Текст книги "Жизнь. Срез для диагноза"

Глава 74

Тем более, что Семен Львович немного уже попрыгал, обошлось, значит не надо таскать Бога за бороду, а то и прогневить недолго. Закончил он в 1987 году институт железнодорожного транспорта в Ленинграде. Проработал пять лет на строительстве железных дорог. Дорос до начальника участка. Тут начался период распада всего и строительство прекратилось. Перешел на эксплуатацию, хоть меньшие, но все-таки стабильные деньги. Быстро дорос до начальника, вполне приличной товарной станции. Оборот вагонов большой, зарплата не очень.

До Бога высоко, до начальства далеко, а бардак вот он рядом. Снуют туда, сюда вагончики, контейнеры цистерны. В них добра на десятки, сотни тысяч. Каждый день по службам сотни номеров вагонов, неведомо, где находящихся или пропавших вообще. Кто будет искать, где они? Службы поиска распадаются, рабочие на сортировках работают недолго. Бегают с места на место в поисках денег. Вода была достаточно, мутная и в ней можно было ловить рыбу.

Увести вагон – не задача. Но ведь содержимое надо и сбыть, вагон не машина, враз не продашь. Продукты недолго сохраняются, бытовая техника оставляет много следов, вагон шмоток – вагон проблем. Задача упорно сидела в мозгу и искала своего решения. И тут он решил поговорить на эту тему со своим приятелем и собратом по крови Шапиро Борисом Моисеевичем. Он работал директором нефтебазы и имел частые контакты со станцией. То зимой никак мазут не могут слить из-за морозов, то еще какая-то напасть и вагоны попадали на сверхнормативный простой, а это штрафы и скандалы. Они помогали друг другу разруливать ситуации. Были почти в дружеских отношениях. За многие годы работы, а Борису Моисеевичу было за сорок, он оброс связями и с началом смуты вообще начал жить вольготно. К нему шли все, от властей до жулья всех мастей с просьбами предложениями и проектами. Он никогда не заглатывал наживку сразу, какой бы соблазнительной и вкусной она не была. Он почти всегда равнодушно выслушивал, не критиковал и не одобрял, оценивал свою роль и опасность для себя. Его правилом было выслушать и если это не могло быть принято, после двух – трех вопросов тема отклонялась с предложением поискать себе другого компаньона. Если тема представляла интерес, он все равно эмоций не проявлял, чем больше была заинтересованность в его участии, тем холоднее и неопределеннее он становился. Он ничего не обещал и не обнадеживал, вяло говорил, что на досуге подумает и назначал новую встречу через неделю. По мелочам он в дела не влезал. По всем вопросам сначала советовался со своим главным бухгалтером Марком Михайловичем Эпштейном. Это был пятидесяти гений от бухгалтерии, в его фамилии всего две неправильные буквы. За двадцать лет работы прошли сотни проверок плановых и целевых, но результаты только мелочевка не достойная серьезного внимания. Но вот главбух начал серьезно говорить об эмиграции. Через год он должен выехать в Германию. Борис Моисеевич тоже озаботился этим вопросом. Дети подрастают, надо дать нормальное образование и иметь спокойную жизнь, а не заниматься хождением по канату. К тому же без такого главного бухгалтера, как Марк Михайлович, он смысла в дальнейшей работе не видел. Марк Михайлович всегда брал два-три дня право на обдумывание любой операции, после чего раскладывал четкий порядок ее проведения и перечень оформляемых документов. Делал экономический расчет смысла и долей всех участников и себя не забывал при этом. Он не был альтруистом, но не тянул одеяло на себя. Их доли с Борисом Моисеевичем были почти одинаковые, но все оформлял и за все отвечал Марк Михайлович. От предложений отказывался очень редко, но уж если отказывался, то очень убедительно это мотивировал. Он продумывал все детали, как покрепче связать руки и язык компаньону, чтобы тот не начал качать деньги и у него не возникла возможность выскочить сухим из воды. Равная, еще лучше большая ответственность компаньона, а как же ведь он предлагает.

После такой проработки, на следующей встрече Борис Моисеевич с прежним независимым видом, как бы невзначай спрашивал, чтобы компаньон хотел иметь с этой сделки. Услышав разумную цифру он продолжал зондировку, в противном случае он прекращал все беседы и вежливо отправлял автора предложения не солоно хлебавши. Если разговор шел в нужном русле, он говорил, какими документами это мероприятие должно быть оформлено и что должны подписать стороны, чтобы ответственность была обоюдной. В случае согласия все проделывалось быстро и без кидков.

Борис Моисеевич, уже как-то намекал, Семену Львовичу о том, что у того есть вполне реальные шансы неплохо заработать с минимальным риском для себя.

Но в это время Семен Львович только занял свой пост, не знал многих деталей и не был готов к разговору. Теперь же через год работы он понял, что разговор имеет смысл. Так эти переговоры созрели. Предложение стало, чуть ли не обоюдным. На нефтебазу ежедневно приходили две – четыре цистерны с бензином. Редкий день был пустым. Емкости для приемки и хранения были огромными. Ежедневный отпуск топлива тоже был непрерывный, бензовозы заходили один за другим. Автопредприятия, имеющие свои заправки, заправки общего пользования на дорогах и в городе, только успевали подвозить бензин. Количество автомобилей резко возросло. Дело доходило до того, что возникали перебои с бензином. Тогда на нефтебазу ехало всякое начальство, включая, милицейское просило отгрузить бензовоз на свое доверенное предприятие, чтобы не испытывать дефицита. Борис Моисеевич все вопросы решал и всегда держал небольшой запас для нужных людей.

В хозяйстве Бориса Моисеевича был маневровый тепловоз, который осуществлял перестановку, подачу и уборку цистерн со станции на нефтебазу и обратно. Вся операция по сливу цистерны могла занять, не болеет двух часов. Пустая цистерна ничем внешне не отличается от полной и если из состава цистерн идущего полностью в пункт назначения в определенном порядке номеров, отцепить группу цистерн и одну из них не крайнюю слить, это обнаружится только в пункте получения. Ну а теперь позади две с лишним тысячи километров, не менее двух десятков стаций и столько же других мест остановки и отстоя состава, попробуй, найди. Кроме того, нет никакой гарантии, что это не произошло на нефтеперегонном заводе при заполнении цистерн, умышленно или по халатности. Заявишь в органы, тебя в первую очередь начнут трясти. А на заводе тоже далеко не все идеально. Проще гарантировать допоставку и снять вопрос, списав бензин на убытки. Что такое цистерна – чепуха, вот если вскроется переработка левой нефти – это серьезней будет, там на солидные деньги попадешь, чтобы закрыть дело. Тут же халатность при отгрузке, выговор и точка.

Расчет был идеальным, Семен Львович обеспечил двухчасовое окно, за которое из состава с бензином было отцеплено пять цистерн, доставлены на нефтебазу, одна из них слита и в том же порядке все пять цистерн вернулись на прежнее место. Причем была предусмотрена такая деталь, что забирал цистерны на станции один машинист маневрового тепловоза, ставил назад другой. После этого состав ушел по маршруту по тем же документам. Через месяц бензин был реализован и каждый из четырех участников по нескольку десятков тысяч долларов, а хозяин заправок на десятку больше. Два месяца Семен Львович начинал утро с просмотра списка пропавших вагонов и грузов, но об этом эпизоде нигде даже не упоминалось.

Глава 75

Примерно через месяц, Семен Львович встретился с Борисом Моисеевичем. Они вышли на улицу и Борис Моисеевич предложил:

– Давай сейчас бросим все наши трудовые подвиги и поговорим о жизни. Может быть исправим друг друга, может, укрепим в своих решениях и планах. Поехали ко мне на дачу. У меня там никого, ни дома, ни в округе. Посидим. Поговорим.

– А почему бы и нет, – поддержал Семен Львович. – Ведь в этой жизни опасно с кем-либо делиться, сдадут от зависти и глазом не моргнут.

Через полчаса они были на даче. Место очень красивое, уединенное. Они были очень хорошо расположены друг к другу. Последнее совместное дело, еще больше связало их. В тоже время они чувствовали себя, как подельники, ведь дело было, мягко говоря, не стерильное, а значит, вымазались они об него. Им обоим требовался выпуск пара, который на сторону не выпустишь. Они выпили для раскрепощения по рюмке коньяку и Борис Моисеевич мягко начал:

– Семен! Можно я тебя так буду называть, да и ты тоже обращайся ко мне по имени, без церемоний. Думаю, что выражу общее мнение, что мы оба так думаем, что мы вывозились в каком-то уголовном дерьме. Не так ли?

– Да, Борис, меня эта мысль тоже преследует, не скрою. Я почти постоянно думаю об этом, – согласился Семен. – Иногда с оправданием своего поступка, иногда с ужасом, думая о том, что нами сделано и не столько из страха что поймают, а просто о своих сорванных нравственных тормозах. Я и вдруг дошел до этого. Очень многие люди живут хуже нас и не срываются.

– Вот что я скажу, наши нравственные шатания от совкового воспитания. Нам все время говорили, трогать чужое и государственное нельзя, табу. Своего же не хрена не было и что же, спрашивается, можно было трогать, только свою трогательно низкую зарплату, на которую по-человечески жить и тратить нельзя, только трогать. А вокруг все общественное, ничье и чужое одновременно. Нам старательно вдолбили это в голову, сами же под демократическим соусом изменили правила игры. Сказали, что можно, но не все и не всем. Только талантливым предпринимателям и преуспевающим бизнесменам. Им можно доверить деньги, отрасли и природные богатства. А кто и как будет определять, кому и что можно доверять. Власть сказала, мы власть демократическая, избранная народом, вот мы от имени народа начнем делить, выделять и наделять. Сделаем это так, чтобы избранные, об нас грешных не забыли и упаси их Бог, чтобы мало нам не дали. Тут же мы от имени народа все назад заберем. Так они быстренько все попилили и направили денежные потоки в нужные русла. Криминал им о себе напомнил, они и его взяли в долю. Только о нас все забыли. Мы просто участвуем в процессе чужого обогащения. Ты гоняешь вагоны с их грузами. Я занимаюсь оптовой реализацией их нефтепродуктов. Они установили смешные оклады из тощей государственной казны и говорят, что больше не можем, денег в казне мало. Сами же навыдумывали тысячи схем и фирм, чтобы они туда и не попадали. Все вокруг платное и никудышное, одновременно, что ни возьми – образование, коммуналка, социалка. Конца этому нет, наверно скоро не будет. Вот я все взвесил и решил. Хоть я и не самый необеспеченный человек, но здесь я не могу получить ничего полноценного, достойного человека, не для себя, не для своих детей. Это не жизнь, а сплошная борьба за звание образованного, полноценного человека в обществе. Я не изгой, имею образование, профессиональный и жизненный опыт, за плечами где-то полжизни. Перспективы не только туманны, но явно безрадостны. Да, я могу удержаться на плаву, смогу дать какое-то образование детям и помочь им на первых порах, в этом непредсказуемом обществе. Но зачем? Если не можешь изменить систему, то выхода только два. Принять ее условия или войти в нее. Бороться с ней или в ней невозможно. Решение принято. Через год максимум еду в Германию. Почему в Германию, не в Израиль? Во-первых, климат нам ближе. Во-вторых, центр Западной Европы. Мощная развитая экономика. Национализма в ней меньше, чем в России, это я точно знаю и сам, да и от знакомых живущих там. Язык дети выучат быстро и адаптируются. Социал на время адаптации терпимый. Да и нельзя сказать, что поеду совсем без ничего, ведь нажито что-то. Сначала недвижимость оставлю на годик, другой, на случай, чтобы было куда вернуться в случае неудачи, или просто приехать на какое-то время. Детям после образования открыт весь мир для работы и жизни. Будь добросовестным, хорошим профессионалом, найдешь свое место и достойные деньги. Пусть не сразу, но труд будет оценен.

– Почему не в Израиль? – После маленькой паузы продолжил Борис Моисеевич. – Про климат я уже говорил. Кроме того, там были, есть и будут разборки с Палестиной и остальным арабским миром, Израиль для них кость в горле, жить с костью спокойно не будут. С ивритом тоже, особенно у детей проблемы. Нашего брата там очень много, а это значит перенос всех пороков, которые не могут, не отразится на образе и качестве жизни. В Германии основная нация – немцы, никакая эмиграция не сможет ее развести и переделать жизненный уклад. Теперь перейдем к нашему поступку, проступку, преступлению, даже сомневаюсь, как это назвать. С тезисом, что все оно незаконно присвоено, ты, я думаю согласен. Значит в переводе на бытовой язык – это украдено. Что все украденное, в большей массе своей используется для личного обогащения новоиспеченных «собственников» и чиновников олицетворяющих собой власть, тоже аксиома. Что же остается другим? Семьдесят лет работы на бездонные закрома государства, а теперь на частные закрома. Из тех и других получить что-то проблема. И не потому что жалко, но дашь одному захочется десятку. Дашь десятку, захочется тысяче и так далее в геометрической прогрессии. Вот и принято решение, давать понемногу, иногда, только, когда что-то надо получить от народа взамен, сопровождать подачку очень шумно и пафосно. Если где-то добавляют десять, двадцать процентов, то шуму! А на самом деле инфляция эту добавку уже съела, а что не доела, быстренько доберут через цены на товары, транспорт и коммуналку. Что тебе рассказывать, сам видишь. Дальше тоже все понятно, добровольно тебе никто ничего не даст. Устроили за счет государства шикарнейший банкет, столы ломятся, на нем правит бал, жирует и пирует кучка, а остальные ходят, глотают слюну и обслуживают их. А взять не моги, ты не из той касты. Так вот мы с тобой взяли только крошку с этого стола, а это не преступление. Кучке важно, чтобы все не кинулись к столу. На этот случай у них есть прикормленная охрана, система допуска, карательные органы. В стране сейчас все поменялось. Раньше воровством занимался криминал, а охраной власти. Теперь они срослись и пытаются определить доли, но так как делить процедура сложная, она сопровождается арестами, отстрелом, переделом. Ничего страшного мы с тобой не сделали, просто взяли то, что нам не додали. Конечно, злоупотреблять этим нельзя. Если начнешь повторяться, тебя вычислят и накажут, официально или нет второй вопрос. В общем, с этим нефтеперегонным заводом, таких штучек допускать больше нельзя. Согласен ты со мной или нет?

– Да, Борис, я над всем этим тоже очень много думал, – начал свои размышления Семен. – Ты говоришь абсолютно правильные вещи. Все оно так. Ну, повезло нам в этой стране родиться, что поделаешь. Согласен, что с системой не воюют. Но ведь и на Западе нам не очень рады, не ждут, пустить корни не просто и не скоро. Тем более, что там такого бардака и такой вольницы нет. Законы, должны обязательно исполняться, там как, здесь не забалуешь. Там, чтобы чего-то достичь, надо пахать долго и хорошо. Я еще достаточно молодой, но уже не юный. Но там я все равно, до конца дней, своим не стану. Может только мои дети, будут чувствовать себя уютнее. Как ты сам обрисовал, здесь основной фон серый. Люди страдают отсутствием инициативы, леноваты, разобщены. Активные люди не ценились, а порой и подавлялись системой. Показушные, искусственно сделанные системой герои и таланты, на ровном сером фоне. Сиди на заднице, получай на прокорм и не высовывайся. Игра в коммунизм закончилась. Началась новая, в демократию. Свобода слова – для народа, свобода беспредела – для жучков и деляг. Но одной декларации свободы беспредела мало, надо на всякий случай натянуть на себя бронежилет. По условиям игры в демократию, депутата ни за какие проделки взять не моги, ограничение политической свободы и независимости личности. В депутаты пошли все, кто имел язык, деньги, а также желание стать неприкосновенным для закона. Стали образовываться думы, законодательные собрания, правительства всех уровней от федеральных до областных. Дальше города, районы, муниципальные и прочие новообразования, разного назначения. Так что, желающим разместиться места немало.

Поэтому мое твердое убеждение, здесь можно прожить легче и эффективнее для кармана. Кто из наших, уехав отсюда без миллионов, стал там миллионером? А тут, сколько миллиардеров из наших наплодилось. О миллионерах я не говорю, о скрытых тем более! Я убежден в одном, что если тут войти во власть, бедствовать не будешь. Либо дадут денег, либо пристроят к деньгам. Поэтому у меня есть в голове программа несколько отличная от твоей. Я хочу вернуться в Питер. Правда, не в квартиру с родителями, а купить свою. Устроиться поближе к районной или городской власти и внедриться в нее. Да, на то чтобы занять неплохое место надо потратить пять – десять лет, но не начинать все сначала, как в эмиграции. Ну, в крайнем случае, уехать можно и позже. Тогда я буду постарше, амбиций будет поменьше и буду знать, что и этот вариант мной был опробован.

– Вот видишь, как мы славно поговорили, – подвел итог Борис. – Обнаружено единодушие взглядов и разные пути выхода из этой жизненной ситуации. Предлагаю выпить за благополучное решение проблем и осуществление всех наших планов. Кто принял более правильное решение, рассудит жизнь. Выпьем за то, чтобы не терять друг друга из вида, и по возможности помогать и поддерживать.

Потом они выпили еще по паре рюмок под незатейливые пожелания и тосты, но после все равно вернулись к жизни.

– Так сколько надо, Шуре Балаганову, для полного счастья? – полушутя спросил Борис.

– Ну, это, что вкладывать в понятие полного счастья, – парировал Семен.

– Начнем с основы – жилья в Питере?

– Средняя квартира с ремонтом, мебелью и небольшим подшкурным запасом на первое время, где-то еще столько же, – прикинул Семен.

– В общем математика наука точная и получается, что у нас есть аккордная задача, до того как разбежаться, добыть и слить еще одну цистерну. Я правильно оцениваю ситуацию? – спросил Борис. – Только другого нефтеперегонного завода.

– Да, не мешало бы, – согласился Семен.

– Срок исполнения от трех месяцев до полгода. Дашь мне сигнал, когда будет нужный расклад.

– Договорились. Будем так же осторожны и не дергаться, лучше выждать подходящий момент, чем проколоться, – убедительно закончил разговор Семен.

На этом они закончили беседу. Борис заказал такси, они вернулись в город.

Через четыре месяца им удалось осуществить свой замысел и слить таким же образом еще одну цистерну. На этом они поставили точку на подобных делах. Бухгалтер нефтебазы Марк Михайлович уехал первым и уже где-то под Ганновером обосновался. Следом, с интервалом через два месяца, уехал Борис Моисеевич. Его определили под Мюнхен. Ну, а еще спустя полгода уехал и Семен Львович. Он, как и планировал, поехал в Петербург. Купил там трехкомнатную квартиру, привел ее в порядок и устроился на работу руководителем проектного бюро при главном архитекторе района. Со своим железнодорожным прошлым он завязал. Навсегда или на время, жизнь покажет. Уехал в Питер, продал квартиру по-тихому. Так что о том, куда он уехал после увольнения никто не знал. Он приступил к подготовке подъема по депутатской лестнице и первая ступенька на уровне района уже не только светила ему, но и должна была покориться в ближайшие выборы.

Глава 76

Сергея явно не устраивали эти единичные заказы на гаражи, павильоны и магазинчики, они не давали регулярных доходов, причем суммы были недостаточны для дележа на всех. А ведь хорошо бы и начальству отстегнуть, чтобы в случае чего прикрыло. Приходится нарушать жизненное правило – «делись», а это грозит тем, что от кормушки могут отодвинуть и для устрашения дело завести. Одним словом злее надо быть в работе.

А тут еще торгаши мелкие – порождение перестройки. Заставить их платить непросто, только загнанный в угол хозяин согласиться платить. Сколько же они кормят? Налоговая, бандиты, санэпиднадзор или контроль за благополучием человека, милиция, всевозможные инспекторы по качеству, правилам эксплуатации газа, электричества и прочие надзоры, пожарники и так далее и тому подобное. Эти загонщики хозяев в угол тоже не лыком шиты, методика у них отработана, апробирована и сбой дает очень редко, только когда натыкается на более влиятельных покровителей. В иных случаях они друг другу не мешают.

И все-таки одним платят, другим не только не платят, но и не думать об этом не хотят. Если не думают одни, за них начинают думать другие. Сергей, на пару с Семеном Миркиным начали всерьез обдумывать эту проблему. Вскоре их мысли начали принимать реальные очертания.

В проектном бюро районной архитектуры у Миркина появился новый очень энергичный инженер Мечатрян Ованес Каренович. Земляк Сергея по армянской крови. Инженер никакой, но договорник и жуликоватый человек высшей пробы. Первым заданием ему было определено провести в районе тщательную инвентаризацию всех существующих объектов мелкой торговли, с указанием видов товаров, адресов и примерных размеров сооружений. Попросили сделать фотографии наиболее безобразных объектов.

Вооружившись удостоверением районной администрации и помощником – техником из того же бюро, Иван Карпович, как его окрестили в проектном бюро, начал чес района, на предмет выявления лавок мелкой буржуазии. Через месяц работы, на рассмотрение Сергея и Семена лег двадцати двух страничный перечень объектов, в количестве четырехсот семидесяти пяти штук. Эта цифра впечатлила даже предчувствовавших поживу борцов с эмбрионами развивающего капитализма.

У них даже вкралось сомнение по достоверности данных. Сергей попросил отделы торговли и по малому предпринимательству сказать свои итоговые цифры, они не только подтвердились, но и оказались на несколько десятков больше. Надо будет поговорить с Ованесом, решил для себя Сергей, он наверняка сможет внятно объяснить разницу. Ну а вообще-то непаханое поле. С каждой штуки – да по тысяче и полмиллиона есть. Кто там будет возиться из-за тысячи. Теперь надо подвести красивую базу и рассортировать объекты. Очаги антисанитарии, пьянства и прямой угрозы здоровью народа – в одну колонку, азартные игры губящие молодежь и пенсионеров – в другую, торгующих дешевыми, поддельными, некачественными товарами – в третью, осталось торговля просроченными продуктами неизвестного происхождения, сомнительного качества, хранящихся в неподобающих условиях – в четвертую. Вот список Маликова-Малкина и готов, для вынесения им смертного приговора. А если это привлекательное блюдо залить соусом из необходимости избавления территории от неказистых сооружений уродующих архитектурный ансамбль района и препятствующих благоустройству, созданию уютных мест отдыха, ожидания транспорта, декоративных малых форм радующих глаза взрослых и детей, то получится вполне удобоваримое произведение архитектурно-кулинарного искусства. Только рот раскрывай и глотай.

Не откладывая дело в долгий ящик, Сергей, решил поговорить с Ованесом Кареновичем о несоответствии цифр. Встречу он провёл с глазу на глаз, чтобы не заставлять его выкручиваться. Для того чтобы снять нервное напряжение с Ованеса, начал с похвалы.

– Я очень доволен результатами Вашей работы – сказал Сергей. – Обойти целый район и подготовить такой огромный список – это действительно титаническая работа.

– Старались – скромно сказал Ованес Каренович. – Как-никак первое задание. Хотелось не только сохранить лицо, но и показать, что можно поручать любую работу. Отношение будет серьезное.

Сергей решил подойти к проблеме несоответствия цифр как можно мягче, чтобы Ованес раскрылся.

– У меня есть еще одна просьба по выполненной работе – мягко попросил Сергей. – Надо убрать из списка объекты, разрешение на которые даны на протяжении последних двух лет. Руководство района только недавно согласовало их размещение и тут же они попадают в списки нежелательных. Несерьезно и несолидно.

– Не вопрос. Уберем. Проверять по документам или дадите список? – Спросил с готовностью Ованес Каренович.

– Семен Львович Вас проинформирует о них.

– Нет проблем. Все будет в порядке.

– Ованес Каренович, мне нужна Ваша консультация. Вы в эту проблему нырнули достаточно глубоко, я хотел бы услышать Ваше мнение.

– С готовностью отвечу, если знаю или чувствую, в чем может быть суть вопроса.

– А вопрос вот в чем, Ваши данные и данные других служб занимающихся учетом малого бизнеса расходятся на несколько десятков. Я не склонен уличать Вас в умышленном обмане, некачественной работе и уверен, что наверняка на это повлияли независящие от Вас факторы, неточности в учете или еще что-то? – Подсказал ответ Сергей.

– Конечно, Сергей Васильевич, разница может быть, – согласился Ованес. – Ведь у нас на учете может быть то, что прекратило существование несколько лет назад. На учет могли поставить, а объект не прижился, его перенесли в другой район, где договорились, стоит он там, где ему лучше, а числиться здесь. Много может быть всяких вариантов. Могли чего-то не найти и не сосчитать, вот он в список и не попал.

Вот тут-то Сергею осталось только чуть-чуть подсечь.

– Да я все понимаю. Может быть, какой-то земляк или знакомый не хочет светиться и попадать в списки. Нет большого греха и пропустить его мимо списка. Я вполне понимаю и допускаю, поэтому если такие случаи и были, то осуждать за них не стану. Такова жизнь. Откровенность – вот что главнее. Так были такие или нет? – Спросил Сергей.

– Если честно, то была пара земляков и один по просьбе – сказал Ованес.

– Ну, вот и правильно, что сказали. На душе греха не будет и глаза прятать не надо. Я понимаю, что в таком стоге сена мы эту иголку, скорее всего не нашли. Да и искать не будем. А так я Вас попросил кого-то убрать из списков, Вы сказали о тех, кого не включили в список. Откровенность дороже всего – ведь нам еще долго вместе работать – миролюбиво закончил Сергей.

Скорее всего, ты «окучил» не трех, а десяток хозяев, но альтруистов на такую работу и зарплату вряд ли найдешь. Не будешь зарываться – зарабатывай.