Текст книги "Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945"

Выводы Разведуправления Генштаба о значительных возможностях Красной армии к длительному сопротивлению, несмотря на возможную потерю Кавказа и сокращение военного производства до 40–50 % от довоенного уровня, были внесены в «Оценку ситуации в мире» Ставки 31 июля и «Оценку ситуации в мире» координационного совещания 7 ноября 1942 г., причём в последнем документе подчёркивалось, что даже «в случае утраты Москвы и Кавказа Советский Союз сможет силами 200 слабо вооружённых стрелковых дивизий вести оборонительные операции на восточном и западном направлениях»[711]711
  Там же. С. 426–427, 429; Дай 63. Дайхонъэй рикугумбу. 5. Сёва 17 нэн 12 гацу мадэ = Официальная история войны в Великой Восточной Азии. Т. 63. Армейское управление Императорской верховной ставки. 5. События до декабря 1942 г. Токио: Асагумо симбунся, 1973. С. 291, 293.


[Закрыть].

Разгром 6-й немецкой армии в Сталинграде заставил аналитиков военной разведки коренным образом пересмотреть оценку возможностей советских Вооружённых сил. Согласно справке Разведуправления на 1 февраля 1943 г., Советский Союз восстановил производственные мощности своей оборонной промышленности на уровне 60–70 % от предвоенных, ежемесячно выпуская 1400 боевых самолётов и 1500 танков, поэтому силами 380–400 дивизий мог проводить крупномасштабные наступательные операции. Этому же способствовало сохранение им контроля над нефтяными месторождениями Южного Кавказа и Баку, которые ежегодно давали 26 000 000 тонн нефти. В целом СССР располагал 8 000 000 военнослужащих, 332 стрелковыми, 64–77 авиационными дивизиями, 108 танковыми бригадами, 6000–7000 танками и 4000–5000 боевыми самолётами, из которых в действующей армии находились 7 250 000 человек, 312 стрелковых, 50–60 авиационных дивизий, 100 танковых бригад, 5000–6000 танков и 3000–4000 боевых самолётов. Однако составители справки подчёркивали, что, несмотря на такие ресурсы, рассчитывать на разгром Советским Союзом Германии в 1943 г. не стоило[712]712
  Там же. Дай 66. Дайхонъэй рикугумбу. 6. Сёва 18 нэн 6 гацу мадэ = Официальная история войны в Великой Восточной Азии. Т. 66. Армейское управление Императорской верховной ставки. 6. События до июня 1943 г. Токио: Асагумо симбунся, 1973. С. 117–118. Фактически на 1 февраля 1943 г. Красная армия имела 9 455 000 военнослужащих, 407 сд (а также 42 кд, тд, вдд), 139 ад, 104 тбр (а также 244 сбр, лыжбр, мбр, вдбр, всего 174 расчётные дивизии), 20 600 танков, 21 900 боевых самолётов, из которых в действующей армии было 6 101 000 военнослужащих, 365 сд и 16 кд, 89 ад, 68 тбр (а также 166 сбр, лыжбр, мбр, всего 167 расчётных дивизий), 8100 танков, 12 300 боевых самолётов. Боевой состав Советской армии. Ч. III (январь – декабрь 1943 г.). М.: Воениздат, 1972. С. 326–327.


[Закрыть].

Выводы аналитиков военной разведки легли в основу принятой 27 февраля координационным совещанием «Оценки ситуации в мире», согласно которой, располагая 370 слабо вооружёнными стрелковыми дивизиями, 6000–7000 танками, 4000–5000 боевыми самолётами и восстановив потенциал оборонной промышленности на уровне 60–70 % от довоенного, Советский Союз весной 1943 г. должен был вести пассивные боевые действия, однако зимой мог нанести удар по Германии, сравнимый по мощи со сталинградским, в то время как рейх утратил инициативу в операциях на Кавказе и в 1944 г. мог лишиться свободы действий против Красной армии в целом[713]713
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-сэнсо сидо дзюё кокусаку бун-сё-1106 (C12120219100). Л. 0089–0090, 0095.


[Закрыть].

По мере поступления в Токио информации 2-е управление корректировало оценку развития обстановки на европейском театре. В начале апреля 1943 г. оно пришло к выводу, что в июле рейх предпримет крупное наступление на южном участке советско-германского фронта, а в начале мая спрогнозировало мощный удар Красной армии в течение месяца силами 75–90 дивизий на участке Орёл – Брянск и 50–60 дивизиями севернее его в направлении Смоленска, в то время как, по данным военной разведки, вермахт продолжал стягивать к линии фронта 55 дивизий для запланированного наступления[714]714
  Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Дай 66. С. 516–518.


[Закрыть].

Для оценки перспектив советско-германской войны и состояния военных потенциалов Германии и Италии 20 февраля 1943 г. координационное совещание утвердило отправку в Берлин и Рим японской военной миссии во главе с бывшим начальником Разведуправления генерал-майором Окамото Киётоми. В её состав вошли начальник 15-го отдела (руководство войной) Ставки подполковник Котани Эцуо, сотрудник 1-го (оперативного) управления МГШ капитан 1-го ранга Онода Сутэдзиро и секретарь МИД Ёсано Сигэру[715]715
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-сэнсо сидо дзюё кокусаку бун-сё-1106 (C12120218900). Л. 0056–0058.


[Закрыть].

1 марта миссия Окамото покинула Токио и транзитом через Советский Союз и Турцию 12 апреля прибыла в Берлин. По итогам встреч с сотрудниками японских дипломатических миссий и представителями Верховного командования вермахта 5 июля 1943 г. Окамото проинформировал Токио о сокращении призывного контингента в Германии, нехватке запасов топлива в рейхе, падении военного производства и катастрофическом положении наиболее боеспособных частей немецкой армии на Восточном фронте[716]716
  Hayashi, Saburo. Kogun: the Japanese army in the Pacific war. Quantico, VA: Marine Corps Association, 1959. P. 70.


[Закрыть].

Провал немецкого наступления под Курском окончательно убедил военно-политическое руководство Японии в неизбежности поражения Третьего рейха, в связи с чем координационное совещание отметило в обновлённой 25 сентября 1943 г. «Оценке ситуации в мире»: «Советский Союз, координируя свои действия с наступательными операциями Великобритании и США в Европе, до начала зимы продолжит самостоятельно атаковать [немцев]. Германия, избрав стратегию обороны, планирует истощить людские и материальные ресурсы противника, однако фронт непрерывно смещается к западу и, вероятно, остановится на линии Прибалтика– Днепр. При этом потеря стратегических важных районов вдоль побережья Днепра окажет огромное влияние на снабжение рейха продовольствием, нефтью и прочим, а также на контроль за странами-сателлитами, в связи с чем Германия приложит максимальные усилия к сохранению за собой этих районов». В «Оценке» подчёркивалось, что рейх не смог увеличить выпуск боевых самолётов и исчерпал людские ресурсы, в то время как производство Советским Союзом танков и боевых самолётов к концу 1943 г. должно было превзойти довоенные показатели, а Красная армия, несмотря на большие потери, сохраняла численность в 9 000 000 военнослужащих[717]717
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-сэнсо сидо дзюё кокусаку бун-сё-1081 (C12120196000). Л. 0482–0485.


[Закрыть].

Неблагоприятное развитие для Японии и её союзников военно-политической обстановки на Европейском и Тихоокеанском театрах в конце 1943 – первой половине 1944 г. предопределило отказ Токио от концепции «упреждающего удара» по советским войскам на Дальнем Востоке и переход к стратегии «тотальной обороны» в планировании боевых действий против Красной армии. Открытие «второго фронта» на севере Франции и фактическое уничтожение японского флота и палубной авиации в сражении у Марианских островов летом 1944 г. заставили созданный на базе координационного совещания Высший совет по руководству войной пересмотреть 19 августа 1944 г. «Оценку ситуации в мире», в которой теперь прогнозировались высадка американских войск в метрополии, отход стран-сателлитов от Третьего рейха, утрата Германией инициативы в решающей фазе сражений и вероятный отказ СССР от политики нейтралитета в отношении Токио. Поэтому 18 сентября Ставка приказом № 1130 поставила перед главнокомандующим Квантунской армией задачу организовать оборону Маньчжурии и Квантунского полуострова, всеми силами избегая войны с Советским Союзом. При подготовке к возможным боевым действиям он наделялся правом отдавать соответствующие распоряжения командующему дислоцированной на Корейском полуострове Корейской армией. Действовавший «Оперативный план боевых действий против СССР на 1943 год» наступательного характера отменялся[718]718
  Там же. Тюо-сэнсо сидо дзюё кокусаку бунсё-1083 (C12120198300). Л. 0639, 0647–0648; Тюо-сакусэн сидо тайрику-мэй-98 (C14060915700). Л. 237–238. С 1 октября 1942 г. командование Квантунской армии переименовано в главное командование.


[Закрыть].

На принятие решения о переходе к стратегии обороны также существенно повлияла информация органов военной разведки об увеличении численности советской группировки войск за Байкалом в 1943–1944 гг. на 1 стрелковую, 3 кавалерийские, 2 авиационные дивизии и 5—10 стрелковых бригад[719]719
  Хаяси, Сабуро. Указ. соч. С. 221–222, 226–227.


[Закрыть].

В то же время, в связи с ухудшением оперативной обстановки на всех театрах военных действий, вызванным проведением союзным командованием битвы за Маршалловы острова (февраль 1944 г.) и Марианской наступательной операции (июнь – ноябрь 1944 г.), Япония с начала 1944 г. стала массово изымать наиболее боеспособные части Кван-тунской армии и перебрасывать их на фронт. Так, в феврале – декабре из Маньчжурии убыли 1 танковая, 11 пехотных дивизий, 1 отдельная пехотная бригада, 5 танковых, 5 отдельных смешанных, 8 мортирных и артиллерийских полков, 19 мортирных и артиллерийских дивизионов. Взамен в составе Квантунской армии в мае – ноябре 1944 г. были образованы 6 новых пехотных дивизий, отдельные танковая, смешанная и мобильная бригады[720]720
  Архив НИИО МНО Японии. Мансю-сюсэндзи-но ниссо сэн-1 (C14020823400). Л. 0129–0133; (C14020823900). Л. 0211.


[Закрыть].

Однако эти меры не могли восстановить боеготовность объединения. К сентябрю 1944 г. в составе Квантунской армии остались только 11 пехотных, 1 танковая дивизии, по 1 танковой, учебной танковой, мобильной и кавалерийской бригаде, а в дислоцированной в Маньчжурии 2-й воздушной армии – 4 истребительные, 2 бомбардировочные, по 1 разведывательной и противолодочной эскадрилье, или не более 100 боевых самолётов. Уже в апреле 1944 г. в ряде частей и соединений армии возникла ситуация, когда на пехотную роту приходился 1 офицер, а в артиллерийских полках огневые средства значились только на бумаге[721]721
  Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Дай 73. С. 277–278.


[Закрыть]. На юг была переброшена практически вся противотанковая и крепостная артиллерия[722]722
  Сисикура, Дзюро. Кантогун самбобу = Штаб Квантунской армии. Токио: РНР кэнкюдзё, 1985. С. 46.


[Закрыть]. В результате к концу 1944 г. Квантунская армия имела только 50 % от того потенциала, который был у неё два года назад.

Решая задачи по разведывательному обеспечению боевых действий Вооружённых сил на Тихоокеанском театре, сбору сведений о ходе советско-германской войны, оперативном планировании и состоянии войск Дальневосточного и Забайкальского фронтов, Верховное командование японской армии на протяжении 1941–1945 гг. непрерывно совершенствовало структуру и методы деятельности органов военной разведки.

Так, в связи с подписанием 18 января 1942 г. японо-германского военного соглашения, четверо суток спустя в составе Разведуправления Генштаба был образован 16-й отдел для изучения и анализа хода боевых действий на советско-германском фронте, а также оценки потенциалов воюющих стран. Фактически это подразделение стало связующим звеном между императорским Генштабом и немецкой военной разведкой, которая систематически получала свежие японские сводки по советскому Дальнему Востоку. Однако, в связи с неблагоприятным ходом советско-германской войны и ухудшением обстановки на Тихоокеанском театре, 15 октября 1943 г. 16-й отдел был включён в состав советского отдела, а 8-й отдел (анализ и подрывная деятельность) преобразован в 4-е отделение[723]723
  Арига, Цутао. Указ. соч. С. 59–60, 120.


[Закрыть].

Оценивая причины организационных изменений центрального аппарата военной разведки, генерал-лейтенант Хата Хикосабуро после войны констатировал: «Причины такой реформы кроются в следующем: вследствие увеличения числа военных штабов на театрах военных действий резко увеличилась потребность в штабных офицерах. С другой стороны, в силу условий того времени ценность информации о Германии всё более и более снижалась. Следовательно, отпадала надобность в существовании германской секции. В противоположность этому всё больше и больше возрастала необходимость в сборе информации относительно США и Британии. Для увеличения англо-американской секции было произведено сокращение штата других секций. Таким образом, в англо-американской секции стало работать 8 штабных офицеров, а общее число сотрудников достигло 60 человек»[724]724
  Органы государственной безопасности СССР во Второй мировой войне. С. 684.


[Закрыть].

Кроме того, 16-й отдел неформально назывался в кругах Генерального штаба «токийским филиалом конторы посла Осима Хироси», поскольку в силу обширных и тесных контактов японского посланника с высшим руководством Третьего рейха поступавшая от него информация не воспринималась в отделе критически и ложилась в основу его оценок хода советско-германской войны. В то же время 5-й отдел был вынужден опираться на постоянное сопоставление разведывательных сведений из разных источников, что делало его прогнозы более достоверными. Примером ошибочного анализа ситуации стали оценки обоих отделов хода боёв на Восточном фронте, сделанные ими в сентябре 1942 г. после выхода вермахта к Сталинграду. 16-й отдел на основе докладов Осима и информации немецкого военного атташе в Токио генерал-майора Альфреда Кречмера пришёл к выводу, что «в течение следующих трёх месяцев Германия разобьёт Советскую армию и войдёт в Москву», в то время как 5-й отдел полагал, что, благодаря возможности отступать до Москвы или предгорий Урала, активному сдерживанию немецкого наступления и американской военной помощи по ленд-лизу, «существует большая вероятность того, что с наступлением зимы Советский Союз нанесёт очень мощный контрудар»[725]725
  Хори, Эйдзо. Дайхонъэй самбо-но дзёхо сэнки = Боевая летопись разведывательной деятельности штаба Императорской верховной ставки. Токио: Бунгэй сюндзю, 1989. С. 44–46.


[Закрыть].

Таблица 13

Динамика численности центрального аппарата 2-го управления Генерального штаба Японии в 1941–1945 гг.[726]726
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-гундзи гёсэй сёкуинхё-5 (C13070923800); (C13070924100); (C13070924200); (C13070924400). Штаты 16-го отдела показаны 1.05.1943 г. вместе с 6-м отделом. 8-й отдел, преобразованный 15 октября 1943 г. в 4-е отделение, расформирован 30 апреля 1945 г. С 1 августа 1936 г. ранее состоявшие в распоряжении 5-го отдела резиденты в СССР и соседних с ним странах были прикомандированы непосредственно к ГШ, поэтому в таблице не учтены.


[Закрыть]

На всём протяжении войны командование японской армии придавало большое значение укреплению органов стратегической разведки в Европе и на Ближнем Востоке, рассматривая их как ключевой элемент системы получения данных о боевых действиях на Европейском театре и ставя перед ними задачи по сбору разведывательной информации о Советском Союзе, Германии и англо-американской коалиции. Так, военный атташе в Швеции добывал сведения о военно-политической и социально-экономической обстановке в СССР, советской военной технике, изучал ход боевых действий на советско-германском фронте и тактику противоборствующих сторон, собирал данные о военно-политической и экономической ситуации в США, Великобритании, Германии, Швеции, Норвегии, Дании, а с августа 1944 г. – в Финляндии и Прибалтике. Задачи хельсинкской резидентуры были ещё шире: она собирала данные об организации, вооружении, тактике Красной армии, особенно в ходе боёв в условиях леса, города и массового применения танков, а также изучала организацию и морские перевозки англо-американских войск[727]727
  NARA. RG 226. Entry 212. Box 8. NR 24486 «Japanese Wartime Intelligence Activities». P. 3, 6–7.


[Закрыть].

Как правило, в зависимости от текущей военно-политической обстановки информационные задачи уточнялись и доводились Генштабом до зарубежных разведаппаратов циркулярными телеграммами: например, 19 февраля 1943 г., сразу после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, заместитель начальника Генерального штаба потребовал от военных атташе в Швеции, Финляндии и Турции доложить ему не позднее марта данные о нумерции, дислокации соединений и частей Красной армии на советско-германском фронте, турецко-иранской границе и советском Дальнем Востоке с указанием фамилий их командиров, а также количества и типов боевых самолётов[728]728
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 4. Кн. 1. Секреты операции «Цитадель» (1 января – 30 июня 1943 г.). М.: Русь, 2008. С. 199.


[Закрыть].

В связи с возросшим за годы Второй мировой войны объёмом задач численность зарубежного разведаппарата ГШ Японии значительно увеличилась и составила на 10 декабря 1941 г. 156 человек против 56 на аналогичную дату 1937 г. При этом 87 % сотрудников военной разведки (133 человека) по-прежнему действовали под прикрытием должностей офицеров и сотрудников ВАТ, а также военных резидентов в стране пребывания, и лишь 13 % (23 человека) – как служащие дипмиссий Маньчжоу-Го и Японии. Слабым местом в деятельности органов военной разведки оставалась их обеспеченность средствами радиосвязи: собственными радиоузлами располагали резидентуры только в 5 из 26 стран – в Венгрии, Германии, Италии, Франции и США[729]729
  Архив МИД Японии. M.2.0.0.1 (B14090657600).


[Закрыть].

Непосредственно в СССР Разведуправление имело пять резидентур в Москве, Александровске-Сахалинском, Владивостоке, Чите и Благовещенске, причём последние две подчинялись Квантунской армии и проходили в её документах как «орган № 2» и «орган № 3». После ликвидации в июне 1944 г. японского консульства в Александровске 2-е управление образовало новый разведаппарат под прикрытием консульства в Петропавловске-Камчатском[730]730
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-гундзи гёсэй кэйри-26 (C14010035700). Л. 2169; (C14010036200). Л. 2392.


[Закрыть].

Штаты центральной резидентуры под крышей военного атташата при японском посольстве в СССР были расширены за счёт должностей делопроизводителей военного атташе: к 10 декабря 1941 г. как минимум 2 из 3 делопроизводителей с документами прикрытия на вымышленные имена «Ямано Тацухико» и «Охара Сэйдзо» являлись сотрудниками военной разведки. Кроме того, 1 разведчик был легализован как личный секретарь посла «Кавасаки Сигэнори», а 3 офицера разведки под настоящими именами занимали должности помощника и секретарей ВАТ. В то же время штаты других разведорганов на территории СССР не изменились: резидентуры в Александровске-Сахалинском и Владивостоке состояли из 1 младшего секретаря японского консульства в каждой, резидентура в Благовещенске – из 2, а в Чите – из 4 офицеров под прикрытием сотрудников консульств Маньчжоу-Го[731]731
  Архив МИД Японии. M.2.0.0.1 (B14090657600). Л. 0520, 0523–0524.


[Закрыть].

Деятельность всех разведорганов в Советском Союзе находилась под жёстким контролем советской контрразведки, что вынуждало их собирать информацию легальным путём. Так, военный атташе в СССР, с октября 1941 по август 1943 г. находившийся в Куйбышеве, обменивался данными с коллегами из Болгарии, Швеции и Турции, обрабатывал советские газеты и журналы, анализировал сводки Совинформбюро, направлял с согласия советских властей своих сотрудников в различные районы СССР. Командированный в начале 1942 г. в Москву делопроизводитель военного атташе «Ямано Тацухико», например, имел задание собрать информацию о формировании новых воинских частей, состоянии ПВО и оборонительных сооружений Москвы, деятельности промышленных предприятий, настроениях населения, ценах на товары, работе рынка, характере разрушений в столице и метеорологической обстановке в Московском регионе. Сотрудники благовещенской резидентуры черпали сведения из личных бесед с советскими гражданами во время посещения рынков, магазинов, театров и пр., личных наблюдений за работой железнодорожной станции, анализа советской прессы и радиопередач[732]732
  Ямпольский В.П. «Наша контрразведка в Маньчжурии почти равна нулю…» // Военно-исторический журнал. 2002. № 3. С. 14–15.


[Закрыть].

Кроме того, японские разведчики практиковали сбор «уличной» и «пьяной» информации. Посещая рестораны Москвы, сотрудники военного атташата знакомились с офицерами и генералами Красной армии, угощали их спиртными напитками, а затем проводили разведывательный опрос. Этот же метод активно использовал легальный резидент ГШ во Владивостоке. При получении «уличной информации» японские разведчики стремились в час пик оказаться на транспорте, в толпе и завязать беседу с советскими гражданами и военнослужащими для получения нужных им сведений. Чтобы затруднить деятельность нарядов наружного наблюдения, японцы вступали в контакт с максимально возможным количеством собеседников, справедливо рассчитывая на то, что силы чекистов будут распылены на установку всех этих лиц[733]733
  Там же. С. 14.


[Закрыть].

Особое внимание японская военная разведка уделяла установлению агентурных отношений с женщинами, работавшими на военных предприятиях, в воинских частях и военных учреждениях. Как вспоминал помощник военного атташе в СССР подполковник Асаи Исаму (1943–1945), «я активно использовал женщин, имевших отношение к армии и флоту, для получения самой разнообразной информации. С некоторыми из них у меня была любовная связь, и я никогда не жалел средств на подарки»[734]734
  Полутов А.В. Вербовать – так шифровальщика! // Честь и верность. 70 лет военной контрразведке Тихоокеанского флота. Владивосток: Русский остров, 2002. С. 258.


[Закрыть].

Помимо постоянно действующих в СССР разведорганов Генштаб продолжал активно использовать офицеров разведки под видом дипкурьеров. К январю 1943 г. еженедельно по Транссибу проезжала пара японских курьеров, которая не только занималась визуальной разведкой расположенных вдоль железной дороги военных объектов и осуществляла контроль за воинскими перевозками, но также вступала в контакты с пассажирами – командирами Красной армии, сотрудниками НКВД, железнодорожной администрацией и другими лицами, встречавшимися в пути, на железнодорожных станциях и при пересадках, выдавая себя за монголов, казахов или узбеков[735]735
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 4. Кн. 1. С. 74–75.


[Закрыть].

Так, выехавшие из Токио в Москву в октябре 1944 г. под видом дипломатических курьеров бывший начальник отделения ИРУ в Хэйхэ подполковник Такэбэ Мацуо («Танимото Масао») и сотрудник 5-го отдела РУ ГШ капитан Отани имели задание собрать информацию о состоянии Транссибирской магистрали и перевозках по ней воинских грузов в западном и восточном направлениях, материальном положении и настроениях советского населения, а также установить, доставляются ли американские грузы по Транссибу в СССР. В Москве Такэбэ и Отани посетили театры, музеи, почтамт, выставку трофейной техники, рынки, метро, собрав информацию о социально-экономической и морально-психологической обстановке в советской столице, а по пути в Москву и обратно во Владивосток личным наблюдением установили количество перевозимой американской авиатехники, состояние транспортной магистрали, характер перебрасываемых по ней с востока на запад грузов[736]736
  Органы государственной безопасности СССР во Второй мировой войне. С. 734–737.


[Закрыть].

Особое место в системе зарубежных разведаппаратов ГШ Японии занимали военные атташаты при посольствах в Финляндии и Швеции. Формально разведывательным центром по СССР с позиций Европы считался военный атташат в Берлине, однако фактически основной поток информации шёл в Токио из стокгольмской и хельсинкской резидентур, опиравшихся на агентурную сеть польской, финской и эстонской военных разведок.

При этом, несмотря на большой объём решаемых скандинавскими разведорганами задач, на всём протяжении войны они располагали минимальным количеством штатных сотрудников, не имевших специальной разведывательной подготовки. Когда Онодэра прибыл в Стокгольм в январе 1941 г., его помощником был только эмигрировавший из Японии коммерсант Ёкои Синъити, хотя формально за атташатом числились помощник военного атташе майор Хигути Фукаси и секретарь Сасаки Садао. В течение 1942 г. к военному атташе присоединились представители концернов «Мицуи» и «Мицубиси» Хомма Дзиро, Иноуэ Ёити и Сато Китиносукэ, однако они, так же как и Ёкои, не имели опыта разведывательной работы. Только в конце 1944 г. ВАТ пополнился полковником Ито Киёкадзу, майорами Сато Тацуя, Кигоси Ясукадзу, срочно переведёнными из миссии в Италии, что, впрочем, никак не отразилось на оперативной работе стокгольмской резидентуры: все трое были техническими специалистами, а не кадровыми разведчиками. За военным атташатом в Финляндии, наряду с подполковником Отиай Такэо и секретарём Ура Сабуро, числился подполковник Хиросэ Эйити, но практически весь срок своего пребывания в Хельсинки он провел, контактируя с дешифровальной службой Суоми[737]737
  Архив МИД Японии. M.2.0.0.1 (B14090657600); M.2.1.0.12.006 (B14090850100), (B14090850800).


[Закрыть].

Малочисленность резидентур отягощалась проблемами со связью, возникшими из-за прекращения прямого сообщения Скандинавских стран с Советским Союзом после начала Великой Отечественной войны. Если до июня 1941 г. Онодэра и Оноути отправляли свою почту военному атташе в Москве, который пересылал её в Токио через курьеров либо через дешёвые линии советского радиотелеграфа, то после начала «блицкрига» ВАТ в Швеции был вынужден отправлять информацию через японский радиоузел в Берлине либо по коммерческим каналам шведского телеграфа, что поглощало львиную долю всех выделявшихся резидентуре средств. Точно так же действовал Оноути: наиболее важные сведения отправлялись в Генштаб через хельсинкский Главпочтамт (стоимость одного слова составляла 5 иен), остальные – почтовыми телеграммами на радиоузел при военном атташате в Берлине[738]738
  NARA. RG 226. Entry 212. Box 8. NR 24486 «Japanese Wartime Intelligence Activities». P. 5, 7–9.


[Закрыть].

Главным источником информации для военного атташе в Швеции по линии польской военной разведки оставался майор Михаил Рыбиковский, который руководил агентурной сетью ПГШ на территории Третьего рейха. К июню 1941 г. ему подчинялись нелегальные резидентуры в Берлине, Кёнигсберге (Калининграде), Риге, Даугавпилсе и Каунасе; в свою очередь, берлинский резидент Альфонс Якубянец обеспечивал связь Рыбиковского с резидентом в Варшаве майором Зигмунтом Релишко, легализованным в качестве сотрудника консульства Маньчжоу-Го и руководившим деятельностью польских разведчиков в Белостоке, Минске и Смоленске[739]739
  PepłonUski, Andrzej. Działalnos“ c“ Oddziału II Sztabu Naczelnego. S. 125–127.


[Закрыть].

Японская военная разведка не только обеспечила поляков документами и должностями прикрытия в дипломатических миссиях империи и Маньчжоу-Го, но также помогла им наладить связь между агентурными группами в Европе и Скандинавии через своих дипкурьеров. Для координации этой работы в марте 1940 г. Разведуправление образовало в Берлине резидентуру «Хоси» во главе с полковником Акикуса Сюн («Хосино Итиро»), аккредитованным в качестве советника дипломатической миссии Маньчжоу-Го в Германии и генерального консула Маньчжоу-Го в Варшаве[740]740
  Pałasz-Rutkowska, Ewa, Romer, Andrzej T. Op. cit. P. 295–298.


[Закрыть].

Информация Рыбиковского, проходившая в телеграммах под литерой «Бу», носила разносторонний характер. Онодэра, в частности, получил от него отчёт о дискуссии между И.В. Сталиным и маршалом С.К. Тимошенко на октябрьском совещании 1941 г. по вопросам обороны столицы, сведения о перебросках резервов с Волги к Москве зимой 1941/42 г., план стратегического отступления Красной армии весной 1942 г. к линии Дон – Сталинград – Волга – Кубань, отчёт об эвакуации советской военной промышленности за Урал в 1942 г., оперативный план ГШ КА для центрального участка фронта в 1942 г., оценку советским командованием планов Германии по атаке московского направления весной – летом 1942 г., данные о советских стратегических резервах и передислокации войск на северо-западном и центральном участках фронта в 1943–1944 гг. Кроме того, с 1943 г. Рыбиков-ский неоднократно передавал Онодэра отчёты о состоянии военно-промышленного потенциала Германии[741]741
  NARA. RG 226. Entry 212. Box 8. NR 24486 «Japanese Wartime Intelligence Activities». P. 46–48, 51.


[Закрыть].

Вторым по степени значимости источником информации для военного атташе являлся бывший начальник 2-го отдела Генштаба Эстонии полковник Рихард Маасинг. После вхождения стран Прибалтики в состав СССР он осел в Германии и до конца 1941 г. руководил оттуда с помощью абвера своей агентурой в нашей стране. Затем Маасинг перебрался в Стокгольм, поддерживая тесный контакт с немецким военно-морским атташе в Швеции и одновременно руководителем абвернебенштелле «Ревель» в Таллине капитаном 2-го ранга Александром Целлариусом. В 1942 г. Маасинг формально порвал отношения с немцами, однако продолжил поддерживать дружбу с главой абвера адмиралом В. Канарисом и прикомандированным к абверу бывшим эстонским военным атташе в Германии полковником Людвигом-Карлом Якобсеном. Кроме того, на протяжении всей войны Маасинг сохранял тесную связь с руководством шведской военной разведки и её криптоаналитической службы. Это позволило ему систематически передавать Онодэра информацию о дислокации и передислокации советских войск в Финляндии, Латвии, Эстонии, Белоруссии, под Ленинградом и Москвой, сведения о стратегических планах ОКВ на весну 1943 г., детальное боевое расписание вермахта в 1941–1942 гг., данные о формировании и организации новых дивизий СС. Информация Маасинга проходила в шифропереписке стокгольмской резидентуры под литерой «Ма»[742]742
  Ibid. P. 25, 47–51.


[Закрыть].

Кроме того, в 1941–1944 гг. Онодэра регулярно контактировал с работавшими в абвернебенштелле «Ревель» полковниками Виллемом Саарсеном, Людвигом-Карлом Якобсеном и майором Акселем Кристианом, отвечавшими за подготовку и заброску немецкой агентуры на северо-запад СССР[743]743
  Ibid. P. 26; Барков Л.И. В дебрях абвера. Таллин: Ээсти раамат, 1971. С. 73–79.


[Закрыть].

Столь же информированными были контакты Онодэра в немецкой и шведской военных разведках. По линии шведского Генерального штаба Онодэра взаимодействовал с начальником «Бюро Сэ» («C-byrеn») военной разведки майором Карлом Петерсеном, от которого с середины 1943 по апрель 1945 г. регулярно черпал информацию о перемещениях советских войск в Карелии и Прибалтике, а также о боевом расписании вермахта на Восточном фронте. От немцев Оно-дэра, благодаря личному знакомству с Канарисом с 1937 г., получал неотредактированные сводки ОКВ о Советском Союзе, протоколы допросов советских военнопленных и публикации советской военной печати, которые военному атташе передавал резидент абвера в Стокгольме подполковник Ганс Вагнер. Ещё одним ценным источником Онодэра с августа 1942 по октябрь 1944 г. был немецкий военно-воздушный атташе в Стокгольме полковник Райнхард фон Хайманн, снабжавший его материалами о советской военной промышленности и авиации: так, в декабре 1943 г. ВАТ направил в Генштаб полученный от него отчёт ОКВ о численности и организации штурмовой авиации Красной армии в европейской части нашей страны, на Дальнем Востоке и в Забайкалье по состоянию на 1 октября 1943 г.[744]744
  Архив НИИО МНО Японии. Тюо-гундзи гёсэй дзёхо-107 (C14010470900). Л. 1327–1328; NARA. RG 226. Entry 212. Box 8. NR 24486 «Japanese Wartime Intelligence Activities». P. 28–29, 32, 39, 48–49, 51.


[Закрыть]

Тесные контакты японского атташе с немцами сыграли с ним злую шутку, поскольку большинство агентурных источников абвера в СССР являлись подставой советской контрразведки или плодом воображения предприимчивых белоэмигрантов. Примером тому могут служить направлявшиеся в 1941–1944 гг. в ОКХ донесения софийской резидентуры абвера Р. Каудера – Л.Ф. Иры («Олаф») о стратегических планах советской Ставки и состоянии Красной армии, которые на 90 % были сфабрикованы предприимчивой парой. Немцы делились этой дезинформацией с Онодэра, а он, в свою очередь, передавал её в Токио. Так, 1 июня 1943 г. военный атташе отправил в Генштаб доклад «Оценка обстановки советским Верховным командованием в начале мая», в котором сообщил об ожидаемом летом советской Ставкой крупном наступлении вермахта южнее Москвы и её намерении, собрав воедино все силы, решительным контрударом сорвать немецкие замыслы. Фактически Онодэра пересказал сфабрикованное «Олафом» донесение от 8 мая 1943 г. о том, что «в Москве состоялось военное совещание, пришедшее к выводу об отказе немцев от повторного наступления на Кавказ и подготовке к удару южнее Москвы с целью её изоляции»[745]745
  ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 687. Л. 224; Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Дай 66. С. 518.


[Закрыть].

Несмотря на пребывание стокгольмской резидентуры в нейтральной стране, на протяжении всей войны она испытывала серьёзное противодействие со стороны немецких спец-органов, стремившихся ликвидировать оберегаемую ею сеть польской разведки. Тяжелый удар японцам и полякам 6 июля 1941 г. нанесло гестапо, которое по наводке внедрённого в варшавскую организацию провокатора арестовало в Берлине резидента Альфонса Якубянеца, его помощницу, кухарку маньчжурской миссии Сабину Лапиньскую, и шедшего к ним на встречу связного из польской столицы[746]746
  Шелленберг В. Мемуары / Пер. с нем. М.: Прометей, 1991. С. 106–112.


[Закрыть]. В ходе допросов Якубянец раскрыл резидентуру «Хоси» в Берлине, установочные данные Рыбиковского, рассказал о прикрытии Онодэра и японским консулом в Кёнигсберге Сугихара Тиунэ польских разведывательных групп в Вильнюсе, Каунасе, Гродно и Белостоке, выдал имена резидентов и связников, способы организации связи через японских дипкурьеров и сотрудников миссий Маньчжоу-Го в Берлине, Варшаве и Гамбурге[747]747
  NARA. RG 226. Entry 212. Box 8. NR 24486 «Japanese Wartime Collaboration with the Polish Intelligence Service». P. 6–9.


[Закрыть].

В результате этого провала заместитель начальника ГШ запросил мнение военного атташе в Германии о целесообразности сохранения самостоятельной резидентуры «Хоси», на что 10 сентября 1941 г. Бандзай доложил о необходимости её упразднения и сосредоточения всей разведывательной деятельности против СССР под крышей военного атташата. Окончательное решение о судьбе разведоргана Генштаб принял в марте 1942 г., после того как Бандзай проинформировал Токио о подозрениях немцев в причастности сотрудника резидентуры – пресс-атташе маньчжурского посольства лейтенанта Хата Масанобу – к военной разведке и возможном ущербе от его разоблачения германо-японским отношениям. В мае того же года Акикуса Сюн, Хата Масанобу и ещё один сотрудник резидентуры, Адзуми Сэйкити, были отозваны в Японию[748]748
  Архив МИД Японии. M.2.5.0.1.15 (B15100222500). Л. 0082.


[Закрыть].

Вдобавок стокгольмский резидент абвера Г. Вагнер стал настойчиво требовать от Онодэра выдачи Рыбиковского, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер попытался в декабре 1942 г. организовать через МИД его депортацию в рейх. Чтобы обезопасить своего друга, Онодэра пошёл на крайнюю меру, добившись от посланника в Стокгольме Кода Дзётаро выдачи Рыбиковскому японского паспорта на имя «Иванобу Хэйта». Только в марте 1944 г. по настоянию шведских властей Онодэра аннулировал аккредитацию Рыбиковского и после консультаций с поляками организовал его выезд в Лондон. Однако на этом польско-японские контакты в Стокгольме не прекратились: агенты Рыбиковского передавали информацию резиденту ПГШ Феликсу Бжесквиньскому, а тот через связных отсылал её Онодэра[749]749
  Pałasz-Rutkowska, Ewa, Romer, Andrzej T. Op. cit. P. 307–311. Одновременно в 1941–1945 гг. Ф. Бжесквиньский был источником «Стас» легальной резидентуры ГРУ в Стокгольме.


[Закрыть].