Текст книги "Процесс"

Одной из форм такой войны является шпионаж – действие, направленное против враждебных государств. Шпионаж СССР (позже – России) против США и наоборот, а также отсутствие шпионажа США против Англии, Франции и других стран говорит о том, что такая разведка указывает лишь на необходимость существования в мире открытых государств, не представляющих угрозы друг для друга и потому не нуждающихся в подковерных или космических сведениях.

Нерациональной, во многом лицемерной спекуляцией являются предвыборные кампании с одуряющими человека громогласными шоу. Они, как это ни странно, несут коррупционные черты. Кандидаты получают голоса за деньги. Не прямо из рук в руки, а косвенно через затраты на крикливую агитацию и бесплатное потребление ее избирателем. Наверное, всякую предвыборную агитацию надо отменить, а затраты на нее направить по другому социальному адресу. Человек должен определять свой политический выбор впечатлением от кандидата до или после его деятельности, а не в результате оглушения всякого, кто попадется под руку.

Мы логически переходим к такому явлению скрытой лжи, как коррупция. Истоки ее не в несовершенной правозащитной деятельности, а в несовершенной природе человека. Коррупция – явление, выражающееся отнюдь не только в примитивной продажности власть имущих. Их вредные обществу симпатии и поступки могут быть вызваны родственными и дружескими чувствами, групповыми интересами, которые уводят руководящую личность от государственных ориентиров. Угадать, где кончаются первые и вступают в силу вторые, трудно. Эти вторые обычно маскируются, якобы, объективной оценкой своих действий, решений или назначений. Выявить их ложность можно общественным контролем, имеющим безграничный доступ к поступкам претендующих на власть и правящих лиц. Такое возможно только при глубинной демократии. Коррупция может прикрываться также политическим спором. Партийность может рождаться интересом не общегосударственного масштаба, а карьерного.

Принято считать, что гласность является средством, которое заставляет человека стыдиться проявления своих пороков. Проявлений, но не исправления. Лицемерие загоняется вглубь, становится изощреннее, а возможностей для его ликвидации нет.

Практика показывает, что честность взглядов человека можно радикально проверить только его длительной карьерной и житейской скромностью. Тогда можно подозревать, что его убеждения истинны, ибо он ограничен ими, а не властной выгодой, и ему можно доверять. Такова проверка честности не только политических, но и экономических, религиозных интересов.

Наиболее результативный способ такой проверки это образ жизни, который ведут кандидаты во власть. Никаким богатством, роскошью они обладать не должны. Так называемая заработная плата у победителей на выборах должна быть не выше, чем у нижестоящих по должностной лестнице коллег. Пока этого нет, мы вправе подозревать правящих в материальных, а не в общественных интересах, и никакое большинство голосов избирателей не может служить этому веским оправданием. Только средний по материальному уровню образ жизни дает моральное право на высокие государственные посты. Включая президентский. Нажитые сбережения властного лица должны быть заморожены на срок его каденции.

Вспомним образ жизни главы Индии, Ганди!

Разумеется, сегодня подобное пожелание утопично, но тогда бесполезна и борьба с мздоимством. Вспомним, что пророки морали были бедны материально и с радостью жертвовали не только своим имуществом, но и жизнью во имя наставления людей.

Мир земного разума учит нас, что жизни необходима чистота. Это состояние без всего лишнего, которое мы охарактеризовали выше. Очищение приведет нас к единению с природой. Победа мысли приведет нас к единению с чувством, которое войдет в новые вполне устраивающие нас рамки. Будет достигнута гармония существования человека. В ней мы видим оправдание появления разумного существа на земле.

Истинное условие достижения такой цели не в обращении к юрисдикции, как, якобы, к общественному гаранту справедливости, не к гласной борьбе политических партий, вечно претерпевающих этапы ошибок и роста, не к идеологии в ее вроде развитом современном понимании, а в эффективном обращении к воспитанному опытом веков чувству совести.

Человек в большинстве случаев верен своему внутреннему суду, который оказывается подчас более зорким, чем неуместные ухищрения навязываемого чувства со стороны. Развитие индивидуальности и поверка ее разумом способствует переходу человека к рациональному мышлению. Такая удача вызывает желание ее осмыслить. Продолжается работа ума и нахождение перспективных правил реализации оказавшегося полезным чувства. Суета будней мешает этому. Они в большинстве своих проявлений шумливы, крикливы. Значит, используют незрелое чувственное начало. А рядовой человек слаб и зачастую не имеет дополнительных резервов духа, дабы противостоять мусору обыденного существования. Рационализм, как мы его понимаем, это синтез чувственного начала с разумом. Такое возможно только при осознании всех сил, которые движут человеком. Если это действительно осознание, а не очередной миф, то значит, разум осмысляет чувство и не отпускает его на волю. Исчезнет преступность. Она – протест животного начала против разума. Обе эти крайности (зверь и человек будущего) не знают преступности, Значит, нарушение законов жизни – результат промежуточного этапа в развитии человека, его болезни роста. Речь идет о единой сущности человека, не разделенного, как сейчас, на составные части. Тогда понятие морали станет, как и достигнутая красота, просто ненужным.

Разум в его высшем выражении будет вмешиваться не только в бытовые, экономические и политические области жизни. Обычно, несмотря на самые благие его намерения, он может нарушить паритет сил и понятий, взваливая на людей непосильные задачи развития. Это невыполнимо так же, как сделать более быстрым созревание ребенка. Не приведет ли оно к его растлению и моральному упадку, поскольку он не может зрело усвоить внушенное? Человек также должен быть верен ступени роста, на которой он оказался в процессе естественного развития. Подобная логика отвергает вмешательство не только во внутренний мир отдельного человека, но и иной страны. Активные влияния на сложившиеся отношения людей в других регионах не могут быть поняты неподготовленным к тому народом. Они дадут минимальную отдачу и максимальную дестабилизацию. Опять-таки более выгодна открытая, понимаемая всеми политика. Она избегает произвольных ходов и ориентируется на понятные каждому, а значит перспективные результаты.

Так мы подходим к естественному самоконтролю, который можно назвать гуманитарным рационализмом. Современный рационализм – просвещенный эгоизм, отдающий себе отчет в том, что его успех тем реальнее, чем меньше его устремления противоречат интересам других. Взаимная выгода – гарант выгоды личной. Общий интерес исключает насилие одной стороны над другой и потому способствует проявлению соревновательного начала. Такой рационализм морален, потому что исходит из природы человека, включающей в себя и веления совести. Именно это понятие было извращено незрелым пониманием природы государственного сообщества людей в прошлом, а в последние времена тоталитарными режимами, пришедшими к выводу, что только насилие может овладеть человеческой природой, а всякого рода гуманизм лишь расслабляет и потому не достоин существования.

Следование нравственным основам не только не мешает желаниям человека, а освобождает его полезные резервы, повышает уровень и разнообразие его жизни и помогает лучше понять свое личное предназначение. Такая гармоничность в высшей степени результативна. В открытом обществе один гражданин дружественен другому. В закрытом правящая верхушка пытается отгородиться от рядового человека всеми доступными ей способами. Люди следуют этому примеру и в отношениях между собой. Нравственный итог: грязная власть не в состоянии пользоваться чистыми методами, чистая власть не может пользоваться грязными методами. Несправедливый политический режим не в состоянии совершать поступки, противоречащие его природе. Поэтому он лицемерен.

Всякая форма государственного устройства имеет свой характер. Это не означает, что тот или иной тип правления хуже или лучше при наблюдении со стороны. Люди согласно степени их развития ищут наиболее эффективный метод решения общих вопросов. Монархия – вера в абсолютную справедливость одного лица, которое в силу наследуемых нравственных качеств может управлять государством. Императив справедливости – его право. Отказ от монархии – результат неверия в отдельного человека, в его возможное личное совершенство. Это утрата идеализма и поиск новых основ своего существования. В результате одна воля заменяется на равнодействующую многих воль, оптимальную, но не идеальную. Такой парламент проявляет себя под контролем и с ограничениями.

Подобная демократия породила более активную борьбу желаний, а закон стал средством манипуляции сильных. Юстиция превратилась в условный институт, отражающий не столько истину, сколько политическую ситуацию, определяющую на данный момент понятие справедливости в лице сильных, но не лучших. В острые исторические периоды неповоротливая парламентская система показала свою слабую дееспособность. Вера в гуманитарные идеалы новой системы померкла. Дальнейшая утрата надежд привела к кажущейся абсолютно безукоризненной идее. Общество XX века в ряде стран обратилось к безграничному единовластию, отражающему разочарование в прежнем состязании чувства и разума. Оно увидело выход из положения в неограниченном усилении властных возможностей верхов общества и столь же абсолютном подчинении низов.

Революции, которых мы имеем ввиду, как и землетрясения, происходят по причине давления подвижных пластов на неподвижные. То же происходит при неприятии нового уклада жизни представителями старого. Внутренний мир человека – горячая магма. Она хороша, когда, как и солнце, находится на оптимальном расстоянии от жизнелюбивой поверхности. Одно это учит нас мере вещей. Свет звезд напоминает нам, находящимся в безопасности, об их могуществе как о благостном, а может быть и катастрофическом начале. Обязательно ли извержениям вулканов губить все вокруг? Если мир души и ума останется подвижным и не будет иметь сопротивляющихся пластов, то такая угроза не осуществится. Динамика жизни должна быть принята человеком как закон. Тогда и разочарований не будет.

Тоталитаризм ушел, но оглушенная произошедшим кризисом мысли и чувства человеческая природа снова не находит выхода. Гуманизм в конце своего недавнего существования привел к системе огромных потерь человеческих жизней и к кризису разума. Библейские идеалы утрачены. Нет надежд. В странах, не переживших катастрофу, еще живут остатки политического и религиозного максимализма, национализм, обедняющий человека. Люди разочарованы в возможностях собственной личности, множественности знаний и в выборе решений. Сей кризис является в лучшем случае болезнью роста. В худшем – это тупик человеческого развития, за которым последует упадок пассионарности, еще недавно движущей людьми. В этих условиях вера в общие моральные принципы должна найти новые основы. Поиск продолжается.

И он не напрасен. Мы уже показали ориентацию: ложь – зло. Сегодня умы смутно начинают понимать противостоящую истину: правда – это добро, как бы это ни противоречило взглядам циников и экстремистов. Доброта – не признак расслабленности и вседоступности, а реакция на правду в той степени, в какой это необходимо будущему и в то же время не обижает человека. Значит, это признак морального равновесия, которое необходимо всегда, как настоящая справедливость. Она конструктивна даже после всего пережитого, но должна стать взрослее, бдительнее и проницательнее. В ее основе свободная от властного вмешательства развитая индивидуальность и опыт человека. Он продолжает существовать, вставая с колен, растет привлеченный результатами своей активности. Снова мы видим приоритет личности, а не коллектива. Единство особей, качества которых подавлены без цели, – это стадо годящееся только для диктатуры и бойни.

Метод развития отдельного лица, как мы уже видели, прост. На крючок с наживкой личной пользы ловится польза общественная. Демократический рационализм – компромисс идеального с несовершенной природой человека. У сего мирного соглашения есть высокий стимул: надежда на гуманную эволюцию близкого и такого трудного живого существа. Только с новой ступени он сможет увидеть следующую.

Политика должна создавать условия для самовоспитания человека. Собственное правительство, каким бы оно ни было, обескураженное прошлым опытом, не должно форсировать свои реформы. Ему надо стремиться к слиянию нажитой морали в мире и в отдельном государстве. Если оно бедно, то это стимул для получение субсидий со стороны для развития правозащитных и благотворительных организаций, здравоохранения, образования и пр. Это – не подкуп, а, как мы уже говорили, логическая помощь в развитии общества людей. Для страны-спонсора это рационально, выгодно, ибо способствует безопасности в мире.

Еще раз напомним: подъем уровня цивилизованности слабого государства делает его менее опасным для других. Значит, это общечеловеческая задача. Войны становятся анахронизмом не только с военной точки зрения, но и с практической. Контраст, который солдат назвал «омерзительным» в мирное время по сравнению с честной схваткой в бою, может уменьшиться в осознавшем законы своего развития человеческого единении.

Как добиться этого? Путь длинен.

Если страна экономически строится только на добыче и распродаже полезных ископаемых и продуктов своей природы, то это означает, что она живет за счет малых трудовых усилий. Это развращает, поскольку все великое множество областей мысли и труда остается незадействованным. Утверждается отсталость человека.

Такая страна, в частности, должна знать и другое. Обеспечение ею собственных нерентабельных нужд, например военных, может состояться только в том размере, который отвечает политике, ставящей на первое место повседневные нужды людей. Тогда есть что защищать. Выявляется закономерность: экономически слабому государству не нужны мощные оборонительные силы и совсем не нужны наступательные. Нападение на него должно вызывать в современном мире безвозмездную помощь объединенных цивилизованных государств. Лучшей гарантией является не индивидуальная (национальная), а коллективная безопасность, исходящая в XXI веке из общечеловеческих интересов и, соответственно, общих военных усилий. Их вмешательство должно быть столь же оперативным, как и у национальных сил.

Несоразмерно развитая военная промышленность пытается оправдать себя экспортом военной техники. «Тогда мы сохраним отечественные научно-технические достижения. Мы впереди», – говорят такие руководители. Казалось бы, это разумно в патриотическом отношении. Однако, ничего общего с рассматриваемой нами заботой о человеке не имеет. Производство оружия отрывает от промышленного потенциала страны специалистов и рабочих, могущих изготовлять товар для собственного народа. Это еще один рассматриваемый нами случай, характер которого в мирное время – только экспорт. Не сырьевой, а продуктивный. Изготовлять собственными усилиями товар для дорогого и бесполезного хранения или продажи за рубеж, значит увеличивать необорачиваемость национальных средств, их омертвление, рост инфляции и одновременно способствовать наиболее губительным (современная техника!) войнам. Даже «холодная война» подрывает мировую стабильность и тормозит полезные усилия умов. Рационального подхода здесь нет.

Пойдем дальше.

Моральный и правовой прогресс заставляет по-иному смотреть на решения, выносимые сегодня так называемыми объединенными нациями. Многие из них еще не созрели для современного понятия справедливости и потому не могут считаться объединенными. Они тормозят действия, могущие обеспечить мир на земле. Таков результат неравной развитости или фанатической философии и соответствующей ей политики.

Историк О. Фалаччи доказала, что исламу почти с момента его зарождения в 4-ом веке нашей эры были ненавистны всякие другие верования. Режимы, ортодоксально исповедующие исламскую религию с этого времени вплоть до средних веков, шли войной на Европу, проявляя при этом крайнюю жестокость. Появился рецидив этого война без захвата территории, как это бывает при полномасштабных военных действиях, но с захватом сознания человека, его культурной дезориентацией и ликвидацией цивилизованности граждан в европейском ее понимании. Называется это индивидуальным террором. Устрашение непредсказуемым насилием пытается пошатнуть основы жизни.

Такова стратегия изолированного фундаментализма, каким богам бы он не поклонялся. Как и расовая теория гитлеризма, он может быть только агрессивным, и его можно назвать фашистским по типу. Если большая часть современных наций этого не понимает, то это значит, что сегодняшний этап истории требует создания нового глобального объединения с таким фактором отбора в его членство, как степень цивилизованности и возможности радикальных действий в случае необходимости. Решения должны приниматься большинством голосов без всяких «прав вето».

Реализации такого единства может способствовать отказ от бюрократизации международных отношений. Не нужны письменные и подписанные главами государств договора, соглашения, декларации с обозначением срока их действий. К примеру, если тот или иной договор заключается на 10 лет, а у одной из сторон меняются до этого срока обстоятельства и взгляды, то она должна терпеть до окончания действия этого документа или рвать его к неудовольствию противоположной стороны. Называется это нарушением политической честности. Форма становится приоритетнее, нежели содержание, и опасной, поскольку нагнетает напряженность. Можно ли бороться с этим?

Несомненно. Письменные договора порождают лицемерие и обман при изменении обстоятельств с момента их заключения. Они не являются гарантией для договаривающихся сторон. Договорные условия должны утверждаться в устной форме и публиковаться на пресс-конференциях. Длительность их действия заранее определять нельзя, ибо она зависит не от желания каждой из договаривающихся сторон на первый момент, а от складывающейся впоследствии ситуации. Она приоритетна и по-своему честна. При ее изменении нужна новая договоренность между государствами. Она может совершаться не обязательно при личной встрече, но и в простых переговорах по телефону или E-mail. Законность она приобретает при опубликовании. Тогда будут не нужны изощренные бюрократические формулировки, способные оправдывать те или иные толкования условий для манипулирования ими. Устная договоренность, подкрепленная нужными цифрами, станет ясной и легитимной. А нарушение ее будет говорить только о реальности, с которой надо было считаться заранее и как-то реагировать на ее вероятность.

Реальность сильнее слов. В том числе написанных на бумаге. Намерения иных государств не надо даже словесно выяснять. Они достаточно убедительны в том, что видно невооруженным глазом. Да и личные встречи глав государств не нужны. Как и соблюдение архаичного «дипломатического протокола». Уважительные по форме и даже дружеские, как это может показаться, встречи глав государств являются одним из видов лицемерия и дискредитации дипломатии в глазах людей. Ими никак нельзя заменить трезвый расчет.

Дипломатия как институт после перенесенной Катастрофы также переживает кризис. На современном этапе она вряд ли нужна, поскольку утверждает пережившую себя хитроумную лживость, а, значит, развращает ум и маскирует скрытые цели перед противоположной стороной и своим народом. То же делает и другая сторона, пытаясь добиться выгодных для нее результатов. О намерениях той или иной страны достаточно узнать из ее фактических действий до их опубликования в соответствующих заявлениях. Странными являются возмущения по поводу так называемого вероломства. Например, Гитлера. Это просто меняющаяся конъюнктура, которую нетрудно заранее предугадать и ответить на нее. Только торговые соглашения между странами и фирмами могут иметь документалистику, поскольку связаны с количественным и качественным исчислением. Культурные контакты должны иметь место вне всякого правительственного контроля.

При таком подходе традиционная юрисдикция должна уступать свое место логике и реалиям данного дня. Поэтому международное право нуждается в пересмотре за счет изъятия ряда статей, приравнивающих отношения между странами отношениям среди людей одной страны. Честность международной жизни может в этом случае походить на честность открытого военного боя и должна потому заменить его.

Развитое мышление по отношению к мировой политике и экономике приводит к выводу, что лучшим вкладом в ее развитие является не только локальная, но и глобальная помощь ей. Не стоит предполагать, что в этом таится угроза национальным особенностям. Если эти особенности выражают человеколюбивые черты, то они вряд ли пострадают от естественных реакций мирового организма. Он не заинтересован в этом.

У него есть свои трудности.

Слабым местом является сегодня почти неуправляемый биржевой курс товаров и валюты. Он способен преподносить плохо предсказуемые неприятности. Они говорят о том, что великое множество факторов в так называемой свободной, а точнее – раздробленной экономике представляют собой бурную стихию. Ей сопутствует создание резервных фондов для страхования кризисных ситуаций. Такие запасы на «черный день» омертвляют значительные капиталы. Поэтому более рационально создавать сеть соглашений между фирмами, банками, корпорациями и резервный фонд, независимый от государственных границ. Тогда можно заблаговременно предупредить резкие колебания курса ценностей перераспределением капиталовложений и частичным регулированием цен на продукцию. Такая глобализация заставит стабилизационные фонды работать в благополучные, а не в кризисные периоды. Она сведет к минимуму финансовый риск, выровняет экономический прогресс. Пострадают только паразитирующие на курсовой вероятности круги.

Не является ли такая управляемость социалистической? Экономика социализма диктует производителю задания вне зависимости от ситуации на рынке продукции и труда. А такая ситуация становится в итоге влиятельнее любого планирования. Глобализированная экономика способна советовать производителю и вкладчику капиталов делать то, а не иное. Он вправе не послушаться и убедиться, что же вернее – его игра в биржевую лотерею или глубокое знание всесторонней конъюнктуры. Последнее имеет большинство шансов на приоритет. Может существовать единый аналитический центр, а не множество экспертов в отдельных странах и корпорациях. Советы осведомленного центра, оснащенного компьютерной техникой, могущего к тому же эффективно перераспределять резервные капиталы, выгодны для всех участников рыночного процесса. Это не исключает конкуренцию, но делает ее более видимой, как в публичных спортивных состязаниях.

Предубежденно настроенные умы считают глобализацию экономики засильем какого-либо одного национального интереса во имя подавления другого. Экономическое превосходство при рациональном к нему подходе не преследует односторонние успехи одной страны для обеднения другой. Повторим: такое невыгодно богатому. Настоящая справедливость имеет не романтические черты, а деловые и потому диктует, что каждая нация может проявить свой трудовой и культурный потенциал, получив уровень жизни по заслугам.

Существуют страны, душа которых сторонится материального обогащения. Если такая черта выльется на практике в устранение от труда, а потенциал государства будет такой труд требовать, то можно говорить о частичной замене аборигенов работниками других стран. Это будет не экспансия, а мера не только экономически целесообразная, но и воспитательная для не желающих работать. Колониализм в свое время явился положительным явлением. Именно он подготовил отсталое население к последующей трудовой и политической активности и исчез, когда она была достигнута.

Как мы видим еще раз, законы взаимоотношений между государствами идентичны отношениям «труд – капитал».

Из этого следует, что власть, использующая демократические рациональные методы, идет рядом с человеком, но не впереди него. Такая охранительная позиция учитывает динамику людской природы, верит в ее спасительное чутье. Зрелость диктует неприятие крайностей. А коли так, то только осмысленное взаимодействие воль, устремлений, меняющихся идеалов, когда оно человечно, может называться цивилизацией.

Может ли цивилизованный рационализм расти как идеология и психология? Если умное общество направляет людей к более результативному труду – главной своей ценности, – то совершенно необязательно сохранение материального идола. Труд может стать ценностью без корыстных целей. Мы уже говорили, что вектор интересов переходит в наши дни от абсолютного владения вещами к временному в целях большей мобильности человека, свободы выбора его интересов в любых направлениях. Прежде всего, в науке.

Эта область приложения ума нуждается в четком понимании ее передового значения. Основой являются фундаментальные исследования, связанные в прошлом с такими именами как Галилей, Архимед, Ньютон, Коперник, Лобачевский, Эйнштейн и другие. Заметим, что они были одиночками и творили без какой-то особой материальной и моральной помощи со стороны. Благодаря им родилась так называемая прикладная наука, призванная давать практические результаты на открытой учеными фундаментальной основе. Такая направленность означает, что прикладная наука, как и всякий производительный труд, должна иметь рыночную природу, а значит финансироваться заинтересованными отраслевыми фирмами, издаваемыми трудами в том размере, который определяет практический результат того, что они излагают, а также интересом читателя.

Цивилизованная логика должна приводить к безвозмездной помощи государства для создания условий для постоянного ведения фундаментальных исследований. Они являются движущим началом для прогресса всего человечества. Финансирование их государством – одна из важнейших функций общества. Для этого не нужны «академии наук». Они финансируются государством, и в большинстве случаев отделены от практических целей жизнью в себе, то есть своей карьерной природой, нередко определяемой наукообразными исследованиями с дорогостоящими штатами. Характер такой замаскированной научно-бюрократической деятельности близок к коррупции. Ученые звания должны присуждаться за научные открытия, а не за комментарии к отраслевым исследованиям.

Глобальная информационность сегодняшнего дня помогает открытиям в науке. Достижения последнего периода содержат не просто поражающие сознание человека вещи, но и развивают его нравственный мир. Теория относительности и исследование глубин мироздания даруют новое понимание духовности. Даже если человеческое общество будет продолжать руководствоваться традиционными чувствами, то одновременно развивающийся ум сольется с логикой разума и потому выйдет на первое место. Достижения информационности последнего периода содержат не просто поражающие сознание человека открытия, но развивают и его нравственный мир. Такое развитие, к примеру, может вести к размыванию государственных границ и своеобразия национальных признаков. Культура разных регионов Земли будет стремиться к слиянию. Различные языки станут помехой для глобальной информационности. Все это означает, что различия культур, религий, языков изживут себя и станут музейным явлением. А знание приобретет большую скорость развития и притягательные результаты.

Информационная революция сильна не только сообщениями о событиях и настроениях. Овладение природой электроники является ступенью развития ума, которая ведет к освобождению человека от его же ограниченных функций в товарном производстве. Эти функции берет на себя созданный электронный организм – компьютер. Он подобно человеку способен воспроизводить сам себя, а это означает, что труд будет все менее детализирован. Человеку достанется свобода, то есть погружение в основополагающие глубины, а не только в промышленные возможности их применения. Напомним: свобода привела людей сначала к закабалению собственным трудом для столь же закономерного освобождения в будущем.

Освобождение ума подводит к представлениям о еще неизвестном людям и его масштабах. Современная астрономия выявила не только неограниченность космоса и его непостижимость. Открытие существования антиматерии говорит о безбрежности знания. Теория относительности была доказана благодаря глубокой ориентации в математике, действующей в любой части вселенной. В результате такие казалось общие понятия как время, скорость и пространство (все эти термины не могут быть названы без определения каких-либо ориентиров или пунктов отсчета!) не могут быть ощущены живым существом, окажись он вне законов своей планеты. Для людей вселенские понятия могут быть осмыслены и применены лишь на Земле. Законы мироздания вне ощутимого фундамента содержат не только иную логику, но и иную справедливость. Она не поддается исчислению.

Писатель Станислав Лем (книга «Сумма технологий») доказал, что соприкосновение с обитателями других планет невозможно вследствие разницы во временном исчислении: контакты одних инопланетных существ с другими обитателями требует преодоления пути во вселенной продолжительностью в тысячи обычных сроков человеческих жизней.

Значит, мы во вселенной фактически одни и изолированы от безбрежного мира. Тогда остается понять, что по сравнению с могущественными законами мироздания земные проблемы – мелочь. Тем более, что сама Земля все время как бы уменьшается (любая точка ее сегодня легко достижима!). Значит, решать вопросы земного бытия можно без проволочек.

Основная мысль этой книги, показать приоритет разума над чувством. Это не значит, что чувство может быть подавлено разумом и человек превращается в некое механизированное существо. Чувство сохраняет близость к первозданной природе любого живого существа. Но развивающийся ум может служить поводырем для природного чувства и оберегать человека от неограниченных эмоций. Тогда разум и чувство будут иметь совместное право на проникновение в окружающую нас безбрежность.

Сегодня вместе с вектором рациональности меняются и политические понятия. После всех рассуждений, приведенных выше, мы, можно сказать, повзрослели и потому можем подвергнуть конструктивной критике привычные устои общества. Власть большинства, так называемую демократическую, мы сегодня вправе назвать недостаточно справедливым строем. Ведь он вынуждает огромное меньшинство терпеть иные убеждения и соответствующие им поступки. Создается ситуация морального, а иногда и физического принуждения. Даже консерватор Уинстон Черчилль признавал это в свое время, но добавлял, что лучший строй еще не придуман.