Текст книги "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны"

После «внезапного» нападения прошло 9 часов 10 минут. 22 июня 1941. 12 ч 25 мин. Москва

«Наше дело правое!»

Девять долгих часов идет война. Германские войска уже на десятки километров продвинулись вглубь советской территории, неся повсюду разрушения и смерть. Все радиостанции мира кричат, трубят о нападении гитлеровской Германии на большевистскую Россию. А по московскому радио, как обычно, передают урок гимнастики, вести с полей, результаты экзаменов в школах.

Вспоминает Валентин Бережков: «В 6 часов утра по московскому времени мы включили приемник, ожидая, что скажет Москва. Но все наши станции передали сперва урок гимнастики, затем „Пионерскую зорьку“ и, наконец, последние известия, начинавшиеся, как обычно, вестями с полей и сообщениями о достижениях передовиков труда.

С тревогой думалось: неужели в Москве не знают, что уже несколько часов как началась война?..»

С передачей правительственного заявления о «внезапном» нападении Германии в Москве явно не спешили. Прежде всего, если нападение было, действительно, «внезапным», как хотел представить это миру Сталин, то для руководства Кремля следовало находиться «в шоке», а не мчаться на радио с хорошо отредактированным текстом официального «заявления правительства». Ну а, кроме того, прежде чем выступить с заявлением, необходимо было услышать, какую версию выдвигает Гитлер, узнать, какова реакция мировой общественности на «внезапное» нападение Германии, кого обвиняют в развязывании войны.

Задержку передачи заявления советского правительства обычно объясняют тем, что Сталин в эти первые часы после «внезапного» нападения «растерялся», «потерял дар речи» и из-за отсутствия связи с фронтами не мог оценить происходящее! Но факты говорят о другом. В эти первые часы войны Сталин был собран, как никогда. А что касается отсутствия связи с фронтами, то вождя в это время гораздо больше, чем положение на фронтах, интересовали как раз политические последствия «внезапного» нападения.

ИЗ БЕСЕДЫ ФЕЛИКСА ЧУЕВА С ВЯЧЕСЛАВОМ МОЛОТОВЫМ

Чуев: Пишут, что в первые дни войны он [Сталин] растерялся, дар речи потерял.

Молотов: Растерялся – нельзя сказать, переживал – да, но не показывал наружу. Свои трудности у Сталина были, безусловно.

Что не переживал – нелепо. Но его изображают не таким, каким он был, – как кающегося грешника его изображают! Ну, это абсурд, конечно. Все эти дни и ночи он, как всегда, работал, некогда было ему теряться или дар речи терять.

Сталин и в это утро, как всегда, работал. Так и не добившись от Риббентропа или Шуленберга желаемого ему официального объявления войны, он принялся за подготовку своей второй Исторической Директивы.

Не «заставив Гитлера признать себя агрессором», Сталин дает ему время «проявить себя агрессором».

Основная задача «ДИРЕКТИВЫ № 2» не отразить нападение врага, а убедить весь мир в том, что Гитлер – агрессор. И поэтому ключевая фраза директивы – «наземным войскам границу не переходить».

И поэтому «ДИРЕКТИВА № 2» поступит в войска только через 6 часов после «внезапного» нападения, после 10 часов утра, а к 10 часам утра на советской территории уже будет больше чем достаточно доказательств гитлеровской агрессии.

В 8 часов 30 минут утра Тимошенко и Жуков покидают кабинет Сталина и везут «ДИРЕКТИВУ № 2», уже потерявшую своевременность и действенность, в Генеральный штаб. А в 8 часов 40-минут в кабинет Сталина входят руководители Коминтерна Димитров и Мануильский.

Сейчас это самое главное! Необходимо поднять против Гитлера весь мир! Необходимо обеспечить Советской России поддержку коммунистов и прогрессивной общественности всего мира! Необходимо привлечь на свою сторону народы оккупированных Германией стран! И поэтому в это трудное для страны утро Сталин потратил два часа своего дорогого времени на работу с коминтерновцами. Он продиктовал им обращение к братским коммунистическим партиям и сформулировал необходимые на этот час лозунги: «Единый интернациональный фронт борьбы угнетенных народов…», «В защиту всех порабощенных народов…», «В поддержку Советского Союза…»

В 11.40 Димитров и Мануильский покидают кабинет Сталина и спешно направляются на Манежную ул. в Коминтерн. А через несколько часов, одиннадцать радиопередатчиков на одиннадцати различных языках уже транслируют на весь мир сталинские лозунги. Реакция коммунистических партий не заставит себя ждать. Завтра, 23 июня 1941 г., все партийные газеты будут заполнены требованиями к правительствам нейтральных стран оказать немедленную помощь Советской России, ставшей жертвой гитлеровской агрессии.

И только теперь, в 10.40, когда все самые важные и неотложные дела были закончены, Сталин освободился для подготовки «Правительственного заявления», обращенного к советскому народу.

К этому времени Молотов, сидя все утро здесь же, в кабинете Сталина, и не участвуя в работе с коминтерновцами, уже набросал черновик такого заявления. Решено было также, что текст заявления будет зачитан Молотовым – этот вопрос даже не вызвал особых дебатов. Тем более что меморандум Гитлера был зачитан не Гитлером, а Геббельсом, а от имени Румынии выступил не кондукатор Антонеску а его заместитель – Михай.

В текст «Заявления», подготовленный Молотовым, Сталин внес свои коррективы. Так, к выражению «неслыханное нападение», он добавил – «беспримерное в истории цивилизованных народов вероломство». Слова «германское фашистское правительство» заменил словами «германские фашистские предатели» и «кровожадная клика фашистских предателей Германии». Усилил акцент на добросовестном выполнении Советским Союзом договора о ненападении, и многократно подчеркнул агрессию, не забыв упомянуть о том, что война против Гитлера, так же как и война России в 1812 г. против Наполеона, будет Отечественной войной. Все эти вопросы Сталин затронул еще 5 мая 1941 г. в своей исторической речи на приеме в Кремле в честь выпускников военных академий. Еще тогда Сталин указывал на решающие факторы, которые определят победу в будущей войне. Еще тогда нарисовал четкие контуры СЦЕНАРИЯ этой войны. Сегодня этот Сталинский СЦЕНАРИЙ уже стал явью и уже стоил жизни десяткам тысяч бойцов пограничных войск НКВД, уже стоил жизни женам и детям командиров, не эвакуированным из приграничных городков и попавшим под шквальный огонь врага.

Через час, в 11.40 работа над «Заявлением правительства» была закончена, и, еще до того как оно было отпечатано на машинке, с ним ознакомились приглашенные в кабинет Маленков и Берия.

В 12.05 Молотов покидает кабинет Сталина и едет на московский Центральный телеграф. Два черных лимузина выезжают через Спасские ворота из Кремля, пересекают Красную площадь и, проехав мимо Исторического музея, выезжают на Манежную, а затем на заполненную праздничной толпой улицу Горького. Не пройдет и двадцати минут, как вся эта праздничная толпа сгрудится у черных раструбов уличных репродукторов и, потрясенная, будет слушать взволнованный, заикающийся, голос Молотова.

Молотов быстро поднимается по ступенькам, входит в помещение телеграфа. В 12.15 все передачи советского радио прерываются, и неповторимый голос Юрия Левитана объявляет: «Го-во-ри-т Мо-с-кв-а! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем Заявление советского правительства!»

Речь Молотова запомнилась участникам этой войны и их потомкам, пожалуй, только одним крылатым лозунгом: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»

Но, если внимательно вчитаться в текст этой речи, то станет понятно все, чего Сталин стремился достичь своим многомесячным БЛЕФОМ и своей Большой Игрой. Станут понятными контуры кровавого сталинского СЦЕНАРИЯ и постоянное «странное запаздывание» передачи в войска сталинских ДИРЕКТИВ. Вся речь Молотова доказывала, один-единственный, уже свершившийся факт, в котором нельзя усомниться: Германия, а не Советский Союз, развязала войну, Гитлер, а не Сталин, является агрессором.

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПО РАДИО ВЯЧЕСЛАВА МОЛОТОВА

22 июня 1941

Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек… Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора.

Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора.

Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Уже после свершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне как народному комиссару иностранных дел заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной армии у восточной германской границы. В ответ на это, мною от имени советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и тем самым фашистская Германия является нападающей стороной…

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины…

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Враг был разбит. Была и победа. Победа! Но какой ценой?

После начала операции «Барбаросса» прошло 9 часов 15 минут . 22 июня 1941. 12 ч 35 мин. Берлин

В «Волчьем логове»

Все последние дни перед началом операции «Барбаросса» Гитлер был в прострации. Поход на Россию страшил его. Он беспрерывно ходил взад и вперед по бесконечным галереям и залам Рейхсканцелярии, в сопровождении Геббельса или Геринга, и говорил, говорил, говорил…

Вспоминает один из военных адъютантов Гитлера Николаус фон Белов:

«Впоследние дни перед походом на Россию фюрер становился все более нервозным и беспокойным. Очень много говорил, ходил взад-вперед и казался срочно ожидающим чего-то.

Только в ночь с 21 на 22 июня, уже после полуночи, я услышал первую его реплику насчет начинающейся кампании.

Он сказал: „Это будет самая тяжелая битва для нашего солдата в этой войне"».

Вечером 21 июня 1941 г., написав письмо Бенито Муссолини, Гитлер, чтобы как-то расслабиться, поехал кататься по городу на машине. В течение нескольких часов черный лимузин фюрера кружил по темным и пустынным в этот час улицам Берлина. Завтра вторжение!

После долгих колебаний Гитлер дал приказ огласить подготовленный им меморандум через два часа после начала вторжения – к этому времени, он надеялся, ситуация уже будет ясна.

Утром, 22 июня 1941 г., вместе со всем немецким народом, вместе со всем миром, Гитлер слушал по радио подготовленную им самим фальшивку, обвиняющую большевистскую Россию во всех возможных грехах и оправдывающий нападение, вызванное необходимостью нанесения превентивного удара.

Теперь, после оглашения меморандума и получения первых сведений о блестящем ходе блицкрига, Гитлер, успокоившись, отправляется на фронт, в подготовленную для него ставку, которой он дал вполне подобающее ей название «Вольфшанце» – «Волчье логово». Строительство этой ставки началось еще в ноябре 1940 г. Учитывая, что Русский поход по плану «Барбаросса» должен был быть окончен в течение 2—3 месяцев, «Волчье логово», которое в будущем станет настоящей крепостью, окруженной рядами колючей проволоки и минными полями, сегодня представляет собою лишь один бетонный бункер и несколько деревянных бараков. Один из этих бараков – картографический барак – войдет в историю после того, как 20 июля 1944 г. он будет взорван бомбой, подложенной полковником фон Штауффенбергом во время последнего покушения на жизнь фюрера.

Полет из Берлина в Растенбург, где в густом сосновом лесу находилась ставка, должен был занять около трех часов, но Гитлер предпочел преодолеть это расстояние поездом. Поэтому в «Волчье логово» он прибыл только поздно вечером. И первое, что ему сообщили находившиеся там генералы, была всколыхнувшая весь мир речь Уинстона Черчилля.

После «внезапного» нападения прошло 10 часов 45 минут. 22 июня 1941. 14 ч 00 мин. Москва

По сталинскому «Сценарию»

После отъезда Молотова на Центральный телеграф Сталин впервые за последние сутки позволил себе короткую передышку, чтобы в одиночестве прослушать по радио «Заявление Советского правительства». В принципе, он был удовлетворен выступлением «Вече» и уверился в том, что заявление произведет нужное впечатление и на граждан страны, и на мировую общественность.

А в 13.05 в кабинет Сталина вошел Вышинский. Он спешил доложить вождю о своей закончившейся несколько минут назад встрече с временным поверенным в делах Великобритании в Москве Гербертом Лейси Баггаллеем. Обсудив вопросы, поднятые Баггаллеем, Сталин дал Вышинскому подробные инструкции по дальнейшим контактам с англичанами. Как известно, именно Вышинский все эти предвоенные месяцы поддерживал связь с послом Великобритании Стаффордом Криппсом, которого по политическим соображениям не принимали ни Сталин, ни Молотов. После отъезда Криппса в Лондон, Вышинский продолжал встречаться с заменившим его Баггаллеем. Сегодняшняя встреча Вышинского с представителем Великобритании была первой после «внезапного» нападения встречей с будущими союзниками, и потому она была так важна для Сталина.

Покончив с решением первостепенных политических вопросов, Сталин, наконец, фактически, впервые за этот нелегкий день, перешел к решению вопросов военных. И прежде всего, он вызвал к себе Бориса Шапошникова. Именно с Шапошниковым, стратегические идеи которого были заложены в Сценарий начала войны, Сталин должен был обсудить и положение на фронтах, и свои дальнейшие шаги.

А положение на фронтах к этому часу уже достаточно усложнилось.

Вспоминает генерал армии Штеменко: «События развивались с молниеносной быстротой. Враг свирепо атаковал наши войска с воздуха, на стыках фронтов сосредоточил усилия мощных танковых групп.

С Северо-Западного фронта доносили о крайне тяжелом положении левофланговой 11-й армии, которой командовал генерал Морозов, и соседней с ней 8-й армии Собенникова. Последняя, оказавшись под угрозой окружения, вынуждена была отходить к Риге.

Не легче пришлось и 4-й армии Коробкова, оборонявшейся на левом фланге Западного фронта. Она также приняла на себя главный удар танковой группы противника, была смята и продолжала сопротивление, не имея сплошного фронта».

Но на юге положение было лучше. Штеменко: «На Юго-Западном фронте шел тяжелый бой в районе Перемышля, но Перемышль держался. Немецкие дивизии, сосредоточенные в Финляндии и Румынии, пока что стояли на рубежах».

Результаты доверительного разговора вождя с Шапошниковым, видимо, были удовлетворительными. И хотя ситуация несомненно была тяжелой, но ход войны, в общих чертах, совпадал с первоначальными предположениями. Пришло время осуществить вторую и решающую часть сталинского Сценария – ОТВЕТНЫЙ УДАР.

В 2 часа дня в Кремль, во второй раз за этот день, приехали Тимошенко и Жуков. Вместе с ними прибыл и Николай Ватутин. Ватутина взяли с собой не напрасно – в эти первые часы войны вся самая последняя информация о происходящем на фронтах сосредотачивалась в оперативном управлении Генштаба. Для удобства работы, все сотрудники управления уже несколько дней назад перебазировались из своих кабинетов в зал заседаний. Вдоль стен расставили рабочие столы, на стенах развесили оперативные карты. Обстановка была напряженная, но без нервозности, без суеты и уж, конечно, без паники. По каждому направлению – Западному, Северо-Западному и Юго-Западному – работала отдельная группа генштабистов. Связь с фронтами, хотя и не очень устойчивая, поддерживалась по телеграфным аппаратам Бодо, практически, непрерывно. И поэтому, именно Ватутин – начальник оперативного управления – сегодня на рассвете доложил Сталину о том, что на ряде участков германские войска перешли границу и вторглись на советскую территорию.

Теперь, в середине дня, прежде чем принимать какие-либо решения, Сталин хочет получить последнюю, возможно более точную, информацию от Ватутина о том, что происходит на фронтах. Доклад Ватутина обстоятельный и конкретный: на Севере основная группировка германских войск вторглась двумя мощными клиньями, на глубину 15—20 километров, на Юге все утро шли тяжелые бои, но неприятелю прорваться не удалось. На первый взгляд, ситуация в общих чертах, соответствовала Сценарию и позволяла нанести задуманный мощный концентрический удар с юга в тыл вклинившейся группировке гитлеровских войск. Именно такой концентрический удар с юга был заложен и в «Соображениях по плану стратегического развертывания», представленных Сталину Генштабом 19 мая 1941 г. Недаром же на Юго-Западном фронте была сосредоточена сильнейшая наступательная группировка советских войск, включающая 26 сухопутных, 8 механизированных и 16 танковых дивизий. Правда, для осуществления такого внезапного концентрического удара нужен был соответствующий военачальник – смелый, жестокий человек, который для достижения цели не пожалеет ни себя, ни солдат. И такой человек у Сталина был. Это был Жуков.

Еще вчера вечером, почти за 9 часов до «внезапного» нападения, Сталин продиктовал Маленкову «Секретное постановление Политбюро», в котором указывалось, что общее руководство южными фронтами примет на себя начальник Генштаба Жуков. Именно Жуков, боевой генерал, герой Халкин-Гола, стерший с лица земли в 1939 г. знаменитую 6-ю японскую армию, должен был нанести смертельный удар в тыл прорвавшимся гитлеровским войскам. Рассечь эти войска, окружить их и уничтожить. Сталин отдает приказ генералу армии Георгию Жукову немедленно вылететь на юг и принимать командование Юго-Западным и Южным фронтами.

Однако положение, сложившееся на Западном фронте все же начинает вызывать опасения вождя. На этом направлении, ведущем на Смоленск и на Москву, сосредоточена основная, самая сильная, в количественном и качественном отношении, группировка германских войск – группа армий «Центр». И если в ближайшие часы их молниеносное продвижение вглубь страны не приостановить, то это может стать опасным для Москвы.

Такой ход боев не был предусмотрен Сценарием. Западный фронт, фактически, не выполнял задач, поставленных ему в «Соображениях по стратегическому развертыванию». И Сталин посылает на помощь командующему Западным фронтом Павлову своего самого опытного стратега – маршала Бориса Шапошникова и заместителя наркома обороны, маршала Григория Кулика.

Получив подробные указания Сталина, военачальники в 16.00 покидают Кремль. И уже через 40 минут Шапошников и Кулик летят в Минск, а Жуков летит в Киев, и сердобольные летчики кормят его, голодного, бутербродами и поят горячим чаем.

Теперь успех сталинского Сценария зависит от способности генерала армии Жукова осуществить концентрический удар и от способности Шапошникова приостановить, или, хотя бы, замедлить стремительное наступление гитлеровцев на Западе.