Текст книги "Дерзкое ограбление"

27

Сквозь полуопущенные жалюзи Малуф видел футбольную площадку, шоссе и густой лес вдалеке. Под рукой, как обычно, оказалась открытая коробка с пиццей, заказанной вчера вечером, и он потянулся за куском, каким-то чудом уцелевшим с обеда.

Малуф не знал, сколько времени провел за компьютером, но ему уже все осточертело. День постепенно клонился к вечеру, а он продолжал искать ангар. На столе под коробкой от пиццы Малуф разложил карту, которую дал ему Никлас Нурдгрен. Он поделил территорию на квадраты и к этому моменту прошерстил примерно половину районов. Оставалось еще столько же. Единственным утешением для Малуфа в этот момент было то, что на другом конце города за тем же занятием мучается Нурдгрен.

* * *

В половине седьмого на исходе третьего дня Мишель Малуф нашел то, что искал. Последние дни из-за излучения и плохого разрешения фотографий у него периодически болела голова, так что, увидев перед двумя небольшими постройками в лесу на острове Вермдё посадочную платформу, он сначала подумал, что ему померещилось.

Откинувшись на спинку стула, ливанец, не моргая, пялился на экран, и чем дольше он смотрел, тем больше наполнялся уверенностью, что на случайно заснятом американским спутником кадре – именно то, что он ищет.

Не у всех вертолетов есть шасси, поэтому такие редкие вертолеты приземляются на металлическую передвижную платформу, на которой вертолет можно легко перевозить – вручную или с помощью небольшого тягача. Малуф разглядел на смазанном изображении именно такую платформу.

Он открыл новую вкладку и скопировал изображение платформы в Интернете так, чтобы его можно было сравнить со снимком в сервисе Google Earth. Не отрываясь от плодов своего труда, Малуф набрал Нурдгрену.

– Привет! Выключай свой компьютер.

Нурдгрен молчал – Малуф слышал только его дыхание.

– Ты что, хочешь сказать, что… нашел его?

– Именно, именно.

– Шутишь?

– Нет, я уверен на девяносто девять процентов.

– Фантастика.

– Завтра еще раз посмотрю. Ладно, спокойной ночи.

– Наконец-то, – выдохнул Нурдгрен.

* * *

Мюттинге находится на севере острова Вермдё. Малуф в своем сером «Сеате» подхватил у метро Сами Фархана, и они вместе отправились в сторону Густавсберга. По шоссе до Вермдё чуть больше получаса езды, но потом начинается узкая и извилистая дорога. Хотя машин было мало, разогнаться не получалось.

А вот и ангар.

Он стоял прямо у дороги – совершенно неприметный и без всякой охраны, огражденный обычной рабицей. Оставив машину в лесу за поворотом, они вернулись к ангару по узкой лесной тропинке, чтобы убедиться, что приехали по адресу.

На служебном здании и на воротах – эмблема полиции. На территории два простых ангара, в окне одного из них они увидели вертолет.

По дороге обратно Сами пребывал в невероятном возбуждении.

– Они бы его еще в детском городке спрятали!

– Ха-ха, точно! – улыбнулся Малуф.

– Забраться туда с бомбами Никке – плевое дело!

Они ехали вдоль набережной на Сёдермальме, где поджидали своих платежеспособных пассажиров огромные круизные лайнеры.

– Я подвезу тебя до дома. – сказал Малуф. – До двух я свободен.

– Тогда давай лучше до площади Сергеля, – попросил Сами. – Я пообещал Карин заглянуть в магазин колясок за запасными колесами.

Пока Сами во всех подробностях описывал своенравный механизм в коляске, Малуф выехал на набережную Шеппсбрун, проехал мимо уродливого Королевского дворца и пересек мост Стрёмбрун. Королевский сад пестрел красками и, даже без огромных вязов, поражал своей красотой. А на газоне вокруг статуи Карла XII наслаждался теплом народ. Хотя школьные каникулы уже закончились, возвращаться к повседневной рутине никому не хотелось.

– Черт, как хорошо, – Сами опустил стекло и с завистью смотрел на нежащихся на солнце стокгольмцев и их корзины с едой. Малуф притормозил, уступая дорогу свернувшему к остановке автобусу.

– Какого ЧЕРТА?

Внезапный крик Сами заставил Малуфа вдавить в пол педаль тормоза.

– Это он! Вон там, видишь? ЭТО ОН!

– Что с тобой, черт возьми?

Малуф почувствовал, как по телу пробежал холодок: адреналин не заставил себя ждать.

– Это он! – вопил Сами, размахивая руками. – Турок! Хассан Кая! Тот подонок!

И не успел Малуф сообразить, в чем дело, как Сами уже несся через дорогу, чуть не угодив под колеса красного «Порше». Вышедшие из автобуса люди показывали на Сами пальцами, но он ничего перед собой не замечал.

– СВОЛОЧЬ!

– СТОЙ! – попытался остановить его Малуф.

28

Рано утром на следующий день после встречи в МИДе Турн и Берггрена вызвали в прокуратуру. Они встретились в кафе неподалеку без четверти девять, взяли по стаканчику кофе, и Берггрен не смог устоять перед соблазном купить булочку по акции за пять крон. Чтобы поражение было не столь очевидным, он съел булочку, не отходя от кассы, и измазался так, что Турн не знала, куда деть глаза. Увидев ее реакцию, Берггрен густо покраснел.

– Тебе дать салфетку? – спросила Турн.

Он покачал головой, облизывая липкие пальцы.

– Пойдем, интересно, в чем там дело. Я слышал, готовится очень хорошо спланированное ограбление – как тогда в Национальном музее, помнишь?

Берггрен имел в виду одно из самых дерзких ограблений в истории Швеции, когда грабители проникли в музей за два дня до Рождества, в пятницу, прямо перед закрытием – тогда там уже почти не было посетителей. Они унесли под курткой три картины, не представляющие особой ценности, размером не больше открытки, а также двух Ренуаров и одного Рембрандта. В двадцати метрах от музея грабителей ждал катер, на котором они скрылись в ночной темноте залива.

Каролин Турн едва слышно что-то пробормотала.

– Ты же участвовала в том расследовании? – спросил Берггрен, пытаясь не показать своего любопытства.

– Ну да. Али Фархан отправил на дело своих младших братьев. Всю полицию поставили на уши. Без ФБР мы бы, наверное, не справились. Но мы их все-таки вычислили – не только братьев Фархан, у них было много подельников. Их осудили за укрывательство и торговлю краденым имуществом.

– Точно! – сказал Берггрен, делая вид, что усиленно обдумывает то, что он и другие полицейские уже знали во всех подробностях, поскольку о ходе расследования писали почти так же часто и много, как о самом ограблении. – Одно – дело махать автоматом, а ты попробуй уйти от ответственности.

Каролин Турн не ответила, не решив, согласна ли она со словами коллеги. Конечно, чтобы проворачивать такие дела, нужен особый талант, но имеет ли какое-то значение, насколько сложное это дело? И как оценить риски? Преступники готовы были поставить на карту свою жизнь чаще всего ради лишь мизерной части той суммы, которую директор Хенрик Нильссон не уплачивал в год, а он рисковал лишь символическим штрафом. Классические ограбления перестали приносить доход пропорционально затраченным усилиям – большие деньги теперь крутятся в банковском и финансовом секторе, а там свои преступники.

«Но преступление есть преступление – хоть в кабинете, хоть на улице», – размышляла Турн.

* * *

Прокурор Ларс Херц сидел в одной из скупо обставленных служебных комнат, каких в длинных темных коридорах прокуратуры были десятки.

Увидев Турн и Берггрена, прокурор – подтянутый мужчина в самом расцвете лет в стильной, облегающей белой рубашке – тут же поднялся и поприветствовал их энергичным рукопожатием. Его внешность вызывала симпатию: морщины на лбу выдавали в нем неравнодушного и думающего человека, а вихры светлых волос и голубые глаза говорили о молодости и энергичности.

Берггрен, запыхавшийся от подъема по ступенькам, вытер пот со лба и плюхнулся на простой деревянный стул перед столом прокурора. Турн села рядом.

– Итак, – начал Херц, – насколько я понимаю, здесь пахнет сенсацией?

Берггрен по обыкновению достал блокнот и ручку: с ними ему было проще сосредоточиться, хотя он редко перечитывал свои записи.

– А что за сенсация? – спросила Турн. Ей не нравилось это слово: оно больше подходит для вульгарного заголовка в вечерней газете, чем для использования в стенах правоохранительных органов.

– Ну, сенсация в том, что мы обладаем огромным количеством информации, – неуверенно ответил Херц.

– Нам отдали это дело вчера, и нам хотелось бы узнать все подробности, – вставил Берггрен.

– Разумеется, я понимаю. И… вы, наверное, уже знаете, что это мое первое расследование?

– Все обязательно получится! – утешила прокурора Турн.

– Мне понадобится ваша помощь. У вас есть опыт, которого мне не хватает. Я осознаю свои недостатки.

Он переводил взгляд с Турн на Берггрена. За годы работы он научился не тратить время на пессимистов, ищущих неприятности. Коридоры и кабинеты государственных судов и прокуратур переполнены ипохондриками, не желающими даже попытаться выйти на свет и использовать имеющиеся возможности.

Но распознать характеры сидящих напротив него полицейских было труднее, тем более, что они – полные противоположности друг друга. Одна – высокая женщина, лицо которой было красивее, чем могло показаться на первый взгляд, – продолжала ободряюще улыбаться. Более очаровательного снисхождения Херц еще не встречал. Другой – потный толстяк, которого уж точно не назовешь красавцем, – записывал каждое его слово и с легкостью принимал роль подчиненного, как нечто само собой разумеющееся.

– Информацию нам предоставила сербская полиция, – начал Херц, – Мы не знаем имя их основного источника, но речь идет о человеке, включенном в Сербии в программу защиты свидетелей.

Херц убрал с глаз густую челку.

– Программа защиты свидетелей? – повторила Турн. – В Сербии? Но это же все равно, что прятаться за фонарным столбом!

– Не думаю, – возразил Херц, с оскорбленным видом вступаясь за европейское правовое государство. – Не забывайте, что речь идет о наших коллегах, комиссар. Кроме того, в успешной работе этой программы заинтересована вся Европа.

– Вы сказали, что основной источник информации получил защиту? – влез в разговор Берггрен. – Значит, есть другие источники?

Прокурор кивнул:

– Получив первичные сведения, сербы прослушали пару телефонов. Один из них – самый активный – постоянно на связи с одним человеком в Швеции.

– Но кто? У нас есть имена? – не терпелось узнать Берггрену. – Расскажите нам все, что известно.

– Мы знаем, что планируется ограбление денежного хранилища в Стокгольме – не автомобилей, не инкассаторов, в самого здания. Наш источник сам какое-то время был среди тех, кто планирует ограбление. Ему можно доверять, он опытный пилот вертолетов, прошел гражданскую войну.

– Пилот вертолетов? – переспросил Берггрен, поднимая голову от блокнота, – Они что, на вертолете полетят?

Берггрен рассмеялся над удавшейся шуткой, но, увидев выражение лица прокурора, сразу умолк.

– Да. По нашим сведениям, грабители планируют использовать вертолет и проникнуть в хранилище через крышу. Мы знаем, что это четырехэтажное здание. А еще они хотят вывести из строя полицейские вертолеты, чтобы никто не помешал им улететь с деньгами.

Комната погрузилась в тишину. Даже Каролин Турн не нашлась, что сказать, от удивления: редко, когда удается получить доступ к таким подробным сведениям из достоверного источника. Херц улыбнулся и снова откинул челку: часть победы за ним.

– А какие денежные хранилища в Стокгольме подходят под… – начал Берггрен, но Херц перебил его на полуслове. Прокурор умел дозировать информацию. Ему еще было что рассказать.

– Через наши каналы, – продолжил он таким голосом, как будто выступал перед аудиторией, – нам удалось выяснить кое-что еще. Мы знаем, что ограбление должно произойти пятнадцатого сентября.

– Еще больше трех недель, – пропыхтел Берггрен.

– Да, именно. Чуть больше трех недель. Информация свежая, но и на подготовку достаточно времени.

– Невероятно! – воскликнула Турн. Она уже была готова согласиться с тем, что это «сенсация». Но Херц еще не закончил:

– Нам известно также, грабители скорее всего полетят в хранилище на вертолете модели Bell 206 JetRanger.

– Наверное, можно найти такой вертолет? – прервала его Турн. – Что скажешь, Матс? У нас есть база данных всех вертолетов в Швеции?

Прежде чем Берггрен успел ответить, Херц повысил голос, ему не терпелось рассказать все до конца:

– База данных нам не поможет: это популярная модель, а для покупки вертолета никогда не требовалась особая лицензия. Тем более, они легко могут взять вертолет из соседней страны или прилететь из Германии, ведь это крупное ограбление. По нашим сведениям, в подготовке задействованы не меньше двадцати человек, и они планируют вынести больше десяти миллионов евро.

Турн и Берггрен внимательно слушали прокурора.

– У меня все, – закончил Херц.

* * *

Они замерли на своих стульях в безликом кабинете Ларса Херца. Матс Берггрен открыл рот от удивления. Каролин Турн широко улыбнулась:

– Вам повезло, Ларс.

– Да. А что вы имеете в виду?

– Есть большая вероятность того, что вам удастся раскрыть ваше первое преступление.

Она поднялась с места. Берггрен последовал ее примеру.

– Значит, нам известно о планах грабителей и дне ограбления. Остается только выяснить, где это произойдет. Хотя вариантов не так уж много. Когда вы получили эту информацию?

– Сербская полиция связалась с нашим отделением в Белграде позавчера вечером, – ответил Херц. – Но в Швецию информация поступила только после встречи министров, это заняло какое-то время.

– То есть, мы потеряли уже несколько дней? – спросила Турн.

– Сербская полиция на чеку, – заверил ее Херц.

– А их человек со шведской стороны? – спросил Берггрен, – Вы сказали, сербы прослушивали шведа?

– Именно, – подтвердил Херц.

– У нас есть имя? – спросила Турн.

– Зоран Петрович. Он – один из тех, кто полетит на вертолете.

– Через час мы должны установить наблюдение за Петровичем, – отчеканила Турн, стоя перед большим столом прокурора. – Круглосуточное наблюдение. И прослушку. Я хочу слышать все, что он говорит. Я хочу микрофоны в его машине, на рабочем месте, в спальне. Понятно? Я хочу знать, кому он звонит, откуда его мать, с кем он учился в школе. Я хочу знать все. Вы поняли, Ларс?

Ларс Херц кивнул: он понял. По правде говоря, он уже запросил всю информацию и знал, что Зорана Петровича нет в полицейской базе данных или где-то еще. Но об этом прокурор решил не рассказывать: он хотел, чтобы их первая встреча завершилась на положительной ноте.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили доступ ко всей информации.

29

Мишель Малуф остановился у тротуара и стал наблюдать за действием, развернувшимся в южной части Королевского сада.

Сами несся так, будто речь шла о жизни и смерти, не замечая ни машин, ни гневных прохожих. Значение имело лишь то, что за одним из столиков на заполненной посетителями террасе ресторана во плоти и крови сидел турок Хассан Кая, который развел их на деньги с импортом морепродуктов и испарился.

Сами действовал на автопилоте: какие тут мысли? Он мечтал найти Хассана Кая столько дней! «Сволочь!» – кричал он на бегу, размахивая кулаками, с черными от ненависти глазами.

Когда Сами приблизился к первому ряду столиков, Кая понял, из-за чего весь переполох. Он резко поднялся, опрокинув столик так, что тарелка с едой упала на дорогу. В его глазах читался ужас. Сами неумолимо приближался, и турок со всех ног бросился из ресторана, по пути опрокинув еще пару столов.

Грузное тело Сами то и дело натыкалось на столы, но из-за ярости он превратился в робота, видящего перед собой только цель, и не догадался обогнуть ресторан по дорожке, где он легко мог бы лавировать между гуляющими.

Вместо этого он сносил столы, отталкивал людей, встававших у него на пути, чтобы высказать свое недовольство, оставлял после себя плачущих детей и растерянных взрослых. Он действовал как комбайн, который торопится собрать зерно.

Кая бежал быстрее, чем ему позволяло его грузное старое тело.

– Стой, сволочь! – закричал Сами.

Эти слова только подстегнули турка. Он обогнул кафе и выбежал на дорогу, где с включенным двигателем стояла машина Малуфа. Кая был всего в пяти-шести метрах перед ним, и, если бы Малуф захотел, он мог бы задавить турка. Но это последнее, что ему было нужно.

Спустя недели поисков он наконец нашел полицейский вертолет. Сейчас нельзя привлекать к себе внимание, и Сами тоже должен был помнить об этом. Но увидев несущегося через дорогу приятеля, Малуф понял, что его действиями сейчас руководит отнюдь не здравый рассудок.

* * *

Хассан Кая вбежал в метро, на станцию «Королевский сад», Сами – за ним. Было видно, что подгоняемый страхом турок начинает уставать. Сами был все ближе.

В метро к билетным кассам спускались эскалаторы, Кая же побежал по обычной лестнице справа и попытался перепрыгнуть через высокие заслонки турникета, но одна нога застряла, и он упал на пол – с другой стороны турникета. Поднявшись, турок направился к эскалаторам, ведущим к поездам, но было очевидно, что его силы на исходе.

Это только прибавило Сами энергии. На конечной станции в середине дня было совершенно безлюдно, так что Сами приложил транспортную карту к валидатору и продолжил погоню.

Черт!

К этому времени Кая уже добежал до эскалаторов, а что Сами действительно умел, так это бегать по лестницам. «Королевский сад» – самая глубокая станция столичного метро, почти тридцать метров под землю, – и эскалаторы здесь бесконечно длинные и крутые. Сами почувствовал прилив уверенности: теперь этому обманщику точно не поздоровится. Он несся так, как будто был быком, а Кая – красной тряпкой. В скорости расстояние между ними сократилось еще больше. К удивлению Сами, турок не стал спускаться по первому же эскалатору, а побежал к самому дальнему. Он был так близко, что Сами мог дотянуться до него рукой.

Кая неуклюже забрался на балюстраду крайнего эскалатора. Вдоль всего свода на красной решетке были прикреплены рекламные щиты, и Кая в отчаянии сорвал один из них – плакат с рекламой какой-то газировки. Сами не понял действий турка, но это было не важно. Он уже почти схватил его, когда Кая подложил стальной щит под живот и, оттолкнувшись, стал скользить на нем вниз по разделительной полосе, как на ледянке. Выступающие с одинаковыми промежутками планки не тормозили его, турок быстро набирал скорость.

– Что за…?

Сами помчался по эскалатору, не сводя глаз с турка. Кая летел вниз со скоростью запущенной катапульты – уже без единого шанса остановиться.

– Черт, черт! – кричал Сами, не зная, что хочет этим сказать.

Ноги, как иглы швейной машины, несли его вниз по крутым ступеням эскалатора.

– Черт!

А Кая уже пропал из вида. Неужели ему удалось уйти?

* * *

Но когда минутой позже Сами выбежал на пустую платформу, Хассан Кая лежал в кровавой луже на бетонном полу в паре метров от эскалатора, под копией античной каменной статуи. Стального щита не было видно – похоже, побег турка завершился знатным полетом.

Сами остановился и осмотрелся: вокруг ни души. Присев на корточки у тела турка, он осторожно перевернул его.

– У меня их нет, – прошептал Кая.

Все лицо было залито кровью, глаза закрыты. При следующих словах изо рта потекла струйка крови:

– Ты потерял пять, а я – десять лимонов. Тот капитан купил свои чертовы камеры и пропал, будь он проклят.

Голос турка становился все слабее. Чтобы расслышать последние слова, Сами пришлось наклониться к нему вплотную:

– Я не смог… думал, ты убьешь меня…мне жаль…

Кая потерял сознание. С эскалатора Сами увидел, как грудь турка поднимается и опускается: он выживет. На улице ждал Малуф.

– Тебе обязательно было это делать? – спросил он, когда Сами запрыгнул в машину. – Именно сегодня?

30

– Волнуешься? – дразнился Зоран Петрович.

Мишель Малуф как обычно улыбался до ушей, но Петрович заметил в глазах друга огонек неуверенности.

– Конечно, конечно, – Малуф быстро провел рукой по бороде. – Нет… ничего страшного. Мы должны это сделать. А твой пилот…

– Цивич.

– Цивич. Как он?

Петрович улыбнулся.

Они стояли у посадочной площадки у ангара вертолетного клуба в Руслагене. Малуф, все еще возмущенный импульсивностью Сами, не стал рассказывать Петровичу о погоне за Хассаном Кая – пусть это останется между ними.

Был чудесный воскресный день. Вода озера Лиммарен покрылась сверкающей рябью от легкого ветерка, на небе ни облачка, только далеко в море виднелась белая вата. Хотя в прошлый раз они были здесь с Манне Лагерстрёмом ночью и с тех пор прошло целое лето, это место так же поражало красотой и спокойствием. Конечно, если стоять спиной к промзоне.

– Мы можем слетать к моим приятелям на остров Блидё, – предложил Петрович. – Один мой знакомый держит там норковую ферму. Он вроде еще и хорьков начал разводить. Зарабатывает сорок штук за одного зверька. Я помогал ему завезти туда первую пару норок лет сто назад. Мы тогда спрятали их в резиновых шлангах, которые потом использовали на той стройке в Накке, помнишь? Они такие гибкие, эти норки, извиваются, как черви. И хорьки, наверное, тоже.

Малуф кивнул, и Петрович начал в подробностях рассказывать, что случилось, когда на границе Советского Союза и Финляндии, один зверек запищал в грузовике со стройматериалами. Малуф слушал вполуха, в нужных местах делая улыбку пошире.

* * *

Перед ними разворачивалась активность. Первые недели августа выдались ветреными, и, когда метеорологи наконец пообещали пару солнечных деньков, владельцы припаркованных в ангаре вертолетов восприняли это как сигнал к тому, что пора снова полетать после долгого перерыва.

Петрович и Малуф отошли на пару метров, чтобы не путаться под ногами, и наблюдали за тем, как небольшой трактор-тягач буксировал из ангара огромные машины, напоминающие грозных шмелей с усиками.

– Игрушки для тех, у кого уже все есть, – сказал Петрович.

– Точно, точно, – согласился Малуф.

– Я бы лучше «Бентли» купил.

– Да, – кивнул Малуф, которому машины были до лампочки.

Мишель Малуф, прежде никогда не летавший на вертолете, решил, что перед тем, как они пойдут на дело, он должен хотя бы раз подняться в воздух. Сколько места в кабине вертолета? Сколько народу там поместится? Лететь ночью не представляет трудности, но так как придется отключить приборы, чтобы их не засекли радары, ему хотелось знать, как работает в воздухе спутниковая система навигации.

Важность сегодняшней поездки осознавал не только Малуф. Филип Цивич – сербский военный пилот, которому Петрович уже заплатил, – все лето настаивал на том, чтобы полетать на вертолете, которым придется управлять в сложных условиях. В этом не было ничего странного: Цивич объяснил, что у каждой машины свои особенности, и Малуф с Петровичем отдали должное тому, что они приняли за ответственность и тщательность пилота.

Петрович связался с Манне, и тот пообещал, что они смогут взять белый вертолет на пару часов, ничем не рискуя. Манне внесет в журнал учета имя владельца вертолета, а если кто-нибудь спросит(что вряд ли случится), скажет, что ошибся. К сожалению, у него уже есть такой опыт.

Кроме того, Малуфу просто очень хотелось встретиться с Цивичем, посмотреть ему в глаза, ведь от мастерства пилота в этом деле зависит очень многое.

– Он же летал со скоростью сто пятьдесят километров в час под мостами в Хорватии. Под мостами, слышишь? Ну так, посадить вертолет на крыше в Вестберге он точно сможет, – уверенно сказал Петрович.

– Конечно, конечно, – ответил Малуф. – Но ведь…никогда не знаешь?

Он посмотрел на часы:

– Уже двадцать минут третьего.

Ливанец коротко рассмеялся, как будто прося прощения за ворчание, но нервно почесал бороду.

– Странно, – согласился Петрович, – на встречу в Черногории он пришел вовремя.

– Ладно, подождем.

– Я позвоню и спрошу.

В телефоне Петровича номер Цивича был записан под буквой «П» – «Пилот». Телефон оказался выключен. Зоран не только купил Цивичу билеты на самолет в Швецию, но и забронировал комнату в отеле «Август Стриндберг» на улице Тегнергатан, где он знал ночного портье и в обмен на некоторые услуги мог, когда нужно, бесплатно получить номер. Петрович решил позвонить в отель.

– Как зовут гостя? – спросила девушка на ресепшн.

– Филип Цивич. Он заехал вчера поздно вечером.

В трубке наступила тишина, а потом девушка сказала:

– Простите, но этот гость не заезжал к нам.

– Что?

Петрович инстинктивно отвернулся от Малуфа, чтобы не показать свою реакцию.

– Я вижу, что на его фамилию зарезервирована комната, – объяснила девушка, – но Цивич, к сожалению, не приехал. Больше мне ничего не известно.

* * *

В тот день Мишелю Малуфу так и не удалось полетать на вертолете, они с Петровичем вернулись в Стокгольм. В машине Зоран придумал не меньше дюжины логичных объяснений тому, что произошло: Филип Цивич мог заболеть, отравиться едой в самолете так сильно, что даже не смог позвонить и отменить встречу. А может быть, что-то случилось на пути в аэропорт Дубровника, откуда он должен был лететь, потому что из Хорватии проще найти прямые рейсы в Стокгольм. Его могли избить и отобрать телефон, паспорт и деньги. Вдруг он в эту минуту лежит где-нибудь в расщелине на хорватском побережье без какой-либо возможности позвонить?

– Конечно, конечно, – соглашался Малуф, – С ним что угодно могло случиться.

– Я вернусь домой и проверю, это дело пяти минут, – заверил Петрович, – пяти минут.

– Точно, точно.

Малуф подвез друга до улицы Уппландсгатан. Петрович степенно перешел дорогу, пытаясь всем своим видом показать, что ситуация у него под контролем, но как только за ним захлопнулась дверь подъезда, он бегом пустился по лестнице, влетел в квартиру, нашел свой черногорский телефон и набрал дяде в Подгорицу.

Дядя обязан найти Филипа Цивича, ведь именно он дал контакты пилота. Дядя по телефону пообещал выяснить, что случилось. Когда Петрович попытался объяснить, что ответ нужен ему срочно, дядя весело рассмеялся: он собирается на футбольный матч, а потом хочет выпить пива – сегодня, вообще-то, воскресенье.

У Петровича не было сил спорить – проще попросить о помощи еще пару знакомых. К вечеру поисками Филипа Цивича занимались пять человек.

* * *

Но Цивич не клюнул ни на один из крючков. Беспокойство Петровича нарастало: к такому повороту событий он был не готов.

Югослав заснул на рассвете и проснулся от звонков черногорского телефона только к вечеру следующего дня. Он ответил, не вставая с кровати и не открывая глаза.

– Да?

– Он исчез.

На другом конце провода был дядя. Петрович сел в постели, сон как рукой сняло.

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Филип исчез, а с ним и его семья – жена и сын.

Стало жарко. Петрович смотрел в одну точку перед собой, в висках пульсировала кровь.

– В смысле, исчез?

– В квартире пусто. Никто не знает, как они уехали и где они сейчас. Их не видели уже несколько недель.

Зоран Петрович швырнул телефон через комнату, и тот, попав в батарею под окном, разлетелся на тысячу частей. Крик югослава разбудил соседей сверху.