Текст книги "Укрощение повесы"

Анна улыбнулась:

– Похоже, это у вас семейное.

Роб печально усмехнулся:

– Ее фантазии всегда были куда причудливее и романтичнее, чем мои.

– Причудливее, чем мысль сбежать с труппой бродячих актеров?

– Она хотела влюбиться и выйти замуж за достойного джентльмена, который мог бы вывести ее в свет и представить королеве. Она мечтала о замках и шелках, о мужчине, который будет, как мы, исполнять все ее прихоти и которого она бы обожала в ответ. Боюсь, я своими стихами только подогревал ее фантазии. Она всегда очень любила сказки.

Анна подтянула колени к груди и, положив на них подбородок, стала смотреть, как река несет свои воды куда-то вдаль.

– И она такого нашла?

– Как ни странно, да. Ты когда-нибудь слышала о семье Керрингтон?

Анна подумала, потом отрицательно покачала головой:

– Не думаю. Но я знаю далеко не все благородные семьи при дворе, особенно если они не питают нежных чувств к театру.

Роб выдергивал из земли травинки. Он ненавидел эту часть своего рассказа. Она напоминала пьесу, только гораздо реальнее, и здесь пострадали реальные люди. Он виноват, что, витая в собственных фантазиях, не защитил тех, кого любил больше всего на свете.

– Они больше не при дворе, – сказал он. – И почти все к настоящему времени уже мертвы. Но когда-то им принадлежало прекрасное имение, которым теперь владеет Томас Шелдон. У них был сын по имени Уильям, столь богатый и красивый, что за ним охотились все незамужние девушки графства.

– И он стал возлюбленным Мэри? – Анна поневоле заинтересовалась, даже понимая, что у этой истории будет ужасный конец.

– Ты удивишься, но да. Золотой мальчик, потомок знатных землевладельцев и дочь кожевника? Какой позор! Но Мэри и Уильяму хватало ума встречаться тайно. Причем настолько, что ни отец, ни деревенские сплетники ни о чем не догадывались. К тому времени я уже уехал с труппой и о том, что произошло дальше, знаю только по рассказам.

Он бросил родных на произвол судьбы. И теперь пытается искупить свою вину.

Анна прикусила губу.

– И что было дальше?

– Отец начал хворать, и Мэри со своим кавалером становилась все смелее и смелее. Похоже, Уильям сделал ей предложение и даже подарил кольцо, – продолжал Роб.

Его голос зазвучал отстраненно, без выражения. Анна чувствовала, что за этим таится ужасная боль.

– Но кое о чем он умолчал, возможно, и сам не знал. Его отец со старшим братом задумали заговор, чтобы свергнуть королеву Елизавету и посадить на трон королеву Шотландскую.[12]12
  Речь о Марии Стюарт (1542–1587), королеве Шотландии.


[Закрыть]

– Какой ужас! – воскликнула Анна. Она хорошо помнила, что случилось с предателями – участниками заговора Бабингтона, желавшими посадить королеву Шотландии на английский трон. Зловоние зависло над Лондоном на много дней.[13]13
  Сюжет основан на реальных исторических событиях. В 1586 году глава английской разведки Фрэнсис Уолсингем перехватил переписку католиканца Эдварда Бабингтона и Марии Стюарт. В переписке содержались планы освобождения королевы Шотландской из заключения в замке Шеффилд и последующего убийства действующей королевы Англии Елизаветы I. После раскрытия заговора Мария Стюарт была приговорена к смерти, и ей отрубили голову, а Бабингтон и его тринадцать сообщников казнены. Их всех четвертовали и разложили тела по всему Лондону в назидание другим.


[Закрыть] – Измена в таком тишайшем месте.

– Измена везде отращивает уродливые головы, как гидра, особенно там, где у королевы Шотландской есть большой простор для интриг с Испанией. – А Испания с интригами не покончила, даже когда ее Непобедимая армада потерпела сокрушительное поражение. Роб слишком хорошо это знал. – И уничтожает она всех, в том числе и невинные души.

– Таких, как твоя сестра?

– Да, как Мэри. Она пошла повидаться со своим возлюбленным, как раз когда люди Уолсингема проводили облаву в доме его семьи. Рассказ об этом был сбивчив, но представить, как все было, не составляет труда. Слуги избиты и запуганы, леди Керрингтон под замком, дом разносят в поисках затаившихся священников и изменнических бумаг. Жених Мэри спрятал ее на кухне и пошел на помощь родным, но мою сестру обнаружили.

Анна еще сильнее обняла колени.

– Они… причинили ей боль? Люди Уолсингема?

– Не они. Когда Мэри притащили в главный зал, она увидела там мертвое тело своего возлюбленного. Слуга, который был там в тот день, рассказал мне, что она забилась в истерике, кричала, плакала, тянулась к Уильяму. – Роб старательно придерживался ровного, нейтрального тона, но картины прошлого все равно причиняли ему боль. Анна так отчетливо, так сильно ее чувствовала. Что бы она сама испытала, увидев мертвого Роба?

– Брат Уильяма оттащил Мэри от тела, – тем временем продолжал Роберт. – Но не отпустил. Прикрываясь ею, как живым щитом, он закричал, что, должно быть, она – та шлюха-изменница, что соблазнила его брата и натравила на них Уолсингема. Ему удалось с ней уйти. Мэри плакала и протестовала. Она с ним боролась, но он потащил ее через поля к какому-то заброшенному амбару. Там он надругался над ней и изуродовал ей лицо.

Рука Роба с силой вцепилась в землю, а разум заволокло горячим гневом, как всегда, когда он вспоминал о монстре, причинившем боль Мэри. И о своей вине.

Анна накрыла ладонью его сжатый кулак. Прохладное прикосновение смягчило боль давних воспоминаний и вернуло его к настоящему.

– Его поймали? – негромко спросила она.

– Да, конечно. И приговорили к смерти, как предателя. Но для Мэри это ничего не меняло. Она навсегда лишилась рассудка. Отец послал за мной, и я вернулся незадолго до его смерти. Он умолял меня позаботиться о Мэри, хотя она шарахалась от меня, видя во мне мужчину. Я приставил к ней Нелли, которая была в детстве нашей нянюшкой, и вернулся в Лондон зарабатывать деньги.

Анна сильнее сжала его руку:

– И стал работать на Уолсингема?

– Да. – Роб потер лицо свободной рукой и лег на спину. Он видел бесконечное голубое небо и щеку Анны с выбившимся темным локоном. Он потянулся и убрал прядку, ощутив на мгновение ее теплую нежную кожу.

– Я уже говорил, что работаю на Уолсингема ради денег и карьеры, – сказал он. – И это правда. Я не могу на этот счет лгать. Но основная причина состоит в желании изловить других предателей, подобных тому, кто напал на мою сестру и хочет разрушить мирную жизнь нашей страны.

– О, Роберт. – Анна легла рядом и положила голову ему на плечо. – Тебе нравится разыгрывать легкомысленного циника, но вот сейчас ты показал себя настоящего.

– И какой же я настоящий? – поинтересовался он, в его голосе сквозил откровенный скепсис.

– Защитник слабых. Белый рыцарь. – Она положила руку ему на грудь и погладила через тонкую ткань рубашки. – Хотя доспехи, может, немного и заржавели…

– Заржавели? – Он перехватил ее руку и поднес к губам. – Да я хоть сейчас готов поразить всех соперников.

И он действительно был готов это сделать. Чувствуя рядом Анну и зная, что его секреты с ней в полной безопасности, Роберт наконец ощутил в себе силы идти вперед. Он чувствовал, что может восстановить причиненную ей несправедливость и поразить всех драконов. Он станет ее защитником и вечной любовью. Мужчиной, достойным ее.

Если только он сам не является ее главным драконом.

– Я знаю, что ты всегда готов к битве, Роберт, – вздохнула Анна. – Именно этого я и боюсь.

Глава 19

Анна сидела на постели в своих покоях, прохладный ветерок из полуоткрытого окна холодил тело под легкой шемизеткой. Из сада доносились музыка и звонкий смех – это танцевали при лунном свете гости Харт-Кастл, такие веселые и беззаботные, словно из какого-то из другого мира, волшебного царства фей.

Она знала, что должна к ним присоединиться, надеть разложенное перед камином роскошное платье и пойти танцевать. Но ей не хотелось никуда уходить, тишина спальни окутывала ее, словно оде ялом.

Перед глазами у нее стояла Мэри Олден, девушка с прекрасными голубыми глазами, но пустыми, как летнее небо, и шрамом на щеке. Затерянная в лабиринтах своего разума.

И Роберт, глубоко любивший сестру, посвятивший себя защите невинных единственным способом, который он знал, – пером и шпагой. Слуга великого Уолсингема, везде расставившего свои сети.

Анне казалось, что она начинает немного узнавать Роба. Но теперь поняла, что совсем его не знает.

– Маски за масками, – прошептала она, соскользнула с постели и подошла к окну. В саду горело столько факелов, что было светло, как днем. Вокруг двигались в танце гости, с высоты напоминая разноцветную сверкающую змею.

При виде такого веселья Анна улыбнулась и пожалела, что сейчас не может так же беззаботно наслаждаться жизнью. Ей хотелось, чтобы Роб обнял ее и закружил, небо расплывалось бы перед глазами и только он остался для нее на белом свете.

Ей хотелось, чтобы жизнь была как пьеса, с героями, злодеями и романтическими приключениями, четкой линией от начала и до конца и счастливым финалом.

– Только, пожалуйста, пусть это будет комедия, – сказала она себе. – Переодевания и торжество любви.

Не надо никаких трагедий и кровной мести. И кровопролитий.

У нее болело сердце за Мэри Олден. И за Роберта. Его жизнь была пьесой мести, и Анна боялась, что в ней нет места для нее, ее нежности и заботы.

Он считал, что не заслуживает ни того ни другого, а она знала, что это не так. Он заслуживает все и даже больше. Только, возможно, никогда этого не примет. Во всяком случае, не сейчас.

Анна услышала тихий скрип петель и, повернувшись к двери, увидела Роба. На нем были только бриджи и распахнутая на груди рубашка. Волосы взъерошены, а в руке он держал какую-то книгу. Она внезапно поняла – он все это время стоял за дверью и ждал ее.

Роб закрыл за собой дверь, прислонился спиной и посмотрел на Анну:

– Не хочешь потанцевать?

Анна покачала головой:

– Я устала. Это так странно, Роберт, у меня такое чувство, словно сегодня я прожила несколько сотен лет, как несколько жизней.

– Я утомил тебя долгой прогулкой.

– Нет. Я не чувствую физической усталости. И… я очень благодарна, что ты позволил мне познакомиться с твоей сестрой.

– Я не мог поступить иначе после того, как ты поделилась со мной своей тайной.

– Тайной? – переспросила она.

– О твоем браке.

Анна глянула на веселящихся в саду гостей, танцующих, как в беззаботном облаке.

– Мой брак не был тайной, скорее жалостливой историей, о которой не хочется вспоминать.

– Тогда я вдвойне польщен, – сказал он.

Она услышала движение Роба, почувствовала спиной тепло его тела. Он закрыл окно, и в спальне воцарилось молчание.

– Ты так совсем замерзнешь, – произнес он. – Лучше посиди со мной.

Он взял ее за руку и повел обратно к кровати. Уложил в постель, подоткнул со всех сторон одеяло и сел рядом, привалившись к изголовью. Одной рукой он легонько обнял ее за плечи, и Анна улыбнулась ему. Да, именно этого ей и хотелось – быть с ним наедине и в тишине.

– Я уже согрелась, – сказала она. – А прогулка была совсем недолгая.

– Я видел, что ты очень понравилась Мэри, – улыбнулся он. – Ты была так добра к ней.

Анна со вздохом положила голову ему на плечо.

– Бедная милая девочка. Ты дал ей безопасное убежище.

– Смогу ли я и дальше поддерживать эту безопасность? Вот в этом гораздо меньше уверенности, – пробормотал он. – Я принес тебе кое-что в знак благодарности. – Он положил принесенную книгу ей на колени. Красная кожаная обложка засияла в неярком свете камина.

– Мне не нужна благодарность, – сказала Анна. – Но я всегда с радостью принимаю в подарок книги. – Она провела пальцами по мягкой коже и выступающим позолоченным буквам названия. «Деметриус и Диана» – поэма о бедном пастухе и его недостижимой любви к богине, которую она читала в Лондоне.

Анна раскрыла книгу и увидела, что она сделана не печатным способом. Это была рукопись на пергаменте, особым образом свернутая, как для передачи издателю. Она хорошо знала этот почерк, часто видела его в рукописях пьес в «Белой цапле».

– Так ты автор «Деметриуса и Дианы»! – изумленно прошептала она. Как он мог держать это в тайне, ведь поэма – самая потрясающая вещь из всех, что попадали ей в руки? – Почему ты мне раньше ничего не говорил?

Роб пожал плечами и накрыл ладонью ее руку, что лежала на книге. Его пальцы слегка шевелились, чуть поглаживая ее кожу.

– Мои пьесы предназначались для всех, но вот стихи, думаю, они более личные, шли из глубин души, я не хотел выставлять их на всеобщее обозрение.

– Но твоя поэма изумительна! – запротестовала Анна. – И очень популярна, надо сказать, хотя никто не знает ее настоящего автора. У нее очень яркий язык и сами образы. Они такие живые и полны чувств… Если бы ты раскрыл свое инкогнито, эта работа принесла бы тебе великую славу. Я слышала, что королева Елизавета щедро вознаграждает своих любимых поэтов.

– И что бы я делал со своей славой? – Он засмеялся. – Или с королевской наградой?

– Ты не ищешь другой жизни? – спросила Анна. Она вспомнила, каким счастливым и беззаботным он казался, когда они шли по берегу. Или, может, она неправильно истолковала? Приписала свои тайные желания? Возможно, он скучает по беспокойной и суетливой лондонской жизни. – Не сомневаюсь, ты бы скучал по аудитории, которая с жадностью ловит со сцены каждое твое слово.

– Мои истинные слова находятся здесь. – Он легонько похлопал рукой по книге. – Для тех, кто хочет их услышать. Я дарю их тебе.

– Твой подарок прекрасен, – сказала она. – Я буду смотреть на него и вспоминать наши дни в Харт-Кастл, все хорошее и плохое, что здесь случилось.

Роб взял ее руку и прижался теплыми губами к ее ладони.

– Надеюсь, ты будешь вспоминать только хорошее. Ты заслуживаешь, чтобы вокруг тебя были только радость и солнце.

Она улыбнулась Робу, и при взгляде на эти взлохмаченные волосы и потемневшие глаза ее затопила невероятная нежность. Ледяная стена, воздвигнутая в несчастливые времена ее брака, полностью растаяла, остались только самые светлые чувства.

Она приложила к его щеке другую руку и тихо проговорила:

– Твои стихи скрашивали мою жизнь, без них она была бы такой унылой.

Роб обнял ее и привлек к себе, они вдвоем поднялись на колени посреди кровати. Он накрыл ее губы голодным поцелуем, она закрыла глаза, снова проваливаясь в жаркую головокружительную темноту, как всегда, когда он был с ней. Анна никогда раньше не испытывала такой близости, радость, желание и печаль сплелись в тугую нить, связывающую ее с Робом.

Она приоткрыла губы и почувствовала прикосновение его языка. Он тоже жаждал испробовать ее на вкус. Преисполненная яростного желания, теперь ставшего ее постоянным спутником, Анна ответила на поцелуй с не меньшим усердием. Ею двигала первобытная, всепоглощающая сила, которую она уже не могла отрицать. Анна обняла Роба за шею и крепко прижалась. В этот момент ничто не могло их разлучить. Но ей хотелось прижаться еще сильнее, чтобы Роб принадлежал ей целиком и полностью.

Его губы заскользили по ее шее, по обнаженному плечу, где сползла шемизетка. Он мягко уложил ее обратно в постель и стал осторожно поднимать тонкую ткань, все выше и выше. Он поцеловал ее щиколотку, провел языком по изящному своду. Щекотное и покалывающее ощущение, от которого ей хотелось смеяться и одновременно кричать от страсти.

Он поцеловал нежную кожу внутренней стороны щиколотки, слегка прикусил ее и провел губами вверх до колена, потом до бедра.

– Роберт… – прошептала Анна.

– Шш, просто лежи спокойно, – ответил Роб, не отрываясь от нее. Он примостился на коленях между ее ногами и осторожно раздвинул бедра, поднял шемизетку до талии. Потом подтянул ее за сорочку поближе и легонько подул на влажные чувствительные завитки, скрывающие ее лоно.

– Роберт! – вскрикнула Анна.

Это дуновение и его губы чуть не свели ее с ума.

Она вильнула бедрами, пытаясь отстраниться, но Роб не позволил. Да она на самом деле и не хотела этого, напротив, желала быть с ним.

Он склонился ближе, одной рукой удерживая ее на кровати, а другой раздвинул влажные складочки, чтобы поцеловать еще глубже, еще интимнее. Его язык глубоко проник в ее лоно, одновременно грубо и изысканно, пробуя на вкус и надавливая чувствительный бугорок. Анна застонала и погрузила руки в его волосы, стараясь удержаться на плаву.

Она чувствовала себя полностью раскрытой, уязвимой, но одновременно властной и сильной. Ей хотелось кричать от наслаждения этой близостью!

Роб оставил ее лоно и перенес поцелуи к внутренней части бедра. Потом поднялся выше и, удерживая ее ногами, стал целовать в губы. Анна чувствовала привкус вина и мяты и, к своему шоку, свой собственный. Она вскрикнула, приподняла бедра и почувствовала, как ей в живот упирается его отвердевшая мужественность.

Так они и опустились на постель. Анна снова издала стон – единственное, на что была способна. В голове у нее не осталось ни единой мысли, только чувства, эмоции, которые она так долго держала в себе, что сейчас они заполонили ее. Глаза обожгли слезы, и она отвернулась. Губы Роба скользнули по ее щеке, векам, по виску, где отчаянно бился пульс. Горячо дыша ей в ухо, он прикусил мочку, и они оба задрожали от страсти.

Анна скользнула руками под его рубашку и провела вдоль спины, ощущая твердые мускулы.

Он расстегнул бриджи и выпустил на свободу свой член. Анна раздвинула ноги, и Роб вошел в нее одним ловким движением бедер.

Она обхватила его ногами за талию и стала двигаться вместе с ним, сильно, быстро, еще быстрее. Схватилась за плечи Роба, чувствуя, как внутри поднимается обжигающая волна наслаждения. Все выше и выше, пока, наконец, не оторвалась от земли в свободном полете.

– Анна! – вскрикнул он где-то над ней. – Анна, Анна… я не могу…

– Я знаю, – прошептала она. – Я знаю. Я здесь. Я здесь.

Он рухнул рядом с ней на постель, и они сжали друг друга в объятиях. Вокруг сгущалась ночная тьма.

Глава 20

– Шелдон задолжал очень могущественным людям, – пробормотал Роб, просматривая документы, разложенные на столе Эдварда. Эти бумаги дерзко выкрала племянница Элизабет из лондонского дома сэра Томаса. Она схватила их второпях, посему документы были разрозненные и неполные, но и они отчетливо вырисовывали мрачную картину финансового отчаяния.

А для такого честолюбивого человека, как Шелдон, отчаяние не лучшее состояние.

Эдвард бросил на стол недописанное письмо, которое изучал до этого.

– Он давал невыполнимые обещания придворным королевы, и те ссужали его деньгами. А теперь, похоже, он обратился к сомнительным способам получения средств.

– Бэнксайдовские ростовщики, сутенеры, шпаги – все пошло в дело, – сказал Роб. Он откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. За окном, в саду, слышались взрывы хохота: Элизабет водила в игре в прятки, но из запертой библиотеки эта беззаботность казалась такой далекой, как другой мир. Здесь же он реальный, от него не сбежать надолго.

– Такой человек не погнушается ни испанской монетой, ни французской, – сказал Эдвард. – А отсюда не так далеко и до измены, особенно если он считает, что не получает должного внимания королевы Елизаветы.

– Думаешь, это он предатель? – спросил Роб. – Человек, который использует театр для передачи сведений испанцам?

Или он гоняется за фантомом – за кем угодно, лишь бы убрать отца Анны из числа подозреваемых Уолсингема? Шелдон, скорее всего, слишком глуп и в большом отчаянии, чтобы терпеливо планировать такую интригу.

Но предатели зачастую глуповаты и самонадеянны, что и позволяет в итоге их изловить. Достаточно посмотреть на Бабингтона с его друзьями и их безумные планы освободить королеву Шотландскую.

– Мы все равно заманим его в ловушку, – сказал Роб.

– И я положил тому отличное начало – пригласил его сюда и обхаживал до такой степени, что меня чуть не стошнило, – признался Эдвард. Он подошел к окну и стал смотреть, как веселится с гостями Элизабет. – Элизабет ненавидит его за попытку жениться на ее племяннице. Она не понимает, как я вообще могу выносить его присутствие, даже ради нашего плана. Но я могу пригласить его еще раз, если понадобится.

– Боюсь, у нас все меньше времени, чтобы расставить ловушку, – сказал Роб. Он вытащил из-за пазухи свернутую записку, которую получил рано утром, еще до того, как проснулась Анна и большинство домочадцев. – Это пришло с Ситтинг-Лейн.

Нахмурившись, Эдвард выхватил у Роба записку и быстро прочел.

– Они уже близко?

– Они хотят решить дело любым способом, – мрачно сказал Роб. – Нам надо выяснить, является ли предателем Шелдон, и поторопиться в Лондон с доказательствами.

– Черт побери все это! – выругался Эдвард и швырнул записку на стол. – Если бы только леди Эссекс задержалась у нас подольше. Мы бы могли с ней передать улики ее отцу.

Роб покачал головой:

– Пусть лучше она вернется и подольше задержит его людей. Тебе надо самому нанести визит Шелдону. Съезди к нему после обеда и оцени обстановку. А я тем временем поболтаю с твоими гостями. Они наверняка знают последние сплетни.

Внезапно из сада донеслись женские крики – не радостные, испуганные. Эдвард распахнул окно и высунулся посмотреть. Роб пошел следом и глянул ему через плечо.

Двое мужчин яростно спорили – по всей видимости, из-за рыдающей леди, и чувствовалось, что они готовы схватиться за шпаги.

– Вот только драки в моем доме и не хватало, – проворчал Эдвард. – Пошли, Роб. Разгоним эту собачью свадьбу, прежде чем она разнесет мой прекрасный сад.

Свалив документы в ящик стола, они схватили со стола шпаги и ринулись прочь из дома. У раскрытых дверей уже столпились слуги в ожидании зрелища.

– Очередной скучный деревенский день, – криво улыбнулся Роб. Веселье могло перейти в кровопролитие в любой момент.

– Здесь есть кто-нибудь? – позвала Анна, медленно идя по коридору и всматриваясь в темные дверные проемы. Она проснулась поздно и обнаружила, что Роба нет рядом, а в животе урчит от голода. Тогда она быстро оделась и вышла на поиски чего-нибудь съедобного.

Но в доме стояла пугающая тишина – ни гостей, занятых болтовней или игрой в карты, ни даже слуг.

За одной из дверей ей послышался приглушенный крик. Анна остановилась и попробовала ее открыть. Дверь оказалась не заперта. Это была маленькая библиотека: по обшитым деревом стенам висели полки с ценными изданиями, на письменном столе высились стопки чистого пергамента, стояли сосуды с перьями и чернилами. В комнате никого не было, крики доносились через полуоткрытое окно.

Анна торопливо выглянула наружу. Когда она проснулась, там в разгаре была веселая игра – джентльмены гонялись за своими леди по садовым дорожкам, а все остальные заходились от хохота. А сейчас, кажется, веселье вдруг обернулось ссорой. Двое мужчин мерили друг друга яростными взглядами, шпаги наполовину выдернуты из ножен, одна из женщин рыдает.

Противников удерживали порознь Роб с Эдвардом. Роб в чем-то их убеждал, быстро, но негромко. Казалось, он обладал даром гасить ссоры, не меньшим, чем затевать таковые. Она каждый день узнавала о нем что-то новое, но все равно не думала, что хоть сколько-то его знает.

Из сада налетел прохладный ветерок и разворошил бумаги на столе, часть разлетелась по полу. Анна опустилась на колени, чтобы собрать упавшие листки. Они все были чистыми, кроме одного, разорванного на четыре части. Уцелевшая четвертинка была испещрена мелким почерком. Анна встала, чтобы положить бумаги на стол, как вдруг ее внимание привлекло имя, написанное на странице.

Питер Спенсер. Один из актеров «Слуг лорда Хэншоу».

– Для чего лорду Эдварду список наших актеров? – прошептала Анна. Может, он хочет предложить им выступить в Харт-Кастле? Из любопытства она перевернула обрывок и пригляделась к написанному.

Там были еще имена, но не все принадлежали актерам. Некоторые ей знакомы – молодые дворяне непокорного нрава, младшие сыновья, которые только и делали, что пили да играли и, вероятно, баловались запрещенным католицизмом. Возле каждого имени стояли цифры, различные суммы денег и кое-где заметки. Испанское имя – Д. Фелипе – сумма в эскудо и одно слово «получено».

Эти люди получали испанские деньги наряду с английскими? Работали на две стороны?

Но кто был второй стороной? И почему Эдвард Хартли хранит этот список?

Анна смотрела на странный листок в своей руке, и вдруг ее осенила ужасная мысль. Что, если Эдвард, как и Роб, работает на Уолсингема? Возможно, они вместе здесь что-то готовят? Ловят предателей и двойных агентов? Листок выглядел безвредной мятой бумажкой, но она внезапно испугалась, что кинет его в огонь, если еще немного подержит в руке.

Руки у нее дрожали, а теплый бриз из сада стал казаться ледяным ветром. Опасная работа Роба добралась и до нее тоже.

Анна обернулась к столу и попыталась придать бумагам прежний вид, словно это могло вернуть ей душевное равновесие. Она положила сверху чистый лист, и в глаза ей бросилось имя в конце списка: «Том Олвик», а рядом вопросительный знак и звездочка.

Ее отец. В списке тайного агента.

Анна зажала рот рукой, чтобы не закричать. Уолсингем подозревает ее отца? Нет, не может быть. У отца в голове только театр да таверна, а еще друзья и добрая порция эля. У него нет и никогда не было необходимой шпиону предусмотрительности и осторожности. Он никогда бы не смог быть…

Предателем.

Конечно, ведь вопросительный знак означает, что он только подозреваемый? Отец ведь знаком с множеством актеров. Роб говорил, что Уолсингем специально выискивает среди них тех, кто умеет лицедействовать и нуждается в деньгах. Все актеры Соутворка находятся под подозрением.

Но ведь даже за одно подозрение его могут подвергнуть пыткам, а потом убить.

Анна услышала за окном голоса. Она быстро вернула листки на место и снова выглянула в сад. Поссорившаяся компания уже разошлась, и Роб с Эдвардом возвращались к дому. По дороге они что-то между собой обсуждали, болтали, как старые друзья.

Анна вспомнила слова Роба, что они знают друг друга с детства.

Они объединились, чтобы отыскать предателей среди окружавших ее людей?

Анна торопливо смахнула жгучие слезы и выбежала вон из библиотеки. Ей надо покинуть Харт-Кастл как можно скорее, вернуться в Лондон и предупредить отца об опасности. Пусть внимательнее приглядится к друзьям и последит за своим языком. А может, ему стоит и вовсе уехать из города на какое-то время.

А ей придется скрыть от Роба, что она видела эту бумагу. Вдруг он работает против нее? Занимается с ней любовью и одновременно измышляет способ заманить ее отца в ловушку?

– Нет, – прошептала Анна. Она почувствовала себя такой замерзшей и хрупкой, что казалось, могла разломиться надвое. Комната затуманилась и побледнела по краям, будто во сне. Возможно, это и есть сон, и она скоро проснется в своей узкой постели в Соутворке.

Анна взбежала по лестнице, минуя слуг, которые наконец-то вернулись к своим обычным обязанностям, и вошла в свою прекрасную гостевую спальню. Надо бежать подальше от этого места и его миражей.

Она быстро сменила мягкие кожаные туфли на сапожки и заколола волосы под шляпку. Дорогие костюмы придется пока оставить здесь, но Элизабет пришлет их на адрес театра, как только Анна убедится, что ее отец в безопасности.

Она сунула в сумочку несколько монет, натянула перчатки и вдруг увидела в смятой постели книгу Роба. Красивая обложка блестела, скрывая внутри прекрасные слова любви и желания. Анна вспомнила прошлую ночь, с какой отчаянной нежностью они занимались любовью, как сжимал ее Роб в своих объятиях. И все остальное перестало существовать, растворилось в небытии, даже ее прежнее «я», заключенное в ледяные тиски страха и недоверия. Осталась только новообретенная радость и свобода, что теперь они вместе, могут поделиться своими тайнами и прийти к настоящему пониманию.

«Все казалось таким настоящим», – подумала она, глядя на книгу. Как ее могли обмануть собственные чувства?

Анна схватила книгу и сунула в сумочку. Ее оставить она все-таки не могла.

Она сбежала вниз по лестнице и вышла на яркое теплое солнце. Казалось, весна действительно вступила в свои права, но даже она не могла согреть ее сердце. По саду прогуливались гости, недавняя стремительная ссора уже была позабыта. Из зеленого лабиринта слышались голоса и хихиканье.

Роб с Эдвардом уже ушли, но Элизабет была здесь, она помахала Анне со своей мраморной скамейки. Анна помахала в ответ, но шаги не замедлила. Свернув в сторону, обогнула дом и побежала к конюшням.

– Мне нужен самый быстрый скакун, – сообщила она груму.

– Вы уверены, миссис? – растерянно переспросил тот.

«Должно быть, он вспомнил мою неопытность на соколиной охоте», – подумала Анна. Она тоже об этом вспомнила и с некоторым испугом глянула на длинные ряды лошадей в стойлах. Но ей необходимо было уехать.

– Совершенно уверена, – решительно заявила она. – Я могу взять коня, на котором обычно ездит леди Элизабет?

– Если вы настаиваете, миссис, – ответил грум и повернулся к своенравной кобыле Элизабет. – Я пришлю вам в сопровождение двоих конюхов…

– Нет, – быстро сказала Анна. – Сегодня я поеду одна.

Одна – и теперь уже навсегда. Теперь она может доверять только самой себе и больше никому.

– Ты, случайно, не видела Анну? – спросил Роб, заметив в саду Элизабет. – Я обыскал весь дом, но ее нигде нет. Я обещал ей, что после обеда мы отправимся погулять.

Элизабет с улыбкой подняла голову и опустила книгу на шелковые юбки.

– Роберт, сегодня ты так и рвешься отправиться со своей леди на романтическую прогулку.

Роб усмехнулся. Да, он рвался, как это ни смешно. Он жаждал проводить с Анной каждую свободную минуту. Чаще вызывать ее улыбку, слушать столь редкую мелодию ее смеха, целовать.

– Сегодня прекрасный день для прогулок на свежем воздухе.

– А Эдвард, увы, считает, что сегодня прекрасный день, чтобы навестить соседей и оставить меня в одиночестве, – беззаботно заметила Элизабет. – Я рада, что хоть кто-то сегодня настроен романтично.

– Однако я не могу думать о романтике, когда моей леди нет рядом, – сказал Роб. – Надеюсь, она не бросила меня, чтобы уединиться с кем-нибудь другим в лабиринте.

– Очень сомневаюсь. Анна ни на кого другого даже не смотрит, только на тебя. Думаю, она решила прокатиться верхом.

– Верхом? – изумился Роб. – Она же недолюбливает лошадей.

– Всем нам приходится преодолевать свои страхи. Я видела ее меньше часа назад, она шла к конюшням. И она была в шляпке и перчатках.

Роб внезапно ощутил беспокойство. Вот так тайком убегать, чтобы покататься верхом, Анне несвойственно. Но все ее вещи на месте, за исключением его поэмы.

– Может, кто-то из грумов видел, куда она отправилась, – пробормотал он. – Я поеду за ней.

Элизабет нахмурилась, словно почувствовав его сомнения.

– Мне поехать с тобой? Помочь ее поискать? – Она замолчала. – Вы что, поссорились? И поэтому она уехала?

– Совсем нет. У нас все было отлично. – Робу вспомнилось лицо Анны, когда он поцеловал ее, прежде чем на рассвете выскользнуть из ее спальни. Нежная, сонная улыбка, она обнимает его за шею, чтобы еще раз поцеловать, и потом снова погружается в сон. Самое желанное зрелище в мире.

Конечно, она просто решила прокатиться по окрестностям и скоро вернется. Но черное облако сомнений все равно витало над его мыслями, а, занимаясь секретной работой, Роб научился доверять своим инстинктам.

– Я отправляюсь на ее поиски, – произнес он.