Текст книги "Странник"

В своей жизни он уже был рабом человека, а теперь все больше уверялся в том, что позволил себе стать рабом смерти. Он никак не мог разорвать цепь, приковывавшую его к Белладонне, не запятнав своей души. Убив человека, он убил бы свои честь и достоинство.

Ли Минь внимательно слушала его рассказ, словно переворачивала каждое слово, проверяя, не спрятано ли за ним что-нибудь.

– Понимаю. Ты совершаешь путешествие через весь мир – и оно дарит то боль, то восторг. Мы сходимся с другими, чтобы проложить собственный путь и одолеть его испытания, – заговорила она. – Но мы, все мы, еще и странники, совершающие другое, более значительное путешествие: не имеющее конца, в котором каждый из нас ищет ответы на незаданные вопросы наших сердец. Найди утешение, как нашла я, в осознании, что, хотя мы должны пройти путь в одиночестве, это путешествие вознаграждает добродетель и доказывает: то, чем жизнь нас обделяет, никогда не обернется клеткой для нашей души.

Николас закрыл глаза, втягивая в грудь сырой, прохладный воздух, туша полыхавшее внутри пламя.

– Я скоро вернусь с едой и одеждой, – объявила Ли Минь. – Стоит тебе сойти с этого места, и ты навсегда затеряешься во мраке подземелья. Я не найду тебя, даже чтобы похоронить твои гниющие останки. Мы поняли друг друга?

– Да, мэм, – подтвердил он.

– Приглядывай за нею, – велела Ли Минь. – К ее лицу возвращается краска, но должно еще пройти некоторое время, прежде чем она снова обретет власть над своими ногами. Она напугается, когда очнется.

– И ты думаешь, я – ее лучший утешитель? – усмехнулся Николас. София скорее бы предпочла его помощи заботу бешеной собаки.

Ли Минь казалась неподдельно удивленной этим признанием.

– Но… разве тебе все равно, что с нею станет? Зачем же тогда ты так яростно бьешься за ее спасение?

Он что, действительно бился за нее? Николас снова не знал, что и думать. Половина его гнева была направлена на Римуса Жакаранду, другую он приберегал для себя. Не только за то, что не следовал собственному чутью, но и потому что… потому что…

Я чуть не позволил умереть тому, кого взял под свою опеку.

– Мне нужна ее помощь, – сказал он. – У нее передо мной должок.

София издала слабый звук – посвист дыхания между зубами. Николас придвинулся ближе, нащупывая пульс на запястье. Он казался ровнее, чем раньше, и дышала она уже не с таким усилием. Желтый свет фонаря делал ее кожу теплой, а не мраморно-бледной, как раньше, и Николас нашел это ободряющим.

«Я рад, – подумал он, и эта мысль сотрясла его до глубины души. – Я рад, что она не умерла».

Он ни о чем так не мечтал в первые мгновения после исчезновения Этты, после предательства Софии. Окажись она тогда рядом, он бы дотянулся до ее шеи и задушил голыми руками.

Николас оторвал от нее взгляд, сосредоточившись на своей тени на противоположной стене.

– Я не собиралась идти с ними…

Голос был настолько слаб, что он едва не принял его за еще одно необычное дуновение. Глаза Софии оставались закрытыми, но он видел, как еле заметно шевелятся ее губы.

– Не разговаривай, – сказал он девушке, мягко опуская руку ей на плечо. – Береги силы. Ты скоро поправишься.

– Я не… собиралась идти с ними… ни за что… – София тяжело сглотнула. – Ни за что не пошла бы к Тернам.

– Когда? – уточнил он. – В Пальмире?

Ее глаза распахнулись, и она заморгала, ослепленная фонарем.

– Я слышала, что говорила Этта. О чем вы говорили. Про дедушку. Про временную шкалу. И отправилась выкрасть ее у Тернов. Я бы… я бы вернулась с нею. Но вместо этого… унижение.

– Отдыхай, – велел он ей. – Здесь мы в безопасности.

– Вот почему… это все моя вина… мой глаз…

Николас выпрямился.

– Ты хочешь сказать мне, что пошла с Тернами, чтобы выкрасть у них украденную ими астролябию? И за это они тебя избили?

– И еще за то, что… я Айронвуд… Думали, я была… его, – она взглянула на него из-под темных ресниц, повязка сползла с глаза, открывая черную пустоту глазницы. Мгновение спустя София кивнула. – Убить их… Убью их обоих… убью их… всех…

У него не укладывалось в голове, почему ее так жестоко избили, если она была добровольной участницей предательства. Но, учитывая ее характер, было легко найти подходящее объяснение и отмахнуться от сомнений. София обладала необычайно могучим талантом будить в окружающих все самое худшее, и это пробудило в нем его собственные безобразные, бессердечные подозрения. Тогда он отмел сомнения, придя к жестокому выводу, что она сказала или сделала нечто, спровоцировав их, словно кто-либо мог заслуживать такой судьбы.

Ли Минь стояла на ступеньках так тихо, что пока она не испустила низкий сочувственный вздох, он забыл о ее существовании. Она стояла на краю круга света от фонаря, но ее мрачное выражение лица, казалось, принадлежало окружающей тьме.

Однако китаянка ничего не сказала, продолжив подниматься. Николас схватил ручку старого ржавого фонаря.

– Это тебе не нужно?

Ее голос прилетел к нему тихий, как воспоминание.

– Я всегда нахожу дорогу в темноте.

Ли Минь подняла плечом тяжелую каменную крышку, отодвигая ее в сторону. Ручеек холода сбежал по ступенькам и уютно устроился в гробнице на те несколько мгновений, пока крышку снова не задвинули.

Николас снова сжал Эттину сережку в пальцах и мучил металлическую петлю, катая туда-сюда, как заведенный.

– Если я… умру… прости, – голос Софии не был даже бледной тенью шепота, но он хорошо ее слышал. И понял.

– Не глупи, – сказал он, копируя ее чопорный тон. – Все, как я говорил тебе раньше, в Дамаске: я не позволю тебе умереть.

Ее ответом стало молчание.

«Мы, все мы, еще и странники в наших собственных путешествиях…»

София никогда бы не стала участницей путешествия, совершаемого им с детства: к свободе, которой его лишили. Но, как Этта стала спутницей его сердца, так София стала мечом на поясе Николаса в его нынешней экспедиции. С этой минуты и до тех пор, пока их пути не разойдутся, в ее распоряжении будет его доверие и его клинок.

Николас прислонился к ближайшей стене, впитывая холод камня горящей израненной кожей, и закрыл глаза. Какое-то время он просто вдыхал. И выдыхал. Верил и не верил. Доверял и не доверял. Сомневался и нет. Качался на волнах своих эмоций, как они с Чейзом любили делать, переворачиваясь на спину и глядя в небо. И в таком положении, в городе мертвых, он, наконец, заснул мертвецким сном: без сновидений и тяжести на душе.

21

Бывает такая усталость, что застревает в теле, словно яд, превращая даже простейшие задачи, как поднять голову, в невозможные. Сознание Николаса, кажется, схлестнулось с потребностями его тела. Он испуганно проснулся, чувствуя себя запертым в пьяном оцепенении. Тихие голоса приплывали туда, где он лежал пластом, завиваясь вокруг дергающей болью правой руки. Фонарь притушили, в глазах все расплывалось, но он вылепил из мрака фигуру Ли Минь, прислонившуюся к стене с головой Софии на коленях.

– … это так необходимо?

– Да, – услышал он голос Софии. – Я сейчас очень слаба, как видишь.

– Вижу, – сухо ответила Ли Минь. – «Слабая» – то самое слово, которым я бы описала тебя, учитывая, как ты бежишь оружия и падаешь в обморок при виде капли крови.

– Не имею ни малейшего представления, на что вы намекаете, – чинно заявила София. – Я еще могу умереть.

– Ой-ой! – прошептала Ли Минь. – Как же я могу не допустить этого?

София, очевидно, раздумывала над этим, потом приподняла руку, лежавшую на груди.

– Проверь мой пульс еще раз. Потрудись посчитать его… несколько минут.

Он снова «поплыл» под тихий счет Ли Минь: один, два, три, четыре…

В следующий раз он проснулся от криков.

Они долетели до него издалека, приглушенные, но полные муки. За то мгновение, пока его сознание стряхивало сон, голоса превратились в живых, дышащих существ. Николас взвился с пола, расшибая голову о низкий поток и обдавая себя дождем штукатурки.

– Ш-ш-ш!

София не спала, сидела прямо, опираясь о стену. Ее темные глаза не отрывались от него, пока она пыталась протянуть ему надкушенный ломоть хлеба. Николас принял его с жадным облегчением, отрывая себе большой кусок, и принялся рассеянно жевать, переключившись с остро необходимой еды на маленькую фигурку у подножия лестницы.

С мечом, добытым Николасом в Карфагене, в одной руке, и кинжалом в другой, Ли Минь стояла, держа одну ногу на ступеньке, не отрывая глаз от входа наверху.

– Что там? – прошептал он, подходя и становясь рядом. Крики действовали ему на нервы, руки, скользкие от пота, сжимались в кулаки. – Кто там?

Ведь не… Аройнвуды же?

– На нас охотятся, – объяснила Ли Минь. Глаза ее казались черными при тусклом освещении. – Ешь и надень то, что я тебе принесла. Мы не выйдем в ближайшее время, но когда двинемся, двинемся быстро.

Николас не послушался, поднимаясь на две ступеньки выше, чтобы получше расслышать борьбу снаружи – влажные удары плоти и пронзительные вопли проникали даже сквозь самые толстые камни гробницы.

– Что – кто – там? Ты ведь знаешь?

Ли Минь вытерла пот с бровей, оглядываясь на Софию.

Николас вздрогнул, заметив, что та уже облачилась в простую белую рубашку и бежевые брюки и занималась тем, что пыталась затянуть кожаный жилет. Две пары потертых черных сапог валялись на куче одежды в центре зала, очевидно, предназначенные ему. На китаянке тоже была вздымающаяся волнами белая рубашка, правда, себе она нашла тонкие обтягивающие штаны и красный плоеный камзол, закрывающий то и другое и удерживаемый тяжелым кожаным ремнем. Им всем предстоит путешествовать в мужской одежде.

– Во имя любви Господа, скажи нам, что знаешь, – взмолился Николас. – Пожалуйста.

– Все равно не поверишь, – пробормотала она. – Если это то, что я думаю…

– Я верю, что мы на грани того, чтобы оказаться зверски убитыми, поэтому время для вдумчивых колебаний, увы, прошло, – ответил он. – Ты знаешь, кто они?

– Да. Они уже давно охотятся за вами – сколько я за вами слежу. Оставили за собой цепочку трупов – равно стражей и путешественников. Все мертвы, как тот человек Линденов в Нассау.

Николас окаменел.

– Сюда явилось зло, смердящее старостью и разложением, – продолжала Ли Минь, поворачиваясь к нему. – Они не остановятся, пока не получат то, что ищут.

– А ты-то откуда знаешь? – София, как всегда, не церемонилась. – Ты и туда свой нос совала?

– Я знаю, – тихо ответила Ли Минь, нянча каждое слово, словно боясь отпускать его, – потому что была одной из них.

– Прошу прощения? – вскинула брови София.

– Нет времени объяснять, – отмахнулась Ли Минь. – Они – Тени, взращенные Древним, украденные из семьи в детстве. Всю человечность из них вырвали кровавыми тренировками и промывкой мозгов. Они здесь с единственной целью: служить ему. Найти то, что он ищет.

София ощупывала пол, пока не нашла нож, который обычно хранила за голенищем. И выбросила его в сторону Ли Минь.

– Нет, – покачала головой китаянка, снова опускаясь перед нею на колени, позволив клинку прижаться к коже напротив сердца. – Я сбежала ребенком. Моя мать была стражем, как и моя сестра. Я родилась со способностями к путешествиям, поэтому Тени приняли меня в свои ряды, убив мою семью. Свидетели их существования сами роют себе могилы, знаете ли.

– Так как же ты сбежала? – спросила София, не опуская клинка.

– Я всегда была самой маленькой и слабой, – спокойно рассказала Ли Минь. – Древний считал, что я не заслужила привилегии служить ему. Как-то ночью, когда старшие Тени должны были учить других ночной слежке, меня выбрали на роль жертвы. Приманки. Того, кто убьет меня, ждало его лучезарное благословение.

Николас в ужасе отпрянул.

– Однако ночь была безлунной, – продолжала Ли Минь, слова сыпались из нее сами. – Я ускользнула. Они так и не нашли меня. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

«Я нашла Чжэн Ши, чтобы выучиться у нее, – вспомнил Николас ее слова. – Чтобы показать свою силу».

– Это правда, – сказал Николас, борясь с искушением потрогать кольцо на руке, пытаясь не обращать внимания на то, как оно жгло его до костей. – «Из тени придут они, ужас неся»… Почему этот… почему этот… Древний, ты сказала? Почему он хочет астролябию?

– Потому что верит, что получит полное бессмертие, если поглотит ее силу, станет невосприимчив к оружию и действию времени, – сказала Ли Минь. – Он продлил свою жизнь, забирая силу копий, но их недостаточно, чтобы насытить его. Он забивает Теням головы обещаниями, что они тоже будут жить вечно и унаследуют мир. Они – не только его слуги, но и присные.

София замотала головой, словно могла вытряхнуть из нее услышанное.

– Нет. Нет! Тот Жакаранда нас уже этим кормил! Алхимик? Чепуха и бред собачий!

Но Николас кивал, потирая лицо. Заставляя себя принять невероятное, как делала Этта, чтобы двигаться дальше.

– Ты веришь мне? – спросила Ли Минь. – В самом деле?

Он встретился с нею взглядом, впервые заметив в ее голосе неподдельную уязвимость. Безнадежность, сплетенную с отрицанием.

– Это совпадает с тем, что мы уже знаем, и у тебя нет резона нам врать. Но подозреваю, мало кто поверил бы тебе, не будь у него доказательств прямо перед носом. Ты, стало быть, никому не рассказывала об этом?

Она снова перебросила косу через плечо, углы ее рта опустились.

– Даже и не думала – как ты заметил, история слишком невероятная, чтобы в нее поверил кто-то, кто сам в нее не втянут. Тому, кто будет болтать на каждом углу о Тенях, бессмертии и тому подобном, не поручат деликатную работу, знаешь ли.

– Знаю, – согласился Николас, теперь лучше понимая, почему она служила наемницей, а не влилась в ряды Тернов или Айронвудов. Тайну хранят или в одиночку, или не хранят вовсе.

– Так что все это правда, – заключила Ли Минь. – И если мы не сможем отсюда выбраться, то уже никогда не покинем этого места.

Крики боли сменились скулением. Ли Минь приложила палец к губам. Николас задержал дыхание, потянувшись к оружию на ремне, но его там не оказалось. Он перевел взгляд на Ли Минь, которая без зазрения совести игнорировала его, держа меч и кинжал в руках, встав в боевую стойку. Но потом его внимание снова переключилось на вход в гробницу.

Шаги звучали как обычные шаги подкрадывающегося человека. Только когда снова послышался тот же царапающий звук, долгий и тянущийся, Николас осознал, что они больше не слышат – не через многочисленные слои камня, – а чувствуют колебания, возникающие от движения. Штукатурка потоком сыпалась с потолка, и Николас, ощущая, как болезненно сводит живот, задумался, что же может быть таким тяжелым.

– Ли Минь, – прошептал он. – А это они пользуются необычным оружием: длинным, тонким клинком, изогнутым как коготь?

– Да, – выдохнула она. – Его получают после инициации. Так, значит, вы и сами видели их…

Видели. Схлестнулись врукопашную в Карфагене, только не поняли этого. Он сжал в руке маленький оберег и Эттину сережку. Дрожь усилилась, до треска сотрясая стены, отчего стало казаться, что кем бы ни были эти путешественники – эти Тени, – они находились в гробнице рядом с ними.

«Это ад, – подумал он, – или все бесы сбежали из него».

Свет померк – София притушила фонарь.

Если они умрут здесь, кому из них суждено последнему внимать крикам остальных?

«Прекрати немедленно!» – прикрикнул он на самого себя. Боже, да он становится склонным к театральности, да такой, что сам Чейз зарыдал бы от гордости. Сильно же ему это поможет.

Он будет драться, как дрался всегда. Даст Софии и Ли Минь возможность убежать, а затем последует за ними. Он не умрет здесь во мраке, когда у него есть будущее, на которое он может притязать.

Николас не сказал бы, сколько времени прошло, прежде чем приглушенные голоса стали просачиваться сквозь стены. Он владел французским и испанским, а также вполне прилично знал итальянский, благодаря общению с моряками в многочисленных портах. Мог говорить и читать на латыни и немного по-гречески – заслуга безграничного терпения миссис Холл, но сейчас слов было не разобрать.

Ли Минь кивнула в сторону входа, ее черты свело от напряжения. Впервые за время их недолгого знакомства Николас увидел волну беспомощности, пробежавшую по лицу наемницы, и теплившийся огонек надежды, о котором он и не подозревал, потух.

На мгновение воцарилась тишина, затем по воздуху долетел другой звук, обвиваясь вокруг кожи, поднимая каждый волосок на теле. Он казался столь неуместным, что разум не сразу его распознал.

Смех.

София зажала ладонью рот. Кожа Николаса, казалось, сейчас оторвется от костей и сбежит.

Шаги стали тише. Сотрясения перешли в дрожь, затем и вовсе угасли. Николас с Ли Минь обменялись взглядами, и только тогда его отпустило напряжение, державшее все тело на взводе. Он глубоко вдохнул, до боли в груди заполняя легкие воздухом.

– Переодевайся, – скомандовала Ли Минь. – Быстрее. Нужно уйти, пока им не пришло в голову вернуться.

Николас кивнул, направляясь к куче одежды.

– Помочь тебе с сапогами? – спросил он Софию. Она уже могла шевелить руками и ногами, но кисти и стопы ее еще не слушались.

Резко втянув воздух, девушка с огромным усилием, проглотив изрядный кусок гордости, кивнула.

– Я сделаю, – сказала Ли Минь, отводя его руки. Он взглянул на Софию – убедиться, что та не против, затем занялся своими штанами. Они оказались ему малы, что могло говорить о том, каким его видит Ли Минь, но, скорее всего, она просто взяла, что подвернулось под руку – что смогла «приобрести», не привлекая внимания.

Сама наемница надела тяжелый плащ, укрывавший ее от ненужных взоров. Николас впервые задумался, как странно было иметь пусть и небольшое, но преимущество перед другим человеком – обычно мир приберегал невыгодное положение именно для него. Но в Папском городе темнокожий мужчина, особенно в простой одежде, и близко не бросался бы в глаза так, как молодая китаянка.

Сапоги тоже жали, но терпимо. Он на мгновение отвернулся от девушек, снял испачканную тунику и скользнул в мягкую льняную рубаху, заправляя ее в штаны. Зашнуровывать камзол Николас не стал, не обращая внимания на то, что тот на нем не сходился. Долго разглядывать его, чтобы задаться подобным вопросом, будет некому, к тому же мир как никто умел стыдливо отводить взор от бедняков и простолюдинов.

Он пробежал рукой по лицу, чувствуя покалывание пробивающейся щетины.

– Если придется драться…

– Меть в голову, горло или в бок сразу под ребрами, где можно пробить сочленения их нагрудных пластин, – отозвалась Ли Минь. – Но безопаснее сбежать.

– Есть тут поблизости проход?

– Два наверху, – подала голос София. – Я проведу. Помогите, ладно? – она протянула руку. Николас и Ли Минь одновременно кинулись к ней, но он успел первым, схватил ее за запястье и потянул вверх и вперед. Ноги под девушкой подкосились, и она охнула от испуга.

Николас без большого труда поймал ее.

– Ты их вообще не чувствуешь?

София кивнула, прочищая горло, но вскоре ее взгляд снова стал жестким.

– Наверное… мне понадобится помощь. Еще немного.

– Я подойду, – сказал Николас. У него еще болело плечо, зашитое Ли Минь, но он чувствовал себя гораздо сильнее после отдыха. Правая рука, отравлявшая ему жизнь в Карфагене, заныла от боли, приняв на себя часть веса Софии, но он заставил себя не думать о ней.

– Ты не расскажешь об этом ни одной живой душе, даже своей Линден, – пригрозила София. – И понесешь меня на закорках, а не как даму, иначе меня вырвет от отвращения.

– Разумеется, – ответил Николас.

– Ни слова.

– Ни за что, – пообещал он.

Позади Ли Минь собирала сумки, раздвинув темный плащ и закидывая их на плечи.

– Так ты в самом деле идешь? – спросила София. – И помогаешь нам? Могла бы оставить нас в качестве приманки и улизнуть.

– Я – наемница, но не чудовище и уж тем более не идиотка. Одной мне с ними не справиться. Он не может защитить себя и тебя в таком положении или быстро сбежать, – объяснила Ли Минь, – если только не сбросит тебя. А ты не в состоянии бежать или драться, если придется.

– Я не брошу ее, – объявил Николас в ответ на рычание Софии. – И в жизни не убегал ни от одной драки!

– Если мы все-таки уходим, – с нажимом сказала Ли Минь, перебивая их, – то давай уже уйдем. Я знаю, как пройти в собор Святого Петра.

– Фонарь… – начал Николас.

– Нет. Мы пойдем в темноте, как и они, – отрезала Ли Минь, начиная подниматься. – Быстрее, быстрее.

Ему все-таки пришлось спустить Софию на пол, чтобы помочь Ли Минь сдвинуть крышку саркофага. Почти тут же в ноздри ударил запах плоти и горячей крови. За спиной давилась тошнотой София, судорожно цепляясь руками за его шею, когда он наклонился снова поднять ее.

– Ты слышишь? – прошептала она. Когда Николас не отозвался, она схватила его голову руками и повернула направо.

Кап… кап… кап…

Воздух здесь был прохладным, но слишком сухим, чтобы вода собиралась на стенах. По телу Николаса пробежала дрожь, покалывая кожу на голове, леденя позвоночник. Ли Минь встала сбоку от гробницы, подняв оружие, и глядела вверх – туда, где в алькове было втиснуто тело Майлза Айронвуда с немигающими глазами, поблескивавшими во мраке. Ручейки крови стекали по стене на его напарника, чье тело выгнулось, словно ему сломали спину.

– Боже милосердный… – выдохнула София. Николас обернулся к Ли как раз вовремя, чтобы увидеть проблеск серебра и темную фигуру, сделавшую выпад в сторону лица девушки.

– Ли..! – начал он, но китаянка уже разобралась, что к чему. Ее короткий меч вылетел вперед, перехватывая руку с тошнотворным «чваком». Тень, вскрикнув, отскочила назад, а Ли Минь наклонилась, подбирая что-то с земли. Снова выпрямившись, она бросила Николасу длинный меч, но его еще в воздухе перехватила София, ударив Тень за ними: Николас услышал отзвук столкновения с чем-то плотным.

– Кто там? – проорала она у него над ухом. – Покажитесь! Покажитесь, грязные трусы!

Теперь он увидел – увидел их. Они были чуть темнее окружающей тьмы, пока один из них – молодой человек с пугающе бледным лицом – не взглянул на него из-под капюшона. Пронизывающий взгляд будто рассек Николаса надвое, до костного мозга. Он невольно сделал шаг назад, чувствуя, как все его существо заполняется льдом, и врезался в саркофаг за спиной.

В одно мгновение он плавным движением выхватил меч из рук Софии и кинулся вперед, целясь Тени в горло, как учила Ли Минь. Взметнулась рука, и ему пришлось, крутанувшись, запрыгнуть на крышку саркофага, чтобы избежать удара когтя.

София отпустила его плечи, плюхнувшись на край гробницы. Она вытащила нож из-за пояса и как будто бы изготовилась к броску. Ли Минь, издав яростный клич, атаковала другую Тень – ослепительно рыжеволосую женщину. Она завертела клинком, поднимая вихри потревоженной пыли, и обрушила его, пытаясь снять голову Тени с плеч. Женщина была слишком быстра – она отбила удар, пнув Ли Минь ногой, откинув на шаг назад, но не в силах остановить ее. В китаянке кипела ярость, опаляя воздух, опустошая рот, раскрытый для очередного выкрика.

Бешеный лязг их мечей разбудил бы и мертвых.

Из тьмы вылетел клинок, заставив Николаса броситься на землю, уклоняясь от удара в основание шеи. Парень выбросил ногу, пытаясь опрокинуть Тень, но тот подпрыгнул на почти нечеловеческую высоту, перекувырнувшись в воздухе и ударив Николаса в лицо всем своим весом.

За веками вспыхнули тысячи звезд, на мгновение ослепив его. Крик Софии заставил его откатиться за секунду до того, как коготь Тени вонзился бы ему в ухо. Его полоснуло по щеке. Николас заскользил в луже крови на полу, не в состоянии подобрать ноги.

Проклятье, вставай, вставай…

Он прошел сотню сражений в море, отражая нападения пиратов и идя в атаку.

Ему в живот летели ножи, в шею – топоры, но он выжил, пережив даже бойцов, закаленных морем. Однако лучшие из лучших моряков выглядели ошалевшими тупыми животными в сравнении с Тенями, которые, казалось, предвидели его удары еще до того, как Николас успевал о них подумать.

Этта…

Николас получил яростный пинок в грудь и почувствовал, как хрустнули ребра.

Этта…

Он попытался вспомнить ее на «Решительном», какой она появилась в дыму сражения, попытался использовать этот образ как молитву о ниспослании силы, что направила бы его следующий удар. Однако едва воспоминание проступило перед его внутренним взором, образ разрушили крепкие челюсти мрака. Ему представилось как ее крик внезапно оборвался, по лицу заструились ручейки крови из ушей, пронзенных когтевидными клинками.

Ее тело лежало, бледное и неподвижное, как мраморные ангелы вокруг.

Он взвился с пола, сшибая Тень. Нападающий попытался сделать выпад вперед, но запнулся, упал на одно колено и закричал от боли. София скользнула ему за спину и перерезала ахиллово сухожилие. Николас воспользовался возможностью одновременно с нею, и каждый ударил Тень в шею.

Тело рухнуло наземь.

Новый скрежет металла по металлу заставил Николаса повернуться к Ли Минь, которая, до последней унции напрягая силы в дрожащих мускулах, повернула длинный коготь Тени к ней самой, пронзая мягкую плоть шеи.

– Я… вечно… – захрипела рыжеволосая.

– Ты покойница, – поправила Ли Минь, добивая ее.

– Как и ты, – раздался еще один голос. Николас повернулся ко входу в гробницу, провожая мечом другого воина-Тень, вошедшего внутрь. Еще двое заняли позиции перед ним. – Потерявшаяся малышка. Помнишь меня? Я тебя помню.

Николас знал, что Ли Минь не собиралась этого делать, но голос Тени, казалось, пробовал воздух на вкус, словно змеиный язык, и девушка отступила на шаг назад. На шажок. Ее руки сжимали рукоять кинжала с такой силой, что он слышал, как хрустят суставы.

Даже зная, что ей, скорее всего, это бы не понравилось, Николас почувствовал острое желание защищать эту юную девушку, украденную из семьи и выращенную во мраке, и молодую женщину, стоявшую за ним, выжившую в том аду.

Вся правая кисть утратила чувствительность, а вслед за нею и рука целиком. Николас едва успел подхватить меч слабой левой ладонью. Он прищурился, глядя на них, а сердце отбивало яростную дробь страха.

– Ли Минь, – тихо произнес Николас. – Бери ее и уходи. Я вас догоню.

– Нет, – начала София, когда Ли Минь опустилась на колени рядом с нею. – Подожди, ты же…

– Астролябия у меня, – объявил Николас Теням. – Кто сразится со мною за нее?

Вспышка белой рубашки Софии на краю зрения подтвердила, что девушки, по крайней мере, выбрались из тесноты некрополя. Один их Теней бросился было за ними, но первый мановением руки вернул его на место.

Николас поднял меч, проглатывая кровь во рту. Я выживу. Это был не вопрос, а необходимость. Ему нужно только проложить путь к входу в мавзолей, а там он затеряется во тьме.

Тени перед ним встали в ту же позицию, откинув капюшоны с лиц.

В темноте послышался шепот, пульсация, рычание. Тени отпрянули от этого голоса, двое нырнули в дверь, исчезая в мягком стуке быстрых шагов.

– Лжец, – бросил Тень, задержавшись на мгновение, чтобы натянуть капюшон, и побежал за ними. Николас, пошатываясь, двинулся вперед, держась за стены. Если Тени побежали налево, он пойдет направо, уповая, что этот путь приведет его к Ли Минь и Софии. К базилике.

Но из глубин Города мертвых раздался голос, ломкий и воздушный, как пыль штукатурки, парившая вокруг.

– Дитя времени.

От этих слов замерло сердце. Николас обернулся, прижимая онемевшую руку к груди. И хотя его усталый разум было легко обмануть, а сердцу надоело сопротивляться обману, он мог бы поклясться, что увидел в проходе еще одну фигуру. Длинный светлый плащ, перехваченный на шее, стекал по спине, завиваясь у ног, словно ластящаяся кошка. Он придавал носившему его такой царственный вид, что Николасу отчаянно захотелось призвать все свои силы, чтобы снова отвернуться. Расстояние между ними, казалось, уменьшается, хотя ни один из них не двигался. Николас видел безупречный профиль незнакомца, словно бы выписанный рукой мастера. Внезапно кольцо на пальце затянуло свою песнь боли, разгораясь, когда незнакомец повернул голову в его сторону, задержав на нем взгляд. Только тогда, полностью переключив на себя внимание человека, Николас заметил, что черты его подобны демону – лику самой Смерти.

Он повернулся и бросился бежать, словно за его спиной горела Преисподняя.