Текст книги "Концепты. Тонкая пленка цивилизации"

Если концепты по своему содержанию – в данном случае это эмоции – ассоциируются с аналогичными явлениями художественного стиля или направления (как выше «сентиментальность» и «сентиментализм»), то тем самим для нас открылось целое обширное поле концептуальной культуры, во всем параллельное второму, но отличающееся от него тем, что оно – «тонкая пленка». Точно так же, как в начале этой книги разграничились как явление истории литературы «Тургенев» и как концепт, «тонкая пленка» – «Тургеневское».

Здесь продолжаем эту линию. Перед нами другое направление – «э к с п р е с с и о н и з м», и картина норвежского художника Эдварда Мунка «Умершая мать» (1899–1900) (хранится в Kunsthalle, г. Бремен).

«Тонкая пленка» не определяется логически. Она постигается в сравнении каких—либо относящихся к одной теме концептов, глазами самого сравнивающего их человека. В данном случае двух названных картин. А тема – «Жалость к детям»?

В. Г. Перов «Тройка» (1866) (фрагмент)

Эдвард Мунк «Умершая мать» (1899–1900) (хранится в Kunsthalle, г. Бремен)

Концепты. Концепт и искусство. Экспрессионизм. Авангард. Пародия. Антиконцепт

В нашем понимании экспрессионизм – это и «направление в искусстве» и концепт «Экспрессия» – качество наиболее острой, максимально яркой выразительности художественного образа, часто приводящей к деформации, динамике, экзальтации, надломленности, гротеску, фантастике… Сделав решительный шаг от «изображения к выражению», экспрессионисты утверждали, что искусство есть «абсолютная свобода, преодоление всех предрассудков и условностей, в первую очередь, морали, натурализма и идеализации действительности, а значит, и искусственного разделения внешней и внутренней реальности: реальность имеет только ту форму, которую ей придает ощущающий субъект» (Argan G. C. Die Kunst des Jahrhunderts 1880–1940. Berlin, 1977. S. 26) – В. Г. Власов. Стили в искусстве. Словарь. СПб.: Кольна, 1995. С. 605).

И именно концепт, благодаря его свойству соединения «зрительного» и «ментального», позволяет провести эту линию эволюции четко и конспективно.

Начальное движение было гениально схвачено В. Маяковским; в ответ на предложение самого И. Репина написать его портрет, он сказал: «А, меня уже рисовал Бурлюк» и добавил: «В виде треугольника».

Свой «концептоочерк» начинаем с «треугольника» Маяковского, дальше даем две параллели к нему: Александр Архипенко (1887–1964) (украинец, с 1923 г. работал в США) – «Задрапированная женщина» (редкий образец кубизма в скульптуре) и «Портрет госпожи Каменевой» (1909), где ассоциация с пародией наглядна, и кончаем самим Д. Бурлюком в его изображении на проспекте выставки 1991 г. (подарок автору от организатора С. Е. Бирюкова).

Но в нашей книге завершением этой линии будет не изображение, а текст – выдающаяся теоретическая работа практика поэтического авангарда Сергея Бирюкова (диссертация) «Формообразующие стратегии авангардного искусства в русской культуре XX века» (реферат—монография). С. Бирюков подчеркнул, что этапом стали творения Георгия Валериановича Спешнева (1912–1987) (вся семья была выслана в Сибирь в 1923 г., при жизни автор не опубликовал ни строки), в его работах возникает «Антиэстетика», основанная на «антиметафорах», «антирифмах», «антиметрах» и в целом на «Антипоэзии» (далее в книге).

К иллюстрациям:

1) А. Архипенко «Задрапированная женщина». Скульптура. 1911. Париж, Mus ée National d'Art Moderne.

2) А. Архипенко «Портрет госпожи Каменевой». 1909. (Публик. по кн. «Русский авангард 1910–1920 гг. и проблема экспрессионизма». М.: Наука, 2003).

3) Д. Бурлюк. Портрет организаторов к выставке. С. Бирюков и др. Тамбов, 1991.

Цивилизация вообще как «тонкая пленка» – кожица яблока

Понятие «тонкой пленки цивилизации» много раз возникало в нашем тексте о «Концептах», ведь и сами концепты – не что иное, как «тонкая пленка». В конечном счете, может быть, просто метафора.

Во всяком случае, есть художник, который много писал о яблоках в метафорических смыслах – Рене Магритт (1898–1967). Одна из его картин, кажется, прямо об этом: прекрасное сочное яблоко, заключенное в тесную комнату (как одиночную камеру). Название картины «La chambre d'écoute» (1958) – «Камера для прослушки» (вообще—то, термин секретных служб. – Ю. С.).

В доказательство – один шедевр русской литературы, рассказ И. Бунина «Поздний час» – написано в эмиграции, во Франции, 19 окт. 1938 г.

И. А. Бунин. «Поздний час»

Ах, как давно я не был там, сказал я себе. С девятнадцати лет. Жил когда—то в России, чувствовал ее своей, имел полную свободу разъезжать куда угодно, и не велик труд проехать каких—нибудь триста верст. А все не ехал, все откладывал. И шли и проходили годы, десятилетия. Но вот уже нельзя больше откладывать: или теперь или никогда. Надо пользоваться единственным и последним случаем, благо час поздний и никто не встретит меня.

И я пошел по мосту через реку, далеко видя все вокруг в месячном свете июльской ночи…

Вот как строятся гениальные эссе – о краткости я уж не говорю, но сам прием: автор знает уже, что «или теперь или никогда» и, значит, только в воображении, но это гениальное усилие воображения; просто:

И я пошел по мосту через реку.

И все, и он уже там…

Мост был такой знакомый, прежний, точно я видел его вчера: грубо—древний, горбатый и как будто даже не каменный, а какой—то окаменевший от времени до несокрушимости, – гимназистом я думал, что он был еще при Батые.

– а дальше читайте сам рассказ… И он – пример концепта в художественной минимализации.

Вопрос о минимализации далее продолжаем о концептах как национальных ценностях (в главе V).

РУССКОЕ
2. «Несказанное, синее, нежное…»

«Несказанное» вообще может служить введением в поэзию Сергея Есенина:

 
Несказанное, синее, нежное,
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя – поле безбрежное —
Дышит запахом меда и роз.
 

(1924–1925 гг.).

И его же (те же годы, чуть ранее):

 
Нездоровое, хилое, низкое,
Водянистая, серая гладь.
Это все мне родное и близкое,
От чего так легко зарыдать.
 

Здесь же, на примере Есенина, видна еще одна особенность «тонких пленок» концептов – в них легко, естественно, сополагаются (ложатся рядом) контрасты:

 
Несказанное, синее, нежное
Нездоровое, хилое, низкое.
 

(От чего так легко зарыдать… Еще, может, и зарыдаем. Но прежде о других национальных.)

3. Небесспорное: «Понадеемся на русский „Авось“»

Собственно говоря, все концепты, приписываемые как общепринятое какой—либо культуре, небесспорны, они идут в ранге пословиц и поговорок. А. С. Пушкин сказал бы – «как гласит молва». С нашим русским списком не всякий и русский согласится.

Но если мы сравним (приведенные ниже) примеры «сравнительной коллективной психологии» С. Мадариаги – французское «Закон, законность», испанское «Честь», то выбранное нами русское «Авось», конечно, резко отлично. Те – именно т е р м и н ы коллективной психологии или даже права, русское же – совсем не юридический термин и даже вообще не имя существительное. Этим словом фиксируют состояние духа, ничем не обоснованную надежду на удачное течение событий, оно часто просто восклицание, междометие. Его понятийное ядро, если таковое можно выделить, – «ничем не обоснованная вероятность», вроде «случайного числа» в математике.

Но вместе с тем, это и «вечный спутник русской души».

А ведь «вечные спутники», п о у б е ж д е н и ю с а м и х р у с с к и х, существуют.

 
Скоро! Приметы мои хороши.
Скоро покину обитель печали.
Вечные спутники русской души —
Ненависть, страх – замолчали
 

(Н. Некрасов. «Последние песни»).

Почти любой грамотный русский может продолжить такой список. Начиная со слов А. С. Пушкина

 
Гроза двенадцатого года.
Смешались мы. Кто нам помог:
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
 

«Остервенение народа» – это то, что как параллель нашел сам А. С. Пушкин – «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Но наш текст пролегает сейчас в другом направлении – к интеллигенции.

4. Интеллигенция. «Жрец» нарекись и именуйся «Жертва»

Интеллигенция – русское слово, зафиксированное именно как своеобразно русское, «русизм» во всех основных словарях европейских языков. Но как раз русскому—то определить его, пожалуй, труднее всего. Его суть не логическое понятие, а концепт. Его суть выражена лучше всего поэтической строкой В я ч е– слава Иванова в нашем заголовке: провозгласивший себя «жрецом» в действительности становится «жертвой», и это роль и судьба русской интеллигенции.

Строка Вяч. Иванова взята нами из рассуждения Вяч. Иванова «О действии и действе», которым он сопроводил свою трагедию «Прометей» (1906–1919). На очень, конечно, абстрактном и очень литературном уровне трагедия эта и трактат имеют все же отношение и к нашему предмету, и не абстрактному, и не «литературному». «Слова, влагаемые Эсхиловым хором старцев в уста Агамемнона, стоящего на пороге рокового решения: „Что здесь не грех? Все – грех!“ – заключают в себе целую философию действия: так, по крайней мере, философствует Трагедия. Но последняя изменила бы своей природе, если бы в то же время – и именно в силу противоречия, ею вскрытого, – не повелевала человеку действовать.

 
Познай себя, кто говорит: «Я – Сущий»,
Познай себя – и нарекись: «Деянье».
[…]
«Жрец» нарекись, и знаменуйся: «Жертва».
Се, действо – жертва. Все горит. Безмолвствуй»
 

[Иванов 1974: 157]. Это писалось в 1919 г., что это было – предчувствие? (подробнее [Степанов 1999б: 14–41]).

Умно и удачно определено у Надежды Мандельштам: «Что же такое интеллигенция? Любой из признаков интеллигенции принадлежит не только ей, но и другим социальным слоям: известная степень образованности, критическая мысль и связанная с ней т р е в о г а, свобода мысли, совесть, гуманизм. Последние признаки особенно важны сейчас, потому что мы увидели, как с их исчезновением исчезает и сама интеллигенция. Она является носительницей ценностей и при малейшей попытке к их переоценке немедленно перерождается и исчезает, как исчезла в нашей стране. Но ведь не только интеллигенция хранит ценности. В народе они сохраняли свою силу в самые черные времена, когда от них отрекались в так называемых культурных верхах. Быть может, дело в том, что интеллигенция не стабильна и ценности в ее руках принимают динамическую силу. Она склонна и к развитию и к самоуничтожению. [.] Однажды Осип Мандельштам спросил меня, вернее, себя, что же делает человека интеллигентом. Само слово это он не употребил – оно в те годы подверглось переосмыслению и надругательству, а потом перешло к чиновным слоям так называемых свободных профессий. Но смысл был именно тот. «Университет? – спрашивал он. – Нет… Гимназия?.. Нет… Тогда что же? Может, отношение к литературе?..

Пожалуй, но не совсем…» И тогда, как решающий признак, он выдвинул отношение человека к поэзии. У нас поэзия играет особую роль. Она будит людей и формирует их сознание. Зарождение интеллигенции сопровождается сейчас (опубликовано в 1970 г. – Ю. С.) небывалой тягой к стихам. Это золотой фонд наших ценностей. Стихи побуждают к жизни и будят совесть и мысль. Почему так происходит, я не знаю, но это факт» [Мандельштам 1970: 352–353]. (Осип Мандельштам был репрессирован в 1938 г.)

Итак, «жертвенность», «тревога» и «отношение к поэзии» – признаки концепта, как мы находим их в «мире концептов». Что касается понятия, то к указанному здесь выше ядру можно добавить данное историками философии: «Интеллигенция – понятие введено в научный оборот в России в 60–х гг. XIX в., в 20–х гг. вошло в англоязычные словари. Первоначально интеллигенцией называли образованную, критически мыслящую часть общества, социальная функция которой однозначно связывалась с активной оппозицией самодержавию и защитой интересов народа. Главной чертой сознания интеллигенции признавались творчество культурно—нравственных ценностей (форм) и приоритет общественных идеалов, ориентированных на всеобщее равенство и интересы развития человека» [Новая философская энциклопедия 2000–2001, 4: 130].

5. «Мнение». «Общественное мнение»

Ключевые термины культуры составляют в языке особую группу. Они, очевидно, отличаются от конкретной лексики, референты которой можно указать или изобразить жестом. Они отличаются от абстрактных слов, представляющих собой транспозиции других языковых знаков или отвлеченные научные термины. По справедливому выражению Э. Бенвениста, количество таких слов невелико, а между тем вся история нашей духовной культуры есть – в сжатом виде – история обращения людей с этими несколькими десятками слов. Нет сомнения, что их отличие лежит в их содержании, и это единственная особенность, которая будет интересовать нас здесь.

1. В Словаре русского языка С. И. Ожегова (изд. 9. М., 1972) дается следующее определение: «Мнение. Суждение, выражающее оценку чего—н., отношение к кому—чему—н., взгляд на что—н. Общественное мнение – суждение общества о чем—н.».

Таким образом, мнение разъясняется как суждение, но суждение субъективное, содержащее либо личное отношение, либо личную оценку. Ср.: «Мнение сближается с верой, так как в нем выражена позиция личности. Исследователи социального мнения обратили внимание на то, что часто мнение по какому—либо вопросу у человека не возникает не потому, что человек недостаточно осведомлен, а потому что он к данному вопросу индифферентен. Многие исследователи отмечали также роль социальных чувств как одной из основ мнения. Иначе говоря, то, что в вере является доминирующим, а именно – ценностное отношение, присутствует и во мнении, составляя его элемент. Противоречивость природы мнения заключается в том, что в нем есть и второй элемент – знание. В этом отношении мнение совпадает с вероятностным знанием» [Брунов 1971: 107]; ср. также [Уледов 1963].

Однако приведенное современное научное понятие – концепт более расчленено и уточнено, чем значение слова. В силу общей закономерности соотношения значений слов и научных терминов, подчеркнутое нами выше определение еще не достигнуто значением слова, первое лишь прогнозирует будущее общеязыковое значение слова «мнение». Можно предположить, что так или приблизительно так будет определяться значение этого слова в толковых словарях недалекого будущего.

Типичными словосочетаниями с этим словом являются в современном языке, например, такие: У меня сложилось мнение, что…; Каково ваше мнение о…? и неопределенно—личное Есть мнение, что… (обычно эвфемизм, вместо «начальство считает»). Объектом таких высказываний является обычно суждение о ценности или о событии (факте), допускающем ценностную характеристику. Например, невозможно У меня сложилось мнение, что собирается гроза, но возможно У меня сложилось мнение, что назревает скандал.

Уже из сказанного можно видеть основные компоненты понятия «мнение»: 1. мнение – это знание; 2. но знание субъективное, основанное на вероятности, на вере, вероятностное знание; 3. вероятностное знание о ценностях, главным образом, духовных. Эти компоненты указывают на исторические источники понятия «мнение», подобно тому как это бывает и в других случаях с терминами культуры.

2. Более отдаленное, но еще вполне живое для круга чтения образованного человека значение находим в словарях предшествующей эпохи. Так, в Толковом словаре русскою языка под редакцией Д. Н. Ушакова (М., 1935–1940) находим следующее определение: «1. Взгляд на что—н., суждение о чем—н., выраженное в словах. Интересное мнение; 2. (только ед. число) Оценка, то или иное суждение о ценности чего—н. Быть низкого мнения о чем—н.» Точнее определено в этом словаре общественное мнение: «суждение общества о чем—н., отношение общества к чему—н.; само общество как источник этих суждений».

В последнем определении делается заметно, что словосочетание общественное мнение не просто мнение с добавочным атрибутом, «мнение, принадлежащее не одному лицу, а многим», не просто «мнение общества», а обозначение какой—то иной сущности – «самого общества как источника суждений». И поскольку определение Словаря под ред. Д. Н. Ушакова на тридцать—сорок лет старше Словаря С. И. Ожегова, то следует предположить, что это различие будет обнаруживаться тем сильнее, чем далее мы будем углубляться в социальную этимологию этого понятия, и что в исходной точке лежат две вовсе различные категории.

3. В языке Пушкина, по данным Словаря языка Пушкина (тт. 1–4, М., 1956–1961), мы находим следующее соотношение слова мнение с его синонимами. Оно входит в синонимический ряд мнение, молва, толки, слухи. Молва принадлежит одновременно двум разным синонимическим парам: 1. молва – слухи, толки (Молва о взятии крепостей вскоре разошлась по городу. «История Пугачева» 23, 12), 2. молва – мнение (Позор Мариин огласился, И беспощадная молва Ее со смехом поразила. «Полтава», 1, 3—17). Именно вторая пара проливает свет на значение слова мнение. В то время как молва у Пушкина имеет субъектом (не обязательно выраженным) понятия 'толпа', 'чернь', 'необразованные люди', 'простой народ', субъектом мнения выступают 'образованный человек', 'образованные люди', 'образованное общество'. Ср.: Он уронил Россию во мнении Европы, и медленностью успехов в Турции и неудачами против польских мятежников (Письма, 609, 9). В контекстах последнего типа формируются у Пушкина два тесно связанных для него понятия – общественное мнение, народное мнение. 'Народное мнение' у Пушкина отличается и от 'молвы', и от 'общественного мнения', субъектом народного мнения выступает народ, нация. Ср.: Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? Не войском, нет, не польскою помогой, А мнением: да! мнением народным (Борис Годунов, XX, 35–бис). Понятие народного мнения – оригинально пушкинское, отражающее его мысли о народе как о движущей силе истории (см. ниже, II, 3). Понятие общественного мнения, или просто мнения у Пушкина близко к соответствующей категории исторических доктрин (в особенности французских) его времени.

4. По форме словосочетание общественное мнение несомненно засвидетельствовано в русском языке в 1808 г. в Статистическом журнале, т. II (В. В. Весе—литский. Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX в. М., 1969, с. 128). Однако то значение, отражение которого находим в языке Пушкина и в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова, является очевидным продуктом более поздней эпохи – эпохи романтической историографии 20–30–х гг. XIX в., особенно развившейся во Франции. В доктрине Гизо и других общественное мнение есть не что иное как «голос народа», тождественный «голосу истины», истины, рассеянной в индивидуумах и обнаруживаемой средствами гласности и свободы слова. В отличие от абстрактной логики одного «просвещенного» ума, что было тезисом философов Просвещения XVIII в., теперь совестью и сущностью каждой эпохи признается «коллективный разум», «сила общественного разума». Новое понятие выражается двумя словосочетаниями l'opinion publique, l'intelligence publique. Первое, opinion publique, дает начало значению русского общественное мнение (форма этого словосочетания сложилась уже к 1808 г.). От него отличается похожее, но не тождественное понятие XVIII в. – франц. opinion populaire у Вольтера. Вольтеровское opinion populaire сопоставимо скорее с пушкинским молва, нежели с пушкинским мнение народное. Второе, intelligence publique, как «осознавший себя коллективный, общественный разум», становится одним из прообразов и источников русского понятия интеллигенция, а также соответствующего понятия в языках Восточной Европы.

В ту же эпоху «общественное мнение» вполне осознается как историческая категория, изменяющаяся сама и отмечающая своим изменением положение данной эпохи в ряду других эпох. Возникает представление об «истории общественного мнения», и ранний этап этой истории, предшествующий осознанию общественным разумом самого себя, начинают видеть в народной мечте и легенде, в истории символического и поэтического народного творчества.

Романтическая историография была не только научной доктриной, но и определенным общественным настроением. Возведя общественное мнение и общественный разум («интеллигенцию») в ранг исторической категории определенных эпох и рассматривая самое себя как высший этап этой истории – самосознание общественного разума, она сделала тем самым исторической категорией и понятие сопутствующего общественному мнению общественного настроения, или умонастроения общества. В этом смысле словосочетание настроение общества, настроение народных масс употреблял В. О. Ключевский. Ср.: «…с воцарения новой династии в продолжение всего XVII в. все общественные состояния немолчно жалуются на свои бедствия, на свое обеднение, разорение, на злоупотребления властей. Недовольство становится и до конца века остается господствующей нотой в настроении народных масс» [Ключевский 1957: 89].

5. Таким образом современное русское мнение включается в семантические ряды: 1) 'суждение', 'знание', 2) 'оценка', 'верование', 'вера'; общественное мнение – в семантические ряды: 1) 'мнение', 2) 'общество', 3) 'мечта', 'легенда', 'поэтическое народное творчество', 4) 'настроение', 'умонастроение', 'умонастроение общества', 'общественное настроение', 5) 'коллективный разум', 'интеллигенция'.

Семантические ряды слов соединяются по общим правилам русского Словаря, но особенное русское слово – концепт интеллигенция (см. выше) остается никуда не включенным, он – явление не «словарное», не «научное», – он одновременно «художественное», он – к о н ц е п т.