Текст книги "Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории"

Белые войска входили в Киев, вполне определенно настроенные в отношении евреев. Мало того, что при подходе к городу ими был разбит «еврейский красный батальон», сформированный на национальной основе из местных жителей. Вступив в Киев, им пришлось свидетельствовать необычайные зверства, которые в рамках красного террора осуществляла киевская «чрезвычайка», вся руководимая евреями, да и состоящая в большинстве своем из них же. Население Киева радостно встречало освободителей и делилось с ними своими мыслями и чувствами. Некто Л-ая, очевидец этих событий, оставила такие воспоминания об этих днях: «А в толпе уже один только разговор, одна общая для всех тема: «жид». Ненависть к ним объединила всех, и какая ненависть: «жиды, жидовка, комиссар, комиссарши». «Бить, резать, грабить»… все, без исключения, отождествляют евреев с большевиками, и все, без исключения, требуют для них наказания»[292]292
  Л-ая Л. Очерки жизни в Киеве в 1919–20 гг. // Архив русской революции. Т. 3, с. 217–218.


[Закрыть]. Такие настроения господствовали в освобожденном от красных Киеве.

После занятия Киева белогвардейцами долгие списки конкретных домов, из которых евреи обстреливали добровольцев, печатались аж в трех выпусках киевской газеты «Вечерние огни» 18, 19 и 20 октября. В правительственном официозе «Киевлянин» также публиковались подобные подробности. В этой же газете была размещена страшная и пронзительно откровенная статья Василия Шульгина «Пытка страхом», где с потрясающей силой раскрывается психологическая атмосфера предпогромных дней, вся внутренняя подоплека событий:

«По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душу раздирающий вопль. Это кричат жиды. Кричат от страха… В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, огромные пятиэтажные и шестиэтажные дома начинают выть сверху донизу…

Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь… Это подлинный непритворный ужас, настоящая пытка, которой подвержено все еврейское население.

Русское население, прислушиваясь к ужасным воплям, вырывающимся из тысячи сердец под влиянием этой «пытки страхом», думает вот о чем: научатся ли евреи чему-нибудь в эти ужасные ночи? Поймут ли они, что значит разрушать государства, которые они не создавали? Поймут ли они, что значит, по рецепту «Великого учителя Карла Маркса», натравливать один класс против другого? Поймут ли они, что значит осуществить в России принципы «народоправства»? Поймут ли они, что такое социализм, из лона которого вышли большевики? Поймут ли они, что им теперь следует делать? Проклянут ли они теперь во всех синагогах и молельнях перед лицом всего народа тех своих соплеменников, которые содействовали смуте?

Покается ли еврейство, бия себя в грудь и посыпав главу пеплом, покается ли оно в том, что такой-то и такой-то грех свершили сыны Израиля в большевистском безумии? Пред евреями стоят два пути: один путь – покаяния, другой – отрицания, обвинения всех, кроме самих себя. И от того, каким путем они пойдут, зависит их судьба.

Неужели же эта «Пытка страхом» не укажет им истинного пути?…»

Разумеется, все эти вопросы остались без ответа и до наших дней. Это в теории. На практике же, как совершенно верно пишет Островский, «еврейские трудящиеся массы ответили на это провокационное выступление массовым переходом на сторону Советской власти. «Пытка страхом» и погромный террор только усилили тягу еврейского пролетариата к коммунизму, и вместо всенародного покаяния, которого Шульгин требовал, еврейские массы, в особенности их рабочий авангард, усилили свою борьбу против кровавого режима – буржуазно-помещичьей клики».

Чрезвычайно характерной представляется в данной связи метаморфоза, произошедшая с кадетской партией, которая на всех белых фронтах России превратилась в главную антибольшевистскую политическую партию, в главного непримиримого противника большевиков[293]293
  См. об этом: Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982; Шелохаев В. В. Кадеты – главная партия либеральной буржуазии. 1907–1917 гг. – М., 1991.


[Закрыть]. Мы помним, что от создания и по крайней мере до Октября 1917 года кадеты к своим главным задачам причисляли борьбу за равноправие евреев, были главными защитниками их интересов и пользовались поддержкой еврейства, в том числе финансовой. Свой партийный официоз «Речь» сами же кадеты именовали «еврейской» газетой, по свидетельству Ариадны Тырковой. Какую же невообразимо радикальную эволюцию надо было проделать кадетам, чтобы, как пишет Островский, на своей конференции, состоявшейся в Харькове 19 ноября 1919 года, «т. е. в самый разгар погромной вакханалии», взять Добровольческую армию «под свою защиту и в то же время довольно недвусмысленно пригрозить еврейскому населению ужасными последствиями, если оно не удержит свои революционно-настроенные элементы от активной поддержки большевистского движения. «Российское еврейство должно понять, что если оно не станет определенно за полную и безусловную поддержку национальной диктатуры и «Добровольческой» армии, которые восстановляют русскую государственную жизнь, то для него нет спасения». Таков подлинный текст принятой резолюции».

Но и шульгинский призыв, и кадетская декларация так и остались гласом вопиющего в пустыне и не возымели желаемого действия. Отношение евреев в целом к Белой армии, к белогвардейцам в условиях русско-еврейской войны оставалось неизменным, зеркально отражая отношение контрреволюционеров к евреям. Бывали, конечно, исключения: мы порой встречаем еврейские фамилии не только среди офицеров Доброармии, но даже среди героев Гражданской войны с белой стороны. Любопытным свидетельством является редчайшее литографированное издание «Трехцветный флаг. Победная песнь Добровольческой армии» (Ростов-на-Дону, 1919), где слова князя Ф. Касаткина-Ростовского положены на музыку, сочиненную Мироном Якобсоном для голоса и рояля[294]294
  РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 69. Сын титулярного советника и православный Якобсон был, однако, по желанию Деникина выведен все же за штат Освага.


[Закрыть].

Однако в целом, как справедливо отметил еще Иосиф Бикерман, «для еврея белая армия – банда разбойников, слово белый равно слову жидорез»[295]295
  Россия и евреи. – С. 77.


[Закрыть].

«Белые» погромы и еврейская пропаганда

Как показано выше, евреев громили все участники Гражданской войны. Абсолютно ясно, однако, что в общем и целом для советской власти любой еврейский погром противоречил самой ее сути и ее суровым постановлениям и был нечем иным, как «эксцессом исполнителя», что называется. И что она, осуществляя себя, боролась с антисемитизмом как в теории, законодательно, так и на практике, не стесняясь самых крайних мер.

Совершенно иначе обстояло дело в Белой армии, ибо, как писал тот же Бикерман, для любого контрреволюционера-белогвардейца было очевидно, что «контрреволюция и евреи – два враждебных лагеря, и на войне как на войне».

Вышеописанными погромами история русско-еврейских отношений на территории ВСЮР и других белых армий не ограничивалась. Поэтому представляется, что реальное число жертв еврейских погромов, совершенных, в частности, чинами Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) в годы Гражданской войны, – вопрос непростой и важный. Ему посвящены работы Александра Аркадьевича Немировского, чьи обширные критические рецензии на книгу Будницкого размещены в Интернете под псевдонимом «Могултай». Сравнительно с книгой Будницкого, отзывы Немировского имеют абсолютное преимущество как по качеству и количеству источников, так и по критическому к ним отношению, чем и объясняется мое предпочтение в поисках фактуры. Поскольку обе работы этого автора взяты из Интернета[296]296
  См.: 1) А. А. Немировский. К вопросу о числе жертв еврейских погромов в Фастове и Киеве (осень 1919 г.). – Интернет-журнал «Новый исторический вестник», № 1(14), 2006. https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-chisle-zhertv-evreyskih-pogromov-v-fastove-i-kieve-osen-1919-g; 2) Могултай. Беззаконные убийства евреев в зоне власти Добровольческих армий Юга России. – Сайт «Удел Могултая», 2006. – http://www.wirade.ru/history/history_unlawful_murders.html


[Закрыть], я не даю ссылок на каждую цитату, но ручаюсь за точность цитирования.

Немировский полагает, что оценки количества жертв погромов в литературе неоднократно и значительно завышались, отчего и в книге Будницкого оказались недостоверные цифры. Все дело в том, что данные о еврейских погромах собирались по горячим следам и немедленно передавались в мировые и особенно европейские СМИ с целью, прежде всего, получения помощи от различных международных организаций. При этом они, естественно, предельно преувеличивались, чтобы максимизировать размеры помощи. При этом, как пишет Немировский-Могултай, «количество печатной лжи по этому поводу как в отечественной, так и в зарубежной историографии (притом, что еврейские же источники 20-х годов устанавливают в данном вопросе полную ясность) успело перейти в качество, создав устойчивый миф о программно-погромном антисемитизме ВСЮР».

Сбором данных занимались специальные еврейские центры как в России, так и в Европе. Осенью 1919 года в Киеве действовали: 1) Центральный комитет помощи погромленным (ЦКПП) и 2) КОПЕ – киевское отделение ЕКОПО (Еврейский комитет помощи жертвам войны и погромов – общественная организация, предусмотрительно созданная еще с начала Первой мировой войны). При Центральном комитете работала Редакционная коллегия по собиранию материалов о погромах на Украине (далее – Редколлегия)[297]297
  С ЦКПП сотрудничали еврейские литераторы: социалист-сионист и публицист Н. И. Штиф, а также бундовец, а затем социалист-сионист Н. Ю. Гергель. Они стали в зарубежье авторами первых сводных работ об учиненных деникинцами еврейских погромах: 1) Штиф Н. Погромы на Украине (период Добровольческой армии). Берлин, 1922; 2) Gergel N. Di Pogromen in Ukrayne in di yorn 1918–1921 // Shriftn far Ekonomic un statistik. 1928. № 1. Известность получила также работа С. И. Гусева-Оренбургского «Багровая книга. Погромы 1919–1920 гг. на Украине» (Харбин, 1922). В СССР по поручению Евобщесткома была в 1923 году составлена, а тремя годами позже опубликована книга-альбом З. С. Островского «Еврейские погромы 1918–1921 гг.» (М., 1926). Позже за границей появился новый обобщающий труд: Шехтман И. Б. Погромы добровольческой армии на Украине (История погромного движения на Украине, 1917–1921. Т. 2). Berlin, 1932.


[Закрыть]. С отступлением войск ВСЮР из Киева в декабре 1919 года ЦКПП прекратил свою деятельность. Многие его члены эвакуировались вместе с деникинцами или эмигрировали позже. В 1921 году в Берлине Редколлегия переросла в новое учреждение – Центральный архив материалов о погромах. Все это время она сохраняла связи «с различными еврейскими общественными организациями» в России. Среди которых на первом месте созданный в июле 1920 года в Москве, по согласованию с ЦК РКП(б) и ЧК, Евобщестком (Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов). На Украине отдельно работала местная структура Евобщесткома – Всеукраинский еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов, с центром в Харькове. Комитет собирал «погромные» материалы по всей территории советских республик, обобщал их и направлял за рубеж. В дальнейшем архив Комитета был передан Еврейскому отделу Наркомнаца.

Немировский резюмирует: «Так сложились два еврейских центра сбора и публикации данных о погромах: заграничный (Центральный архив в Берлине) и советский (Евобщестком). И они сотрудничали друг с другом». Политические последствия этого состояли в том, что преувеличенные сведения о погромах сразу же доводились еврейскими и левыми – коммунистическими и социалистическими – СМИ до сведения правящих кругов европейских стран, во многом формируя их позицию по отношению к происходящему в России. В первую очередь – по отношению к правительствам белых армий, с одной стороны, и к правительству большевиков – с другой. От этого зависели, в частности, вопросы политической и материальной, военной поддержки белого движения странами Антанты. Одним из регулярных получателей такого рода информации был Уинстон Черчилль, на чью позицию как военного министра таким образом постоянно оказывалось воздействие. И Черчилль реагировал с большой живостью. Так, он телеграфировал командующему британскими силами 18 сентября 1919 года: «Очень важное значение имеет, чтобы генерал Деникин не только сделал все, что в его власти, для предотвращения убийств евреев в освобожденных районах, но и выпустил декларацию против антисемитизма»[298]298
  Churchill W. Тhе Aftermath. L, 1941. Р. 255.


[Закрыть]. Возможно, он уже знал про отказ Деникина возвестить о равноправии еврейского населения и о недопущении «эксцессов» по отношению к нему, с каковой просьбой к генералу обратились представители Ростовской, Екатеринославской, Таганрогской и Харьковской еврейских общин 8 августа 1919 года – и счел необходимым вмешаться.

Немировский приводит в своих работах ссылки на разные источники, показывая огромный, ни с чем не сообразный разброс данных о числе жертв. Примером может служить несчастный городок Фастов, который за всю историю Гражданской войны громили ни много ни мало двенадцать раз – не только белые, но и атаманы, петлюровцы и поляки. Рассказывая именно о белогвардейском погроме 9–15 сентября 1919 года, «общее мнение» жителей города «повысило число одних только жертв погрома до 1500–2000». Газеты воспроизвели «общее мнение» в его высших оценках («Киевское эхо» с его 2 тыс. убитых). «Еще более поздние воспоминания довели это число уже примерно до круглых 10 тыс. жертв» и даже до 13 тыс. (10 000 непосредственно-де убито, еще 3000 скончалось от ран и лишений). Между тем специально составленный для главкома ВСЮР Управлением генерал-квартирмейстера секретный доклад о еврейских погромах утверждает, что в Фастове всего было убито 224 еврея. Немировский считает, что здесь «занижение, если и имело место, то незначительное», всего погибло «примерно 400 человек», «потому-то и вызывают удивление те числа, которые встречаются в обобщающих публикациях». При этом того, что в числе убитых имеется неопределенная доля погибших не от погрома, а от военных действий, не учитывает вообще никто.

Немировский делает на примере Фастова весьма далеко идущий вывод о том, что хотя объективные данные о белых погромах имелись достаточно в наличии, «однако при их использовании авторы, принадлежавшие к кругу еврейских общественных деятелей, связанных с киевскими органами еврейской взаимопомощи, допустили ряд сознательных или бессознательных искажений, «преувеличивая и без того страшное», по выражению Иосифа Бикермана».

Преувеличения продолжались и в 1920-е, и в 1930-е годы[299]299
  См. предыдущую сноску.


[Закрыть], продолжая будоражить еврейскую и нееврейскую общественность в Европе и мире, продолжаются и до нашего времени, включая вышеупомянутую книгу Будницкого («известный и плодовитый историк просто, без специальной проверки, воспроизвел оценки, приведенные в работах нескольких еврейских авторов 1920–1930-х годов, хотя они включают значительно завышенные числа жертв»).

«Общее число жертв погромов 1918–1920 годов среди евреев на территории Российской империи (без Польши), – пишет Немировский, – вообще также определяется по-разному. Евобщестком, после подробных подсчетов, пришел к суммарной сводке в 33,5 тыс. документированно погибших от всех погромов евреев на всей описанной территории в 1918–1920 годах[300]300
  Сергей Дундин. Погромы: не хочется вспоминать, но приходится / «Иностранец», № 21 (426), 18.6.2002, с. 41–43.


[Закрыть]. Н. Гергель, суммировавший все документальные сведения уже после Второй мировой войны, получил сумму в 30.5 тыс. документированных жертв всех погромов по той же территории в 1918–1920 годах, что практически совпадает с данными Евобщесткома. Оба источника полагают, что реальное число жертв было выше документированного и определяют его условно: Евобщестком – в 150 тыс. чел., Гергель – в 50–60 тыс. Гусев поднимает эту условную оценку до 200 тыс. чел. …Фантастические рассказы Лекаша (Лекаш Б. Когда Израиль умирает. Л., 1926. С. 27), приписывающего Доброармии 80 000 жертв, можно вообше не принимать в расчет. Они говорят только о том, с какой могучей силой творилась «черная легенда» о ВСЮР».

Будницкий, как мы помним, также указывает на разброс в цифрах, но при этом не отвергает ни одну из них, в т. ч. и 200 тыс. В действительности же, как полагает Немировский, от действий ВСЮР, даже «считая с убитыми на дорогах, явно незаконно в контрразведке и т. д. и округляя – 2000 убитых – обоснованный максимум, 2500 убитых – крайняя завышенная оценка»[301]301
  Немировский наблюдательно и доказательно отмечает, учитывая массовые расправы ВСЮР в «махновских» краях (от Бердянска и Гуляй-Поля до Елисаветграда), чинившиеся сознательно и в организованном порядке, что деникинцы еще сильнее, чем евреев, хотели истребить бунтующих и анархических крестьян-славян.


[Закрыть].

Пусть читатель сам судит, сравнивая эти цифры – от 2.5 до 200 тыс., – о том, кто и как создавал в отношении Белой армии, в особенности на Юге России, под командованием Деникина и затем Врангеля, эту «черную легенду». Здесь же необходимо привести мнение Немировского о тех мотивах, которыми руководствовались фальсификаторы всех мастей, двигая в массы заведомо ложную информацию:

«…Все это приводило к систематическому завышению данных относительно действительного числа жертв. Это завышение вызывалось следующими факторами:

– сведения в Красный Крест и институты еврейской взаимопомощи подавались не для истории, а для получения помощи из расчета на определенную численность пострадавших. Чем больше было пострадавших, чем крупнее были размеры бедствия, тем больших пожертвований и помощи можно было добиться (что, при крайней скудости «нормативной» помощи, было весьма немаловажным). Таким образом, еврейские общины на местах и отдельные семьи были крайне заинтересованы в завышении данных по гуманитарным соображениям;

– для журналистов мировой социалистической и большей части мировой еврейской прессы, как и тем более для большевистского Евобщесткома, в силу их однозначно отрицательного отношения к Доброармии, было тем лучше, чем большее число жертв они указывали;

– кроме того, погромы, учиненные всевозможными атаманами и бандами на территории, номинально контролируемой Вооруженными силами Юга России, все наши источники могли путем самой добросовестной ошибки (впрочем, для Евобщесткома можно смело предполагать и не очень добросовестные ошибки) записывать на счет самих ВСЮР. Сами громимые не всегда могли бы толком отличить одних от других, что говорить об инстанциях, компилировавших их cообщения!.. Между тем только на территории Киевской губернии «под деникинцами» оперировали 22 атамана»[302]302
  В упомянутой книге Островского находим подробности: «Банда Соколовского оперировала в районе Радомысла, Житомира, Умани, Сквиры и Погребища; банды Зеленого – в районе Триполя; банды Яцейка – в районе Таращи; банды Струка – в Чернобыльском районе; банда Волынца действовала в Гайсинском районе; банда Ангела – в Бахмачском районе; григорьевские банды свирепствовали на огромной территории Елисаветград – Черкассы; махновские банды гуляли по Полтавской и Екатеринославской губ., а также подвизались в районе Гуляй-Поле – Александровске и в еврейских колониях; банды Галака и Семенюка свирепствовали в Белоруссии и т. д., а кроме этих крупных банд действовали десятки мелких бандитских шаек, которые забирались в самые отдаленные углы, где только возможно было поживиться еврейским добром и упиться кровью и страданиями еврейской жертвы. Еврейское население было, таким образом, как бы охвачено адским кольцом, не имея почти никакой возможности уйти или скрыться куда-нибудь от лютой смерти».


[Закрыть].

Для нас тут важнее всего то, что какими бы ни были мотивы фальсификаций, но в мировую прессу и мировое общественное сознание систематически и целенаправленно внедрялись представления о Белой армии как армии погромщиков. Что немедленно вызывало напряжение в отношениях Деникина и затем Врангеля с Англией, Америкой и Францией. Правительства белогвардейцев отлично понимали эту взаимосвязь и делали все, чтобы обелить себя от обвинений в потворстве погромщикам. «По яркому выражению Штифа, – замечает Немировский, – противопогромных приказов была «куча» (издавались они Главнокомандующим ВСЮР, всеми командующими армиями, многими комендантами городов); грозили они обычно расстрелом, в том числе расстрелом на месте».

Немировский-Могултай задается, однако, вопросом: «Могла ли военная власть бороться с погромами в большей степени – то есть так, как боролись хотя бы красные, подчас расстреливавшие в таких случаях собственных военнослужащих громогласно и десятками?». И вполне резонно отвечает: «Могла – рискуя немедленным развалом армии или собственным уничтожением в результате военных бунтов». Потому что «именно как целое еврейство проявило себя в 10-е годы таким образом, что просьба к командованию ВСЮР вести специальную пропаганду в защиту евреев как таковых была бы претензией не просто необоснованной, но и довольно бестактной… Меры специально проеврейские могли разве что дополнительно разжечь ярость войск и населения и уж во всяком случае придали бы командованию устойчивую репутацию «продавшихся жидам»…

Почему мы должны были сосредоточиться на проблеме именно белогвардейских погромов, в то время как евреев громили все славянские участники Гражданской войны – русские, белорусы, украинцы? Как метко заметил Немировский, «иметь дело непосредственно с народными массами украинским евреям было опаснее всего – атаманщина на Украине истребила больше всего евреев из всех действующих сторон». На втором месте были петлюровцы-гайдамаки, рядом с «подвигами» которых против евреев деяния добровольцев просто меркнут[303]303
  Островский в вышеупомянутой книге писал по свежим следам: «Петлюровщина» действовала не только через свои регулярные войсковые части, но и через свои многочисленные резервы, которые под флагом петлюровщины свирепствовали на Киевщине, Черниговщине, на Волыни, в Подолии, в Херсонщине и т. д. Эти бандитские шайки имели даже известное преимущество в глазах украинских «самостийников», ибо задачу свою они выполняли не хуже гайдамаков, а в то же время это были совершенно безответственные группы, за действия которых не приходилось отчитываться перед общественным мнением народных масс Европы и Америки. Вот почему бандитизм так пышно расцвел под крылышком «Петлюровщины», которая вооружала, снабжала и инструктировала его, поддерживая самую тесную связь со всеми разбойничьими атаманами и батьками».


[Закрыть].

Потому что, во-первых, от информации о них зависела политика союзных стран по отношению к белым и красным. А от поддержки или неподдержки, признания или непризнания Англией, Францией и Америкой белогвардейцев или же большевиков – как основных воюющих сторон в Гражданской войне – зависела конечная судьба России в те роковые, решающие годы.

А во-вторых, русско-еврейская война в России, увы, не закончилась с поражением белых в Гражданской войне и с эмиграцией двух миллионов русских за рубеж, и это обстоятельство весьма важно для понимания дальнейшего.

Безуспешный анти-антисемитизм Врангеля

Особенно хорошо сознавал роковую зависимость союзнической помощи от репутационных издержек барон Петр Врангель, который не упускал случая публично заявить о своем анти-антисемитизме, вопреки всем реальным обстоятельствам русско-еврейского противостояния. Ввиду принятых им недвусмысленных приказов и соответствующих жестких мер, среди деяний руководимой им Русской армии сколько-нибудь «исторических» погромов не отмечено.

Врангель принадлежал к особенной части русской интеллигенции, которая в упор не видела и видеть не желала той самой еврейско-русской войны, которая породила и Революцию, и Гражданскую войну. Среди интеллигентов этого сорта мы встречаем как обласканных евреями записных юдофилов вроде Максима Горького, чья политическая оптика была безнадежно искажена, испорчена, так и прекраснодушных русских людей христианской закваски вроде Зинаиды Гиппиус, всем образом жизни связанных с особым еврейским культурным пластом, не замешанным в революции или даже не принимающим оной.

«Антисемитизм, – писал Горький в своей газете «Новая жизнь», выходившей под большевиками, – жив и понемножку, осторожно снова поднимает свою гнусную голову, шипит, клевещет, брызжет ядовитой слюной ненависти.

В чем дело? А в том, видите ли, что среди анархически настроенных большевиков оказалось два еврея. Кажется, даже три. Некоторые насчитывают семерых и убеждены, что эти семеро Сампсонов разрушат вдребезги 170-миллионную храмину России.

Это было бы очень смешно и глупо, если б не было подло…

Есть… тысячи доказательств в пользу того, что уравнение «еврей = большевик» – глупое уравнение, вызываемое зоологическими инстинктами раздраженных россиян.

Я, разумеется, не стану приводить эти доказательства – честным людям они не нужны, для бесчестных – не убедительны.

Идиотизм – болезнь, которую нельзя излечить внушением. Для больного этой неизлечимой болезнью ясно: так как среди евреев оказалось семь с половиной большевиков, значит – во всем виноват еврейский народ…

А посему честный и здоровый русский человек снова начинает чувствовать тревогу и мучительный стыд за Русь, за русского головотяпа, который в трудный день жизни непременно ищет врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости»[304]304
  Несвоевременные мысли. – М., 1990. – С. 195–196.


[Закрыть].

Не только Горький, долгие годы якшавшийся с большевиками, друживший с Лениным и искавший славы и чести быть «пролетарским писателем» и «буревестником революции», но и такой его политический антагонист, как Зинаида Гиппиус, создавшая в эмиграции «Союз непримиримых <с большевиками, Советской властью>», совершенно искренне не понимали происходящего. Обладавшая тяжелой рукой как критик и политический публицист, Гиппиус, однако, с удивительной легковесностью отрицала всякие основания для антисемитских настроений. Причем не только в эмиграции, но даже и в самой Совдепии, где роль евреев в революционных преобразованиях была уже для всех очевидна. Она писала в 1921 году, едва вырвавшись с залитой русской кровью Родины, в статье «Антисемитизм?», специально призванной утвердить, что «антисемитизма нет»:

«Нормально ли, в самом деле, подозревать русскую интеллигенцию в антисемитизме? В здравой памяти на это способен разве крайний невежда… Нет, если есть какая-нибудь точка «святости» в душе русского интеллигента – она тут, в его кристально-честном отношении к евреям…

Так было, и это было неизменно, а теперь… теперь к этому прибавилось еще нечто новое: ощущение в полноте и внешнего нашего равенства с евреями, одинаковости нашей в несчастии… Мы и евреи – не одинаково ли угнетенный народ? И не наш ли это общий – ленинский, всероссийский – погром?..

Линия разделения – другая. Избиваемые русские, избиваемые евреи – по одной ее стороне, и одно. Избивающие русские, избивающие евреи – по другой, и тоже одно»[305]305
  Зинаида Гиппиус. Мечты и кошмар. – СПб., Росток, 2002. – С. 181.


[Закрыть].

Как видно, недаром Василий Розанов с горечью писал в «Мимолетном» 6 мая 1915 года: «Интеллигенция продала русский народ евреям на убой». Впрочем, солидаризуясь в оценке евреев со своим политическим антагонистом Максимом Горьким, Гиппиус в то же время впала в радикальный антагонизм и с еврейскими авторами эпохального сборника «Россия и евреи», сработанного двумя годами позже в Берлине, которые куда проницательнее смотрели в суть дела…

Трудно судить, был ли так же далек от понимания сути происходящего Врангель, или он был вынужден писать и говорить не то, что думал, а то, что нужно было для нормализации отношений с иностранными союзниками, от которых зависел исход Гражданской войны, но он писал, например, перекладывая всю вину за преступления Революции исключительно на голову русского народа:

«По призыву Царя русский народ поднялся на защиту родной земли, и русские воины шли на бой с германскими полками. Теперь тот же русский народ, убивший своего Царя, грабил и жег родную землю. На защиту этой земли стали немногие честные сыны родины. Как преступники, скрытно пробирались они через кордоны немецких войск, занявших часть отечества, для того чтобы под старыми знаменами начать борьбу за честь и свободу родной земли. Эту честь и свободу попирали потерявшие совесть русские люди, их недавние соратники»[306]306
  Врангель П. Н. На трех войнах. – М., ПРОЗАиК, 2013. – С. 164.


[Закрыть].

Это сказано про 1918 год, когда про движущие силы Революции всем все уже было, в общем-то, ясно. Тем более – представителям имперского офицерства, которое говорит устами штабс-капитана, персонажа поэмы Маяковского «Хорошо!»:

 
«Господин адъютант, не возражайте, не дам, —
Скажите, чего еще поджидаем мы?
Россию жиды продают жидам
И кадровое офицерство уже под жидами!»
 

Возможно, в случае Врангеля может идти речь о добросовестном заблуждении, простительном боевому генералу, не вникавшему в политические детали и не владевшему всей полнотой информации. Для него все большевики вообще покрывались определением «красная нечисть», без разбора и без выделения национальных фракций. Однако сама жизнь все время осуществляла за него это неизбежное выделение, подчеркивая негативную роль евреев в судьбе Белого движения. Вот несколько небольших, но ярких и красноречивых примеров, взятых из собственных мемуаров этого лучшего из белогвардейских вождей.

Врангелю в июне 1919 года удалось невозможное: ключевой город Царицын был взят, красные бежали. Но уже в августе в результате стратегических ошибок верховного командования Деникина белым пришлось отступать, и Врангель столкнулся с недостатком вагонов и эшелонов в ходе эвакуации Царицына. И вот «взяв с собой несколько казаков моего конвоя, я лично отправился на вокзал… Осматривая далее грузившиеся на запасных путях эшелоны, я обнаружил ряд вагонов уже запломбированных, где вместо того, чтобы, как значилось по ведомостям, должны были находиться артиллерийские грузы, оказались частные пассажиры, главным образом евреи, торговцы, выезжавшие с принадлежавшими им товарами. Прижатые мною к стене, они признались, что вагоны куплены ими. Деньги поделили начальник станции, составитель поездов и сцепщик. Я тут же арестовал этих лиц и в тот же день предал военно-полевому суду по обвинении в содействии успеху противника. В ту же ночь они были повешены… С этого дня эвакуация шла блестяще»[307]307
  Врангель П. Н. На трех войнах. – М., ПРОЗАиК, 2013. – С. 260.


[Закрыть].

Позже против Врангеля, уже как главнокомандующего Русской армией (РА, такое знаковое название правомерно дал он своим войскам), устраивались заговоры. Кто это делал?

«Накануне два каких-то мичмана явились в расположение лейб-казачьего полка и пытались уговаривать казаков по возвращении моем в Севастополь арестовать меня, начальника штаба и некоторых других лиц, не сочувствующих будто бы возвращению на русский престол Царя…

Как я и ожидал, вся эта история оказалась глупым фарсом, однако за кулисами действовали большевистские агенты. В общих чертах дело представлялось следующим образом: еще зимою 1919 года среди группы молодых офицеров флота возникла мысль создать особый орден, долженствующий воспитывать среди офицерства высокие понятия о чести, воинском долге, традиции старых Императорских армии и флота, забытые в разрухе смутного времени. О существовании этого ордена я знал и даже видел его устав. Он ничего предосудительного в себе не заключал.

Однако за последнее время в состав членов этого общества сумел втереться некий Логвинский, еврей, настоящая фамилия которого была Пинхус. Пинхус-Логвинский был личностью весьма темной, с уголовным прошлым, в последние перед революцией дни замешанный в мошеннических проделках пресловутой комиссии генерала Батюшина. Ныне, по имеющимся сведениям, Логвинский являлся одним из агентов большевиков. Втершись в доверие молодежи, Логвинский подготовил весь этот недостойный фарс…

Я приказал призвать их всех к себе, пристыдил их и сказал, что ставлю крест на всю эту глупую историю. Вместо того чтобы бить баклуши в Севастополе и делать политику, они должны отправиться на фронт…

Пинхус-Логвинский был расстрелян»[308]308
  Врангель П. Н. На трех войнах. – М., ПРОЗАиК, 2013. – С. 461–462.


[Закрыть].

Большевики вообще вели очень активную работу в тылу армии белых, особенно в Крыму, партизанили, агитировали, разлагая солдатскую массу и проч. Этим, в частности, был вызван приказ Врангеля № 3052 от 29.04.1920 г.: «Безжалостно расстреливать всех комиссаров и других активных коммунистов» из числа военнопленных[309]309
  РГВА, ф. 40213 (приказы ГК ВСЮР), оп. 1, д. 2200, л. 129.


[Закрыть]. Но «большевики», «комиссары», «активные коммунисты» – понятия абстрактные. Кто же конкретно за ними стоял и всем этим занимался? Вот выразительный пример.

«Областной ревком работал и в городах, располагая огромными деньгами. В течение четырех месяцев ревком получил из Москвы через курьера еврея Рафаила Кургана один миллион «романовских», 10 тысяч фунтов стерлингов и на 40 миллионов золота в изделиях и бриллиантах.

В Симферополе, Севастополе, Ялте, Феодосии, Керчи и Евпатории образовались коммунистические комитеты, щедро снабжаемые деньгами. Между ними установилась живая связь курьерами.

2 августа в Ялте была обнаружена коммунистическая ячейка, имевшая в своем распоряжении типографский шрифт и поддерживавшая связь с «областкомом». В том же месяце в прифронтовой полосе были задержаны с мандатами областкома два «курьера», высланные с целью шпионажа. Почти одновременно на Перекопе был арестован советский «шпион-курьер» Симка Кессель, пробиравшийся из Крыма в Одессу.

Вскоре удалось добыть нити для наблюдения за лицами, стоявшими в самом центре обновленной организации областкома. В результате установленного наблюдения 21 августа был задержан чинами розыска пробиравшийся из леса в Севастополь Мордух Акодис, получивший от областкома задачу воссоздать севастопольский городской революционный комитет, на что он получил 16 тысяч рублей «романовских», оказавшихся при нем при аресте. Одновременно были арестованы в Симферополе проживавшие там по фальшивым паспортам Рафаил Курган («Фоля») и Наум Глатман, являвшиеся местными представителями областкома, в квартире которых было обнаружено 250 тысяч «романовских» рублей в обертках со штампом Московского народного банка, миллион денег главного командования, золотые вещи, бриллианты по казенной оценке на сумму 28 миллионов рублей, партийная переписка, денежные отчеты и отчеты по партийной работе революционного областного комитета в Крыму. В тот же день в Севастополе были арестованы Герш Гоцман и Осман Жиллер, причем у первого была обнаружена переписка и почти не бывшая в употреблении печать севастопольского революционного комитета, а у второго – переписка и три миллиона рублей партийных денег в разной валюте.