Текст книги "Дефолт совести"

– Какой разговор? – откровенно удивился Огнев. – Вы вчера встречались?

– Как раз когда ты звонил. Сам понимаешь, старик, время такое… Словом, если бы Владимир Викторович сам не обозначил выборную тему, я бы не имел права его опережать.

Огнев с нескрываемым уважением посмотрел на старого приятеля. Гляди какой тихушник! Ведёт с Ященко переговоры о выборах. От чьего имени? Зная Егорова, как говорится, почти с пелёнок, он понимал, что Юрий Титович пустопорожних разговоров никогда не ведёт. Тем более на такую тему.

Зубр сел за стол первым, выпил воды и сказал:

– Как вы посмотрите на то, чтобы вашей новоиспечённой партии не ограничиваться борьбой за думские мандаты, но и на президентских выборах выдвинуть своего кандидата? – Испытывающим взглядом Зубр уставился на юбиляра.

– Так у нас вроде уже намечаются кандидаты. Вон Красавцев спит и видит. Да и меня агитируют. Хорошо бы, конечно, побороться… Только кому? Так что я полагал с вашей помощью отхватить хотя бы места в Госдуме…

– Лично меня Дума не очень интересует. Возможно, господин Огнев имеет другое мнение? – посасывая ломтик лимона, ответил Зубр. – Чем выше планка запросов, тем успешнее реализуются потребности более низкого уровня, – многозначительно заметил Огнев.

– Сказано, конечно, верно… – иронично усмехнувшись, не стал спорить Ященко. – Но не мне вам говорить, господа, что в нынешних условиях бороться за президентское кресло заведомо проигрышный вариант. И дело не только в деньгах, которых у нашей партии пока нет. Просто сегодня конкурировать со «всей королевской ратью» нереально.

– А если поставить вопрос иначе? Не сегодня, а через пять лет? – вкрадчиво спросил Зубр.

– Это сколько мне будет годков через пять лет? – стал считать Ященко.

– Не обижайтесь, Владимир Викторович, но при чём тут вы, когда речь идёт о стране? – с максимальной деликатностью поставил его на место Зубр.

– Что ты предлагаешь? – резко спросил Огнев. Ему становилось всё более и более интересно.

– Ничего особенного. Ты же согласен, старик, что Владимир Викторович точно сформулировал наши шансы на ближайших выборах?! Ноль! Без всяких там десятых. Поэтому мы предлагаем рассматривать нынешние выборы, всего лишь как репетицию. Главное, родить в этих выборах нового лидера. Будущего лидера. Он должен уже сейчас олицетворять державность, мудрость, деловитость… Совковость, если хотите…

Егоров ещё долго говорил азартно, умно, напористо, словно всё продумал заранее. Слушая его, Огнев не мог поверить, что видит перед собой академического червя, копающегося в грудах фолиантов. Тот между тем продолжал:

– Давно пора научиться, наконец, целенаправленно и бережно взращивать политическую элиту. Стране необходимо исподволь готовить будущих кандидатов в президенты, а не вытаскивать сюрпризы из мешка. Преемственность власти не должна зависеть от того, хорошим или плохим мальчиком был в детстве кандидат в президенты. Будущего президента народ должен пристально изучать годами. Он должен быть всегда на виду. Преемственность власти должна основываться на преемственности идей, высоких идеалов и русских традиций, а не на принципах личной преданности предшественнику. Об этом я недавно написал статью для одного академического журнала…

– Оно и видно по вашему тону! – ухмыльнулся Ященко. – Но скажу откровенно, вас далеко понесло, Юрий Титович! То, о чём вы говорите или пишете, России придется ждать ещё лет сто! Вы наивно полагаете, что кто-то в этой стране прислушается к вашим разумным воззрениям?

– Никому не надо особо прислушиваться. Просто пусть все кандидаты будут на глазах у народа. И начать предлагаю уже сейчас.

– Представляешь, Юра, ты будто откуда-то списал все мои слова, – искренне и прочувствованно сказал Огнев. – Это же здорово, что так думают уже двое.

– На реализацию ваших идей, друзья, понадобятся немалые средства, – задумчиво сказал Ященко. – А я уже говорил, что у партии их нет.

– Вопрос финансирования пусть вас не волнует! – успокоил собеседника Зубр. – Деньги будут. И немалые. Главное, нам сейчас правильно определиться с кандидатом…

– Знаете, господа, у меня на примете есть такой человек! – неожиданно громко воскликнул Огнев. – По фамилии Демидов. Из тех Демидовых, уральских. Был в бизнесе. Промышленник. В меру богат. Сейчас заместитель губернатора…

– Постой. Это не тот, что всё время воюет со своим шефом Миттелем?

– Точно, тот. Стержневой мужик. Самостоятельный.

– Но где гарантия, что он придёт в «Новый путь»? – спросил Ященко.

– Смотря как звать, – убеждённо сказал Огнев.

– Да-а. Но как на эту ситуацию посмотрят Красавцев, Ионов?

– А при чём тут Ионов? – в один голос спросили приятели.

– В нём тоже зреют амбиции. А что? Умён, образован, прошёл хорошую школу в кремлёвских коридорах власти… Ему бы ещё научиться пить! – Ященко потянулся к бокалу с виски, который предусмотрительно занёс официант.

– Прекратите. Или я тут на месте сойду с ума. Какой из Ионова президент?! – возмутился Огнев. – Это даже не дискутируется. Он никогда не сможет отплясывать «твист», как это делал Уралов, – сухо высказался Зубр.

– В том-то и дело! А Демидов сможет! Это и называется нравиться народу, – подхватил Огнев.

– Вы забыли, что сейчас в лидеры заявлен Красавцев или, на худой конец, ваш покорный слуга… – поправляя на переносице огромные роговые очки, улыбнулся Ященко. – Но оставим меня в покое. Как с Красавцевым?

– У Михаила изрядно подмоченная репутация… – вновь высказал сомнение Огнев. – По крайней мере, в определённых слоях населения.

– Согласен. Пресса действительно шерстит Красавцева, что называется, и в хвост и в гриву… – снова пососав ломтик лимона и причмокивая влажными губами, произнёс Зубр. – Но именно это обстоятельство может сделать его кандидатуру привлекательной.

– Почему же?

– По двум простым причинам, дорогой Анатолий. – Пригубив стакан с минералкой, Зубр сделал многозначительную паузу. – Во-первых, кремлёвская команда считает Красавцева политическим трупом и поэтому его участие в президентской гонке не воспримет серьёзно. Во-вторых, нельзя забывать об особой ментальности русского человека. Любят у нас опальных да гонимых! Сочувствуют им. Ну вспомните хотя бы Уралова.

– Уралов он и есть Уралов! А Красавцев что? Правда, бабам очень нравится, – рассмеялся Ященко.

– Вот именно! – ответил Зубр. – А у нас в стране баб гораздо больше, чем мужиков! И потом, вы разве не поняли меня, господа? Мы говорили о будущих выборах. А нынче пусть попробует себя Красавцев. Я вообще бы предложил вам, господа-партийцы, провести у себя в партии прямые выборы кандидата. Чтобы все ваши сторонники в стране имели возможность проголосовать. Подумайте. Деньги вам выделят. А там уж будет видно, Красавцев ли, Демидов или кто иной… Результаты объявить в Москве, в самом престижном зале с широким привлечением прессы, с фуршетами, обедами и всем прочим антуражем.

– Что ж, господа, я согласен тряхнуть стариной. И давайте выпьем за успех нашего безнадёжного дела! – во всеуслышание произнёс Ященко и лихо, одним махом, опрокинул в себя добрых полстакана желтовато-зелёной жидкости. – С днём рождения тебя, товарищ Ященко!

– Игра всегда стоит свеч, если на эти свечи есть деньги, – философски заметил энергетический магнат. – Только последний вопрос, приятель. Ты что, нашёл золотую жилу?

– Я ждал от тебя этого вопроса. Только вчера объяснял нашему уважаемому юбиляру, – стараясь оставаться как можно естественнее, сказал Зубр. – Деньги неких западных фондов, которые в свое время способствовали развалу СССР, приходу к власти Холмова, которые вообще в мире не всегда дипломатично насаждают демократию…

– А я думал, что СССР развалили Уралов с Холмовым. Или на худой конец мы с тобой, – с непонятной обидой заметил Огнев. – Но если там думают так же, как и мы, ничего плохого не вижу в том, чтобы принять их игру. В конце концов, наша страна уже привыкла жить на деньги Запада. Так что докладывай этим самым своим фондам, что сделка состоялась. И сам Огнев с товарищем Ященко в придачу её акцептовали. Не правда ли, наш дорогой юбиляр?

Юбиляр ничего не ответил, а лишь в очередной раз наполнил стакан виски. Глядя, как он медленно пьёт, Зубр поёжился. Ничего не скажешь, крепкий мужик.

Флорида. Гибель империи

Тропическая гроза разразилась столь же неожиданно, как это случалось не раз под Москвой и в её далеком и любимом Сестрорецке. Только здесь, в тропиках, её мрачные краски были много ярче и эффектней. Сполохи гигантских молний и оглушительные раскаты грома каким-то мистическим образом словно специально раскрасили эти трагические минуты.

«Вот и всё! Моя миссия закончена! Пора домой…» – то ли с облегчением, то ли с затаённой грустью подумала Лилия. Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно.

…Когда в начале третьего ночи в её роскошных апартаментах раздался пронзительный сигнал тревожного вызова, докторша спала глубоким сном и даже видела сны.

Удивительно, что вызов поступил не из спальни Блейка, как бывало уже десятки раз, а из комнаты, в которой она ни разу не была. Наскоро накинув на тело батистовый белый халатик, Лилия поспешила туда.

Старик сидел в кресле за письменным столом в тёмном костюме, тонкой голубой сорочке и сдержанных тонов полосатом галстуке. Отрешённый взгляд Корсара был устремлён на портрет отца. На бледном лице застыла загадочнозловещая улыбка.

Ей показалось, что Блейк даже не заметил её. Непонятно было одно: зачем старик нажал на тревожную кнопку?

Наконец он обратил внимание на Лилию.

– Девочка моя, – каким-то неузнаваемым, скрипучим голосом произнёс он. – Я вызвал тебя, потому что пора прощаться.... С ним, – старик слабым жестом указал на портрет отца, – и с тобой.

– Что ты такое говоришь, Дэйв?! – присела у его колен Лилия.

– У меня мало времени… – Блейк тяжело вздохнул. – Поэтому не надо стенать. Оказывается, даже такие занудливые прагматики, как я, могут предчувствовать близкий конец и испытывать потребность в исповеди.

– Дорогой мой, я ведь не монашка, а всего лишь твоя сиделка… – растерянно промолвила в ответ Лилия, поймав себя на мысли, что невольно произнесла своё агентурное имя.

– Сейчас неважно, кто ты… – загадочно вымолвил Блейк. – По мне лучше исповедаться человеку, которого искренне любишь, нежели лицемерному служителю культа. Ты знаешь, я сделал этой ночью великое открытие! Я вдруг понял, что есть вечный сон, но нет вечного покоя!

– Какой сон? Какой вечный покой? У тебя устойчивый, наполненный пульс. Но хочешь, я сделаю тебе укольчик?

– Уже не надо никаких укольчиков. Спасибо. Ты очень внимательна… Даже, порой мне кажется, слишком внимательна. – На лице Корсара промелькнула ухмылка. – Наверное, так и должно относиться к «объекту».

– К какому объекту? – насторожилась Лилия, догадавшись, что имеет в виду Блейк.

– Оставь, девочка моя, забудь свои шпионские игры. – Блейк устало повёл рукой. – Интересно было бы знать, какое у тебя звание? Капитан? Майор? Или, может, полковник?! Я давно догадался, кто ты! Жизненный опыт, дорогая, – нетленное богатство! Много лет назад ты не случайно попала в мой дом. В поведении человека есть такие нюансы, которые рано или поздно выдают даже таких асов, как ты…

Опустив голову на колени Блейка, Лилия слушала. Возражать не было никакого смысла. Поэтому она мучительно размышляла, к чему же приведёт этот разговор. Сознание грело лишь то, что впервые за последние годы она успела направить письмо в Москву, тогда, на Мадейре, сразу после памятной ночи, проведённой на яхте с иерархами фонда.

– Знаешь, с какого момента я начал подозревать тебя? – словно издалека донесся до Лилии голос Корсара. – Помнишь, как-то я сказал тебе, что готов выполнить любое твоё желание? А ты, не задумываясь, просто и естественно ответила: «Полюбите, пожалуйста, Россию…» Это был твой «прокол». Так мог ответить лишь тот, кто подсознательно предан своей родине. Кстати, девочка моя, почему ты ни разу не поинтересовалась, где моя родина?

– У тебя, наверное, жар! – внезапно приложив ладонь ко лбу магната, невпопад сказала Лилия. Ей отчаянно не хотелось признаваться себе, что старик раскрыл её.

– Да, у меня жар. Даже пожар, девочка моя! Жить мне осталось считаные часы или даже минуты, и я просто хотел тебя предупредить. После моего ухода ты останешься здесь совершенно беззащитной! Остерегайся Пита. Если я догадался, то уж он мог тоже раскусить тебя. И его любовь вряд ли спасёт тебя. Только, умоляю, не делай удивлённое лицо. Пит сам признался, что втрескался в тебя по уши. Никогда б не подумал, что любовные страсти порой оказываются сильнее шпионских страстей! – Блейк закашлялся и стал задыхаться. – Вот и получается, дорогая моя Лилия, что миром правит вовсе не золотой телец, а любовь и страсть. Никогда бы не подумал, что «эмоцио» может возобладать над «рацио»! Иначе говоря, низ над верхом! Ха-ха-ха!

Бледно-жёлтое лицо Корсара, освещаемое светом настольной лампы, производило довольно зловещее впечатление. Неожиданно смех старца стих, и на его лице появилась странная, загадочная гримаса человека, которому открылась неведомая смертным сокровенная тайна…

– Тебе надо выспаться, Дэйв! – Лилия начала терять выдержку, так как, пожалуй, впервые никак не могла увести мысли Корсара в другое русло.

– Пойми, девочка моя, ты перевернула во мне всё! – воскликнул Блейк, не обращая ни малейшего внимания на слова своего врача. – Знаешь, почему я до сих пор не разобрался с тобой? Потому что с тобой мне стало интереснее жить!

Взгляд Корсара остановился на груди женщины, выглядывающей из-под халатика.

– Я собственноручно убил бы тебя, а потом приказал бы бросить твой труп в океан. На съедение акулам. Но дело в том, девочка моя, что я действительно полюбил тебя! Полюбил больше, чем собственные гениальные идеи и мысли! Скажешь, наивно? Скажешь, глупо всё это звучит? Но только не в моём запредельном возрасте! Ваше Писание – сплошная чушь. Видите ли, «Бог есть любовь»! Любовь есть Бог! И не иначе.

Лилия Гордон молчала. Самое простое – немедленно умертвить разоблачившего её магната. Она уже взялась за шприц…

– Неужели ты способна убить меня?! – словно разгадав её замысел, с грустной улыбкой спросил Корсар. – Увы, в тебе лишь говорит агент. Тогда вперёд! В конце концов, мне всё равно, как уйти из жизни. Понимаешь, девочка моя, в этой жизни нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра. Что для одного добро, то для другого зло, и наоборот… Мудрость, я имею в виду истинную мудрость, а не ту, что почерпнута из книжек, приходит, когда уже нет времени воспользоваться её плодами. В этом великий парадокс нашего бытия. В какой-то большой отрезок жизни я был уверен, что главная сила – я сам, наш фонд. И поэтому считал себя вправе творить, как считал необходимым. В итоге натворил…

С суеверным ужасом Лилия слушала отрывистые сентенции Блейка, понимая, что тот, словно впавший в транс шаман, вещает сейчас с чужого голоса, и никакая психическая энергия не способна остановить его странные откровения.

– Только на пороге смерти я понял, что жизнь свою прожил зря. Прожил в погоне за химерическими идеями, далёкими от истины! Я посвятил себя бесплодной борьбе с половиной мира. В том числе и твоей страной! По большому счёту и моей тоже. Мой однополярный мир – полная чушь. Это тупиковый путь для человечества! Ваш Господь сделал непростительную глупость. Чем раньше он забирает человека к себе, тем меньше у того шансов согрешить. Меня он забирает слишком поздно. В итоге я не смог выдержать три главных испытания. Испытание властью! Испытание деньгами! Испытание любовью! Последнее оказалось самым невыносимым. Хотя и самым прекрасным.

Лилия увидела, как зрачки магната вдруг стали абсолютно бесцветными, как у слепца. «Такие, наверное, были у Гомера», – почему-то пришло ей на ум странное сравнение.

– Дэйв, Дэйв! – Лилия стала сильно трясти Корсара за плечи.

Тот внезапно оскалился и, словно очнувшись от гипнотического сна, резко поменял тон и тему своего монолога:

– Зажимая Россию в тиски, покорить её невозможно! Россию нельзя загонять в угол! Именно тогда эта страна удивительным образом начинает рождать новых героев! Единственный путь совладать с Россией – это сажать на её трон бездарных политических лидеров, от природы лишённых масштабности мышления. Таких, как…

– Дэйв! У тебя бред. Нет – у тебя вспышка паранойи.

– Ничего ты не понимаешь, девочка моя! Хотя у тебя и великолепная подготовка! Все вы, в вашем медвежьем углу, считаете, что холодную войну, затеянную Черчиллем и Сталиным, проиграли! Так мне говорил Холмов. Так доносит моя агентура. Чушь! И знаешь почему? Потому что мастодонты из вашего ЦК так и не заметили, как с моей легкой руки цивилизованный мир вступил с Россией в качественно новое противоборство. Исключительно в манипулятивную или информационную войну. Кстати, не скажу, что это дешевле.

– Ты чудовище, Дэйв! Горбатого могила исправит!

– И это неправда. Даже могила меня не исправит!

С невозмутимым спокойствием Блейк посмотрел на свою обожаемую целительницу и медленно извлёк из кармана уже знакомый Лилии никелированный кольт.

– Я чувствую, что твоя рука вновь тянется к шприцу. Не надо так поступать со мной, – упавшим голосом попросил магнат. – Я ещё не закончил говорить. Я хочу тебе помочь…

Свободной левой рукой Корсар протянул женщине небольшую флэшку.

– В ней всё, что тебе нужно. Всё, что сделает тебя в твоей стране национальной героиней. Жанной Орлеанской… Все адреса и коды доступа к секретным счетам моего фонда. Список лиц, обслуживающих их… – Сделав паузу, Блейк посмотрел на взволнованную Лилию. Он жаждал перехватить её взгляд. Её реакцию! – …Ведь именно за этим тебя внедрили ко мне твои боссы из КГБ?

Гордон кивнула в знак согласия.

– Там же и мой последний подарок тебе, – уже едва слышным голосом продолжил Блейк. – Номера и коды твоих личных счетов на предъявителя. Я открыл их в самых надёжных швейцарских банках. Живи безбедно и помни Корсара, любовь моя! И ещё, чуть не забыл. Там сканированная копия моего личного дневника, который тебе так когда-то хотелось прочитать. Но это уже совсем личное. В КГБ не сдавай. Ну что ты как язык проглотила, девочка моя, – едва обозначил смех умирающий. – Не можешь разгадать последнюю мистификацию великого Корсара? Увы, не всем это дано! – Неожиданно магнат бросил благоговейный взгляд на портрет отца. – Это он, мой незабвенный папочка, навёл меня на гениальную идею…

Паранойя. Чистая паранойя. Лилия окончательно взяла себя в руки.

– Находясь, как и я сейчас, перед бездной небытия, он вдруг захотел подкорректировать великого Цезаря и вслед за ним воскликнул, видимо, давая мне последнее напутствие: развращай и властвуй! – театрально, с пафосом произнёс Блейк. – А что это означает – догадайся сама! Ты же умная девочка!

Так вот, оказывается, в чём задумка Корсара! Он уступал России несметные дармовые деньги фонда и тем самым намеревался, видимо, «развратить» её. Какой же он глупец, бедный Дэйв! Он так и не понял, что никаких триллионов не хватит на то, чтобы пресытить и превратить извечно неустроенную Русь в страну пресыщенных жизнью сибаритов…

– Будь осторожна! Ни в коем случае не дожидайся церемонии моих похорон! Беги с острова! Экипаж твоей яхты наготове! И вообще всё готово!

– Что готово?

– Поймёшь. Но только чуть позже… – снова загадочно улыбаясь, ответил Блейк. – Последний акт трагикомедии моей жизни ещё не сыгран! Финал пьесы ещё впереди! Мир должен содрог… – Корсар так и не смог закончить фразу – его обескровленные губы усмирила смерть.

Вот и всё! Её миссия закончена!

В кабинет влетел крайне возбуждённый Гудвин.

– Свершилось?! – совершенно буднично спросил Пит, удостоив ледяным взором плачущую Лилию. Выражение лица шефа безопасности было непроницаемым, как бетонная стена. – Так, мадам, пока никому ни слова! Что сказал старик перед смертью? Может, назвал имя преемника? Может, оставил завещание?

– Корсар завещал беречь мир во всём мире! – с сарказмом прошептала в ответ Лилия.

– Всё шутишь…

– Какие уж тут шутки, Пит?!

Неожиданно остановившись в дверях, Гудвин обернулся и, улыбнувшись, откровенно похотливым взглядом смерил Лилию с ног до головы.

– А этот халатик меня очень волнует…

«Вот подонок! Хоть бы слезинку проронил!» – подумала Лилия, когда за Гудвином захлопнулась дверь. Она бросила прощальный взгляд на остывающее тело Корсара. Мерцающее в отблесках гигантских молний лицо мертвеца представляло собой жутковатое зрелище. Оно в одночасье скукожилось, как шагреневая кожа, и на нём рельефно выступили костные очертания черепа.

…Не прошло и получаса, как агент российских спецслужб по имени Монашка уже была на борту яхты под романтично-флористическим названием «Лилия». Притворившись подвыпившей хозяйкой судна, которой вдруг взбрело в голову покататься на яхте среди ночи, в вызывающе полуобнажённом виде она предстала перед дежурившими на корабле помощником капитана и тремя матросами. Но те, как ни странно, ничуть не удивились.

– Нам нужно всего несколько минут, мэм, чтобы устранить небольшие неполадки, вызванные разгулом стихии, – сообщил он. – И можем отчаливать. Хоть на край света.

– Не надо на край света. В Доминикану! – скомандовала она.

«Вот и всё, – в который раз за минувшие сутки подумала Монашка, сидя уже в роскошной каюте Блейка, – доберусь до курорта, а там не сложно найти своих!»

Лишь один вопрос не давал женщине покоя: что же всётаки имел в виду Корсар, упомянув о несыгранном последнем акте? Хлебнув прямо из горлышка изрядную порцию холодного шампанского, Лилия вернулась на верхнюю палубу. Она надеялась, что ночной бриз приведёт её в чувство. Но вместо этого перед её глазами отчётливо стали проплывать, словно вальсируя, призраки людей, похожие, скорее, на белые тени. В странном свечении появилась сутулая фигура Корсара.

– Призраки не умирают! Верно, девочка моя? – прошептало видение и в то же мгновение растворилось в ночной мгле.

Нет! Она так просто не исчезнет, она ведь не призрак, не белая тень, только что ей привидевшаяся. И она страстно желает стать свидетелем последнего акта пьесы, ожидаемой здесь. Иначе зачем она потратила почти пятнадцать лет?! Профессиональная честь взыграла в Монашке в полную силу.

– Эй, кэп! Круиз пока отменяется! Я забыла свою косметичку и кое-что из одежды.

«Мир должен содрогнуться! Мир должен содрогнуться!..» – рефреном звучало в голове Монашки. Взрыв! Конечно же взрыв! Как же она сразу не поняла? Вот почему Дэйв настаивал, чтобы, не дожидаясь похорон, она покинула остров. Но кто же главный герой последнего акта? Неужели Пит?

Тем временем Гудвин уже звонил по спутниковому телефону иерархам унии. С Уорреном, Майером и аль-Рашидом он связался довольно легко. Коротко сообщив им скорбную весть, он назвал время похорон, которые состоятся через два дня. И лишь Вольф как в воду канул. «Если не соберу их всех вместе, то задуманная покойным Блейком операция не будет иметь никакого смысла!» – не в шутку разволновался бывший агент ЦРУ. Но для этого необходимо было осуществить его посмертный план.

– Слушай внимательно, Пит, – говорил ему Корсар. – Я скоро уйду в мир иной. Но, к сожалению, я так и не смог определиться с преемником. После меня иерархи непременно передерутся, как пауки в банке. У каждого свои бяки в голове. Или хуже того – всех сгрызёт Вольф!

– Но ведь есть же Данни, ваш единокровный наследник!

– Не смеши мои старые яйца, Пит.

Эту фразу из непонятного Гудвину одесского фольклора любил повторять Дэйв, помня, как порой отшучивался от сварливых замечаний жены покойный папочка.

– Он может только одно – продлить жизнь моим генам, но никак не идеям! Вот почему я пришёл к выводу, что после меня унию надо уничтожить на корню! Нет человека идеи – нет и его идеи! Ни один из униатов не может заменить Корсара!

– Для чего вы жили, если хотите уничтожить всё, что сотворили? – с искренним удивлением спросил Пит. Именно тогда, расгадав коварный замысел Блейка, он начал строить собственные планы.

– Вижу, ты не всё понял, мой мальчик. – Блейк зловеще улыбнулся. – Ты должен исполнить мою последнюю волю точно и беспрекословно! Иначе вместо тебя её исполнят другие… План мой предельно прост, – продолжал Блейк. – На мои похороны необходимо созвать всех униатов, и только их. И там, в нашем фамильном склепе, я горячо попрощаюсь с ними навсегда! А ты мне в этом поможешь! И запомни, я никому не позволю пинать мёртвого льва.

– Что?! Вы хотите сказать…

– То, что слышал. У моего гроба над головами скорбящих соратников должен прогреметь один-единственный залп салюта! Надеюсь, это тебе понятно. – Несколько мгновений Блейк о чем-то думал, а потом добавил: – Что же касается доктора, то её следует уберечь… Такая красота… Её нельзя губить… Пусть она сама сделает свой выбор!

В это мгновение Гудвин почувствовал, что краснеет, чего не было с ним, пожалуй, даже в детстве.

– Выполнив моё посмертное поручение, ты сможешь обратиться к моему поверенному, которому представишь доказательства выполненной работы и получишь из его рук дарственную на твоё имя. Думаю, мой последний подарочек обеспечит тебя и твою родню до седьмого колена…

«Вот старая хитрая крыса! Всё продумал! – размышлял Пит, вспоминая тот разговор. – Чёрт возьми! Корсар мёртв, но даже с того света продолжает командовать».

Тревожные мысли прервал долгожданный звонок из Южной Африки.

– Приветствую вас, господин Вольф! Как хорошо, что вас разыскали! – несколько рассеянно произнёс Гудвин.

– Что скажешь, дружище? Извини, я был на алмазных копях. Там в очередной раз начали бузить черномазые! Пришлось вмешаться и остудить их пыл! Ты бы видел, что там творилось!

– Меня сейчас мало интересуют ваши проблемы, сэр. Нас всех постигло большое горе, – сухо прервал он собеседника.

– Неужели?! – Вольф не счёл нужным скрыть радостное возбуждение. – Когда похороны?

– Послезавтра.

– Жди меня. Я приеду со своими ребятами. И жди моих дальнейших указаний…

Пит сразу заметил, как голос южноафриканского магната обрёл командную уверенность.

Вот идиот! Этот фашист всё ещё надеется занять место Корсара?!

Через свои старые связи в ЦРУ Пит прекрасно был осведомлён о подпольной деятельности Вольфа, который давно был на примете у Интерпола «благодаря» нелегальной торговле оружием, которым без зазрения совести снабжал все крупнейшие террористические группировки мира.

«Нет уж! Пусть лучше вообще сгинет фонд, чем его захватит этот мерзавец», – в сердцах подумал Гудвин и в этот момент окончательно принял решение действовать в соответствии с планом Корсара.

Траурная церемония подходила к концу.

Как опытный охотник перед решающим выстрелом, Пит бдительно отслеживал ситуацию. Перед ним словно при замедленном просмотре один за другим менялись кинокадры.

Вот троица – Уоррен, аль-Рашид и Вольф – с притворно-скорбными минами осторожно спускаются по каменным ступенькам вниз в фамильный склеп. Там, в центре выдолбленного в скале грота, со всех сторон освещённого многочисленными восковыми свечами, установлен гроб с телом покойного Блейка. Вслед за Вольфом в грот проследовали двое его темнокожих телохранителей. Зачем они-то там? Неужели Вольф решился? Ханс Майер, чуть прихрамывая и шаркая ногами, бредёт чуть позади Пита. Он почему-то отстал от соратников. Интуиция не подводит Гудвина. Он грубо хватает голландца за рукав смокинга и тянет наверх.

– Что вы меня хватаете?! Я должен быть там! – Возмущенный Майер тщетно пытается вырваться.

– Герр Майер, вы ещё успеете проститься… с жизнью! – только и успевает шепнуть ему Гудвин.

В следующее мгновение из грота послышались глухие автоматные очереди. Вольф всё-таки решился!

Резко потянув голландца к земле, Пит тоже бросился в кусты можжевельника. Всё! Пора действовать. Уже во время падения Гудвин нажимает на кнопку прикреплённого к поясу пульта радиоуправления. В фамильном склепе Блейков раздаётся оглушительный взрыв. В радиусе почти десяти метров на землю сыплются осколки скальных пород. Из грота повалил густой чёрный дым.

Оглушённый взрывом, Гудвин сидит на газоне и ощупывает тело. Из кустов доносятся стоны Майера.

– Вы не ранены, сэр? – спрашивает Гудвин, видя, как из брови голландца хлещёт кровь. На самом деле ему уже всё равно.

– Мне нужна помощь, Пит, – едва слышно просит Майер.

– Помощь уже здесь! – неожиданно из-за зарослей густого кустарника раздался знакомый голос. – Ты сам-то, надеюсь, не ранен, дорогой?

– Откуда вы, леди? И где вы пропадали всё это время? Я был уверен, что вы сбежали!.. – не веря своим глазам, воскликнул Пит.

– Не могла же я оставить в беде мужчину, к которому неровно дышу! – едва улыбнувшись, произнесла Лилия. В руках у неё докторский саквояж.

Неожиданно, резко изменив тон, женщина закричала ему:

– Это не последний взрыв! Сейчас здесь всё взлетит на воздух! Если успеешь, что-то сделай, Пит! Надо как можно скорее обезвредить взрывные устройства!

Всё! Кино кончается. Гудвин резко поднялся с земли.

– Что за чушь ты несёшь, Лилия? Какие ещё взрывные устройства?

– Это тебе лучше объяснил бы покойный Корсар. Но я разгадала последнюю мистификацию Блейка. Я потом тебе всё объясню…

Сам не понимая ещё почему, Гудвин бросился исполнять то ли её приказание, то ли просьбу…

– О чём это вы? – едва ворочая языком, спросил раненый Майер. – Пит только что спас мне жизнь! В склепе, наверное, все погибли? Но откуда он знал, что всё это произойдёт?..

– Профессиональная интуиция, сэр. Или профессиональная подготовка. – Пожав плечами, Лилия сочувственно улыбнулась голландцу.

Судя по тому, что взрывов больше не последовало, Гудвин успел.

Поздним вечером после всех треволнений Лилия наконец вернулась в свои апартаменты. Наскоро раздевшись и приняв душ, Монашка со вздохом облегчения улеглась в постель. Ни о каком сне не могло быть и речи. Тем более когда в дверь её спальни постучал Гудвин.

Войдя в комнату, Пит устало опустился в кресло и каким-то странным взором уставился на женщину.

– Откуда ты знала? – без каких-либо эмоций спросил он.

– Что я знала? – Чуть приподнявшись на подушках, Лилия намеренно слегка обнажила свою прекрасную грудь.

– Что вокруг все заминировано? – повторил вопрос Гудвин, не спуская с женщины пристального взора. – Мои люди обнаружили на территории тринадцать радиоуправляемых взрывных устройств. Заряды были такой мощности, что, взорвись разом, весь наш островок мог исчезнуть с лица земли. А я до сих не знаю, кто это сделал, чёрт возьми! – При этих словах губы шефа безопасности задрожали от ярости.

– Твой помощник Гарри. И сделал он это по указанию самого Блейка. Вольно уж или невольно, Блейк сам предупредил меня, сказав, что мир ещё содрогнётся. Да, не скрою, я хотела бежать куда подальше, но не смогла… И ты тому причина. Поэтому и вернулась, чтобы предупредить…