Текст книги "Земной рай. трилогия"

До развала Советского союза семья Сергиевых жила хорошо. Муж Клавдии работал водителем, а она сначала в столовой, потом в буфете при горкоме партии и конечно с работы всегда что-нибудь перепедало. Да к тому же сама Клавдия почти постоянно работала еще и на другой работе по совместительству, а то и на двух. Свою работоспособность она, видимо, получила в наследство от родителей и деда с бабкой. Ее дедушка с бабушкой жили в пригороде Кишинева на берегу небольшой речки и имели солидное хозяйство на большом участке земли. У них была водяная мельница, несколько больших белых волов с кривыми ногами, коровы, овцы и козы, а также много различной птицы – индюки, утки, гуси и куры. Осенью, для сбора урожая, забоя скота и птицы нанимались рабочие из числа бедных молдаван, да и сами работали не покладая рук. Средняя их дочь Василиса, будущая мать Клавдии, вышла замуж и молодые поселились в городе, почти в самом центре, но дом был на земле и вокруг него несколько соток земли. Родители Клавдии тоже никогда не бедствовали, занимались подсобным хозяйством, и пока живы были их родители, им доставалось с пригородного участка и многочисленной живности. Передается по наследству жить безбедно или нет, но родители Клавдии, а потом и она с семьей всегда жили хорошо, в полном достатке.. Вышла замуж Клавдия, когда ей не исполнилось и семнадцати лет. Нарожала подряд троих детей – две дочери и сына и до развала советского союза жила прекрасно. На счету в банке, к началу проклятых девяностых, была огромная сумма денег, на которые она могла легко купить несколько машин и квартиру. Но деньги снять со счета не удалось, не смотря на то, что она провела несколько ночей в очередях у банка. Последующая гиперинфляция превратила в ничто, накопленное за полтора десятка лет. К этому времени дочери вышли замуж, и у старшей Русланы уже была большая дочка Алена, внучка Клавдии. Средней дочери Людмиле была устроена шикарная свадьба, на которой присутствовало более трехсот гостей. Потом дом в центре Кишинева пошел под снос и все семейство получило две двухкомнатные квартиры в благоустроенном доме со всеми удобствами. Не испытывая недостатка в средствах, начали первые в доме и на работе у Клавдии строить дачу. Заложили большой двухэтажный дом на двух участках по шесть соток. Посадили виноградники, плодовые деревья, малину, абрикосы, персики и грецкие орехи. На дачу провели за свой счет электричество, газ и воду. Стали получать хорошие урожаи. Ведрами собирали малину, персики, черешню и все, что прекрасно росло на благодатной земле. В необъятном погребе, куда можно было въехать на легковом автомобиле, хранились огромные бочки с виноградным вином, фруктами и орехами и всем, что получали с участка. Излишки продавали на рынке. Летом много раз выезжали всей семьей, на своей Волге, отдыхать на Черное море. Но приход нового времени, образование независимой Молдовы, изменили положение. Пропали все деньги, закрылись предприятия, работать стало негде. Плата за коммунальные услуги стала выше редких зарплат и пенсий. Компартия пропала, и закрылись все обслуживающие ее заведения. Клавдии повезло, по знакомству ее взяли наборщицей в типографию. Первое время Клавдии и здесь удавалось хорошо зарабатывать. Муж ее еще держался в своем автохозяйстве, но дела там шли все хуже и хуже. Он начал выпивать. С ним и раньше это случалось, но не носило систематического характера. Теперь он стал приходить домой всегда не трезвый. Водительского удостоверения его лишили за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, и он стал работать в аккумуляторной. Без того низкая зарплата стала позорно низкой. Клавдия попросила его бросить работу и поселиться на даче, следить за хозяйством. Дом был еще не достроен, но жить было можно. Предоставленный сам себе, он перестал следить за хозяйством, отчего погибли две козы, содержащиеся там и, похоже, окончательно спился. Заказы в типографию стали поступать все реже и реже. Работницам предлагали работать не полную рабочую неделю или увольняться по собственному желанию. Однажды начальник пришел в цех и сказал. – На всех наших рабочих работы нет. Появилась возможность поехать работать в Москву по договору с госпиталем имени Бурденко на два месяца. Подумайте. Зарплату обещают в три раза больше, чем есть у вас сейчас. – Мне нужно кормить мужа и сына, дочерей пусть обеспечивают мужья. – Решила Клавдия и согласилась ехать в Москву. И вот она на вокзале. – Полчаса до отхода поезда, правда, еще не поздно отказаться, но как жить без денег. Думала и сомневалась Клавдия, а дочери уже сказала уверенно. – Русик, я там оставила последние деньги для Юры и папы, ты возьми их и выдавай порциями, что б все сразу не истратили. – Хорошо, мама, ключи у меня есть. Завтра же и сходу. – Не завтра, а сегодня. Папу навещай, а то напьется еще и замерзнет там один. Ну, все, я пойду в вагон, сейчас тронется поезд. Она, по очереди поцеловала, со слезами на глазах, дочь и сына и вошла в вагон. Поезд тронулся.

В купе Клавдия оказалась одна. Она хотела купить плацкартный билет, но их уже не было и пришлось купить купейный. Она долго и горько плакала, закрываясь платком. Потом немного успокоилась и стала смотреть в окно. Но там была кромешная ночь и только редкие фонари на полустанках освещали ее заплаканное лицо. Больше выносить одиночества она не могла и вышла в коридор. Хотя был уже двенадцатый час, но в проходе стояло несколько человек. Рядом находился молодой парень, уставившись в темную ночь. Из своего купе вышла проводница. Она обратилась сразу и к парню и к Клавдии. – Товарищи пассажиры, я не знаю как это получилось, но этот молодой человек и вы едете в соседних купе, а остальные места у вас свободны. Может быть вы поместитесь в одном и я к вам присоединюсь, встретим Новый год вместе. Измученная неизвестностью и тоской по оставленным родным Клавдия сразу согласилась. Парень тоже не отказался. – Приходите в мое купе – сказала Клавдия и открыла дверь. – Хорошо – сказал парень – сейчас вещички возьму и приду. – А у меня есть бутылка шампанского, но нам придется сброситься, если не возражаете. Добавила проводница. Через пятнадцать минут трое попутчиков сидели в купе Клавдии. – Давайте знакомиться – сказала проводница – меня зовут Вероника Павловна. – Алексей – первым представился парень. – Клавдия Алексеевна или просто Клава – проговорила молдаванка. – Алексей, ты мужчина, открывай шампанское, скоро Новый год. Нас сейчас должен поздравить начальник поезда, а может кого-нибудь из президентов включат – молдавского или российского, а может украинского. – Подождите с шампанским, его выпьем когда придет Новый год, у меня есть бутылка своего вина. – сказала Клавдия – Давайте помянем ушедший год, а в Новом году – шампанское.

Она достала бутылку с темно красным вином. На стол выложили продукты, прихваченные пассажирами из дома. Наполнили стаканы с подстаканниками, которые принесла проводница. Алексей поднялся.

– Давайте выпьем за прошедший год, трудный он был для меня, да и для вас тоже, но мы жили и были здоровы, иначе не ехали бы сейчас. За старый, прошедший, трудный и хороший и будем здоровы.

Еду в Москву на заботки – начал опять Алексей – друзья уехали раньше, а я задержался. Они звонили и говорили, что устроились, нашли работу и меня приглашали. Вот и еду. – Выпей еще Алексей – предложила Клавдия. – Я тоже первый раз встречаю Новый год в поезде – говорила проводница – недавно только устроилась по знакомству. Что б занять место проводницы надо еще заплатить и не мало. Место-то хорошее, у нас зарплата не большая, но в каждый рейс берем всякую всячину, но в основном фрукты. В Москве отдаем и получаем за это деньги. Когда устраивалась влезла в долги, но уже почти расплатилась – работаю я всего третий месяц. Включился громкоговоритель. -Уважаемые пассажиры, поздравляем вас с наступающим Новым годом, желаем счастливой дороги, здоровья и успехов в личной жизни. – Тоже, наверно, сидят за столом – проговорила проводница, все люди, все хотят, что б по человечески проводить старый год и надеяться, что новый будет лучше, открывай шампанское Алексей – пора. Опять включилось радио. Часы стали бить. Разлили по стаканам шампанское. Не успели еще часы пробить последний раз, а Алексей поднялся и почти прокричал. – С Новым годом! С Новым счастьем! Будьте здоровы уважаемые попутчики. Снова выпили, стали жевать. Опять начала говорить проводница, но Клавдия ее уже не слышала. Ее душили слезы, и она еле сдерживалась, мысленно перенеслась опять в Кишинев. – Что сейчас делают дети? Руслана с мужем, свекром и свекровью за столом. Зятек уже, наверное, изрядно набрался, а свекр снова завел свою шарманку. Он как выпьет, начнет болтать, не остановишь. Люда с мужем у подруги в компании, там точно весело и шумно. Юра с друзьями. Эти еще маленькие, но уже тоже пьют вино, еще не много, больше любят пиво с соленой рыбкой, да пирожные. Папочка-муж – алкоголик несчастный – скорее с жалостью и тоской, а не со злостью – думала Клавдия. – Наверняка напьется и уснет. Чего доброго с сигаретой в руках, еще пожар сделает – не дай бог. И сам сгорит и дачу спалит. Да бог с ней с дачей. Может к соседу пойдет, но тогда напьются вдвоем. – А ты куда едешь Клава? – Донеслось до Клавдии. – А я, тоже на работу. Муж перестал получать почти совсем, и я ему сказала, что б сидел на даче, следил за хозяйством, а то все осталось без присмотра, а там только вина в погребе две тонны. Прознают пьяницы, обязательно залезут. Я работала и получала хорошо, потом все меньше и меньше, за квартиру стало нечем платить, вот и согласилась ехать в Москву на работу по договору в каком-то госпитале. – А что там делать будешь? -Толком не знаю, говорили ремонт, уборка – что скажут, то и придется делать. Мои товарки уже там – неделя прошла, как уехали, а я вот с ними не успела. Зарплату обещали хорошую. – Алексей, допивай, наливай и давай еще по маленькой в последний раз, вы будете спать, а я пройдусь по вагону, узнаю, все ли в порядке, а то мужики могут напиться. Снова выпили шампанского, Алексей допил вино Клавдии, и стали укладываться спать. Проводница ушла, а Клавдия не раздеваясь, только сняла сапожки, улеглась на сиденье и накрылась одеялом. Она долго лежала и опять и опять возвращалась к своим родным, оставшимся там, теперь уже далеко, но потом задремала. Но спать почти не пришлось, сначала одна граница, потом вторая. Контролеры нехотя, проверяли документы пассажиров, лениво осматривали багаж, сами не довольные работой на Новый год.

Второго января, утром, поезд прибыл в Москву на Киевский вокзал. Подойдя к первому попавшемуся милиционеру, Клавдия спросила.

– Скажите, пожалуйста, как добраться до госпиталя Буденко?

– Бурденко – поправил милиционер и подробно объяснил. – Сначала на метро, потом на трамвае. Она несколько раз переспросила, твердо запомнила и без дальнейших расспросов добралась до госпиталя. После недолгой проверки и оформления пропуска, ее провели в палату, где жили остальные, приехавшие ранее – женщины-контрактники. Трое из них были ей хорошо знакомы, остальных она видела впервые. На следующий день начались рабочие будни. Свою первую, рабочую смену Клавдия провело спокойно. Было просто некогда. Работать она привыкла добросовестно и к порученным обязанностям относилась с полной отдачей. В новой обстановке день кажется годом. Ее познакомили с госпиталем, с ее обязанностями, выдали инвентарь – веник, швабру и тряпки и определили объем работ. Ей достались служебные помещения, в которых недавно сделали ремонт. Рабочие, производившие ремонт, кое-как подтерли грязь после себя и вынесли крупный мусор. Клавдии надо было вымыть и вычистить несколько комнат и коридоров. И она без устали, не останавливаясь и не отдыхая, скребла, подметала и убирала. В конце дня ее знакомые подруги выговаривали ей.

– Ты одна работаешь за троих. Так нельзя, все сделаем слишком быстро, ты других ставишь в неудобное положение. Не торопись, пожалуйста.

Еще до того как Клавдия и ее подруги отправились по контракту в госпиталь имени Бурденко, туда же уехали первые гастарбайтеры – это были мужчины. Четверо парней, уже не молодые, все женатые, подрядились на стройку. Они строили тот первый дом, в котором потом будут работать женщины. Мужики, оторвавшиеся от привычной обстановки, попавшие на новое место работы в коллектив строителей уже работающий давно. Им пришлось принять распорядок дня, сложившийся ранее. Работать по двенадцать, четырнадцать часов они бы хоть и хотели, но не было такой возможности. Среди строителей-солдат и коренных москвичей, которых устраивал только восьмичасовой день и приезжие вынуждены были тоже работать по восемь часов. Остальное время, кроме сна, они не знали куда девать. Дополнительной работы по вечерам они не нашли или не очень хотели. Чем занимать свободное время с пяти часов дня? Ходить в театры, в библиотеки, заниматься спортом или хобби. Это все возможно только на постоянном месте жительства, где известны все места досуга, где много работы по дому, по хозяйству, где каждый имеет любимое дело и друзей. Гастрбайтеры, что б скоротать время, стали пить. Сначала по не много, потом все больше и больше. Приходя на работу с больной головой, мечтали о похмелке и вечером все повторялось сначала. С работы их не гнали, но этим вполне могло кончиться. Чрезмерное употребление алкоголя никогда к добру не приводит. К тому времени, когда приехали женщины, они уже не работали. Сидели в камерах предварительного заключения – все четверо. Очередной раз напившись, они начали ссориться. Двое, по слабее, отключились, уснули, а двое продолжали пить и ругаться. В очередной раз опрокинув дозу, они так обозлились друг на друга, что схватились за кухонные ножи. Никто не хотел уступать. Водка сыграла с ними злую шутку. Один из них был убит. Второй, порезанный, выпил с расстройства еще стакан и тоже уснул. Окончательно, трое живых, протрезвели уже в камерах. Соседи, потревоженные шумом, вызвали милицию. Не разбираясь на месте преступления, забрали всех и посадили, пока не протрезвели. Следствие шло ни шатко ни валко, а парни все время находились в заключении – около двух месяцев. Один из троих – Никола Дзюба – позвонил жене и рассказал, что с ними произошло. Жена отправила своих двоих детей к бабушке, а сама приехала в Москву. Изредка, насколько позволяли обстоятельства, она общалась с мужем. Но как жить в Москве без денег, без жилья, без работы? На Киевском рынке и встретились Клавдия и несчастная жена Николы – Оксана. Сердобольная Клавдия выслушала печальную историю о пьянстве и преступлении. Они вместе поплакали и с тех пор стали подругами. Одной, как ни крути, много хуже, чем вдвоем. Клавдия помогла подруге, поручилась за нее и ей удалось устроиться жить и работать в госпитале. В течении последующих двух месяцев, они поддерживая друг друга, работали днем в разных местах, а по вечерам вместе на халтурах. Оксана ждала суда. На суде ее муж выступал как свидетель. Его товарищ, по пьянке, схватившийся за нож, получил три года в места отдаленные, а Никола, выйдя похудевший, осунувшийся, проклиная тот день, когда решил ехать в Москву отправился с женой в Украину к детям и родным. Клавдия и Оксана, как верные подруги клялись в вечной любви, обменялись адресами, но встретиться им больше не пришлось.

Долго заниматься уборкой Клавдии не пришлось. Ей и двум ее подругам предложили работать кладовщиками. В строящемся здании каждой предложили обеспечивать по двум этажам, по мере необходимости, всеми материалами строителей при отделке внутри помещений. Клавдии выделили одну комнату, в которую завезли краску, обои, установочные изделия, сантехнику и сотни других вещей. Строители-солдаты по заявкам получали у нее то, что им требовалось. Клавдия выдавала, вносила в книгу учета, кому, когда и что отпустила. Парни в грязной солдатской амуниции ходили на склад непрерывно, с восьми утра до пяти вечера, но на этом ее рабочее время не кончалось. Наскоро попив чаю с булочкой или бутербродом, Клавдия со своей подругой Оксаной, подрядились еще ремонтировать бассейн в соседнем здании. Они выкладывали плитку, шпаклевали, красили. Надо было очистить потолок от старой побелки. Никто из женщин не захотел подниматься на четырехметровую высоту по шатким строительным лесам и только Клавдия согласилась. Две недели она скребла по потолку, сдирая и смывая старую краску. Потом шпаклевала неровности и красила. На бассейне по вечерам Клавдия проработала почти месяц. Когда же все было закончено, настоящий полковник дал ее работе очень высокую оценку и предложил сделать ремонт у него на даче в Малаховке. Женщины опять согласились. После работы на складе, они шли на электричку и ехали на полковничью дачу. Что б поскорей закончить ремонт, часто работали до глубокой ночи. В совершенно пустой, трехкомнатной даче, уже под утро, ложились прямо на полу, на газетах, укрываясь всяким тряпьем. Утром с первой электричкой спешили к восьми утра в госпиталь, на склад. Когда ремонт полковничьей дачи был закончен, полковник высоко оценил труд женщин и хорошо оплатил. Поступили еще предложения на ремонт, и женщины, бригада из двух человек, во главе с Клавдией, еще один раз подрядились. Отремонтировали одну двухкомнатную квартиру и тоже отлично заработали. В то время, о котором идет речь, была полная вакханалия с ценами и зарплатами. В Москве, на соседних предприятиях зарплаты могли отличаться друг от друга в десятки раз. Существует большая инерционность в большой стране, как Россия, по ценам и зарплатам. В сельской местности еще жили по старым, советским меркам, отмененные колхозы и совхозы, распродавали свое, общественное добро по остаточной стоимости ил проще говоря, растаскивались всякими председателями и конторскими. Можно было купить трактор или комбайн, за такие деньги, на которые, спустя несколько месяцев, не хватило бы на сигареты. В это время, наверно, Абрамович и другие, хапнули за бесценок, золото-нефтяную территорию, величиной с Великобританию. В Москве, рассчитываясь за такси состоятельный пассажир не отсчитывал рубли, а отламывал. Вытащит пачку деревянных, перевязанные банковской ленточкой, сорвет последнюю и отщипнет приблизительно половину пачки и говорит.

– Какую половину берешь?

К концу третьего месяца в госпитале были закончены отделочные работы в новом доме, а второй корпус еще не был готов к отделке. Женщинам предложили недельный отпуск за свой счет. На это время они решили вернуться в Молдову. Клавдия с подругой перевели рубли, уже прозванные деревянными, в доллары, зашили их в нижнее белье и уехали домой. Клавдия вернулась домой, как она потом говорила, с кучей денег, с сумками и коробками, набитыми материалами со склада. Солдаты, провожавшие Клавдию, везли сумки даже с бардюрной плиткой, которую обычно кладут на дорожки, на дачах. Они были такие тяжелые, что женщине таскать было не под силу. Клавдия не очень-то брезговала взять немного, от того, что плохо лежит. Учет на складе она вела сама и остатки тоже сама списывала.

За доброту и отзывчивость во всем, она пользовалась всеобщим уважением и среди своих подруг, среди солдат-строителей, больных, старших и младших офицеров. Всегда внимательная, доброжелательная, даже к тем, кто этого не заслуживал – она была просто любима всеми. Солдаты провожали ее до вокзала, желали счастливого пути и скорейшего возвращения.

В Кишеневе, мужу Русланы, Клавдия предложила, что б он купил себе микроавтобус на привезенные деньги, и таксовал, но он отказался, только взял на ремонт своих старых Жигулей, а свекрови, то есть Клавдии, объяснил.

– На автобусе нужно работать ежедневно в какой-нибудь организации, а я так не могу. Мне иногда надо расслабиться по два или три дня.

Недельный отпуск кончается быстро, да еще из семи дней четыре уходило на дорогу. Клавдия заплатила за свою и дочкину квартиру за два месяца вперед, отложила деньги на материал для дачи, оставила мужу, и сыну. Оставшиеся отдала Руслане и предупредила.

– Папе о деньгах не говори, спрячь подальше и выдавай, в крайнем случае, по не многу. Не забывай про папу и брата. Ты знаешь Русик, в Москве не так уж и страшно. Сначала я очень боялась, а потом ничего. Если к людям с добром, то и они платят тем же.

И уехала в Москву. Но ситуация в госпитале, впрочем как и везде, меняется, как погода, быстро. Контракт, заключенный ранее, закончился, стройка второго дома приостановилась и работать и жить стало негде. Ей предложили малопривлекательную должность уборщицы с небольшим окладом. Она обещала подумать, а сама поехала на рынок к Киевскому вокзалу. Она походила по торговым рядам, поговорила сначала с одной, потом с другой продавщицей.

– Скажу тебе прямо молдаванка. Айзеры сволочи, дают работу, а платить не хотят. На сколько обманешь покупателей, то и будет твое – вот и все. А если обманывать не будешь, ничего не заработаешь. Только зря будешь мучиться. Гады – одним словом. Нас подставляют, а сами хорошие. Вон посмотри, слева от нас, торгует здоровенная девка, шарашит безбожно, недовешивает иногда по триста грамм на кило. Не удивлюсь, если завтра сбежит после обеда со всей выручкой. А ты, если сможешь так работать, то попробуй. Наслушаешься в свой адрес всякого.

– А у меня еще и жить негде, да и регистрации нет.

– Ну попробуй, а жилье тебе хозяин найдет. Вон идет паразит, поговори с ним.

– Можно к вам обратиться – спросила Клавдия подошедшего хозяина.

– Чего ты хочешь?

– Я приезжая, еще не устроилась, у вас не найдется для меня работа?

Айзер оглядел ее как вещь и ответил.

– Есть у меня одно место и оно пока без продавца. Условия знаешь?

– Нет, не знаю – соврала Клавдия.

– Утром получишь товар, тебе доставят его к прилавку, а потом ты будешь торговать до вечера, пока народ будет ходить. По не многу будешь обвешивать и обсчитывать покупателей – это и будет твой заработок. Согласна?

– Попробую, только мне где-то надо ночевать.

– Пойдем со мной, я покажу где ты сможешь перекантоваться, завтра отработаешь, а я поищу тебе что-нибудь. Пойдем.

Она долго шла за работодателем по каким-то грязным дворам и закоулкам. С черного хода, по узкой лестнице поднялись на второй этаж. Айзер открыл ключом дверь. Здесь мой склад, разберешь коробки и ящики, постели чего-нибудь из тряпок и отдыхай до завтра, я утром приду.

Он оставил ей ключ и ушел.

– Часа через полтора зайду, устраивайся.

Маленькая комната, метров двенадцать, с небольшим грязным окошком во двор, была заставлена ящиками и коробками. Вещи все были упакованы, как будто только что из вагона. На самом деле они еще сегодня действительно ехали с юга. Ежедневно с Украины и Молдовы на вокзал прибывали поезда. В каждом вагоне проводницы везли упакованные коробки и ящики, загруженные с места отправления или с последующих станций. И пассажиры тоже везли с юга всевозможные, сельскохозяйственные продукты с ранней весны и до глубокой осени и даже зимой, что не могло замерзнуть и испортиться. Вот на таких багажах и получали свои не трудовые доходы проводницы, за это и платили, устраиваясь на работу. Киевские держатели рынка, буквально набрасывались на вновь приезжих или встречающих приходящий багаж и скупали оптом. Особенно нагло обманывали малоопытных или приехавших первый раз. Забирали товар и тут же расплачивались. Увозили на склады, а в этот же день или на следующий, продавали в розницу, нанимая продавщиц на известных уже условиях. Уже к вечеру, на склад, где Клавдия соорудила себе постель, пришел Айзер-хозяин. Он тут же не двусмысленно ущипнул ее пониже талии. Клавдия гневно повернулась и так посмотрела, что он невольно сделал шаг назад. Она уже хотела двинуть ему локтем по наглой роже, но сдержалась. Айзер кожей почувствовал, что ему ничего не светит, разве что полученные от не синяки. Он еще отступил на шаг и миролюбиво сказал.

– Вот эти коробки и упаковки надо продать в первую очередь, они лежат уже второй день. Завтра с утра я приду с грузчиком. Он отвезет товар, взвесим его и я покажу тебе твою точку. Он внимательно посмотрел на нее и успокоился. – Эта склад не обчистит, да и как она потащит коробки.

Он объяснил ей где находится туалет и сказал, что придет рано утром.

На следующий день, еще не было и семи к ней постучался хозяин. С ним еще был молодой парнишка, похоже узбек или таджик. Ему он сказал.

– Вытаскивай вот эти – он указал на упаковки и обращаясь к Клавдии.

– Идем с нами. Коробки узбек погрузил на тележку, повез. Под навесом в углу двора стояли весы. Грузчик переложил коробки на весы и хозяин долго колдовал передвигая гири. Записал в маленьком блокноте.

– Вези – сказа парнишке – мы подойдем скоро.

– Будешь продавать вот по такой цене, не сбавляй и не поднимай, вечером сдашь, если все уйдет – он опять показал цифры в блокноте – не продашь, пересчитаем. Я буду подходить время от времени. Распаковывайся и раскладывай товар.

Айзер ушел, а Клавдия стала разбирать багаж, раскладывать на прилавок и под ним. Установила весы и огляделась. Рядом справа и слева тоже готовились к продаже. Увидев новенькую подошли.

– Откуда красавица?

Клавдия коротко рассказала о себе.

– Давай с нами за компанию примем лекарство от скромности, для большего нахальства и наглости. На прилавке появились три пластмассовых стаканчика и из под прилавка бутылка водки. Разлили по пол-стакана.

– Я не пью, не буду.

– А как же ты будешь работать? Одна доза для начала обязательно, а то барыша не будет.

– Вы пейте, пожалуйста, а я не могу, голова болит, я лучше с вами поем чего-нибудь.

– Ну как знаешь. Но все равно с тебя жидкий вступительный взнос.

– Договорились.

Похмелившиеся продавщицы повеселели и разговорились.

– Ты подружка, здесь за прилавком, должна быть психологом и экстрасенсом.

– И наглой – добавила другая.

– Смотри на покупателя издалека. Как увидишь его, изучай. Если к примеру к тебе подойдет баба средних лет, наглая или старуха въедливая – то обвешивай и обсчитывай по чуть-чуть. У не в кармане могут быть весы и калькулятор. Это надо определять точно. Если подходит полуслепой старичок – обмани уверенно и умеренно. Ну а если молодой хлюст, в дорогом костюме, да еще и не смотрит на весы – этого шарашь на всю катушку. На кило вешай шестьсот грамм и сдачу не сдавай. Как будто забыла.

– Загляделась на тебя красавца.

Целый день Клавдия торговала, обманывала и боялась разоблачения. Один раз она промахнулась, не распознав во вполне культурной женщине, базарную хамку, которая учинила дикий скандал, за в общем-то небольшой обвес. Когда же наконец она ушла, соседки по прилавку, принявшие еще не раз, горячительное – от души хохотали.

Вечером, сдав выручку, Клавдия заперлась в своей кладовой и подсчитала свой заработок. Получилось совсем не плохо – она даже не ожидала такого навара. Но работа ей совсем не нравилась. Обманывать не хотела и не могла. Решила.

– Отработаю еще день и уйду.

Об этом она поделилась с соседками.

– Я так больше не могу, сегодня вечером сдам выручку и уйду.

– Если собралась уходить, зачем сдавать деньги? После обеда, как только хозяин тебя навестит, сматывайся, а оставшийся товар нам отдашь.

– Нет, я так не могу. Вечером, как обычно, отдала выручку, переночевала, а утром сказала Айзеру.

– Извините, я так работать не могу, я ухожу.

– Очень жаль, вы мне понравились. Ну хотите я вам буду немного доплачивать?

– Нет, спасибо, я ухожу – ответила Клавдия и поехала к ближайшему метро от госпиталя имени Бурденко.

Как в песне поется.

– Лучше моста – места встречи нет.

Так у любой станции метро место встреч, поиск жилья и работы. Здесь всегда можно почти все, что угодно купить, прочитать массу всяких объявлений и предложений. Многочисленные трамвайные, троллейбусные, автобусные остановки, столбы, углы зданий, палатки, парапеты у входа – всегда облеплены множеством листков и плакатов. Их постоянно соскребают, счищают, заклеивают или закрашивают, но они снова появляются в огромных количествах. Большинство из них вывешивают, прикрепляют кнопками или приклеивают посредники, бабушки, сдающие комнаты и даже школьники, подрабатывающие на пиво или мороженое. В них пишут о приеме на работу, о сдаче в наем жилых и не жилых помещений, об изготовлении фальшивых документов, о продаже всего на свете и покупке. По этим наклейкам можно представить себе бедную жизнь столицы и запросы приезжих.

Клавдия долго разглядывала, вчитывалась в обильную, рукописную или печатную информацию. Она искала жилье и работу.

Была уже вторая половина дня и пора было думать о ночлеге. На глаза ей попалось объявление, написанное от руки и прикрепленное к двери небольшого магазинчика в полуподвале.

– Требуется продавец.

Она спустилась по лестнице из трех ступенек вниз и оказалась в торговом зале. Небольшое помещение, вдоль стен три прилавка, за двумя из них стояли продавщицы. Третье рабочее место пустовало. Клавдия обратилась к одной из продавщиц.

– У вас на двери висит объявление – требуется продавец. К кому мне можно обратиться?

– Сейчас позову Алика.

Вышел Алик-айзер и подошел к Клавдии.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, я по объявлению, что у вас на двери висит.

– Хорошо, пойдемте со мной, поговорим.

Когда вошли в кабинет, небольшую, уютную комнатку, Алик предложил присесть и сел сам.

– Расскажите, откуда вы и чем занимались? – Я из Кишинева, работала в столовой, в буфете, немного продавала на рынке.

– Регистрация, медицинская книжка – есть?

– Регистрация кончается, а медицинская книжка старая, с советских времен.

– Ладно, с этим уладим.

– Как с жильем?

– Никак, нет.

– У нашей продавщицы, Гали, ты ее видела, стоит за прилавком, надо спросить, думаю она поможет.

– Ну что, попей чаю, девочки сделают и становись за прилавок, тебя учить не надо. Позже познакомишься с коллективом и распорядком дня.

В продовольственном магазине у Алика было три продавца в зале, один продавец на улице. На лотке, рабочий-таджик, да бухгалтер Люба – вот и весь состав. Клавдии достался бакалейный отдел. Хотя у каждой продавщицы был свой прилавок, но они часто подменяли друг друга и у каждой был небольшой навар от любого отдела. Клавдия познакомилась со всеми, а вечером Галя пригласила ее с собой. Женщины пошли на снимаемую Галиной комнату. В двухкомнатной квартире жил старенький, одинокий дед. Вот одну, маленькую комнату и занимала Галина. Туда же она привела и Клавдию. Дед был покладистый, какой-то серьезной оплаты за проживание не требовал. Довольствовался бутылкой водки через день, да продуктами на пропитание. Женщины прихватывали из магазина в конце дня немного продуктов и заветную бутылку и дед был доволен. Иногда они втроем садились на кухне ужинать. Клавдия с Галей и дедом выпивали о маленькой рюмочке, остальное оставалось хозяину квартиры еще и на завтра. Когда ему было мало, он заходил в магазин. Украдкой ему совали очередную бутылку. Работа была хорошей. В тепле, с выходным по воскресеньям, нормальное, не обременительное жилье – только денег стало меньше. Все еще деревянные рубли, как и прежде переводили в доллары, но их уже было не так много, как раньше и при очередной поездке домой в Кишинев, Клавдия уже не везла кучу денег. Женщины могли иметь дополнительный доход с продуктов, унесенных из магазина, но куда их девать? Не продавать же. Деду давали, сами по вечерам кушали, но чистых денег было мало. Клавдия близко сошлась с Любой – кладовщицей, и та посоветовала ей перейти работать на лоток, на улицу, что она и сделала. Пока на улице тепло – работать можно. Клавдия получала деньги в руки, обвешивала, конечно, не наглея, да и Люба подкидывала иногда лишний, неучтенный ящик. Зарплата увеличилась, по меньшей мере, вдвое. Женщины естественно делились и обоим было хорошо. К тому же Клавдия на свои деньги покупала оптом полиэтиленовые пакеты, сигареты, зажигалки и всякую другую мелочь. Все это потихоньку от Алика продавалось и делиться уже было не нужно. И так Клавдия долго и продуктивно работала. И еще она договорилась со своей старшей дочкой – Русланой и та высылала ей со знакомой проводницей фрукты с дачи. Клавдия встречала поезд из Кишинева на вокзале, привозила на такси багаж домой и продавала. По воскресеньям, когда она не работала, то продавала просто у рынка или под какой-нибудь аркой. Правда в этом случае продавщиц гоняла милиция. Клавдия тоже попадалась, но что могли сделать милиционеры. Что можно взять у того, у кого ничего нет. В худшем случае забирали часть товара или штрафовали, а в лучшем, через пару часов отпускали. Но долго хорошо не бывает. Люба уволилась по обстоятельствам, от нее не зависящим и Клавдия осталась без хорошей и полезной подруги. На улице стало холодно, очень холодно. Дед, у которого она жила с Галей, умер, и появившиеся неизвестно откуда, наследники выгнали женщин на улицу.