без различия рас, верований или партий.

Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я могу сказать, что если Гитлер воображает, что его нападение на Советскую Россию приведет хотя бы к малейшему разногласию в отношении целей или ослаблению усилий великих демократических стран, которые произнесли свой окончательный приговор над ним, то он жестоко ошибается. Наоборот, мы еще более укрепимся в нашем стремлении спасти Человечество от тирании Гитлера, мы станем сильнее, а не слабее в нашей решимости и в наших ресурсах…

…Опасность для России, является опасностью для нас и опасностью для Соединенных Штатов, точно так же как дело каждого русского, борющегося за свою землю и дом, является делом свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара.

Удвоим же наши усилия и, пока жизнь и силы нас не покинули, ударим по врагу объединенной мощью.

Речь Черчилля, так резко диссонирующая со всеми его предыдущими высказываниями о большевистской России, со всей очевидностью показала миру, что Россия, став жертвой гитлеровской агрессии, приобрела в лице британского премьер-министра друга, а в лице Великобритании могущественного союзника.

После «внезапного» нападения прошло 18 часов 15 минут. 22 июня 1941. 9 ч 30 мин вечера. Москва

Директива № 3, или Директива Ответного удара

Еще не затихло в мире эхо проникновенной речи Черчилля, а телеграфные аппараты в штабах советских фронтов уже начали принимать новую директиву Кремля. Это была Третья и последняя директива из серии Трех Исторических сталинских директив – ДИРЕКТИВА ОТВЕТНОГО УДАРА.

Большая Игра, которую Сталин вел с Гитлером все последние дни, и которая, на первый взгляд, выявила тактическую победу Гитлера, как оказалось, закончилась СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОБЕДОЙ Сталина. Мировое общественное мнение, в лице одного из самых видных своих представителей – британского премьер-министра публично признала факт германской агрессии.

Вопреки всем ухищрениям Гитлера, провокация ГЛЕЙ ВИЦЕ не повторилась, нападение Германии на Россию не удалось оправдать необходимостью превентивного удара. Гитлеровская Германия была разоблачена как агрессор, а Советская Россия признана, как и была на самом деле, жертвой агрессии! Сегодня об этом сказал Черчилль. Завтра об этом будет говорить весь мир.

Настало время нанести задуманный ОТВЕТНЫЙ УДАР по агрессору, удар, который должен стать для него смертельным. И, несмотря на кажущуюся полную катастрофу первых 17 часов войны, у Сталина, несомненно, были и силы, и средства для этого удара. Ведь именно для этой цели основные советские воинские силы – порядка 114 дивизий – были дислоцированы в таком удалении от границы.

Как известно, в двадцатикилометровой приграничной полосе, где теперь по сводкам шли бои, был дислоцирован только первый эшелон прикрытия – всего 56 дивизий. А 52 дивизии второго эшелона и 62 дивизии армии резерва располагались на расстоянии 50– 100 и даже 400 километров от границы. Эта многомиллионная армия, оснащенная новой техникой, только ждала приказа, чтобы двинуться на Запад.

Приказ поступил в войска около 10 часов вечера 22 июня 1941 г.

ДИРЕКТИВА № 3 существенно отличалась от двух предыдущих сталинских директив, и по стилю, и по содержанию. И если первые две директивы носили скорее политический, чем военный, характер, то эта директива представляла собой прямой боевой приказ, в котором были четко установленные задачи для каждого из фронтов.

ДИРЕКТИВА № 3 не была импровизированной – она во многом повторяла тщательно разработанный Генштабом план, представленный Сталину 19 мая 1941 г. Это касалось, в особенности, Юго-Западного фронта, задачей которого, как известно, было нанести мощный концентрический удар в тыл основной группировки противника.

Но главным отличием этой директивы от двух предыдущих был вопрос о границе. И если в ДИРЕКТИВЕ № 1 слово граница вообще не упоминалась, а в ДИРЕКТИВЕ № 2 категорически запрещалось переходить границу, то в ДИРЕКТИВЕ № 3 переход границы уже разрешался. Причем, это «разрешение» было настолько важным, что вопрос о границе был выделен в особый пункт директивы и слово «граница» в нем повторено трижды.

ИЗ ДИРЕКТИВЫ ВОЕННЫМ СОВЕТАМ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ЗАПАДНОГО, ЮГО-ЗАПАДНОГО И ЮЖНОГО ФРОНТОВ

№ 3, 22 июня 1941

На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с границей.

ДИРЕКТИВА № 3 подписана, так же как и две предыдущие, Маленковым, Тимошенко и Жуковым. И, несмотря на то, что маршал Жуков после войны отрицал свое участие в подготовке этой директивы, видимо она все-таки готовилась в его присутствии. Как следует из записи в «Тетради лиц, принятых Сталиным», все соратники и военачальники покинули кабинет вождя в этот день в 16.00. Да и сам Сталин пошел отдыхать – ведь он уже больше суток не спал, не ел и только попил чаю.

В то же время документ такого рода не мог быть подготовлен без участия Сталина, а это означает, что ДИРЕКТИВА № 3 должна была быть подготовлена до 16.00! Тем более что в течение последних двух часов, с 14.00 и до 16.00, в кабинете вождя находились все необходимые для этого люди – Шапошников, Тимошенко, Жуков, Ватутин, Ворошилов и Молотов. Что касается Маленкова, которого в это время в кабинете не было, то в его присутствии и не было особой необходимости – Маленков мог поставить свою подпись под директивой и позже.

Таким образом, в 16.00, когда Жуков, Шапошников и Кулик, по приказу Сталина, отправились на фронты, а Сталин пошел отдыхать, подготовка директивы была уже закончена, и Ватутин повез ее в Генштаб.

Приказ же на передачу директивы в войска был получен от Сталина только в 21 час 30 минут вечера, после выступления Черчилля.

И в штабы фронтов ДИРЕКТИВА № 3 поступила около 11 часов.

Вспоминает маршал Баграмян: «Примерно в одиннадцатом часу вечера начальник спецсвязи Клочков сообщил мне, что передается новая оперативная директива народного комиссара обороны.

Не дожидаясь, когда доставят документ целиком, я стал читать его отрывками по мере поступления…

Войскам нашего фронта предписывалось: «Прочно удерживая государственную границу с Венгрией концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов и всей авиацией фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающего на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»

У меня перехватило дыхание! Ведь это же задача невыполнимая!..

Но размышлять было некогда. Схватив документ, бегу к начальнику штаба фронта…»

Через несколько минут у командующего фронтом генерал-полковника Кирпоноса собрались начальник штаба генерал-лейтенант Максим Пуркаев, член военного совета комиссар Николай Вашугин и начальник оперативного отдела штаба полковник Иван Баграмян. Мнения всех присутствующих, кроме комиссара Ватутина, сходились на том, что наступать преждевременно. Причем основная проблема заключалась в дислокации войск – в эти часы все войска второго эшелона прикрытия находились все еще в удалении от границы.

Для участия в контрударе пехоте нужно было пройти около 150– 200 километров, и это должно было занять минимум 5—6 суток! А механизированные корпуса могли сосредоточиться и перейти в наступление не раньше чем через 3—4 суток! Следовало также принять во внимание, что все войска при выдвижении их к границе будут подвергаться ударам германской бомбардировочной авиации, и это еще больше усложнит перегруппировку и ввод войск в сражение.

Маршал Баграмян в воспоминаниях приводит тогдашние слова генерал-лейтенанта Пуркаева: «Получается, что подойти одновременно к месту начавшегося сражения наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям, так как им с ходу придется встречаться с рвущимися на Восток немецкими войсками.

Произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях. Чем это нам грозит, трудно сейчас полностью представить, но положение наше будет, безусловно, тяжелым».

Пуркаев предлагал доложить обстановку в Москву и просить наркома обороны изменить боевую задачу: «Мы сейчас можем только упорными боями сдерживать продвижение противника, а тем временем организовывать силами стрелковых и механизированных корпусов, составляющих наш второй эшелон, прочную оборону в глубине действий фронта. Остановив противника на этом рубеже, мы получим время на подготовку общего контрнаступления. Войска прикрытия после отхода за линию укрепленных районов мы используем после как резерв. Именно такое, единственно разумное, решение я вижу в создавшейся обстановке».

Вряд ли предложение генерал-лейтенанта Пуркаева было доведено до Москвы, потому что как раз в это время в кабинет командующего вошел прибывший на Юго-Западный фронт генерал армии Георгий Жуков.

После «внезапного» нападения прошло чуть больше суток. 23 июня 1941. 8 ч утра. Москва

«Вставай, страна огромная!»

Наступило трагическое для страны утро 23 июня 1941 г. Казалось, что весь мир захлестнула война.

В этот день все иностранные газеты поместили репортажи о неправдоподобных успехах германской армии, о территориях, захваченных немцами в первый же день вторжения, об уничтожении советской авиации, о десятках тысяч убитых и попавших в плен советских бойцов. Все газеты поместили «научные» оценки известных английских и американских военных экспертов, считавших, что война в России продлится всего несколько недель или, самое большое, несколько месяцев. Все газеты поместили сообщения об «ужасе, охватившем большевистскую Россию, и о шоке, в котором пребывал Сталин, поверивший Адольфу Гитлеру и просмотревший подготовку Германии к внезапному нападению».

Советские газеты, конечно, ничего подобного не сообщали. Положению на фронтах была посвящена лишь одна короткая заметка – «Сводка Главного командования Красной армии за 22 июня 1941 г.».

Эта сводка занимала скромное место в правом нижнем углу газетного листа и не давала никакого представления о происходящем. В то же время, все советские газеты, и центральные, и местные, на первых своих страницах поместили огромный портрет Сталина и рядом с ним полный текст, произнесенной вчера по радио, речи Молотова. Все остальные страницы газет были заполнены статьями и письмами трудящихся. Статьи носили призывные заголовки: «Раздавим фашистскую гадину!», «Проучить поработителей!», «Каждый мускул – на сокрушение врага!»

А письма трудящихся – рабочих и колхозников, домохозяек и заслуженных деятелей науки, артистов и врачей – были наполнены неподдельным гневом. Все они выражали возмущение внезапным и вероломным нападением Германии и призывали к сплочению вокруг Коммунистической партии и любимого вождя товарища Сталина и заканчивались одинаково: «Да здравствует великий вождь всего трудового человечества товарищ Сталин!», «Да здравствует наш любимый друг, отец и учитель – великий Сталин!»

Матери, обращаясь к своим сыновьям с газетных страниц, призывали их смело идти в бой за Родину и бить фашистов, как бешеных псов.

И не было никаких сомнений – огромная страна поднималась на Отечественную войну. Напрасно Гитлер надеялся на то, что после нападения Германии в России произойдет «политический переворот». Напрасно надеялся, что после того как он «ударит ногой в дверь, вся прогнившая структура с треском развалится».

Гитлер явно недооценил Сталина. Он не был готов к тому, что Сталин противопоставит германской агрессии Отечественную войну. Но именно о такой, Отечественной войне, Сталин говорил еще 5 мая 1941 года, в тот памятный вечер, когда он приоткрыл для присутствующих на торжественном приеме в Кремле первые контуры своего «Сценария».

Еще тогда, за два месяца до «внезапного» нападения, Сталин в своей исторической речи напрямую сказал о необходимости политической подготовки к войне, о необходимости «политической победы».

В преддверии войны Сталин, БЛЕФУЯ, многие месяцы ковал свою будущую политическую победу – как внешнюю, так и внутреннюю. Он делал все возможное для завоевания сочувствия и поддержки народов мира и, одновременно, готовил советский народ к Отечественной войне.

Все военные теоретики прошлого подчеркивали особую важность морального состояния народа во время войны и считали, что «моральные возможности народа являются настолько же важными для победы, как и обладание материальными средствами борьбы».

И не случайно перед самой войной в Историческом музее в Москве открылась выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г., прославлявшая победу русского народа над Наполеоном. И не случайно на экраны кинотеатров в то же время вышел потрясающий по своей силе фильм Эйзенштейна «Александр Невский». Весь советский народ должен был своими глазами увидеть-, как напавшие на русскую землю непобедимые, закованные в броню, немецкие псы-рыцари гибнут под расколовшимся под ними льдом Чудского озера. Весь советский народ должен был запомнить слова русского князя Александра Невского, озвученные Николаем Черкасовым: «Кто с мечом к нам придет от меча и погибнет; на том стоит и стоять будет земля Русская!»

Весь советский народ должен был запомнить и слова, сказанные Сталиным: «Непобедимых армий нет!»

И не случайно во вчерашней речи Молотова вновь появилось напоминание о Наполеоне и об Отечественной войне: «Не в первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зарвавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху».

Сразу же, после выступления Молотова по радио, начались многотысячные митинги трудящихся. Удивительно, но эти митинги начались все в одно и то же время по всей необъятной стране – на всех заводах и предприятиях, в научных и учебных институтах, в колхозах, на железнодорожных станциях и просто во дворах жилых домов.

Так, в тысяче километров от Москвы, в Одессе, митинги прошли одновременно на Судоремонтном заводе имени Марти, на заводе имени Октябрьского восстания, на Станкостроительном заводе имени Ленина, на Джутовой фабрике имени Хворостина, на железнодорожной станции Одесса-Сортировочная, в управлении Черноморского пароходства, в Институте инженеров морского флота… Эта, невиданная доселе в истории пропагандистская кампания, начавшаяся в разных уголках страны синхронно, несмотря на воскресный нерабочий день, несомненно, была подготовлена заранее.

Сталин начал готовить свою пропагандистскую машину к войне с конца 1940 г., когда стало уже абсолютно ясно, что Гитлер отказался от вторжения на английские острова, и будущей жертвой Бесноватого будет Россия. В эти дни он произвел два исключительно важных назначения. Начальником Главного управления пропаганды и агитации ЦК партии стал один из главных идеологов страны, доктор философских наук, академик Георгий Александров. А начальником Главного управления политической пропаганды Красной армии – армейский комиссар 1 -го ранга, секретный сотрудник НКВД Александр Запорожец. Оба этих партийных функционера, под неусыпным оком вождя и под контролем секретарей ЦК – Жданова и Щербакова возглавили всю пропагандистскую работу. Эта работа особенно усилилась после 5 мая 1941 г. – речь Сталина на приеме в Кремле легла в основу целого ряда директив, подготовленных Александровым и Запорожцем. А в начале июня 1941 г. сам Щербаков выпустил директиву – «О текущих задачах пропаганды».

Все эти программные документы были использованы для подготовки многих тысяч штатных пропагандистов. И когда пришло время действовать, эти пропагандисты при поддержке местных партийных функционеров организовали «спонтанные митинги трудящихся».

Одновременно по всей стране зазвучали слова, ставшие уже привычными за несколько часов войны: «Разбойничье нападение!», «Взбесившиеся гитлеровские псы!», «Отечественная война!»

И одновременно по всей стране зазвучали лозунги: «Сплотимся вокруг нашего любимого вождя – товарища Сталина!», «Все для фронта! Все для Победы!», «Считайте нас мобилизованными!»

Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении мобилизации войдет в силу только с сегодняшнего дня, 23 июня 1941 г. Но еще вчера, по окончании митингов, в городах и селах у военкоматов выстроились длинные очереди добровольцев, многие из которых ни по возрасту, ни по состоянию здоровья не подлежали призыву в армию. На стенах домов и на афишных тумбах появился плакат «Родина-Мать зовет!», ставший символом Отечественной войны, как-то совсем неожиданно зазвучала неизвестно когда написанная Александровым и Лебедевым-Кумачем песня, каждое слово которой так соответствовало происходящему, каждое слово которой поднимало советский народ на Отечественную войну:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна,

Идет война народная,

Священная война!