Текст книги "Укрощение повесы"

Глава 15

С трудом переводя дыхание, Генри Эннис остановился в самом конце Ситтинг-Лейн. Он чувствовала себя так, словно бежал от самого Соутворка, грудь сжимало словно тисками, а горло горело огнем. Потными руками он ослабил высокий воротник дублета, но его все равно, словно тяжелым облаком, давило к земле.

Он оглянулся и уже подумал удрать, как дверь дома вдруг открылась. На пороге стоял слуга Уолсингема, бледный, бородатый мужчина в черной одежде. Он скупо улыбнулся Генри.

– Мастер Эннис, наконец-то, – произнес он. – Государственный секретарь давно ожидает вас. С тех самых пор, как получил ваше весьма интригующее сообщение.

Генри пришлось шагнуть в полутемный холл, и дверь за ним с лязгом закрылась. Следуя за слугой к лестнице, он сдернул с головы шляпу и скрутил ее в руках.

Когда давний друг отца Томас Шелдон подкинул ему одно предложение – собирать через приятелей-актеров кое-какие сведения и незаметно добавлять закодированные сообщения в пьесу, которую он писал, – это показалось ему отличной идеей. Простая работа, легкий приработок.

Стало еще лучше, когда он осознал, что сам государственный секретарь мог бы заплатить за эти самородки, его мошна неплохо потяжелела. Теперь Уолсингем с Шелдоном оба платили ему за сведения. И он даже осмеливался мечтать, что с такими деньгами он сможет жениться на Анне Баррет.

Пока эта мечта не разлетелась вдребезги. Он протер раненую ногу. Его ненависть к Роберту Олдену зародилась еще в то время, когда они были новичками в труппе и соперничали за одни роли. За прошедшие годы взлет Олдена и собственный застой подогрел ревность еще сильнее, а за последние дни она достигла поистине небывалых высот. Он сорвался, когда увидел, как нежно улыбается Анна этому Олдену. Это стало последней каплей.

Почему, ну почему он так нервничает? Руки стали мокрыми, в голове словно гудел колокол. Сейчас ему надо быть сильным. И следовать своему плану. Скоро этот мучитель Олден уйдет из его жизни и Анна будет улыбаться только ему.

Вслед за слугой он поднялся по лестнице с резными перилами и прошел по длинному узкому коридору до самого конца. Генри никогда еще не впускали так далеко. Обычно он обменивал свои сообщения на деньги прямо у входной двери. Ему не нравилась эта прогулка. Но он должен действовать по плану.

У него нет другого выбора.

Дверь в конце коридора открылась, и его проводили в небольшую, заваленную бумагами комнату, где пахло затхлостью, травами и чернилами. Секретарь Уолсингема мастер Филлипс – похожий на хорька маленький юркий человечек с бледным лицом – сидел у окна и горячим воздухом расклеивал восковые печати. Говорили, он хорошо умеет вскрывать письма, никто даже не догадывается, что их читали. Сам же Уолсингем сидел за столом, перед ним лежала раскрытая конторская книга.

– А, мастер Эннис, – произнес он. – Как я понимаю, ваша нога уже зажила?

– Верно, мастер секретарь, – ответил Генри, сглатывая комок в горле. Разумеется, Уолсингем знал о поединке в «Белой цапле».

– Превосходно. – Уолсингем откинулся на спинку стула и, соединив кончики пальцев, пристально посмотрел на Генри. – А теперь расскажите-ка мне, как вы узнали, что предатель, которого мы ищем, находится в «Белой цапле»…

Глава 16

– Может, устроим скачки по парку? – предложил Роб, спускаясь с верхнего этажа в холл, к распахнутой входной двери.

Идущая следом Анна засмеялась:

– Боюсь, ты бы сразу у меня выиграл. Я очень давно не садилась на лошадь, да и та была старая послушная кобыла, на ней я ездила на деревенский рынок. – Она потянула его за руку, заставляя остановиться, повернула лицом к себе и прошептала: – По правде говоря, я немного нервничаю из-за этой прогулки. Вдруг я упаду с лошади и перед всеми опозорюсь?

Она опасалась, что он посмеется над ее страхами. Казалось, он вообще ничего не боится. Но Роб не засмеялся. Взял ее руки и поднес к губам.

– Тебе нечего бояться, – сказал он. – Здесь не будет любимой королевской забавы, безумной гонки по ручьям и ежевике. Только соколиная охота при ясном солнце и небольшой пикник. Я буду поблизости, и Эдвард тоже. С тобой ничего не случится – мы этого не допустим.

Анна улыбнулась ему:

– Я знаю, что ты очень стремителен в поединке. Но сомневаюсь, что успеешь меня поймать, если лошади придет в голову меня сбросить.

Роб наклонился и шепнул на ухо:

– Ты узнала еще не все мои таланты, прекрасная Анна. И будь у нас время, я бы тебе продемонстрировал…

Анна зачарованно смотрела, как он опускает голову и плавно касается ее щеки нежными, дразнящими поцелуями. Спускается все ниже и ниже, приближаясь к губам, пока они с тихим вздохом не приоткрылись.

Но потом он резко остановился и снова потянул ее на улицу.

– Боюсь, нас призывают обязанности гостей.

– Ты бессовестный тип, Роберт Олден, – заявила Анна. – И я тебе еще отомщу.

Он засмеялся:

– С нетерпением жду этого момента.

Все гости уже собрались на гравийной дорожке перед домом. В сером свете раннего туманного утра смешались люди, собаки и лошади. Среди них сновали слуги с подносами подогретого вина со специями, как раз для утреннего холода.

Анна тщательно разгладила юбку и поправила головной убор. На ней была ее личная серая юбка и дублет для верховой езды, а в качестве завершения ансамбля, как и у других леди, шляпа красного бархата с высокой тульей и кожаные перчатки в тон. «Если я и упаду, то хотя бы буду прилично выглядеть», – подумала Анна. В присутствии Роберта она странным образом чувствовала себя уверенной и беззаботной. На нее совсем не похоже.

Чуть поодаль стояли Элизабет с Эдвардом, рядом с ними – ловчий в красном костюме, он держал на руке сокола с головой, закрытой колпаком. Элизабет замахала Анне и заторопилась навстречу. Ее верховой костюм – зеленый с золотом – ярко выделялся в сером тумане.

– Доброго утра, миссис Баррет! И вам, Роберт, тоже, – поздоровалась она. – Вы выглядите… не слишком отдохнувшими.

– А вы, как всегда, очаровательны, леди Элизабет, – ответствовал Роб и поклонился. – Богиня солнца, предвестница света…

– Брр, для твоей поэтичности еще слишком рано! Пойди к Эдварду, поговори с ним. Он жаждет похвастаться своим новым ястребом, – заявила Элизабет. – А я пока представлю миссис Баррет ее лошади.

И, не дожидаясь ответа, взяла Анну под руку и повела к сонной серой кобыле.

– Роберт сказал, что у вас в последнее время не было возможности много ездить верхом, так что я выбрала в конюшне самое тишайшее создание, – сказала она. – Эта кобыла знает в парке каждый дюйм, и вам с ней будет совершенно безопасно.

– Очень мило с вашей стороны, леди Элизабет. – Анна осторожно погладила кобылу по мягкому носу и засмеялась, когда та тихо заржала и ткнулась носом в ее ладошку. – Я уверена, мы хорошо с ней поладим.

– Я в этом не сомневаюсь. – Элизабет положила руку поверх уздечки и пристально посмотрела на Анну. – Скажите, миссис Баррет, вам нравится в Харт-Кастл?

– Очень. Не представляю, как кому-то может не нравиться в таком прекрасном замке.

– Да. Хотя, боюсь, здесь не всегда царило счастье и веселье.

– Почему же?

Элизабет, чуть нахмурившись, посмотрела на поблескивающие окна.

– Когда я впервые встретилась с Эдвардом – когда он привез меня сюда, – этот дом был полон печали и одиночества. Потеряв брата, Эдвард редко сюда наведывался, не хотел встречаться с воспоминаниями. Его горе было столь глубоко, что и он сам, и этот дом погрузились в полную безнадежность.

– Как ужасно! – прошептала Анна и глянула туда, где стояли Эдвард с Робом и над чем-то весело смеялись. – Сейчас он не кажется мне печальным.

– Верно. Порой, моя дражайшая миссис Баррет, человеку нужно только найти причину, чтобы жить дальше. Цель, которая отсекает прошлое и пробуждает интерес к чудесам настоящего. Истинную страсть жизни.

– И он нашел ее с вами?

– Со мной, и не только. Жизнь слишком хрупка и драгоценна, чтобы тратить ее впустую, а любовь слишком редко встречается, чтобы ее потерять, – с улыбкой ответила Элизабет. – Нам обоим пришлось открыть эту истину. Возможно, то, что произошло с нами, может оказаться полезным и для других – тех, кто еще не сдался.

Анна уставилась в шею лошади, не в силах вынести ее пристального взгляда.

– Вы думаете, я не сдалась?

Элизабет пожала плечами:

– Я знаю вас очень недолго, миссис Баррет – Анна, – но вижу, как зажигаются ваши глаза, когда вы смотрите на Роберта, вижу, как вы улыбаетесь друг другу. В такие моменты кажется, что вокруг нет ни души, вы никого, кроме него, не замечаете. Со мной происходит то же самое, когда я смотрю на Эдварда.

Какое-то странное понимание в ласковом тоне Элизабет, искренность ее слов растопили сдержанность Анны.

– Да, Роб действительно мне небезразличен. Но я многого о нем не знаю, а то, что мне известно, заставляет проявлять осторожность. Мои чувства меня немного пугают. Элизабет кивнула:

– Мы не можем выбирать, кого любить, и боюсь, наши сердца не склонны к безответственным мужчинам. Мой первый брак не был счастливым. Муж был намного старше меня и не слишком добрым человеком. Я думала, никогда не смогу почувствовать к мужчине то, что я чувствую к Эдварду. И даже не была уверена, что хочу испытать эти чувства!

– Я тоже в этом не уверена, – пробормотала Анна. Сможет ли она навсегда оставить прошлое и продолжать двигаться вперед, как делала в последние дни?

– Но я пришла к пониманию, что это великий дар, Анна. И ты тоже должна это увидеть! – заявила Элизабет. – Просто запомни мои слова – жизнь слишком скоротечна, чтобы тратить ее на страх.

– Друзья мои, вы готовы отправляться? – позвал Эдвард. – День занимается очень быстро!

Элизабет улыбнулась Анне и поспешила к своей лошади. Грум помог подняться в седло. Пока она поправляла юбки, в голове у нее эхом звучали слова Элизабет: «Жизнь слишком скоротечна, чтобы тратить ее на страх». Должна ли она – да и сможет ли – ухватиться за возможность побыть с Робом, какой бы краткой она ни была, – и считать ее даром?

Роб приблизился к ней, осадил лошадь и жизнерадостно улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой:

– Ну что, ты готова? Анна кивнула и засмеялась:

– Готова. А как же иначе!

* * *

– Куда мы идем? – спросила Анна у Роба, который вел ее вдоль зеленых речных отмелей.

Он засмеялся ее шепоту. Они втихомолку ускользнули от остальных, и голоса всей компании уже превратились в отдаленное эхо.

Роскошный пикник в тенистой роще, специально выбранной для этой цели, уже был окончен, и гости в счастливой истоме разлеглись на траве. Они потягивали прекрасное вино и слушали, как Элизабет тихо наигрывает на лютне какую-то песню. Так что Роб просто схватил Анну за руку и увлек за собой.

– Это секрет, – ответил он и лукаво улыбнулся. – Ты что, мне не доверяешь?

Анна засмеялась:

– Нет! Я ни на йоту тебе не доверяю, Роберт Олден! Но тебе все равно удается меня так заинтриговать, что я забываю о благоразумии и иду за тобой.

– Прекрасная Анна, ты авантюристка в глубине души. Я вижу это по твоим глазам. Ты пытаешься скрыть это за своей строгостью и серыми платьями, но ты не можешь скрываться вечно. Мы с тобой слишком любопытны, даже в ущерб себе.

Анна улыбнулась, но Роб заметил, что ее лицо на мгновение помрачнело.

– Возможно, когда-то я и была любопытна. Пока не узнала, что лучше бы не стоит.

Он вспомнил рассказ Анны о ее мерзком муже и шрамы на ее спине. Этот подлец пытался выбить из нее искренний интерес, самую искру живости. В душе Роба все еще пылала ярость. Как он посмел так с ней обращаться, подавлять и запугивать его прекрасную Анну! Мастеру Баррету очень повезло, что он мертв, иначе Роб самолично довел бы его до этого состояния самым болезненным способом. Для него непереносимо видеть шрамы Анны или его сестры.

И все же Баррету не удалось окончательно погасить живость Анны, ее страсть. Он только заставил ее спрятаться, скрыться за тонкой защитной скорлупкой. И Роб собирался попробовать снова ее освободить. Он же может дать ей хотя бы такую малость? Момент легкого счастья, прежде чем он снова ввергнет ее в страдание.

Или он ведет себя как эгоист и желает сам испробовать ее счастья? Он обнаружил, что отчаянно этого хочет, поскольку никогда не имел ничего подобного.

– Помнишь, я рассказывал тебе о своей непокорной юности? – спросил Роб. Он обнял Анну за талию и привлек к себе. Они шли по берегу близ воды.

Анна тоже обняла его.

– Да, ты говорил, что по ночам выбирался через окно спальни и убегал к реке, чтобы посидеть на берегу и пофантазировать о своих будущих стихах и пьесах.

– Это та самая река.

Она глянула на неторопливо журчащий поток, ее глаза расширились от удивления.

– Правда?

– Я жил неподалеку, в деревне Хартли-Виллидж, и тайком пробирался сюда, чтобы поплавать в реке или побродить по лесу. Будучи приближенным королевы, отец Эдварда редко бывал дома. И никого не волновало, что здесь делает чужой мальчишка.

– Значит, именно здесь ты придумывал свои истории про богов, рыцарей и королей? Как в твоих пьесах?

– Пожалуй, в то время в них было больше крови, сражений и мести, – ответил он. – Сейчас мода на более романтичные произведения. Но тогда мне такие вещи не нравились.

Анна засмеялась:

– А теперь?

– Теперь они мои любимые. Какого поэта не вдохновит красота леди?

Он подхватил ее на руки и перенес через реку по узкому деревянному мостику. Анна только рассмеялась и схватилась за свою шляпку. Какая же она красивая, когда смеется, ее лицо просто сияет в лучах солнца.

– Или ее мелодичный смех?

– Зрители и правда любят романтические пьесы, – сказала она. – Но истории о кровной мести любят не меньше.

Хоть Анна и извивалась в его руках, Роб не стал опускать ее на ноги и понес куда-то в сторону по заросшей тропинке. Он пока не мог ее отпустить.

– Значит, я должен дать зрителям то, что они хотят увидеть. Любовь и страсть с громким сражением.

– Так всегда и происходит в том или другом виде. – Анна вздохнула и положила голову ему на плечо. – Мне кажется, ты в своих пьесах действительно отвечаешь чаяниям зрителей. Видишь их насквозь, и сочиненные тобой слова затрагивают их потаенные страхи и желания. Вот почему все стекаются в «Белую цаплю», чтобы посмотреть твои пьесы. Ты видишь истинную суть человеческой души.

Он пожалел, что не может увидеть ее собственную душу. Всю целиком, а не дразнящие проблески, которые она позволяла увидеть в пылу страсти. Но тогда и ему бы пришлось открыть ей правду о себе. И потерять Анну. Он был еще к этому не готов. Пока нет. Он раньше не осознавал, какой пустой и холодной была его жизнь, не понимал, как отчаянно хочет того, что предлагала она. Не просто заниматься с ней любовью, но еще и слышать ее смех, владеть тайнами ее души.

Он нашел то, чего ему так не хватало, но теперь уже слишком поздно? Неужели в этом и состоит проклятие его жизни – видеть предмет своих поэтических чаяний, но не иметь возможности им завладеть? Он бы посмеялся над этой горькой иронией, если бы она так болезненно не отдавалась в сердце.

– Тогда мне надо поскорее закончить новую пьесу для твоего отца, – сказал он. – И надеяться, что ты одобришь ее.

– Боюсь, если ты будешь ездить на загородные прогулки и бродить со мной по лесу, ты так ничего и не закончишь, – заметила она.

– Напротив, прекрасная Анна. Бродить с тобой по лесу для меня отличное вдохновение.

Не разжимая объятий, Роб пригнулся под сплетенными ветвями дерева и вошел в свою тайную рощицу.

– Боже! – ахнула она. – Что это за место?

– Когда я был мальчиком, это было мое волшебное королевство, – ответил он. – Я не бывал здесь уже много лет. Удивительно, что оно до сих пор не тронуто.

– Неужели кто-то смог бы его разрушить? – спросила она, и Роб осторожно поставил ее на ноги.

Анна медленно обошла тесное кольцо деревьев, изумленно и благоговейно разглядывая окружающее. Деревья стояли настолько близко, что в рощице царил полумрак. На мягком травяном ковре тут и там виднелись большие плоские камни, гладкие от времени. Почерневшее пятно в центре указывало, что когда-то здесь разводили костер.

– Мальчиком я представлял здесь царство друидов и других волшебных созданий из старых сказов, что тайком рассказывала мне наша кухарка, пока мать не слышала, – проговорил Роб. – А иногда замок Черного рыцаря или место, где собираются духи.

– Это место полно магии. Я в этом не сомневаюсь, – пробормотала Анна. Она сняла перчатку и провела кончиками пальцев по грубому стволу дерева. – Я никогда еще не бывала в такой тиши. Здесь так странно и таинственно, но одновременно безопасно.

Он прислонился к другому дереву и, скрестив руки на груди, стал наблюдать за ее движениями. Анна подняла лицо, ловя слабые лучи солнца, и со смехом закружилась по траве.

Роб не мог отвести взгляд. Ее красота просто зачаровывала.

– Это место тебе благоволит, – сказал он. – А оно принимает далеко не всех.

Анна остановилась так резко, что взметнулись юбки, и улыбнулась ему:

– Наверное, потому, что ты король этой зачарованной рощи, а я твоя гостья.

– Хотел бы я быть королем чего-то большего, владеть землями и драгоценностями, чтобы осыпать тебя дарами.

Он хотел одарить ее всем, а не той болью, которая ей только от него и достанется. Хотел быть ее достоин.

– Сейчас для меня нет дара прекраснее, чем оказаться здесь. – Она прошла через рощу и встала перед ним. Близко-близко, но не касаясь. – С тобой.

Роб больше не мог этого вынести. Он схватил ее за руки и притянул к себе. Анна поднялась на цыпочки, их тела тесно прижались друг к другу, и он поцеловал ее со всей страстью.

Анна обняла его за шею и запустила руки в волосы, уронив шляпу. Роб провел языком по ее нежным губкам, убеждая впустить его, и проник внутрь, пробуя ее на вкус.

В ответ она издала тихий стон, подняв на новую высоту его вожделение. Не разжимая объятий и целуя друг друга, они опустились на траву.

Роб прошелся губами по ее подбородку, по нежному ушку и шейке. Положил голову ей на плечо и просто прижал к себе. Вдохнул ее теплый, розовый аромат.

– Как бы я хотела остаться здесь навсегда, – шепотом произнесла Анна. – Как думаешь, феи смогли бы вытерпеть нас в своем царстве? – Она осторожно прижала к себе его голову и поцеловала лоб.

– Они бы сделали тебя своей королевой.

Анна тихо засмеялась:

– А тебя – шутом. В сказочном королевстве королева и шут могли бы быть счастливы.

– И навсегда, я в этом уверен.

– Значит, пока мы здесь – мы в своем собственном королевстве, – сказала она. – И ничто не сможет нам помешать. Только не здесь.

Они обнимали друг друга в золотистом мерцающем свете, и время словно остановилось. Здесь были только они двое – Роберт и Анна – и прекрасная тишь их собственного королевства, охраняемая волшебными феями – или самим Робом, который хотел только одного – побыть наедине с Анной еще хоть немного.

Но ни его яростное желание, ни волшебные заклинания не могли вечно скрывать их от мира.

Глава 17

Анна стояла в своих покоях перед зеркалом и поворачивала голову из стороны в сторону, изучая свое отражение. Она сомневалась, Анна ли Баррет смотрит на нее оттуда, несмотря на то что женщина в зеркале повторяла ее движения.

Леди Элизабет прислала ей свою личную горничную, чтобы та сделала прическу и помогла одеться для бала. И она сотворила настоящее чудо. Высоко заколотые перламутровыми шпильками волосы струились блестящими волнами, а сверху их венчала жемчужная сеточка. Теперь Анна действительно напоминала королеву фей.

На ней было платье, позаимствованное из запасников «Белой цапли», из белой с золотом парчи, с нижней юбкой темно-красного бархата. Леди Элизабет также прислала ей украшения – жемчужные сережки, длинные жемчужные бусы, белый кожаный веер и серебряный помандер.[9]9
  Помандер – маленький ароматический сосуд, который носили на запястье.


[Закрыть]

Такое создание вполне могло восседать на золотом троне в зачарованной роще и повелевать волшебными празднествами. Но действительно ли это была она?

– Сегодня вечером это я, – со смешком произнесла она и взяла свои духи.

С того момента, как Роб ввел ее в свой волшебный круг, она почувствовала себя другим человеком. Появилась какая-то легкость. Будто она танцевала над землей на золотом облаке. Она жалела, что не знает средств удержать эту магию, не дать ей исчезнуть. Ей хотелось всегда так себя чувствовать. Всегда.

Анна отвернулась от своего искушающего отражения. Этот прием скоро завершится. Время летит с каждым мгновением все быстрее, и скоро ей возвращаться в Соутворк, где она снова будет присматривать за отцом, вести его бухгалтерию и собирать ренту с публичных домов. Носить серое и жить за кулисами, по соседству с шумом и гамом театральных подмостков.

– А пока что я буду танцевать, и танцевать до упада, – вслух заявила она и, смеясь, закружилась в своем прекрасном наряде.

Она кружилась до тех пор, пока не столкнулась с твердым мужским торсом. Она услышала смех Роба, и он ловко вытянул руки, чтобы не дать ей свалиться на пол.

– Вы уже начали танцы, миледи? – поинтересовался он. – Без меня?

– Я подумала, мне надо попрактиковаться, – ответила она, с трудом переводя дыхание от кружения по комнате и его прикосновения. – Боюсь, я не слишком хорошо знаю этот танец, чтобы танцевать при всех.

– Не ранее, чем все наберутся отличной мальвазии Эдварда. – Роб уткнулся ей в шею губами пониже уха, и Анна ощутила его жаркое дыхание. – Ты так восхитительно пахнешь.

Ей хотелось раствориться в его объятиях, вцепиться в его алый дублет и привлечь поближе, но снизу доносились слабые отзвуки музыки, и она отпихнула его.

– Ты пустишь насмарку все усилия горничной леди Элизабет, – сказала она. – Боюсь, одно твое прикосновение, и моя прическа безвозвратно погибнет.

Роб отвесил ей низкий поклон и изысканным движением поцеловал руку.

– Ты будешь самой красивой женщиной на балу. Мужчины передерутся за право пригласить тебя на танец.

– Надеюсь, что нет, – серьезно ответила она. – Не хочется думать, что моя неуклюжая павана[10]10
  Павана – старинный медленный танец.


[Закрыть] испортит грандиозный бал лорда Эдварда.

– Тем не менее сегодня вечером у тебя будет много партнеров. – Роб внезапно посерьезнел. – Эдвард пригласил всю местную знать и кое-кого из своих лондонских друзей, не считая гостей дома. На балу много людей, в том числе и те, кого тебе знать не захочется.

Анна засмеялась, но, увидев его неулыбчивое лицо, быстро замолчала.

– Роб, когда я собираю плату с арендаторов отца, я бываю и у матушки Нэн, и у хозяина медвежьей ямы. Я работаю в театре. Я привыкла к тем, кого нельзя назвать джентльменами.

– На фоне некоторых из них матушка Нэн просто воплощение честности, – ответил он. – Просто держись поближе ко мне. И не слушай их россказни.

– О, Роберт. Я могу о себе позаботиться даже в толпе разодетых придворных.

– Я знаю, что можешь. – Он снова легким движением взял ее за руку, словно не хотел отпускать. – Но ты не обязана этим заниматься.

Музыка стала громче, и Анна побоялась, что если еще немного здесь постоит, то вообще не захочет уходить.

– Пойдем вниз?

Роб протянул ей руку и отвесил поклон:

– Веселье ждет вас, миледи. Анна взяла его под руку, чувствуя тугие, похожие на веревки мускулы. Роберт провел ее вниз по лестнице в холл, где они присоединились к потоку гостей, направлявшихся в главный зал. Внутри было столько людей, что сразу вспомнилось, как перед спектаклем волна зрителей вливается в двери «Белой цапли». С шумом, гамом, взрывами смеха и возбужденными выкриками.

Подхваченная людским потоком, Анна порадовалась своему позаимствованному наряду. Все присутствующие были одеты как при дворе: расшитые шелка, накрахмаленные воротники, драгоценные украшения. В зале было жарковато от такого количества гостей, пахло масляными духами, ароматическими саше[11]11
  Саше – сухие духи.


[Закрыть] и вином. В этой мельтешащей толпе Анна крепко держала Роба за руку и думала, что лорд Эдвард, должно быть, очень популярен, если столько людей приехало в его замок, несмотря на то что они могли остаться в Лондоне и хоть каждый день видеться в Уайтхолле.

Наконец им удалось продвинуться в глубину зала. Здесь толпа редела, разделяясь на тоненькие ручейки. Анна увидела на верхнем полускрытом ярусе музыкантов. Они довольно живо играли гальярду – новейший вариант популярного при дворе итальянского танца. «Слуги лорда Хэншоу» пытались его разучить для следующего спектакля в «Белой цапле», а сейчас его исполняли пары в центре бального зала. Танцоры легко подпрыгивали и кружились, образуя целый вихрь разноцветных пятен, среди которых мелькали руки и ноги.

Длинные столы были сдвинуты к стенам и уставлены серебряными винными кувшинами и блюдами редких сладостей. Одетые в ливреи лакеи сновали в веселящейся толпе с полными кубками на подносах.

Роб схватил пару кубков и, передав один Анне, отвел ее в сторонку, подальше от танцующих. Она отпила вина и ощутила богатый, сладкий букет, нежный и обманчиво легкий. Вино ударило ей в голову, и она засмеялась.

– Я никогда раньше не видела таких приемов, – сказала она, уворачиваясь от парчового корсажа какой-то леди.

– В Соутворке полно пирушек, – сказал Роб.

Анна подумала о Соутворке – громкий хохот и звон стаканов в тавернах, вопли винчестерских гусынь на улицах.

– Да, они всегда пьяные и шумные. И не такие…

– Нарядные? – предположил Роб.

Анна засмеялась:

– Не такие утонченные.

– За блеском богатых одеяний может скрываться очень и очень многое, – резко проговорил он, в его негромком голосе сквозила большая горечь.

Анна потрясенно посмотрела на него. Что скрывается за его словами и этим проницательным взглядом?

– Роберт! Миссис Баррет! – позвал Эдвард. – Присоединяйтесь наконец же к нам.

Анна обернулась и увидела Эдварда и Элизабет. Разодетые в изысканный атлас – синий и золотистый, они стояли у большого камина и напоминали павлинов в изумительно красивом парке. Волосы Элизабет были убраны в сеточку с золотым обручем, на шее и лифе сверкали сапфиры.

– Роберт, ты должен меня спасти, – заявила Элизабет. – Эдвард сегодня отказывается танцевать, а я не могу спокойно стоять, когда слышу такую музыку.

– Отказывается танцевать с такой красавицей? – Роб с поклоном пригласил ее на танец. – Его глупость мне на руку, если вы позволите стать вашим партнером, миледи.

Элизабет рассмеялась и приняла его руку:

– С огромным удовольствием. Вы, милорд, в любом случае танцуете гораздо лучше.

Эдвард презрительно фыркнул, но Анна видела в его глазах искорки смеха.

– Ну, иди, кокетка, бросаешь меня ради танцующе го клоуна. Зато при мне останется миссис Баррет.

Роб и Элизабет заторопились танцевать, и их быстро поглотила веселящаяся толпа. Анна осталась наедине с лордом Эдвардом. Он передал ей новый кубок восхитительного вина и забрал опустевший.

– И что вы думаете о нашем маленьком сборище, миссис Баррет? – поинтересовался он.

– Я мало что могу сказать, лорд Эдвард, – сказала Анна. – Сомневаюсь, что в Англии остался хоть один человек, не присутствующий в этом доме. У вас действительно очень много друзей.

Эдвард окинул комнату пристальным взглядом:

– Не так много нужно, чтобы заманить кого-то сюда. Немного вина, немного музыки. Знакомства всегда полезны, миссис Баррет. Как полезно послушать сплетни и узнать, что творится в умах людей. Как и всегда, оставаться на шаг впереди них.

Анна посмотрела на Эдварда поверх серебряного ободка кубка. Когда он смотрел на собственных гостей, в нем затаилась какая-то жесткость и холодная отстраненность. Он был частью всего этого, таким же, как присутствующие, а в моде и придворном могуществе даже превосходил их, но все равно казался очень далеким.

Таким бывал Роберт, когда думал, что никто его не видит. В эти моменты Анна испытывала отчаянное желание узнать, что у него на сердце.

– Это не походит на дружеские отношения, милорд, – сказала она.

– Настоящая дружба очень редка, миссис Баррет. Уверен, вам об этом известно. – Он посмотрел на нее и улыбнулся, его взгляд смягчился. – Вот почему я рад, что Роб сейчас здесь.

– Значит, он ваш друг? Не просто поэт-любимчик, каких, как я слышала, держит при себе лорд Саутгемптон?

Эдвард засмеялся:

– Мне искренне жаль любого, кто попытается определить Роба Олдена себе любимчиком. Он переменчив и непредсказуем, как лев в королевском зверинце. Но он верный и честный друг. Да, я считаю его своим другом. Мы знаем друг друга с детства.

Анна очень заинтересовалась его словами, столь редким упоминанием о жизни Роберта до их знакомства. До того как он стал Робом Олденом, идолом лондонских театров.

– Да, он говорил, что вырос в деревне неподалеку.

– Его отец был местным перчаточником и переплетчиком. У него, как и у меня, нет братьев близкого возраста, с которыми можно бедокурить. Мой старший брат был уже совсем взрослый, а младший, наоборот, малышом в колыбельке. Мои родители часто уезжали в Лондон, чтобы находиться при дворе, так что я имел возможность бродить по поместью и наживать себе неприятности. Отец Роба был ко мне очень добр, позволял мне сидеть в своей мастерской, когда я скучал или мне было одиноко. Так мы с Робом подружились и вместе носились по окрестностям.

– И вы дружили все эти годы?

Эдвард покачал головой:

– Нет. Когда мой младший брат немного подрос, родители отослали меня в пажи к лорду Берли, чтобы я научился вести себя при дворе. Когда через несколько лет я вернулся хозяином Харт-Кастла, то узнал, что Роб со своей семьей давно уехали. Я не мог его найти, пока не посмотрел одну из его пьес в Лондоне. Но у нас с ним до сих пор много общего.

У лорда и актера? Анне очень захотелось узнать, в чем же это «общее» состоит.

– Любовь к поэзии?

– И не только к ней, – с улыбкой ответил Эдвард. – Еще к красивым леди и сумасбродным интригам с целью восстановления справедливости.

Анна засмеялась:

– Мне кажется, все, кто приятельствует с Робертом, благоволят сумасбродным интригам. Такова жизнь театра.

– А вам нравятся сумасбродства, миссис Баррет?

– Раньше нет, лорд Эдвард. Но сейчас я начинаю думать, что они определенно вносят в жизнь разнообразие.

Мимо павлиново-синим вихрем пронеслись в танце Роб с Элизабет. Элизабет помахала им и засмеялась. Эдвард махнул в ответ, неотрывно глядя на нее, словно и не было в зале буйной толпы, а только она одна.

– Вы совершенно правы, миссис Баррет, – сказал он. – В пользу разнообразия можно привести множество аргументов.

Танцоры разделились на две линии, согласно фигуре танца, и на мгновение Анна смогла увидеть зал во всю длину. В этот момент в дверях появился новый гость. Дородный, бородатый мужчина с красным лицом в медно-золотом дублете. За спиной у него маячило несколько слуг. Они смотрели на веселье с явным негодованием и держались за кинжалы, хотя сам новоприбывший сиял, как начищенная монета.

Плечи Эдварда напряглись.

– Кто это? – спросила Анна. – Гость без приглашения?