Текст книги "Странник"

Он ждал.

Вода в гавани толкала его в спину, качала, в глаза и нос летели брызги – Николас старался держаться как можно ниже в волнах и все ждал, когда из глубин снова вынырнет темная голова Софии. В отличие от военной, торговая гавань оказалась длинной, прямоугольной формы, и несколько кораблей были пришвартованы вдоль причала носом к корме. Несколько смутных силуэтов двигались вдоль кромки воды, изредка пересекаясь друг с другом и тут же расходясь в противоположных направлениях.

Видимо, легкие патрули; впрочем, гавань была довольно просторной, и все, что им требовалось, – это подождать еще какое-то время, пока ближайший солдат не исчезнет из виду. Как Николас и предполагал, вдоль гавани тянулись невысокие каменные здания; их фасады тонули в темноте. Должно быть, это склады для хранения товаров. Хорошо, что некоторые вещи со временем не меняются.

Чего он не предполагал, так это того, что София, обогнав его, уже вылезала из воды на пристань. С растущим недоумением и, честно говоря, возмущением, Николас следил, как девушка ползет ко входу одного из складов, прямо за спиной охранника. В следующее мгновение она накинулась на солдата сзади, одной рукой зажав ему рот, а другой вцепившись в горло, пытаясь задушить. Когда из соседнего склада показался кто-то еще, его постигла та же участь.

К тому времени, как Николас выбрался из воды и присоединился к ней, София уже успела избавить обоих от туник и сандалий, не забыв и про мечи. Он принял добычу, но посмотрел на девушку неодобрительно.

– Можешь больше не отставать? – проворчала она, отворачиваясь, чтобы Николас мог переодеться.

– Постараюсь сделать все возможное, – сухо отозвался он, подчиняясь требованиям момента и быстро стаскивая с себя мокрую одежду, натягивая воинское облачение. София делала то же самое. Николас убрал все, включая мокрую насквозь обувь, в свою дорожную сумку. – Ну, и куда теперь…

За ее спиной от стены склада отделилась тень, пользуясь слепой зоной девушки, уже не раз подводившей ее.

– Беги! – выдохнул он. – Бегом!

Но София, кажется, уже сама успела прочесть страх на его лице и бросилась на землю как раз в тот момент, когда в воздухе запел меч – едва не отхватив ей волосы. Вместо этого он вонзился в стену, да так глубоко, что нападающий даже не стал пытаться его вытащить – взялся за другое оружие.

Изогнутый кинжал, продолжавший палец, словно коготь.

13

Вспышка боли полоснула Николаса между лопаток; силой невидимого, но очень ощутимого удара его швырнуло вперед, выбив воздух из легких. Обернувшись, он успел увидеть отблеск длинной пики, исчезающей в волнах прибоя. Рискуя в любую секунду потерять сознание, Николас перекатился к ближайшему зданию, под защиту его стен, пытаясь укрыться от того, что грозило сверху.

София… Он испуганно шарил глазами вокруг, злясь на себя. Резкий порыв воздуха и рык вновь заставил его отскочить назад – Николас едва не угодил под меч очередной спрятанной под капюшоном фигуры: лезвие лязгнуло по камню с такой силой, что брызнули искры. Да так близко, что Николас успел разглядеть в его начищенной поверхности собственное перепуганное до смерти отражение.

Ад и проклятие!

Юноша вырвал из-за ремня свой нож, парируя первого нападавшего, с кинжалом в виде когтя. Предплечье задрожало, принимая на себя удар, и Николасу не удалось быстро отступить подальше, так что кончик лезвия его все-таки достал, царапнув подбородок. Накидка, в которую кутался нападавший, источала вонь соли и пота и казалась куском, вырезанным из ночного неба. Луна светила с вышины так ярко, что можно было разглядеть мелкую вышивку по краям плаща, узоры, закрученные виноградными лозами, и даже длинные лучи сотни маленьких солнц.

Нога нападавшего неожиданно подцепила его под колено, воспользовавшись усталостью юноши и тем, что он так и не восстановил равновесие. Николас рухнул на землю, крепко, до искр в глазах, приложившись затылком. Попытавшись подняться, он ощутил, что в правую руку словно вонзились горячие иглы – она подломилась под ним, вспыхнув болью.

Справа что-то с тошнотворным стуком ударилось о землю, но Николас не рискнул отвести взгляд от противника, кроме как ради того, чтобы вскочить на ноги. Разум целиком сосредоточился на убийственном танце смерти – удар, блок, уклониться, двинуть кулаком; увлеченное сражением, тело разгоралось огнем. Он дал мужчине, горой возвышавшемуся над ним, отбросить себя назад, ближе к Софии, – девушка склонилась, вытягивая свой нож из шеи еще подрагивающего на земле тела.

Нападающие были абсолютно неотличимы друг от друга: черный плащ, серебряный коготь.

Какого дьявола тут происходит?

Мужчина не попал Николасу по носу, но все-таки дотянулся кулаком до подбородка – достаточно сильно, чтобы выбить из головы все мысли. В глазах задвоилось, юноша не мог решить, какой из двух силуэтов перед ним настоящий, поэтому широко замахнулся, целя сразу в обоих. Серебряный коготь метнулся вперед, рассекая кожу на руке и едва не проткнув запястье насквозь. Теперь, оказавшись совсем близко, Николас видел мертвенную бледность нападавшего, почти восковую, словно его кожа никогда не знала солнца.

Мужчина неожиданно споткнулся, завалился на бок, толчком выдыхая воздух. София резким движением вырвала нож, который за секунду до того всадила нападавшему между лопаток. Николас поднял было руку, но она все еще ощущалась как-то странно: тяжелее, чем должна была быть, и двигалась так медленно, что нападавший легко блокировал его удар толстыми, черной кожи, перчатками. Мужчина вдруг выпрямился, направив кинжал-коготь на Николаса, а меч – на Софию.

– Да вы, наверное, шутите, – сказала она. Белки ее глаз сияли в темноте как жемчужины.

Но он не шутил. Даже если бы ему вдруг и вправду удалось раздвоиться, вряд ли он смог бы сражаться лучше, чем сейчас, разделяя внимание между ними обоими. Ударил Николас, потом София, но нападающий отражал их выпады раз за разом. Юноша ощущал каждый грамм все возрастающей ярости, перед которой отступали остатки его сдержанности. С последним вздохом в его тело хлынула сила, а вместе с нею простая мысль.

Устрой ему ловушку.

Николас дернулся влево, позволив нападавшему выбить нож из руки, подобраться ближе. Почуяв легкую добычу, противник приготовился к последнему удару. Коготь распорол воздух в миллиметре от горла Николаса, отклонившегося назад.

София практически вколотила лезвие в основание черепа мужчины. Капюшон упал с его головы, он осел на землю; длинные блеклые волосы покраснели от пузырящейся крови.

Николас втягивал воздух резкими вдохами и так же резко, толчками, выдыхал; легкие просили пощады, но поле зрения понемногу очищалось от затянувшего его красного тумана, да и инстинкт – убить или быть убитым – затих. Он вытер лицо рукавом, стараясь не обращать внимания на дрожащие руки.

– Это было… – начал он, закончив одновременно с Софией:

– То же самое оружие, да?

Пытаясь избавиться от покалывания в правой руке, Николас глянул вниз в поисках раны, которой можно было бы объяснить резкие волны горячей боли, тянущие по тыльной поверхности ладони. Но там ничего не оказалось, ни царапины.

Непрошеное слово зашипело в мозгу само собой. «Яд».

Быть не может. Если уж на то пошло, он скорее потянул себе мышцу или связку какую-нибудь.

Но ощущение не исчезало, лишь усиливалось. В жизни Николаса случались сражения и подлиннее, и потяжелее, но ни одно из них не приводило и к десятой доли той усталости, которая сейчас навалилась на него, словно внезапная болезнь. Николас раскашлялся от пыли, набившейся в рот, и выплюнул сгусток крови. Потянулся за сумкой, в пылу битвы улетевшей довольно далеко. Пустота в сердце заныла, разрастаясь, когда он проверил, на месте ли сережка Этты. Да, по-прежнему висит на шее на цепочке, в совершенной безопасности. Николас сжал ее в левом кулаке – правой руки он уже почти не чувствовал.

Плохо. Он снова покосился на кольцо, но заставил себя отвернуться – чтобы не погружаться в беспокойство еще глубже.

– Шевелись, надо избавиться от тел до того, как… – София замолчала на полуслове, перевела взгляд на склад выше по скале, да так и замерла.

Но Николас уже видел эти тени – пятеро, скользящие в темноте, как вороны, прыгающие с крыши на крышу с нечеловеческой легкостью. Он взял девушку за руку и буквально заставил себя сорваться с места – за секунду до того, как первая стрела вспорола воздух над их головами.

Юноша поднял глаза – как раз вовремя, чтобы разглядеть на ближайшей крыше еще одну тень. Собрав остатки самообладания, он схватил большой камень и метнул его в сторону крыши, сколько хватило сил. Это напугало нападавшего – по крайней мере, дало им время укрыться под навесом соседнего здания. Но топот за спинами не утихал – как и не пропадало ощущение, что они бегут незнамо куда.

«Лучше улепетывать, как крысы, – думал он, – и пытаться сбить кошку с толку, путая следы как можно сильнее. Лишь бы найти подходящую нору, в которой можно спрятаться».

– Кто они такие? – выдохнула София на бегу.

Прихвостни Белладонны? Непослушная мысль пролезла через все остальные, выбралась на самый верх. Она необыкновенно заинтересовалась когтем, разве нет? Может, старая ведьма подслушала, куда они собрались, и приняла меры, чтобы помешать им, после того, как он отказался ей подчиняться.

– Я практически уверен, что останавливаться и выяснять не стоит, – заметил Николас, вытянув шею как можно дальше и обшаривая крыши взглядом в поисках живых теней. Не увидев ничего, кроме звезд и облаков, он придвинулся поближе к Софии и продолжил изнурительный путь.

Город вонял так, словно месяц варился в собственных отбросах, словно они погружались в гноящуюся рану. Немытые тела, живые и полумертвые, преграждали дорогу, на какую бы улицу они ни сворачивали, – спали прямо рядом с гниющим мусором, а то и на нем, словно на мягкой подстилке, сглаживающей неровности булыжной мостовой.

Взлетали и рассыпались в ночи огненным фонтаном искры кузнеца – несмотря на поздний час, тот усердно выковывал меч. Снова почувствовав все то же неприятное покалывание в правой руке, Николас переложил нож в левую и уткнулся взглядом себе под ноги, проходя мимо кузницы. Краем глаза ухватил только кучу железяк, ожидающих перековки, и горстку готового, грубоватого по исполнению оружия, видимо, ждущего, чтобы его забрали и пустили в дело.

За кузницей обнаружилось узкое пространство – переулок, огибающий следующее здание. Он втолкнул туда Софию и забрался сам. Им обоим нужно было хоть на минуту расслабиться и перевести дыхание.

– Кажется, оторвались…

София их сглазила. И мгновения не прошло, как из-за холстов, развешанных для просушки вокруг всех здешних домов, выскользнула женщина, облаченная в темную одежду, как морок или привидение.

Не раздумывая ни секунды, София бросила Николасу меч убитого солдата, который прихватила с собой. Он поймал клинок и, развернувшись, врезал рукоятью по горлу нападавшей, оглушив ее. Женщина ахнула от неожиданности, и София быстрым текучим движением полоснула ножом ей по лицу. Та, взвыв, свалилась на землю, зажимая ладонями хлещущие кровью раны, а они снова ринулись прочь.

Город изгибался перед ними, словно знак вопроса, расползался во все стороны, как лабиринт с головоломками. Кругом, куда бы ни посмотрел Николас, тянулись линии зданий, выстроенных из одинакового практически бесцветного, но крепкого известняка, и все они сходились на холме в самом сердце города. Дома были не только в два этажа, но и в шесть и даже в семь, словно город в один прекрасный день решил, что хорошо бы расти вверх, а не вширь. «Очень похоже, – вспомнил он с печальной полуулыбкой, – на то, как Этта описывала родной Манхэттен».

В очередном маленьком переулке София вдруг остановилась, преграждая ему путь.

– Пойдем другой дорогой, – быстро прошептала она.

Николас не послушался. Чувствуя, что София дергает его за плечо, он осматривался в поисках того, что ее так сильно расстроило. Наконец нашел – и не смог сдержать нервной дрожи. Там был ребенок – бледный, как морская раковина, он лежал прямо на камнях мостовой, свернувшись калачиком. Приглядевшись внимательней, Николас заметил и немигающие глаза, и кожу, усыпанную язвами. Болезненно исхудавшая рука ребенка сжимала тонкую ладонь, торчащую из-под груды других тел, уже отданных на милость мух и грызунов.

Пнув наглую крысу, крутившуюся под ногами, Николас подошел ближе, чувствуя, как болезненные спазмы дергают желудок. Его не стошнило лишь потому, что было нечем. Софию все-таки вырвало – раз, другой; прижав ко рту тыльную сторону ладони, она отвернулась.

– У них тут эпидемия, – высказал Николас то, что и так было ясно. – Лучше закончить свои дела побыстрее. И старайся ни к чему и ни к кому не прикасаться.

Девушка кивнула, отирая руки о тунику.

Когда они добрались до невысокого центрального холма и величественных сооружений на его вершине, к вони города стал примешиваться дым. Но он не заглушал запах экскрементов и болезни, скорее придавал ему какой-то дополнительный отвратительный оттенок. История, как выяснялось, пахла смертью и отчаянием, огнем и пеплом. Влажный от близости моря воздух, казалось, навсегда впитывается в кожу, оставляя отпечаток, доказательство, что он был здесь. И даже сюда, на такое расстояние, с невидимой в темноте воды доносился адский лязг.

Римская осада… Что они там делают? Что-то строят? Орудия, чтобы разрушить Карфаген? Звук раздавался неумолчно, без начала и конца, и Николас невольно задумался, сколько времени карфагенянам пришлось его выносить, день и ночь слушая тяжелую поступь хищника, подбиравшегося к их городу все ближе.

Раздавшийся впереди грохот заставил его замедлить шаг; они с Софией плотно прижались спинами к стене ближайшего дома.

Но едва Николас прикрыл сухие глаза и потер веки, стараясь не зацикливаться на безнадежность их затеи, как в нос ему ударил знакомый запах. Покрутившись, он попытался определить, откуда дует ветер. Так, ясно: надо идти на восток. Именно оттуда доносился запах свежего, теплого навоза.

– Мне кажется, где-то недалеко конюшня, – сказал он Софии, уже шагая в нужном направлении, только что не переходя на бег от нетерпения. Впереди возвышалось длинное двухэтажное здание; вдоль задней его стены были свалены кучи сена. Конюшня тоже имела вид аркады, похожей на ту, что они видели в гавани, и выходила во внутренний двор. Николас присел на корточки и, массируя правую руку, пытаясь хоть так унять жжение, пополз вперед, прячась за развешенными повсюду полотнищами.

Тяжелую железную дверь, прислонившись к ней спиной, охранял один-единственный солдат. Если Николас прав, это был боковой вход в конюшню. Он переглянулся с Софией, присевшей рядом, и, дождавшись кивка, скользнул в ночную тень, напоследок оглядываясь вокруг: убедиться, что никто на них не смотрит.

Он пришел к выводу, что мягкие сандалии, которые носили карфагеняне, ему очень нравятся – подкрадываться в них к часовому было куда легче, чем в кожаной обуви его родной эпохи. К тому времени как солдат очнулся от сморившего его сна, Николас уже крепко обхватывал рукой его горло.

От солдата несло потом и сладким вином, его дыхание тяжело вырывалось наружу вместе с брызгами слюны. Он бился, пинался, расцарапав Николасу руку, – так глубоко, что юноша забеспокоился, не останется ли шрамов. Надавил чуть сильнее – и охранник отключился. Даром что был на фут выше, Николас изрядно провозился с ним – словно тащил неповоротливый куль.

София бросилась вперед, углядев кольцо с ключами, висевшее на броне солдата. Руки девушки дрожали – то ли от усталости, то ли от волнения, – когда она поочередно вставляла в замок каждый из шести.

– Быстрее! – торопил ее Николас.

– Есть! – выдохнула она, когда верный ключ провернулся в отсыревшем замке. Толкнув дверь плечом, София придержала ее открытой, с завидным терпением дожидаясь, пока Николас втащит охранника в теплую темноту конюшни.

Юноша бросился к нескольким сваленным в углу бочкам, останавливаясь, только чтобы мечом вскрыть дерево и проверить, нет ли в них воды или вина.

Вино. София присоединилась к нему, чтобы набрать полный рот и, проглотив, тут же снова пить, если Николас пропускал свою очередь. Кислинки взрывались у него на языке; вино смачивало пересохший рот и саднящее горло.

Несколько свечей слабо мерцали, неверными пятнами освещая коридор, ведущий к стойлам. Николас на мгновение изумился их размерам: сколько же лошадей держали в каждом из них, если эти стойла такие громадные? Стены украшали яркие рисунки – в слабом свете свечей можно было разглядеть солдат, сцены жестоких битв. Ноги Николаса будто сами собой замедлили шаги, он уже было наклонился, чтобы получше изучить роспись с легионами солдат на ней, но в это мгновение до них донесся тяжелый топот.

Кажется, наверху кто-то проснулся: пыль сыпалась с потолка, отмечая движение.

София не сводила взгляда с дальнего конца стойл – там виднелась еще одна закрытая дверь, и она наверняка вела наверх. Николас подождал несколько секунд, чувствуя, как тело распирает от адреналина, но никто так и не появился. Он махнул Софии рукой.

– Давай поищем хранилище, – прошептал Николас. – Если там есть овес или ячмень, нам будет что пожевать, пусть это и лошадиный фураж.

София кивнула и быстро двинулась вперед. Ее внимание явно привлекало стойло в середине длинного ряда. Свеча выхватила край ее лица, когда девушка поглядела наверх, потом еще раз – сначала с удивлением, затем с чистейшим восторгом.

Николас ускорил шаги, догнал ее.

– Что с то…

Изумленный, он отступил, упираясь спиной в стену.

Длинный, кожистый серый хобот изгибался между опор стойла, едва не задевая лицо Софии. Слон наблюдал за ними, темные глаза осветились интересом. Уши хлопали по шее, как крылья исполинской бабочки, а из хобота вырвался негромкий трубный звук. Николас никогда не видел слонов вживую – только на гравюрах да по рассказам моряков, – и просто не мог отвести от него глаз. Он подался вперед, но отшатнулся, когда длинные бивни громко ударили в дверь стойла.

– Они же используют слонов на войне, – мягко пробормотала София – Николас никогда не слышал, чтобы девушка говорила таким голосом; ее пальцы гладили хобот – нежно, словно она перебирала собственные локоны. – Прости нас, красавчик.

Потянувшись между прутьями решетки, она аккуратно, мягко, словно поднимала лепесток цветка, отперла дверь.

– София! – громко прошептал Николас. Отскребать ее бренные останки из-под туши высотой в два с половиной метра точно не входило в его планы на вечер. – Прекрати!

София протянула руку и скользнула в стойло. Слон сдвинул тяжелое тело на шаг назад, давая девушке войти внутрь и пробраться к огромной кормушке, наполовину заполненной, как показалось Николасу, зерном и травой. Взяв свою сумку, София начала горстями пересыпать в нее пищу из кормушки, а потом жестом велела Николасу передать ей другую сумку.

– Ну вот, – заполнив зерном и ее, она перебросила сумку обратно владельцу. – А теперь пошли.

Легко поймав сумку, Николас повернулся к двери. София в последний раз похлопала зверя по хоботу, потом вышла и закрыла стойло. Привычно обшаривая глазами пол и стены в поисках того, что могло оказаться полезным, Николас едва не упустил кое-что. То, чего не было.

Стражника.

Николас вцепился в руку Софии, зажал ей рот ладонью, заглушая протест. Потом кивнул на то место, где они оставили отключившегося солдата, и почувствовал, как она, удивленная, резко втягивает воздух. Отпустив девушку, он вернулся ко входу в конюшню и впился глазами в дверную скважину, вглядываясь в темноту.

Снаружи ощущалось движение – тени скользили одна за другой, то возникая, то пропадая во мраке ночи. Затылок Николаса обсыпало испариной, губы сложились в беззвучную предупреждающую ухмылку. Ближайший к ним стражник был обездвижен в мгновение ока и рухнул на землю; тени закрутились вокруг него, закрыв собой и куда-то унеся.

Избавились от улик.

Не убили его, чтобы не изменить временную шкалу? Они с Софией, конечно, играют в опасную игру, столь беспечно рискуя вызывать изменения истории, лишь бы выжить самим. Но эти… путешественники? Эти воины, мужчины и женщины, явно не страдали излишней беспечностью.

Николас напрягал слух, стараясь уловить за дверью хоть малейший шепот. Когда его глаза привыкли к темноте, он насчитал четыре фигуры разного роста, несущиеся к дверям, как приливная волна. Кольцо на пальце теплело с каждым их шагом – хотя, может, то была лишь игра разгоряченного страхом воображения.

София ткнула было пальцем вверх, но Николас покачал головой, лихорадочно пытаясь поспеть за бегающими в голове мыслями. На втором этаже может оказаться еще больше солдат, чем внизу, а из конюшни остается только один путь – прыгать на крышу соседнего здания. Но ни одно из них не стояло вплотную, к тому же все были выше. Николасу не хотелось ломать себе шею в ту же ночь, как он чуть не утонул и не был зарезан.

В бою можно сходиться с врагом в лобовую и сражаться до последнего, пока ваши с ним корабли не превратятся в щепки. Но когда у врага преимущество в маневренности, всегда можно придумать, чем отвлечь его, и сбежать на полной скорости, надеясь на попутный ветер.

Идея казалась почти нереальной. Но, несмотря на все, что произошло, – или, может, благодаря? – Николас чувствовал, как его губы кривит мрачная улыбка. Он все никак не мог взять в толк, зачем хранить вино в конюшне. Разве что спрятать его от жаждущих снаружи? Но что, если вино предназначено вовсе не людям, а слонам?

«Они лили вино слонам в глотки, понимаете? – рассказывал Холл им с Чейзом, для убедительности жадно «глотая». – Доводя их до нужной кондиции. Вино вызывало в слонах ярость, и они могли затоптать любого, кто попадется им на пути».

Николас склонился над замком, в последний раз глянув в скважину: не сменил ли кто из преследователей свое положение. Один из мужчин – тот, что стоял ближе всего к двери, – что-то крикнул, словно они с Софией могли его услышать. Девушка прищелкнула языком – скорее всего, из-за злобы, сквозившей в бессмысленных для Николаса словах.

– У меня есть идея, – объявил Николас. – О том, что нам делать…

– Я надеюсь, это не о том, как дать им нас убить, раздавить нам головы слоновьими ногами, отравить и так далее?

Он недовольно покосился на девушку, но та сделала вид, что не заметила, и заняла его место у замочной скважины.

– Приглядывай за ними пока – надо убедиться, что они не планируют идти на приступ.

Она небрежно отсалютовала и склонилась к двери, чтобы заглянуть в скважину.

– И все-таки: что ты задумал, Картер?

Николас поднял меч и, замахиваясь, стал вскрывать винные бочки одну за другой. София подскочила.

– С ума сошел? – зашипела она.

Снова взяв девушку за руку, Николас бросился к ближайшему слоновьему стойлу. Так и не дав Софии допытаться, что он задумал, юноша отодвинул задвижку и распахнул дверь.

Слон не двигался.

На долю секунды Николас рассердился сам на себя, что зря перевел хорошее вино. Но, когда воздух плотнее пропитался запахом, слон издал оглушительный рев, словно предупреждая собратьев, и чуть ли не выпрыгнул из стойла. София с воплем отскочила в сторону, да и сам Николас попытался укрыться за дверью. Зверюга, должно быть, весила не меньше пяти тонн. Здание затряслось, когда слон галопом ринулся к озеру вина.

– О Господи, – пробормотала София. – Здешние слоны умеют расставлять приоритеты.

– Пойдем, – настойчиво позвал Николас, для верности махнув рукой.

В слоновнике оставалось еще двое страдальцев, метавшихся по стойлам и ревевших, требуя, чтобы их выпустили. Их огромные уши болтались вдоль головы, как корабельные флаги. Николас, откинувшись подальше от хобота, который ощупывал его, словно поторапливая, открыл второе стойло.

Третьему слону, по размерам даже больше первого, терпения не хватило – он просто высадил дверь бивнями. София отскочила в сторону, едва увернувшись от разлетающихся по каменному полу досок.

Где-то там, впереди, за серыми живыми горами, распахнулась дверь и тени-нападающие попытались прорваться внутрь – именно что попытались, потому что один из слонов поднял голову и затрубил, предупреждая, что лучше бы им не приближаться, если не хотят оказаться в могиле. Двое передних на мгновение отступили, но в следующую секунду слон встал на дыбы, царапая бивнями потолок, и выскочил на улицу, проломив дверь и исчезнув в ночи.

– И что теперь? – София поправила повязку на глазу.

Николас молча указал на ближайшее стойло, из которого можно было выбраться на открытое пространство – не то тренировочную слоновью площадку, не то место для прогулок. Оставалось надеяться, что там найдется и выход в город. Войдя в стойло, Николас переложил полную сумку с одного плеча на другое. Мягкая трава, льнущая к ногам, приглушала шаги, но сейчас это уже не имело значения – хватало и трех пьяных слонов.

Николас не стал далеко ходить: забрался на ближайшую стену и устроился между двумя высокими зубцами, спрятавшись от взглядов с улицы. Несколько секунд спустя появилась София. Юноша откинулся назад, прислоняясь затылком к камню, поглядел на нее, поднял брови. Она ухмыльнулась в ответ.

– Значит, слоны. Недурно. А ты молодец, Картер.

Николас склонил голову, принимая столь редкий в ее устах комплимент. Он не считал себя дураком и понимал, что это только начало; на войне все средства хороши, и порой она сводит вместе даже самых невероятных союзников. Как только развеется дымка волнения, они вернутся к своим прежним отношениям – как две полуголодных акулы, кружащие друг вокруг друга.

И их краткий союз пожрет сам себя.

– Надо найти Жакаранд, – прошептала София. – Прямо сейчас. Не хочу, чтобы они учуяли что-нибудь странное и сами догадались о том, что в городе появились путешественники. Нам надо появиться первыми.

– Ну допустим, – пробормотал он. – И как ты предлагаешь…

Кривое, как коготь, лезвие поймало отблеск факела где-то наверху, совсем рядом; отраженный свет упал на темные волосы Софии. Николас сильно, как мог, толкнул девушку – но не успел: закутанная в плащ тень, сиганувшая с крыши здания за их спинами, все-таки дотянулась, ударив ее кулаком в лицо.

– Видимо, ответ «нет» вас не устраивает? – прорычала София, схватившись за щеку.

От падения он должен был переломать себе ноги, но мужчина поднялся, сдвигая капюшон назад – ровно настолько, чтобы Николас разглядел сияние залысин и заостренные черты лица. Это был мужчина в самом расцвете жизни – жизни, исполосовавшей его лицо сеткой шрамов.

– Отдай ее мне, – скрипуче приказал он. – Женщину я пощажу. Отдай ее мне…

В самом центре его горла появился и вырос острый металлический наконечник стрелы. Из раны струей хлынула кровь, воздух захлюпал в легких мужчины, коготь заскреб по липкому металлическому наконечнику. Страх, спиралью свернувшийся вокруг груди Николаса, не желал его отпускать – ни тогда, когда София, пошатываясь, поднялась на ноги; ни тогда, когда из темноты ночи выступил хилый старичок в домотканой тунике с луком в руке.

– Идемте, – сказал он, и в голосе его слышался страх. – Тени питаются по ночам. И не остановятся, пока не сожрут нас всех.