Текст книги "Земной рай. трилогия"

– Надо уметь жить на одну сержантскую зарплату.

Этот гастрбайтер, используя реалии современной действительности, игнорируя закон и моральные принципы, сумел сколотить достаточный капитал для безбедной жизни.

В Сосновке, в единственном на весь поселок, пятиэтажке, на четвертом этаже, жила семья Красновых. Хозяйка Раиса – пятидесяти лет и ее двое детей – Наденька и Андрюша. Раиса давно овдовела, а дети выросли. Жили хорошо, безбедно. Она окончила какой-то техникум по медицине и давно работала продавцом в аптечной палатке, установленной на федеральной трассе. По дороге нескончаемым потоком, который не утихал ни днем, ни ночью, неслись машины. Огромные рефрижераторы, грузовики с прицепами и всевозможные легковые. Часто легковые по восемь десять штук восседали на специальных машиновозах. Их возили как в одну, так и в другую сторону. Круглосуточно сновали туда и сюда дальнобойщики. Свободолюбивый шоферской народ, в основном мужчины среднего возраста, как и все болели, и потому аптечная палатка была поставлена не зря. Торговля шла прибыльная. Цены на лекарство были немного выше, чем в городских аптеках, но водители всегда едут с деньгами. Иначе с машиной пропадешь. Вдруг что-нибудь случится, поломается машина, застрянет в грязи, не дай бог в аварию попадет. Без денег водителю никак нельзя. Берут с собой деньги и на питание и на бензин, а также на различные покупки для дома, для семьи, для друзей. Авось таскать не на себе. Из дальнего рейса всегда надо что-нибудь привести жене или детям.

Очередей в палатке не было, но покупатели заглядывали за лекарствами постоянно. Раисе мало приходилось сидеть, и рабочий день был длинный – с девяти утра до десяти вечера, но она уже привыкла, да и работала она через день. Кроме этой торговой точки, у нее была еще нагрузка – доставляла лекарство в санаторий, находящийся рядом с поселком. Собственно говоря, поселок и был создан для обслуживающего персонала санатория, но со временем в поселке появилось много людей, не имеющих отношения к заведению. В свой выходной, выспавшись, Раиса шла в санаторий, оставляет лекарства у врача или сестры, поболтает немного со знакомыми или отдыхающими и возвращается домой, чтоб завтра опять к девяти быть на трассе, в палатке. Женщина она была общительная, не дурна собой, но уже не красавица, хотя она думала иначе. Может она занималась аутотренингом и постоянно твердила?

– Я самая обаятельная и привлекательная. Уверенность – половина победы и сама верила. – Я все еще хороша.

На чем она строила такое заключение? К своему полтиннику она не растолстела. А про женщин говорят, если после сорока не пополнела, то это потому, что либо больна, либо стерва. По поводу последнего она думала, что есть немного, а болела – конечно. Болезней, которые бы избавляли Раису от похудания, у нее не было. Ну, болела, как и все. Сама говорила, что желудок больной, гастрит или еще чего. Принимала регулярно лекарство, понижающее кислотность желудочного сока, таблетки от головы и кучу всяких недугов, которые есть у каждой женщины ее возраста. Вместе с тем она была довольна собой, всегда высоко держала голову, ходила гордо, не торопясь и с довольной улыбкой.

Санатории еще в советское время называли негласными публичными домами или домами терпимости. Мужчины часто ездили в санатории, чтоб развлечься, схватить чужачка, расслабиться. Женщины тоже не отставали от мужиков, особенно не старые, с довесками, то есть с детьми, но без мужей. И с каждым, новым заездом, с первого же дня начиналась дележка или разборка. Администрация смотрела на это сквозь пальцы, а не для протокола – поощряла. Эта особенность санаториев и домов отдыха накладывала отпечаток на жизнь и поведение обслуживающего персонала заведений и всех, кто имел к нему отношение. Если в советское время взаимную тягу разнополых граждан друг к другу пытались как-то скрывать, объясняя любовью или увлечением, то новое время подвигло к девальвации таких понятий как стыд или совесть. Местные, поселковые парни так и говорили.

– Вот нагуляемся, наснашаемся за лето и в спячку на зиму, заляжем, потому что зимой будут одни хоккеистки.

– Что за хоккеистки? – Спросил вновь приезжий в поселок.

– Ха… Ха… – потому, что все будут согнутые и с клюшками – пенсионерки.

Раиса в молодости была весьма привлекательна, да еще со своей уверенностью о неотразимости одна не была никогда. Она рано вышла замуж, быстро подряд нарожала сына и дочь. Но с мужем не ужилась, по причине неодолимого влечения к противоположному полу. Проще говоря, была слаба на передок. И это свое качество сохранила навсегда. Если совестливым вдовам или незамужним изредка перепадал «настоящий полковник», то у Раисы с этим проблем не было. Она изредка, очень редко, была одна и ложилась в холодную постель. У нее постоянно кто-то был – полковник, повар, печник или инженер, но чаще всего у нее были или экспедиторы, дальнобойщики или гастарбайтеры.

Яблоко от яблони далеко не падает и никак не может стать грушей. И еще говорят – на осине не растут апельсины. Дочка Раисы – Наденька, вступила в негласно-заочное соревнование с мамочкой по половому вопросу. Она и родилась-то уже в новой «цивилизованной стране», когда уже перестали иметь значение понятия честь и порядочность. В тринадцать лет она первый раз ощутила мужскую ласку и силу и ей понравилось. Молоденькие все красивые, а Наденька так была просто прелестна. После первого, такого замечательного знакомства, она явно стала выигрывать у мамы с большим перевесом. Если мамочка иногда пролетала с очередным хахалем или как сейчас говорят, гражданским мужем, то у дочки осечек не было. Разве что, когда у нее были дни «красной армии». Поражений не было и пролетов тоже, а вот залетала неоднократно. Но везение вещь полезная – все ее абордажи кончались успешно, без царапин и осложнений. Когда ей исполнилось пятнадцать, в поселке случился пожар. Дотла, уже утром догорел барак, самое первое жилье, построенное давным-давно для санаторской обслуги. Пока барак еще горел, собрались чуть ли не все поселковцы. Пришли и вновь приезжие. Надежда с увлечением им стала рассказывать.

– Представляете, я каждую ночь ходила к Мишке ночевать, а в эту ночь, как будто кто подсказал, я не пошла к нему. А он так сильно обгорел, пьяный был, и все его добро в его комнате, тоже сгорело, сам еле выскочил. Пока Надя училась в школе, впрочем, довольно успешно, она пользовалась услугами поселковских парней, мужиков и старшеклассников. Однажды, сидя на лавочке, в дупель пьяная, она кричала на весь поселок.

– Мужика хочу, сил больше нет.

Комментарии излишни – не из родни, а в родню. Если прекрасная половина Красновых увлекалась половыми развлечениями, а к алкоголю особого пристрастия не имели, разве что изредка, от сильного нервного расстройства. Ну, естественно, постоянно с каждым, новым или не очень мужчиной – тут уж сам бог велел, а вот их сын и брат в одном лице, приобрел, видимо с рождения, сильнейшую, неодолимую тягу к водке. Сначала, с детства, по немного начинал с красненького и пива – потом стал признавать только водку и ежедневно. Денег на спиртное ему не хватало, но выручала мамочка. Она, конечно, ругалась на чем свет стоит, уговаривала, просила. Даже машину ему купила, что б стал ездить, а значит не пить, но все оказалось напрасным. Победил, с подавляющим преимуществом – нокаутом, зеленый змей. Андрюша сначала ломал машину, по пьяной лавочке, потом вообще разбил в сильном подпитии, и остатки продали за бесценок. И мамочка продолжала давать сыну деньги. И если давала мало, Андрей сам ругался, обзывал и мать, заодно и сестренку шлюхами и блудницами. Самому сыночку тоже требовалось расслабление. Ему уже давно стукнуло за четвертинку и организм требовал, как он говорил – телку. В летний период, где под каждым кустом и стол и дом, а среди отдыхающих женщин и телок всегда больше, чем мужиков и кобелей, найти подругу не составляло большого труда. Осенью и зимой приходилось задавать традиционные вопросы: что вы сегодня будете делать вечером, а хотите я покажу вам поселок, потом напою чаем, а может чем и покрепче – он спрашивал, обещал и уговаривал гастарбайтеров-женщин, работающих в ближайшем доме отдыха. Украинки, зачуханные, грязные в краске, в широких, нелепых штанах, в мужских и тоже грязных ботинках и с платками на растрепанных волосах, иногда соглашались. По поводу их внешнего вида, у Андрюши была аксиома.

– Если замазанную бабенку со стройки раздеть и помыть, то она ничем не отличается от расфуфыренной артистки с надутыми сиськами. Телка со стройки даже лучше – все натуральное, без консервантов и модифицированных принадлежностей.

По закону больших чисел иногда случаются совпадения. В трехкомнатной квартире Красновых, в каждой комнате, после обязательной выпивки и любовной игры, одновременно начинали качаться вниз и вверх диваны с ее обитателями и если эти движения попадали в резонанс, на третьем этаже под ними, на стене качалась картина и часы раньше времени начинали бить.

Уже упоминалось, что Красновы жили безбедно. Сама Раиса давно торговала медикаментами. Спрос был отличный, ассортимент богатый, покупатели не кончались, как никогда не кончится сплошная, движущаяся очередь машин по широкому асфальту важнейшей федеральной дороги. Получала Раиса деньги непосредственно в руки. И к ним всегда прилипали: забытая сдача, мелкие купюры денежных водителей, за левый товар и еще много от чего, известного только давно работающему, не слишком щепетильному, опытному продавцу – кем и была Раиса Краснова. Она приобрела все необходимое для быта, хорошую бытовую технику и не дешевую, мягкую мебель во все три комнаты. Полностью обеспечила себя и детей. Постоянно хорошо и модно одевалась сама, и одевала и обувала и Наденьку и Андрюшу. Андрей временами подрабатывал, но пропивал, и на него мать не рассчитывала, а вот дочь устроила, тоже поближе к деньгам, мужикам и продуктам. Надя стала работать там же на трассе-кормилице, рядом с маминой палаткой, в забегаловке под старинным названием «Трактир». Надя тоже стала иметь солидный доход, помимо зарплаты. И по больше оклада и без налогов и каждую рабочую смену.

Если Москва была набита гастарбайтерами, как подсолнух семечками, то в московской и в соседних с ней областях их было не мало. Самые тяжелые, не привлекательные, грязные работы доставались бесправным приезжим. Им платили гораздо меньше, чем россиянам и из-за этого их не очень жаловали остающиеся без работы местные. Но последние слишком много пили и не хотели работать за такую зарплату, как приезжие, отказывались работать по двенадцать часов без выходных. Гасты, как их презрительно стали звать в поселке, были полностью бесправны, и любое заикания о законе вело к немедленному увольнению. И они молчали, возвращаясь с работы поздно вечером в поселок. Их как будто и не было. Рано утром уйдут, поздно вечером придут и так каждый день.

Наде не исполнилось еще и семнадцати лет, но она уже почти год работала в Трактире, как в поселке появился Гастр из Молдовы – Василий. Двадцатипятилетний молдаванин был настоящим красавцем. Высокий, узкий в бедрах и широк в плечах с могучей копной жгуче черных волос, с такими же черными, большими, сверкающими глазами, с почти прямым, орлиным носом, необыкновенно сильный с большими жилистыми руками. Настоящий атлет-производитель. Мимо него Надя пройти не могла. Она влюбилась. В постели он тоже оказался хорош. Василий также влюбился по уши и стал от нее без ума. Пылкая обоюдная страсть способствует появлению детей. Надя забеременила и решила родить. От такого красавца она хотела иметь такого же сына, но получилась дочка. Молодые решили жить вместе, как муж и жена. Это у чужих дети растут быстро, а своих поднимать – ноша тяжкая. Надежда в декрете и после него несколько месяцев не работала. Василий несколько раз устраивался, но все неудачно, не надо забывать, что он гастарбайтер. С финансами стала напряженка – исчезли доходы с Трактира. Достаточно обеспечить свою гражданскую жену Василий не мог. Теща незавидного зятя не баловала, готова была помогать дочери, но кормить, одевать и обувать гражданского сожителя категорически отказалась. У Василия кончилась регистрация, а теща помогать не собиралась. Новоявленный муж оказался в подвешенном состоянии. Денег нет, работы нет, регистрации нет – кругом в долгу, как в шелку. Надежда, никогда не отличавшаяся спокойным, уравновешенным характером, по всякому поводу и без него закатывала истерики, визжала как резаный поросенок, обвиняя во всех бедах мужа. Наконец-то Василий нашел работу в ближайшем городке и они с Надей и еще совсем маленькой дочкой переехали в этот город. Сняли квартиру. Но после зажиточной, свободной, любвеобильной жизни, каждодневной выручки в кармане – жалкое существование с неустроенным и безденежным мужиком Надежду не устраивало. Пеленки, распашонки, подгузники, грязная посуда, бесконечная стирка, готовка еды и прочие прелести с грудным ребенком без помощи родителей – превратили красавицу в законченную психопадку. А мать постоянно твердила.

– Брось ты этого урода, что тебе мало других мужиков. Они должны приходить с занятыми подарками руками и нажимать звонок носом. Тебе, что хочется обстирывать, обслуживать и обеспечивать этого инородца, да он никогда не станет стоящим, обеспеченным человеком. Я вас двоих вырастила одна, спокойно поднимем дочку твою без него, ни в чем нуждаться не будет. Брось его, чем скорей тем лучше.

Надежда собрала свои вещички и переехала обратно в поселок, к матери. Через несколько месяцев она снова вышла на работу в Трактир. С дочкой сидели по очереди – то бабушка, то мать, то соседка или брат. Василий несколько раз пытался связаться с Надей, хотел увидеть дочку. Не обладая сильным, как тело характером, не сумев подчинить и обуздать красавицу жену, преодолеть трудности и бесправие гастарбайтера, он мыкался еще несколько месяцев. У нового хозяина, бывшего зк, где нашел работу Василий, ему тоже не повезло. Его просто прогнали, ничего не заплатив. Уехал он тихо, в единственной старенькой куртке, рваных башмаках и без копейки в кармане.

Красновы, в полном составе, продолжили жизнь прежним курсом, только в их семье прибавилась маленькая девочка с красивым, молдавским именем. Нет никаких сомнений в том, что пока еще маленькая девочка пойдет по проторенной бабушкой и матушкой извилистой тропинке.

Бывает, что внезапно целые селения, в силу различных обстоятельств, землетрясений, ураганов, пожаров, наводнений – исчезают.. Жители покидают свои дома и уходят. Животные, постоянно находящиеся с людьми, часто чувствуют раньше приближение беды и уходят из опасных мест заранее. Привыкшие к жизни с человеком, оказавшись один на один с дикой природой, слабые погибают и даже сильные по одиночке выживают не всегда.

– Горе одному, один не воин, каждый дюжий ему господин и даже слабые, если двое.

Один даже сильный волк, никогда не сможет загрысть одиноко пасущуюся лошадь. По этому поводу был такой случай. Гуляла лошадь в поле и это заметил волк. Он подбежал к ней и говорит. – Попалась, сейчас я тебя съем.

– Меня есть нельзя – спокойно отвечает лошадь. – Это еще почему? – Я колхозная и у меня есть паспорт, посмотри сзади.

Волк забежал сзади и стал разглядывать. Лошадь со всей силы врезала волку задними ногами промеж глаз, что у него искры посыпались. Он отлетел, а когда очухался, подумал.

– И куда я не грамотный полез…

Много волков не станут спрашивать паспорт, легко справятся с лошадью и съедят с аппетитом.

Сознавая такой закон природы, прораб со стройки из одной бывшей, советской, социалистической, а ныне независимой республики решил собрать бригаду и поехать на заработки в Россию. Обладая организаторскими способностями и задатками лидера стал готовить команду для трудной и тяжелой работы в чужой стране, с населением не принимающим с распростертыми объятиями. Набралась бригада из семи человек во главе с ним. Трое из них были квалифицированные строительные специалисты широкого профиля и все молодые и крепкие.

Бригадир рассуждал.

– Собственник не захочет много платить, станет следить за качеством работ, за расходованием материалов и так далее. Он сам себе не враг. Обкрадывать себя самого – абсурд. Другое дело государственные деньги или материалы. Они ничьи, не свои кровные. С ними легко расставаться, а лучше себе оттяпать – от большого немножко – не грабеж, а дележка. Это тоже волчий закон природы и его нельзя отменить. Надо искать заказы на работы финансируемые на бюджетные деньги.

Может поэтому градоначальник столицы нашей Родины привлекал для своих грандиозных строек иностранных рабочих.

Бригада высадилась из поезда, не доезжая до Москвы двести километров. Здесь тоже живут, строятся, имеется местная власть, председатели сельских советов, мини парламенты – все как у людей. Только контроля меньше, да и кто будет контролировать – свои же.

Председатель сельского совета, куда попадет бригадир со своей бригадой,.Копытина уже давно ломала голову, где найти подходящую бригаду для ремонта конторы санатория «Березовый». С директором санатория Татьяной Сероконь, своей ближайшей подругой, все давно было оговорено и согласовано. Выделены деньги из бюджета, утверждена местным советом смета на ремонт, только некому было делать. Копытина и Сероконь давно знали друг друга. Именно по предложению подруги и стала Сероконь директором санатория, хотя претендентов на это место, хватало. Тогда еще Копытина не была председателем, но входила в сельский совет и к ее мнению прислушивались. Новая директриса приступила к своим обязанностям, но подругу не забыла и связь их не прерывалась. А как только Копытина стала председателем, обоюдная выгода, проверенных соратниц, стала еще долее необходимой.

Обслуживающий отдыхающих коллектив, в основном бабы и старухи из поселка, а также несколько человек из ближайшего города и деревень давно знали друг друга. Когда кто-нибудь уходил по возрасту или в запой, искали замену. Новеньких, особенно молодых, да со стороны, все таки принятых, откровенно выживали. Подпаивали и сдавали. Вся обслуга, особенно кухонная, пила по черному, ежедневно. И при этом говорили.

– Раздавим козявчика, а то прогул будет.

Если кто был не в состоянии держать в руках поднос или метлу, его прятали, пока не протрезвеет и выполняли за него ее работу. Особенно часто менялись мужики-дворники. Когда очередной дворник уйдет в запой на месяц или вообще помрет, его заменяли таким же – других просто в округе не было. Необычайно низкая зарплата, в четыре, а то и в пять раз меньше, чем средняя в Москве, компенсировалась подножным кормом и экскрементами отдыхающих. С кухни волокли продукты, кто сколько сможет. Непосредственно от плиты тащили повара, иногда воруя друг у друга. Особенно бесцеремонно тащила сумки старшая повариха Таисия. Утром, с шести утра к ней было не подступиться, она орала на всех, даже визжала, бросалась посудой, но по мере того, как в ее «кильдиме» скапливались продукты, она добрела. Старшей ее никто не назначал, она взяла это сама на себя, а возражать против ее бешеного нрава побаивались и помалкивали. В конце смены Таисия делила продукты, раскладывая по коробкам для поваров. Для себя же она брала столько, сколько хотела и могла. Утром после завтрака с дочерью и внучкой, которые тоже работали в санатории, оправляла первые три-четыре сумки. До этого кормила дочку, наваливая с горкой, а повара только смотрели и слюни глотали – им брать поесть Таисия не разрешала базарным криком. Летом, в середине дня внучка приходила с маленькими детьми, их было двое и с коляской. Последняя нагружалась до упора на нижнюю сетку. Таких рейсов ближайшая родня Таисии делала в рабочую смену бабушки три, четыре раза. Она обеспечивала всю свою многочисленную родню и в поселке и в Москве. Даже ближайшим соседям, хорошо к ней относящимся, раздавала хлеб, молоко, творог, сметану или сливочное масло – продукты не пригодные для длительного хранения.

Официантки имели не меньше, а даже больше поваров. Сахар, масло подсолнечное, которое наливалось в тарелки на каждом столе, печенье, вафли, конфеты, чай, кофе в пакетиках, соки и много чего другого. С кухни питались и все, находящиеся рядом – уборщицы, водители, доставляющие товары, медики, культработники. Обслуживающие палаты отдыхающих, кастелянши, горничные тоже имели, только в другой валюте. Им перепадало белье, салфетки, туалетная бумага, моющие средства, соки и молочные пакетики, выдаваемые по вечерам и много еще чего, известное только им.

Пожалуй не надо говорить о складах. С продуктами, с мебелью, с бытовой техникой, бельем и всем остальным. Кладовщица, например имела привычку, по утрам, придя на работу попить с подружкой чайку с коньячком и скушать бутерброд с красной икрой.

Но не все так радужно в «датском королевстве». Работа поваров на кухне была невозможно нервной. И вот почему. С самого утра Таська начинала таскать в свой чуланчик под замком, прозванный «кильдимом», продукты. В то же время никому другому даже взять в рот лишнюю куриную котлету не позволяла. Она орала благим матом и швыряла крышки или что попадет под руку. Это было просто опасно, она могла просто убить или нанести серьезную травму. Это происходило каждый раз, когда она работала. Другим поварихам смотреть на все это было просто невозможно, некоторые отворачивались, чтоб не видеть, нервы не трепать. Несколько поваров, работающих с Таисией, из-за этого уволились.

О всей этой кухни, в прямом и переносном смысле, знала и Сероконь. И это ее устраивало. Со своей, пьяной и ворующей обслугой она делала все, что хотела. Зарплату платила меньше пенсии, а кто пробовал возмущаться или чего-то требовать – грозно говорила о пьянстве и сумках. Сама, при этом, время от времени, нагружала, ну не сама конечно, в багажник машины коробки с деликатесами – икрой, хорошей колбаской, рыбкой и коньяком. И в районе, у местного начальства была на хорошем счету. Иногда делала подарки в виде коробок или просто деньгами, своей закадычной подруге, а совместно с ней и другим представителям власти. Если в раскладке на кухне числилось триста человек, то спокойно можно было накормить и триста пятьдесят. Это знает каждый повар. Занижая число отдыхающих для кухни, или завышая для районного руководства, директриса, получая хорошую зарплату, примерно в три раза ее увеличивала, не забывая и главного бухгалтера. Вдвоем они крутили по крупному. Бухгалтерша сначала купила, потом поменяла несколько раз машину и к своей однокомнатной квартире, на двоих с дочкой, прикупила еще и трешку в этом же доме. Директриса строила трехэтажный дом в городе, скорее похожий на средневековый английский замок или теремок «нового» русского.

Контора санатория размещалась в длинном одноэтажном доме, общей площадью более трехсот квадратных метров. Деревянный дом, построенный пятьдесят лет назад, давно требовал капитального ремонта. Обшарпанные стены, внутри и снаружи, крыша покрытая шифером, скорее похожая на холм, покрытый мхом. Сероконь давно требовала выделения средств из районного бюджета на ремонт и ее активно поддерживала подруга. После выделения денег, и больших денег, директриса санатория и председательша сельсовета искали подрядчика, для выполнения ремонта. Можно было привлечь местных мастеров, но по многим причинам этого делать не хотелось. Во первых, наши пьют, рассуждали женщины, начнут тащить по своим дворам материалы, не захотят работать по выходным и по двенадцать часов в день. Но главное было в том, что Сероконь с Копытиной хотели иметь с огромной суммы сметы и для себя. Со своими тоже можно договориться, но опасно. Могут продать с потрохами и никуда не уедут. Информация может легко просочиться и тогда, даже страшно подумать, что может быть потом. Почудился обоим тюремный запашок. Но на ловца и зверь бежит. В кабинет председательши сельсовета вошел явно не русский, и не местный, сразу определила хозяйка кабинета. Она предложила ему присесть. – Чем могу быть полезна? – Я бригадир комплексной бригады строителей – он назвал свою фамилию – выполняем работы по строительству или ремонту. Все профессиональные и опытные специалисты.

– Хорошо, есть для вас работа. Сейчас съездите на место, посмотрите, поговорите с директором – там и договоритесь или нет, о работе, сроках, оплате и так далее. Я сейчас позвоню.

Она набрала номер и долго ждала, когда там поднимут трубку.

– Татьяна Сергеевна, это Копытина беспокоит. Сейчас я к вам направляю бригаду строителей для ремонта на твоей конторы. Покажи, поговори, если они тебя устроят, позвони.

– Присылай, я на месте.

Копытина рассказала бригадиру, как добраться до санатория и через два часа гастарбайтеры были на месте.

– Посидите здесь мужики, а я пойду к директору – сказал бригадир и направился в кабинет Сероконь.

– Здравствуйте, я бригадир строителей.

– Проходите, присаживайтесь, мне звонили по поводу вас. Вы уже видели, и видете сейчас в каком состоянии наше здание. Его надо капитально отремонтировать. Что нужно делать детально описано в проекте. Вот документы посмотрите пожалуйста и решите. По плечу вам такая работа или нет. Мы планировали провести этот ремонт за два месяца и затратить на это дело– директриса написала на листочке трехзначную цифру, показала – вот столько тысяч. После первой недели работы, мы сможем выдать вам небольшой аванс, а окончательный расчет после окончания работы. Но есть некоторый нюанс в оплате. Вы распишетесь вот за эту сумму – она опять нарисовала цифру, – а получите на тридцать процентов меньше. Не спрашивайте, почему и зачем. Если согласны, я сведу вас с моим инженером. Он будет контролировать вашу работу, помогать и обеспечивать всем необходимым. Его об оплате не беспокойте. По поводу денег это со мной или с главным бухгалтером, но до этого еще далеко. Если есть вопросы, прошу задавать.

– Нам надо где-то жить и питаться, и у нас еще нет регистрации.

– Это все решим. Жилье, питание и регистрация – это все к инженеру.

– Что еще? – Пока вопросов больше нет. Появятся зайду к вам.

– Заходите. Но не слишком часто – Улыбнулась Сероконь – посидите на скамеечке у входа, я переговорю с инженером, и он к вам подойдет.

Бригадир вышел из кабинета, а директорша стала звонить по телефону.

– Виталий Петрович – зайди.

Когда инженер вошел Сероконь начала говорить.

– Виталий Петрович, на скамеечке у нашего правления сидит бригада строителей. Только что я беседовала с бригадиром. Он мне понравился. Пожалуйста, позаботься о них. Устрой их во второй корпус – их семь человек Подбери им номер побольше и пусть живут все вместе. Предупредите кухню, пусть ужмутся на семь лишних порций и покормят строителей. Они будут ремонтировать наш корпус. Вы знаете, нам давно выделили из бюджета деньги, мы и так долго тянем, не осваиваем их. С бухгалтером я договорюсь о выдаче им аванса через неделю, но это не твоя забота. Обеспечь их всем необходимым – материал, инструменты, если нужно будет – техникой. В общем следи за их работой. Постоянно держи меня в курсе. Будут плохо работать, немедленно доложи. Будем разбираться. Вопросы есть? Да, пусть их бригадир ознакомится с полным объемом работ, вместе с тобой. Если нет вопросов, бери проект и иди устраивай их. Будут вопросы – приходи.

– Все понятно, Татьяна Сергеевна.

– Хорошо, Виталий Петрович – попроси зайти Оксану Николаевну.

Вошла главный бухгалтер. – Таня звала? – Да, садись. Появилась возможность прилично заработать. Приехала бригада строителей. По-моему, с Украины, но это не важно. Главное – это не наши. Закончат работу и уедут и концы в воду. Составь трудовой договор на общую сумму, по смете. Сделаем так – сотню тебе, сто двадцать мне и сто пятьдесят в район, там тоже надо кормить, а то больше не дадут в следующий раз. Сложи эти три суммы – это наши, остальное отдадим. Но расписываться будет по ведомости один бригадир и договор на него одного. Распишется за всю сумму, я ему об этом уже сказала, получит вот столько – она опять написала на бумажке – ему лично пообещай тысяч двадцать – двадцать пять, ну там небольшую премию за качество и скорость. Впрочем, что я тебя учу – сама знаешь лучше меня. Пусть подпишет договор до аванса. Все поняла?

– Конечно, все сделаю в лучшем виде. Можно еще и на материалах экономить, за жилье и кухню тоже сниму.

– Хорошо, только не увлекайся. Они должны остаться довольны. Пусть зайдет секретарша. Пульт что ли завести, а то как звать ее, так вставать надо или кричать. Ну ладно, иди.

Бухгалтерша ушла, а директриса стала думать.

– На чем бы еще заработать, а то похоже приватизируют доходное место и неизвестно еще, смогу ли я выиграть аукцион, если, конечно, такой состоится.

Копытина при каждом удобном случае, отодвигала приватизацию санатория. Когда же оттягивать приватизацию дальше было уже подозрительно, объявили аукцион. Первоначальную стоимость выставили такой, что желающих его купить не нашлось и аукцион отодвинули на неопределенный срок. Ссылаясь на то, что приватизировать санаторий желающих нет, Сероконь обивала пороги, выбивая деньги на очередной ремонт. Ей активно, на сколько это было возможно, помогала Копытина. Совместными усилиями они добились ассигнования на замену деревянных переплетов рам на пластиковые.

Украинские гастарбайтеры работали добросовестно, с раннего утра до позднего вечера и через полтора месяца ремонт административного корпуса был закончен. Сероконь аккуратно расплатилась с бригадиром, выписав лично ему лишних пятнадцать тысяч. Бригадир распределил зарплату на работающих и все остались довольны. Сероконь предложила ему еще и замену окон, на тех же условиях как и ремонт конторы. Он согласился, понимая, что участвует в незаконном деле, но отказаться не смог. Решил, что это будет последний объект, перед отъездом. К счастью для гастарбайтеров и их бригадира все закончилось благополучно. Закончив замену рам в одном многоэтажном корпусе они рассчитались и уехали.

Сероконь пришлось испытать вместе с бухгалтером несколько неприятных дней, при проверке финансовой стороны договоров с гастарбайтерами. Однако все обошлось. Правда и той и другой пришлось раскошелиться. Все проверяющие тоже люди и тоже берут. Украинские парни и в первую очередь их бригадир, тоже вздохнули спокойно только тогда, когда тронулся поезд Москва – Симферополь.

– Начинается посадка на поезд номер 172, Кишинев – Москва. Просьба к отъезжающим пройти на третий перрон. Несколько раз объявил голос из репродуктора. Молодая женщина сидела на чемодане и держала в руках сумку. Рядом стояли девушка лет двадцати и юноша. Это были ее старшая дочь и сын – Мама – со слезами на глазах говорила девушка – может сдашь билет и вернемся домой, еще не поздно. Ну, куда ты едешь, никогда не была в Москве, как тебя там примут. Через три часа наступит Новый год и тебе придется встречать его одной в поезде. – Ничего дочка, я там буду не одна, ты знаешь наше положение. У тебя муж выпивает, мягко говоря, то работает, то нет, и пропивает почти все. Тебе Алену нужно поднимать, ее пенсии не хватит заплатить за квартиру. Юра еще не работает – кивнула она на сына – да и где ее сейчас найдешь? На папу надежды никакой, так что выбора у нас нет. Ты здесь смотри за братом, что б он не связался с какой не хорошей компанией. Я вернусь через месяц – другой. Все будет хорошо. Поцелуй за меня сестру и пошли, уже объявили посадку. Бери сумку, а ты сын чемодан – помогите маме – с тоской говорила Клавдия.