Текст книги "Укрощение повесы"

Глава 24

Анна изо всех сил старалась достать пальцами подоконник. Она придвинула к стене стол и забралась на него в надежде выглянуть наружу. Может, если бы она узнала, что окружает дом Уолсингема, придумала, как отсюда сбежать.

Но надежда оказалась тщетной. Крошечное окошко находилось слишком высоко, и сюда не проникали никакие звуки. Анна даже не знала, сколько прошло времени с тех пор, как ее сюда привели. Возможно, уже наступил новый день.

– Раны Господни, – выругалась она. – Роберт, где же ты?

Она слезла на пол, опять села на табурет и уставилась в пустой камин. Потом потянулась за книгой и сжала ее в руках, как талисман.

Она не может позволить себе бояться. Не сейчас.

Тишину внезапно разорвал негромкий щелчок, кто-то повернул в замке ключ. Анна вскочила на ноги, защищаясь книгой, как щитом.

С тяжелым скрипом дверь медленно отворилась. После полутьмы комнаты яркий свет факела ее ослепил, и она заморгала. Потом глаза привыкли к свету, и Анна разглядела вошедшего – это было самое долгожданное зрелище на свете.

Перед ней стоял Роберт, живой и невредимый. Он стоял в дверях, опираясь руками о косяки, и жадно смотрел на нее, точь-в-точь как она на него.

– Это действительно ты? – прошептала Анна. – Или я просто сплю?

– Если это сон, надеюсь, мы никогда не проснемся, – хрипло ответил он и, ринувшись через всю комнату, схватил ее и крепко-крепко обнял.

Анна так отчаянно вцепилась в него, словно хотела никогда больше не отпускать, чтобы никто больше не смог вырвать Роба из ее объятий. Она чувствовала тепло его кожи, гулкое биение сердца и от всей души воздала благодарственную молитву, что он жив и сейчас с ней. И пусть они оба заключенные, с ним ей ничего уже не страшно.

– Ты жив, – прошептала она. – Но что было там, на дороге? Уолсингем и тебя держит в заключении?

– Слишком много вопросов, прекрасная Анна, – произнес Роберт, целуя ее волосы. – Я думал, ты ждешь не дождешься меня прибить за то, что я тебя в это втянул.

– Это ты засадил нас обоих в эту тюрьму? – спросила она. – Странно, что ты умудрился запереть и себя тоже. Если только… – Она отстранилась и посмотрела ему в лицо. Она понимала, что он не способен причинить ей боль, но хотела увидеть это в его глазах. – Если только это не какая-то изощренная интрига, чтобы выманить у меня признание. Мой отец тоже здесь?

– О, Анна, у тебя действительно есть причины не доверять мне, – печально и устало произнес Роберт. Он крепко прижимал ее к себе, не позволяя отстраниться. Хотя она и не имела такого желания, просто хотела знать. – Но боюсь, я такой же пленник здесь, как и ты, и мне нужна твоя помощь, чтобы раскрыть правду.

Анна растерянно покачала головой:

– Но какую правду ты ищешь? Мой отец в твоем списке, но я знаю, что он не изменник.

– И я тоже об этом знаю. Но испанцы платят кому-то в труппе, и мы должны выяснить, кому и ради какой цели. И тогда мы действительно будем свободны.

У Анны голова пошла кругом, она попыталась как-то собраться с мыслями.

– Вокруг театра всегда толчется много людей, и, как ты сам говорил, они постоянно на мели. Всегда много ссорящихся и недовольных, это может быть кто угодно из актеров. Они умело скрывают свои истинные личности, как…

Его руки еще теснее ее прижали.

– Как я? – В его голосе наконец мелькнул какой-то отзвук эмоций.

– Да, Роберт, как и ты. Когда мы были в Харт-Кастл, я смогла увидеть тебя настоящего, но сейчас понимаю, как мало тебя знаю.

– Ты действительно меня знаешь, и, клянусь, я только хочу тебе помочь. – Он поднес к губам ее руки и, прижавшись к тыльной стороне запястья, глубоко вдохнул, словно стараясь запомнить ее, напитаться, насладиться ее присутствием, и не важно, сколько витает здесь страха и неуверенности.

Анна качнулась к нему, ее захлестнуло тяжелой волной различных желаний. Она хотела верить ему, быть с ним, чтобы все невзгоды исчезли и жизнь стала такой, как была – пусть и недолго – в Харт-Кастл. Но она не может себе позволить расклеиться. Слишком многое от этого зависит.

– Позволь мне доказать тебе это, – быстро сказал Роберт. – Дай шанс все исправить прежде, чем ты мне откажешь.

– Откажу в чем?

Он нахмурился и покачал головой, словно тоже находился в растерянности и отчаянии. Но этого не могло быть, во всяком случае не для Роберта Олдена.

– В возможности видеть тебя. Прикасаться к тебе, как сейчас. Быть рядом.

– Как? – спросила Анна. – Как ты сможешь все исправить? Как нам снова обрести свободу?

– У меня есть подозрение, кем может быть наш злодей или, по крайней мере, кому он платит, – сказал Роб. – Пойдем, ты сядешь, и я расскажу о своем плане. Боюсь, он прозвучит безумно, но, полагаю, он может сработать.

Анна позволила Робу отвести ее к табурету. Опускаясь рядом с ней на пол, он заметил книгу, которую она уронила, когда его увидела.

– Ты читала «Деметриуса и Диану», – сказал он.

– Да, – тихо ответила она. – Признаюсь, только это и не дало мне сегодня потерять рассудок.

– Я рад, что хоть чем-то тебе помог. – В его тоне ясно звучало, что никакой другой помощи он оказать не мог.

– Ты можешь помочь мне не только этим, – сказала она. – Расскажи о своих подозрениях.

Роб вложил книгу ей в руку и прижал пальцы к обложке.

– Ты знаешь, что мы с Эдвардом хотели поймать Томаса Шелдона на очередной интриге? Мы уже некоторое время знали, что он получает деньги от испанцев, а может, еще и от французов, он по уши в долгах и наделал множество ошибок. Сейчас он в еще более бедственном положении, чем раньше, и все меньше заботится о последствиях. И себе на помощь он вербует тех, кто в таком же отчаянии.

– Актеров? – воскликнула Анна, у нее замерло сердце. Неужели их предал кто-то знакомый?

– Одного точно. Он передает испанцам сообщения Шелдона, зашифровывая их в стихи, и получает за это деньги, а кроме того, передает Уолсингему сведения о других актерах. Он – двойной агент, но отчаяние заставляет его совершать ошибки.

Анна стиснула книгу, словно это была шея агента-изменника.

– Кто этот человек?

– Думаю, он тебе хорошо известен. Сейчас он пытается свалить все на меня, поскольку проиграл в поединке. Это Генри Эннис.

– Генри! – воскликнула Анна. Слова Роба ее потрясли. Генри Эннис? Тот, кто объяснялся ей в любви? Пытался поцеловать ее в отцовском саду? Неужели это правда? Да, она замечала за ним странности, некую одержимость, но он казался таким безнадежно влюбленным и словно витал в облаках, с актерами такое часто случается. Но они не становятся от этого изменниками.

Она пристально посмотрела Робу в глаза, и он ответил открытым, прямым взглядом. Когда человек заходит слишком далеко, он способен на любой поступок. Анна видела, что Генри все время крутится вокруг нее, оскорбленный ее отказом, и ревнует к Роберту. Вполне возможно, ради денег и мести мог стать изменником. Как, впрочем, и любой другой.

Она должна это выяснить. Вернуться к нормальной жизни и снова двигаться вперед. Хотела обдумать свои чувства к Робу и постичь его настоящего. Но сначала ей нужно выполнить одно свое обязательство – спасти их жизнь.

– Скажи, чем я могу помочь, – произнесла она.

Глава 25

Анна сделала глубокий вдох и чинно сложила на коленях руки. Вокруг была мертвая тишина, и ожидание казалось ей поистине бесконечным. Она с трудом подавляла в себе желание издать вопль и забегать кругами.

Сработает ли план Роберта и Уолсингема? Она сомневалась, что ее скудных актерских способностей хватит для такого задания. Но попытаться стоило. Она должна сделать все, что в ее силах, прежде чем Уолсингем со своими людьми начнут угрожать Тауэром и пытками. Если Генри Эннис действительно в заговоре с Шелдоном, его отдадут под суд и с ее отца снимут все подозрения.

Анна откинулась на спинку стула и прислушалась, не приближаются ли шаги, означающие, что ее ожидание наконец окончено. Ее перевели из маленькой холодной комнаты в эту гостиную, где в камине горел огонь, а на стенах висели прекрасные гобелены. Ей принесли завтрак, но она не могла ни есть, ни пить. Почти ничего не могла делать, только сидеть и размышлять.

Ей не хотелось думать, что случится, если план провалится и злодеям удастся сбежать. Но что будет, когда Шелдона, Генри и их пособников арестуют, а она вернется домой к отцу? Роб исчезнет и она больше никогда его не увидит? От единения в Харт-Кастл у нее останутся лишь воспоминания?

Тем не менее сможет ли она забыть об опасности и лжи?

Анна покачала головой. Сейчас ей не разобраться в своих чувствах к Робу Олдену, слишком много надежды и страха над ними довлеет. Сейчас надо сосредоточиться на своей задаче.

Наконец она услышала в коридоре шаги, и дверь открылась. Анна вскочила. На пороге стоял высокий худощавый мужчина в черном. Он отвесил ей короткий поклон.

– Секретарь Уолсингем готов вас принять, миссис. Будьте добры следовать за мной, – произнес он.

Анна кивнула и повиновалась. Они прошли по коридору, спустились на один пролет по каменной лестнице и вернулись к сырому подземному этажу, где ее держали раньше. Прошли мимо вереницы тяжелых крепких дверей. Вокруг не было ни души, только в самом конце коридора стояла группа мужчин.

«Это просто спектакль, – мысленно сказала она себе. – Представь, что ты играешь в «Белой цапле».

Но мужчины с каменными лицами были слишком реальными персонажами. У двоих при себе были шпаги.

– Они будут вас охранять, – тихо сообщил Анне ее сопровождающий. – Допрашиваемых, конечно, обыскивают, но лучше, если вы будете держаться ближе к стражникам.

Анна кивнула, и он открыл дверь. Стражники встали у нее за спиной. Они вошли все вместе – небольшая, странная процессия. Анна стиснула руки, чтобы они не тряслись.

К ее удивлению, это оказалась не темная тесная камера, а большая комната с деревянными панелями на стенах. Здесь горело сразу несколько ламп и факелов, что позволяло разглядеть все подробности тщательно подготовленных декораций. В дальнем конце комнаты за длинным столом сидел Уолсингем с двоими мужчинами, перед ними лежали какие-то бумаги. С одной стороны скорчился на стуле Генри Эннис – дорогая одежда была порвана, красивое лицо осунулось и посерело. Когда Анна вошла, его глаза широко раскрылись, он поднял голову и уставился на нее.

Казалось, он превратился в призрак. Одна рука поднялась, словно он хотел к ней прикоснуться, но тут же упала.

Сопровождающий Анны толкнул ее на стул, и она заметила маленькую щелку между стенными панелями за спиной Уолсингема. В ней мелькнуло что-то белое, и Анна поняла, что там прячется Роб. Он был с ней в этом странном спектакле.

Она выпрямила плечи и уставилась прямо перед собой, не показывая, что узнает Генри, хотя он и не мог отвести от нее взгляд.

– Благодаря вашей превосходной работе, мастер Эннис, нам удалось выявить в этом деле всех врагов ее величества, – произнес Уолсингем.

Он спокойно раскладывал на столе бумаги, словно поимка изменников для него – обычная рутина, что, по мнению Анны, очень близко к истине.

– Мы уже допросили сэра Томаса Шелдона, и труппа «Слуги лорда Хэншоу» теперь вне подозрений. Миссис Баррет и ее отцу придется за многое ответить.

– Но она не имеет к этим делам никакого отношения! – побледнев еще сильнее, воскликнул Генри.

– Однако благодаря вам у нас есть доказательства против ее отца, – холодно сказал Уолсингем. – А нам известно, что миссис Баррет ведет его бухгалтерию и управляет почти всеми делами. Только она могла передавать сведения иностранным шпионам. Разве не так, миссис Баррет?

Анна продолжала смотреть перед собой. И, даже зная, что это спектакль, она не могла не содрогнуться. Неудивительно. Уолсингем ловил преступников уже много лет, и подобное спокойное, обыденное отношение поистине устрашало.

– Мне нечего вам сказать. Я уже говорила, что невиновна.

– Да, говорили. Но мы-то с вами знаем правду, миссис Баррет? – мрачно осведомился Уолсингем. – Как знает ее мастер Эннис, который оказал нам в этом деле большую помощь. Теперь вы сможете стать пайщиком компании лорда Хэншоу, верно, мастер Эннис? Когда мы здесь закончим, ему понадобятся новые совладельцы.

– Я же сказал вам, изменник в труппе – Роберт Олден, – закричал Генри. – Раньше я заблуждался. Миссис Баррет не имеет к этому никакого отношения.

– Ах, да ведь миссис Баррет любовница мастера Олдена, – парировал Уолсингем. – Так что она, безусловно, обладает интересными сведениями. – Он перевел взгляд на Анну и добавил: – Не так ли, миссис Баррет?

– Женщина может выбирать в любовники кого угодно, – ответила она. – Это не делает ее преступницей.

– Зависит от того, кто ее любовник, – хрипло усмехнулся один из людей Уолсингема.

Генри уставился на Анну, его бледное лицо побагровело.

– Значит, это правда? – прошептал он. – Ты с ним?

Анна посмотрела на него, стараясь оставаться холодной и невозмутимой.

– Что именно «правда», мастер Эннис?

– Ты отвергла мое благородное предложение, чтобы стать его шлюхой, – проговорил Генри. – Я подозревал это, но никогда…

– А почему нет? – поинтересовалась Анна. – Он эффектный, красивый мужчина. И искусный любовник. И это не его обвинения привели меня сюда. Я бы никогда не вышла за тебя замуж, Генри. И никогда бы не стала даже твоей шлюхой.

– Я дал бы тебе все! Респектабельную жизнь, мое имя, мою любовь. – Он разгорячился, в его голосе зазвучали безумные нотки.

– Любовь? – повторила Анна.

Она встала и пошла к нему, невзирая на волну отвращения, что в ней поднималась, когда она смотрела ему в лицо. Он вел себя как жестокий испорченный ребенок, которому не дали желаемую игрушку. Своей ложью и тайными интригами он пытался уничтожить ее отца, а с ним и ее саму.

– Любовь никогда бы не привела меня сюда, – сказала она. – Ты хотел обладать мной или, во всяком случае, той женщиной, которой ты меня считал. Ты меня даже не знал. Я отказала тебе и оказалась арестована за измену.

Она остановилась в каких-то дюймах от него и посмотрела ему в лицо:

– Генри Эннис, если из-за твоей мести я сложу голову на эшафоте, я прокляну твое имя на веки вечные. И уйду в вечность, унося с собой любовь к Роберту Олдену. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Он в тысячу раз больше мужчина, чем ты.

Она повернулась, собираясь уйти, но Генри внезапно схватил ее и, едва не вывернув руку, дернул обратно к себе. Его хватка была стальной, и Анна вскрикнула от боли.

– Я любил тебя – я поклонялся тебе, как богине! – закричал Генри, выплескивая многолетнее разочарование. – А ты вывалялась в грязи, стала очередной шлюхой Олдена.

– Отпусти меня! – потребовала Анна. В ней мгновенно поднялся страх, она вспомнила о кулаках мужа.

Люди Уолсингема поднялись, стражники схватились за шпаги, но ослепленный яростью Генри оказался проворнее. Он обхватил Анну за талию, прижимая спиной к себе, потом схватил со стола нож для писем и приставил этот маленький, но смертоносный предмет к ее шее, где бился пульс.

Анна почувствовала боль укола, по шее потекла теплая струйка крови, а Генри закричал:

– Всем назад, или я лишу палача его жертвы!

Деревянные панели с треском раскрылись, и оттуда вынырнул Роб с кинжалом в руке.

– Эннис, немедленно отпусти ее! – грубо рявкнул он. – Ты же мне хочешь отомстить, не ей.

Генри засмеялся безумным смехом:

– Ты и здесь с ней. Ты устроил против меня заговор.

– Ты сам загнал себя в ловушку, – сказал Роб. – И нет необходимости кому-то еще причинять вред. Анна никогда не хотела делать тебе больно.

– Но она сделала. И совершенно намеренно. – Голос Генри внезапно стал очень спокоен. – Как и ты, Олден.

Генри нежно поцеловал Анну в щеку – и всадил в бок кинжал.

Он выпустил ее из рук, и Анна скользнула на пол. На мгновение она испытала жгучую боль, прошившую ее до самых ступней – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но потом боль растворилась, и на ее место пришло ледяное оцепенение.

Анна лежала на боку на каменных плитах, едва осознавая, что комнату заполонила толпа, слышны крики и звон клинков. Она чувствовала ледяной холод, все вокруг отдалилось, словно ее накрыло непроницаемым облаком.

Она заставила себя приподняться на локте и хотела позвать Роба. Но смогла только сдавленно выдохнуть, увидев, что он сцепился в схватке с Генри Эннисом.

Сквозь странную искрящуюся дымку она наблюдала, как Роб всадил Генри в плечо кинжал, тот упал и вокруг сразу столпились стражники. Он выполнил свою угрозу. Анна позволила себе расслабиться, и ее сразу окружила темнота. Она боролась изо всех своих угасающих сил, но тьма все равно сгущалась.

– Анна, – произнес Роб, и она услышала в его голосе гнев и ужас – смертельный ужас.

Роб боится? Как это может быть? Должно быть, ее состояние хуже, чем показалось.

Анна ощутила, как руки Роба обвивают ее тело и поднимают. Она попыталась ухватиться за него, почерпнуть его силы, но руки не слушались.

– Роберт, – прошептала она.

– Молчи, – сказал он в ответ. – И отдыхай. Теперь ты в безопасности. Я с тобой.

Анна кивнула, больше не в силах сдерживать темноту. Она закрыла глаза, и тьма накрыла ее непроницаемым ледяным одеялом.

Глава 26

Роб протирал руки и плечи Анны влажной, прохладной тканью и мурлыкал под нос какую-то мелодию. Она не очнулась, только что-то пробормотала и нахмурилась во сне. Ее голова металась по подушке.

Затем он взял другую тряпицу, смочил прохладной лавандовой водой и положил ей на лоб. Она по-прежнему горела в лихорадке, ее тело сражалось с инфекцией. Вот уже два дня она лежала в доме Уолсингема и металась от беспокойных снов. Иногда что-то бессвязно вскрикивала или слабо сжимала руку Роба.

Он убрал с ее лица спутанные волосы и легонько поцеловал в лоб.

– Анна, – прошептал он. – Моя прекрасная Анна, пожалуйста, не оставляй меня, я тебя умоляю. Я не смогу без тебя жить. Анна, пожалуйста.

Он никогда в жизни никого ни о чем не молил, но, если это могло вернуть ее к жизни, готов был умолять вернуться. Он сделает что угодно, лишь бы ее спасти. Это осознание, вкупе с первобытным страхом и злостью при мысли, что он может ее потерять, поразило его, как удар молнии. Ему, человеку, никогда ни в ком не нуждавшемуся и ведущему свои битвы в одиночестве, Анна была жизненно необходима.

Он любил ее. Теперь он не мог отрицать это всепоглощающее чувство, но ее доброта и красота отдалялись все сильнее и сильнее. Без нее мир вновь станет жестоким и холодным.

– Анна, пожалуйста, борись! – отчаянно взмолился он. – Останься со мной. Позволь доказать, что я могу стать человеком достойным тебя. Можешь со мной бороться, презирать. Только не уходи.

Она отвернулась и что-то бессвязно зашептала. Роб сжал ее руку, потянул назад. Поцеловал ее ладонь и прижал к своей щеке. Под тонкой бледной кожей отчетливо бился пульс. Она жива. У нее еще есть шанс.

– Просто держись за меня, – попросил он. – Я не позволю тебе уйти.

Анна затихла, словно услышала его. Нахмуренный лоб разгладился, рука расслабилась.

– Вот и правильно, – проговорил он. – Сон поможет тебе снова восстановить силы.

И когда она их обретет, он отпустит ее, как должен был сделать уже давно. Он причинил ей боль и не вынесет, если это повторится. Он подвел ее, как подвел Мэри.

Дверь спальни открылась, и Роберт оглянулся, думая, что это кто-то из горничных. Или доктор, которого ему уже приходилось однажды отсюда вышвыривать. Но на пороге стояла леди Эссекс с подносом в руках.

– Миссис Баррет лучше? – спросила она.

– Кажется, она заснула, – устало ответил Роб и потер занемевшую шею.

– Это хорошо. Моя мать говорит, что без отдыха лихорадку не победить. Она прислала миссис Баррет травяной настой собственного приготовления. И больше бальзама для раны. – Леди Эссекс поставила поднос на прикроватный столик. Унизанные драгоценностями руки быстро вмешали в вино душистый настой. Она двигалась живо и ловко, но Роб видел, что ее бледное лицо прорезали морщинки усталости и печали.

– Это очень любезно с вашей стороны, леди Уолсингем, – произнес он. – И очень мило, что вы лично принесли их сюда. У вас должно быть много обязанностей в Эссекс-Хаус.

Ее губ коснулась горькая улыбка.

– Сейчас моя обязанность – быть с моим больным отцом. Да и муж редко по мне скучает. Он слишком… занят. – Она помешала получившуюся микстуру и протянула Робу. – Это облегчит ее состояние.

– Благодарю вас, леди Эссекс, – сказал Роб, принимая кубок.

– Позвольте, я помогу вам ее напоить, – сказала она. – За последнее время я приобрела отличные навыки давать лекарства несговорчивым пациентам. – Она скользнула Анне за спину, приподняла больную в полусидячее положение и положила ее голову себе на плечо, прямо на атласное платье.

Роб стал вливать вино в побелевшие губы, капля за каплей, пока не влил все до дна, леди Эссекс снова опустила больную на подушки. Казалось, с настоем ее сон стал легче, она уже не металась и не вскрикивала.

Леди Эссекс пригладила простыни и натянула повыше одеяло.

– Отец по-прежнему считает, что стоит позвать доктора.

– Ваш отец во многих вещах кладезь мудрости, – сказал Роб. – Но доктор уже дважды пускал ей кровь, и она только сильнее ослабела. Больше я ему этого не позволю и не дам кормить ее порошками вроде толченого носорожьего рога или жемчуга на ягнячьем помете.

Леди Эссекс хихикнула:

– Да, такие лекарства и моему отцу не слишком-то помогают. Я уверена, отдых будет намного полезнее. – Она помолчала и затем продолжила: – Мой отец действительно хочет как-то возместить то, что случилось с миссис Баррет.

– Неужели? – пробормотал Роб. Он сомневался, что Уолсингем может о чем-то сожалеть, если в конечном итоге это послужило его целям. Даже о страданиях невинной женщины. Но разве он сам не вел себя точно так же? Именно из-за него Анна сейчас в этой постели.

– Я знаю, это не всегда заметно, но у него тоже есть сердце.

Роб лишь кивнул и потянулся к тазику, чтобы намочить ткань и еще раз протереть разгоряченную кожу. У него нет времени думать о сложностях Уолсингема. И вообще о будущем. Он мог думать только об Анне.

– Вы очень переживаете за нее, не так ли, мастер Олден? – спросила леди Эссекс, наблюдая за ним.

– Я люблю ее, – просто ответил Роб. И, произнеся это вслух, он ощутил свободу. Он был дураком, когда думал, что на свете есть что-то важнее тех, кого он любит. И поэтому он должен оставить ее. Впервые в жизни он будет думать не о себе, а о ней.

– Вы любите? – переспросила леди Эссекс. В ее голосе звучала печаль. – И на что похоже это чувство?

Она прошла по комнате, и Роб услышал стук закрывшейся за ней двери.

На что действительно похоже это чувство? Раньше ему казалось, что он знает ответ, поскольку оживлял его своим пером, словами любви и сладостного томления. Но сейчас он видел, что это лишь бледное подобие настоящей любви. Всю жизнь он думал только о себе, но сейчас это было уже невозможно. Он должен думать только об Анне.

– Ты должна жить, – произнес он. – Клянусь, я никогда больше не подвергну тебя опасности. Я оставлю тебя жить в мире и спокойствии, как ты того заслуживаешь.

После всего, что она пережила, она заслуживала доброго и спокойного мужчины. Не такого, как ее муж-подонок, и не человека с вывернутой наизнанку жизнью, как он сам. Для него это будет самый трудный поступок в жизни, но ради нее он это сделает.

– Ради тебя, Анна, я сделаю что угодно. Только бы ты боролась за жизнь, – произнес он.

И, словно услышав его слова, она сильно вздрогнула. Ее снова сотрясал озноб лихорадки. Роб лег рядом и обнял ее, прижав к себе, согревая своим теплом. Ее тело содрогалось, словно от порывов ледяного ветра, и он прижимал ее все теснее.

Он хотел привязать ее к земле, к жизни, не важно как.

Медленно выплывая из душной пелены черного сна, Анна ощутила, что лежит на мягкой перине, прохладной и до того воздушной, что хотелось погрузиться в нее целиком.

Но потом… потом она испытала боль. Сильная, резкая, она пронзила с головы до пят, приковала к месту, не позволяя двинуться. В голове не осталось ни одной мысли. Она не помнила себя от боли.

«Хватит с меня этих приключений», – подумалось ей. Что-то слишком часто она последнее время просыпается в таком состоянии. Но где же сейчас?

Анна собрала все свои силы и не без труда открыла глаза. Сфокусировав взгляд, увидела высоко над собой плиссированные складки темно-синего полога. Ощутила запах дыма и услышала, как потрескивает в камине огонь. Ее голова лежала на мягких подушках. Явно это не тюремная камера. Но не собственная постель в доме отца.

Она попробовала шевельнуться, но бок пронзила острейшая боль. Она осторожно провела рукой по ребрам и почувствовала выступающую повязку.

И тут вспомнила. Генри Эннис хватает ее и приставляет нож к горлу. Роб на него набрасывается. На нее обрушилась лавина воспоминаний о той кровавой хаотической сцене, и она прикусила губу, чтобы не закричать.

Роберт! Где он? Не пострадал ли в схватке?

Она стиснула зубы и приподнялась на локте, желая встать и позвать на помощь. Кто-нибудь наверняка рядом.

И в этот момент она увидела Роба, он спал, положив руки на край кровати и уронив на них голову. Жатые рукава рубашки закатаны до локтей, волосы в беспорядке, под глазами залегли темные круги. Самое прекрасное зрелище, какое она когда-либо видела.

Проклиная слабость, заставлявшую ее двигаться очень медленно, Анна осторожно потрясла Роба за руку.

– Роберт, – прошептала она.

Он рывком проснулся, его рука взлетела к бедру, где раньше висела шпага. На секунду он казался совершенно ошеломленным, но потом сфокусировал взгляд на Анне, и его лицо засияло широченной улыбкой.

– Ты проснулась! – победно воскликнул он. – Анна, ты проснулась.

– Правда? – усомнилась она. Ее не покидало ощущение, что это лишь сон, сказочное видение, где они вместе и, наконец, в безопасности.

Он осторожно взял в ладони ее лицо – приятно прохладное прикосновение. Потом коснулся губами лба и щеки и убрал с висков спутанные волосы.

– Лихорадка прошла, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?

– Больной, разбитой и усталой, но живой, – ответила она, потом накрыла его руки своими и прижала к себе, словно боялась, что он снова куда-то улетит, как в ее сне. – Что произошло? Я помню Генри и тот донжон, но ничего больше. Где мы?

– В доме Уолсингема. Мы здесь уже три дня.

– Три дня? – Анна уставилась на него и увидела, что его лицо осунулось, а глаза запали, словно он тоже был болен. – И ты все это время был здесь со мной?

Он поцеловал ее руку.

– Кто-то же должен был прогнать того клоуна-докторишку, прежде чем он выпустил из тебя всю кровь.

– О, Роберт. – Она чуть не заплакала, когда поняла, что он был с ней, пока она металась в лихорадке, и за ней ухаживал. – Теперь ведь все хорошо? Или мы еще не можем выйти отсюда?

– Твоя лихорадка прошла. Конечно, теперь ты восстановишь силы. – Он говорил негромко и очень ласково, словно держа ее на расстоянии.

– Нет, я имела в виду, ты ведь не под арестом? А мой отец уже не подозреваемый? – спросила она, отчаянно желая узнать правду.

Роб сухо рассмеялся:

– Когда мы последний раз слышали о твоем отце, он пил эль в «Трех колокольчиках». Мы решили, что не стоит говорить ему о твоей болезни, пока тебе не станет лучше. На допросе Уолсингема Шелдон сдал всех своих сообщников. Один вид пыточных орудий заставил его все рассказать. Из труппы был только Эннис и еще два актера. И один недовольный тип из знакомых Шелдона. Не самый организованный заговор на памяти Уолсингема.

Анна кивнула, чувствуя огромное облегчение – и еще большую усталость. Отец и Роб теперь в безопасности – по крайней мере, сейчас. С ней рядом Роб. И она жива.

Жива, но ощущает ужасную слабость.

– Наверное, мне надо сейчас поспать, – пробормотала она.

– Конечно, – быстро откликнулся Роб. Он помог ее лечь на подушки и накрыл одеялом. – Тебе надо набираться сил. Сон поможет тебе выздороветь.

Не выпуская его руку, Анна начала погружаться в сон. Конечно, она выздоровеет, теперь у нее есть все, в чем она нуждалась.

Но прежде чем сон полностью ею завладел, она почувствовала, как Роб прикоснулся губами к ее лбу и прошептал:

– А теперь спи. Я хочу увидеть тебя здоровой и бодрой, прежде чем уеду…