Текст книги "Миссия – любовь"

Приглашение

С утра мне совершенно не хотелось вылезать из постели. Не было никакого желания одеваться, завтракать, идти на учебу. «Ради чего? Кто меня ждет? С кем можно будет поделиться своими сокровенными мыслями?»

С головой укрывшись одеялом, я решила остаться в этом теплом коконе навсегда; но мечте не суждено было сбыться: в комнату вошла мама и строго сказала:

– Мила, ты ведь не хочешь пропустить занятия? Уже восьмой час.

– Встаю, – промямлила я, вылезая из одеяльного гнезда.

С трудом нашарив тапочки, я поплелась в душ. Включив холодную воду, я решительно шагнула под тугие струйки и обнаружила, что от недавней тоски не осталось и следа. Ко мне разом вернулись бодрость и вера в прекрасное будущее.

В шкафу обнаружилась коротенькая черная юбка с воланами из шелка, и я не задумываясь нацепила ее на себя; к ней прекрасно подошла узкая жилетка с лаковыми вставками и короткая джинсовая курточка. Боевой настрой требовал одеться именно так. Оглядев себя в зеркале, я осталась довольна и, спустившись в холл, достала из шкафа высокие сапоги из черной замши.

Мать с удивлением оглядела меня и спросила:

– Ты куда это собралась в таком виде?

– На занятия, – весело сообщила я.

– А чуть скромнее нельзя было одеться?

– Не сегодня. Мам, позавтракаю в универе, – бодро произнесла я, убегая.

Дорога была влажной от дождя, и меня несколько раз заносило на поворотах. Наконец, я вырулила на шоссе и прибавила ходу, опасаясь опоздать к первой паре.

Припарковав машину на стоянке перед универом, я стремительно двинулась к центральной лестнице. Поднимаясь по ней, я почувствовала взгляд – тот самый, так напугавший меня в первый день учебы. Сейчас я уже не сомневалась, что следят именно за мной. Резко оглянувшись, я увидела позади себя стайку девчонок из нашей группы – старосту Таню, Антошкину подругу Марину, беленькую Олю и еще нескольких. Они щебетали, не обращая на меня никакого внимания.

– Привет! – громко сказала я, подходя к компании.

Все обернулись. Каждая из девочек внимательно оглядела мой наряд; прочитав в их глазах неприкрытую зависть, я усмехнулась: они не понимали своего счастья. У них было то, чего не было у меня: право жить спокойной жизнью и творить свою биографию самостоятельно.

Староста Таня опомнилась первой:

– Привет, Мила! Как дела?

Я широко улыбнулась:

– Лучше всех.

– А мы сегодня с девчонками собираемся в ночной клуб. У Маринки день рождения. Может, и ты с нами?

Я пожала плечами:

– В принципе, я ничего не планировала на вечер. Могу составить вам компанию. Кстати, Марина, поздравляю!

– Спасибо! – отозвалась именинница.

– А Антошку пригласили?

– Конечно же пригласили! – раздался сзади знакомый голос.

От радости я чуть не бросилась на шею Антону, но вовремя остановилась: еще подумают чего.

– Я уже и забыл, как ты выглядишь! – воскликнул парень, с удовольствием разглядывая меня. – Между прочим, очень классно! Тебе идет!

В отличие от девчонок он смотрел на меня без всякой зависти, добродушно и приветливо.

– Повеселимся сегодня! – потирая руки, воскликнула одна из девочек.

– Куда пойдем? – спросила другая.

– На Лубянке есть небольшой клуб, мне там очень нравится, – загадочно ответила Марина, – увидите, там классно.

– Когда двинем? – спросил Антошка.

– Сначала на занятиях посидим, помучаемся, потом поедем ко мне, начнем отмечать дома. А ближе к полуночи рванем в клуб.

– Честно говоря, учиться резко расхотелось, – сказала Таня, – не терпится начать праздновать.

– Вы и в школе дни рождения вместе отмечали? – поинтересовалась я.

– С первого класса, – с гордостью ответило сразу несколько голосов.

– У нас был очень дружный класс, – спокойно пояснила Таня, – а потом все наши девчонки поступили сюда, на филфак, а мальчишки пошли в другой университет, где инженеров выпускают. Не помню название. Из ребят с нами только Антон остался, и на том спасибо.

– Вот мы и стараемся держаться вместе. Все дни рождения, праздники, вроде Нового года, отмечаем сообща. Надеюсь, ты будешь уважать наши традиции. – Марина пристально посмотрела на меня.

Я поежилась: не люблю обязательств, а шумным компаниям предпочитаю прогулки на свежем воздухе или занятия спортом. Но изредка можно и с людьми потусоваться. Сейчас я просто задыхалась от одиночества и знала, что общение пойдет мне на пользу. Даже с такой компанией, где ко мне не расположен никто, кроме Антона.

Я старалась улыбаться, понимая, что за мной внимательно наблюдают. Конечно же, моя персона вызывает интерес. Ручаюсь, как только все выпьют и расслабятся, меня закидают вопросами о Стронге. «Скорее всего, именно поэтому меня сегодня и пригласили. Решили оставить „на сладкое“. Что ж, и с этим справимся. Спокойно, Мила! Ты очень сильная. Главное, не оставаться в одиночестве, чтобы темные мысли не затопили сознание, не лишили способности трезво рассуждать, не напугали страшными картинками под названием „Это может случиться с тобой“.

– А какая у нас сегодня первая пара? – неосторожно поинтересовалась я и сразу пожалела об этом.

Взгляды всех присутствующих немедленно обратились ко мне.

– Совместный семинар с иностранцами, – удивленно ответил Антон, – ты чего, мать, до сих пор расписание не выучила?

Я пожала плечами и пообещала:

– Сегодня же перепишу. Самой надоело каждый раз к доске бегать, номер кабинета узнавать.

– А Роберт на семинаре будет? – тихо спросила одна из девочек.

Вопрос предназначался мне, но я сделала вид, что не услышала.

Вся группа стала торопливо собираться на занятия. Антон вцепился в мой рукав и крикнул Тане:

– Вы идите, мы вас догоним. Я еще покурить хочу.

Староста неодобрительно посмотрела на парня и решительным шагом направилась к лестнице. За ней последовали остальные.

– Надоели, – с досадой буркнул он, доставая сигареты, – уставились на тебя, будто ты обезьяна в зоопарке.

Я кивнула, забрала у Антона зажигалку, дала ему прикурить. Он с наслаждением затянулся и выпустил изо рта сизую струйку.

– Пока ты болела, даже поговорить было не с кем, – пожаловался он. – Эти трещат, как сороки. Сплетничают о тебе и о нем… Об англичанине. Слушай, а это совпадение или нет? Ну, что ты две недели отсутствовала на занятиях, и он столько же в университете не появлялся? Колись, вы были вместе?

Я устало улыбнулась, не зная, как намекнуть приятелю, что он ведет себя ничуть не лучше, чем осуждаемые им девицы.

– Чего молчишь? Не хочешь, не отвечай, – спокойно сказал Антон, – я просто так спросил.

В его взгляде читалась обида, но легкий нрав не позволил парню долго переживать, и он снова начал забрасывать меня вопросами:

– Ты почему к телефону не подходила? Я тебе звонил раз сто.

– Я не нарочно. Просто у меня две недели был сильный жар. Не до звонков. А потом, в телефоне села батарейка, – виноватым голосом пробормотала я.

Антон разочарованно смотрел на меня, и я понимала, что он ожидал других подробностей моей личной жизни. «Интересно, к нему приходили, чтобы разузнать обо мне? Даже если и приходили, он не помнит, так что, спрашивать бесполезно».

– А я вчера пришла на занятия в первый раз после болезни, но тебя не было, – миролюбиво сообщила я.

– Да, мне уже рассказали, – оживился приятель, – это правда, что Лиза и Герберт…

– Правда, – перебила я и отвернулась, пресекая дальнейшие расспросы со стороны Рейера.

Как ни странно, он сразу понял мой настрой и быстро перевел разговор на другую тему.

– Сегодня напьюсь! – пообещал он.

– Да и я, наверное, тоже, – мрачно поддержала я, – что-то тошно на душе.

В аудитории уже шумели студенты двух групп. Парни-иностранцы начали заглядываться на меня, пихая друг друга локтями в бок и смеясь. «Это беззаботное веселье продлится недолго. Скоро оно сменится настороженной заинтересованностью и далее по списку. Угораздило же меня так вызывающе нарядиться именно сегодня! Хотя какая разница? Лучше сейчас об этом не думать».

Я тихонько прошмыгнула на свое место, твердо решив, что на сегодняшнем занятии буду отмалчиваться, а не устраивать показательные выступления, как в прошлый раз. Стол, за которым в прошлый раз сидел Роберт, был пуст, и мое сердце сжалось от тоски. Я вспомнила, как он рассматривал мою спину, когда Семипалатова оставила меня стоять в назидание остальным. В тот раз я видела его впервые, а он меня знал уже давно. «Боже! Кому сказать, не поверят! Сколько же лет было ему, когда мне было двенадцать? Сколько ему сейчас? Уж, конечно, не двадцать два, как в официальной биографии. Если он не постареет, что он станет делать лет через десять, когда его сверстники, актеры, перейдут в другую возрастную категорию? Исчезнет? Инсценирует свою гибель в автокатастрофе? „Уйдет“ в какой-нибудь тибетский монастырь?»

«Ты сегодня классно выглядишь», – машинально прочитала я записку, непонятно откуда появившуюся на моем столе. Я огляделась. Сбоку от меня, в соседнем ряду, сидел забавный тощий очкарик в строгом костюме и в галстуке. Он смотрел прямо на меня, смешно вытянув длинную шею. Увидев, что я его заметила, он поднял руку:

– Хай!

– Это Майкл. Он из Техаса, – шепнул мне на ухо Антошка. – Зачем ему русский язык, ума не приложу. Ты прикинь, он еще и нашим народным творчеством увлекается. Берет уроки игры на балалайке. Вообще, бред.

Я подумала, что человеческая душа – действительно потемки, раз молодые люди едут через весь мир, из Америки в Россию, чтобы познакомится с культурой и традициями наших предков, в то время как нам, русским, едва ли интересно это.

Я невольно прониклась симпатией к пареньку, но мне нельзя было поощрять его интерес. Лучше было прервать любое общение на начальной стадии, чем потом наблюдать за мучениями хорошего человека. Если бы я знала это еще до того, как встретила Алексея Львовича Руднева, то не позволила бы ему даже приблизиться ко мне! Да, ему бы стало очень неприятно, но зато финал истории мог быть другим.

Я решительно перевернула записку очкарика и написала на обратной стороне: «Даже не думай. И другим передай. Я не свободна». Затем скомкала бумажку и бросила ее влюбленному американцу. То, что паренек уже «поплыл», было очевидно. Я не знала, почему одни мужчины реагируют на мой дар быстрее других; этому Майклу, похоже, любовь уже ударила в голову. Он поймал мою записку, развернул ее, не сводя с меня восхищенных глаз, затем прочитал – и побледнел. Наверняка он не ожидал такого резкого отказа. Парень вскинул голову, и по оскорбленному выражению лица я поняла, что он переживает.

Я выдержала взгляд Майкла и кивнула в доказательство своих слов, желая, чтобы у него не осталось и капли надежды. «Поступи я так с остальными, глядишь, обошлось бы без жертв. Хотя… Вадиму Олеговичу я не давала ни малейшей надежды, а вон как все обернулось».

Тряхнув головой, чтобы отогнать навязчивые мысли, я сосредоточилась на происходящем вокруг.

Семинар был в самом разгаре. Преподавательница увлеченно рассказывала нам о формах невербальной передачи информации на занятиях. Оказывается, настоящий педагог должен был владеть всеми методами воздействия на учеников. Нам предлагалось разбиться на пары и попробовать без слов передать информацию своему партнеру. Я беззвучно застонала: «Ну, почему просто нельзя тихо посидеть и послушать то, что говорит преподаватель?!» Мне совсем не хотелось светиться. Тем не менее я постаралась заполучить в партнеры Антона. Сидя за одной партой, мы просто повернулись друг к другу и стали придумывать, что бы такое закодировать.

– Ваши послания надо написать на листочке! – громко изрекла Семипалатова. – После того как задание будет выполнено, мы развернем эти записки и проверим – правильно ли вы угадали.

Я послушно вырвала из тетрадки листок и нацарапала на нем: «Хочу, чтобы занятия поскорее закончились и мы поехали в ночной клуб на Лубянке». Я была уверена, что Антошка написал в своей записке то же самое. Мы оба свернули бумажки и положили их на парту.

– А теперь разбейтесь на пары! Только партнера выбирайте из другой группы! Да, девочки. Что вы на меня так смотрите, Мила? Вы должны уметь передавать свои послания даже людям, которые хуже вас понимают по-русски. – Последняя фраза была обращена ко мне, потому что я уставилась на Семипалатову с неподдельным ужасом.

Мне стало понятно, кто окажется со мною в паре, и это не радовало. Техасец Майкл встал со своего места и решительно направился ко мне. Он оказался очень высоким, и, поглядев на него внимательно, я поняла, что он совсем не тощий, скорее, худощавый. Про таких говорят: «тонкая кость».

– К тебе, похоже, идет, – зашипел мне в ухо Антон, – ладно, я тоже пойду и поищу себе пару. Надеюсь, найду кого-нибудь симпатичного.

Похоже, он стал понемногу доверять мне и уже не скрывал своих сексуальных пристрастий. Знал бы он, как я защищала его на том странном занятии по психологии, которое никто, кроме меня, не помнит!

Подойдя к стильно одетому пареньку азиатской внешности, Антон улыбнулся. Азиат жестом указал ему на свободный стул рядом. Антон радостно посмотрел на меня.

– Привет! – раздалось где-то сверху.

Я подняла глаза и небрежно ответила:

– Здрасте!

«Наверное, надо ему чуть-чуть нахамить, чтобы у него исчезло всякое желание влюбляться в меня». Я сделала недовольное лицо и демонстративно отвернулась. «Пусть подумает, что я невоспитанная дурочка».

Майкл сел рядом со мной и достал лист бумаги, сложенный вчетверо. Я пожала плечами и нехотя, словно делая большое одолжение, вытащила свою записку, которая, правда, предназначалась Антошке.

– Это не для тебя, – нахально сказала я, покрутив у него пред носом бумажкой, – сейчас и тебе что-нибудь напишу.

Я вырвала из тетради другой листок и стала сочинять новое послание.

– А что это за клуб на Лубянке? – быстро спросил Майкл.

Ручка, которой я собиралась писать, выскользнула из пальцев. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Я подняла голову и посмотрела на парня. Мы сидели близко друг от друга. Его глаза, казавшиеся беззащитными из-за толстых очков, смотрели жестко и внимательно. Теперь техасец Майкл не казался мне нежным юношей. Я чувствовала исходящую от него опасность.

«Что тебе нужно?» – подумала я, зная, что получу ответ. – Хотел сам на тебя посмотреть. Стали гибнуть наши люди, – негромко, но очень четко сказал он.

«Ну, что, посмотрел? – подумала я и невесело усмехнулась, добавив: – Как вы все меня достали».

– Пока не могу понять тебя. Не могу почувствовать. Но уже повелся на тебя, как они. Такого с нами раньше не бывало. Ясные нас никогда не привлекали. Нас вообще не привлекала любовь.

– Я – не совсем как они, – отрезала я, – вы чего-то не понимаете. Или путаете.

– Ты притягиваешь наших людей, как магнит. Да и не только наших, мне сказали. Пострадал кое-кто из Ясных. А это вообще невозможно. Если так и дальше будет продолжаться, тебя ликвидируют. Они не допустят, чтобы нарушилось взаимодействие. Этого мира так долго добивались.

– Я уже предлагала чудесный вариант – добровольное заточение под домашний арест. Просто надо купить еды и питья лет на семьдесят вперед, и вопрос решится сам собой!

– Ничего само собой не решается. Кстати, ты очень мило дерзишь. От страха, наверное.

– Наверное.

– А если серьезно, то я с удовольствием сверну тебе шею, если придется. Несмотря на то что ты и меня очаровала.

Я насмешливо посмотрела на него и отчетливо сказала:

– Прости. Я не хотела. Ты мне не нужен.

– А знаешь, любовь – это больно. Страшнее сэпукку. Там, по крайней мере, все понятно.

«Влюбленные Самураи», – пронеслось у меня в голове. Очкарик окинул меня внимательным взглядом и хотел что-то сказать, но его прервали.

– Так! Заканчиваем. У всех получилось? – закричала Семипалатова.

– Да, – раздалось сразу несколько голосов.

– Садитесь на свои места, занятие продолжается.

Я с облегчением вздохнула: наконец эта пытка закончилась! Майкл встал и, не говоря ни слова, двинулся к своему месту. Антошка плюхнулся рядом. По его светящемуся взгляду было понятно, что невербальная коммуникация оказалась приятной.

– Давно этот Майкл стал посещать занятия? Что-то не помню его на прошлом семинаре, – шепнула я на ухо Антону.

– Да нет, совсем недавно, говорят. Я его тоже вижу впервые.

– А откуда ты о нем так много знаешь? – изумилась я.

– Обижаешь! Я все и про всех знаю, причем сразу. У меня знаешь сколько информаторов здесь? Главное, интересоваться людьми, и они раскроют перед собой все свои секреты!

«Дурак, возомнил себя начальником разведки. Если бы ты, дорогой Антоша, знал все о людях, которыми так интересуешься, тебя давно в психбольнице пилюльками бы лечили».

– А информаторы у тебя проверенные? – в тон ему, понизив голос, прошептала я.

– Зуб даю, – еще тише ответил парень.

«Скорее всего, Майкла мы здесь больше не увидим». – Я поняла, что «техасец» приходил поговорить со мной и проверить то, что слышал от других. «Проверил, молодец. Теперь будет раны зализывать или вообще меня прикончит». Я чувствовала, что этот очкарик многое может решать сам. Мысль о том, что меня могут в любой момент убить, уже стала привычной. Когда угрожают в первый раз – это страшно, во второй – вызывает желание обезопасить себя всеми способами, в третий – смешит, потом – настраивает на философское отношение к жизни. Я не хотела умирать, но жить в страхе тоже не хотела и решила просто получать удовольствие от каждого момента, от каждого события, от каждой встречи.

Занятие закончилось, и я спросила Антона:

– Какая у нас следующая пара?

– Семинар по психологии.

«Так, похоже, сегодня день сюрпризов! Вишневский или как его там? Психолог, он же наблюдатель, который сделал так, чтобы никто из группы ничего не вспомнил».

– Слушай, а пока меня не было, у вас была психология? – Конечно. Два раза.

– Ну и как?

– Нормально. Только преподаватель резковат. Если не очень хорошо подготовиться к занятию, он может высмеять. Очень обидно. – Антошка потер переносицу.

– Ну, и чего? Сегодня ты готов?

– Как пионер! Не подкопаться, – уверенно ответил парень.

Мы пошли в аудиторию, где должен был проходить семинар. Мне захотелось занять место в самом дальнем углу, и я потащила туда Антона.

– Зачем так далеко? – возмутился приятель и торжественно объявил: – Я сегодня буду участвовать в дискуссии.

Он усадил меня в первом ряду, напротив преподавательского места. Я с неохотой согласилась, нетерпеливо ожидая прихода Вишневского. Может, то странное занятие мне просто приснилось?

В аудиторию стали забегать девчонки из нашей группы, оживленно переговариваясь.

– Сегодня ни у кого нет желания заниматься. Все хотят поскорее выпить-закусить, – засмеялся Антошка, – а вот и наш преподаватель.

Мне хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что передо мной – Юрий Романович Вишневский номер два. В аудиторию стремительным шагом ворвался щеголеватый мужичок лет тридцати и, оглядев нас живым, цепким взглядом, спросил:

– Ну что, господа студенты, вы готовы к занятию?

– Да, – отозвался чей-то тоненький голосок.

– Ну, тогда приступим.

Я наблюдала за тем, как оживленно и динамично ведет семинар этот преподаватель, и удивлялась, насколько он похож на того, первого Юрия Романовича – или как точно первый скопировал этого. «Скорее всего, это у нынешнего психолога богатая клиентура, оттого он носит дорогую одежду и часы. Именно у него несколько преувеличенное чувство собственной важности и привычка высмеивать нерадивых учеников. Должно быть, это компенсация за долгие часы, которые он проводит со своими клиентами, терпеливо и молчаливо выслушивая их стенания и жалобы на судьбу. Ему приходится растворяться в чужих проблемах. А хочется наверняка выразить себя, сделаться заметным и значимым в чужих глазах. Наверное, поэтому он, практикующий психолог, согласился вести семинары у нас, студентов. Точно не из-за денег – сколько может платить вуз? Этот яркий, запоминающийся образ и скопировал наблюдатель, чтобы оставить его в памяти студентов. Вот, значит, какие дела. Интересно, насколько точно мы вообще помним то, что с нами происходит?»

После психологии было еще несколько лекций – и все это время я размышляла над словами Майкла: «Любовь – страшнее сэпукку». Я вспоминала Стронга, наш с ним последний поцелуй, и в висках бешено застучало. Неутоленное желание буквально сжигало меня. Сердце болезненно сжималось от безнадежной тоски, и я думала: «Как больно».

Наконец занятия закончились, и наша группа шумно вывалилась на улицу.

– Беру четверых в свою машину! – крикнула я.

– Прекрасно, – сказала именинница Марина, – возьмешь меня, Антона, Таню и Наташу Иванову. Поможете мне накрывать на стол. А остальные подтянутся на метро.

Я согласно кивнула, отметив про себя, что общение с другими людьми очень отвлекает от мыслей о несчастной любви.

Мы уселись в мою машину. Остальные девчонки, которые должны были сначала поймать маршрутку, а потом сесть в метро, чтобы добраться до Марининой квартиры, посмотрели на нас с неприкрытой завистью.

– Слушай, а откуда у тебя машина, ты ведь не работаешь? – спросила худенькая брюнетка Наташа, которая должна была ехать с нами, чтобы помочь с приготовлением праздничного стола.

– Отец подарил, – нехотя соврала я.

– А… – протянула Наташа, – тогда понятно. Он у тебя богатый?

– Да нет. Не очень. Просто он меня очень любит и заботится обо мне, – уже более уверенно сказала я.

Мне понравилось выдавать желаемое за действительное. Все детство я мечтала, чтобы папа заинтересовался мной, начал брать меня на выходные к себе, познакомил со своими друзьями, которых, как мне тогда казалось, у него было много. Сейчас, когда открылись новые подробности его биографии, я уже не была уверена ни в чем. Откуда мне знать, могут ли Ясные в принципе с кем-то по-настоящему дружить? В сущности, я ничего о них не знала.

Мы выехали на Калужское шоссе и помчались по мокрой осенней дороге. Шел противный моросящий дождь, мелкие капли барабанили по лобовому стеклу. Я включила дворники, которые стали ездить по нему с противным скрипом. Я поморщилась и решила, что пусть лучше стекло будет немного влажным, зато не надо будет слушать эти чудовищные звуки.

– Ты чего, нервничаешь? – тихо спросил меня Антон, сидевший рядом. – То включаешь дворники, то выключаешь? – Да нет, просто не люблю этот скрежет слушать, – объяснила я.

На самом деле парень был прав. Дело было совсем не в противном звуке, который издавали дворники, вытирая почти сухое стекло. По мере того как мы приближались к Москве, внутри меня росло какое-то странное беспокойство. Я не могла объяснить причину, но отчетливо ощущала странную тяжесть на сердце, что-то вроде дурного предчувствия.

Подъезжая ко МКАДу, я спросила:

– Марин, а ты где живешь-то?

– В Беляево. Ты пока езжай по Профсоюзной улице, там дальше я покажу, – охотно ответила девушка.

«Похоже, она стала лучше ко мне относиться. Или делает вид, и это у нее неплохо получается».

Я притормозила у метро «Теплый стан» и сказала:

– Я отойду на минутку. Ключи в зажигании, так что запритесь изнутри.

Антон кивнул и, когда я вышла, нажал на кнопку центрального замка. Девчонки недоуменно посмотрели сначала на меня, потом на него. Я была уверена, что за время моего отсутствия он сумеет им объяснить правила безопасного поведения на дороге. К сожалению, в Москве первое правило гласит: «Находясь внутри автомобиля, закрывайтесь». А то ведь никто не посмотрит, что в машине пассажиры. И так угонят.

Я подошла к киоску с цветами и купила самый большой букет из белых тигровых лилий, огромных красных роз, нежных голубых колокольчиков и еще нескольких видов цветов, названий которых я не знала. Это безумие было обернуто красивой фольгой и стоило как месячная зарплата врача, но я решила, что непременно должна сделать приятное Марине. Я была восхищена тем, насколько хорошо она владела своими эмоциями, раз сменила явную неприязнь ко мне на теплое, дружеское отношение, и была благодарна ей за это.

Подойдя к своей машине, я постучалась. Антон разблокировал замок, и, открыв заднюю пассажирскую дверь, я протянула цветы Марине:

– С днем рождения еще раз! Желаю тебе, чтобы следующий букет ты приняла из рук своего любимого мужчины!

Девочки восхищенно заохали, разглядывая мой подарок; Марина порозовела.

– Спасибо, Мила! Я как-то не ожидала, – искренне сказала она. – Красота-то какая!

Я села за руль и нажала на газ. Какое-то время мы ехали по Профсоюзной улице, потом свернули на другую дорогу и попали в новый район, застроенный симпатичными высотными домами. Марина жила в одном из них. Мы остановились у подъезда, ребята вышли из машины. Я немного поездила по двору, пытаясь припарковаться, и наконец нашла место у самого последнего подъезда.

– Все! – весело сказала я ожидавшей меня компании. – Начинаю выпивать. Наверное, впервые в жизни.

– Ты чего, ни разу не напивалась? – с изумлением спросила Марина, когда мы поднимались на лифте в ее квартиру. Она очень бережно, двумя руками, держала букет и постоянно подносила к нему лицо, чтобы вдохнуть нежный аромат цветов.

– Напиваться не напивалась, а алкоголь пробовала конечно. Только мне не понравилось, – честно призналась я.

– Ты сегодня за руль не садись больше, – попросил Антошка и вышел из кабины лифта.

Дома у Марины было просторно и уютно. Высокие потолки, светлые занавески на окнах, массивная резная мебель – все это говорило о том, что здесь живут люди с хорошим вкусом.

Я путешествовала по квартире и разглядывала фотографии на стенах. Здесь берегли воспоминания. На одном из портретов в маленькой белобрысой девчонке я узнала Марину. Крошка обнимала дородного мужчину и статную, ухоженную женщину. Без сомнения, это были ее родители. Я невольно вздохнула, потому что сама не могла похвастаться такими картинками. Если меня и запечатлели пару раз для истории, то одну. Мила с шариками, Мила с большими бантами на голове, Мила с куклой, но ни одной фотографии Милы с любящими родителями. «Что это – так трудно? Обнять своего ребенка, поцеловать его, сказать „я люблю тебя, малыш“ и сфотографироваться с ним, а потом повесить это фото на стенку?» Меня начали душить слезы, и я испугалась – не привыкла терять контроль над собой. «Что, черт возьми, что со мной происходит?! Меня подменили, не иначе. Чертовы Самураи, чертовы Ясные и кто там еще! Надоело! Все! Буду обычным человеком. Сейчас напьюсь, оторвусь по полной в ночном клубе, разобью пару-тройку мужских сердец, и будь что будет, мне плевать! Понесла-а-а-ась!»