Текст книги "Миссия – любовь"

– Твой Ромео просто делал свою работу. По тем временам он получал хорошие деньги, но, сдается мне, что он бился не ради них. Просто не мог жить без чужой крови. Каждый бой заканчивался для его противников либо тяжелейшими травмами, либо смертью. Несмотря на то что парня прикрывали люди, которые зарабатывали на нем бешеные деньги, он несколько раз осчастливил своим присутствием колонию для несовершеннолетних преступников. Но, то ли его грамотно отмазывали, то ли его вину трудно было доказать, выпускали его быстро. И он снова возвращался к своим обычным занятиям. Да ты посмотри на фото, если мне не веришь!

Я взглянула на другие снимки и увидела анфас Роберта, а затем и его профиль, на фоне ростовой линейки. Так делают фотографии тех, кто находится под следствием, или людей, уже заключенных под стражу, чтобы прикрепить фото к личному делу или разослать во все отделения милиции в случае побега. Стронг на этих снимках мало походил на себя нынешнего, но тем не менее это был он.

– Наконец, лавочку прикрыли, – продолжал Вадим Олегович, – мальчика опять отправили в колонию. Он должен был находиться там еще год, пока не появится возможность перевести его во взрослую тюрьму и судить как совершеннолетнего. Вышка ему была обеспечена. В Советском Союзе расстреливали и за меньшие преступления.

Мой поклонник замолчал, закуривая новую сигарету, затем продолжил:

– В тот раз парень и недели в колонии не провел. Погиб в драке с сокамерником от ножевого ранения. Странно, да? Учитывая его способности. Вряд ли кто-то из шпаны мог причинить ему вред. Тем более откуда там взялся нож? Если бы его порезали лезвием, было бы понятнее. Оно тонкое, и его можно при желании пронести. Но как смогли достать нож?..

– Так Артем Николаев погиб? – ошарашенно спросила я.

– Для всех – да. Откуда-то появилась безутешная мать, которой предъявили тело для опознания. Она рыдала как ненормальная. Паренька, который зарезал Артема, перевели в другое место. Потом, кстати, он умер от пневмонии где-то под Хабаровском. Как нарочно. Дело быстро замяли. И вот, дорогая моя Мила, в чем парадокс. В 1986 году погибает Артем Николаев, советский паренек. А в 2006 году в мировом прокате выстреливает первый фильм, в котором играет чудесный во всех отношениях Роберт Стронг. Восемнадцатилетний юноша покоряет зрителей. До этого времени – никаких работ в кино или на телевидении. В официальной биографии говорится, что англичанин играл в полупрофессиональном театре и учился в известной школе для мальчиков в Лондоне, но если копнуть глубже…

Я обреченно молчала. То, что Роберт Стронг носил это имя всего четыре года, мне было известно. Он говорил, что до этого служил в Могадишо. Разумеется, его звали иначе.

– Сейчас, по официальным данным, Роберту двадцать два года, тогда как Артему Николаеву в 2010 исполнилось бы сорок. Не находишь это странным? – насмешливо спросил Вадим Олегович.

«Так вот, значит, что это за старая пятиэтажка в районе метро „Авиамоторная“! Там жил Артем Николаев, то есть Роберт Стронг, то есть…»

Я вскинула голову и дерзко воскликнула:

– Нисколько! Он мне многое рассказал о себе! Он показал мне дом, где жил в юности!

– А то, что людей убивал просто так, на потребу публике, тоже рассказывал?

На это мне нечего было ответить.

Мой собеседник понимал, что победил в споре. Вадим Олегович явно наслаждался своим преимуществом. Его лицо сияло от удовольствия. А я молчала, не в силах защитить любимого. Что, в сущности, я знала о Роберте? То, что услышала от него же? Или то, что он классно целуется?

Вадим Олегович вскочил со своего места и стал возбужденно ходить по комнате. Он словно почувствовал мое надломленное состояние и теперь говорил громко и оживленно:

– Пойми ты, наконец! Он не сможет долго держать себя в узде. Очень скоро его маниакальная страсть к тебе сыграет с вами дурную шутку. Он перебьет всех, кто тебя окружает, а потом и тебя придушит, как котенка! Тебе что, жить надоело?

– Нет, не надоело, – пробормотала я.

– Тогда я – твой единственный шанс выжить, – тихо сказал Вадим Олегович, вплотную подходя ко мне.

Я посмотрела на него и усмехнулась:

– Вы что, хотите защитить меня от Роберта?

– Да! Как бы странно это ни звучало.

– Чего вы от меня хотите?

– Его координаты. Ты должна узнать его точные координаты.

– Какие координаты?

– Его фактическое местоположение в пространстве.

– Зачем? – озадаченно спросила я.

– Это единственный способ его нейтрализовать, – спокойно ответил мой собеседник, – ты должна принять такое решение, иначе потом пожалеешь, что оставила Стронга в живых.

Я подскочила как ужаленная. В голове пронеслось сказанное Робертом: «Мою жизнь не так просто взять». Следом за этим, словно вспышка: телефраг. Термин из компьютерных игр, когда один игрок телепортируется в точку, в которой находится другой, таким образом убивая его. Так вот, значит, как можно нейтрализовать Ясного. Все, как в компьютерных стрелялках!

Я с ненавистью посмотрела на Вадима Олеговича и отчетливо произнесла:

– Нет. Я никогда не предам его, каким бы он ни был.

– Вот дура! – в сердцах воскликнул мужчина.

Я согласно кивнула:

– Дура. Влюбленная дура. Я могу идти?

Вадим Олегович подошел ко мне и провел рукой по моим волосам. Я отстранилась.

– А ты знаешь, что Ясные приказали тебя уничтожить? – произнес он. – Я не хотел тебе этого говорить, но теперь…

– Что за бред?

– Тебя ведь пытались отравить, не так ли? – змеиным голосом прошелестел собеседник. – А твой расчудесный Роберт сказал, что человек, выдававший себя за следователя Черепанова и пытавшийся отравить тебя, был Ясным?

Я отрицательно покачала головой, потом воскликнула:

– Я не верю вам!

– Ты слишком много шуму наделала, повзрослев. Изза тебя люди погибли и будут продолжать гибнуть. Конечно, Ясным наплевать на чужие жизни, но они не хотят лишних проблем.

– Но именно Роберт спас меня! Он привел врача…

– Они пошли против своих. Им этого не простят. Скорее всего, его поставят перед выбором – согласиться с твоей ликвидацией или погибнуть вместе с тобой, что будет абсолютно бессмысленно и глупо. Как ты думаешь, что он выберет?

Я молчала.

– Я предлагаю тебе быть со мной. Я не дам тебя в обиду. Никому. У меня найдется способ защитить тебя, только сделай то, о чем я тебя прошу. Мне нужны координаты.

Вадим Олегович нашел мою руку и крепко сжал. Его ладонь была слегка влажной. Это прикосновение показалось мне отвратительным, я резко высвободила кисть и упрямо повторила:

– Я его не предам. Что бы за этим ни последовало.

Вадим Олегович немного помолчал, затем осторожно коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. Я посмотрела ему в глаза и заметила, что там, за дорогими очками в золотой оправе, блеснуло что-то, больше всего походившее на нечаянную слезу.

Мужчина еле слышно произнес:

– Я не знал, что встречу тебя. Я бы все отдал, чтобы ты так защищала меня, а не его. Как я его ненавижу… – Он помедлил и добавил через паузу: – В небе холодном вскрикнет души твоей птица… Парус и лодка – все, что тебе пригодится. Любовь моя, мне придется причинить тебе боль. Я должен поквитаться с ним. Самураи не прощают позора.

Я сжалась, сообразив, что мне грозит опасность.

– Кусунгобу! Кусунгобу! – пронзительно закричал Вадим.

Дверь моментально отворилась, и в комнату стремительно вошел Майкл. Он был уже без очков. В руках у него был тот кинжал, который я прежде видела у Вадима Олеговича. «Но откуда он здесь, этот чертов клинок? Татуированный вспорол им живот, кинжал должен был остаться в поле…»

Я задрожала, предчувствуя скорую смерть. Никаких сомнений не оставалось – живой из этой комнаты мне не выйти. За стеной глухо звучала музыка, ревела толпа, то и дело раздавался громкий смех. Людям было хорошо, а мне предстояло последнее путешествие. Я отступила:

– Я буду сопротивляться, пока жива! Вам придется повозиться, прежде чем…

– Я горжусь тобой, маленькая моя… Мне придется это сделать, – будто извиняясь, прошептал Вадим Олегович, – он услышит, что тебе очень больно, и появится здесь. Только так я смогу его достать. У меня будет всего несколько секунд. Обычно в эти несколько мгновений, когда Ясный материализуется на новом месте, у него имеется лишь базовый набор вооружения. Все его специальные навыки появляются чуть позже, так что главное – успеть, не растеряться.

Он кивнул Майклу, и тот подошел вплотную к нам, передав Вадиму Олеговичу свою страшную ношу. Затем он достал из-за пояса рукоятку, похожую на ту, что я видела у татуированного громилы, и вытянул вперед руку. Над рукояткой сразу вспыхнуло голубое пламя. Эта картина, уже однажды виденная, снова ужаснула меня. На этот раз горящий меч был пугающе близок.

– Не бойся огня, – вдруг сказал Майкл хриплым голосом, – не этот клинок поразит тебя. Бойся кинжала в руках моего полководца.

Я перевела взгляд на Вадима Олеговича и запоздало удивилась тому, как назвал его Майкл. Они оба подошли почти вплотную ко мне. Я громко закричала и, сжав кулак, изо всех сил ударила Вадима Олеговича по лицу, а потом – коленом в пах. Мне никогда раньше не приходилось драться, но страх придавал уверенности. Мужчина никак не отреагировал на мою атаку, но я и не хотела победить его. Мне просто нужно было сбежать, и я попыталась это сделать, оттолкнув Вадима и бросившись к двери с криком: «Помогите!»

Внезапно мне показалось, что в комнату ворвался легкий ветер. Я обернулась и закричала: «Роберт, берегись!», уже понимая, кто присоединился к нашей компании. Я думала только о том, что он сейчас абсолютно беззащитен, тогда как его противники готовы поразить его.

«Не бойся, у него есть защита», – в голове почему-то зазвучал голос Лизы.

Внезапно светящийся меч, бывший в руках у Майкла, обрушился на его собственную голову. Миг – и эта голова покатилась мне под ноги. Я отскочила и уже без всякого удивления увидела, как эта красивая голова горит, превращаясь в горстку золы. То же самое через секунду произошло и с телом Майкла.

– Запри дверь! – крикнул мне Роберт. – Лишние жертвы!

Я послушно подскочила к двери и быстро щелкнула замком. Там, снаружи, куда я еще пару секунд назад пыталась вырваться, сразу забеспокоились. Раздался громкий стук, и послышались голоса охранников:

– Вадим Олегович, с вами все в порядке?

В кармане шефа раздалась трель мобильника, но его владелец был слишком занят, чтобы ответить.

Он схватился с Робертом. Прекрасный кинжал лежал на столе, а в руках Вадим Олегович сжимал огненный меч, только что поразивший Майкла. У Роберта был такой же. Противники сосредоточенно смотрели друг на друга, не двигаясь, и лишь мерцающее пламя мечей напоминало о том, что это живая реальность. Я во все глаза смотрела на Роберта, упиваясь его красотой. Наконец он сказал своим низким, волнующим душу голосом:

– Маса, давай без этих штук выясним, кто есть кто. Или тебе слабо?

Его противник зло усмехнулся:

– Боишься, что я лучше тебя владею мечом?

– Обещаю, что, когда ты проиграешь и будешь вынужден вспороть себе живот кусунгобу, я прерву твои страдания именно этим мечом. Смотри только не закричи, чтобы не опозорить свое имя в веках.

Вадим Олегович громко и пронзительно завопил, обрушивая свое оружие на Стронга, но Роберт двинулся ему навстречу, и светящийся меч отлетел далеко в сторону. Голубое пламя погасло, на мраморной плитке осталась одна рукоятка.

Вопреки моим ожиданиям, Роберт не воспользовался беспомощным положением врага, а, напротив, отбросил оружие в сторону, оставшись с пустыми руками. Он кинулся к Вадиму Олеговичу, и противники, сцепившись, упали. Они катались по полу, нанося друг другу точные удары тяжелыми кулаками. Ни один простой человек не в силах был бы пережить ни одного из их ударов, но эти двое… Их мастерство можно было сравнить, но мотивы оставались разными. Один сгорал от ненависти и жаждал отомстить. Другой… Я надеялась, что единственной его целью было защитить меня. Оба сражались яростно и ожесточенно, не помня себя, не ощущая боли. Мне хотелось помочь Роберту, и я приблизилась к месту, где двое старались уничтожить друг друга.

– Не подходи! – сдавленным голосом прохрипел Роберт.

В дверь уже ломились. Охранникам было просто необходимо проникнуть внутрь, и они отчаянно пытались взломать дверь. Мне очень не хотелось, чтобы в комнату ворвались пусть и обычные, но все-таки враждебно настроенные люди. Они могли дать передышку своему шефу и ослабить оборону Роберта. Не сомневаясь ни секунды, я подошла вплотную к двери и крикнула как можно более томно:

– Ну, кто там еще?

Голос получился таким сексуальным, будто меня оторвали от самого большого источника наслаждения в моей жизни. Я даже удивилась – откуда взялись эти чувственные нотки?

Там, снаружи, тоже удивились. Удары в дверь прекратились, и я услышала грубый бас:

– Эй, открывай! Где шеф?

Я продолжала играть богиню секса:

– Он отдыхает после любви, не беспокойте его.

Обладатель голоса за дверью помедлил, видимо слегка смутившись, потом спросил уже более вежливо:

– Откуда крики?

– Ну, дорогой, – развязно протянула я, – ты что, никогда и никого не трахал? Или под тобой женщины молчат? Меня корежило от отвращения к собственной вульгарности, но нужно было спасать и Роберта, и этих кретинов.

За дверью помолчали, потом спросили:

– А Майкл где?

– С нами, – отозвалась я и услышала тишину вместо шума борьбы.

Я обернулась. Противники на время забыли друг о друге и оба пожирали меня глазами. «На них сейчас воздействует мой дар», – машинально подумала я. Мужчины встали, потянувшись ко мне. Вадим Олегович еле слышно шептал что-то, до меня донеслось только «люблю», а потом – «девочка моя».

Роберт, который стоял ближе, наверное, и услышал больше: он всем корпусом развернулся к своему врагу и обрушился на него с новой силой. Раздался влажный, противный хруст ломающихся костей, и Вадим Олегович упал, как подрезанный колос. Он обрушился на колени и принялся шарить по полу. Затем вскрикнул, вздымая меч, уже пылающий синим пламенем, и начал водить им в воздухе, словно очерчивая какие-то таинственные иероглифы. Лицо мужчины было искажено болью, и стало ясно, что он уже не поднимется. Тем не менее мой похититель не давал противнику приблизиться.

Роберт уже стоял рядом, держа меч наготове. Он будто прислушивался к мыслям Самурая, чтобы найти брешь в его обороне. В таком бою нет места жалости и состраданию. Роберт просто не мог остановиться, потому что это расценят как слабость. А слабый должен пасть.

Я вглядывалась в напряженные лица соперников, одновременно прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. Охранники стали снова стучаться к нам, – правда, уже не так решительно, как вначале. Я протяжно застонала, замирая от отвращения к самой себе. Охранники перестали ломиться и громко захохотали. Я старалась не думать о том, что они себе представляют. Все было не важно, кроме жизни – моей и Роберта.

Поглощенная своими мыслями, я на пару секунд отвлеклась от этих двоих, а когда мой взгляд снова остановился на Вадиме Олеговиче, он уже падал, отделенный от своих ног. Видимо, за то время, пока я отвлекала его ребят, он успел подняться, и Роберт, воспользовавшись этим, отсек ему ноги до колен.

Мужчина побледнел как полотно, но не издал ни звука. Он трясся на полу от боли и ярости, истекая кровью, а Роберт стоял рядом, с мечом наготове, и не сводил глаз с поверженного противника.

Наконец Вадим Олегович сумел справиться с собой и тихо, сдавленно произнес:

– Кайсяку.

Затем он медленно, торжественно опустил голову.

Стронг тоже кивнул и подошел к столу – там, где стояла водка и лежал кинжал с красивой рукояткой. Роберт осторожно взял оружие и протянул его Вадиму Олеговичу, сказав:

– Я обещал подать тебе кусунгобу. Вот, держи. Умри достойно, не уронив чести своих предков, Маса. Тебе не впервые. На родине стоит твой памятник. Люди помнят и почитают тебя. Жаль, что в этот раз ты возродился не так славно.

Но Вадим Олегович, казалось, не слышал слов своего врага. Он смотрел на меня – и внезапно я поняла, что плачу. Поверженный воин сидел на своих изуродованных ногах – жалкий, беспомощный, но не сломленный, с сияющими сумасшествием глазами – и готовился к смерти. Роберт стоял сбоку от него, держа наготове светящийся меч.

Я поддалась порыву и крикнула:

– Стронг, не надо! Не убивай!

Роберт посмотрел на меня непроницаемым взглядом, на дне которого колыхалась ярость, и, стараясь говорить ровно, объяснил:

– Он не станет жить. После сражения при Минатогава с армией Асикага он, как и многие из его преданных воинов, совершили обряд сэпукку. Они попросту не перенесли позора поражения. Они – Самураи. Тебе никогда этого не понять.

Я, пожалуй впервые, не слушала Роберта. Мне было безмерно жаль того, второго.

– Маса, – обратилась я к нему, – не делай этого! Я ничего не знаю о тебе, откуда ты и зачем пришел, но я умоляю – не надо!

Сначала мужчина ничего не ответил – он просто смотрел на меня, будто видел впервые. Потом произнес:

– Любовь моя, я не забуду о тебе целую вечность. Именно такой могла бы стать моя жена, если бы мне было суждено… И знаешь, сейчас Самурай погибает от прекрасного цветка. Добрая и самоотверженная. Ты должна быть счастлива, но позволят ли тебе… Я уже не смогу вмешаться, прости…

С этими словами он резко рванул рубашку на груди. Блеснул кинжал; кажется, я даже услышала звук вспарываемой плоти. Маса прорезал себе живот поперек, от левого бока к правому, а затем, не медля ни секунды, – вертикально от диафрагмы до пупка.

Я стала медленно оседать на пол, а Самурай, все еще живой, смотрел на меня и улыбался своими тонкими, красивыми губами. Боже мой, как же я раньше не замечала его красоты! Может, из-за очков, которые он сейчас сжимал в окровавленной руке? Они делали его похожим на преуспевшего ботаника. Я видела лицо, мужественное, освещенное чистым светом, и заскулила, словно побитая дворняга.

– Нет, нет, – растерянно повторяла я, – он не виноват. Он не хотел.

Я подняла глаза на Роберта и увидела в них боль, перемешанную с дикой, необузданной яростью. Он коротко махнул мечом, и голова Вадима Олеговича упала к его ногам. – Я должен был это сделать, – сказал Роберт и отошел от трупа, держа меч острием вниз.

Через секунду синее пламя погасло, и у Стронга в руках осталась лишь рукоятка, которую он тут же отшвырнул в сторону.

– Меч мне больше не нужен. Те из Самураев, кто поклялся в верности своему полководцу, скоро узнают о его гибели и последуют его примеру. Как в 1336 году, когда они проиграли сражение.

Я смотрела на него, не в силах говорить. Роберт подошел ко мне и присел на пол.

– Когда ты застонала, для того чтобы обмануть охранников, я чуть не проиграл бой. У меня внутри будто костер развели.

– Не ты один ослаб в это мгновенье. Твой враг тоже на секунду сдал, и ты воспользовался этим, – глухо ответила я, старательно отводя взгляд, и тут же пришла в ужас от своих слов. «Эй! Что со мной? Я обвиняю Роберта в том, что он убил человека, который несколько раз похищал меня и чуть не прикончил? Роберта, который неоднократно спасал меня? Бред какой-то!»

Я быстро опомнилась и прижалась к Стронгу всем телом, затем приникла губами к его рту. Дыхание Роберта слилось с моим, и я почувствовала, как наши сердца забились в едином безумном ритме. Сначала Роберт был нежным, но затем, распаляясь все больше и больше, схватил меня за плечи, будто предотвращая мой возможный побег. Он целовал меня так, будто хотел поглотить всю, без остатка. Роберт упивался своей страстью, а я начала понимать, что надолго меня не хватит – уж слишком слаба плоть. Во рту появился соленый привкус, и я почувствовала, как треснула тонкая кожа на губах. Я попыталась оттолкнуть Роберта, но он, словно безумный, прижимал меня к себе еще крепче.

В голове пронеслись слова Вадима. «Так вот что он имел в виду. Именно поэтому Роберт начал избегать меня. Он боялся, что причинит мне боль. И вот сейчас, когда я стала обвинять его в убийстве мужчины, который был влюблен в меня, Стронг перестал себя контролировать!»

Внезапно Роберт оторвался от моих губ и оттолкнул меня, словно я была ядовитой змеей. Хоть я и сидела, но не смогла удержаться и повалилась на спину, сильно ударившись затылком о мраморный пол. Я хотела подняться, но потолок заплясал надо мной, а затем и вовсе расплылся. Сознание потихоньку отключалось, и последним, что я подумала, было: «Бедный Роберт, он себе этого не простит!»