Текст книги "Миссия – любовь"

Эти три дня сделали меня старше лет на тридцать. Мой мозг усиленно работал, анализируя факты и события, участницей которых мне довелось стать. «Зачем наблюдатель опрашивал всех? У него что, не было четкой ориентировки? Он не знал, какая именно девушка в группе обладает известными способностями? Это как-то странно».

Я оглядела учащихся нашей группы, которые мило стрекотали, совершенно не помня о том, как сегодня, не без помощи пытливого «психолога», прилюдно раскрывали свои самые постыдные тайны. «Посмотрела бы я на вас, если бы вы все это помнили. А я вот помню». Удивительно, но эти невинные прилежные первокурсницы успели запачкаться: одна из них, в воображении, занималась сексом со своим братом, другая лишилась невинности под кайфом, еще одна мастурбирует, поскандалив с родителями. «Выходит, только одна я из всей нашей группы еще ни разу не позволила себе ничего по-настоящему сексуального? Ведь сексуальность, если судить по этим девушкам, – это грязно. – Я поморщилась. – Только не в моей душе и не в моей голове. Мой секс будет чистым и прекрасным, я буду заниматься любовью только с тем, кто мне дорог. В моих чувствах и в моем сексе не будет места ничему извращенному, болезненному, жестокому».

– Здравствуйте, мои дорогие! – раскатисто пронеслось по аудитории. – Извините за опоздание, маршрутка сломалась.

В класс вошел, а точнее, ворвался пухленький мужчинка лет шестидесяти. Он энергично потирал руки и бойко тараторил:

– Итак, дорогие мои! Как я рад! Как я рад вас видеть! Погода, воздух, а мы здесь осваиваем эту чертовски скучную науку – логику. – Он громко рассмеялся над собственной шуткой.

Заметив мой недоуменный взгляд, Антон тихо сказал мне на ухо:

– Профессор Овчинников. Он уже нам отчитал две лекции, пока тебя не было. Он – маньяк, помешан на своем предмете. А мы никак не поймем, зачем нужна логика будущим преподавателям русского языка и литературы.

– И как долго нам будут читать этот бред?

– Во втором семестре сдаем экзамен, и все – свобода.

Я картинно вздохнула, выражая молчаливую покорность судьбе, и погрузилась в свои мысли. «Интересно, как я теперь буду передвигаться? Живу за городом, без машины – никак. А моя расчудесная „Мазда“ стоит теперь, разбитая и неопознанная, на какой-нибудь государственной стоянке. Надо сегодня же поехать в автосалон и внести аванс за машину из рудневских денег. Это неправильно, кощунственно, но другого выхода нет! Нужно купить точно такую же „Мазду“ и надеть на нее мои старые номера. Потом позвоню своему приятелю из ГИБДД и попрошу его о небольшом одолжении, и, надеюсь, он поможет мне в этом».

Составление плана успокоило меня, но не сделало равнодушной: я собиралась покупать машину на деньги человека, которого, возможно, убили по моей вине. Конечно, у меня не было других вариантов, но совести это было безразлично.

«Роберт, Роберт! Может, ты ни в чем не виноват? Может, взбудораженное воображение нашептало мне весь этот бред? Но тогда почему ты так странно ответил на мой вопрос, будто ожидая его? Почему не спросил, что я имею в виду? Почему не стал выяснять, что я там себе в голове насочиняла? Что ты скрываешь? Кто знает, может, в Москве еще много людей, которые убивают своих врагов, отсекая им голову мечом. Руднев был политиком с большими деньгами. Наверняка у него было много недоброжелателей. Почему я сразу приплела сюда англичанина? Ему что, делать больше нечего, кроме как носиться по городу и разить невинных людей огненным мечом? Надо еще раз с ним поговорить, откровенно и без эмоций».

Я стала ругать себя за то, что так поспешно удрала от Роберта во время нашей последней встречи.

С нетерпением ожидая конца скучной лекции, я заерзала на стуле. Пока все занятия в университете вызывали у меня только скуку – кроме разве что семинара Семипалатовой, где мы с Антоном устроили перформанс и где я впервые встретила Роберта.

От мысли, что я скоро увижусь с ним, у меня потеплело на сердце. Я не сомневалась – Роберт не бросит меня сегодня, обязательно найдет в универе и довезет до дома. А значит – мы сможем поговорить. Мысль о том, что этот красивый англичанин – всего лишь жертва моих бредовых домыслов, казалась мне все более реальной.

Наконец, лекция закончилась. Антон спросил меня:

– Ты пойдешь на факультатив по востоковедению?

Я покачала головой:

– Если не обязательно, лучше домой поеду. Что-то меня сегодня загрузили не на шутку. Даже голова заболела.

– Но потом еще две лекции! – удивленно возразил приятель.

– А ну их! – отмахнулась я.

Мы простились с Антоном, и я вышла в коридор, собираясь выяснить, в какой аудитории учится Роберт, найти его и напроситься в попутчики. Я перестала узнавать себя – раньше ни за что так не поступила бы, но влюбленность, как известно, меняет людей самым неожиданным образом.

Спускаясь по лестнице мимо большой компании студентов, которые оживленно что-то обсуждали, я опять почувствовала тот странный, леденящий душу взгляд. Пришлось остановиться и оглядеться. Компания, состоящая из одних девушек, смеялась, не обращая на меня никакого внимания. На секунду мне даже показалось, что я ошиблась, став слишком мнительной, но ощущение преследования не исчезало.

Спустившись на первый этаж, я подошла к стенду с расписанием. Оказалось, что группа Роберта уже закончила заниматься. В расстроенных чувствах я направилась к выходу.

– Мила! – окликнул меня незнакомый мужской голос. Я оглянулась. Передо мной стоял Герберт, лучший друг Стронга. Он был красивым и высоким, но не стройным, как Роберт, а объемным и мускулистым.

– Здравствуйте! – сказал он. – Роберт попросил отвезти вас домой.

Судя по заметному акценту, Герберт не владел русским языком так хорошо, как его друг. И еще меня удивило обращение на «вы».

– Спасибо, не стоит, – как можно более деликатно ответила я: мне хотелось не столько добраться домой с комфортом, сколько поговорить с Робертом.

– Вы должны пойти со мной, – все еще спокойно, но уже со стальными нотками в голосе произнес Герберт.

– Спасибо, – вежливо повторила я, – мне хочется прогуляться.

– Я должен отвезти вас, – голосом, не терпящим возражений, отчеканил Герберт.

– А Роб? Почему его нет?

– Роберт не может. И просил передать, что все ваши самые ужасные опасения на его счет – чистая правда.

Я вспыхнула: «Он действительно хладнокровный убийца?» Не говоря ни слова, я отвернулась от своего собеседника и пошла к выходу. Друг Роберта пошел за мной.

Я обернулась и спросила почти грубо:

– Послушайте, что вам всем от меня надо?

– Я должен, – упрямо твердил Герберт.

«Что ли он других слов не знает? И вообще, кто он такой? Может, он, как и его приятель, убивает людей пачками – и плохих, и хороших?» Я поежилась и пошла к остановке маршруток. Проходя мимо университетской стоянки, я почувствовала на своем плече руку. Она принадлежала Герберту.

– Садитесь в машину, – вежливо произнес он, – я вас все равно не отпущу. Так просил Роберт.

Я пожала плечами и покорилась.

Герберт подвел меня к темно-зеленому джипу «Инфинити» и открыл заднюю дверь. Впереди, на пассажирском месте, сидела девушка. Она перегнулась через сиденье, посмотрела на меня и негромко сказала:

– Привет!

«Лиза Стронг, сестра Роберта». – Сделав вид, что ничуть не удивлена, я ответила:

– Здравствуйте! Как поживаете?

Герберт, усевшись за руль, ответил за девушку:

– Лиза плохо говорит по-русски. Она не собирается оставаться здесь надолго, просто она сопровождает… – он запнулся, и, как мне показалось, голос его слегка задрожал, – брата.

Я промолчала. По тому, как эти двое переглянулись, мне стало ясно, что их связывает какая-то тайна. В другой раз любопытство заставило бы меня внимательнее понаблюдать за этой красивой парой, но сейчас мне было не до того. Я думала о человеке, который мне нравился и который почти сознался в чудовищном преступлении, передав дикое послание через своего друга.

Герберт не знал дорогу к моему дому так хорошо, как Роберт. Я постоянно подсказывала ему повороты. Лиза сидела тихо, больше ни разу ко мне не обратившись. Я не могла понять – она меня недолюбливает или просто не знает языка?

Наконец, когда мы ехали по узкой дорожке, ведущей к въездным воротам в мой поселок, я приняла решение – как мне казалось, окончательное и непоколебимое.

Огромный «Инфинити» подъехал к моему дому, бесшумно затормозив рядом с калиткой. Я помедлила несколько секунд и сказала:

– Спасибо. И еще. Передайте Роберту, чтобы он не подходил ко мне больше. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Каждое слово ранило мою душу, будто острый кинжал. Но мне казалось, так будет правильно. По-человечески. Я не хотела давать шанс отношениям, которые никогда не должны были начаться.

Герберт помолчал, потом ответил:

– Хорошо. Я передам. Только вряд ли это что-то изменит. Фраза, хоть и произнесенная с легким акцентом, была сказана как-то очень по-русски. Я не пожелала разговаривать и пулей вылетела из машины.

Джип Герберта сорвался с места, развернулся и поехал к выезду.

Постояв несколько секунд у своей калитки, я расправила плечи и вошла в дом. Надо было взять деньги и ехать за новой машиной.

Допрос

Слава богу, мать еще была на работе. Я представила себе ее расспросы, мои ответы и поняла, что морально истощена для вранья. С другой стороны, правду рассказывать было категорически нельзя. В мои планы не входило бегать в больницу, где мамуля будет оправляться после инфаркта. Ее надо поберечь. А значит, целесообразно будет ей соврать.

Я поморщилась и набрала номер областного такси. Неприветливая тетка на том конце провода пообещала прислать машину минут через пятнадцать.

Я достала деньги, старательно избегая мыслей о Рудневе и Роберте. Надо было заставить себя не думать, не размышлять, просто жить.

Мобильник завибрировал в руках.

– Алло! – сказала я.

– Такси подъезжает, – по-прежнему неприветливо сказала оператор, – белый «Ниссан» с номером 589.

– Выхожу, – пообещала я.

У калитки меня ждала очень старая праворулька. «Интересно, как она до сих пор ездит?» Я села сзади, отметив, что внутри колымага была очень тщательно вычищена и буквально сияла. Все пластиковые и деревянные поверхности блестели, отполированные заботливой рукой хозяина, чехлы на сиденьях, хоть и потертые изрядно, благоухали фиалкой.

Да, водитель наверняка фанат своей машины. Ведь когда тачка старая, содержать ее становится все труднее и труднее – запчасти надо менять, а в автосервисах их уже не продают. Они попросту сняты с производства, как и сама машина. Приходится искать по всей Москве, подбирать нечто более-менее подходящее, платить за эксклюзивный заказ, подолгу ждать, когда же, наконец, придет драгоценная железяка. Я была неплохо осведомлена в этом вопросе, потому что в школе дружила с мальчиком, отец которого владел старым «Мерседесом» 1969 года выпуска. Борис Геннадьевич, – так звали этого человека, – очень гордился своей машиной. Заходя к ним по воскресеньям, я слушала, как хвастается гордый владелец раритета, перемазанный автомобильным маслом и тосолом:

– Вот как я выгодно деньги вложил! У меня такое редкое авто, что в сервисе, когда звоню записаться на ремонт, даже мой голос стали узнавать!

И он шел дальше заниматься своим автомобилем, проводя под ним весь воскресный день.

Совсем не разбираясь в механизмах, Борис Геннадьевич, немного помучившись для порядка, отгонял все-таки свою красавицу обратно в сервис. Ездил этот «Мерседес» хорошо, но недолго и неохотно.

Наконец, измучившись от постоянных скитаний по различным автосервисам Москвы и ближайшего Подмосковья, Борис Геннадьевич сдался. Со слезами на глазах он распродал свою красавицу по частям и пошел в автосалон за новым автомобилем. Там он приобрел вполне обычную машину, но без пробега.

С какой же гордостью рассказывал он потом об увлекательных поездках на своей новой блестящей красавице! Теперь каждое его путешествие заканчивалось в ожидаемом пункте назначения, а не на борту машины-эвакуатора, которая должна была доставить свой груз к месту очередного ремонта.

Я улыбнулась, вспоминая школу. «Дурочка! Все ждала, когда, наконец, перестану туда ходить и повзрослею. Поступлю в университет. Начну другую жизнь. Вот она, началась. И теперь мне хочется обратно, в школу. Чтобы мальчишки дергали меня за косы, а я била их по голове увесистым учебником. Чтобы не было этого безумного ажиотажа вокруг. Чтобы не существовало в жизни страшных вопросов, ответов на которые лучше не знать…»

Старенькая машинка вполне бодро катила по шоссе. Таксист оказался общительным мужиком лет сорока, действительно без памяти влюбленным в свой автомобиль. Он охотно и подробно рассказывал мне о своих злоключениях в автосервисе, где он тщетно пытался заказать лобовое стекло взамен треснувшего старого.

– Так камень в стекло попал! – жаловался он. – Вот так же клиента по шоссе вез. И тут удар – бац. Не угадаешь, где его поймаешь. Так трещина пошла. Ну, не ездить же с ней, вон она – по всему стеклу растянулась, – печально говорил водитель, – а фирма, в которой я работаю, говорит: «Это, Коля, не наши проблемы! Мы берем водителей только на своих автомобилях. С нас – заказы, с вас – чистые автомобили, отремонтированные и на ходу».

Коля крякнул. Я сочувственно произнесла:

– Надеюсь, что вы найдете стекло. Должно же повезти, в конце-то концов!

– Повезти! – обиженно забубнил водитель. – Таким, как я, не везет! Все везение этим достается! – Он неопределенно кивнул. – Вон как чешет! У них и на новый автомобиль деньги есть, и запчасти легко доставать, и от ГИБДД отмазаться, если что, тоже сумеют.

Говоря все это, таксист косился в зеркало заднего вида, будто говоря о ком-то конкретном.

Я оглянулась и похолодела. Сзади, почти вплотную к нам, ехал знакомый «Рэйнджровер» с затейливой аэрографией.

– Вон как забавляются от безделья, – бубнил таксист, – картинки себе на кузове выводят! Тут вон еле на запчасти хватает, а эти…

Я не отрываясь смотрела на джип, который упорно не хотел от нас отрываться. «Чего Роберт хочет на этот раз? Прирезать водителя за то, что он мужчина и может влюбиться в меня? Кстати, пока бедолага не проявил ни малейшего интереса ко мне. Видимо, все его мысли заняты машиной. Или Роберт захочет убить меня, чтобы не мучиться самому? Как говорится, нет человека – нет проблемы».

Так, дружной колонной, мы и доехали до автосалона. Расплатившись с таксистом и пожелав ему удачи, я быстро прошла внутрь, заметив краем глаза, что англичанин тоже вышел из машины и идет за мной следом.

В салоне меня сразу перехватил невысокий мужчина с бейджиком: «Никита Белов, продавец-консультант».

– Чем могу быть полезен? – спросил он.

– Здравствуйте, Никита! – ответила я. – Мне нужно приобрести вот эту машину, – и ткнула пальцем в черную «Мазду», похожую на мою предыдущую букашечку как сестра-близнец.

Продавец оживился:

– Именно такой цвет?

– Да!

– А комплектация? Здесь установлена механическая коробка передач. Девушки, вообще, предпочитают автоматическую. Может, подождете? Я закажу с автоматом. Придет недели через две.

Я покачала головой:

– Спасибо, не надо. Мне нравится вручную переключать скорости. Я беру эту. Когда ее можно забрать?

– Да хоть завтра, при условии стопроцентной оплаты. Кстати, а на учет в ГИБДД вам ее поставить?

– Спасибо, я сама. У меня там знакомый работает. Давайте оформляться.

Продавец кивнул и, сладко улыбаясь, пошел готовить необходимые документы, оставив меня одну. Сзади послышались шаги; развернувшись и посмотрев Роберту прямо в глаза, я сказала:

– Нам не стоит разговаривать.

Его ясные, спокойные до этого момента глаза вспыхнули огнем. Он схватил меня за руку, потащил к моей будущей машине и, открыв водительскую дверцу, усадил за руль. Сам же, обойдя автомобиль, устроился на пассажирском сиденье.

– Ты не должна ни у кого брать деньги! – безапелляционно заявил он.

– Кто сказал? – с вызовом спросила я.

Роберт, казалось, не заметил моего вопроса.

– Я знаю, тебе нужна машина. Давай покупай! Только не на эти деньги!

– Прости, но другого источника доходов у меня нет! – спокойно ответила я. – Ты забыл, я еще не работаю.

– Я куплю тебе любой автомобиль. Абсолютно любой, какой пожелаешь.

– С какой стати тебе делать такие подарки девушке, которая не желает тебя видеть?

– Я просто так хочу. А ты скоро будешь сожалеть о том, что так плохо думала обо мне.

– Я уже… сожалею, – пробормотала я, опуская голову, – но поделать ничего не могу. Уже все сделано. Ты не оставил мне выбора.

Роберт покачал головой:

– Не будь жестока. Я прошу о такой малости – взять у меня деньги. Ты же понимаешь, что доходы позволяют мне купить тысячу автомобилей.

– Недавно я взяла деньги у мужчины, доходы которого тоже позволяли сделать подарок понравившейся ему девушке, а он потом погиб.

– И долго ты еще будешь пользоваться всеми этими паршивыми поклонниками, которые валяются у тебя под ногами, как грязь? – с негодованием спросил Роберт.

– Никто у меня в ногах не валяется, мои друзья – приличные люди, а не грязь. И вообще, это моя жизнь. Никто не проживет ее вместо меня. Ты извини, я должна идти.

Я попыталась было открыть дверь и выйти из машины, но Роберт крепко взял меня за руку и проговорил – жестко и страстно:

– Возьми у меня деньги, прошу. Если не хочешь нормальную машину, возьми эту, маленькую. Только купи ее на мои деньги. Они заработаны честно, на них нет чужой крови. Ты ничего не будешь мне должна.

Я раскрыла свою сумочку перед его лицом.

– Эти деньги тоже не особо грязные. Как видишь, ни капельки крови на них нет. Все купюры новенькие, только что из банка.

Лицо Роберта оставалось спокойным, но его щеки запылали, выдавая истинные чувства. Мне ничего не оставалось, как добить его:

– Послушай, все, что ты чувствуешь ко мне, – это иллюзия. Магия. Чары. В этом нет моей вины, но все-таки… Если ты будешь держаться от меня подальше, все может закончиться хорошо. Ты забудешь обо мне. Выучишь русский, да ты его и так прекрасно знаешь. Снимешься в своем фильме и поедешь к себе, дальше штурмовать Голливуд. А я обещаю, что никогда не заговорю с тобой. Не из-за того, что не хочу. Нет. Просто так будет лучше для нас.

Стронг молчал, а я продолжила:

– Пойми, все это похоже на временное помутнение рассудка. Это мания. Обычные чувства рождаются постепенно, им нужно время. Нет ее, этой любви с первого взгляда. Нет! Не верю я в нее!

– Ты ничего не знаешь, маленькая дурочка, ничего! – с болью в голосе произнес Роберт.

– Ошибаешься. Последние три дня открыли мне многое, в том числе и меня саму. Я должна держаться подальше от людей, или хотя бы от мужчин. Я ненавижу себя за это. – Я всхлипнула; Роберт продолжал держать мою руку. – Если бы не мои чары, ты бы никогда не обратил внимания на такую обычную девушку, как я!

– Ты ошибаешься! – спокойно возразил он. – Уж не знаю, чем ты меня пленила, но точно не своим даром. Я уже говорил тебе, на таких, как я, это не действует. Ты не поверила мне. Но, похоже, совсем недавно ты убедилась – есть люди, похожие на меня. И на них действительно, не действует твой талант.

Я вспомнила Вишневского.

– Откуда ты знаешь?..

Договорить мне не дали. Стронг достал из рюкзака, который сначала висел у него на плече, а потом перекочевал на колени, несколько пачек долларов и впихнул их в мою раскрытую сумку. От неожиданности я опешила. Роберт посмотрел на меня странным взглядом и сказал:

– На эту колымагу хватит. А мне пора, я уже начинаю терять контроль над собой. Еще пару минут, и я не смогу удержаться от того, чтобы схватить тебя. Неизвестно, чем это может кончиться. Кстати, ты уже успела обаять продавца. Он сейчас появится и обрадует тебя двадцатипроцентной скидкой на твой автомобиль, о которой ты его не просила. А еще салон выделит машину, которая довезет тебя сегодня до дома. Этот коротышка оформил тебя в базе как VIP-клиента.

Стронг легко выпрыгнул из низенькой «Мазды» и стремительно пошел к выходу.

Я молча сидела в машине, пока наконец не вернулся Никита Белов, продавец-консультант.

– Я хочу вас обрадовать! Я поговорил с нашим руководством, и оно позволило сделать вам двадцатипроцентную скидку на этот автомобиль! – Он просиял, но, увидев вопрос в моих глазах, пояснил: – Просто эта машина – с витрины. В ней много народу пересидело, трогали здесь все, наверняка царапины кое-где. Так что новой ее не назовешь.

В его влюбленных глазах я прочитала, что давать огромные скидки на новые автомобили салон начал совсем недавно. Минут двадцать назад.

Тем не менее Никита Белов, продавец-консультант, вывел меня из оцепенения. Мысленно я прибавила к многочисленным талантам Роберта Стронга еще парочку. Во-первых, у него точно был дар ясновидения. Я даже не удивилась – просто отметила то, что он с легкостью прочел мысли продавца и узнал о моем разговоре с очень необычным психологом. Во-вторых, англичанин обладал даром убеждения: когда он отдавал мне деньги, я была неподвижна и безучастна. Мне нельзя было их брать, но Роберт победил.

За новую машину пришлось заплатить теми деньгами, которые лежали сверху в моей сумке – долларами Роберта. Я надеялась, что ему будет приятно. В том, что он узнает об этом, сомневаться уже не приходилось.

Потом я позвонила бывшему гаишнику, а теперь гибэдэдэшнику.

– Приезжай ко мне, я сейчас на работе, – бодро предложил мой приятель, – там и объяснишь, в чем проблема. Чтобы добраться до него, я с удовольствием воспользовалась новеньким автомобилем, который салон выделил мне как вип-клиенту. Уговорить приятеля поставить на мою новую машину старые номера не составило никакого труда: ради меня он и не такое мог сделать. В очередной раз пообещав себе не использовать людей в корыстных целях, я отправилась домой. Водитель машины, которую мне предоставил автосалон, спросил:

– Вам завтра куда-нибудь нужно будет?

Я кивнула:

– Забирать машину из салона.

Обещание, данное себе, было невыполнимо.

Войдя в дом, я сразу поняла, что мать затеяла генеральную уборку. Вся мебель в гостиной была сдвинута в центр, стулья красовались на обеденном столе ножками вверх. На полу ворохом валялись тряпки разных цветов и размеров. Огромное пластиковое ведро с мыльной водой торчало посередине комнаты, швабра была брошена рядом.

В общем, собиралась гроза.

Моя мама всегда очень злилась, принимаясь за уборку. Обычно она заранее предупреждала меня:

– В понедельник будем наводить порядок.

В детстве у меня от этой фразы начинали бегать мурашки по коже. Впрочем, сейчас мало что изменилось. В день уборки мать начинала нервно носиться по комнатам, вытряхивать подушки и покрывала, смахивать со всех поверхностей пыль и разные предметы, создавая бедлам там, где был просто беспорядок. Затем, придя в ярость от вида созданного ею же самой бардака, мама начинала кричать на меня:

– Чего смотришь? Давай, начинай пылесосить!

Я покорно принималась за работу. Мамаша прыгала вокруг, пытаясь меня контролировать. Если она замечала пропущенную пылинку, то начинала кричать:

– Неряха! Да ты замужем и пяти дней не пробудешь! Тебя свекровь из дома выгонит!

Я молча недоумевала: «Во-первых, почему нельзя спокойно указать мне на ошибки? Я вернусь к тому месту, где осталась пыль, и уберу ее. Во-вторых, почему ты думаешь, что если я выйду замуж, то мы с супругом будем жить с его матерью, к тому же стервозной? В-третьих, неужели до тебя еще не дошло, что в наше время в девушках в первую очередь ценятся яркая индивидуальность, мудрость, чуткость, чувство юмора, а совсем не умение чисто мыть пол!» Мать кричала на меня, пока я работала, а потом выдавала классическую фразу:

– Ты – вся в своего папашу. Он вечно комкал свои носки, потом стирал, не расправляя, а потом, в таком же виде, кидал на батарею!

Мама все чаще замечала, что я становлюсь похожа на отца, и от этого ей было очень плохо.

Сердце сжалось в предчувствии бури, и я шагнула на кухню, где мать грохотала сковородками.

– Привет, мам! – сказала я как можно мягче.

– Переодевайся давай, – без предисловий приказала родительница, – видишь, сколько всего надо сделать!

– С чего начнем? – бодро спросила я, радуясь отсутствию вопросов о вчерашнем инциденте.

– Ты у нас пылесосишь, забыла? – резко ответила мама.

Я покорно кивнула и пошла наверх, чтобы надеть «специальную» одежду для уборки: старые джинсы и белую мужскую майку-алкоголичку. Облачившись, я уже приготовилась идти вниз, как вдруг вспомнила, что должна позвонить отцу. Мне нужно было выяснить у него то, что другие объяснять отказывались.

Некоторые вещи он уже не сможет от меня скрывать, потому, что все становится слишком очевидным. Я вспомнила сегодняшних «жертв». Бедняга продавец, видимо, будет из своего собственного кармана покрывать недостачу в двадцать процентов от стоимости моего автомобиля. А потом объясняться с начальством, за какие заслуги совершенно обычной покупательнице выделили личное авто с водителем, чтобы она могла с комфортом передвигаться по городу, пока не заберет свою «Мазду».

Вторая «жертва» – мой знакомый из ГИБДД, обалдевший от наглой просьбы, но не посмевший мне отказать. От него требовалось устроить так, чтобы на мою новую машину перекочевали старые номера. Конечно, такая практика существует, но это очень сложная процедура. Надо не один день провести в ГИБДД, собирая многочисленные подписи. Отстоять в очередях. Самому. Я же просто должна буду пригнать новый автомобиль своему приятелю. И все. Остальное он пообещал взять на себя.

Мне вспомнились слова Вишневского: «Вы, Мила, аферистка. Вы используете мужчин в корыстных целях». Я горько усмехнулась: какая уж есть.

Отец отозвался сразу:

– Богданов, слушаю!

Он был начальником частного охранного предприятия, а до этого, во времена СССР, трудился в каком-то закрытом НИИ. По большому счету, меня не интересовало, чем он занимается, меня интересовал он сам. Мне нравилось в нем многое: улыбка, черты лица, походка, манера разговаривать. Все это, казалось, было создано с одной целью: обаять, очаровать собеседника. Его нельзя было назвать красавцем – невысокий, с чересчур крупными чертами лица, полноватый. Тем не менее весь его облик был буквально пропитан особой, только ему присущей энергетикой, которая делала его почти образцом мужской привлекательности.

– Привет! Это Мила, – сказала я и зачем-то добавила: – Твоя дочь.

– А, привет, дочка! Как дела?

– Неоднозначно, – призналась я, – мне бы хотелось увидеться с тобой.

– На этой неделе не получится. Много работы. Давай в следующий понедельник?

Я, конечно, не была в восторге от того, что придется ждать несколько дней, но пришлось согласиться.

– Хорошо, созвонимся в воскресенье, чтобы договориться точнее.

– Угу, – сказал папа и отбил звонок, не попрощавшись.

Пора было убираться. Мама уже носилась по первому этажу, словно разъяренная тигрица. Бросив на меня свирепый взгляд, она спросила:

– Ты чего так долго копалась?

– Джинсы для уборки не могла найти, – соврала я, чтобы не упоминать отца.

Мы принялись за работу. Я обошла с пылесосом все комнаты, заглянула во все углы, предвидя возможные придирки матери, затем занялась туалетами – обработала дезинфицирующим средством унитазы и раковины, ванну и душевую. Мне нравилось работать по дому – это было несложно и отвлекало от ненужных размышлений. Закончив, я спросила у мамы:

– Что еще надо сделать?

– А ты сама не видишь?

– Плиту помыть? – робко предположила я.

– Ты разве помоешь хорошо? Я сама. Лучше иди выброси мусор. Вон, на крыльце уже два мешка стоят.

Я обрадовалась возможности немного пройтись: в нашем поселке помойка организована почти у леса. Идти – от силы минут пять. Подхватив пакеты, я неторопливо направилась к мусорным контейнерам.

На улице разгулялось бабье лето. Воздух был прозрачным, жарким и сухим. Березовая роща, окружавшая поселок, тихо шептала о чем-то своем, растревоженная легким ветерком. Деревья стояли зеленые, и лишь изредка с какой-нибудь ветки слетал желтый лист. Это едва различимое шуршание дополняло глубокую тишину, царившую вокруг. Я была рада тому, что по нашему поселку больше не ездят огромные краны и грузовики с цементом. Все соседи уже закончили строить и отделывать дома, и у нас стало тихо – разве что собака залает или где-то вдалеке просигналит машина.

Я почти подошла к помойке, груженная огромными пакетами, как вдруг сзади послышался рев мотора. «Наверняка отечественная, – подумала я о подъезжающей машине, – очень уж шумит. Вроде у нас в поселке никто на таких не ездит…»

С облегчением сгрузив мешки в мусорный контейнер, я направилась обратно к дому.

Интуиция меня не подвела. Подъехавший автомобиль оказался «Волгой», в какой-то новой, навороченной комплектации. Ее владелец, крупный мужчина средних лет, вышел из салона и ждал именно меня. Пристально вглядевшись в его лицо, я пыталась понять, кто это, но тщетно: человек был мне абсолютно не знаком.

– Гражданка Богданова? – окликнул меня мужчина.

Я обернулась:

– Да.

– Мила Игоревна?

– Она самая.

– Следователь Черепанов. Отдел по борьбе с организованной преступностью. Разговор у нас будет.

Мне очень не понравилась бескомпромиссная определенность в его голосе. Похоже, Черепанов не привык, чтобы ему отказывали. Вероятнее всего, именно этот голос огорошил меня жуткой новостью о смерти Алексея Львовича Руднева.

Поразмыслив еще пару секунд, я поняла: все сложилось очень удачно. Следователь поймал меня на нейтральной территории, а значит, можно поговорить с ним, не заходя в дом и ничего не объясняя маме. Я заставила себя улыбнуться и проворковала:

– Конечно, конечно. Давайте пообщаемся у вас в машине.

Черепанов хмуро посмотрел на меня.

– Садитесь, – наконец пригласил он.

В салоне «Волги» пахло крепким мужским одеколоном и сигаретами.

– Итак, Мила, у нас возникло множество вопросов, которые, если позволите, я озвучу, – витиевато и вместе с тем вкрадчиво начал Черепанов.

Я постаралась не потерять самообладания, хотя очень хотелось крикнуть прямо в лицо этому следователю: «Когда, наконец, вы все от меня отвяжетесь? Я хочу, чтобы вы все провалились к чертовой бабушке!» Но пришлось сказать:

– С удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Вот и славно. Вы ведь меня помните? Я отвечал на телефонные звонки, которые поступали на номер Руднева Алексея Львовича. Вы хотели с ним поговорить, а я вас расстроил.

– Да, я запомнила этот момент. И хотя я не знала Алексея Львовича близко, новость о его кончине привела меня в состояние шока, – так же спокойно отчеканила я.

Мужик посмотрел на меня с некоторым подозрением:

– Как долго вы были знакомы с убитым?

– Чуть меньше года.

– В каких отношениях вы состояли?

– Мы просто общались. Иногда обедали вместе в ресторане. Алексей Львович женат… Был женат, – быстро поправилась я, – так что любые интимные отношения между нами были исключены с самого начала, если вас это интересует.