Текст книги "Миссия – любовь"

– Погоди, пап, – остановила я этот клокочущий водопад, – Роберт не бесчувственный, и Герберт тоже. Значит, еще не все потеряно и Ясные могут любить.

– Пойми, Мила, таких как вы с Робертом, Ясных наполовину, только двое. Вы еще плохо изучены. Но те из нас, которые знают о его чувствах к тебе, говорят, что причина этой страсти – твои способности, не более того. Просто на других Ясных это не действует, а Роберт все-таки когда-то был человеком.

«Вот, значит, как! Они считают, что я его зачаровала!»

– Они все ошибаются, – самоуверенно сказала я, – он просто любил меня, потому что не мог не любить. Я это твердо знаю.

Сердце болезненно сжалось. Я вспомнила фотографии в журнале. «Да, Мила, ну ты и умница. Наверное, именно из-за того, что Роберт тебя так любил, ты решила от него избавиться! Наговорила кучу гадостей, которые были продиктованы детскими обидами. Страхами. Неуверенностью. Сиюминутными опасениями, которые можно легко отогнать, если рядом – любимый».

– Пойми, – горячо заговорил отец, прерывая мой сеанс самобичевания, – я не желаю тебе такой жизни, какой живу сам! Ты будешь несчастна там, я это точно знаю! У них очень жесткие методы! Ты будешь делать лишь одно – подчиняться приказам! А это ужасно, по себе знаю.

– Пап, о чем ты? – попыталась я угомонить отца. – Расскажи, пожалуйста. Ну, что плохого в том, что Ясные поддерживают мир во всем мире? Это же здорово!

Отец энергично потряс головой, снова забегал по комнате, резко остановился и сказал:

– Это наше прямое назначение. Поэтому мы здесь и существуем так давно. Мы работаем хорошо – отцы и матери исправно создают новых Ясных, если необходимо. Бойцы тоже молодцы – защищают людей от постороннего влияния. Все понятно. Только ты никогда не задумывалась, за чей счет все это существует, и даже процветает?

– Задумывалась, – честно призналась я, – и пришла к выводу, что в этом мире Ясные очень неплохо устроились. Один Роберт Стронг чего стоит! Знаменитый актер, который получает за каждую роль в Голливуде не меньше десяти миллионов долларов! Или вот ты. Дела идут, на жизнь не жалуешься. Две машины, квартиры тоже две, дом за городом, шале в Швейцарии. Тебе что, сложно было все это заработать? Не думаю. Ведь ты – Ясный.

– Доченька, – произнес отец, глядя на меня с жалостью, как смотрят на дурачков, перепутавших рояль и унитаз. – Доходы Стронга ничтожно малы по сравнению с тем, сколько зарабатывает сама структура. У нее аппетиты знаешь какие? Не знаешь. Или ты думаешь, они удовлетворятся процентом с нашего заработка? Да им даже не интересно, сколько мы получаем в этом мире! У них – другой масштаб!

– И чем Ясные еще занимаются?

– Всем, что приносит доход. Оружием, наркотиками, нефтью. Да, многие из нас просто исполняют свои обязанности, как это делает Роберт. Он прирожденный воин. И если ему приходится выполнять приказ, он не переступает через себя. При его способностях и связях он, счастливый, делает лишь то, что ему нравится. А еще – он талантливый актер, что бы он сам об этом ни говорил. И ему позволили сниматься в кино, продюсировать фильмы. Не жизнь, а сказка! Только, поверь мне, что у тебя жизнь будет совсем иной. Тебя будут использовать. Ты станешь приманкой, а иногда и подстилкой для богатых и влиятельных господ. И отказаться выполнить приказ ты не сможешь. Никакой Роберт тебя уже не спасет, пойми! У него попросту не будет на это права.

Отец говорил то же, что и Роберт. «А я сказала ему, что страстно желаю оказаться под каким-нибудь арабским шейхом. Вот дура!» Только сейчас до меня дошел весь идиотизм моего поступка. Ну что ж, теперь Роберт женится на девушке своей мечты, мое сердце разбито, так мне и надо.

– Что же делать? – прошептала я одеревеневшими губами. – Я не хочу… так.

– Я не знаю, что тебе делать, – вдруг неожиданно тихо ответил отец, – только ни в коем случае не пей из чайника, в нем яд. Я его подсыпал, пока мы поднимались по лестнице.

Я отшатнулась от него, как от бешеной собаки.

– Мне приказали. Сегодня. Раз у Спектров ничего не вышло, значит, у меня получится, – говорил отец, явно повторяя чужие слова.

– Как же так, папа?

– Они сказали, что сегодня же надо все решить, больше ждать нельзя. Опасно.

– И почему ты не сказал о чае раньше? Я бы попила, просто увлеклась разговором.

Отец, словно не услышав моего вопроса, сказал:

– Они пообещали, что все будет так же, как с Робертом тогда, в восемьдесят шестом. Все пройдет хорошо. Сказали, если это сделаю не я, они попросят кого-нибудь другого, и тогда исход будет неясен. А я, мол, отец… Я постараюсь, сделаю, как надо…

– А Роберт обо всем этом знает? – прохрипела я, пытаясь сглотнуть комок, который возник у меня в горле.

– Нет, наверное. Он давно пропал. По-моему, снимается в Америке, в очередном крутом боевике. Я думаю, отец позаботился о том, чтобы любимый сын ничего не узнал, пока не пришло время.

– А может, ему просто все равно, – рассеяно сказала я, – знаешь, пап, мы ведь с ним расстались.

Отец молча подошел к трюмо и взял злополучный чайник. Осторожно, чтобы не расплескать, он понес его в ванную, и я услышала, как он выливает содержимое посудины в унитаз.

– Жалко, на меня этот яд не подействует, – сказал он, возвращаясь, – знаешь, Мила, ты всегда была моим самым любимым ребенком. Помни об этом. Наверное, я слишком глуп, чтобы помочь тебе. Я не понимаю, что тебе нужно делать. Зато я хорошо чувствую, что делать мне. Такая жизнь порядком меня достала, и поэтому я хочу уйти. Конечно, это будет не так просто, но я знаю один способ.

С этими словами он стремительно выскочил из моей комнаты и стал торопливо спускаться вниз по лестнице.

Я медлила секунды две, не больше. Схватив ключи от машины, короткую дубленку и запрыгнув в сапоги, я выскочила из дома.

На истошные вопли матери я не отреагировала. «Не до тебя сейчас, мамуля! Надо спасать отца, пока он не наделал глупостей. Я только-только начала понимать его, и все? Теперь потеряю, даже не узнав, сколько ему на самом деле лет? Как он появился на свет? Чем занимается у Ясных, кроме того, что производит на свет Ясных детей и сводит с ума обычных земных женщин? Нет, папуля, я не позволю тебе уйти! А кстати, что ты намерен делать?»

Моя машина завелась с пол-оборота, я вдавила педаль газа и вылетела на дорогу.

Погоня

Черная БМВ «Х6» мчалась по запорошенному снегом шоссе. Скорость – 180 километров в час, не меньше. Я упорно преследовала ее, не задумываясь о последствиях. А последствия могли быть. Во-первых, я еще не успела поменять летнюю резину на зимнюю, и на каждом вираже меня заносило. Во-вторых, так быстро ездить я пока не научилась – слишком маленький стаж вождения и слишком сильный инстинкт самосохранения. Но упрямая вещь – обстоятельства. Черной машиной управлял мой отец, который не хотел жить так, как его обязывают, и который был намерен сотворить что-то непоправимое со своей драгоценной жизнью. Это ли не повод мчаться за ним следом, не думая о собственной безопасности, и до упора нажимать педаль газа, чтобы не упустить отца из виду?

Его автомобиль маячил где-то далеко впереди – двигатель у него был посильнее, чем у моей малолитражки.

Неожиданно я увидела, что мой отец на полном ходу резко поворачивает вправо. «Гонщик, тоже мне», – с недовольством подумала я и нажала на тормоз. «Мазду» стало болтать в разные стороны, а потом и вовсе закрутило. «Только бы никто из попутных машин меня не задел! Может, не одна я катаюсь на лысой резине!» Моя «Мазда» сделала еще два оборота и остановилась. «Фу! Кажется, пронесло». Проверив двигатель, я поняла, что могу ехать дальше, и последовала за отцом.

Его машины видно уже не было, остался лишь свежий след покрышек на нечищеной проселочной дороге. Снег пошел так неожиданно, что никто не успел вызвать снегоуборочные машины. Я мчалась по извилистой узкой дорожке так быстро, как только могла, понимая: дорога каждая минута. Справа от меня белело запорошенное поле, слева – серый бетонный забор режимного пансионата.

Неожиданно где-то впереди раздался оглушительный хлопок, потом взрыв. «Папа! Папа!» Я судорожно вцепилась в руль и почувствовала, как пальцы немеют от напряжения. Меня трясло. Дорога петляла, как в какой-нибудь компьютерной игре. «Когда же это закончится?!» По-моему, я даже стала подвывать, то ли от страха, то ли от нетерпения. «Может, это не он? Не мой отец? А мой папа едет сейчас себе по этой узкой тропинке и пытается найти в себе мужество жить дальше?»

Увидев впереди горящий джип, я поняла, что опоздала. Это была папина машина. Видимо, она на полном ходу влетела в бетонный забор, после чего загорелась, как факел. Скорее всего, повредило бензобак. Как – непонятно.

Я подъехала почти вплотную, распахнула дверь и выпала на мерзлую землю. Уже не сдерживаясь, я громко и протяжно завыла: «Папа! Папа!» В мгновение ока я оказалась рядом с БМВ и заглянула внутрь. То, что я увидела внутри, заставило меня похолодеть от ужаса. Мой отец сидел на водительском месте и смотрел на меня глазами, полными отчаяния. Языки пламени лизали обшивку салона, приборную панель, его одежду. Папа будто не замечал, что горит, и не пытался спастись – просто сидел в огне и что-то тихо шептал.

Я судорожно зашарила по двери, пытаясь открыть ее. Жгучая боль почти парализовала меня, но я не останавливалась. Отца уже не было видно за гигантской огненной пеленой, и я, скорее надеясь, чем веря, продолжала звать: «Папа!»

Правая рука увязла в огне, и я уже перестала чувствовать боль, лишь сердце надрывалось от отчаяния. «Я только тебя обрела, папа! Ты не можешь так легко исчезнуть! Я прощаю тебе все, что ты сам не можешь себе простить, только живи!»

Неожиданно я почувствовала, что меня хватают за плечи и отрывают от машины. Я попыталась вырваться, решив, что это – пожарные. Я заорала, словно бешеная кошка, и постаралась извернуться так, чтобы освободиться из этих стальных объятий, но вдруг почувствовала резкую боль и обмякла.

Сознание покидало меня, и языки огня, танцевавшие на крыше отцовской машины, медленно расплывались.

Открыв глаза, я увидела Роберта. Я лежала на заднем сиденье его джипа, а он сидел на водительском месте и, развернувшись всем корпусом, холодно рассматривал меня.

– Где отец?

– У него не получилось, – спокойно, даже сухо, ответил Стронг.

– Что? – засипела я, затем откашлялась и заговорила уже нормальным человеческим голосом: – Что не получилось?

– Перезагрузиться. Начать все сначала.

– Он жив?

«Что за глупость… На что я надеюсь? Кому удавалось уцелеть в огне? Супергероям в комиксах?»

Роберт усмехнулся:

– Нам трудно умереть.

– Ты хочешь сказать… – выдохнула я, – он…

Договорить я не успела: мой отец торопливо шел по белому полю прямо к нам. Он открыл пассажирскую дверцу и сел в машину Стронга. На меня он даже не взглянул.

– Давай отсюда, пока менты не приехали, – негромко попросил он Роберта, – ни к чему.

«Рэйнджровер» плавно двинулся вперед по извилистой дороге. «Стоп! Я оставила свою машину там, на поле. Опять на поле. Сколько можно? Нет, на этот раз нужно ее забрать. Я ведь не миллионерша, чтобы разбрасываться автомобилями».

– Роберт, останови!

Стронг и мой отец одновременно обернулись и посмотрели на меня удивленно, как на говорящую собачку.

– Спасибо, господа, за поддержку, – чеканя каждое слово, сказала я, – но мне надо пойти туда, где я оставила свой автомобиль, и забрать его. Он в полном порядке вообще-то.

Джип Роберта встал как вкопанный. Теперь, когда моему «англичанину» не надо было следить за дорогой, он развернулся ко мне всем телом и воскликнул:

– Ты с ума сошла? Управлять автомобилем в таком состоянии?!

Я вскинула брови:

– Это в каком таком состоянии? А-а-а, ты думаешь, я в шоке оттого, что мой отец только что пытался покончить с собой, врезался на всей скорости в бетонный забор и сгорел на моих глазах? Или я в шоке оттого, что этот самый отец сидит сейчас, живой и невредимый, рядом со мной и даже слова благодарности не произнес? Я ведь каждый день гоняюсь за кем-нибудь по шоссе на огромной скорости, чтобы потом спасти из огненной ловушки! Зачем говорить спасибо? Или, дорогой Роберт, я должна до сих пор быть в шоке от неожиданной радостной новости, что ты женишься на какой-то голливудской худышке?

Я резко замолчала и отдышалась, глядя то на папу, то на Стронга. Отец и Роберт тоже молча смотрели на меня. Я никак не могла понять странного выражения их лиц. Наконец, отец сказал:

– Дочка, прости. Спасибо тебе за то, что пыталась спасти меня. Я не достоин этого.

Он помолчал, будто подыскивая слова, затем добавил:

– Знаешь, я не ожидал, что ты будешь так сильно бороться за мою никчемную жизнь. Что кинешься в огонь ради меня.

– Ты о чем? – недоуменно поинтересовалась я. – Я не бросалась в огонь, а лишь пыталась открыть дверь, чтобы выпустить тебя на свободу.

– Дверь полыхала. Ты не заметила? – насмешливо, но с уважением в голосе спросил Роберт.

«Его голос, его прекрасный голос… – Покраснев до ушей, я отвернулась. – Только бы не сорваться, только бы не зареветь!»

Я собралась и проговорила с достоинством:

– И все же, господа, я пойду, если не возражаете. Если у кого из вас снова возникнет непреодолимое желание самоубиться, обращайтесь. Всегда к вашим услугам, Мила Богданова.

Боже, как мне в тот момент хотелось выскочить из машины Роберта и разрыдаться в голос! Никогда еще не испытывала я одновременно столько разнообразных эмоций. В моей душе боролись между собой страх, облегчение, негодование, обида, ярость, любовь… И еще что-то непонятное…

Я поспешно дернула ручку, чтобы выскочить на мороз. Дверь не поддалась. «Понятно, Роберт заблокировал центральный замок. Что ж, ему придется выпустить меня, придется!»

– Открой! – приказала я.

– Ты не сможешь вести машину, – спокойно сказал Роберт, – у тебя правой руки почти нет.

– Что за бред? – немеющими губами спросила я, переводя взгляд вниз, начиная, впрочем, понимать, что это было за непонятное чувство. Боль. Жгучая, почти невыносимая физическая боль. «Как же я сразу не заметила? Как могла так долго этого не замечать?»

Мою руку тщательно перебинтовали почти до локтя. Кое-где через белоснежную марлю проступали темные пятна. В памяти немедленно всплыла картинка, как я просовываю руку в огонь, пытаясь открыть водительскую дверь папиной машины, и она тонет в языках пламени, но я почему-то ничего не чувствую.

– Сильно там… все?

– Лучше тебе не смотреть. Пока, по крайней мере, – тихо посоветовал Роберт.

– Давайте не будем стоять здесь и выяснять отношения, – вдруг подал голос мой отец. – Мила, езжай с Робертом. Я сяду за руль твоей машины.

– Ключи в зажигании, – легко согласилась я.

– Кто бы сомневался! Не в твоем характере возиться с такими мелочами.

Отец окинул меня взглядом, полным нежности, и вышел. Я посмотрела ему вслед и заметила, что вся его одежда висит лохмотьями. Она обгорела, а он – нет.

Мы с Робертом молча смотрели, как папа идет к машине. Наконец, он оказался внутри, захлопнул дверь, и «Мазда» резко рванула с места.

Роберт дождался, когда отец подъедет к нам, и тоже нажал на газ. Мы двинулись колонной и через какое-то время выехали на шоссе. Я вздохнула с облегчением. «Что ж, все живы, здоровы. Машина с нами, а значит, если появится какой-нибудь умник и представится следователем Черепановым, я сразу пойму, что меня хотят убить. Нельзя же надеяться, что меня оставят в покое. Не справился отец, справится кто-то другой. Интересно, а если папа Роберта, он же глава Ясных, попросит сына убить меня, что ответит Роб? Подчинится ли он? Наверное, да. Он ведь женится на этой голливудской красотке. Какое ему теперь дело до девчонки со скверным характером и непонятными перспективами?»

Я украдкой вздохнула и посмотрела на любимого. Он напряженно следил за дорогой, предоставив моему восхищенному взору свою прекрасную макушку. «Знал бы Роберт, что я чувствую! Наверняка он меня не понимает. Ведь я только и делаю, что грублю ему. Говорю всякие гадости, а он меня спасает. И вот опять! Я так увлеклась, что даже не заметила, как горит моя рука!»

– Куда мы едем? – спросила я Роберта.

– Ко мне, – не поворачивая головы ответил он, – нам нужно многое обсудить.

– А как же мама?

– Твой отец пригонит машину и объяснит, что ты у него в гостях. Ничего, что-нибудь придумает. А ты ей потом позвонишь, так что все будет нормально.

Он опять замолчал, следя за дорогой. Меня поразило то, как он изменился. «Ах, да… Он же теперь без пяти минут женатый человек… Наверное, мечтает сейчас о своей прекрасной невесте, а возится со мной». Вопрос сам сорвался с моих губ:

– Зачем ты опять меня спас? Тебя что, кто-нибудь просил? – Считай, что так, – холодно ответил он.

Мне захотелось стереть с его лица невозмутимую маску, и я насмешливо поинтересовалась:

– А твоя будущая жена где? Неужели тоже прилетела в Россию?

– Нет, Тина в Америке, где ей и положено быть.

«Тина! – Я вспыхнула, услышав это имя. – Надо же, не думала, что может быть еще больнее! А я так надеялась, что это – пиар-ход, а не настоящая свадьба!» Теперь, услышав ее имя из уст Роберта, я перестала надеяться. Боль придала мне смелости, и я дерзко поинтересовалась:

– А твоя… Тина знает, что ты сейчас катаешь в своей машине симпатичную девушку?

Роберт усмехнулся, на мгновенье обернулся, затем снова поглядел на дорогу и сказал:

– Не переоценивай себя, посмотри в зеркало. Хотя обычно ты очень красивая.

Я вздрогнула и стала неуклюже перелезать с заднего сиденья вперед. Туда, где еще совсем недавно сидел отец. Просить Роба остановиться, чтобы проделать все это более цивилизованным путем, не было сил.

– Ловко! – одобрил Стронг, когда я устроилась справа от него.

Я оставила этот комментарий без внимания и потянула на себя зеркало, встроенное в потолок над пассажирским креслом. Роберт был прав: больше всего я сейчас походила на черта или на чумазую, ощипанную ворону. Волосы торчали в разные стороны, на лбу красовалась свежая ссадина, и еще эта сажа… «Красавица, нечего сказать!»

– Насчет внешности беру свои слова обратно, – кинула я, – и все-таки, ни одна влюбленная женщина не поймет, если ее жених будет спасать разных барышень, а потом тащить их к себе домой.

– Не переживай, – невозмутимо сказал Роберт, – Тина не ревнива.

– Да? – с насмешливым сомнением спросила я. – А может, она тебя просто не любит? Любви без ревности не бывает, ты, наверное, и сам об этом знаешь…

Роберт вздрогнул, словно от укола, но через секунду вновь стал невозмутимым. «Конечно, он может справиться со своими эмоциями, но меня не проведешь. Даже если он разлюбил меня так же быстро, как и полюбил, с памятью-то у него все в порядке. Он ревновал меня как сумасшедший. Он злился, что ничего не может поделать со своей одержимостью. Он старался держаться от меня подальше, чтобы, не дай бог, не сделать мне больно. Его душила страсть, безумная страсть. Конечно, он не мог так быстро забыть. Просто не мог», – успокоила я себя.

Мы молчали. Свернув с шоссе на дорогу, которая вела к моему дому, Роберт остановился. Я повернула голову и посмотрела в боковое зеркало. Подъезжала моя «Мазда». Вскоре машина поравнялась с нами, и Стронг опустил стекло.

– Мы поедем ко мне, – отрывисто бросил он отцу, – будем думать, что делать дальше.

– Да, я к вам скоро присоединюсь, – сказал отец, – только мать Милы успокою, а то, наверное, она волнуется.

Роберт кивнул, и «Рэйнджровер» рванул с места. Отец остался далеко позади. Я все еще наблюдала за ним, глядя в боковое зеркало, пока мы окончательно не оторвались и моя «Мазда» не затерялась за поворотом.

Поселок, где был расположен дом Роберта, был чуть дальше от шоссе. Сначала надо было проехать мимо КПП моего поселка, потом – по все более сужающейся тропинке мимо небольшого магазинчика, где закупались все мои соседи, и, наконец, въехать в лес. Километр по очень красивой и живописной местности, и вот он – дом Роберта.

Тот единственный раз, когда мне пришлось побывать здесь, я помню очень смутно. Стронг доставил меня без сознания, и я очнулась только в спальне.

Я покидала этот дом, ослепленная своими эмоциями и нестерпимой болью. Конечно, тогда я не успела полюбоваться ни местностью, ни зданием и теперь хотела наверстать упущенное – и пусть Роберт думает что хочет. Мы ехали по прекрасной аллее, с двух сторон обсаженной туями и соснами, и над нами чернело бескрайнее небо. Картина завораживала и пугала одновременно. Скоро впереди показались огни, и я увидела огромные ворота. Странно, но я совсем не помнила, как выезжала из них, когда удирала из поселка.

Ворота распахнулись, и мы очутились на широкой дороге, освещаемой высокими фонарями. Этот путь я тоже никак не могла вспомнить. «Мчалась, словно угорелая. – Я горько усмехнулась. – Какая же я была дура! От кого или от чего я бежала? От своей любви? Так спешила, чтобы Роберт достался другой девушке? Бред!» Разозлившись на всех вместе – на себя, на Роберта, на отца и даже на неведомую мне Тину, – я снова начала грубить:

– Слушай, а зачем ты опять меня сюда привез? Оказать первую медицинскую помощь? Так ты уже, спасибо! Хорошо перебинтовал, мне нравится. Бинт – чистый. Отвези меня к маме, дальше она обо мне позаботится. Ее в Америке невеста не ждет.

Роберт уверенно вел машину, не обращая внимания на мои слова. Наконец, мы поравнялись с его домом, и он открыл ворота с пульта. Мы заехали внутрь. Роберт остановил машину, заглушил мотор и отстегнул ремень безопасности. Затем обратил ко мне свое прекрасное лицо, надменное, как в первый день знакомства, и приказал:

– Вылезай!

Я набралась наглости и произнесла очередную гадость:

– Надеюсь, тебе хорошо в постели с твоей Тиной. Наверняка ты доводишь дело до конца. Скажи честно, ей ты ни разу не хотел что-нибудь сломать, как мне?

Мои слова словно взорвали вулкан. Я не ожидала, что Роберт так отреагирует. Его ясные серые глаза почернели от злости. Он схватил меня за плечи и сильно встряхнул. На секунду мне показалось, что Стронг выбьет из меня душу – или дурь. В глазах потемнело, захотелось провалиться в пустоту, но я вовремя опомнилась и взяла себя в руки. Что-то слишком часто я стала терять сознание в объятиях Роберта. Видимо, понравилось. Надо с этим заканчивать, пока не вошло в привычку. Я нашла в себе силы посмотреть ему в глаза и чуть заметно усмехнулась. Он выпустил меня из своих стальных объятий и воскликнул:

– Не смей! Слышишь? Не смей меня провоцировать! Еще раз такое услышу – и ты не уцелеешь. Все ясно?

Я съежилась и насупилась, словно ребенок, на которого впервые накричала терпеливая и всегда спокойная мама. «Конечно же, Роберт безумно, страстно любит свою невесту, раз его так оскорбили мои насмешки. Я его все время подкалывала, вот он и взбесился. Удивительно, что он меня не убил! Видимо, не хочет делать того, о чем его не просили. Ждет, пока ему папочка прикажет…»

Закончить мысль мне не дали. Пока я раздумывала, Стронг уже выбрался из машины и дернул ручку моей двери.

– Давай руку! – жестко, почти грубо сказал он и, видя, что я протягиваю ему перебинтованную, раздраженно потребовал: – Да не эту, левую!

Я обиженно поменяла руку, и оперлась на Стронга. Он поймал меня и подтолкнул к лестнице, ведущей в дом. Строение, как я уже заметила в прошлый раз, было спроектировано с отменным вкусом. Красивый особняк в классическом стиле, с большими белыми колонами, величественный и гордый, словно притягивал к себе. Зажженные окна создавали впечатление, что внутри нас кто-то ждет. Мысль о проклятой невесте Роберта снова вспыхнула в моем измученном сознании. Что ж, теперь это – ужасная реальность, с которой придется мириться. Впрочем, когда меня превратят в одну из Ясных, станет легче. Я буду бездушной машиной, реагирующей только на приказы.

«А все-таки каков мерзавец! Забыть обо мне так быстро! Только увидел свою американскую подружку, и бац… Готово. А говорил, что будет любить меня вечно. Ничего не чувствует к другим женщинам… Вот, пожалуйста».

Я преодолела лестницу и вошла в дом. Роберт шел сзади и изредка подталкивал меня, – видимо, опасался, что я снова убегу.

Раздевшись в просторной прихожей, я прошла в ярко освещенную гостиную – огромную, прямоугольную, с хрустальной люстрой и лепниной на потолке. В прошлый раз я не видела этой комнаты и сейчас восхищенно вздохнула:

– Ух ты… Прямо бальный зал. Настоящая дворянская усадьба позапрошлого века!

Стронг усмехнулся и холодно сказал:

– Знаю-знаю. Твоя любимая игра. Кто здесь раньше жил, что это были за люди, какие события происходили в этих стенах… Угомонись. Этот особняк построили пару лет назад по образцу какого-то здания позапрошлого века. Его сразу же стали сдавать богатым людям. Я – второй, кто здесь живет. После меня будет кто-то еще.

Я вздрогнула, словно от пощечины. Роберт говорил сдержанно и бесстрастно, почти пренебрегая мной и моим хобби. Но больше всего меня поразила фраза: «После меня». Я не поверила, что Роберт уедет, а жизнь продолжится. Конечно, останется дом. Останутся люди, которые сюда заедут; останутся деревья и небо. Но это место осиротеет, как и моя душа. «Черт! Откуда эти слезы?» Я закинула голову назад, чтобы не дать проклятым каплям пробежать по щекам на виду у того, кто так легко разлюбил меня.

Роберт стоял рядом и смотрел испытывающим, бесстрастным взглядом. Словно объясняя свою внезапную грубость, он произнес:

– Ты сделала мне очень больно, Мила. Я никогда не думал, что бывает такая боль.

Я виновато кивнула.

– Привет, дорогая! – неожиданно послышался знакомый голос.

Я обернулась и увидела Лизу. Не помня себя от радости, я кинулась ей навстречу и чуть не сбила с ног.

– Лиза, Лиза! – выкрикивала я, прижимаясь к хрупкой девушке. – Как же я счастлива, что ты здесь!

Предательские слезы моментально высохли. Лиза смотрела на меня своими бездонными голубыми глазами, не в силах скрыть улыбки. Тем не менее минут через пять, наслушавшись моих счастливых возгласов и торопливых, сбивчивых реплик, она сказала:

– Ну, вот что, Мила. Тебе нужно принять душ и переодеться. А то, глядя на тебя, хочется плакать. Я еще не видела более жалкого зрелища.

Я смущенно улыбнулась. «Да, не помешало бы. Только во что я буду переодеваться? Опять в рубашку и джинсы Роберта? Вряд ли теперь это его обрадует».

Ясный стоял несколько в стороне от меня и Лизы, внимательно прислушиваясь к нашей беседе. После того как я задалась вопросом по поводу одежды, он произнес:

– У меня в шкафу завелась пара женских платьев как раз твоего размера. Выберешь то, которое тебе больше понравится.

«Значит, эта американка и сюда добралась! Или он ждет ее, раз купил одежду, чтобы тощая леди не тащила в Россию чемоданы. Все для удобства любимой! Браво, Роберт!»

Я хмуро кивнула и стала подниматься по лестнице.

– Не трогай повязку на руке! – сказала Лиза мне вслед. – Просто вымойся и оденься. Остальное мы сделаем сами!

Я опять кивнула, не оборачиваясь, и поднялась на второй этаж. «Он меня даже не провожает! А вдруг я спальню не найду, а вдруг я в ванной заблужусь?» Я встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и подошла к огромному шкафу с одеждой. Все тот же безупречный порядок, вешалки ровными рядами. Рубашки с рубашками, пиджаки с пиджаками. Аккуратные стопочки джинсов, чистых хлопчатобумажных футболок. Раздвигая стеклянные двери, я изучала содержимое шкафа, пока не наткнулась на несколько вечерних платьев. «Ну, коне-е-ечно, голливудская штучка любит все самое дорогое, из последних коллекций мировых дизайнеров». Я осторожно отогнула ворот у одного из платьев и посмотрела на лейбл. «Диор, разумеется! Интересно, Роберт действительно думает, что у меня с его невестой один размер? Мужчины! До чего они смешные! Там, в Голливуде, все худые, как щепки, иначе ролей им не видать, как своих ушей. Я же просто стройная. У меня вполне реальный сорок четвертый размер. При росте метр семьдесят я вешу шестьдесят килограмм, тогда как Ти-и-ина не потянет и пятидесяти».

Тем не менее я достала одно из платьев – больше переодеваться было не во что. «Даже если меня больше не любят, это не повод ходить пугалом, – трезво рассудила я. – А еще эта рука…» Забытая травма вновь напомнила о себе – боль, временно отступившая, теперь казалась нестерпимой. «Как я буду мыться? Можно ли мочить поврежденную руку, ведь вода непременно попадет под повязку?»