Текст книги "Человек, ставший Богом. Воскресение"
Автор книги: Жеральд Мессадье
Жанр: Историческая литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
Иуда кивнул, и стало очевидно, что он колеблется.
– Предположим, Иисус прибегнет к хитрости и воздержится от подобных речей. Однако он все равно взбудоражит толпу и вызовет беспорядки. Иными словами, ничего не изменится. Ведь тебе, Иуда, хорошо известно, он теперь считает себя погибшим, вернее, жертвой. Иначе зачем он сравнивает себя с ягненком, которого приносят в жертву на алтаре? Повторяю: мы не можем допустить, чтобы столь героическая личность, как Мессия, подверглась осмеянию. Ни один иудей этого не допустит. Сейчас, когда ты обрел ясность мысли, ты сам понимаешь, насколько пагубна деятельность этого человека.
Иуда вновь кивнул. Но уже более убежденно.
– Очень хорошо понимаю, – хрипло сказал он.
– Ты свободен, – сказал Каиафа.
Иуда направился к двери.
– Иуда! – окликнул его Годолия.
Иуда обернулся. Годолия держал в руках кошелек.
– Чтобы собрать людей, тебе понадобятся деньги. Возьми. Тридцать серебряных динариев. Этого должно хватить.
– Это слишком много, – сказал Иуда.
– Они тебе понадобятся.
Годолия дошел вместе с Иудой до двери, сказал охранникам, что тот свободен, и плотно закрыл дверь.
– Ну, что ты думаешь? – спросил Каиафа, теребя бороду.
– Дело сделано.
– Я все спрашиваю себя, не был бы тот, другой, Фома, более искусным вербовщиком? – задумчиво произнес Каиафа.
– Неужели мы хотим погрязнуть в философских спорах относительно определения Мессии? – удивился Годолия.
– Теперь надо приготовиться к встрече с Пилатом, – сказал Каиафа.
Первосвященник встал и направился к двери, которую Годолия распахнул перед ним. Там Каиафу поджидали два левита и доктор Закона – необходимо было рассмотреть сложный случаи: вольноотпущенник, ставший богаче своего прежнего хозяина, предлагал крупную сумму, чтобы тот разрешил ему жениться на своей дочери.
– Завтра, – отрывисто бросил Каиафа, торопившийся скрыться в своих покоях.
Он так резко перебросил накидку через плечо, что золотые кисточки, украшавшие кайму, заколыхались, словно молчаливые колокола.
Глава XXII
Ученики уходят и приходят
Когда занялся рассвет, они уже шли по дороге, ведущей в Тивериаду. Ноги нестерпимо болели, и, хотя до сих пор было довольно прохладно, безжалостное солнце начинало припекать. Они присели под уже цветущим сливовым деревом. Симон-Петр развязал узелок, собранный его женой, и разложил содержимое в тени. Хлеб, сваренные вкрутую яйца, сыр и маслины. Он, сгорая от нетерпения, чуть повернулся к Андрею. Андрей развязал свою переметную суму и вынул птицу и большой бурдюк вина, который протянул брату.
Ведь Андрей вернулся.
– Господи, Отец наш, благослови эту пищу, – произнес Иисус.
Он преломил хлеб движением, ставшим привычным для тех, кто столько раз делил с ним трапезу: сомкнув большие пальцы наверху, но не вдавливая их в хлеб, как это делали другие, Иисус делил кусок на части, энергично вращая запястьями. Симон-Петр, Андреи и Иоанн взяли по куску и задумчиво, словно пребывая в затруднении, держали хлеб в руках. После того как они взяли птицу, яйца, сыр и маслины, они снова замялись, ожидая, когда Иисус надкусит свой хлеб, и только потом вонзили зубы в свои куски. Жевали они осторожно, будто боялись, что какой-нибудь камешек попадет им на зуб.
– Симон-Петр сильно тебя ругал? – спросил Иисус у Андрея.
Андрей перестал жевать и опустил глаза.
– Да, – буркнул он.
Симон-Петр смутился.
– И что же он сказал такое, из-за чего ты переменил мнение и вновь присоединился к нам?
– Что ты Мессия, а мы не в состоянии понять все, что говорит посланец Бога, – ответил Андрей, – и что уже не в первый раз мы с трудом постигаем то, что ты говоришь. И что не следует понимать твои слова буквально. Или надо? – вдруг осмелев, спросил Андрей.
– Если ты спрашиваешь меня, должен ли ты есть мои члены, – сказал Иисус, – я отвечаю: нет.
Андрей облегченно вздохнул.
– Но слова, Андрей, говорят больше, чем слова. Хлеб – это не только размолотое и испеченное зерно. Зерно произрастает из земли, а земля есть не что иное, как огромная могила. Когда ты ешь хлеб, ты также ешь субстанцию прошлых поколений.
Андрей стал жевать еще более осторожно.
– Но ты, ты умрешь на земле или нет? – спросил он.
– Один Отец знает об этом, – ответил Иисус. – И все же я должен умереть, чтобы эта земля возродилась.
Андрей встрепенулся и судорожно схватил бурдюк. Иисус повернулся к Иоанну. Сейчас следовало обратиться к тому, кого он часто по-дружески называл «дитя», поскольку Иоанн был намного моложе других учеников. Иисус неожиданно вздрогнул, словно увидел Иоанна после долгой разлуки. Горевшие нетерпением, вопрошающие глаза Иоанна встретили его взгляд, однако Иисус не произнес ни слова. Солнечные лучи, просачивавшиеся сквозь листву, высвечивали на лице Иоанна изменения более глубокие, чем те, которые обычно происходят в период от пятнадцати до семнадцати лет. Лучи зажгли хрустальные капельки на едва пробивающейся бороде, высветили глазницы, подчеркнули тонкие линии, спускавшиеся от ноздрей к уголкам рта, – одним словом, открыли решительное лицо, на котором не было и следа неуверенности, что размывала черты стольких лиц. Суровое лицо, будто выточенное. Растерявшийся Иисус вздохнул. Даже если бы ушли все ученики, Иоанн остался бы. А когда Иисуса не станет, Иоанн будет неуклонно и фанатично продолжать вести себя так, словно его учитель находится подле него.
«Ессеи без колебаний приняли бы его», – подумал Иисус.
Иоанн принадлежал к той же породе людей, что и Иоканаан Иоанн покраснел.
– Ты оцениваешь меня? – чуть слышно произнес он.
– Да, – ответил Иисус. – Ты получил благословение.
Иоанн отвел взгляд. Через несколько секунд он сказал:
– Он, я хочу сказать Иаков, вернется, не переживай.
– Как ты это можешь знать?
– Но иначе не может быть.
– Мне хотелось бы, чтобы он вернулся, потому что Он этого хочет, – сказал Иисус. – Не всем легко отдавать себя. Мы плоть и кровь, а отдавать себя, плоть и кровь, Отцу – трудно.
Иисус заморгал. Это напоминало завещание Иоканаана.
– Только через плоть!
– Я что-нибудь не так сказал?
– Нет. Ты получил благословение.
– Ты не слушал мое сердце и нутро.
– Слушал.
– А остальные?
– Каждому – свое.
Иисус встал и направился в луга. Ученики последовали за ним, а затем все они вновь побрели по дороге. В сумерках они добрались до Тивериады. Почти сразу же вокруг них образовалась плотная толпа. Иисуса радостно приветствовали.
– Вот Мессия, слушайте его! – кричала какая-то женщина.
К Иисусу обратился мужчина:
– Куда ты идешь, Сын Человеческий?
Когда люди узнали, что Иисус идет в Иерусалим, они запротестовали.
– Разве пастух бросает своих овец из-за боязни волков. спросил Иисус. – Я знаю своих овец, а мои овцы знают меня, как я знаю Отца и как Отец меня знает. Я отдам жизнь за своих овец.
Люди подняли факелы высоко над головой, чтобы лучше разглядеть Иисуса в сгущавшейся мгле. Вдруг Иисус кого-то узнал в толпе.
– Это ты, Фома? – крикнул он.
Фома отделился от толпы и подошел к Иисусу.
– Вот и я, учитель!
Казалось, Фома готов расплакаться. Выглядел он уставшим.
– Ты богат умом, Фома, то есть ты беден, поскольку одного ума маловато. Только сердце дарит мудрость.
– Я с тобой, учитель.
– Что заставило тебя изменить мнение? – спросил Иисус.
– В первый раз или сейчас? – ответил вопросом на вопрос Фома.
Иисус не смог сдержать смех. Фома тоже рассмеялся. Толпа оцепенела. Значит, Мессия может шутить?
– Ах ты, старая обезьяна! – сказал Иисус.
– Ты рассмешил Мессию? – спрашивали у Фомы люди, удивленные и одновременно раздосадованные этим.
Даже Симон-Петр и Андрей были потрясены весельем, о причине которого они даже не догадывались. Только Иоанн улыбался, поскольку все понял.
– Значит, греки отправили тебя восвояси? – спросил Симон-Петр.
– Чума на голову этим грекам! – воскликнул Фома. – Они смеются слишком редко.
– Возможно, это ты смеешься слишком часто, – возразил Симон-Петр.
– А ты слишком редко, – сказал Фома. – Сам Господь смеется. Так кто ты такой, чтобы все время быть хмурым?
– Господь смеется?! – возмутился Симон-Петр.
– Какое богохульство! – воскликнул Андрей.
– О чем говорят эти люди? – спросил зевака.
– Говорю тебе, Симон-Петр, печальное лицо не доведет тебя до добра! – сказал Фома.
– Разве Господь смеется? – спросил у Иисуса молодой человек, стоявший в толпе.
– Если Господь может гневаться, почему же Он не может смеяться? – ответил Иисус.
– Но над чем же Господь может смеяться? – не унимался молодой человек.
– Над абсурдностью жизни, – ответил Иисус.
– Но почему Он над этим не плачет? – спросил старик.
– А почему вы представляете себе Господа как яростную или печальную силу? – стал рассуждать Иисус. – Почему вы полагаете, что он отдал смех в исключительное пользование человечеству? разве собаки смеются? Или крокодилы? Или львы? Или рыбы? Если человек есть отражение Господа на земле, разве это не означает, что Господь тоже умеет смеяться?
– Это слишком сложно для моего бедного ума! – воскликнул старик. – Я впервые слышу, что Господь смеется! Такое может утверждать только Мессия!
– А мне по душе мысль, что Господь смеется, – сказал молодой человек.
– Мне тоже, – подхватил Иоанн.
В толпе начали спорить по поводу причин веселья Господа, идеи которая привела в замешательство всех. Один богатый человек пригласил Иисуса и его учеников на ужин. Казалось, возвращение Фомы придало Иисусу бодрости. Иоанн заметил это. Сидя во время ужина рядом с Иисусом, он спросил:
– Ты по-прежнему думаешь, что должен принести себя в жертву?
Иисус кивнул.
– Но ты полон жизни!
– Неужели ты думаешь, что Господу приносят в жертву только больных овец? – возразил Иисус. – Или что смех затуманивает сознание?
Фома услышал вопрос Иисуса и наклонился к молодому человеку.
– Это самый грозный риф для любой мысли, – прошептал он. – Все противоречия связаны между собой.
Когда Иисус удалился в покои, отведенные ему хозяином, он сразу лег и быстро уснул. Посреди ночи его ноги наткнулись на что-то теплое – это было человеческое тело. Ему не пришлось садиться, чтобы узнать, кто это. Свернувшись калачиком, как пастушья собака, в ногах Иисуса спал Иоанн. Сон долго не шел к Иисусу, который никак не мог прийти в себя от мысли, что любовь и смерть были так близки к нему, как пресная и соленая вода в устье реки.
Следующей остановкой по дороге в Иерусалим стал Назарет. Мыза, на которой много лет назад Иосиф заявил сыну, что то не станет священником, нисколько не изменилась. Им смогли предложить только птицу, яйца и сыр. И больных, которые надеялись, что Иисус их вылечит. Некоторые рассчитывали даже излечить от старости, поскольку к ним пришел сам Мессия.
– А мертвые? – спросил старый крестьянин. – Нельзя ли их воскресить?
Этот вопрос был задан в первый же вечер в присутствии всех жителей Назарета перед старой синагогой, такой маленькой и душной, что люди предпочли остаться на улице. Сначала Иисус молчал, чувствуя, что его ученики оторопели, услышав столь наивный, но вполне логичный вопрос. Действительно, почему бы Иисусу не подмять покойников из могил, если он посланец Бога?
– Зачем я буду поднимать мертвых из земли? – спросил Иисус. – Зачем я буду возвращать молодость старикам? Только чтобы опровергнуть утверждение, что человеческая жизнь должна по воле Господа когда-то закончиться? Или же чтобы отсрочить Судный день, дату которого знает Он один? И вы в самом деле ждете этого от меня? Чтобы я ниспроверг законы, которые Господь, наш Отец, установил в своей Божественной мудрости и которые соблюдаются испокон веков? Если это так, вы заблуждаетесь. Я служитель Господа и уважаю Его волю. Нет, мне хотелось бы верить, что вы ждете от меня знака, свидетельствующего о той власти, какой Он меня наделил. Тем самым я укреплю вашу веру. Но позвольте мне рассказать вам одну притчу. Некий человек был богат, одевался в порфиру и виссон…
Притча! Они любили притчи, все любят притчи! Каждый затаил дыхание, а в их глазах засверкали искорки детского простодушного любопытства.
– И каждый день пиршествовал блистательно. Был также некий нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аду, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.
Иисус сделал паузу. Фома скорчил гримасу, и Иоанн это заметил.
– Что с тобой?
– Это ужасная, ужасная притча! – прошептал Фома.
– Но почему?
– Она восхваляет зловещую и подлую месть, разве ты не понимаешь?
– Дай ему закончить, – шепнул Иоанн.
– Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к нам, покаются Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.
Какое-то время собравшиеся молчали, трепеща от ужаса. Прямо над их головами пролетело несколько летучих мышей. В полях застрекотала саранча. На землю пришла вечерняя прохлада. Женщины и дети дрожали не то от холода, не то от страха.
– Вы сами видите, – сделал вывод Иисус, – что нет никакого смысла возвращать старикам молодость и выводить мертвых из их могил.
Иоанн обернулся: Фома ушел.
За ужином, который назаряне устроили в честь Иисуса и его учеников, все заметили отсутствие Фомы.
– Он ушел, не так ли? – спросил Иисус. И, немного помолчав, добавил: – Он сказал почему?
Иоанн опустил голову. Иисус прочитал благодарственную молитву и преломил хлеб. Когда Симон-Петр и Андрей ушли, чтобы дать отдых своим ногам и уму, Иисус вновь спросил у Иоанна:
– Что он сказал?
– Он не одобрил притчу.
Иисус кивнул. Потом лег и стал вслушиваться в звуки ночи.
– Не ложись у меня в ногах, ты не собака, – сказал Иисус Иоанну. – Ты можешь спать рядом со мной.
Иоанн лег, но никак не мог заснуть, даже когда Иисус погрузился в глубокий сон. Он дважды наклонялся над своим учителем, чтобы убедиться, что тот дышит и всего лишь спит. Иоанн пытался, но так и не смог понять, почему Фома не одобрил притчу. Он заснул только на рассвете и видел во сне Фому, который, приложив указательный палец к губам, велел ему хранить молчание. Напрасно он расспрашивал бывшего ученика – тот не хотел ничего говорить.
– В чем твоя тайна? – крикнул Иоанн и проснулся.
– Какая тайна? – спросил Иисус.
Но Иоанн ничего не мог ответить.
По дороге из Наина в Скифополь Иоанн все время ожидал, что Фома вернется. В толпе он всякий раз искал глазами тонкую улыбку над аккуратно подстриженной бородкой, хитрые глаза ласки под выступающим лбом и мохнатыми бровями. Но Фомы нигде не было.
– Возможно, он уже переправился через Иордан, – предположил Андрей, – и сейчас разглагольствует перед парфянами или скифами в Филадельфии.
– Но другие, все остальные, где они? – спрашивал встревоженный Иоанн. – Где мой брат?
Они встретились с Иаковом в Архелаиде. Там же были Нафанаил и Иуда, сын Иаковлев. Но не они пришли к Иисусу. Это Иоанн случайно напал на их след после того, как ему рассказали о человеке, который был спутником Иисуса, а теперь работал в трактире. Иоанн принялся обходить все многочисленные трактиры Иерихона, спрашивая себя, кто из заблудших учеников решил стать прислужником. Наконец он добрался до трактира, где громко спорили шесть человек. Это были его брат, Нафанаил, Иуда, сын Иаковлев, и трое учеников Симона Волхва. Оскорбления сыпались градом. Поросячья голова! Кишечная блоха! Возвращайся к своему паршивому учителю! И еще. Продавец соплей! Деревенщина! Твой Иисус может лишь нести околесицу! Время от времени перебранку дополняли тумаки или удары ногами. Трактирщик, несколько римских солдат и дети забавлялись, глядя на эту сцену.
– Иаков! – крикнул Иоанн.
Иаков повернул голову и остолбенел. Равно как Нафанаил и Иуда, сын Иаковлев. Всклокоченные, в разорванной одежде, они походили на бродяг. Наконец они встали и подошли к Иоанну.
– Какой смысл защищать Иисуса в подобном месте? – спросил возмущенный Иоанн. – Почему ты не вернулся, вернее, почему ты нас покинул?
– Наш учитель, он летает по воздуху! – вскричал один из учеников Симона Волхва, полагая, что его противники позорно покинули поле битвы.
– Летучие мыши делают то же самое, – ответил Иоанн.
Солдаты засмеялись.
Один из учеников Симона Волхва бросился на Иоанна, но был остановлен ударом кулака прямо в лицо. Мужчина зашатался и упал.
– Хотите еще? – спросил Иоанн у двух других противников. – Мы положим вас на лопатки прежде, чем вы поймете, что происходит!
Решительный тон Иоанна и численное превосходство ученик Иисуса были сильнее любых других доводов. Ученики Симона Волхва пошли на попятную.
– Эй, малыш, не хочешь ли стать легионером? – спросил один из солдат.
– Пойдемте, – сказал Иоанн брату, Нафанаилу и Иуде, сыну Иаковлеву, – не вечно же нам здесь торчать.
– А куда вы идете? – спросил Иуда, сын Иаковлев.
– В Иерусалим, на Пасху.
– Почему мы должны следовать за вами?
– Делайте что хотите, – устало сказал Иоанн и направился к выходу.
– Подожди! – крикнул Иаков.
– Разве я не достаточно долго ждал?
– Он не… Как мы встретимся с ним?
– Как вы встретитесь с ним? – передразнил брата Иоанн. – А как ты встретишься с самим собой, Иаков? Как ты встретишься с нашим Отцом?
– Он начнет оскорблять меня, – упорствовал Иаков.
– Возможно. Но от судьбы не уйдешь.
– А с чего вдруг ты стал нас поучать? – спросил Нафанаил, вытянув шею. – Это потому что ты его любимчик? Только скажи, что это не так! Нет, бедняга Иоанн, что бы ты ни говорил, ты попался на удочку. Он сказал: «Ешьте меня!», и Иоанн Простодушный покорно отвечает: «Конечно». Что за байки ты нам рассказываешь? Что мы должны вернуться и ползать на брюхе?
Иоанн тяжело вздохнул.
– Возможно, мне не следовало ничего говорить, Нафанаил, Иаков, Иуда. Возможно, вы не понимаете его манеру говорить, его притчи, иносказания. Возможно, у вас нет желания сражаться с иными врагами, кроме как с трактирными крикунами. Возможно, вы станете утверждать, что он не Мессия. Возможно, наконец, вы обретете спокойствие, когда покинете его.
– Да, – сказал Иуда, сын Иаковлев, – пойдемте, братья, устроим овацию проигравшему. Потому что отныне он проигравший, и мы все об этом знаем. Он отрекся.
– Проигравшему, Иуда? И в чем же он проиграл? Ты искал военачальника-зелота, Иуда? Разве он не уставал повторять, что не командует армией? Что слова разрушают крепости лучше, чем тараны и мечи? Неужели ты считаешь, что тысячи иудеев, присоединившихся к нему после того, как он покинул Галилею, ошибаются или что он вводит их в заблуждение?
Они смутились и не знали, что ответить подростку. Через некоторое время Иаков сказал:
– Он мой брат, и я иду за ним.
Иуда, сын Иаковлев, и Нафанаил обменялись взглядами и пошли следом. Они увидели Иисуса, сидевшего на пороге богатого дома в окружении многих людей. Иисус рассказывал притчу. Он, заметив их, суровым тоном сказал:
– Добро пожаловать!
– Разве это все твои ученики? – спросила старая женщина, показывая рукой на пятерых мужчин, стоявших рядом с ним.
– У меня будут и другие, – ответил Иисус.
– Ты терапевт? – вновь спросила она. – Все говорят, будто ты состоишь в их сообществе.
– Каждый человек, вдохновленный верой, может лечить, женщина, и каждый человек, вдохновленный верой, может излечиться.
– Значит, больные – это неверующие?
– Неверие сродни южному ветру. Оно иссушает кожу.
– А смерть? – все допытывалась она, беря Иисуса за руку.
– Смерти нет, – ответил Иисус. – Есть лишь исчезновение, которое заставляет нашу память многое путать.
Потом они спустились к Иерихону, затем к Ефрему. Они ступили на землю Иудеи. В первый день недели, предшествующей Пасхе, они находились в Вифании. Сквозь пепельно-серые кроны оливковых деревьев и голубые кипарисов они различали очертания Иерусалима.
Встретили их довольно странно.
– Смотрите! Смотрите! Он живой! Они его не съели! Идите же сюда! Смотрите!
Андрей обратился к мужчине, который непрестанно вопил, что Иисуса не съели, и потребовал объяснить смысл произносимых им слов. Мужчина удивился. Все знали, что враги Иисуса в Иерусалиме собирались схватить его, приговорить к смерти и съесть, как язычники Африки. Иисус услышал это объяснение и улыбнулся. Нафанаил сделал вид, будто все понял.
Вечером Иисус и пятеро его учеников присели под сикомором. К ним сразу же подошли люди, закончившие работу. Они принесли еду: одни птицу, другие сушеную рыбу, яйца, салат, сливки. Вдруг появился незнакомец. Он сказал Иисусу, что некий человек, ожидавший Иисуса несколько дней в Вифании, просит разрешения встретиться с ним.
– Это очень важно? – спросил Иисус. – Он болен?
– Нет, – ответил посланец, – но он боится, что Иисус не захочет говорить с ним.
– Как его зовут? – спросил Иисус.
– Иуда Искариот.
– Значит, Иуда Искариот ждал меня здесь, – задумчиво произнес Иисус.
– Ему что, нужен был посредник? – проворчал Симон-Петр. – Не нравится мне все это.
– Я жду его, – сказал Иисус.
Видимо, Иуда Искариот дожидался где-то недалеко, поскольку пришел почти сразу же. Он направился к Иисусу и его спутникам, но их взгляды, как острые стрелы, удержали его на некотором расстоянии.
– Добро пожаловать, Иуда, – сказал Иисус. – Подходи ближе. Иуда сделал к ним несколько шагов.
– Как ты узнал, что я буду в Вифании? – спросил Иисус.
– Разве ты не говорил, что на Пасху пойдешь в Иерусалим? Значит, ты мог сделать остановку только в Вифании.
– Я мог спуститься морем и остановиться в Еммаусе, – заметил Иисус.
– Когда ты принял решение вернуться к нам? – спросил Симон-Петр.
– Некоторое время тому назад.
– Когда именно? – настойчиво спросил Иисус.
– Примерно десять дней назад.
– Ты расстался с нами пятнадцать дней назад, значит, ты пришел в Вифанию десять дней назад, поскольку добирался туда из Капернаума пять дней, не так ли?
– Так, – смутившись, ответил Иуда.
– Разумеется, ты родом из Иудеи и ты чувствуешь себя в этой провинции как у себя дома. Но неужели у тебя не было других дел, кроме как ждать меня? – спокойно произнес Иисус. – В любом случае, у тебя было время купить новую одежду, – добавил он, рассматривая новое платье и новые сандалии Искариота.
– Мои сандалии совсем износились, а платье порвалось, – пояснил Иуда.
– Я рад, что у тебя нашлись деньги, чтобы купить новые.
Двое слуг подошли к Иисусу и его ученикам и передали приглашение от своего хозяина, Симона Прокаженного, на первый ужин празднования Пасхи. Симон Прокаженный был очень богатым человеком. А разбогател он благодаря Иисусу, который вылечил его от язв три года назад. Излечившись, Симон Прокаженный прославился. Даже фарисеи приходили в его дом, чтобы убедиться, что он окончательно исцелился. Став здоровым, Симон, за которым сохранилось прежнее прозвище, начал торговать овощами. Торговля шла настолько успешно, что он купил фруктовый сад и нанял человека, чтобы тот за ним ухаживал. Сейчас он владел несколькими арпанами земли. Симон женился, и у него недавно родился сын. Всем этим он был обязан Иисусу, который с удовольствием принял его приглашение.
Иисусу и его ученикам был оказан радушный прием.
– Значение имеют лишь небесные сады, – с улыбкой сказал Иисус.
– Равви, когда я умру, там, высоко, я не встречу более искусного садовника! – ответил Симон.
Они засмеялись.
Симон в их честь устроил не просто ужин, а настоящий праздник.
Слуги стояли около дома и объясняли прохожим, что занавеску, закрывавшую дверь, поднимут лишь в полночь, а это будет означать, что дом открыт для всех. Там уже собрались десятка три гостей.
Симон подарил Иисусу туго набитый кошелек, показал ему дом, затем велел принести своего сына, чтобы Иисус его благословил, и наконец познакомил с членами семьи и самыми уважаемыми гостями. Ужин был подан. Симон усадил Иисуса на место хозяина, а сам расположился по его правую руку. До трапезы все заторопились поцеловать руки Иисуса. Иногда случалось, что сразу несколько человек пытались припасть губами к рукам Иисуса и поэтому некоторым приходилось целовать его в локоть. Было подано первое из пятнадцати блюд – мясо ягненка в виноградных листьях. Вино, подражая иерусалимлянам, подавали неразбавленным, в стеклянных кубках. Все сердца охватила радость. Девушки пели так весело, что ноги сами пускались в пляс. Конечно, самые молодые гости не смогли усидеть на месте. Девушки всюду разбрасывали цветы. Неожиданно раздалась дробь неизвестно откуда появившихся барабанов. Нафанаил, Иаков и Иуда, сын Иаковлев, не удержались и присоединились к танцующим, многие из которых стали просить Иисуса потанцевать с ним.
– Я предпочитаю смотреть на вас, – ответил Иисус, – поскольку вижу всех вас одновременно. Танцуйте, ведь вы дети Давида а не Саула!
И они танцевали. Симон Прокаженный был уже немного навеселе, он ходил между танцующими и радостно распевал:
– Воздайте хвалу Господу, сотворившему этот день и эту ночь! Воздайте хвалу Господу, пославшему нам Мессию! Воздайте хвалу Господу, избавляющему нас от отчаяния!
– Вот видишь, ты изгнал печаль из своего сердца! – сказал Иоанн, который предпочел оставаться рядом с учителем.
– Чувства подобны морским волнам, – ответил Иисус.
– Да, в твоих глазах есть грустинка, – заметил Иоанн. После недолгого размышления он спросил: – Это из-за Искариота?
– Он единственный, вернувшись, выказал страх. Разве он должен меня бояться? – ответил Иисус.
– Но разве все мы не боимся тебя? Мой брат Иаков, Иуда, сын Иаковлев, и Нафанаил тоже боялись возвращаться.
– Когда они увидели меня, они сразу подошли ко мне. А теперь они танцуют. Но взгляни на Искариота.
Действительно, Искариот был мрачен.
– Ястреб несется в воздухе, словно парусник по воде. Но когда он ходит по земле, он становится неуклюжим. Кузнечик ловко прыгает по лугу и в саду, хотя он может летать. Каждое создание ведет себя в соответствии с привычками. На этот раз ты понял? Кстати, почему ты спросил, не из-за Искариота ли я в печали?
Гости распевали о том, что к ним пришел Мессия, и Иисус нахмурился.
– Если бы они знали, что несет с собой Мессия, – прошептал он, – они, несомненно, не пели бы так весело. И все же я люблю радость!
– Ты их Мессия! – сказал Иоанн.
– Для них я Мессия, – согласился Иисус. – Я попытаюсь повести их за собой, как Моисей, который вывел иудеев из Египта. Но только хотят ли они свободы?
Вдруг Иисус, к удивлению Иоанна, застыл на месте. Через мгновение они оба обернулись. Позади них стояла женщина, которую Иоанн никогда прежде не видел. С печальными глазами, грусть которых еще больше подчеркивали темные круги вокруг них – неизбежный атрибут много плакавших женщин – и сурьма на веках, с впалыми щеками и суровым выражением лица, она резко выделялась на фоне всеобщего веселья. Увидев ее, Симон Прокаженный сразу протрезвел.
– Мария, – сказал он, – добро пожаловать в мой дом!
Но смотрел он на нее тревожно. Затем, обернувшись к Иисусу, Симон пояснил:
– Это сестра Лазаря, человека, которого ты вылечил в тот же день, что и меня.
– Да, – откликнулся Иисус, не глядя на Марию. – У него были припадки.
– Лазарь умер, – сказала Мария. – Этого не случилось бы, если бы ты пришел к нам в прошлом месяце.
– Смерть не есть разрушение, Мария, – ответил Иисус. – И не в моей власти одаривать в этом мире бессмертием.
– Присоединяйся к нам, Мария. Ведь Мессия с нами, – предложил Симон Прокаженный.
Мария покачала головой и вытащила из-под накидки флакон. Она извлекла пробку и медленно вылила содержимое на голову Иисуса, и жидкость с нежным ароматом стала впитываться в его волосы. По комнате поплыл запах нарда. Затем она вылила остатки на руки и ноги Иисуса. Она так и не поднялась с колен, черный сгусток печали на радостном пиру.
– Какое расточительство! – воскликнул Симон-Петр. – Да это стоит тридцать серебряных динариев, не меньше!
Искариот подскочил на месте.
– Кто эта ненормальная? – крикнул он. – Ибо можно было бы это продать более нежели за триста динариев и раздать деньги нищим! Симон, надо прогнать эту женщину!
Иисус, сидевший до сих пор неподвижно и молча, подал наконец голос.
– Нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить, – сказал он, – а Меня не всегда имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Встань, Мария.
Мария придвинулась, упираясь руками в пол, и села у ног Иисуса. А гости продолжали танцевать. Когда на стол подали новые яства, Мария встала и ушла.
– Уже поздно, – заметил Иисус.
Иисус обнял Симона Прокаженного и ушел. Его примеру последовали Нафанаил, Иуда, сын Иаковлев, Иаков и Иоанн.
Они направились к дому, который предоставил в их распоряжение Симон Прокаженный. Вдруг они увидели, что за ними бежит тень. Они не успели ничего понять, как тень вдруг закричала:
– Учитель, подожди меня!
Иисус остановился. Тень, задыхаясь, подбежала к нему.
– Учитель, это я, Филипп! Я был в Иерусалиме, и там паломники сказали мне, что ты в Вифании… Я сразу же пришел…
Филипп покачнулся.
– Или, может быть, ты больше не хочешь, чтобы я был с тобой?
– Конечно, хочу, – ответил Иисус. – Идем, отдохнешь вместе с нами. Ты выглядишь уставшим.
– Я пришел так быстро, как только мог, – сказал Филипп. – А где Искариот?
– Я здесь, – сказал Искариот, который держался в стороне. – Вот твои сандалии, – сказал Филипп, протягивая Иуде обувь. – Это старые сандалии, те, которые ты оставил у сапожника в Иерусалиме. Я был как раз у него, когда мне сказали, что Мессия в Вифании. Я захватил их с собой.
Иуда взял свои сандалии.
Вместе с рассветом явился Матфей. Симон-Петр, проснувшийся рано, нашел мытаря лежавшим у двери, словно блудный сын. Или словно побитая собака. Матфей залпом выпил молоко, которое ему принес Симон-Петр, и спросил, можно ли ему поспать. Он тоже услышал от паломников, что Иисус в Вифании.
– Значит, в Иерусалиме все знают, что Иисус здесь? – спросил Симон-Петр, охваченный смутной тревогой.
– Разве я сказал – все? Нет, я сказал, что паломникам известно, что Иисус находится недалеко от Иерусалима. А я сам сделал вывод, что он остановился в Вифании. Но он мог остановиться и в Виффагии. Но почему ты спрашиваешь?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.