Текст книги "Дефолт совести"

Блейк пристально всматривался в лица соратников, словно видел их впервые. А может, потому что, наоборот, в последний раз. Что у них сейчас за душой? Никто из этой компании не был настолько наивен, чтобы лезть друг другу в душу или сотрудничать в бизнесе. В том мире, который они сами для себя создали, ничего подобного не бывает. Более других Корсар хорошо знал лишь Ханса Майера, с которым сблизился ещё в студенческие годы, когда однажды вместе восторженно слушали историческую речь Черчилля.

Всех остальных иерархов членами унии сделал давно покойный директор ЦРУ и великий идеолог холодной войны Дуглас. Тот самый Дуглас, про которого говорили, что попади он случайно в рай, то и там стал бы устраивать заговоры и отстреливать ангелов.

Блейк живо воскресил в памяти сценку в овальном кабинете Белого дома. Тогда, в 1956-м, он, ещё сравнительно молодой, амбициозный, преуспевающий бизнесмен, решил поделиться своими оригинальными идеями относительно создания фонда будущих поколений не с кем-нибудь, а с самим президентом США.

Во время их беседы в кабинете, скромно пристроившись в угловом кресле, присутствовал и Дуглас, который, вмиг оценив стратегическую перспективность планов Корсара, решительно поддержал его идею.

– Уверенно идёт вперёд лишь тот, кто умеет смотреть вперёд, – похлопав по плечу Дэйва, изрёк тогда Дуглас. – Я помогу вам, молодой человек, ибо цели ваши дальновидны и благородны…

Он сдержал своё слово, став первым дуайеном унии иерархов.

Вспоминая сейчас тот эпизод, Блейк терзался сомнениями: смогут ли, а вернее, пожелают ли его нынешние соратники остаться верными идеалам?! Остаться верными именно после того, как сам он отойдёт в мир иной. Хотя насколько они его переживут? Вот ещё в чём вопрос.

Блейк подозрительно посмотрел на четырёх мужчин, которые, в свою очередь, выжидающе изучали его, словно видели впервые. «Что сейчас у каждого из них на уме? – снова и снова всматриваясь в лица соратников, думал Блейк. – Будут ли они искренне, по-человечески сожалеть о нём или же забудут на следующий день, как только его похоронят в семейном склепе? Сотню баксов против одного, что, скорее, все будут рады его уходу. Разве что кроме старины Ханса…»

– Что важнее – быть бессмертным при жизни или после смерти? Ведь мёртвых гораздо больше, чем живых! – неожиданно задал себе вслух странный вопрос Блейк, а следовательно, и всем присутствующим.

Все с нескрываемым изумлением уставились на Корсара. Это была его первая фраза после того, как иерархи расселись по местам.

В ухе Лилии в это мгновение ожил динамик, и она окончательно успокоилась. Слышно отлично.

Больше всего в данный момент Корсара волновал вопрос, как отнесутся иерархи к его предложению касательно внука Данни. По неписаным правилам унии на её заседаниях все решения принимались только единогласно. Причём устно, без каких-либо формальных протоколов, как «джентльменское соглашение». Если же достичь консенсуса при обсуждении какого-либо проекта не удавалось, то решение откладывалось на неопределённое время или же вообще снималось с повестки дня.

Именно такого поворота событий на этот раз и опасался Корсар. Он хорошо понимал, что находится в цейтноте.

Блейк давно решил для себя, что пост дуайена должен унаследовать Ханс Майер, ибо тот, во-первых, был ближе всех к нему, а во-вторых, несмотря на свой излишний идеализм, отличался уравновешенным характером и сочетал в себе трезвый, аналитический ум с творческой фантазией, видением перспективы. А это были принципиальные условия для человека, под контроль которого должен был перейти информационно-компьютерный центр фонда, посредством которого отслеживались и анализировались не только практически все финансовые потоки и торговые операции, но и любые политические дуновения, возникающие в мире.

Корсар резонно полагал, что кандидатура голландца на роль преемника не должна была вызвать особых возражений. Майер был старше всех по возрасту и поэтому вряд ли надолго занял бы пост дуайена.

Но что касается наследования внуком Данни его места в унии, то это желание Корсара шло вразрез с установленными правилами. И поэтому сейчас Блейку нужно было создать прецедент и так преподнести свою просьбу, чтобы иерархи не воспротивились ей.

– Ну что ж, коллеги, праздник там, наверху, идёт полным ходом. Но для нас он уже закончился! Займёмся насущными делами, – улыбнувшись, вымолвил магнат и выпустил облачко сигарного дыма. – Слава богу, перед вами мне нет надобности играть комедию. Сегодня, наверное, моя последняя, прощальная встреча с вами…

– Дэйв, ты о чём? – искренне встрепенулся Майер, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду Корсар.

– Прошу, мой дорогой друг, не надо здесь шекспировских страстей! На спектакли просто нет времени, – вежливо прервал голландца Блейк. – Все вы отлично понимаете, что я имею в виду. На повестке дня три очень важных для всех нас вопроса.

– Первый… – Дэйв сделал паузу и наполнил стакан минеральной водой. – Давайте сначала подведём некоторые итоги нашей деятельности. Затем рассмотрим ситуацию в России. И в завершение мы обязаны озадачиться будущим унии. К сожалению, до сих пор, честно говоря, ни я, ни вы, господа, не утруждали себя этим вопросом. Все мы были моложе и наивно полагали, что так будет всегда. Увы, не будет. Я первый отрезвел в этом плане. Поэтому сейчас нам просто жизненно необходимо влить в унию свежую кровь. Но об этом в заключение…

– Прости, дружище, что перебиваю, но мы, техасцы, – люди простые. Что ты там говорил про жизнь после смерти, делил мир на мёртвых и живых… Я что-то не понял, это ты к чему? – сумрачно нахмурив брови, спросил Уоррен.

– Ах, ты всё об этом, дружище Билли. Со мной такое бывает. Выбрось из головы, – криво усмехнулся Корсар.

– Нет уж, скажи! – потребовал Уоррен и ещё больше насупился.

– Да! Да! Скажи, Дэйв, – стали упрашивать все.

«Надо же! – удивился про себя умирающий старик. – Так вот всегда, брякнешь какую-нибудь чушь, а её воспринимают как откровение».

– Да что вы, господа, в самом деле? Я просто вдруг подумал, что на том свете жизнь наверняка тянется дольше. Так что, может, рано ещё прощаться? Лично мне стала нравиться поговорка типа на том свете встретимся. Кто «за»? Кто «против»? Будем голосовать.

Блейк от души расхохотался. Его примеру последовали и остальные. Обстановка в каюте несколько разрядилась.

От шума, сильно ударившего в ухо, Лилия на какое-то мгновение вытащила затычку. Да, Корсар так давно не смеялся. А ведь в его заумной сентенции, пожалуй, действительно что-то есть.

Услышав тихое потрескивание в наушнике, она вновь стала слушать. К сожалению, пронести записывающее устройство на борт у неё не было никакой возможности. Поэтому приходилось запоминать.

– Так что продолжим по программе, – заговорил Блейк. – Наши достижения за последние годы не так велики, чтобы особо ими хвастаться. Но что делать, таковы реалии. Политическая обстановка не позволяет нам до конца решить глобальный вопрос, стоящий перед фондом.

– Про политическую обстановку мы все отлично осведомлены, – на сей раз не очень корректно, в отличие от Уоррена, перебил его Вольф. – Нам представляется, что твоё сообщение об изменениях в нашем составе, которое ты перенёс в самый конец заседания, не мешало бы сначала выслушать. А то может так повернуться, что уже и некому будет выполнять новые задачи.

Последнюю фразу Вольф произнёс, явно играя на публику. Среди собравшихся здесь тузов он был самым молодым – всего лишь семьдесят два.

– Ты так считаешь? – уточнил дуайен. – Если остальные главы унии не возражают, то и я согласен. Может, ты, Карл, даже в чём-то и прав.

– Не возражаем, – быстрее всех откликнулся за всех аль-Рашид, сопроводив своё короткое выступление странным хихиканьем. – И чем скорее мы всё решим, тем будет лучше.

– Прости, но что в этом смешного? – не понимая, спросил его Вольф. – Если бы за нами наблюдал посторонний или, того хуже, пресса, они бы явно усомнились в том, кто и по какому поводу здесь заседает.

Это уж точно, подумала Лилия, вынужденная слушать эту малосодержательную болтовню.

– А мы им отрубим руку. Или голову. Каждому, – холодно заметил шейх. И его слова не прозвучали пустой угрозой. – Если тебе сказать, Карл, почему я не удержался от смеха, ты бы тоже засмеялся.

– Так скажи, и закончим тему.

– Вы что, забыли, господа, что нам обещал Корсар? Как только закончим заседание, нам доставят лучших моделей Европы. Только что мы с ними станем делать, если все ещё обсуждаем повестку?! Ха-ха.

Иерархи натянуто засмеялись. Даже Блейк не удержался, но быстро собрался:

– Сейчас я вам быстро испорчу настроение, господа. В связи с предложением моего друга аль-Рашида изменим повестку. Я прошу, убедительно прошу вас… – Корсар специально сделал ударение на слове «прошу», хорошо помня о том, что редко кто мог услышать из его уст слова просьбы. – …Прошу вашего согласия ввести вместо меня в состав унии моего единственного наследника – единокровного внука сэра Данни Блейка! После моей смерти, разумеется…

По тягостному молчанию, воцарившемуся за столом, Блейк сразу понял, что его просьба явно пришлась иерархам не по душе.

– Но ты же сам понимаешь, что Данни не готов… И потом, ведь это против наших правил, – как можно тактичнее выразил общее отрицательное мнение Майер.

– Все мы были когда-то не готовы к чему-нибудь, – мигом огрызнулся Корсар.

– И тем не менее, – поддержал голландца Уоррен, надменно скривив узкие губы, которые придавали его папирусно-жёлтому лицу ехидно-злое выражение.

– Похоже, наш Корсар задумал править миром даже с того света, – чуть склонив голову к сидящему рядом шейху, язвительно прошептал Вольф. Однако его реплику услышали все присутствующие.

– Коллеги, вы меня не так поняли, – неожиданно зловеще прохрипел Блейк и при этом бросил на стол очки, чтобы все могли видеть, как сверкают его глаза. – Одряхлевший лев до последнего оставался львом. – Я вовсе не имел в виду, чтобы Данни занял место дуайена. Думаю, оно по праву должно перейти к нашему другу Хансу Майеру, – как бы о само собой разумеющемся сказал Корсар. – Я прошу лишь о том, чтобы мой внук окунулся в нашу среду, поучился бы у вас и смог в будущем продолжить наше общее дело. Разве я много прошу?

– Но твой внук бездельник и повеса! Это знают все, – возмутился Вольф. Его набриолиненные, крашенные в блонд волосы словно встали дыбом, а золотое пенсне раскалилось.

Нелицеприятная прямота и откровенность в общении тоже были в традициях униатов.

– Если уж речь зашла об обновлении крови, то не лучше ли ввести в состав унии ну, к примеру, этого сталелитейщика-индуса Бакши? Он и молод, и прыток во всех смыслах. Вы заметили, господа, как он здорово отплясывал на верхней палубе с баронессой Флетчер, – невозмутимо продолжил Вольф.

– Вполне дельно насчёт индуса. Но вот женщину на борту нашего корабля я не потерплю, – нервно фыркнул Уоррен.

– Чудак человек. Кто предлагает баронессу? Я её и вспомнил лишь в контексте танцевальных номеров индуса, – вынужден был оправдываться Вольф.

«Старый маразматик, – неприязненно подумал про техасца Блейк. – Уоррену не понравилось, что на пост дуайена предложена кандидатура Майера. Но аргументированно возразить не может. Да, драчка сегодня затянется…»

– Корсар прав!.. – раздался густой баритон аль-Рашида.

Все присутствующие удивлённо устремили на него свои взоры, ибо шейх крайне редко высказывал вслух своё мнение, как правило, пряча глаза за тёмными очками. Обычно на сходках унии он был крайне лаконичен, произнося при обсуждении вопросов либо «да», либо «нет».

– Подумайте, господа. Если мы имеем право передавать по наследству своим кровным детям и внукам нажитые богатства, бизнес и титулы, то почему мы не можем также по наследству оставлять за ними своё место в унии? Пусть они продолжают наше дело! Кто, как не наши кровные потомки, есть наше продолжение? Другой вопрос, что их надо готовить к этому. Но преемственность нужна, обязательно нужна, иначе мы потеряем всё, что сами же завоевали и чего добились. Поэтому я предлагаю, во имя Аллаха, согласиться с дуайеном…

Получив столь неожиданную и своевременную поддержку, Блейк мгновенно сориентировался в ситуации и понял, что инициатива сейчас перешла к нему. И упускать её ни в коем случае нельзя.

– Браво, шейх, я никогда не сомневался, что вы мудрый человек! – удовлетворённо произнёс Корсар и снова оглядел присутствующих, на сей раз победным, но по-прежнему колючим взглядом.

Оба главных оппонента пребывали в некоторой растерянности или просто-напросто держали паузу. Оставался ещё Майер, который пока с отсутствующим взглядом продолжал хранить молчание. Однако именно по несколько отрешённому выражению лица Ханса Блейк понял, что голландец сейчас напряжённо шевелит извилинами, ищет выход из создавшегося сложного положения.

Никто из верховных руководителей унии и представить себе не мог, что в их епархию – думать и решать – беспардонно вторглись по меньшей мере ещё два человека. Одним из них была доктор Блейка Лилия Гордон, которая, затаив дыхание, вслушивалась в свой сверхчувствительный наушник.

По большому счету её интерес был сугубо профессиональным – услышать, понять, запомнить и передать информацию. Не более того, поскольку Лилия никоим образом не могла вмешаться в ход выработки решений этой кучки тайных воротил мира. Если теоретически на Блейка она ещё могла бы повлиять, воспользовавшись своими талантами психиатра, то в данный момент это не имело ни малейшего значения. Во-первых, не было с ним непосредственного контакта, а во-вторых, увы, мало кто из иерархов ему слепо внимал.

Вторым заинтересованным лицом, записывающим и снимающим на видео всё, что происходило в каюте, был не кто иной, как человек, отвечающий за безопасность всего происходящего вокруг – Пит Гудвин. Ему как раз был далеко не безразличен расклад сил в пятёрке старцев. Ибо речь шла практически и о его собственном будущем.

У Гудвина при любом повороте событий был свой резон. Он не был уверен, что Блейк-младший именно тот человек, кто оставит его при себе. Другое дело – Майер. Его служба безопасности была объективно слаба в сравнении с теми, кто стоял за Корсаром. И он явно был бы не против воспользоваться ею в будущем. А следовательно, и самим Гудвином. «Только бы власть не получил Вольф, этот заклятый друг босса, – молил бога Пит, хотя слыл закоренелым атеистом. – Что тогда будет?!»

Но даже не потенциальная угроза со стороны южноафриканского немца заставила Гудвина содрогнуться. Бросив случайный взгляд на мониторы, фиксирующие состояние безопасности на яхте, он в первое мгновение чуть не обомлел. Один из локаторов указывал, что каюту со жрецами слушает кто-то ещё. И этот «кто-то» мог быть любым из высоких гостей Блейка.

Мысль о том, что этим тайным слухачом могла оказаться его русская любовница, мелькнула в его мозгу. Хотя это было бы слишком просто, чтобы оказаться правдой.

– Позвольте, господа, предложить вам компромиссный вариант. – Гудвин услышал, как наконец вступил в дискуссию Майер. – Учитывая особые заслуги Дэйва как отца-основателя нашего фонда и уж, бесспорно, его главного идеолога, считаю, что надо внять его просьбе! Тем более что старина Блейк попросил нас впервые. А это уже прогресс…

Шутка Майера явно всем понравилась. Больше всех хохотал Уоррен.

– Это ты точно сказал. А то всё распоряжался, приказывал, как малым детям. Видно, на старости лет мой сосед из Флориды стал исправляться. Действительно, почему бы не ввести сэра Блейка-младшего в состав унии?! Это даже красиво.

– Пока хотя бы только в качестве ассоциативного члена с правом совещательного голоса. – Будучи не очень уверенным в том, чем закончит техасец, Майер вновь перехватил инициативу. – Время покажет… Предлагаю также расширить наш состав до девяти человек.

– Это ещё зачем? – удивился Уоррен. – И так всё чаще и чаще не можем договориться.

– А затем – в силу нашего критического возраста. Моего прежде всего, да и твоего, Билл. Надо же готовить смену. Если мы хотим сохранить унию, нельзя не думать о резервах. Поэтому считаю целесообразным принять в наши ряды из тех «танцоров», что сейчас развлекаются там, наверху, несколько уважаемых джентльменов. С теми же правами ассоциативных членов.

Блейк удивлённо взглянул на голландца. Его поразил уверенный, если не сказать – самонадеянный тон магната. Как же быстро тот решил примерить на себя «мантию дуайена»! Впрочем, может, это его хитрый ход? Предложив в решающую минуту компромиссный вариант, Майер, по сути дела, поддержал Дэйва.

Решив, что чаша весов склонилась на его сторону и сражение за внука выиграно, Блейк незамедлительно предложил голосовать. Но в ответ он услышал лишь троекратное «да».

– Я должен подумать, – сказал Вольф, сделав вид, что всё ещё сомневается. – Предлагаю вернуться к этому вопросу позже. А вот за предложение расширить наш круг я обеими руками «за». Немедленно внесём свои кандидатуры на роль ассоциативных членов. В том числе и твоего внука, Дэйв. И на следующей встрече проголосуем.

– Когда состоится эта встреча? На моих похоронах?! – скорее утвердительно, чем вопросительно грустно заметил Корсар, но никто в ответ так ничего и не сказал.

– Так какие внесём кандидатуры? – тут же спросил его Майер.

– Ты и предлагай, у тебя даже списочек заготовлен, – тяжело вздохнул Блейк, – и будем обсуждать.

– Зачем же обсуждать сейчас? Излишняя трата времени. Подумаем, проконсультируемся вне этих стен, а потом уж будем голосовать. Предлагайте, герр Майер, кандидатуры, – обратился к нему Вольф.

«Этот тип, похоже, сам себя уже видит в роли преемника Блейка, – недовольно подумал Пит Гудвин. – Пусть попробует».

«Бедный Корсар, – расстроенно слушала Лилия. – Какой же для него удар – сознавать свою слабость».

Тем временем Майер без эмоций зачитал свой список. Блейк-младший. Сталелитейщик Бакши. Нобелевский лауреат Холмов…

– Я категорически против Холмова, – резко оборвал его Блейк.

– Надо же?! – картинно всплеснул руками Вольф. – Не вы ли случайно предложили много лет назад его в агенты влияния?

– Именно поэтому я и предлагаю не рассматривать эту кандидатуру, – едва сдерживаясь, ответил Блейк. – Но смею напомнить, господин Вольф, также много лет назад вы усиленно толкали нас в политику апартеида. Из-за этого прогресс отстал на века. А выгодно это было лишь вам, сэр! Так что не надо меня попрекать Россией и Холмовым. – Блейк сделал глубокий вздох, словно стало не хватать воздуха.

– Тебе плохо, Дэйв? – участливо спросил Майер.

– А кому сейчас хорошо? – попытался отшутиться Корсар. – Просто я уже давно не выступал перед столь высокой аудиторией. Всё больше перед врачами, врачами… Но позвольте всё-таки расставить точки над «i». Последнее время я долго думал. И вот что надумал. По большому счёту главный, я бы сказал – исторический результат нашей с вами деятельности – это вовсе не наше личное финансовое могущество, хотя, не скрою, и это немаловажно. Главное, что мы сумели разрушить «красную империю зла». Кстати, при всём уважении к Рональду он мало что мог сделать без нас. Это не он избежал третьей мировой войны. И не он сумел расчленить на кусочки СССР и ликвидировать социалистический лагерь! Это сделали мы, поставив управлять этим лагерем такого самовлюблённого пацифиста, каким оказался уже упоминавшийся здесь Холмов. Да, не скрою, мы ждали от него большего. Не дождались. Зато получили в глобальном масштабе однополярный мир. Мир, который зиждется на принципах демократии и справедливости. За это потомки поставят нам памятник…

– Если узнают о нас что-нибудь, – скептически заметил аль-Рашид. – И потом, ты несколько преувеличиваешь, Дэйв. До однополярного мира нам пока также далеко, как до других планет. Но то, что мы сделали, что сделал лично ты, мой друг, выше всяких похвал! Почему ты плачешь, Дэйв?

Иерархи, которые в этот момент смотрели на нефтяного короля, дружно повернули головы в сторону Корсара. Блейк действительно прослезился, услышав, как после слов аль-Рашида ему дружно зааплодировали иерархи. Даже Вольф.

Вдохновлённый поддержкой коллег, Дэйв с пафосом продолжил:

– Да, господа, наши благородные усилия принесли замечательные плоды. Но сегодня я вижу, как созданному нами новому мировому порядку угрожает серьёзная опасность. И прежде всего опять от России. Она опять возрождается и опять претендует на роль сверхдержавы. А это означает, что все наши предыдущие усилия могут пойти насмарку. Русские практически возродили однопартийную коммунистическую систему, но только под другим названием. Там снова грядёт тоталитарный режим! Там попираются права человека и демократические ценности. В связи с этим я уже распорядился, чтобы Госдепартамент США сделал соответствующее заявление.

– Постой, Дэйв, не слишком ли ты преувеличиваешь? – неожиданно вмешался Майер. – В конце концов, мы прибрали к рукам всю Восточную Европу, Прибалтику. На очереди Украина и Грузия. Мы уже вплотную придвинули НАТО к границам России. Мы активно занимаемся Белоруссией. Чего же ты ещё хочешь?

– Ханс прав! Мы действительно добились того, чего не удалось в своё время сделать даже фюреру! – неожиданно для всех заявил Вольф, чем вызвал негодование прежде всего Билла Уоррена.

– Ты что, в своей Африке совсем одичал? Нашёл с кем нас сравнивать?! Выходит, мы действуем как фашисты? И идеология наша фашистская? Гитлер же тоже хотел однополярного мира?!

– Но он залил Европу кровью, а мы, слава богу, нет, – не очень удачно попытался отмежеваться от тени фюрера Майер.

– Успокойтесь, господа, предлагаю сменить пластинку. А то мы ещё и не до того договоримся. Поэтому вернёмся к России. – Аль-Рашид попытался вновь взять управление в свои руки. – Проблема в том, что Россия совершенно не страшится расширения НАТО на Восток. И знаете почему? Потому что она по-прежнему остаётся ядерно-космической сверхдержавой, которая одним ударом может стереть с лица земли старушку Европу со всей вашей христианской цивилизацией…

– И ваш мусульманский мир тоже! – обиженно возразил Майер.

– Если захочет, – мгновенно парировал шейх. – Но вы забыли, что у них полстраны мусульмане. Россия производит сегодня лучшее в мире оружие и возвращает себе позиции на рынке вооружений, утерянные с распадом СССР!

– К сожалению, это действительно так… – вынужден был согласиться Вольф, которого больше всех из присутствующих заботил вопрос торговли оружием. – Возьмите хотя бы этот противоракетный комплекс «Искандер» – это уже оружие двадцать первого века.

– А мы в каком веке живём? – спросил вдруг Корсар. – Представляете, какие мы старые, если в веках уже путаемся.

– Прости, Дэйв, я ещё не закончил, – не на шутку разошёлся аль-Рашид, за кем подобное раньше не замечалось. – У меня создаётся впечатление, что в геополитическом плане мы добились лишь того, что передвинули Россию ближе к Азии… Сегодня в ответ на нашу экспансию в Европе Россия опять сблизилась с Китаем и Индией. И вообще, о чём можно говорить?! Вы вспомните речь их президента на какой-то очередной встрече политических лидеров. И сразу поймёте, что наши надежды на однополярный мир под серьёзной угрозой. Хотя я согласен, Дэйв, сделано немало. За это мы и аплодировали тебе.

«Да у них там полный раздрызг», – только и успела удовлетворённо подумать Лилия Гордон, как услышала в ухе резкий кашель Блейка. Она поняла, что Дэйв хотел что-то сказать, но словно задохнулся собственными словами. Почувствовав нестерпимую боль в затылке, он лихорадочно стал давить кнопку, встроенную в стол.

Уже через пару мгновений в каюте с почтенными старцами появились Лилия и Гудвин. Не обращая никакого внимания на окружающих, доктор занялась магическими манипуляциями вокруг головы Корсара. Тем временем Гудвин, ловко закатав рукав смокинга шефа, впрыснул ему в вену лекарство. Так или иначе, вскоре Блейк снова был в форме. Проводив восхищёнными взглядами красавицудоктора, иерархи как заворожённые уставились на дуайена.

– Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Россия снова превратилась в мировую сверхдержаву, – будто и не было с ним никакого приступа, продолжил Блейк. – Ибо тогда раскол создаваемого нами мира будет неизбежен.

– Просто Россию надо держать на полуголодном пайке, и она всегда должна оставаться только нашим сырьевым придатком, – быстро поддержал его Уоррен. – Как наш уважаемый шейх отнесётся к идее опять обрушить цены на нефть? И Россия сразу же затрещит по швам. Вот вам и готовый рецепт воздействия на неё.

Аль-Рашид невозмутимо пожал плечами:

– Не шути так, Билл. Мы все кормимся с нефти.

– Всё, что вы говорите, имеет место. Но похоже, альРашид прав. Нынешние российские власти мыслят иначе, – грустно улыбнулся Корсар. – По донесениям Зубра – вы, надеюсь, понимаете, о ком речь, – там создают хорошо продуманную идеологическую концепцию будущего России. Русские всерьёз задумываются о возрождении единовластия. При этом они категорически отвергают западную модель демократии и поэтому упорно идут на раскол с Западом.

– Никак не пойму, Дэйв, куда ты всё-таки клонишь, – скривив губы, произнёс Вольф. – У нас здесь заседание унии или лекция в Гарварде?

Грозно сверкнув глазами, Блейк решил не реагировать на язвительную реплику. Он не хотел терять нить мысли.

– В восьмидесятые годы, подтолкнув Советы на афганскую войну и сделав ставку на Холмова, мы подвели базу для развала СССР. Но Холмов, в отличие от Дэнсяопина, из-за своего слабоволия и трусости не смог до конца продолжить наши задумки. И тогда, помимо нашей воли, к власти пришёл этот уральский маргинал Уралов. Слава господу, что он уже не мог повернуть вспять начавшийся процесс развала СССР и по инерции сам довёл дело до логического конца, окончательно ослабив Россию в региональных конфликтах. Нам удалось ввязать Москву в чеченскую войну, успешно используя деньги самих же русских. Скажу я вам, господа, это уникальный случай в нашей практике. Раньше в тех странах, куда мы приходили, воевали исключительно на наши деньги. А тут? Опять загадочная русская душа? Или загадочный русский бизнес? Затем, как вы отлично помните, господа, нам удалось устроить российский дефолт в девяносто восьмом. Это было своеобразное наказание Уралову за то, что он позволил затеять свою «семейную игру». Грубо говоря, красть наши финансовые ресурсы, направляемые в Россию…

– Зачем ты нам всё это рассказываешь, Дэйв?! – недоумённо воскликнул Майер. – Мне лично не очень приятно слышать историю всех наших злодеяний. В своё время мы клялись друг другу совершенно в обратном. Мы клялись, что будем утверждать на планете идеалы демократии, свободы и добра.

– Кончай со своим идеализмом, Ханс! – разозлился Уоррен. – Твои идеалы демократии и свободы умещаются в двух квадратных метрах земли на арлингтонском кладбище. Так что заткни эти идеалы в задницу. А я, наоборот, считаю, что мы частенько плелись в хвосте событий и излишне демократничали.

– Спасибо, Уоррен. Ужасно, когда близкие люди перестают тебя понимать, – искренне расстроился Блейк. – Когда меня уже не станет, я требую, слышите, я требую от вас довести до победного конца начатое мною дело и не допустить возрождения России. В её, разумеется, понимании.

«Блейк явно впал в очередной истерический транс», – решила Лилия Гордон, уже изрядно устав от всей этой говорильни старцев.

– Требуй не требуй, Дэйв, но мы ведь сами уже поспособствовали этому возрождению, – снова решил «подкорректировать» дуайена аль-Рашид. – Ты, к примеру, спросил своих американских друзей, зачем им надо было ввязываться в войну в Ираке? Зачем опять влезать в Афганистан? Зачем постоянно угрожать агрессией Ирану? Мусульманский мир – это особый мир…

– Нам сейчас надо действовать смело. Энергично. И помнить, что для достижения цели все средства хороши! – оживился Корсар. – В конце концов, нам удалось создать на территории бывшего СССР общество потребителей. Русские быстро привыкают к хорошему. Вряд ли народ снова захочет стоять в очередях за туалетной бумагой. Так что в основном мы со своей задачей справились. Но мы не имеем права останавливаться на достигнутом.

– Думаю, мы уже опоздали, – недовольно заметил Вольф. – Вместо того чтобы активно противодействовать их нынешней власти, ты, Дэйв, ввязался в эту историю с дефолтом, с этим иском, словом, со всей этой галиматьёй. Думаешь, мы не знаем, как ты дал команду на зачистку поляны в России?! Так это только на руку русской элите. Не сегодня-завтра они сами укажут пальцем на «призраков» как у себя в России, так и за её пределами. Вон где ваши враги. Это они обокрали Россию в девяносто восьмом. И обкрадут ещё не раз! Если россияне не сплотятся вокруг нынешних элит. И это только потому, Дэйв, что ты действуешь всё время из-за какого-то мелкого чувства мести, живущего в тебе. И тянешь нас в это болото.

– Что ты предлагаешь? – мрачно спросил Корсар.

– Предстоят очередные президентские выборы в России. Пойми, Дэйв, нам не с кем сегодня конкурировать… Хотя рано или поздно, всё равно придётся дать бой этому русскому Наполеону.

Иерархи согласно закивали. И только Вольф скептически улыбнулся. Он, видимо, поставил перед собой цель нынешней ночью доконать Корсара.

– Предлагаю к выборам хотя бы 2012 года иметь своего полноценного лидера, которого не надо будет отряхивать от нафталина. И в связи с этим нам всем надо понимать, что потянуть это направление может только самый сильный из нас. А никакие не внуки.

Блейк вздрогнул, словно в него воткнули иголку. Вот дьявол… Но положа руку на сердце Вольф прав. И спорить с ним сейчас бесперспективно. Хотя бы исходя из того, что физических сил у него и вправду больше.

– …Вот и я говорю, что нам надо любыми средствами дискредитировать нынешнюю кремлёвскую команду. Вплоть до того, что повторить опыт девяностых годов, вплоть до дефолта доллара, обвала мировых цен на энергоносители. Иными словами, вновь посадить бюджет России на голодный паёк!

В этот момент Корсар решил почему-то встать из-за стола, но сделал это с таким трудом, что невольно вновь продемонстрировал иерархам свою немощь.

– Лично я поставлю на кон всё своё состояние, – прохрипел он. – Коллеги, должен признаться, что я очень устал… – неожиданно вяло произнёс Блейк.

Острая боль в затылке вновь усилилась, и он уже не мог скрывать этого. Тем не менее, собрав волю в кулак и уже чуть ли не теряя дар речи, он тихо добавил:

– Видно, нам не суждено сегодня договориться. Пусть всё решится после моей смерти. И будь что будет. Если у кого ещё остались силы, Пит Гудвин вам поможет. Вы понимаете, о чём я?