Текст книги "Король и Шут. Как в старой сказке"

– Как? «Король и Шут»?! Здесь! Да мы только что ваши песни под гитару у костра пели!!! Короче, побегу за друзьями и подругами, а то не поверят.

Привел друзей, действительно, они сидели и пели наши песни у костра в глухой сибирской тайге. И, естественно, они напросились с нами на другой берег озера. Сам по карте посмотри: если в ширину Байкал еще не очень широкий, то в длину – почти как от Питера до Москвы. Не пешком же идти.

И вот мы подошли к нашей истории. Погрузились обратно, плывем. Местные пацаны и девушки стоят кучей на корме, то ли боятся нам помешать своим присутствием, то ли не смеют к таким звездам подойти. А мне стало интересно, чем живут тут люди, и я сам пошел к ним поболтать. Подошел. Разговорились.

– А какую еще вы тут музыку слушаете? – спрашиваю, интересно же.

– А, нет, мы никакую не слушаем! Электричества нет, а батареек в тайге не напасешься. Мы сами под гитару поем.

– Хорошо, – говорю, – а что еще вы поете?

– Да мы вот местные песни поем, народные типа.

– Хорошо, – не сдаюсь я, – а какие группы вы знаете хотя бы?

– Группы… – переглянулись мои новые друзья, и видно, что не хочется им ударить передо мной в грязь лицом, но и сказать нечего.

Тут я решил им помочь:

– Ну, вот «Алису» знаете? «Аквариум»?

– Нет, – говорят, – не знаем такого.

– Ладно, – не сдаюсь я, – а «Мумий Тролль»?(А это был самый расцвет «Мумий Тролля», и он звучал просто изо всех щелей.)

А парень посмотрел так на меня и говорит:

– Московское что-то, да? Точно?

Вот так-то, дружище. Это одна из тех историй, которая мне лично доказывает, что некоторыми вещами в своей жизни я занимался не зря. Но вернемся к нашей бесконечной истории.

61. Автобус. Белый и черный кварталы

Дороги, дороги… Все-таки у нас поразительно большая и изумительно красивая страна. Особенно там, где дорог нет. Но! В этой главе мы с тобой, пожалуй, будем вспоминать о дорогах. А если точнее, то о средствах передвижения по ним. Итак, автобус, кто он есть? Прежде всего дом родной, поскольку зачастую на гастролях в нем мы проводили больше времени, чем в гостиницах, например. Да и вообще, в автобусе все едут вместе, вместе же слушают громко музыку, смотрят кино или даже поют. Да много чем заняться можно в автобусе с друзьями, если есть свободное время и фантазия!

Но давай уже заглянем внутрь автобуса. Катались мы на разных моделях, но, в принципе, изнутри все они выглядели одинаково. В центре проход, как бы внизу, а по бокам, как бы на возвышении, по два кресла. Каждый занимал по ряду. Исторически так сложилось, что в первой половине автобуса, до серединной двери, ехала «белая кость». То бишь вокалисты, директор, скрипачка Машенька и гитаристы. Трясло там, конечно, меньше, но и развлечения особые или веселье какое безудержное там случались нечасто. Хотя и бывало, чего скрывать. И назывался этот отдел автобуса – «Белый квартал». Понятно почему.

Соответственно, после середины и до конца автобуса шел «Черный квартал». Там проживали техперсонал, барабанщик, Георгий и я. В самом конце жил я, поскольку последний ряд представлял собой не два и два кресла с дыркой посередине, а пять кресел подряд. То есть можно было уже не абы как, а вольготно развалиться. И поскольку у меня уже тогда начались проблемы со спиной, то ребята единогласно уступили это место мне. Хотя и трясло там изрядно, да и дуло, если какой гад впереди окно откроет. Но это все мелочи, поскольку я постепенно за несколько недель езды в нем обживался. Кстати, напомни мне, я расскажу тебе потом про одеяло из полотенец.

Тебе, наверное, интересно, что за Георгий такой, о котором я упомянул в предыдущем абзаце? Так вот, слушай. Звали его Георгий Симонян. Он занимался тем, что всячески помогал нам на гастролях и вообще занимался всякими штуками. Точнее будет сказать, что он, вообще-то, работал на промоутерскую компанию, которая нас возила, но все равно в конечном итоге помогал нам. За долгие месяцы совместных путешествий мы сдружились и порой устраивали такое вместе, что о-го-го-го и мама не горюй. И вообще он очень интересный, начитанный человек и верный товарищ. А главное, никогда не унывал, что бы ни случилось. А большего от попутчика и требовать грех. А ездил он на соседнем со мной, то есть на втором с конца ряду.

И вот всякие дебоши и танцы с плясками происходили обычно у нас в «Черном квартале». И не потому, что мы там все были плохие(а мы были), а просто исторически так сложилось, а мы тут ни при чем. Кто же против исторической справедливости попрет? Вот, допустим, скучно станет Горшку впереди сидеть, и он ползет ко мне. «Привет, – говорит, – Шура! Я посижу у тебя?» А там и Князь подтянется. А там, глядишь, и гитаристы. Только пройти им через Поручика было сложно, вечно он им «шлагбаум» делал.(«Шлагбаум» – это у барабанщика была такая игра, правила которой знал только он, что, впрочем, не мешало ему играть в нее со всеми.) И понеслось уже веселье!

Балу в клубе «Бункер». Москва, 19 января 2001 года. Фото Е. Евсюковой

Одно время я возил с собой маленькие такие колоночки для айпода, чтобы не одному, как единоличник, музыку слушать, а вместе с товарищами. Но быстро это мне надоело. Поскольку как ни диджей (это глагол), а любой сборник заканчивается или надоедает. Поэтому мною был приобретен за пятьдесят долларов кассетный (!) магнитофон Panasonic. Вещь мощная, громкая и с достаточно приличным звуком. И мы крутили любимые кассеты. Вот странная вещь: любимые кассеты по сто раз слушать не надоедало, а любой круче всех составленный сборник на айподе со второго раза уже задалбывал.

И, кстати, под некоторую музыку у нас были даже разработаны специальные танцы. То есть на каждый такт надо было всем делать определенное одинаковое движение. Но какие это танцы, я тебе не скажу, это очень личное. Ладно, не личное, просто меня Машенька убьет. Когда мы с ней созванивались, как раз вспоминали этот момент, и она определила эти танцы дико крутыми, но при этом потрясающе indecent. Это она так сказала, и я с ней согласен. Могут не понять. Да и фиг с ними, с танцами.

Вот когда все зачинщики собирались в «Черном квартале» и начинали на три голоса петь «Бременских музыкантов», вот это, я вам скажу, была тема! Особенно про «Солнце взойдет». Да и фиг с ними, с песнями, тоже.

«Черный квартал», вообще-то, напоминал немножко табор. Дело в том, что частенько после концерта мы не заезжали поесть, а затаривались в супермаркете. И правда, гораздо приятней не сидеть в ресторане и ковырять котлету, а купить в лабазе банку, например, икры, булки, хлеба и чего-нибудь попить и запить. И потреблять это все не спеша, под любимую музыку, возможно, даже лежа, и в компании верных друзей. Так вот, о таборе. У нас было жесткое, если не сказать жестокое, правило: не загрязнять пол. То есть весь мусор в пакеты – это раз. Не покупать ничего сильно пачкающего – это два. И если уж чего уронил, то сразу подобрал. И каждый, кто заходил в «Черный квартал», знал об этом. То есть уронил Горшок шпроту – полез и вытер за собой. А все это потому, что «Белый квартал» был проходной. То есть там места, конечно, лучше, но все пассажиры проходят мимо, и, как следствие, весь «Белый квартал» ходит в уличной обуви. А у нас в «Черном» – тупик. И мы могли себе позволить ходить в носках, поэтому и пол держали в чистоте. Но касалось это только пола. Верхние полки представляли собой склад всего и вся. Недоеденные крекеры, какие-то не ежедневно нужные вещи, которые даже в гостиницу лень таскать, и прочая, прочая, прочая. Принято было также вешать различные украшения. Однажды три недели проездили с чьим-то забытым лифчиком, висящим в проходе, как с флагом. Кто-то в шутку повесил, и никто не снял. В общем, к полу мы у себя в «Черном квартале» относились ответственно, если не сказать трепетно, а к верхним полкам никак не относились. Не было за них ответственных людей, зато безответственных было много. Весь квартал. Такая вот половинчатая чистота.

Кстати, еще до этого, когда мы только начали активно ездить по гастролям, я заказал Наташе, жене моего старшего брата, сшить нам гастрольные валенки. И она сшила их из американского флокса. И вышила на каждом имя владельца. Очень было удобно, особенно в поезде. Не в гадах ходишь, не в тапках дурацких, а в красивых и теплых валенках. О, какой я затейник!

Ладно, дружище, надоел мне этот автобус, если вспомню чего, позже еще расскажу. Вдогонку обещанная история про одеяло из полотенец. Короче, у большинства автобусов есть одна проблема – сквозняк у заднего стекла. А нет ничего хуже сквозняка для путешествующего человека. Вот пусть прохладно будет, плевать, но это всяко лучше, чем тепло и сквозняк. И я стал с этим бороться. А как? Подручными материалами. А какие у нас подручные материалы? Конечно же полотенца! Не помню уже, говорил тебе или нет, но пофиг, если что, скажу еще раз. У нас в райдере написано шесть (или даже восемь, не помню уже) чистых полотенец. Ну, типа пот на сцене вытирать и все такое.

И по каким-то причинам в каждом городе одно или несколько полотенец остаются невостребованными, то бишь чистыми. И я, как человек не только умный, но и хозяйственный, всегда брал их с собой в автобус. А хорошее полотенце, причем такое, которое не жалко выбросить (поскольку халява), – это, я скажу вам, штука в дороге незаменимая. Повесил на шею – и едешь себе спокойно. Хочешь – руки вытирай, хочешь – вместо платка используй, а хочешь, так и на пол бросай, если снега кто натащил и лужа. Ведь ты читал «Автостопом по галактике» Дугласа Адамса или кино хотя бы смотрел? Ну вот. Только мы с полотенцами ходить стали раньше, чем кино увидели. Дошли, так сказать, природным умом. То есть я дошел и всех подсадил.

Так вот, сквозняк. Затыкал я, затыкал и понял, что хрен заткнешь. Тогда накрываться начал полотенцами, чтоб не дуло так сильно. Но они сползают, и вообще. Тогда меня вот как осенило, правда. Точнее, не просто осенило, а по причинам. Дело в том, что я решил бросить пить и бросил. Но надо было найти себе какое-то занятие в автобусе. Читать – нет света, точнее, водителю дорогу плохо видно, если свет включить. Электроприборы быстро садятся. И, кроме как бухать, делать в темноте как бы и нечего. А если не пьешь, так вообще грустно. И вот придумал я сшить полотенца вместе. То есть я, конечно, не собирался шить то, что у меня в итоге получилось. Начиналось все довольно невинно. Просто решил оформить это как вызов. Ну, ты ведь читал Кастанеду, да? Это оттуда. И сначала сшил два полотенца, потом три.

Знаешь, в гостиницах кладут такой набор бесплатный: иголка, пуговица и несколько кусков ниток по полметра разных цветов. Много ли ты тут нашьешь? Вот! А я нашил.

Прикинь. Ночь. Зима. Темный автобус. Кругом хмельные друзья со своими пьяными, но тем не менее забавными заморочками. А я такой сижу на последнем ряду автобуса в позе лотоса (точнее, просто по-турецки) и практически на ощупь сшиваю полотенца. Офигенный дзен. Просто офигенный. Очень очищает мозг и дисциплинирует. Ну и не бухать помогает, конечно. И вот так в каждом городе я брал в гостинице новый набор ниток и иголок, и у меня добавлялось новое полотенце. И постепенно оно разрослось до размера, вот не соврать, где-то три метра на пять. Посмотрел я на это, подумал и начал нашивать второй слой. И нашил.

А тур был длинный, и мы доехали в конце до самого Владивостока. И где-то уже к Хабаровску у меня была специальная сумка для этого одеяла. Ты себе не представляешь, как это удобно в дороге! Жалко только, что когда я решил его простирнуть, то оно уже не влезало в обычную стиральную машину, и пришлось искать большую. Но и это еще не все. С Дальнего Востока мы летели самолетом, и делать еще одно дополнительное место багажа под названием «одеялко из полотенец» мне показалось странным. С одной стороны, мне оно ничего не стоило, а с другой – каждое пришитое полотенце – это новый город, новые воспоминания, новые друзья-подружки. Короче, попросил одну премиленькую девушку из Хабаровска, и она прислала мне это сокровище почтой на мой питерский адрес.

И лежало оно у меня дома как раритет. С собой его никуда не потащишь, а выбросить, как я уже говорил, жалко. Ну, иногда только я спал под ним на диване перед теликом, когда дивидишки смотрел всю ночь. Очень было уютно. И прознали про него фанаты и предложили купить у меня такую редкую вещь. Пятьсот баксов предложили, прикинь? Но деньги меня в тот момент не интересовали. Деньги что? Все равно кончатся, рано или поздно. А одеялко – вещь. И не продал.

Но и это еще не конец. Пару лет назад опять всплыла тема про это одеяло. И я спрашиваю маму: «Как там оно, лежит еще, ничего не случилось?»

«Да, – говорит моя мама, – я нашла его. Чего, думаю, валяется? Взяла и распорола. Теперь в доме много тряпочек, которых не жалко, и полотенец хороших. Да и распарывать было хорошо так, умиротворяюще, успокаивающе». Вот так мы с мамой медитируем на пару.

62. О любви и дружбе

✔ Балу. «Сердце вампира»

https://balu.kroogi.com/ru/content/3283852-Serdtse-Vampira.html

Случилось мне на каком-то фестивале пересечься с удивительной и замечательной Марьяной Цой. Она сидела с Рикошетом и бутылкой коньяка. И они пригласили меня присоединиться. Друзьями мы, к сожалению, не были (хотя эти два человека мне всегда нравились своей исключительностью), но при встрече всегда здоровались и, бывало, выпивали по маленькой.

Я присел к ним, нарисовал полтинник, разговорились. Не «Кинопробы» ли это были? Не помню. И вот Марьяна сказала мне удивительную вещь, что Витя был очень не то чтобы жестким, но крутым человеком. В хорошем смысле этого слова. И поэтому при нем всякие уроды и обсосы не то что вели себя прилично, а просто пикнуть боялись. А после его трагической смерти как раз все эти «люди» и повылазили. Как «друзья Цоя» и прочая фигня. Первые год-два вообще от них продыху не было. И прикол в том, сказала Марьяна, что настоящим Витиным друзьям даже сказать вслух было неудобно о своей дружбе с ним, потому что они сразу бы попали в компанию уродов.

Я тогда этого не понял. Точнее понял, но не до конца. Как так? Ведь все знают истинное положение дел! И даже уродам должно быть стыдно за такие поступки. Тем более после смерти Вити, после которой вообще все меркнет, и какие-то мелкие разборки и интриги теряют смысл. Кстати, я очень рад, что познакомился с Рыбой и узнал о его роли в группе «Кино». Он, впрочем, этот факт своей биографии никогда не выпячивал.

Марьяна меня тогда спросила:

– Балуша, а почему ты не спрашиваешь, каким он парнем был?

– Да ты не подумай, мне интересно, просто я его песни люблю. Песни. Зачем я буду к тебе приставать?.

– Вот. Тебе, может, и есть какое дело до этого, а ты молчишь. А девяноста девяти процентам людей, которые у меня спрашивают, каким он был на самом деле, нет до этого никакого дела. Никакого.

И как же я был потрясен, когда после смерти Горшка началась такая же петрушка!

Я пишу книгу о любви, о друзьях и для друзей.

Мишка живет не только в песнях и клипах, я надеюсь, что у некоторых он живет и в сердце. Князь еще жив, и пусть он свою душу раскрывает не всем людям, а делает это в творчестве, но разве это повод?

Балу и Ирина Косиновская, 2004 год. Фото И. Косиновской

Давайте считать, что все, кто читает эти строки, – друзья, так и жить легче и писать проще.

Пришло время рассказать вам о чуде, которое со мною произошло. Я люблю, и самое чудесное то, что женщина, которую я полюбил, ответила мне взаимностью. Зовут ее Ириша, и она прекрасна. Не могу сказать, чего больше стало в моей жизни – любви к прекрасной женщине или возможностей заглянуть внутрь себя еще глубже и обнаружить волшебные и удивительные вещи…

Про Иришу скажу вот что. Когда в моей жизни появилась она, а в ее жизни я, ситуация в группе постепенно наладилась. Избавившись от личных проблем, которые мне мешали, я сумел лучше помогать друзьям, а точнее, Горшку – что в личной жизни, что в музыкальных делах. Раз «Король и Шут» был делом всей моей жизни, то он автоматически стал небезразличен и Ирише. Тем более что у меня в друзьях ходили два таких удивительных человека, как Горшок и Князь.

Когда нашего барабанщика обокрали, Ириша подарила ему барабанную установку. Когда нас выперли из клуба и нам негде было репетировать, Ириша дала денег, и мы построили прекрасную репетиционную точку на Невском. А когда я расстался с парнями, Ириша всего за пятьсот баксов подогнала им «Макинтош», чтобы они забили туда партии Реника и смогли давать концерты. Я, помню, по-дружески стебал Яху, что он под фанеру играет, а он отвечал, что все так делают. Нужно ли упоминать о том, что Ириша устраивала нам гастроли в Америку, – не ради денег, а ради нас, помогала с фестивалем «Штопор» и организовала проект с Red Elvises? Не перечесть всего, что она сделала для группы. Не зря же Горшок и Князь уговаривали ее быть нашим директором. И не только из-за профессиональных качеств, а потому что человек она свой, родной.

В общем-то для понимания ситуации я вроде сказал достаточно, а больше вам знать и не надо. И так все ясно. Одно только добавлю: не бойтесь любить.

63. Отроки во вселенной

Вот сидим мы тут с тобой и вспоминаем всякие истории. А я даже не знаю, кто ты и сколько тебе лет, например. Хотя это и не так уж важно. Вот скажи мне, а смог бы ты вспомнить самое впечатляющее событие, которое произошло с тобой в школе? Не хорошее, не плохое, а именно впечатляющее. А несколько? А много? А часто ли ты это делаешь? И что испытываешь при этом? Живешь ли этими воспоминаниями, злясь или радуясь? А может, отпустил давно? А может, попросту забыл? А может, в школе у тебя и друзей особых не было?

Короче, давай так: чтобы мы были на одной волне и тебе легче было бы понять, о чем я пишу, попробуй прямо сейчас отложить книжку и вспомнить что-нибудь из школьных времен. Самое-пресамое. А я подожду. Послушай пока музыку по этой ссылке:

✔ Балу. «О, как грустна вечерняя земля…»

https://balu.kroogi.com/ru/download/3193325-Mihail-Gorshenev-O-kakgrustna-vechernyaya.html

Попробовал? Вот! И неважно, что ты вспомнил, важно, что ты ПОЧУВСТВОВАЛ, каково это – вспоминать. А это вот так. Не хорошо, не плохо, не сладко, не кисло, а вот этак вот. К слову, очень смешно, что эмоции, которые ты испытал, являются просто следствием усилий, которые ты приложил, чтобы вспомнить что-то, впечатлившее тебя. Они, эти эмоции, только что родились и живут только в тебе и нигде больше, поскольку ни прошлое, ни настоящее не изменилось. А ты говоришь, мир вокруг нас…

Впрочем, пока ты вспоминал, я тоже без дела не сидел и сам попробовал что-нибудь вспомнить. Что-нибудь очень важное, но не бросающееся в глаза. И вот что пришло мне в голову.

Однажды в две тысячи лохматом году Горшок приехал ко мне в гости. К тому времени я уже жил в Калифорнии, и формальный повод был такой: мы записываем вместе с группой Red Elvises альбом. Кстати, и записали кое-что:

✔ «Don’t crucify me». Концертное видео Red Elvises с Горшком

https://youtu.be/6TmsqvlNdmA

Забегая вперед, скажу, что мы славно потусовались, погуляли и повеселились. И, кстати, не бухали даже. Собственно, это и было основной целью вытаскивания Горшка из окружения, где все бухают и потребляют субстанции. Ну, не будем об этом. Если тебе интересна эта и вправду замечательная страница жизни Горшка, ты можешь прочитать о ней далее, в главе «Red Elvises, 2007–2011». Там все подробно рассказано. Но отдохнули и поработали мы действительно хорошо.

Но опять-таки не будем отвлекаться. Однажды мы сидели дома и разбирали в две гитары песни, которые он привез, точнее, не разбирали, он прислал их заранее, а пытались улучшить аранжировку. Так и так, придумали несколько версий, записали, кстати, не все, к сожалению, но в итоге притомились и решили пройтись по округе – погулять и просто поболтать.

А в Калифорнии, а если точнее, в Санта-Монике, где мы тогда остановились, дома расположены довольно причудливым образом. И поэтому, просто гуляя по улице, можно довольно долго никуда не прийти. В смысле, ни к какой цели. Но поскольку у нас никакой цели и не было, то мы просто гуляли и болтали. Или «покапогуляли», как называл это Горшок, это была фраза из старого мультика.

И вот мы «покапогуляли», а потом еще «покапогуляли»… А потом решили зайти куда-нибудь, съесть чего-нибудь твердого и вкусного и выпить по большой кружке холодного пива. Особо подчеркну, что по одной, поскольку бухать, как я только что тебе сказал, мы не собирались, и причем Горшок в этом вопросе был даже более настойчив и нетерпим, чем я. И вот я вспомнил, что неподалеку есть маленький, но довольно прикольный бар. Ну, то есть неподалеку от нас, но довольно далеко от дома, поскольку отошли мы от него уже прилично. И это был не совсем бар. Просто такой аутентичный салунчик с барной стойкой, десятком столов и живой группой на маленькой сцене.

А, да, с такими прикольными дверями на петлях, как в вестерне. Но к этому тут быстро привыкаешь и перестаешь замечать. Наверное, как к белым штанам в Рио-де-Жанейро. Хотя, может, там и не ходят все в белых штанах? Может, врали Ильф и Петров? Или белые штаны там давно кончились или запачкались. Короче, как и у тебя, Рио – это город моей мечты, но я там не был. Причем вот спроси меня: «А почему, это же недалеко от тебя?». Шесть-семь сотен, шестнадцать, семнадцать часов – и ты там, но… а вдруг там все не в белых штанах? Нет, не хочу я портить мечту своей юности, а может, просто боюсь. Тем более что знаком я с одной девушкой из Бразилии, она тоже тут по соседству живет. Так вот, порассказала она всякое про свою страну. Очень Россию все напоминает, если честно. Так что не поеду пока. Глупые мечты не должны сбываться.

И вот сели мы за столик, заказали поесть и по большой кружке холодного пива и сидим дальше, болтаем. Причем если до этого мы говорили о чем-то серьезном, то тут наш разговор съехал на всякую бытовуху. И Горшок все пытался меня подбодать на тему того, что «вот смотри, Шура, ты сидишь, ешь и пиво пьешь, а я в САЛУНЕ, как в кино». А я делал вид, что не понимаю его шутки, это его доставало, и он повторял и объяснял ее вновь и вновь.

И тут группа, которая до этого как-то вяло настраивалась на сцене (я уже было подумал, что это там просто уборка), неожиданно заиграла. И заиграла достаточно хорошо. А главное, громко, поэтому мы прекратили свои глупые шутки и сосредоточились на пиве, еде и музыке. А музыка была довольно прикольная. Как тебе объяснить? Вот представь наши группы «НАИВ», «Порт 812», «Порнофильмы», «Тараканы!», «Смех» и немного Deep Purple, смешай все это, встряхни и вылей из стакана. А теперь его понюхай, этот стакан, добавь немного Ramones и поймешь, о чем я говорю. Нормальная, годная банда. В самый раз.

Горшок на байк-шоу в Ольгино, август 2003 года. Фото А. Федечко

Горшок в ДС «Юбилейный». 13 сентября 2003 года. Фото А. Федечко

И вот поиграли они, попели, я и вправду к такому привык, а Горшок так даже сдержанно похвалил, и мы громко хлопали между песнями. А потом они прекратили играть свои прикольные, но довольно стандартные треки и позвали на сцену девушку.

– О, – сказал Горшок, – смотри, сейчас слезливая баллада будет, как в кино, я видел.

И точно. Ушли со сцены барабанщик и басист, свет сфокусировался на гитаристе и девушке, и она запела. Надо сказать пару слов о девушке. Ничего такого в ней не было. Обычная такая стройная американская девушка. Одетая неброско и даже, я бы сказал, с пренебрежением к внешнему виду. Впрочем, тут все так одеваются. Но было в ней что-то такое… даже не знаю, в чем, в одежде, в макияже, в прическе (а она была очень смешная), в манере поведения, что-то такое, что давало понять, что вот живет такая простая и красивая девушка и не осознает своей красоты. Просто не обращает на нее внимания, не подчеркивает никак и не хочет типа продать. И вот создается впечатление, может, и обманчивое, кто их знает, что вот только ты можешь по-настоящему разглядеть, оценить и даже почему-то защитить эту невысказанную и не выставленную напоказ красоту. Ну вот умеют они так, девушки, понимаешь? Горшок глянул на нее, расправил плечи, посмотрел на меня и выдал резюме:

– Хочется подойти сзади и крикнуть: «Ага!».

– Понимаю, – согласился я.

И она запела. Не скажу, что у нее был какой-то особенный голос, дело не в этом. Да и вообще это была очень простая песня в три аккорда, но почему-то она очень тронула нас. Простая, но повторяющаяся мелодия, тонкая и лиричная, уводила куда-то и простотой своей завораживала. Причем, судя по выражению лиц гитариста и вокалистки, речь в песне шла о чем-то для них важном.

– О чем она поет? – словно читая мои мысли, спросил Горшок

– В песне поется о девушке, по щеке которой течет слезинка. Она грустит и не понимает, как оказалась в такой ситуации, в таком месте и вообще в такой жизни. И задает себе извечные девчачьи вопросы. Кто мы в этой жизни? Куда идем? Зачем все это? И когда кончится… А автор-исполнитель, от лица которого исполняется песня, как бы исподволь намекает, что неважно, куда мы идем и зачем, а важно как. Но девушка понять этого не может, и оттого еще одна слезинка катится по ее прекрасной щеке. Ведь девушки такие хрупкие и беззащитные существа… – перевел я.

Потом подумал и добавил:

– Впрочем, может, песня и не об этом. Ты ведь не думаешь, что я серьезно переводил?

– Нет, конечно. Это было бы не по правилам, – ответил Горшок.

– Да ты плачешь, что ли? – Это была наша стандартная шутка.

– Да нет, просто накурено. А как можно музыкантов отблагодарить?

– Да не знаю. Наверное, никак, музыка включена в счет. – Я и вправду не знал.

– Нет, так нельзя! – сказал Горшок и пошел к музыкантам.

Мне стало интересно, как он с ними будет общаться, и я пошел следом. И вот тут меня Горшок даже немного удивил.

Он выгреб все деньги из кармана, при этом чуть не потеряв загранпаспорт, который зачем-то таскал с собой, и отдал их музыкантам. Долларов семьдесят примерно. А я добавил к этой куче двадцатник.

Больше всего, кстати, офигел басист, возвращавшийся на сцену. Он-де играл, играл, отошел на одну песенку, а тут уже кучка денег перед вокалисткой лежит. Смешная рожица у него была, что и говорить. А мы с Горшком послушали еще пару-тройку песен, поняли почему-то, что ничего волшебного больше не будет, да и пошли домой. Вечерело уже.

Мы всю дорогу болтали о том, что же это было. Почему-то нам казалось, что мы прикоснулись к чему-то, что тоже имеет отношение к «Королю и Шуту». Что-то во всем этом было свое, наше, родное.

Такое вот воспоминание.