Текст книги "Странник"

Этта прищурилась.

– Айронвуд, вот как? Не «дедушка»?

София отпрянула, ее единственный глаз тоже сузился. София, какой ее знала Этта, всегда защищалась, нападая, отвлекая противника. На этот раз Этта была к этому готова.

– А-а-а я как раз хотел встать вон там, – объявил Джулиан, бочком отодвигаясь в сторону. Этта бросила на него раздраженный взгляд, а он в ответ выгнул бровь. – С драконом дружить – в ожогах ходить, детка.

– А что ты здесь делаешь? – спросила Этта. – К чему этот маскарад?

София рассмеялась неприятным, вымученным смехом и стащила повязку с глаза, открывая шрам на месте пустой глазницы. Джулиан то ли кашлянул в кулак, то ли попытался скрыть непроизвольный звук отвращения. Но в любом случае не преуспел.

– Мило, – проговорила София ледяным тоном. – Полагаю, теперь я нужна тебе еще меньше, если уж ты дошел до того, чтобы симулировать свою смерть, лишь бы убраться от меня подальше.

Джулиан вздрогнул.

– Что? О нет, Софи, поверь мне, это никак не связано с тобой…

– Мне не нужны твои извинения, – отрезала она. – Мне нужно лишь узнать, почему ты здесь и что ты делаешь с нею.

– Я присоединился к Тернам, – бросился объяснять он. – Что было дурацкой идеей, как ни посмотри. Они ни во что меня не ставили, и я каждую ночь спал вполглаза – о боже, – я слышал, как слова срываются с моих губ, но не мог остановить их. Софи…

Краем глаза Этта увидела что-то темное, появившееся за плечом Софии. Все вокруг было резким: от ледяного неба и рваных облаков до буреющего мха, шелушащейся кожей покрывавшего черные скалы.

Но с ними был и еще кто-то. В темном плаще, с темными волосами, она казалась частичкой этой земли. Не пошевелись она, Этта бы, возможно, ее и не заметила.

Память нашла знакомый образ.

– Ты!

Теперь она была одета не так, как в Сан-Франциско. Мягкое шелковое облачение сменили льняная туника и мешковатые штаны, удерживаемые туго затянутым кожаным ремнем, с которого свисали ножны и сумки.

Этта многое заставила себя забыть о своей двоюродной бабушке Уинифред. Но не ее пристрастие к едким словечкам.

«Это существо, на работе с которым вы настаиваете, явилось и готово что-то сообщить».

София повернулась, глядя мимо Этты и Ли Минь.

– Что ты делаешь? Иди сюда, пока они не увидели тебя с берега.

Девушка не пошевелилась.

– Ты ошиблась, как выясняется, – объявила София. – Вот Этта Линден, на вид не очень-то мертвая.

Ли Минь глядела на Этту, покорно склонив голову. Чувство вины – Этта знала по себе – было само себе господином. Оно поселялось под кожей и заставляло тебя делать то, что раньше тебе бы и в голову не пришло, лишь бы сгладить неудобство, которое оно доставляет. Теперь Этта поняла, как они все оказались в одном месте, и гнев взлетел в ней, словно смычок, отдернутый от струн.

Теперь все сложилось.

– Забавно, что ты сказала ей, будто я мертва, учитывая, что мы виделись менее недели назад в Сан-Франциско, – холодно заметила Этта. – Ты уже бросила служить моему отцу или же работала все это время на Софию, подкапываясь под него? – В голове мелькнула новая мысль, еще ужаснее. – Это он велел тебе держать нас всех порознь?

– Работала на меня? Ты как всегда несешь какую-то чушь, Линден, – воскликнула София. Но Ли Минь хранила каменную неподвижность. Казалось, она даже не дышала.

– Вот те раз! – Джулиан сложил два и два мгновением позже, взметнув брови чуть ли не до макушки. – Ну ты и поганка, Ли Минь! А я еще удивлялся, как это вы двое сошлись.

– В чем дело? – резко спросила София.

– Так в чем именно состоит твоя работа? – продолжила Этта. – Ты доносила ей все о Тернах? Или же отец послал тебя следить за нею, на тот маловероятный случай, что она доберется до астролябии первой?

К чести китаянки, она не стала трусливо отмалчиваться.

– Меня нанял Хемлок, – призналась она, – забрать астролябию, если она или Николас Картер найдут ее первыми. И передавать ему любые значимые сведения. – Ли Минь встретилась с Эттой взглядом. – Явных указаний держать вас порознь он не давал, но оставил на мое усмотрение вопросы твоей безопасности. Что, в конечном счете, означало развести ваши пути.

– Что? – голос Софии был так слаб, что не дотягивал даже до шепота.

– Ты должна понять, – Ли Минь умоляюще посмотрела на нее. – Хемлоки нашли меня, когда я сбежала от Теней и закончила обучение у Чжэн Ши. Ее отец – глава и моей ветви семьи, но, кроме того, он верил в меня. Он устраивал поручения, создавшие мне репутацию, давал мне все, чтобы я жила своей жизнью на своих условиях, и никогда не просил ничего взамен. Я не могла стать одной из них в том смысле, в каком ему бы хотелось… ему я не могла рассказать то, что рассказала тебе. Я… боялась. Держалась особняком. Но я задолжала ему и хотела вернуть этот долг. Я предложила ему выполнить эту работу и не стала бы в нее ввязываться ради чего-то меньшего, прошу, поверь мне.

– Ты… – София вскочила, и ноги сами понесли ее в сторону подруги. Она достала из ножен на поясе длинный меч. – Поверить тебе? После того, как все, что ты говорила и делала, оказалось ложью?

Этта поняла, что Ли Минь пролезла в жизнь Софии, притворившись не тем, кем была. Однако… София была не просто в ярости. Ее ярость Этта уже видела, и не раз. Но сейчас девушку просто колотило.

– Не все, – клятвенно заверила китаянка. – Не все было ложью.

– Терны – те, что избили меня и бросили умирать посреди пустыни? – напирала София, остановившись перед самым лицом подруги. – Да ты, я смотрю, насмехалась надо мной, рассказывая весь этот бред про отмщение. А сама все это время намеревалась остановить меня.

– Не остановить, присоединиться к тебе, – невозмутимость Ли Минь, наконец, дала трещину. – Просто все это… это… все… очень запуталось, понимаешь…

– Нет тут ничего запутанного, – процедила София, втягивая ледяной воздух, отчего ее слова тоже превращались в лед. – Ты показала свое истинное лицо с первой минуты, как мы встретились: лицо воровки и прохиндейки. Ты была права: ты мне не подруга. Ты – никто. Убирайся с глаз моих. Уходи! Иначе на сей раз я действительно тебя убью.

Долгое время все молчали, даже Джулиан, хотя у него, казалось, и были свои соображения. Ли Минь развернулась, поправляя сумку на плече, когда проходила мимо них троих. Она что-то шепнула Софии, от чего та взбесилась еще сильнее: тяжело задышала, бледное лицо расцвело ядовито-красным. Единственный глаз перекосило от ярости.

– Что ж, это был день, э-э… захватывающих разоблачений, – объявил Джулиан, осмеливаясь приблизиться к свой бывшей невесте и нежно положить ей на плечо руку, которую она немедленно сбросила.

– Она шпионила и за тобой, и за Николасом по отдельности? – уточнила Этта. Вопрос казался таким глупым, что она едва решилась задать его вслух. – Или вы работали… работаете вместе?

София скрестила руки на груди, отворачиваясь от моря. Ее лицо стало похоже на грубые иззубренные линии гор, делая ее неузнаваемой.

– Стоит ли нам приготовиться ее ловить? – пробормотал Джулиан уголком рта. – Хватай за рубашку, а я попробую схватить за руку.

Этта стукнула его в грудь. Как следует.

Ей казалось, София всегда горела, всегда тянулась к чему-то. Теперь же она стояла, подставив лицо холодному ветру, приветствуя его. По-айронвудовски вздернув подбородок, она ухмылялась.

– Какая ты забавная, Линден, – горько усмехнулась она. – Работать с ним? Да я бы не дала Картеру почистить ботинки.

– Софи! – резко воскликнул Джулиан.

– Ты всерьез вознамерился спорить, после всего, что говорил о нем раньше? Сукин сын, альфонс, подонок…

– Хватит, – Джулиан шагнул к ней, побледнев под шапкой снега, налипшего на волосы. – Довольно! Я знаю, что говорил раньше. Я был неправ. Это не дает тебе права говорить такое сейчас.

– Ой, – омерзительно засюсюкала она. – Я тебя расстроила? Или тебе тяжело принять, что твой незаконнорожденный братец теперь наслаждается всеми положенными наследнику соблазнами, которых тебя лишили?

Этта хорошо знала этот прием: София славилась умением находить щель в броне противника и вонзать клинок точно в больное место. Будь у Этты с собой что-нибудь мало-мальски острое, София бы уже вогнала его ей в горло.

– Лжешь, – просто сказала Этта.

– Да неужели? Я путешествовала с ним несколько недель, знаешь ли. И видела, как он радостно приполз обратно в руки старика. Добровольно. Он сейчас следит за всеми делами Айронвуда, устраняя изменения, вызванные смещением временной шкалы, давая ему советы. Просто прелесть, как они сработались. Старик буквально счастлив. Он оставляет Картера за старшего, пока сам будет на аукционе.

Джулиан проглотил комок в горле, кинув взгляд на Этту, словно прося подтвердить, насколько такое возможно. Девушка покачала головой.

– Но ведь искать-то он тебя не стал? – продолжала София.

Этта почувствовала, словно ей между ребрами продергивают тонкую горячую нитку.

– Он считает ее мертвой, – вмешался Джулиан. – Как считала и ты.

– И при этом работает на виновника ее гибели. Наглядная демонстрация того, что он за человек, разве нет? Это у тебя в голове он такой хороший, такой герой, а на деле он не лучше любого из нас. Все эти ваши «отношения», любовь – влечение, если точнее, – основывались на сделках и обмене. Привести тебя к Айронвуду – за плату. Не дать тебе завладеть астролябией – за плату. Продолжать?

У Этты так сильно скрутило живот, что она ощутила вкус желчи. Неправда. Неправда! София ничего не понимает. Ее не было там, она не видела его раскаяния. Она совсем не знает Николаса!

– Хочешь знать, почему я здесь? Потому же, почему и ты: я хочу то же золото, чтобы попасть на тот же аукциончик, где выставлена украденная у меня вещь.

Разумеется. Она всегда думала лишь о себе. Внезапно у Этты закончились остатки терпения, за которые она цеплялась. Девушка бросилась вперед, вырывая нож из руки Софии, и от души приложила ее спиной о скалу, прижимая клинок под подбородком.

– Боже правый! – воскликнул Джулиан наполовину восхищенно, наполовину в ужасе. – Да вы обе будите друг в друге самое худшее!

На него не обратили внимания.

– Слишком высоко, – заметила София, обвивая Этту словами, словно колечками дыма. – Пониже. Забыла уже, чему я тебя учила?

Этта не ослабила хватки.

– Ты все еще не понимаешь, да? Астролябию надо уничтожить!

София засмеялась – буквально расхохоталась.

– Интересно, как бы ты заговорила, если бы знала, к чему это приведет?

– Я приняла то, что мое будущее не вернешь, – ответила Этта. – Ты – единственная, кто еще думает, будто может получить от жизни все и сразу.

– Уничтожив астролябию, ты не получишь от жизни ничего. Ну, конечно, ты не знаешь – ты же всего лишь маленькая кудрявая овечка, которая дает водить себя за нос, блея что-то про добро и зло. Проснись, Линден! Нет добра и зла, есть только выбор. И ты приняла решение, не зная всей картины.

– О чем это ты? – спросил Джулиан, безуспешно пытаясь расцепить двух девушек. – София, да ладно тебе. Пойдем вместе – между нами говоря, неужто мы не знаем, где Айронвуд хранит свои сокровища, чтобы не наскрести на входную плату? Есть очень плохой выбор – это позволить дедуле заграбастать ту штуку. Ты не видела будущее, каким его видели мы, не видела, что поставлено на кон. Понятия не имею, что задумал Ник, но явно не помогать старику. Ник до жути благородный.

«Николас не может помогать Айронвуду», – подумала Этта, сжимая кулаки. Но ведь… он заключил с ним то соглашение за ее спиной, не так ли? Николас согласился сопровождать ее и проследить, чтобы она вернулась с астролябией. В обмен на все владения Айронвуда в восемнадцатом столетии.

Она выпрямилась. Нет. Он расторг то соглашение. Он признался ей во всем, сказал, что любит ее. Он любит ее.

В голове послышалось мрачное дуновение внутреннего голоса: «Влечение».

– От тебя, чертов эгоистичный трус, я не хочу больше слышать ни слова, – рявкнула София. – Ты утратил право даже думать обо мне. Честно говоря, почему бы тебе не спрыгнуть с того утеса прямо сейчас, закончив начатое? Дедуле, по крайней мере, будет что хоронить.

– Ты же так на самом деле не думаешь, – Этта поразилась, как спокойно Джулиан отвечал, не тушуясь под злобным взглядом и шипением Софии. – Скажи мне, в чем дело, что тебя так задевает? Мы же были друзьями всю свою жизнь – ты что, всерьез веришь, будто я не способен понять, когда ты впустую кипятишься?

– Не важно, – София, вырвавшись, наконец, из рук Этты, принялась собирать оброненные сумки. – Все это не важно. Прыгай с обрыва или уничтожай астролябию – твоя жизнь в любом случае кончена. Поскольку вы, судя по всему, не способны что-либо сделать сами, позвольте мне обрисовать вам полную картину: шкала времени Айронвуда не просто исчезнет. Нас всех выбросит в наше истинное забытое богом время, и проходы захлопнутся у нас за спиной навсегда.

– Боже, ну ты и лгунья! – выдохнула Этта.

София повернулась и пошла по тропе, отмахнувшись от Джулиана, протянувшего к ней руку. Но на Эттины слова обернулась:

– Я? Увидишь…

– Подожди, – крикнул Джулиан, догоняя Софию. – Софи, пожалуйста…

Они оба исчезли за поворотом каменистой тропы, и с ними исчезла последняя необходимость держать себя в руках. Этта тяжело выдохнула, словно ее толкнули в грудь, и прижала кулаки к глазам, пытаясь остудить холодными пальцами скачущие в голове мысли.

Влечение.

Выбросит.

Захлопнутся.

Навсегда.

Если то, что сказала София верно, – а у Этты были все резоны ей не верить, – то Генри, очевидно, не знал всей картины. Он бы никогда не рискнул разлучить членов семей Тернов. Подумать только: что, если ребенок рожден в совершенно другом столетии, чем его родители? Что, если кто-то из таких детей, играя дома в Сан-Франциско, окажется запертым во враждебном времени, в месте, где у него нет друзей, а все вокруг говорят на незнакомом языке, так что даже помощи не попросишь?

Этта вспомнила теплые руки Николаса на своем лице, пальцы, пробегающие по коже, словно рисуя на ней чувства. Вспомнила, как он дрожал, совсем чуть-чуть, когда она легла рядом с ним в темноте. Тепло его губ на своих щеках, веках, на каждом сантиметре кожи. Как он делился с нею своими секретами. Она вспомнила, как ее страх рассыпался на кусочки и растворился рядом с ним, как бережно он поддерживал ее всякий раз, когда она была готова сломаться.

Как быстро работал его ум, как ревностно верило сердце, как отчаянно он боролся за каждый шаг в своей жизни, включая убеждение, что они смогут быть вместе. В ее сердце Николас был песней в мажорном ключе, дерзкой и прекрасной.

Но Этта помнила и то, что она чувствовала, когда ее взяли к себе Терны, приняли ее, встретили тысячью улыбок и вопросов, пытаясь одолеть время, проведенное в разлуке. Вспомнила, как игра отца сплеталась с ее игрой. Вспомнила свой город, превращенный вместе со всеми жителями и деревьями в клубящееся облако пепла.

Ей нужно поговорить с Николасом, прикоснуться к нему, поцеловать, узнать, как он поранился, как ему помочь. Но сейчас их разделяли сотня людей на берегу и, что еще страшнее, сотни вопросов, на которые Этта не могла начать отвечать.

«В этой истории столько всего темного, что порой я чувствую, как она душит меня», – признавался Генри. И все это возвращалось и возвращалось, кружило вокруг астролябии. Снова, и снова, и снова.

Сценарий.

«Нет!» – Этта тряхнула головой, отбрасывая эту мысль подальше.

Джулиан, тяжело дыша и теребя волосы, прибежал обратно.

– И слушать не хочет! Происходит что-то еще, но она не говорит нам, я уверен.

Этта кивнула, огибая скалу по стеночке и выглядывая из-за утеса на берег под ними. Николаса она нашла сразу – трудно было бы не заметить его рядом со стариком недалеко от входа в пещеру. Он подошел чуть ближе, чтобы лучше расслышать Айронвуда, затем, кивнув, шагнул вперед и, приложив здоровую руку ко рту, передал приказ остальным.

«Что ты делаешь? – удивлялась Этта. – Что же ты такое задумал?»

В их совместных странствиях ей много раз казалось, что она понимает его лучше, чем саму себя. Но понять, почему он согласился на эту роль в игре, в которую никогда не хотел играть, она не могла, хоть убей. Разве что нечто направляло его руку.

– Что нам делать? – начал Джулиан. – Если она права, то мы вернем исходную временную шкалу, но потом… это конец для всех нас, правда? Без астролябии, способной заново создать проходы, мы пропали.

Внезапно Николас поднял голову и посмотрел прямо в их направлении, словно заметив что-то сквозь туман и снег. Этта присела прежде, чем осознала, что делает. Сердце стучало в груди, когда она опустилась на жесткую неровную землю. Она плотно зажмурилась.

В одном она никогда не сомневалась – в постоянстве своих чувств к Николасу – эта часть ее сердца всегда билась ровно и размеренно, отбивая мелодию, слышимую только ей. Возможно ли, что, оставив Николаса в погоне за астролябией, она обрекла его на такой выбор, на выживание единственным доступным способом: через извращенную верность?

Снег, крупинка за крупинкой, покрывал черные скалы и искореженные пласты горных пород белым покрывалом, сглаживая складки и трещины. Пришедшая вдруг мысль была не новой, просто приспособленной к новой цели.

– Сколько займет путь отсюда до Сан-Франциско?

Джулиан нащупал в кармане куртки свой дневник.

– Если поспешим, дня три-четыре. А что? Хочешь попробовать снова соединиться с Тернами?

– А отсюда до аукциона? – нажимала Этта.

– Если использовать прямой проход в Рио-де-Жанейро… еще три дня, наверное, – он снова пролистнул страницы, проверяя свои расчеты.

– Значит, не успеваем, – вздохнула она, садясь на корточки и вытирая измазанные в грязи руки о шершавую шерсть плаща. – Особенно если собираемся искать сотню фунтов золота. Тебе часом не случалось приметить тайники Тернов?

– Все, что поступало, они тратили на еду и воду, – ответил Джулиан. – У твоего отца, наверное, где-то есть парочка запасов, но я не представляю, как их найти и успеть к аукциону.

Этта кивнула, снова считая дни.

– А других тайников у Айронвудов нет?

– Все другие он уже обчистил…

Снизу, с драккара, донесся резкий свист – люди карабкались на борт с переполненными мешками. Николас, замыкая шествие, приложил ладонь ко рту, выкрикивая приказы, сносимые ветром. Айронвуд, судя по всему, уже взошел на корабль.

– Посмотри-ка, – выдохнула Этта, ее сердце взволнованно ухнуло. – Это тянет не сильно больше, чем на сотню фунтов?

– Нет, – подтвердил Джулиан. – Сто, может быть, с небольшим. А в пещере точно запас повесомее. Значит, они не переносят весь этот тайник и не выгребают его дочиста – берут ровно столько, сколько нужно.

– Что означает, что мы можем взять оставшееся, – закончила Этта.

Если София нас не опередит.

– А что потом? – поинтересовался Джулиан. – Этта… Я знаю, ты не хочешь ей верить, но Софи никогда не бывает честнее, чем когда метит в сердце.

– Знаю, – кивнула она, не в силах оторвать взгляд от Николаса, шедшего за Айронвудом к кораблям. Одну руку он заложил за спину, и это напомнило ей, как он расхаживал по палубе «Решительного», находясь полностью в своей стихии.

Генри и другие знали только, что, уничтожив астролябию, вернут исходную временную шкалу и не смогут создавать новые проходы взамен устаревших или обрушившихся. Они и понятия не имели, что это закроет все проходы, и все навеки застрянут в своем естественном времени. Она должна была верить, что Генри не хотел этого, что он прошел бы каким-то другим, срединным путем.

Пока она не выяснит, что же все-таки произойдет, ей нужно сохранять астролябию целой. Если подтвердится, что София сказала правду, тогда они с Тернами вновь сосредоточатся на том, чтобы с помощью астролябии попасть во время многочисленных поворотных событий истории и сдвинуть временную шкалу в исходное положение, повлияв на них. Айронвуды замечутся в панике, власть старика окажется подорвана, а осознание, что астролябия навсегда уплыла из его рук, окончательно его добьет.

Это будет кропотливая и опасная работа, которая может растянуться на годы, но они смогут ее сделать. Она сможет, даже если не получится у Генри. Да, изначальный план менялся круто, аж голова шла кругом, но Этта находила утешение в мыслях, что это, вот это поможет ей загладить вину за все страдания, причиненные бедному миру ее семьей.

Они могли начать заново. Стать лучше.

– Знаю, – повторила Этта. – Мы добудем астролябию и попытаемся воссоединиться с Тернами, чтобы решить, что с нею делать. Однако мы не можем уничтожать ее, пока не узнаем наверняка, к чему это приведет.

Они не должны приносить свои семьи в жертву истории и будущему. Одно не обязательно исключало другое. Существовал способ спасти всех, и она найдет его.

– А что с Ником? – спросил Джулиан. – Мне претит оставлять его с дедулей – не потому, что наговорила Софи. Быть наследником – это проклятие, а не удача. Чувствуешь себя – даже притом, что он неплохо держится, – словно в раскрытой пасти крокодила.

Этта отползла от своего наблюдательного пункта на краю скалы, неожиданно почувствовав легкость, как будто оставила позади что-то важное.

– Пока он в безопасности. Найдем астролябию и тогда вернемся к нему.

Если сквозь все сущее есть путь к нему, она его найдет. Если нет, проложит сквозь не-сущее и встретит на полпути, как, кажется, всегда и происходит. На свете было место для них, для всех них, где они могли жить со своими семьями, в любви и заботе друг о друге, но только не в том мире, в котором они жили сейчас.

Едва драккары скрылись в тумане и пурге, они спустились на берег. Этта старалась не думать о Николасе, который только что был здесь, о том, что она идет по его следам. На песке осталось слишком много отпечатков ног, чтобы найти именно его, но ей не хотелось затаптывать их, уничтожать доказательство, что он жив и был так близко.

Пещера оказалась воплощением мрака, пастью тысячезубого чудовища. Обледеневшие сталагмиты торчали из земли, пронизывающий ветер свистел между ними. Казалось, кто-то намеренно вырезал грубые ступени, ведущие внутрь, и Этта стала спускаться по ним, не обращая внимания на брызги ледяной воды, летящие сверху.

– Порядок, – объявил Джулиан, обгоняя ее на шаг. Они дошли до края участка, освещаемого через вход, но в скале над головой оказалась трещина – Этта с удивлением смотрела на снежинки, лениво спускающиеся к ней. Она вообразила, что каждая крупинка – это нота, падающая ей на руку, и в ней вновь заиграла музыка, сплетаясь в нерешительную, но сладкую песнь надежды. Николас приходил сюда не за этим. Но однажды она приведет его сюда снова.

– Похоже, на нашу долю хватит, хотя и впритык, – сообщил Джулиан, кидая Этте один из захваченных с собой мешков. – Давай, Линден-Хемлок-Спенсер. Глаза таращить – это моя работа. Насладишься красотами мира позже, договорились?

Этта стряхнула грезы, подходя ближе к нему. Было нетрудно догадаться, где Айронвуды прятали свои бочки – под покровом «обвалившихся» камней. В спешке они побросали пустые бочки догнивать. Джулиан сорвал крышку с бочки, присыпанной камнями, и заворковал над открывшимся ярким золотом.

– Утерянные сокровища Лимы, – объявил он, словно это все объясняло. – Он жаден, как смертный грех, но, ей богу, во вкусе старику не откажешь.

– Поспешим, – поторопила его Этта, зарываясь пальцами в холодный металл. Впереди оставалось еще несколько дней до аукциона и слишком много возможностей потерпеть неудачу. Но здесь, в темноте, пока они молча наполняли мешки, безопасно думалось о Николасе на пляже, мечталось о том, чтобы оказаться рядом и согреть его руки, замерзшие на ледяном ветру. Она почти смогла вспомнить, как звучал его голос, когда он шептал свои тайны ее волосам.

Этта благодарила случай, даже несмотря на непрерывно нарастающее крещендо тоски. Одного случая было достаточно – получив мимолетное свидетельство, что он жив, она могла продолжать бороться. И что бы ни случилось в храме на горе во мраке ночи, она надеялась, что он, по крайней мере, уцелеет.