Текст книги "Жизнь. Срез для диагноза"

Глава 53

Настало, наконец, двадцать седьмое октября. Борис как обычно вышел на работу и уже около десяти начал беспокоиться, не забыл ли шеф о договоре. Но нет, он ничего не забыл. В обед, в половине двенадцатого, приехал шеф и вошел в бытовку. В руках у него было два конверта и полиэтиленовый пакет. Он произнес несколько фраз.

– Спасибо за добросовестный труд, Борис. Надеюсь, что он продолжится и в следующем году. В конвертах деньги и приглашение, а в пакете небольшой сувенир. Мы будем ждать твоего приезда – сказал шеф, пожал руку и вручил конверты и пакет.

В пакете оказалась коробка с французским коньяком за сорок пять марок и фирменный немецкий многофункциональный молоток в сувенирном исполнении.

– Это тебе, чтобы ты мог расслабиться, хотя ты этим и не злоупотребляешь, как говорят о русских. А молоток – это символ, чтобы ты и дальше оставался таким же добросовестным работником, как и был, – продолжил шеф, – ты доволен?

– Большое спасибо за теплые слова и подарки, – растроганно сказал Борис. – На следующий год я точно приеду, как договорились. Я даже рабочие вещи оставлю у вас.

Они тепло попрощались, шеф уехал. Наутро следующего дня Борис поехал по магазинам покупать всей родне подарки. Проблем не было ни с деньгами, ни с выбором, никто вниманием обойден не был. Вечером вещи были упакованы, Борис с двумя нелегкими сумками был готов к обратному пути.

Поезд на Вроцлав уходил поздним вечером. День выпал на пятницу. Огромная масса поляков возвращалась этим поездом на Польшу, после трудовой недели. Посадка очень напоминала пиратский абордаж. Бориса спасло только то, что он вышел к поезду заранее. Проанализировал, по предыдущему составу, место остановки нужного ему вагона и попал. Его внесли в вагон, он попал в свое купе. Поляки ломились по проходу, втягивали товарищей через большие форточки окон, нашпиговали отсеки вагонов и коридора так, что даже наши воскресные электрички были учебным пособием по дискомфорту и духоте. Через два часа поезд был на границе с Польшей. Какие там билеты, какие паспорта, какая таможня? Один немец пограничник насилу пробрался сквозь вагон, так же сквозь пальцы проверил паспорта. А по-другому не сможешь. Остальных служб границы даже видно не было. В Польше пассажиры начали выходить и во Вроцлав приехали на цивилизованном поезде. Без суеты, давки и нервозности. Борис взял билет на Киев в двухместное купе и ждал до вечера поезд. Вещи он сдал в камеру хранения и днем побродил по городу, посмотрел на жизнь и быт поляков. Тогда, как и наши, все поляки торговали. Кроме того в Польше изготавливалось шестьдесят процентов одежды и обуви итальянского производства и нашими челноками все это перевозилось на необъятные просторы когда-то могучего и нерушимого. Борис побродил по рынкам, на которых наши бедные, замученные и обалдевшие от такой жизни женщины-челноки, набивали легендарные клетчатые баулы и стаскивали их в автобусы.

Монументом 90-х годов в нашем бывшем союзе мог бы стать человек, сидящий на груде клетчатых баулов и усталым взглядом следящий, чтобы ничего не умыкнули.

Вечером он сел в поезд на Киев. Его соседом был поляк, средних лет, который ехал до Пшемышля, то есть до границы. Состав был польский. Поляк, видя усталость Бориса и свое очень слабое знание русского, не стал докучать разговорами. Борис очень быстро уснул и спал как убитый. Видно организм чувствовал, что ему предстоят серьезные нагрузки.

Скоро граница. Проводник раздал бланки деклараций. Борис заполнил декларацию на все наличные, которые имелись. Не заполнишь декларацию на вывоз, начнутся проблемы с декларацией на ввоз в Украину. Час назад в Польше заявлял, что денег нет, а через час на Украине такая сумма. Есть повод, а остальное дело техники. А с техникой там все в порядке.

Вот в купе, где сидел Борис, зашел польский таможенник:

– Добрый день, пан! Вещи, запрещенные для провоза без декларирования, валюту, драгоценности, пан мает? – Заученно сказал он, внимательно наблюдая за Борисом.

Борис молча, протянул декларацию, он внимательно ее прочитал и глаза его загорелись алчным огнем.

– У пана богато пенензы! Откуда? – Спросил он, оживляясь.

– В декларации все указано. Был в Германии по частному приглашению, деньги мне подарили. У меня есть бумага от того, кто подарил с указанием его фамилии, адреса и телефона. – Пояснил Борис, чувствуя, что дело только начинает закручиваться.

– Хорошо. Допустим. – Якобы миролюбиво сказал таможенник. – В таком случае пан должен предъявить декларацию на ввоз валюты с германо-польской границы. Где она?

– У меня ее нет! Поезд Берлин – Вроцлав в пятницу очень переполненный и польские таможенники, и пограничники не заходили в вагон. Даже проводники не раздавали деклараций, настолько велика была давка. – Сам прекрасно понимая, что его объяснение хоть правдиво, но неубедительно и незаконно.

Как любят у нас говорить, незнание закона не освобождает от ответственности, а уж соблюдать закон ты обязан, хоть камни на голову. Таможенник крепко ухватился за кончик нитки ведущей его к деньгам.

– Раз нет декларации на ввоз, то все что пан говорит, что эти деньги из Германии и что ему подарили – липа. Пан купил доллары в Польше. Пан должен, оплатить пошлину. Так пан будет платить пошлину за вывоз валюты из Польши? – Сказал таможенник с интонацией, что надо договариваться.

– Во-первых, у меня есть билет из Берлина до Вроцлава. Во-вторых, из Вроцлава я выехал в тот же день, значит я практически транзитный пассажир. В-третьих, вот вам ксерокопия бумаги, что деньги мне подарены. Я никакой пошлины платить не буду, потому что Польша к этим деньгам никакого отношения не имеет. – Сказал Борис, как можно спокойнее и протянул ксерокопию бумаги Дьорка.

Таможенник мельком взглянул на нее, понял, что бумага подлинная и тут же изобразил на лице благородное негодование оскорбленного служебного самолюбия. Борис судорожно принимал решение, может дать ему сотку, но скорее всего он ее не возьмет – мало, а давать больше и не за что и денег жалко. Если начнешь давать сотку, он раздует кадило о попытке дачи взятки, тогда вообще неизвестно как вылезешь. Решено не давать и точка.

Свирепый таможенник распахнул двери купе и благородно возмущенный начал громкий монолог на весь вагон.

– Пан незаконно провозит пять тысяч долларов и пятьсот марок. Отказывается платить пошлину за вывоз валюты. Вместо документов дает какие-то бумажки, не имеющие юридической силы – при этом он возмущенно рвет ксерокопию и обрывки засовывает в карман. Повернувшись к Борису, продолжает. – Сейчас пан возьмет свои вещи, мы выйдем для оформления протокола на таможню в здание вокзала.

– Никаких вещей пан брать не будет. – С непонятно откуда взявшимся спокойствием ответил Борис и добавил. – Никуда пан с Вами не пойдет. У меня есть билет и мое пребывание в поезде законно. Если у Вас есть основания, вызывайте полицию и ссаживайте меня с поезда с составлением протокола. Но предупреждаю, ни с кем из Вас у меня не будет разговоров, без представителя посольства. А деньги и оригинал бумаги я отдам только ему.

Таможенник продолжал вопить, но больше сойти не предлагал. Вдруг, он неожиданно шлепнул штамп и печать в декларацию и бросил ее и паспорт на полку. Из дверей всех купе вагона высовывались любопытствующие головы, далеко не все женские, а мужские физиономии без отпечатков доброжелательства и сочувствия.

Ездили тогда не только челноки, но и лихих людей было немало. А при такой огласке ждать можно было всего.

Украинская таможня прошла без проблем. Борису показалось, что проводник рассказал о стычке с польским коллегой. Таможенник, ничего не спрашивая, и не проверяя, поставил штамп и печать и ушел. Сразу после границы в купе постучали. На дворе была середина дня и вряд ли днем, сразу, ввалятся люди с дурными намерениями. Борис открыл.

– Пан, извините! – на пороге стоял проводник, он зашел в купе и закрыл дверь. – Я все слышал и все знаю. Я очень дорожу своей работой и криминал мне не нужен. Давайте договоримся так. Я в Ваше купе никого больше не посажу – поедете один. На ночь примите меры, заблокируйте ручку двери, чтобы нельзя было открыть. И последнее, лучше держите ситуацию под контролем и не спите. В случае чего, я постараюсь Вам помочь, но Вы же взрослый человек и понимаете, что не всегда это возможно. Ведь люди ездят разные.

– Спасибо большое. – Сказал Борис. – Я постараюсь быть аккуратным.

Слава Богу, у него было первое купе, рядом с проводником. К вечеру Борис снял ремни, которые оберегают пассажира спящего на второй полке от падения. Он наглухо закрепил ими ручку двери купе. Даже если снаружи откроют замок, ручка не повернется и дверь не откроется. Он сел на полку и начал внимательно смотреть ноги. Вентиляционная решетка в двери позволяла видеть ноги в коридоре. В начале ночи, после одиннадцати у двери раза три стояли какие-то ноги, один раз с женской обувью, два раза только мужские. Может быть, просто случайная беседа с остановкой, а может – нет. А ситуация в четвертом часу утра, Борису сильно не понравилась. Напротив его двери остановились сразу три пары мужской обуви, двое в туфлях и один в кроссовках. Причем обувь все время меняла позиции. Туфли смотрели в разные стороны коридора, а кроссовки на дверь, причем как послышалось Борису, была попытка открыть замок. Борис взял и высунул сквозь решетку узкое и длинное лезвие перочинного ножа. Возня прекратилась и все ноги ушли.

В шесть часов утра начал ходить народ и Борис часок сидя прикорнул. Наконец, он приехал в Киев. Обладателей туфлей и кроссовок он не искал, а вышел на привокзальную площадь. Утро выходного дня, людей мало. Он сел в трамвай, проехал пять остановок. На шестой вышел один. Подождал следующий трамвай из него тоже никто не вышел. Тогда он перешел на противоположную остановку сел на трамвай и вернулся на вокзал. Сдал вещи в камеру хранения и пошел покупать билет. Купил билет и дремал часа три в зале ожидания. На следующее утро благополучно добрался до Харькова. По приезде ему рассказали, что недели две назад на границе с Польшей, при ситуации схожей с той в которой был Борис, был избит и умер гражданин России.

Произошел большой скандал вокруг этого дела. Теперь Борису стало понятно поведение польского таможенника, наверняка по этому поводу был циркуляр, нарушить который он просто не мог, а денег хотелось очень. Так закончился его второй поход в Германию и после короткого отдыха, он начал готовиться к третьему походу.

Глава 54

Сурен продолжил заниматься квартирно-регистрационным бизнесом. Приватизация окончательно усугубила расслоение не только общества, но и бывших союзных республик. Россия, богатая всеми видами ресурсов быстро породила десятки олигархов и региональных миллионеров. Весь олигархический и большинство крупного капитала начали оседать в столице, что вызвало небывалый бум в развитии всех сфер жизни в Москве. Капитал в столицу все прибывал, требовал новых офисов, жилья, банков, магазинов, развлечений и обслуживания, а также кучи фирм и фирмочек готовых удовлетворить любую прихоть богатого клиента.

Второй меккой стал Ленинград. Он во всем уступал Москве, но все равно был вторым, а не восемьдесят девятым. У остальных и небо пониже и дым пожиже. Москва старалась изо всех сил сдерживать приток обездоленных из-за новых границ, да и своих регионов, с репрессиями против приезжающих. Ленинград относился более мягко, зарплата здесь была на треть ниже, чем в Москве, но все равно в три – четыре раза выше, чем в остальной России. Поэтому приезжих тоже хватало. Сурен был очень доволен, что имел неплохие деньги, свою нишу и официальный статус жизни. Вахтанг Георгиевич в его дела не лез, но держал в поле зрения все стороны жизни Сурена. Ему делать это было совсем не трудно.

Но жена Сурена, после медового месяца перешла к суровым будням и показала себя, как амбициозная, целеустремленная дама. Она быстро и просто анализировала ситуацию, способы выживания в ней, четко видела перспективы и пути их достижения. Лариса, а её звали так, начала, развернула и повела свою работу.

– Сурен! У нас скоро будет ребенок, я понимаю свою будущую роль, быть хорошей матерью и такой же женой для тебя. – Сказала она.

Я думаю, что нам ничего не мешает. – Подтвердил Сурен. – Жилье есть, деньги есть, способ их добывания есть. Так что будем жить спокойно. Или ты видишь какие-то проблемы?

– Да вижу. Они пока в тени и не остры, но не замечать, это не значит, что их нет.

– В чем дело, Лариса? Я честно не понимаю? Чего тебе не хватает? – Рассыпался на вопросы Сурен.

– Ты не обижайся, но тема есть, тема серьезная. Мы собираемся жить здесь. Нам здесь хорошо, комфортно и обеспеченно. Скоро нас станет трое. Ты знаешь отношение большинства людей к выходцам с Кавказа, кстати, во многом заслуженно. Но взрослые могут сдержаться, перенести, понять, простить. Дети жестоки и я бы не хотела, чтобы наш ребенок страдал из-за этого.

– Так чего же ты хочешь! – вспылил Сурен. – Если тебя это не устраивает, зачем согласилась на ребенка, зачем выходила за меня! Вышла бы за пьяницу Иванова Ивана Ивановича и нет проблем!

– Чего ты кипятишься? Дослушай. Подумай. Сам все поймешь. Кстати, твоя мама сама завела этот разговор, еще тогда на свадьбе. Получается, что она самая практичная и умнее нас обоих! Так что эта инициатива не моя, я её только озвучила. А прежде чем это делать целый месяц думала над этим и пришла к выводу, что так будет лучше и ребенку, и тебе. Мне это все нужно меньше всех.

– Вы конечно мыслители, я понимаю – немного выпустил пар Сурен. – Допустим это нужно нашему будущему ребенку. Но ко мне-то каким боком все это?

– Самым прямым. – Перешла в наступление Лариса. – Ты что думаешь до конца своих дней стоять у рынка и заниматься регистрацией и полукриминальной продажей квартир? Ну, а завтра кончится это все? Тогда торговать, где, чем? Начнешь какое-то дело, будешь открывать фирму, что дешевле оформить документы на фамилию Меликян Сурена Вагановича и все тебе будут смотреть в карман или на Маликова Сергея Васильевича и затеряться в списке себе подобных. К тому пойдут проверки, а? Если надо для пользы дела надо пойти в самые районные депутаты, за кого проголосуют?

– Ну, хорошо, а лицо куда денешь? – уже почти миролюбиво спросил Сурен, потому что возразить было трудно.

– А его никуда и девать не надо, – убежденно сказала Лариса. – Подумаешь, мать – армянка, отец – русский. Родился похожим на мать. Кого у нас в России матушке не перебывало и татары, и монголы, и негры. Главное русская фамилия, имя, отчество и документы, лицо далеко не всегда и не везде надо показывать. А при всевозможных выборах, назначениях, подготовкой проверок и инспекций, все делается только по бумагам.

– Да чего-чего, а дальновидности у вас с мамой не отнять, аргументы не из пальца высосаны, – задумчиво сказал Сурен.

– Так вот, думать нам с тобой некогда – подытожила Лариса. – Времени до рождения ребенка осталось полгода. За это время мы должны развестись, ты оформишь новые документы, поженимся снова.

– Вот это программы! Как ускоренная съемка кино! А ты не боишься, что я разведусь и смотаюсь? – спросил Сурен.

– Не думаю. Во-первых, я верю в твою порядочность. Во-вторых, тебе это нужно больше, чем мне. В-третьих, твоя мама одна из гарантов, что ты такую глупость не сделаешь. В-четвертых, моя семья, я имею ввиду братца, тебе этого не простят. В-пятых, Вахтанг Георгиевич сделал меня собственницей этой квартиры, а тебе после развода отсюда придется выписаться. Продолжить еще? – спокойно спросила Лариса.

– Хватит. Да обложили – хмуро констатировал Сурен. – А вдруг не получится?

– Вдруг ничего не бывает – сказала Лариса. – В Армении все оговорено. Этот паспорт у тебя оттуда и новый будет оттуда же. Арина Саркисовна все решила. В Степанокерте было землетрясение, часть архивов пропали и под этот соус нам все сделают.

– Да. Вот это, называется, поговорили.

– Точно, милый. На следующей неделе подаем на развод. Там нас долго держать не будут, в связи с отсутствием детей, совместно нажитой собственности и отъездом одного из членов семьи в Армению. Твои девочки оформят тебе выписку в один день. Дальше ты едешь в Армению. Арина Саркисовна делает тебе свидетельство о рождении на Маликова Сергея Васильевича, взамен утраченного при землетрясении и новый паспорт с которым ты возвращаешься в Ленинград. Мы снова с тобой расписываемся. Я меняю фамилию на Маликову, ты прописываешься и конец эпопеи. Деньги придется потратить, но проблемы будут сняты навсегда. А там во всех республиках пройдут смены паспортов и все, что связано со старыми паспортами и уехавшими гражданами закинется в далекий архив и лет через десять найти какие-либо данные будет невозможно. Главное, что везде есть концы и связи. За нами только исполнение.

На все, про все, им на эту операцию потребовалось четыре месяца. Самым трудным для Сурена было привыкнуть, к новой фамилии, имени и отчеству. Но созвучно подобранные они через полгода прочно засели в мозгу, как собственные. Так стараниями Ларисы или Арины Саркисовны в Ленинграде появилась семья Маликовых. Сергей Лариса и маленькая Тамара, смуглая, быстрая и черноволосая. Авторство этой идеи между домами, так и осталось тайной. Главное, что обе женщины остались довольны.

Глава 55

После завершения своих дел, Сурен, вышел на свой боевой пост у рынка, это не ускользнуло от внимания Вахтанга Георгиевича. Может случайно, а скорее умышленно, проходя мимо, сказал новоиспеченному Сергею, с лукавой улыбкой:

– Сергей! Зайди ко мне сегодня часа в три. Давно мы с тобой ни о чем жизненном не говорили.

– Хорошо, Вахтанг Георгиевич, – покорно сказал бывший Сурен.

– Вот и хорошо, договорились, – сказал Вахтанг Георгиевич, – жду.

Ровно в три часа, не привыкший к себе Сергей Маликов, робко приоткрыл дверь подсобки.

– Заходи, заходи! Садись, поговорим, не спеша и откровенно. – Сказал Вахтанг Георгиевич. – Ты ведь не против.

– Конечно, нет. – С готовностью сказал Сергей.

– Молодежь обычно не любит откровенничать и раскрываться перед старшими. А уж родителей в свою жизнь вообще не допускают. А ведь глупо? Как ты считаешь?

– Если честно, то так и есть, и все это нормально. У молодежи есть свои взгляды на жизнь и право их реализовывать. А родители ставят запреты, то нельзя, то неправильно, то неприлично, Вот и вся беседа. – Сказал Сергей.

– Ну, что же вполне откровенное начало, – удовлетворенно кивнул Вахтанг Георгиевич. – А как же ты думаешь общаться со мной, ведь я вполне мог быть твоим отцом?

– Ну, Вы? Вы другое дело. У Вас жизненный опыт, связи, возможности. Вам есть, что подсказать, посоветовать.

– А с чего ты решил, что твои родители знают меньше, чем я. А вдруг больше?

– Ваш совет независимый, а родительский со страховкой, защитой и желанием видеть своих детей идеальными, а реальная жизнь далека от идеализма.

– Да и это тоже верно. Но слушать и понимать друг друга тоже надо уметь, ценить родительскую заботу, а не скалить на них зубы и не выпускать когти. Надо слышать друг друга, ну а поступать по-своему, но без притупления чувства опасности, предела законности. Расплата за это почти всегда неизбежна. Помнишь, как ты вломился в глупость и едва не сел.

– Помню. Спасибо, Шамиль помог, вытянул. Да я и сам уже собирался завязывать с этим, уж больно скользкая дорожка.

– Вот во втором ты прав, никогда нельзя лезть в авантюры без знания дела и сути. – Задумчиво сказал Вахтанг Георгиевич.

Шамиль бы тебе, конечно, помог, если бы не знал, чем для него может кончиться. Его бизнес стоит на таких охламонах, каким был ты. Любители быстрых денег. Все зависит от разума. Уберется один наркоман, на его место встанет другой, вместо одного поставщика займет место другой, также и курьеры. Пока есть сбыт, колесо будет крутиться, никакими карами его не остановишь. Наиболее устойчива к этому середина общества, а края ненадежны. Одни от нищеты и безысходности, вторые от жиру.

Общество расслоилось, а середины почти не осталось. Середина это целеустремленные, волевые, сильные, они устоят в жизни во всем. Но их немного. Зато краев хоть отбавляй, особенно нищих, неустроенных. К тому же, в середине удержаться не просто, один неверный шаг, поступок, иногда даже слово и ты полетел вниз, а назад вылезают не все. Кончилась общегосударственная уравниловка. Вахтанг Георгиевич отогнал свои минутные размышления и вновь обратился к Сергею, с неожиданным для него вопросом:

– Как там молодая жена? Она довольна твоими делами? – С едва заметным лукавством в глазах. Сергей почувствовал себя, как на детекторе лжи. Ответить неправду – потерять лицо и доверие, правду говорить тоже не хотелось.

– Не совсем. Хочет, чтобы я нашел себе большее применение. – Уклончиво ответил он.

– Она права. Нельзя сидеть на монополии, даже если она на сегодня тебя кормит. Пора выходить на другой уровень. Вот я сейчас поведаю тебе об очередной задумке, которую можно провернуть и неплохо при этом заработать. Причем даже делать ничего не надо. – Сказал Вахтанг Георгиевич и начал свой рассказ.

Сейчас первая половина девяностых, рубль ветшает на глазах не по дням, а по часам. Доллар стоит три рубля за штуку, быстро ползет к четырем, а где предел непонятно. Так вот если сейчас взять кредит на миллион дряхлеющих рублей, то через несколько лет, этот миллион может стать месячной зарплатой. А сейчас это деньги, причем очень даже немалые. Конечно, таких желающих взять сейчас миллион, больше чем самих этих миллионов. Поэтому никто так запросто тебе денег не даст и где-то третью часть придется сразу отдать тому, кто их дает. Возврат денег происходит в течение десяти лет с десятью процентами платы, составит сто десять тысяч в год. Ты знаешь, что у меня есть знакомый банкир, он сможет дать такой кредит, только тут возникает еще одна ступенька. Свои деньги он в эту операцию вкладывать не будет, но он возьмет на себя кредит у Госбанка, то есть у государства. За это ему тоже придется заплатить, около двадцати процентов. На руки попадет полмиллиона.

Теперь еще один вопрос на кого его взять? На себя я брать не могу и не хочу, мне моих доходов вполне хватает. На тебя брать нельзя, новые документы, новое имя, фамилия. Привлекать к этому внимание не следует. У меня есть предложение оформить на твою жену. Какое твое мнение?

– Да мы же это недавно проходили и пополнили Ленинград еще одним бомжем. Брать половину кредита, платить за весь. Впутать сюда Ларису, а значит и меня, и маленькую Тамару?! Бред какой-то! – Словно с цепи сорвался Сергей. – Нет, Вахтанг Георгиевич, я не сумасшедший, чтобы согласиться такое сотворить.

– Тогда ты ничего не понимаешь в жизни, а тем более в экономике. Пусть считают экономику – продолжением политики, а она к тому же является началом жизни, если голова нормальная и правильно ее понимает. Ну ладно, давай по порядку. Про бомжа. Человек попался на жадности и потому, что хотел больше своего мозгового порога. Возомнил себя властителем бизнеса, потерял осторожность. Это очень просто на фоне общей нищеты. Эйфория от того, что он смог вырваться из пьянства и нищеты. Вторая ошибка в том, что он не держал деньги в своих руках, а только по-царски подписывал бумаги за относительно небольшую плату. Деньги получали другие. Да и чего жалеть этих бестолковых, полуопустившихся, русских. В своей огромной, богатой стране не могут ни жить, ни организоваться, ленятся думать и шевелится. Все чего-то ждут, то хорошего царя, то начальника, то дара от Бога. При этом сами ничего не делают ни для того, ни для другого, ни для третьего.

Правда, не все такие. Многие воруют по-крупному, растаскивают кредиты, предприятия, недвижимость. Напялили на себя маски демократов, радетелей за народ, правоохранителей, законодателей, а превратились в законнобрателей – всё воруют и всё законно. Скоро по-крупному и тянуть будет нечего и тогда начнется передел. Надо хоть что-то успеть отщипнуть. Не убудет. По поводу кары государственной, возможности всего лишиться и сесть. Тоже чушь. Ведь растягивают кредиты только большие чиновники и их рать. Тянут не для того, чтобы их возвращать, а торопятся поделить заработанный всем государством пирог и иностранные кредиты между собой. Кредиты выгодны и банкирам, позволяют им вывести в собственный карман неучтенные деньги, ведь деньги в банках более или менее учтенные и на виду. То, что плата за кредит достигает двадцати – тридцати процентов от суммы кредита, говорит только о том, что кредиты востребованы, да еще и как, без своего входа в банк больших денег не получишь. Кроме того, при взаимовыгодных условиях, кредит может быть дан на условиях отсрочки первого платежа за кредит на два – три года. За это время доллар ускачет ой куда и чтобы закрыть платеж сейчас тебе будет достаточно десяти тысяч долларов в год, через год – пяти тысяч, еще через год тысячи, а там в раз погасишь за копейки оставшуюся сумму, потому что сто тысяч рублей, станет месячной зарплатой.

А в случае обвала рубля все произойдет быстрей и проще. В обвале заинтересованы все верхи, чтобы спрятать все концы по кредитам он произойдет годом раньше, годом позже. По самому плохому прогнозу затраты по такому кредиту не выйдут за пределы пятидесяти тысяч долларов, а сумму которую ты получишь, составит сто пятьдесят тысяч. Вот и считай, в сухом остатке сто тысяч долларов. Только сиди и жди. Все. А вообще реально затраты вряд ли перевалят за тридцать тысяч. Вот такая прикладная математика и экономика. У кого-то прибудет, а в государстве убудет, но государство это что-то неопределенное, общественное, а свой карман понятнее и более осязаемый.

Теперь о желании втравить вас с Ларисой в сомнительную сделку. Во-первых, мне с этого никакой пользы нет. Во-вторых, я слишком хорошо знаю твою мать и очень ее уважаю. В-третьих, братец Ларисы, в случае провала затеи, запросто открутит мне голову по резьбе и никто искать меня не будет. Я думаю, что этих аргументов уже достаточно.0 Ларисе. Я с ней беседовал. Надо отдать ей должное она быстро поняла суть затеи, проявила интерес к ней. Мало того, она подняла планку до двух миллионов. Только она просила, чтобы я сам рассказал об этой операции, потому что убедить тебя непросто и ей это вряд ли под силу. Окончательное решение она оставила за тобой.

В завершении. Вариант даже в самом критическом случае беспроигрышный. Рост доллара при таком бардаке с трех рублей до семи, даже за два года гарантирован. А это значит, что валюта просто пролежав два года у тебя, сама полностью закроет кредит. Кроме того, ее можно и нужно пускать в гарантированные дела, заставить работать. Только очень осторожно, ведь желающих перекачать ее в свой карман тоже хватает, так что все сомнительные затеи с баснословными барышами надо пускать по боку. Помни, мудрый человек никогда не попадет в сложную ситуацию, из которой умный вывернется. Да и светиться не надо. Учись жить тихо. Я сказал все.

– Вахтанг Георгиевич, Вы не просто все сказали, но и все подготовили и мне ничего другого не остается, как согласиться и поблагодарить за заботу о благополучии нашей семьи. По моим понятиям Ваше внимание к нам оценивается выше, чем дружба с моим отцом и моей матерью. Я даже не знаю, как Вас отблагодарить? – Растроганно сказал Сергей.

Самой хорошей благодарностью будет ваше благополучие и видеть, что все сделанное идет вам на пользу. А делать это вы будете сами, отвечать сами, я только постараюсь создать условия не упустить шанс. – Подвел итог Вахтанг Георгиевич. – Ведь вы же оба для меня не чужие люди. С точки зрения этики, то чему суждено быть украденным – украдут, не один так другой, не другой так третий. Уж такое это поле чудес, одни закапывают деньги, другие собирают.