Текст книги "Дерзкое ограбление"

46

– Я что-то неважно себя чувствую, – признался Никлас Нурдгрен Карстену Хансену, придя в мастерскую в пятницу восемнадцатого сентября.

– Неважно? Странно, ты всегда такой бодрый.

– Наверное, съел вчера что-то не то. В животе крутит.

– Может, тебе пойти домой?

– Я ведь только пришел! – запротестовал Нурдгрен. Было только девять часов утра. – Но мне и правда хреново. Черт. Вы точно справитесь без меня?

– Иди домой, отлежись, – посоветовал Хансен, – Твое здоровье важнее, чем микроволновка слесаря.

– Да уж, твоя правда, – согласился Нурдгрен. – Спасибо, Карстен!

Нурдгрен собрал вещи и, еще раз поблагодарив Карстена и натянув куртку, вышел на улицу – только направился не домой, а к станции, дождался поезда до Рупстена, там пересел в метро до Слуссена, а оттуда автобусом добрался до Ставснеса. Сев на паром до Ваксхольма, Нурдгрен погрузился в воспоминания: последний раз он ездил этим маршрутом пять лет назад.

К обеду паром причалил в Сандхамне. Туристический сезон в шхерах всегда недолог: стоял сентябрь, и вместе с Нурдгреном с парома сошли только двое работяг в комбинезонах.

Поскольку постоянно на острове проживали лишь человек сто, а то и меньше, ни один незнакомец не оставался здесь незамеченным. Нурдгрен – тоже в рабочем комбинезоне и с чемоданом с инструментами в руке – решительным шагом направился мимо отеля на пристани к Трувилю. Прохожие вряд ли что-то заподозрят, подумают, что приехал отремонтировать что-то в одном из домов вдоль тропинки к южной оконечности острова, которые в эту пору скучают по хозяевам.

Летом желающие искупаться туристы могут найти уединение на пляже в Трувиле, – стоит только уйти подальше от жилых строений. В сентябре же пляж никому не нужен и простаивает в одиночестве. Дойдя до самой кромки воды, Нурдгрен повернул налево и побрел по узкому берегу, перешагивая через кучи влажных водорослей, выброшенных на берег. Вскорости у него промокли ноги.

Он искал лодку, которую пять лет назад вытащил из воды и оставил среди деревьев. С берега лодки не было видно. Если не наткнуться на нее случайно, гуляя по лесу, ни за что не отыщешь. Эта лодка принадлежала другу детства родителей Нурдгрена. Когда-то он продал свой дом на Сандхамне и купил участок на острове Рунмарё, а лодочку оставил здесь, и никто на нее не зарился.

Сначала Нурдгрен пропустил место, где оставил лодку, ушел слишком далеко, но в конце концов нашел ее там же, где оставил. Как и ожидалось, что там весла, даже черпак был на месте. Никласу пришлось повозиться со швартовым, привязанным к низкой сосне. Он все никак не поддавался, и ничего не оставалось, как перерезать его ножом. Но вот лодка оказалась на воде, и, оттолкнув ее от берега, Нурдгрен запрыгнул в нее.

Благодаря юго-западному ветру, гребля до Рунмарё, где был дом друга семьи, заняла не больше двух часов. Кроме большого хозяйского дома на участке стоял детский домик для игр – с мебелью, как настоящий, в котором Нурдгрен когда-то жил.

47

В тот самый момент, когда Никлас Нурдгрен сошел на Рунмарё, судебный свисток обозначил начало матча между «АИК» и «Треллеборгом» на футбольном стадионе «Росунда» в Сольне – главной арене для мужской национальной сборной. Стадион, способный вмещать почти сорок тысяч болельщиков, сегодня был заполнен только наполовину. В этом году команда «АИК» была на коне и уверенно шла к первенству в шведской высшей лиге. Мишелю Малуфу от этого не было ни горячо, ни холодно. Он считал, что английский футбол намного профессиональнее шведского. Английская премьер-лига интересовала его гораздо больше. К тому же «Треллеборг», с его тактикой глухой защиты находящийся в середине рейтинговой таблицы, был одним из самых слабых соперников «АИК».

Однако надо заметить, что эти от силы двадцать тысяч болельщиков придали достаточно скучному матчу яркое обрамление. Со стоячей трибуны топали и орали, и несмотря на то, что к концу первого тайма ни одной из команд не удалось размочить счет, по настрою болельщиков было понятно, что этот матч должен остаться за хозяевами. В перерыве Малуф купил хот-дог и кока-колу в бумажном стакане, который так неудобно держать, и без особого энтузиазма вернулся на трибуну.

Болельщики получили свое: команда «АИК» забила гол на семьдесят шестой минуте матча. Еще через пятнадцать минут Малуф стал протискиваться к выходу. На плече у него висела спортивная сумка. Можно было подумать, что, надувшись теплой газировки, он был вынужден уйти со стадиона всего за несколько минут до конца матча.

У просторного мужского туалета с большим количеством раковин и писсуаров была отдельная комнатка с туалетом для инвалидов, где дверь закрывалась на щеколду. Туда Малуф и направился. В коридоре было пусто – никто не хотел пропустить решающие мгновения матча.

Убедившись, что его никто не видит, Малуф вошел в туалет, запер дверь, повесил спортивную сумку на крючок и достал туристический коврик и подушку. В туалете стоял сильный запах мочи, но ничего – бывало и похуже. Расстелив коврик подальше от унитаза, Малуф сел. В сумке оказалось карманное издание романа Стивена Кинга, но читать ливанец не собирался. Это был своеобразный ритуал: он всегда брал с собой толстую книгу и никогда не открывал ее. Минут через десять за дверью стали раздаваться голоса, которые постепенно слились в единый гул толпы. Еще немного погодя, напившиеся газировки фанаты устали стоять в длинной очереди в обычный туалет и принялись неистово дергать запертую дверь туалета для инвалидов, но щеколда не поддавалась. Все это время Малуф неподвижно сидел на своем коврике.

Через пятнадцать-двадцать минут за дверью снова воцарилась тишина – теперь оставалось только ждать. Уборщицы придут не раньше завтрашнего утра – клининговой фирме не хотелось доплачивать за работу в вечернее время. Зоран Петрович больше десяти лет успешно руководит такой фирмой и знает, как с этим обстоят дела в «Росунде».

Впрочем, в этот раз Малуф не поделился своими планами даже с Петровичем.

Ливанец просыпался каждые пятнадцать минут: пол был слишком жестким, а коврик – слишком тонким, чтобы поспать подольше. К половине пятого все тело затекло, а настроение окончательно испортилось. Пришла пора выбираться наружу.

На стадионе царила мертвая тишина. Проходя по темному подтрибунному помещению мимо закрытых киосков с едой и напитками, Малуф не мог поверить, что вчера вечером здесь кричали, пили и смеялись десятки тысяч человек – как первый день после ядерной войны.

Малуф спокойно вышел через турникет и отправился на станцию, чтобы сесть на электричку до Корсты. Оттуда он пересел на автобус до Норртелье. Вероятность того, что по пути его видел кто-то из знакомых, была ничтожно мала.

48

Сами Фархан подождал еще день, до субботы девятнадцатого декабря. Если для Мишеля Малуфа исчезнуть не составляло большого труда, а для Нурдгрена эта задача была лишь немного труднее, то для Сами она была практически невыполнима.

Он действовал по привычной схеме: купил билет на рейс, вылетающий тем же вечером и на этот раз в Гамбург, а также забронировал билет на обратный рейс, хотя через месяц самолет приземлится в «Арланде» без него. В Гамбурге уже ждет машина, которой воспользуется Сами. Он даже оказывает кому-то услугу, доставляя купленный в Германии автомобиль в Швецию. Впрочем, все это не важно: оставив машину в гараже в Эстермальме, Сами укроется в пустой квартире на Седермальме, где никому не придет в голову его искать.

Сим-салабим – и нет Сами Фархана.

Нет, исчезнуть – не проблема.

Но как расстаться с семьей?

То утро началось, как обычно, в суматохе: малыш проснулся в четыре и орал до тех пор, пока ему не дали грудь, успев разбудить старшего брата. Сами привычным маршрутом кружил вокруг кухонного стола, укачивая Йона и прислушиваясь к всхлипываниям, которые в конце концов перешли в размеренное посапывание.

Но когда Сами успокоил и уложил Йона – на матрас на полу в комнате, которая раньше служила Карин кабинетом, сна не осталось ни в одном глазу. Устроившись в гостиной, он лихорадочно соображал, что сказать, но ничего не приходило в голову. Около пяти Сами задремал и проснулся через пару часов от грохота в кухне – это Карин, вставшая в шесть, пыталась одновременно сварить кофе и приготовить детское питание Йону. Она протянула мужу бутылочку, кивнув в сторону прихожей, где спал в коляске их младенец, и побрела в спальню с надеждой на то, что удастся поспать еще пару часов, и молоко успеет созреть до следующего кормления.

«Оставить ее вот так – это просто безумие», – думал Сами.

Он не может уйти – ни на неделю, ни даже на один день.

А что остается делать?

Уйдя в подполье, исчезнув с горизонта, он сможет защитить Карин и детей – сейчас и в будущем.

Сами не собирался отправляться туда снова. Только не теперь, когда ему удалось обзавестись домом и семьей! По плану он должен отсутствовать почти три недели, но это ради того, чтобы не лишиться их на три года, а может, и больше.

Сам он не страшился тюрьмы: как говорят, любишь кататься, люби и саночки возить. А семья, семья – это другое.

* * *

Сами приготовил еду и принес спящей Карин в комнату на подносе омлет с ветчиной и сыром и большой стакан молока. Оба малыша, как ни странно, спали. Поставив поднос на кровать, Сами сел у жены в ногах и стал наблюдать, как она медленно просыпается и садится на кровати. Какая же она красивая! Каждый раз, когда он смотрел на нее вот так, исподтишка, он убеждался в том, что никогда не променяет ее на кого-то еще.

– Мне нужно уехать.

Эти слова вылетели так неожиданно, что Сами даже оторопел. Уж точно не так представлял себе начало этого разговора.

Карин, уже было приготовившаяся есть, положила приборы обратно на поднос:

– Нет.

Она серьезно посмотрела на него:

– Ну правда, дорогой, это может подождать. Что бы это ни было. Сейчас мне нужна любая помощь.

– Я это знаю, – ответил Сами. – Я знаю.

Он сидел совершенно неподвижно. Карин могла по пальцам пересчитать моменты, когда он вел себя так, как сейчас. Выдержав длинную паузу, она спросила:

– Куда ты едешь?

– Мне нужно уехать.

– Куда?

Не в силах встретить ее взгляд, Сами отвернулся к окну. Футболка вдруг стала слишком тесной.

– Не могу сказать.

– Не делай этого, – прошептала Карин. – Ты же обещал.

Она перешла на шепот, чтобы не разбудить детей. В голосе не было ни нотки злости, только горечь. А это еще хуже.

– Знаю, – повторил Сами. – Я держу слово.

И это правда: он был глубоко убежден в том, что не собирается возвращаться к криминальной жизни.

– Тогда расскажи, куда ты собрался. На ночь?

– На несколько недель.

От этих слов Карин взорвалась:

– Ты этого не сделаешь!

Поднос с омлетом со звоном упал на пол, молоко разлилось.

– Ты не можешь так взять и уехать на несколько недель! Даже не рассказав, куда едешь! У тебя только что родился ребенок!

И в ту же секунду в прихожей закричал их сын. Сами воспринял это как предлог уйти.

– Послушай меня! – услышал он вслед.

22-23 сентября

49

16.54

До конца рабочего дня всего пара минут – потом начнется вечерняя смена, которая перейдет в ночную. День прошел спокойно, так что он уже стал собираться домой.

Он работает на заправке «Статойл» на улице Магельунгсвеген в Бандхагене уже почти два года и его все устраивает. Коллектив небольшой – всего три парня и две девушки. Они сдружились и даже начали общаться вне работы. Когда он пять лет назад переехал в Стокгольм из Эстерсунда, на первых порах было сложно найти работу и друзей. Он перебивался как мог: снимал квартиру через шестые руки – впрочем, как и все здесь – и еле-еле сводил концы с концами. О вакансии на заправке узнал случайно – услышал, как управляющий жалуется, что не хватает сотрудника на ночную смену. В то время он подрабатывал тем, что развозил пиццы на угнанном мопеде, и как раз заехал заправиться. Он заступил на смену в тот же вечер, съев пиццу, которую должен был доставить по адресу. Его все чаще стали звать на ночные смены, и уже через год он начал работать там и в дневное время, о чем мечтают все: кому охота нарушать свой режим?

Перед тем, как разойтись по домам в тот вечер, они, как обычно, болтают у заправки. У него в руках большая сумка, Он с ней часто ходит, так что никто уже не обращает на нее внимания. Вечером вторника делать особо нечего, да и по телевизору нет ничего интересного. Кто-то приглашает остальных посмотреть фильм «Девушка, которая играла с огнем». Его показывали в пятницу в кино и уже выложили на пиратском сайте.

Обычно он не отказывается от того, чтобы посмотреть фильм вместе, но в этот раз у него дела. Все смеются и дразнят его: у него что, появились от них секреты? И кто же это?

Он отшучивается: ничего такого, просто хочется сходить в зал. Видите сумку? Один из парней в шутку наклоняется за сумкой, но она неожиданно оказывается тяжелой – он даже не может поднять ее с земли.

– Какого черта?

Во вместительной сумке лежит длинная крепкая цепь с припаянными шипами. Через пару часов она должна быть протянута через улицу Электравеген. Легким движением вскинув сумку на плечо и посмеявшись над ее тяжестью, он идет к автобусной остановке.

У него важное дело. Он достает мобильный и звонит.

50

17.01

С этого звонка все начинается. Месяцы планирования, годы мечтаний о хранилище в Вестберге – час пробил.

Мишель Малуф поднимается со стула и берет трубку. Отлично, его парень с цепью в пути. Этой ночью нужно протянуть цепи с шипами через улицы Электравеген и Вестберга-алле, чтобы задержать полицейских, которые поедут из участка на Вестберга Гордсвег.

Малуф коротко отвечает и, отсоединившись, возвращается на стул у окна – свое любимое место в скудно обставленной квартире в Норртелье, которую устроил Зоран, пообещав, что здесь его никто не найдет. Петрович знает парня, который пару лет назад, когда строился этот дом, устанавливал здесь системы отопления. Именно он достал ключ.

Малуф сидит так, уставившись в окно, уже четыре дня. За это время он понял одну важную вещь – он ни за что не переедет в Норртелье.

Мысли то и дело возвращаются к Александре Свенссон: он не скучает ни по чему так сильно, как по ее мягкому телу. Во сне к нему приходит запах ее кожи. С другими женщинами такого не бывало.

Уже совсем скоро он сможет посмотреть ей в глаза, не боясь, что она заглянет ему в душу и разоблачит его. Малуф опасался, что в ночь ограбления ее поставят в ночную смену и он столкнется с ней в Вестберге, но на прошлой неделе он наконец смог облегченно выдохнуть: Александра выйдет в ночь не раньше четверга, а завтра утром будет спокойно спать в своей кровати.

А потом все будет по-другому. Потом ему не нужно будет врать ей о своих планах. Конечно, он никогда не сможет рассказать о том, что совершил, но это неважно. Именно с таким условием Малуф начинал все свои отношения.

Он перебирает в голове все, что может пойти не так сегодня ночью и завтра утром, и улыбается, вспоминая слова Сами о «плане Е». Когда наступает время действовать, профессионалов от любителей отличает способность к импровизации. Вот почему он работает с Сами Фарханом и Никласом Нурдгреном: оба – великолепные импровизаторы.

Ранее на неделе все трое «создали надежную ширму» – другими словами, ушли под землю. Как говорит Нурдгрен, «залегли на дно». За семь дней до большого ограбления нужно исчезнуть со всех радаров и найти место, где можно провести какое-то время в одиночестве. Дело не только в полиции – это необходимо для благополучия семьи и друзей. Если никто не знает, где вы, никто не сможет проговориться или случайно что-то обнаружить.

Малуф вздыхает – от удовлетворения и волнения одновременно. Он терпеть не может эти часы пассивного ожидания перед вступлением в игру. На стадии планирования он работает спокойно и методично: составляет в голове списки и вычеркивает пункты один за другим.

К осуществлению задуманного приступает совсем другой Малуф: с маской на лице он как будто обретает самого себя. Все чувства обостряются, дыхание успокаивается, в голове проясняется.

Но это ожидание просто невыносимо. Он бросает телефон на посудомоечную машину и выливает из кувшина холодный кофе, чтобы сварить новый. Петрович придет не раньше часа. Малуф улыбается при мысли о своем долговязом друге. Как ловко он обвел вокруг пальца ментов, заставив их поверить, что ограбление произойдет пятнадцатого сентября!

Это его конек. Петрович подробно рассказал о том, как ему это удалось. Дело в том, что полиция верит намекам – не громким заявлениям.

Он прав.

51

22.50

Увидев пожилого господина в кепке, прогуливающегося к площади Карусельплан в Вестберге, можно было подумать, что он живет в одном из трехэтажных домов в этом районе, и, хотя уже почти одиннадцать вечера, ничего не заподозрить.

Он ничем не привлекал к себе внимание и днем, когда больше часа ковырялся в машине на заправке напротив денежного хранилища G4S, а потом читал на газоне за хранилищем в согревающих лучах солнца. Просто этот пожилой господин заботится о своем стареньком автомобиле и любит читать старые книги.

Теперь же он сворачивает в промзону Вестберги, куда по вечерам редко заходят гуляющие. Он не опасается, что его увидят: он не нарушает закон и не числится в полицейской базе. Завтра утром он чинно вернется к себе домой в Окесбергу.

У него в кармане два мобильных – свой и данный ему на время. В памяти второго телефона только один номер: по нему он должен позвонить, чтобы доложить, если увидит что-то необычное: полицейский патруль, подозрительных охранников, повышенную активность у деньгохранилища. Даже если все будет спокойно, он позвонит по этому номеру отчитаться.

52

23.05

Резкий звонок застает Сами врасплох, хотя он его и ждет. На кухонном столе рядком лежат четыре телефона с новыми сим-картами – когда один из них звонит, все остальные дрожат от ожидания. Сами приготовил их еще в воскресенье: эти номера он будет использовать этой ночью и завтра утром. На экране высвечивается: «Команда 1». Нурдгрен сказал, что команда – это всегда больше одного человека, но Сами окрестил их так и не собирается ничего менять: это ведь не упражнение на грамматику. Он бежит на кухню и хватает телефон.

– Все спокойно, – говорит Команда 1.

– Хорошо.

Конец связи.

* * *

День тянется бесконечно долго. Сами провел в квартире на Коксгатан, куда он направился прямиком из Гамбурга, уже три дня: смотрел телевизор, спал и ел – благо, холодильник и морозилка до отказа забиты едой, о чем позаботилась его сестра. Это квартира ее подруги, которая сейчас путешествует по Азии.

Интересно, что сказала бы подруга, узнав, что в ее двушке засел грабитель и уже два дня пытается перестроиться на ночной режим, чтобы быть в максимально хорошей форме в ночь ограбления?

С тех пор, как Сами исчез из поля зрения полиции и друзей, прошло три дня. Все это время он не разговаривал с Карин и не звонил ни матери, ни Мишелю Малуфу с Никласом Нурдгреном. Он уже неделю не берет в руки телефон. За больше, чем тридцать лет жизни ему не раз доводилось против своей воли практиковаться в одиночестве и бездействии – в следственном изоляторе и тюрьме. Лежать на диване и переключать каналы, конечно, намного лучше, даже если сохранять спокойствие с каждым часом все труднее.

Его заберут не раньше половины первого. Значит, нужно убить еще больше часа. Разморозив в микроволновке пару резиновых кусков курицы, Сами с отсутствующим видом сидит перед тарелкой. С кетчупом должно быть лучше. Даже приемы пищи нужно тщательно продумывать. Он знает, сколько можно выпить в час, чтобы не приспичило в туалет в самый неподходящий момент. После того, как они посвятили дни и недели, рассчитывая маршрут вертолета и мощность взрыва, было бы глупо не учесть потребности собственного организма. После четверти двенадцатого твердую пищу лучше не есть. Выбросив остатки курицы, Сами идет в гостиную, гасит свет и опускается в кресло. Нужно сосредоточиться.

53

23.15

Вечером Никлас Нурдгрен сел на последний паром до Ставснеса. Кроме него на пристани Рунмарё никого не было, но это не страшно: даже если капитан его опознает, посетить Рунмарё – еще не преступление.

С каждым днем сон в слишком короткой кровати в детском домике – а он спал днем и бодрствовал ночью – давался Нурдгрену все труднее: все тело затекало и не слушалось. Хотя участок находится на восточной оконечности острова, куда из-за предательских мелей у берега опасаются приближаться лодки и корабли, Никлас старался не показываться днем, а выходил только после полуночи – бегал по лесу, шарахаясь от каждого шороха, боясь наступить на змею или встретить барсука, ведь движение ему необходимо. К середине сентября в шхерах уже нет туристов. Проплывающие мимо суда принадлежат жителям островов, которые объезжают свои владения в поисках загостившихся дачников.

Когда он, проснувшись во вторник вечером, понял, что короткий отпуск в шхерах подошел к концу, он чувствовал себя прекрасно: в пояснице не кололо, а простуды, которую он ощущал, ложась спать на рассвете, как не бывало.

Пересев на автобус, который довез его до таможни Данвикстулль, Нурдгрен убивает пару часов в кофейне и, как оговорено, отправляется к Кеттоле, где ему нужно быть около полуночи. Все два дня на острове ему пришлось питаться консервами, так что кофе с кексами был как нельзя кстати.